Йоркшир, 1840

В темном дремучем лесу, среди многовековых стволов и кривых сучьев раздавались звонкие детские голоса.

— Девчонки стрелять не умеют!

— Умеют! Моя мама каждый четверг привозит с охоты фазанов!

— Которых для неё убивает ваш конюх — я сам видел!

— Ты врун, Джордж Тейлор!

Пухленькая девчушка с волосами, похожими на пух одуванчика, бросилась на долговязого веснушчатого мальчишку. Она вцепилась в лацканы его нарядного сюртука и изо всех сил стала трясти.

— Врун, врун, врун!

Джордж был старше и выше, поэтому он с лёгкостью отцепил от себя девчонку и взобрался на небольшой холм между деревьями.

Блестящие сапоги мальчишки варварски примяли к земле целое семейство нежно-лиловых колокольчиков.

— Мужчины могут всё, Клара! — заявил Джордж, принимая самую гордую позу на которую был способен (рука в жилетке — от Наполеона, а щегольски выставленная вперед нога — от герцога Веллингтона).

— А вот и нет, — хихикнула Клара, встряхивая своими волосами-одуванчиками. — Мужчины не могут даже собственные носки заштопать.

Девочка явно пародировала кого-то из взрослых: горничную или свою гувернантку.

Дети продолжали спорить, топча траву, убивая цветы и отламывая нижние ветки деревьев.

Кларе, наконец, удалось забраться к Джорджу на холм.

— Когда я вырасту, то буду лучшим стрелком королевства! — заявила девочка, топая ножкой по несчастным колокольчикам.

— А я… А я смогу шить красивее, чем королевские портные! — ответил Джордж.

Не успели дети сойти с холма, как земля под их ногами размякла, колокольчики задрожали, и по лесу разнёсся мелодичный звон.

Джордж схватил Клару за руку. Клара прижалась щёчкой к сюртуку Джорджа. Трава разошлась, и дети упали внутрь полого холма.

 

Джорджа Тейлора и Клару Райфл искали всю ночь. Собаки прочёсывали лес, а отцы, конюхи, дворецкие, лакеи и фермеры-арендаторы зычно выкрикивали имена детей.

Собаки нашли Джорджа и Клару на рассвете.

Дети мирно спали рядом с холмом, который был покрыт нежно-лиловыми колокольчиками.

Позже, потягивая в своей комнате слабый чай, Клара рассказала гувернантке о своём лесном сне.

В том сне девочке казалось, что они с Джорджем провели ночь внутри полого холма, и джентельмен с нежно-лиловой кожей учил Клару быть лучшим стрелком королевства, а Джорджа — шить красивее, чем королевские портные.

Конечно, малютке никто не поверил. Да и с Джорджем она больше не говорила о полом холме и звоне колокольчиков.

Люди — странные существа.

 

Йоркшир, 1860

В Йоркшире стояла тихая волшебная ночь.

Тихая — потому что в Лондоне только-только грянул новый сезон, и вся йоркширская молодёжь уехала блистать на балах и обедах. А волшебная — потому что на севере других не бывало.

Джордж Тейлор, тридцатилетний холостой джентельмен, предпочитал оставаться в Йоркшире, вместе того, чтобы осчастливить дам своим присутствием в столице.

Он сидел в библиотеке и читал «Роба Роя» сэра Вальтера Скотта.

Не то чтобы Джордж действительно читал. Скорее просто буравил страницу неподвижным взглядом сквозь круглые очки.

Руки Джорджа дрожали, и он явно прилагал немало усилий, чтобы не шевелиться. Даже не вытирал каплю пота, стекавшую по виску и не поправлял очки, сползшие на самый кончик длинного веснушчатого носа.

Часы пробили полночь, и роман Вальтера Скотта с шелестом упал на ковёр.

Начищенные ботинки глухо застучали по ступенькам лестницы для слуг.

