Заранее могу представить себе весь скептицизм человека, которому, возможно, когда-нибудь доведется прочесть эту мрачную повесть, так как эти строки я пишу в стенах психиатрической лечебницы города Мэрчтон, штат Коннектикут.

Мой лечащий врач, сэр Гарви Бэллок, уважаемый и добропорядочный человек, который с почтением и живым участием относится к своим пациентам. Однако я не думаю, что он хотя бы на миг поверил моему повествованию, несмотря на то, что слушал меня с неподдельным интересом и даже время от времени делал поспешные заметки в свой блокнот.

Впрочем, я считаю, что его живой интерес был вызван скорее не самой историей, а соображениями о том, какой характер может носить мое психическое расстройство, если я способен воспроизводить такие пугающие образы.

Тем не менее, теперь я решился изложить произошедшее со мной в письменной форме, и если до тебя, читатель, дошли эти строки, это означает, что у меня все же есть призрачный шанс предостеречь тебя и всех, кто тебе дорог, от того безымянного ужаса, что притаился в малоизученных уголках нашей планеты.

Меня зовут Генри Стивенсон, и сейчас мое положение плачевно: я заточен в унылых стенах лечебницы Мэрчтона, и нет уверенности, что мне когда-либо суждено будет их покинуть (да и, признаться, такого желания я сейчас не испытываю).

Больше всего мне жаль мою бедную мать, которая сейчас часто навещает меня, и всякий раз на ее глаза наворачиваются слезы от того, насколько ужасно я стал выглядеть вследствие постоянного употребления назначаемых мне лекарств. Ей больно видеть, что разум ее сына одурманен, а воля подавлена: хотя она, безусловно, как мудрая женщина, понимает, что это был, наверное, единственный способ спасти меня от окончательного разрушения психики, а, впоследствии и смерти.

Однако раньше все было иначе: я был преуспевающим ученым-этнографом, преподавателем университета Мэрчтона и подавал большие надежды в научной среде нашего штата. Точкой взлета в моей карьере должна была стать экспедиция в Гренландию, куда я отправлялся с целью изучения культуры, обычаев и верований местного населения. В итоге эта поездка стала роковой для меня и моих коллег, память о которых навсегда останется в моем сердце.

Собранный мною материал об особенностях культуры туземного населения Гренландии должен был лечь в основу моей докторской диссертации. После того, как Мэрчтонский университет одобрил мою поездку, начал решаться вопрос об ассистентах, которые отправятся на холодный остров вместе со мной.

Первым моим спутником в экспедиции был назначен Стэнли Хэммфорд - полноватый, но бойкий мужчина лет сорока, имевший неоднократный опыт полевых этнографических исследований, а также прекрасно владевший датским языком и языком гренландских эскимосов.

Вторым ассистентом стал молодой и амбициозный аспирант Геррард Каннинг, который (не иначе как волею злого рока) получил разрешение присоединиться к нам в последний момент, хотя изначально кафедра не одобряла его кандидатуру.

Наш самолет, предварительно укомплектованный всем необходимым для экспедиции, вылетел из аэропорта Нью-Хейвена утром 13 апреля. Несмотря на пасмурную погоду, в тот день я был воодушевлен и полон энтузиазма перед предстоящими открытиями: мои коллеги, судя по всему, разделяли мой настрой.

Турбины самолета загудели, и вот мы, оторвавшись от земли, уже летим через Атлантику в холодный и пустынный край навстречу неизведанному.

Гренландия - огромный, самый большой в мире остров, почти полностью покрытый ледниковым щитом, и лишь на узких прибрежных полосках суши есть малочисленные людские поселения. Нашим пунктом назначения был поселок Кулусук на восточном побережье, до которого от Нью-Хейвена было шесть часов полета.

Когда мы приблизились к острову, прибрежная зона была затянута туманом: Стэнли то ли в шутку, то ли всерьез заявил, что это явно недобрый знак. Геррард, как и следовало ожидать от молодого человека, только посмеялся над подобным суеверием.

