Моряк Бен очнулся от того, что море щекотало его за пятки. Он был совсем один на бесконечном пляже, и ветер выл грустную песню в чёрных шерстяных кустах среди дюн. Песок под руками был мокрый и по-хлебному слипшийся. Ладони, шурша, утонули в нем, когда моряк приподнялся. «Наверное, зыбучий», – подумал Бен. «Сам ты зыбучий», – подумал песок.

Моряк встал покачиваясь и огляделся. Под ноги ему спикировала чайка. Зыркнула исподлобья и, раскрыв невероятно узкий клюв, брякнула:

– Глупец!

Моряк Бен так удивился, что промолчал. Песок промолчал тоже, хотя ему и было, что сказать. Он давно уже привык к тому, что его никто не слушал.

– Капитан разбух как труп! – взвизгнула чайка и улетела, бешено маша крыльями.

Волны отливали грязно-зелёным, уподобляясь бутылке с дешёвым пойлом. Моряку тоже захотелось отлить, что он и сделал. Песок захлебнулся от обиды и мстительно всосал обидчика сразу по пояс.

Запахло склизкими водорослями. Вонь наматывалась на нюх, как тина на весла, и Бен еле сдержался, чтобы не показать песку содержимое своего желудка. Тот оценил и даже постарался стать не таким вязким.

В спину ударила коварная чайка – та же или уже новая. Внезапно оказалось, что хлипкая птица с тонкими ножками без проблем поднимает в воздух рослого мужчину.

– Спасательная шлюпка потерялась, так что я за неё, – оглушающе кричала птица в самое ухо.

Моряк Бен летел над морем песка и морской пустошью. Поверхность моря была усеяна рябью, зыбью, выбью и другими странными словами. Иногда слова накатывались друг на друга, ломались и образовывали жуткие многоэтажные конструкции, в которых без поллитры не разберёшься, и, дочитав предложение до конца, совершенно забываешь, что же было вначале.

Моряк жмурился от солёного ветра и пытался их прочитать, поэтому пропустил тот момент, когда оказался над кораблём.

– Ядром в корму! – зловеще крикнула чайка и сбросила моряка прямо на палубу.

Моряку Бену повезло и на этот раз – он упал в кучу канатов и мягких мешков. Пока неуклюже копошился, пытаясь вылезти, канаты возмущённо шипели, а мешки пытались удержать его в своих объятиях. Его обступил экипаж шхуны. Впереди представительствовал усатый капитан в дырявом бушлате. Капитан уже привык, что чайки приносят заблудших мореходов именно на его судно. Эти странные гидровороны наделали в его бушлате дырок, вили гнезда на его лысине и давно бы пустили его на корм своим птенцам, если бы не таинственное слово «хренвам», вышитое золотой нитью на реющем над кораблём флаге.

Экипаж смотрел на Бена, Бен смотрел на экипаж. За бортом свистел ветер, где-то далеко за волнами вздыхал и шуршал песчинками разумный песок, а в небе реяли говорящие чайки.

– Та-а-к, – протянул капитан, неодобрительно зыркнув на Бена, – принесло, значит.

Бен лишь пожал плечами. Сказать ему было нечего.

– Рифы на грот! – истошно завопил капитан. – Ставить стаксель и трисель!

И без команд было ясно, что надвигается шторм. На небе клубились фиолетовые тучи, жирные и осклизлые, как прогнившие баклажаны. Из них опарышами выглядывали и прятались юркие молнии. Молниям предстояло блистать, и они переживали, что зрители не оценят выступления.

Чайки с горестными воплями унеслись к берегу. Охнул и попытался вжаться сам в себя молчаливый песок. Воздух задрожал и повлажнел. Откуда-то с небес пришёл гул, сначала слабый и нерешительный, но с каждой минутой все более требовательный и напористый.

Команда бегала по шхуне, подгоняемая капитаном. Бен сам был моряком. Он бросился помогать ставить штурмовые паруса, но какой-то юнга зло оттолкнул его и закричал тонким фальцетом:

– Из-за тебя! Всё из-за тебя!

Не обращая внимания на истерику мальчишки, Бен ухватился за ванты, натягивая парус, но одноглазый матрос с боцманским свистком на шее, врезал ему кулаком в живот и просипел:

– Прочь, ядовитая жаба!

Удар был сильный. Бен даже квакнул и, согнувшись пополам, осел на палубу. Небо раздвинуло занавес – и на сцену в сопровождении громового оркестра вышли молнии. Тучи над головой порвались, полилась вода.

Молнии блистали, вода лилась, матросы продолжали бегать по палубе – капитан считал, что дождь не помеха ежедневной пробежке. Тем временем шоу набирало обороты. Тучи размахивали разлохматившимися рваными краями, как развязные кабацкие девки, танцующие канкан. Ветер дул сразу со всех сторон, задирая юбки танцовщиц как можно выше, приглашая зрителей полюбоваться. Но сколько Бен не задирал голову, вглядываясь в небо – в этой рычащей мечущейся пелене ничего не было видно.

Зато вода была повсюду.

– Закройте кран! – кричал кто-то визгливым бабьим голосом. – Потонем же!

– Не бзди! – донёсся в ответ грозный бас капитана. – Не потонем!

И в небеса летели трёхэтажные матерные заклинания. На хорошую погоду, на удачу и просто так – из любви к искусству. В восторге Бен закричал:

– Браво!

Зааплодировал, забыв, что нужно держаться, – и коварная стихия тут же этим воспользовалась. Подхватила моряка и, как букет цветов, швырнула в ближайшую тучу.

– Ставки сделаны, ставок больше нет, – прозвучал с небес равнодушный голос крупье, и шарик по имени Моряк Бен весело запрыгал по крутящемуся колесу рулетки.

– Глупец! Говорила я тебе, надо на Красное ставить! – визжала в ухо лысому супругу мадам с длинным тонким носом.

– Не бзди! – отмахнулся тот.

– У, жаба ядовитая, – ворчал с другого конца стола одноглазый тип.

– Зеро! – объявил всё тот же равнодушный голос.

– Из-за тебя! Всё из-за тебя! – завопил кто-то пронзительным фальцетом.

Грянул бодрый канкан.

И лишь молчаливый господин в шуршащем костюме песочного цвета с улыбкой сгребал со стола фишки…