Шорох спичек, клацание ножниц, тяжкий вздох, и кухня погрузились в тишину. Лишь изредка можно было услышать звон, как будто игла ударяется о напёрсток.

Утром молчаливые слуги перенесли спящего хозяина наверх, в его комнату. Горничные подмели раскиданные по полу кухни мотки ниток и куски ткани. Дворецкий забрал со стола искусно сшитую женскую камизу. Особо примечательными были стежки — едва заметные, ровненькие, как солдаты на построении.

Дворецкий как-то заметил, что такими стежками владеют только королевские портные.

Новую камизу положили в шкаф, ломящийся от женской одежды. Все платья, юбки, пеньюары, перчатки были выполнены точно такими же идеальными стежками.

Убрав все следы ночных бдений лорда, слуги, как ни в чём не бывало, приступили к привычной работе по дому. Только дворецкий вернулся в комнату хозяина и бережно перевязал исколотые в кровь пальцы Джорджа.

 

В поместье на другой стороне леса, слуги уложили в кровать леди Клару Райфл. Левая бровь Клары была обожжена, а лицо чернело от копоти, как у солдата в окопе.

Горничная, раздевавшая Клару, жаловалась, что леди опять весь день будет пахнуть порохом.

Лакеи убрали с заднего двора четыре пистолета, два ружья и инструменты для чистки оружия. Один из пистолетов был особенно примечательным — с прикрепленным к стволу самодельным прицелом и свежей гравировкой, изображавшей цветок-колокольчик на рукояти.

Лакей сдул с гравировки металлическую стружку и одобрительно хмыкнул, рассматривая усовершенствованное оружие.

— Нашей леди в армию бы. Она одна и за стрелковый полк, и за оружейную мастерскую сойдёт. Сплошная экономия.

Второй лакей по-католически перекрестился и буркнул в ответ:

— Неча смеяться. Над проклятым посмеёшься — самого околдуют.

Первый лакей ничего не ответил. И правильно сделал. За хорошую шутку ещё ни один англичанин не был околдован. Впрочем, за плохую тоже.

— Уберите этот пистолет в подвал. Леди им обожгла лицо. Не дай Бог, в следущий раз его в руке разорвёт, — скомандовал вышедший во двор дворецкий.

Пистолет так и не донесли до подвала. Первого лакея отвлекли, второй спешил заводить часы. Пистолет отдали экономке. Экономка взяла его двумя пальчиками и отдала горничной. Горничная как раз несла леди мазь для обожжённой брови. Так пистолет и оказался в комнате Клары.

В левом ящичке изящного белого секретера.

Клара проснулась ближе к обеду и добрых два часа провела перед зеркалом, безуспешно пытаясь привести в порядок обожжённую бровь. Безуспешно — потому что от брови осталась только половина. Притом, не лучшая.

Вдоволь наплакавшись, как любая порядочная леди на её месте, Клара уговорила горничную нарисовать недостающую часть брови сурьмой.

Спустя несколько минут на красном зарёванном лице Клары появилась полоса, втрое чернее, чем настоящие брови девушки.

Скривив губы, Клара отвернулась от зеркала и потребовала принести синюю амазонку.

— Простите, миледи, но синюю амазонку ещё чистят… — горничная опустила глаза. — В ней прожжена дыра, и пятна от пороха не выводятся с жабо.

— Лавандовая амазонка?

Горничная покачала головой.

— Зелёная? Пурпурная?

Горничная залилась краской и съёжилась под взглядом хозяйки.

— Хоть что-то для верховой езды есть не прожжённое, не простреленное и без пороховых пятен?

Горничная быстро закивала:

— Конечно, миледи! Есть ваша девичья амазонка, в которой вы с матушкой ездили до монастыря. Наверняка она вам впору.

Клара тяжело вздохнула и отправила горничную за девичьей амазонкой, которая наверняка ей впору.