Кулусук оказался крошечным поселением, усеянным нестройными рядами маленьких разноцветных домишек. Чуть поодаль виднелись невысокие заснеженные горы, а местность вокруг была пустынна, и мало что в этом скудном пейзаже радовало глаз. Гренландия - достаточно унылый край, большинство здесь занимается рыболовством и охотой, малая же часть населения (в, основном датчане) заняты в сфере туризма и другого обслуживания. Выгрузив наши пожитки из самолета, мы первым делом отправились в местный отель, который в то время, ввиду отсутствия туристов, практически пустовал. После этого наша группа нанесла визит в здание местной администрации, чтобы отчитаться о прибытии (экспедиция была согласована с правительством Гренландии).

Далее в наши планы входило разузнать информацию о ближайших поселениях эскимосов, после чего внедриться к ним и приступить к непосредственному изучению.

Но для начала мы разместились в отеле Кулусук. Это было скромное, но достаточно уютное заведение. Постояльцев в то время было немного, и мы с удобством разместились каждый в своем отдельном номере (это, казалось бы, малозначительное обстоятельство следует упомянуть особо, так как именно оно сыграло с нами злую шутку, приведшую ко всем тем трагическим последствиям, которые мне предстоит описать).

Остаток дня мы с коллегами потратили на то, чтобы отдохнуть и восстановить силы после перелета - особо могу похвалить чудесные лепешки из оленины, которые продавались в холле нашего отеля - пожалуй, единственное теплое воспоминание, которое осталось у меня от посещения этой неприветливой и мрачной страны!

На следующий день было решено сделать первую разведывательную вылазку - для начала по территории самого поселка: разузнать сведения о местном населении, а также о кочующих эскимосах, которые частенько гостили и в самом Кулусуке.

В ходе нашей прогулки мы решили задержаться в одной забегаловке, часть столов которой находилась на открытом воздухе. Геррард и Стэнли заказали себе по пиву, я же решил ограничиться небольшим стейком и стаканом сока. Кроме нас в заведении в то время почти никого не было, однако вскоре мое внимание привлек один необычный незнакомец, внешний вид которого сразу меня заинтриговал.

Он был одет в длинный серый плащ с меховой оторочкой причудливого покроя, совсем не похожий на те, которые носят гренландские эскимосы. Из-под косматой шапки свисали длинные седые волосы до плеч (хотя человека этого едва ли можно было назвать стариком, - и вообще, даже примерно определить возраст по его виду было весьма затруднительно).

Лицо его вызвало у меня самое неприятное впечатление: оно имело европейские черты, однако я готов был биться об заклад, что человек этот не был датчанином, равно как и любым другим обитателем материка. Впалые белесые глаза хищно смотрели исподлобья, уголки тонкого рта то и дело неприятно подергивались. Покрытые белой щетиной щеки были испещрены неестественно глубокими морщинами (или даже шрамами - с расстояния это было не так просто определить). Он сидел один за дальним столиком, ничего не ел и не пил, время от времени нервно озираясь по сторонам.

Какое-то время я осматривал незнакомца молча, не привлекая внимания своих товарищей, однако очень скоро они заметили мой пристальный взгляд, после чего поочередно осторожно обернулись.

— Занятный субъект, не так ли, мистер Стивенсон? — обратился ко мне Геррард, взметнув при этом брови с азартом, которой никак не вязался с охватившей меня смутной неприязнью.

Некоторое время я молчал, ожидая что скажет более опытный боец, Стэнли: однако он тоже не спешил вступать в дискуссию, а его лицо выражало неопределенность, если не сказать смятение.

Видя нашу нерешительность, Геррард продолжил вполголоса:

— Очень любопытный тип, клянусь вам! Даже не знаю, на кого он больше похож: на престарелого викинга или моего преподавателя по археологии, что скончался в прошлом году! Нужно подойти к нему и расспросить, кто таков. Честное слово, мистер Стивенсон, вы не станете знамениты, если напишите диссертацию об очередном Богом забытом племени эскимосов! А этот человек может относиться к какой-нибудь малочисленной общине, или вообще оказаться одним из последних представителей своей народности. Его нельзя упустить! Подойдем к нему - надо лишь выяснить на каком языке он говорит... Мистер Хэммфорд, вы ведь посодействуете как переводчик?

Но Стэнли лишь нервно сглотнул и вновь ничего не ответил, переводя напряженный взгляд на меня.

Мне тоже было тяжело подобрать слова, однако после некоторой паузы я перевел дух и произнес:

— Я думаю, нам не... стоит подходить к этому человеку. От него... хмм... не знаю, как это объяснить... от него веет чем-то недобрым.

— Вы это серьезно, сэр? — с недоумением развел руками Геррард. — По-вашему мы приехали на край света только затем, чтобы услышать, что у вас дурное предчувствие и уйти не солоно хлебавши!? Да вы, верно, не с той ноги сегодня встали! Неужели я так много прошу, о Господи! Просто подойдем к этому мужчине и зададим ему пару вопросов. В конце концов, чем мы рискуем?

— Стэн, уж в туземцах-то ты разбираешься... Рассуди нас, будь так добр.

Это было не праздной лестью: Стэнли Хэммфорд имел богатый опыт работы с аборигенами разных материков, и однажды даже чуть не был съеден новогвинейскими пигмеями – однако сумел избежать гибели благодаря своему умению найти подход к людям чужой культуры.

Стэнли еще некоторое время помолчал, переводя мучительно-болезненный взгляд то на меня, то на Геррарда, и в какой-то момент я почти не сомневался, что он непременно поддержит меня, так как разделяет мои опасения и решит перестраховаться. Однако в итоге он сказал:

— Генри, а ведь парень прав. Не зря же мы сюда прибыли? Почему бы и не завести беседу с тем стариком. Не съест же он нас, верно?

При этих словах словно камень лег мне на сердце – я понял, что теперь мой голос один против двух, и неприятной встречи с незнакомцем не избежать.

Неуверенной поступью я отправился вместе с моими товарищами к столику, где сидел предполагаемый туземец, при этом изо всех сил стараясь сохранить дружелюбный вид и присутствие духа.

Стэнли что-то произнес по-датски (видимо, спросил разрешения сесть) - незнакомец ответил коротким кивком, после чего мы осторожно подсели к нему.

Теперь я смог лучше разглядеть, чем были покрыты щеки этого человека - и увиденное поистине ужаснуло меня. Это были не морщины, а специальные шрамы, наподобие боевых, сделанные в виде некоего узора. Неясные черточки на каждой щеке как бы исходили из одного центра, расползаясь по спирали. Рисунок этот, напоминавший не то пауков, не то осминожьи щупальца, был настолько отталкивающим, что смотреть на это лицо вблизи было почти невыносимо. По выражению лиц своих коллег я понял, что и они испытали подобное отвращение: даже самоуверенный и смелый Геррард как-то сразу нахмурился и слегка побледнел.

Однако отступать было поздно. Стэнли обменялся с незнакомцем еще парой фраз, после чего произнес уже на родном языке:

— Он не говорит по-английски. Общаться придется только через меня.

— Спросите как его зовут, и какой народ он представляет! — потребовал Геррард.

Незнакомец держался презрительно-безразлично и его хрипловатый голос звучал сухо и слегка устало.

— Он спрашивает: а почему мы интересуемся? Какое нам до него дело? — произнес Стэн.

— Скажи, что мы ученые, и хотели бы узнать больше о нем и о его народе, — попросил я.

На этот раз наш собеседник выдал реплику уже более повышенным тоном, и что-то истерически-вызывающее послышалось в его голосе.

Стэнли выглядел слегка озадаченным:

— Он... он спрашивает, а что мы могли бы предложить ему взамен?

— Взамен? — изумился я. — Мы что, так много просим у него?