 

Джордж Тейлор сразу по пробуждении отправился в лес — совершать моцион. Он непрестанно зевал и поправлял перчатки, натирающие исколотые пальцы. Джордж давно привык к пешим прогулкам. Не только из-за поводьев, от которых его пальцы не спасали ни одни перчатки, но и из-за испорченного зрения. На рыси и галопе, очки Джорджа непременно сползали с носа и оказывались под лошадиными копытами.

Поэтому Джордж неспешно прогуливался пешком по лесной тропинке, когда в лесу раздалось лошадиное ржание.

Джордж сошёл с тропы, чтобы пропустить всадника.

Из-за деревьев показался высокий гнедой конь, на котором сидел кто-то маленький и серый.

Джордж прищурился и поправил очки.

В дамском седле держалась девушка с волосами, как одуванчик и в слишком короткой серой амазонке. Более нелепый и скучный наряд сложно было представить.

На раскрасневшемся от скачки (и, как мы знаем, от недавних слёз) лице девушки выделялась одна чёрная бровь. Наездница приложила ко лбу платочек, чтобы помокнуть пот, но только размазала по лицу сурьму.

— Так-так-так, Клара Райфл. У какой бедной пансионерки ты украла платье?

— Так-так-так, Джордж Тейлор… — передразнила Клара, но, видимо, так и не смогла придумать достойный ответ.

Джордж язвительно улыбнулся. Улыбка почти сразу превратилась в неприличный зевок.

Клара зевнула следом и, чтобы прикрыть рот, на мгновение отпустила поводья.

Конь взбрыкнул, понёс, и всё ещё зевающая Клара вылетела из дамского седла.

К счастью, приземление оказалось мягким — Клара повалила на землю Джорджа, и сама упала аккурат сверху. Так удачно и так мелодраматично.

Точнее могло быть мелодраматично, если б Джордж сразу не скинул девушку на траву.

— Настоящий джентельмен! — язвительно пробормотала Клара, оправляя задравшуюся амазонку и окончательно стирая сурьму с лица.

Джордж вернул на длинный нос слетевшие при падении очки, и молча пошёл в сторону своего поместья.

Клара, совсем не как леди, показала Джорджу язык и двинулась в противоположную сторону.

Зашелестели деревья, задрожала земля, в лесу раздался мелодичный звон.

Джордж и Клара замерли. Они медленно обернулись и посмотрели друг на друга: Джордж — напряженно, Клара — испуганно.

— Ты помнишь? — шепотом спросила Клара, опасливо оглядываясь по сторонам.

Джордж не ответил. Он просто подошёл к Кларе, и взял её за руку.

Земля перестала трястись. Стих звон маленьких колокольчиков.

— Он учил тебя шить, — пролепетала Клара.

— Что? — Джордж разжал пальцы и отшатнулся.

— Джентельмен под холмом. Он учил тебя шить красивее, чем королевские портные.

Клара медленно наклонилась и безжалостно сорвала нежно-лиловый колокольчик.

— Как ты?.. — начал Джордж, нервно поправляя очки. — Это был только сон.

Клара повертела колокольчик между пальцами.

— Да, это был мой сон, — ответила она.

Джордж выхватил у Клары колокольчик.

— Ты ещё скажи, что у того джентельмена кожа была вот такого цвета, — Джордж потряс колокольчиком перед носом девушки. — И пока я учился шить, тебя он учил быль лучшим стрелком королевства!

Джордж хмыкнул, словно только что удачно пошутил, но Клара не улыбнулась в ответ. Наконец, Джордж спросил:

— Это был не сон, да?

Джордж помог Кларе найти лошадь, и проводил к поместью. По дороге они сказали друг другу всё то, о чём им следовало поговорить лет пятнадцать назад.

Всё-таки люди — странные существа.

— С полуночи до рассвета?

— Да. Всю ночь палю, чиню, чищу. Родители приглашали врачей, возили по монастырям — всё без толку, — Клара притянула к носу выбившуюся из причёски прядь, и понюхала её. — Говорят, я порохом всегда пахну. Но сама не чувствую. Привыкла.

Джордж стянул с рук перчатки и показал Кларе огрубевшие израненные пальцы.

— Шью я тоже всю ночь. Отец и порол и наследства обещал лишить. И только когда у меня зрение ухудшилось, он понял, что я не по своей воле ночами в портняжку играю.

— Надо найти их. Холм и джентельмена. — заявила Клара.

Джордж споткнулся, но девушка успела подхватить его под руку.

— Чтоб он ещё какое-нибудь проклятие на нас наложил?

Клара презрительно фыркнула.

— Боишься, Джордж Тейлор? Если не избавимся от ночных увлечений, то нас рано или поздно закроют в Бедлам^.

На это Джорджу было нечего возразить, потому что он не раз находил в кабинете отца брошюрки всех скорбных домов Европы.

Под видом ежедневного моциона Джордж и Клара начали прочёсывать лес.

Они не могли оставаться наедине (первый раз был случайным), поэтому Клара брала с собой дуэньей престарелую тётушку.

Та сильно замедляла поиски нужного холма, но добавляла прогулкам благообразности и, к счастью, была абсолютно глуха.

Впрочем, мало кого заботили прогулки Клары Райфл и Джорджа Тейлора. Родители Клары уехали с её младшей сестрой в Лондон, а отец Джорджа предпочитал проводит старость во Франции — подальше от сына-портняжки.

Клара и Джордж неделями искали холм с колокольчиками, но, чем дольше они оставались в лесу, тем сильнее становилось проклятие.

Джордж как-то раз пришёл на поиски с перевязанной рукой — ночью он прошил ладонь тремя стежками, приняв свою руку за кожу для перчаток.

А Клара однажды потеряла слух почти на три дня, потому что ночью оглушила себя выстрелом из нового ружья.

Наконец, перед Рождеством, было решено прекратить поиски.

 

Йоркшир, 1861

— Сэр, к вам леди Клара.

Джордж рассеянно кивнул дворецкому, и снова уткнулся в книгу.

На этот раз, лорд действительно читал — его взгляд с бешеной скоростью летал по страницам «Белой перчатки» Майна Рида.

Спустя мгновение, Джордж пробормотал:

— Ко мне леди Клара…Ко мне леди Клара?!

Джордж едва успел принять наиболее выгодную позу и байроническое выражение лица, как в библиотеку влетела раскрасневшаяся Клара.

Румянец и прежде быстро вспыхивал на её щеках, но в последнее время, а особенно в присутствии Джорджа, Клара напоминала спелый помидор.

— Джордж! — воскликнула она чуть громче, чем требовалось (последствия ночной стрельбы). — У меня есть план!

Джордж поспешно встал, чтобы поприветствовать Клару, но девушка, как вихрь носилась по библиотеке и, даже не смотрела на хозяина поместья.

— Как-то раз я не стреляла аж до часу ночи. То есть целый час после полуночи мне удавалось не брать в руки оружие, понимаешь?

Джордж отрицательно мотнул головой.

— Родители тогда заперли меня гостиной, где не было ничего, что могло стрелять. Окна выходили в сад, и я с лёгкостью выбралась наружу, но ведь целый час изоляция действовала! Правда, потом мамá слишком волновались за моё здоровье. Решено было не запирать меня на верхних этажах или где-то еще, но ведь мы с тобой взрослые люди, Джордж! Мы можем придумать безопасный вариант! Я как-то подслушала рассказ папá о курильщиках опиума. Он говорил, что если их продержать без яда достаточно долгое время, то они излечиваются от тяги. Что если и с проклятием выйдет также?

Наконец, поток слов иссяк, и Клара радостно посмотрела на хмурого Джорджа.

— Нет, — холодно сказал он.

Впервые в присутствии Джорджа, Клара побледнела.

— Ты боишься? — спросила она.

— Да. За тебя.

И румянец вновь вспыхнул на щечках леди Райфл.