Однако Стэнли, более искушенный в общении с аборигенами, не растерялся и поочередно представил нас на датском языке, желая, по-видимому, взаимного ответа от сидевшего перед нами человека.

Но тот вдруг вскочил с места и разразился гневной тирадой невероятно громким и скрипучим голосом. При этом он яростно жестикулировал, и мимика его лица при этом была настолько оживлена, что казалось, уродливые щупальца на его щеках будто шевелятся сами по себе. В конце он с усилием плюнул прямо на стол, после чего побежал к двери, обронив фразу явно не на датском языке:

— Кухх щим-пура ссай, дакх куун ща кото...

Мы все трое стояли, парализованные недоумением и ужасом. Не успел кто-либо из нас что-то произнести, как тут же подбежал сухощавый датчанин в очках, хозяин заведения. На нем просто не было лица, и взгляд его говорил о том, что он готов растерзать нас.

— Уб-бирайтес немь... мьедленно! - пролопотал он на ломанном английском.

— А быть может вы разъясните нам, сэр, кто был этот мрачный господин... — начал было Геррард.

— Убирайтес!!! - завизжал датчанин, возвысив свой голос чуть ли не до фальцета.

Он был явно не настроен на продолжение беседы с нами, и мы, не желая далее раздувать конфликт, поспешили покинуть забегаловку.

В напряженном молчании, время от времени тревожно озираясь по сторонам, мы отправились обратно в отель. Геррард попытался завести дискуссию о произошедшем, однако Стэнли остановил его, твердо заявив, что обсуждение лучше отложить до прибытия в номер.

Я же в тот момент ощущал, что весь мой исследовательский энтузиазм выветрился, как по волшебству, а в душе поселилось мерзкое гнетущее чувство, порожденное, вне всякого сомнения, невероятно отталкивающим обликом встреченного чужака и теми злобными словами, которые он произнес на неведомом и гадком наречии.

На одной из улиц мне вдруг показалось, что за углом мелькнула голова какого-то человека, пытавшегося следить за нами, однако я не решился привлечь внимание своих спутников: возможно, отчасти потому, что не был уверен в том, что та голова действительно принадлежала кому-то из враждебных нам соглядатаев, а возможно и потому, что я был настолько подавлен той мрачной атмосферой, которая нас окутала, что мне не хотелось еще более усугублять ее, вполне вероятно, ложными предположениями.

Поймав у входа в отель настороженный взгляд служащей на ресепшене, мы в молчании проследовали в мой номер, чтобы перевести дух и обсудить наши дальнейшие действия.

Плюхнувшись в кресла и на диван, мы, посмотрев друг на друга, без слов поняли, что выглядим крайне неважно: из нас как будто разом выжали все жизненные соки - бледные лица, потухший взгляд моих товарищей откровенно пугал меня, однако я понимал, что и сам выгляжу не лучше. В тот момент я поймал себя на мысли, что ничего на свете не хочу так же сильно, как оказаться дома у камина, далеко-далеко от этой проклятой Гренландии, и отведать мамино земляничное печенье с чаем.

Однако я, как лидер экспедиции, был обязан продемонстрировать своим примером силу духа и рассеять уныние в сердцах Геррарда и Стэнли.

— Что ж, неподатливый на нашу долю выпал туземец, что и говорить, — попытался через силу усмехнуться я, чтобы хоть как-то приободрить товарищей. — Скажи, Стэн, встречались на твоей практике подобные субъекты?

— Нет, — признался Стэнли, ошалело помотав головой. — Такие, как этот парень, — точно нет. Я не знаю как это объяснить тебе, Генри... в нем было что-то демоническое... словно он не из нашего мира. Мне сложно что-то говорить, но... признаюсь честно: теперь я уже не думаю, что было хорошей идеей подходить к нему.

— Как бы там ни было, мы все же подошли, — пожал я плечами. — И я вынужден вам заявить, коллеги, что мы, как ученые, как люди, именующие себя профессионалами, в данном случае потерпели полный крах. Кем бы ни был тот человек, я не верю, что с ним невозможно было найти общий язык. Это повод задуматься над тем, сколь негибким и топорным может быть порой наш подход к индивиду, и как неграмотно бы можем оценивать ситуацию. Кх-м... Ну а ты, Геррард? Что скажешь ты по поводу этого всего? Ведь ты был ярым сторонником того, чтобы завязать с тем незнакомцем беседу. Не поубавился ли твой исследовательский пыл после той эскапады, что он выдал нам в итоге?

— Нисколько, сэр, — надменно парировал Геррард Каннинг. Однако его сердито сдвинутые брови говорили скорее о том, что он просто не хочет уронить достоинства перед старшими товарищами. — Но я, признаться, и подумать не мог, что тот тип окажется таким психом. Надеюсь, каждый шрам на его щеке не символизирует убитого американца? Чем мы могли его так задеть? Уж не стали ли мы жертвой трудностей перевода?

— Трудностей я не испытывал, — отозвался Стэн, понявший, что полетел камень в его огород. — Хотя я бы многое отдал, чтобы узнать, на каком таком языке или наречии обложил нас этот старик под конец.

— Я... полагал, что он все время говорил по-датски, — несколько смутился Геррард.

Мы со Стэнли лишь мрачно переглянулись, дав понять, что это предположение далеко от истины.

— Что ж... — произнес я, с трудом подавляя усталый вздох. — Думаю, сейчас самое время отдохнуть и несколько переварить все, что случилось с нами за сегодня. А завтра, уже с новыми силами, мы продолжим работу.

Сделав товарищам знак, что хочу побыть в своем номере один, я остался сидеть в кресле, будучи погружен в тягостные раздумья. Уже вскоре после ухода Стэнли и Геррарда меня охватила легкая тревога, и я поймал себя на мысли, что не очень-то рад их отсутствию подле себя, но вспомнив о том, что их номера находятся всего в двух шагах по коридору, немного успокоился.

Затем я попытался сконцентрироваться на выработке дальнейшего плана действий.

«Нам определенно следует выяснить, кем был тот человек в забегаловке, — рассуждал я. — К какому бы народу он не принадлежал, он в самом деле может быть опасен, а коли так - то нам необходимо знать, насколько. Конечно, не следует обращаться в полицейский участок - для этого нет особых оснований, да и вмешательство полиции может только повредить исследовательской работе. А вот выяснить, посещают ли Кулусук другие подобные лица (или, быть может, живут в нем на постоянной основе?) - определенно стоит. Прежде всего завтра нужно будет вновь заявиться к владельцу того заведения: надеюсь, датчанин поостынет и будет более сговорчив... Узнав об этой народности или группе больше, мы сможем сделать вывод, угрожает ли что-то нашей дальнейшей работе в этой местности, или сегодняшний незнакомец был попросту не в духе.»

Однако, несмотря на всю свойственную мне, как человеку ученому, рассудительность, я слишком отчетливо понимал, что произошедшее сегодня с нами далеко выходит за рамки здравой человеческой логики. Слишком пугающей была животная энергетика встреченного дикаря, чтобы мы могли цинично игнорировать меру ее чудовищного воздействия на нас.

Четко осознав это, я дал себе отчет в том, что меньше всего на свете хотел бы встретиться с ему подобными.

«Я приму все меры для того, чтобы мы покинули Гренландию, — такой была одна из моих последних мыслей перед отходом ко сну в тот день, — каких бы репутационных жертв мне это ни стоило».

Я опасался, что тревога, испытанная за тот день, не позволит мне быстро уснуть, однако я был на удивление до такой степени морально измотан и ослаблен, что мир сновидений захватил меня в свои объятия с необычайной легкостью. Увиденное мной тогда во сне было мрачно и пугающе: в сумерках я крался в одиночку по улицам какого-то города, с твердой уверенностью, что кто-то преследует меня по пятам, однако стоило мне обернуться - и я замечал лишь тень, таящуюся за углом. Бесплодные попытки обнаружить преследователя доводили меня до отчаяния... Однако вдруг я увидел Стэнли. Лицо его было искажено от ужаса, и он что-то кричал мне: «Генри, Генри, бежим! Они здесь... О, Господи!»