 

Потребовалось три часа и шесть чашек чая с бергамотом, чтобы Клара и Джордж пришли к соглашению.

— Меня запрут в винном погребе — там нет ничего, что можно было бы приспособить для шитья, как нет и окон. Зато есть крепкая дубовая дверь.

Клара кивнула, но уже не так радостно, как в самом начале. Видимо, на неё так подействовала мысль о Джордже, запертом в тёмном погребе без окон.

— Клара?

Девушка вздрогнула и подняла взгляд на Джорджа.

— Клара, пообещай мне, что пока я не проверю твой план на себе, ты не будешь нигде запираться. Обещаешь?

Клара долго и внимательно смотрела в голубые глаза Джорджа, скрытые за очками, а потом быстро пробормотала:

— Обещаю.

Джордж улыбнулся, и пошёл отдавать распоряжения слугам.

О, таинственные женские юбки! В их складках так легко спрятать руку со скрещенными пальчиками. Обладательницам юбок так легко врать без последствий.

В Йоркшире стояла тихая волшебная ночь.

Тихая — потому что даже деревья замерли в ожидании.

Они склонились к окнам двух поместий, стремясь разглядеть, чем обернется попытка обмануть проклятие.

А волшебная — потому что в Йоркшире других ночей не бывает.

Обнаженный Джордж Тейлор сидел в винном погребе на куче соломы и читал «Флибустьеров» Гюстава Эмара.

В погребе было душно, потому что дворецкий весь день топил комнатку, чтобы хозяин ночью не околел.

Из одежды Джордж оставил только сапоги, рассудив, что сшить из них ничего нельзя, а всё ж будет удобнее, чем совсем нагишом.

Люди — странные существа.

Где-то в гостиной часы пробили полночь.

Джордж резко разжал пальцы, роняя «Флибустьеров» Эмара на пол.

Дворецкий, дежуривший снаружи, вздрогнул от удара в дверь.

Он получил строжайший наказ не выпускать хозяина ни при каких обстоятельствах, поэтому верный слуга просто заткнул уши пальцами, и отодвинулся подальше от погреба.

Лорд Тейлор ломился в дубовую дверь ещё три часа.

А потом в винном погребе всё стихло.

Поскольку скрещенные пальчики освобождали Клару от обещания, данного Джорджу, она подготовилась к ночи не менее тщательно.

Единственной комнатой в доме, свободной от любого вида оружия — была комната самой Клары. Девушка много лет методично очищала свою обитель от всего, что напоминало бы о ночных бдениях.

Отпустив всю прислугу, кроме экономки и двух лакеев, Клара приступила к работе.

Экономка прилаживала к двери мягкие подушки и одеяла, а лакеи забивали окна толстыми деревянными досками.

В половине двенадцатого Клару заперли в её комнате.

В отличии от Джорджа, Клара не просила никого дежурить возле двери, только велела выпустить её с рассветом.

Поэтому экономка и лакеи отправились в деревенский паб, где уже праздновали неожиданный выходной остальные слуги.

Добравшись до паба, лакеи заказали себе по пинте забористого эля и присели за стол к двум горничным.

Спустя еще четыре пинты и шквал скабрёзных шуток, горничные решили, что пора оставить мужчин наедине.

Первый лакей пьяно крикнул вслед уходящим горничным:

— Сушай, а ты это… Ну, куда дела тот пистолетик, а? С гр..гр..гравировкой. Я б колокольчик сточил, да подарил деду.

Горничная в ужасе прикрыла рот ладошкой.

— Не. Ну ты не боись. Он ншей леди не сдался. Сломан же. Того и глядь — в руке разорвёт, а дед стрелять не будет — лакей пьяно захихикал, разводя руками, словно его полупустая пинта взорвалась.

Горничная выбежала из паба. За лесом уже начинало светать.

Запертая в своей комнате Клара открыла левый ящичек изящного белого секретера.