Сон и явь восстановили свои положенные места в моем сознании не сразу (как это часто бывает после внезапного пробуждения). Оказалось, что Стэн кричит вовсе не в моем сне, а прямо что ни на есть наяву, и при этом лихорадочно трясет меня за плечо.

— Геррард! Его схватили... У нас еще есть время, идем же!

Не успел я как следует определиться с порядком дальнейших действий, как в комнату ворвалось несколько темных фигур в капюшонах. Сколько их было: двое, трое или же больше - я не успел разобрать из-за темноты и охватившего меня страха. Один из вошедших приставил длинный кинжал к моему горлу и с жутким акцентом едва слышно произнес:

— Тишина... или смерть!

Слабым кивком я попытался обозначить свое согласие подчиняться, и тут же кусок плотной ткани (по-видимому, мешок) был накинут на мою голову. Со Стэнли, как несложно догадаться, проделали то же самое.

И вот тут-то я воистину проклял тот миг, когда принял решение заказать нам разные номера. Наша склонность к индивидуализму сыграла с нами злую шутку, и, разделенные стенками, мы с товарищами не смогли быстро скоординировать свои действия в тот момент, когда на нас напали.

Похитители быстро вывели нас на улицу, и, ни секунды не останавливаясь, куда-то повели. Никто из нас не пытался поднять тревогу - было очевидно, что последствия такой попытки могут оказаться фатальными, да и сомнительно, что немногочисленный персонал гостиницы смог бы как-то помешать столь стремительному нападению.

Затем нас какое-то время вели пешком, и раза два мы совершили поворот, что, впрочем, вряд ли могло дать нам какую-либо полезную информацию в дальнейшем.

Очень скоро мощная рука похитителя толкнула меня вперед, и я понял, что меня погружают на какую-то повозку. По невнятному шороху где-то неподалеку я понял, что, по крайней мере, один из моих коллег находится вместе со мной. В тот миг я затаил хрупкую надежду на то, что Стэн ошибся, и Геррарду все же удалось каким-то образом бежать. Однако очень скоро мне пришлось с горечью осознать, что и этой надежде суждено разлететься в прах.

Повозка тронулась, и мы отправились в неизвестном направлении. Тогда мною впервые в жизни овладел неконтролируемый, животный страх, ведь я представил себе, что мы, вполне вероятно, попали в руки подобных тому шрамированному типу из забегаловки.

Не могу сказать, как долго нас везли – для меня это время показалось настоящей вечностью. Все это время мешки были на наших головах, никто из нас не осмеливался говорить, и злоумышленники тоже не издавали ни звука.

Наконец, мучительная поездка завершилась, и нас стали выгружать, пренебрежительно толкая. Судя по свету, начинающемуся пробиваться сквозь плотную ткань, я понял, что время близится к рассвету.

Затем нас какое-то время вели пешком по голой, рыхлой земле, - очевидно, мы уже находились далеко за пределами Кулусука. Потом мы вдруг оказались в помещении, после чего мешки, наконец, были сняты с наших голов, и дверь тут же была заперта снаружи – я не успел разглядеть никого из похитителей.

Место, где мы оказались, напоминало сарай или склад – повсюду были мешки с чем-то съестным, также тут находилось несколько каких-то пустых конструкций, напоминавших стеллажи.

В тусклом свете, проникавшем внутрь через узкую щель наверху, я оглядел моих спутников: на них просто не было лица. Стэн был сильно напуган и потрясен; Геррард же, бледный как полотно, казалось, едва удерживается от того, чтобы упасть в обморок.

— Ну что ж… у кого какие будут предложения относительно дальнейших действий? — проговорил я негромко, стараясь, чтобы мой голос звучал более-менее ободряюще.