С первыми лучами солнца дворецкий вошёл в винный погреб.

На голом полу лежал окровавленный Джордж.

За ночь он сшил прекрасное платье из соломы.

Иголкой был гвоздь. Его лорд вытащил из сапожного каблука, обломав при том ногти и стерев до кости пальцы.

Нитками были волосы. Их лорд вырвал клочьями из своей головы.

Треснувшие очки были залиты кровью, которая вместе с потом стекала из-под волос.

А стежки на соломенном платье были лучше, чем прежде. Совсем незаметные, ровные-ровные, как солдаты на построении. Красивее, чем у королевских портных.

 

Горничная бежала через лес спасать свою хозяйку.

Ветки цеплялись за простое платье, коряги бросались ей под ноги, а тропинка так и норовила скрыться из виду.

Трижды горничная сбивалась с пути, трижды падала на холодную землю, и трижды вставала, чтобы бежать дальше.

Наконец, она увидела просвет между деревьями и крышу поместья. Горничная из последних сил добежала до края леса.

Поняв, куда привела её тропинка, горничная упала на колени и горько заплакала.

Лес привёл горничную к поместью Джорджа Тейлора.

Последний час до рассвета она бежала от леди Клары, а не к ней.

Рыдающая горничная добрела до входа для слуг и принялась изо всех сил стучать в дверь.

Дворецкий и лакеи бережно вынесли бесчувственного Джорджа из погреба.

Им предстояло поднять хозяина по лестнице в его комнату и немедленно послать за доктором.

Лестница начиналась на кухне, куда именно в этот момент кухарка пустила рыдающую горничную леди Клары.

— Пистолет в левом ящичке! Я не знала! Я забыла… — захлёбывалась горничная. — Леди Клара, бедная леди Клара!

Люди — странные существа. Они могут быть на пороге смерти, могут страдать от нестерпимой боли, но стоит им услышать одно, То Самое, имя, как боль проходит, и возвращаются силы.

Джордж Тейлор застонал, оперся всем весом на дворецкого, и открыл глаза.

— Клара… — прохрипел он.

А через четверть часа уже мчался на коне через лес к поместью Райфл.

И не беспокоили его ни падающие во время галопа очки, ни саднящие руки, ни окровавленное лицо.

Джордж Тейлор выбил дверь в комнату Клары раньше, чем с ним успел заговорить хоть кто-то из слуг.

Заколоченные окна не пропускали свет. В тёмной комнате стоял запах пороха и железа.

На ковре, прижав в груди чёрную от крови и копоти руку, лежала Клара.

Рядом валялся разорвавшийся пистолет, целой на котором осталась только гравировка-колокольчик.

Джордж опустился перед Кларой на одно колено, и осторожно поднял девушку на руки.

Он бережно перенес Клару на кровать и хотел позвать на помощь слуг.

Клара схватила запястье Джорджа здоровой рукой, не давая ему отойти.

— Даже из такого пистолета я попала в цель. Я — лучший стрелок королевства.

Джордж обернулся. На дверце шкафа висела серая девичья амазонка. Дыра от пули красовалась в самом центре корсажа.

— А я научился шить красивее, чем королевские портные, — заявил лорд Тейлор.

Джордж наклонился и поцеловал Клару.

Это был поцелуй со вкусом крови и пороха, под звон нежно-лиловых колокольчиков.

Все последующие ночи своей жизни Джордж и Клара проводили вместе.

И ни разу он не взялся за иголку, а она не нажала на курок.

 

Йоркшир, 1875

Пухленькая девочка с длинным веснушчатым носом и волосами, похожими на пух одуванчика, повадилась топтать лесные цветы.

Я спросил, как её зовут.

Она назвала своё имя — Джеральдина Тейлор-Райфл.

Я спросил, кем она хочет стать, когда вырастет.

Она не ответила.

Я пригласил её под холм.

Она спросила — почему у меня кожа нежно-лилового цвета.

Всё-таки люди — странные существа.