— Боже мой, это конец! — в панике заверещал Геррад, безвольно сползая на пол, и впиваясь в волосы своими тонкими пальцами. — Что это за жуткие отродья! О, ужас! Как же так!? Они убьют нас! Или того хуже! Нет, нет!

— Тише, тише! — кинулся я на него. — Не стоит отчаиваться! Я уверен, мы обязательно отыщем решение!

Нельзя было позволить, чтобы этот парень поднял шум. Тогда сюда могут явиться похитители и помешать нашим приготовлениям к побегу (а именно этим я теперь и хотел заняться).

— Нужно как следует осмотреться здесь, — веско заявил Стэн. — Возможно, где-то в стене есть непрочное место, или же… еще что-нибудь.

Мы начали изучать место нашего заточения. Дощатые стены оказались довольно крепкими, а никаких полезных инструментов вокруг обнаружено не было. Я попросил Стэнли подсадить меня, чтобы я заглянул в щель под потолком, но там я не увидел ничего, кроме унылой гренландской природы.

Геррард выглядел совершенно деморализованным. Вняв моим мольбам вести себя потише, он, усевшись в углу и склонив голову на колени, принялся тихо, полушепотом причитать, проклиная жизнь, судьбу и все вокруг. Он горестно вспоминал все то, что оставил дома, сожалея о своем роковом решении присоединиться к нашей экспедиции.

Позже он затих, а еще какое-то время спустя начал почти неслышно, сбивчиво молиться, периодически вздыхая и всхлипывая.

Я же попытался сосредоточиться и поразмыслить о том, кем все-таки могут быть те загадочные люди, что посреди ночи похитили нас прямо из номера отеля.

Я долго и судорожно припоминал все, что я знал о Гренландии и населявших ее народах. Мне казалось, что никаких интересных фактов я припомнить уже не смогу, но тут вдруг в моей голове всплыло особое воспоминание из молодых, студенческих лет, которое как громом поразило меня в тот момент.

Я вспомнил, как однажды в мои руки попала старая и редкая книга из библиотеки Мэрчтонского университета, в которой описывались некоторые малоизвестные, полулегендарные истории из похождений викингов. А всем известно, что именно викинги первыми из европейцев достигли берегов Гренландии.

В той книге рассказывалось, что вождь одного из кланов викингов, оставшихся жить на этом далеком острове, продал свою душу морскому чудищу, Кракену. С тех пор воины клана не знали поражений в морских боях, но обязаны были постоянно приносить жертвы своему покровителю и совершать отвратительные ритуалы. Один, Тор и прочие скандинавские боги отвернулись от святотатцев, и с тех пор клан стал проклят. Со временем люди забыли про них, посчитав, что все они стали жертвой жуткого зверя из глубин.

И теперь я размышлял, каким кошмарным может оказаться тот исход, при котором для этой истории есть хоть малейшая вероятность оказаться правдивой. Что, если эти люди и правда… потомки проклятых викингов? Я не был человеком суеверным, однако в сложившейся ситуации можно было поверить во все, что угодно. Я решил не делиться своими пугающими соображениями с товарищами, и сам также попытался отогнать мысли о жуткой истории как нелепые и необоснованные.

А между тем время шло, а у нас так и не появилось никаких конструктивных мыслей относительно того, как устроить побег. Я начал было предлагать Стэнли отодрать от стеллажей несколько досок, чтобы изготовить из них подобие оружия, однако опытный этнограф остановил меня со словами:

— Послушай-ка, Генри, я думаю, нам все-таки не стоит прибегать к таким мерам. Лучше постараемся решить все путем переговоров.

— Переговоры… с этими? — произнес я, понизив голос. — Ты уверен в том, что говоришь?

— Послушай, кто-то из них должен знать датский язык. Тем более, у меня есть какой-никакой опыт в этих делах. Поговорим с ними, выясним, какие их обычаи, порядки мы нарушили… Извинимся, предложим щедрый выкуп – компромисс всегда можно найти. К тому же, рассуди сам: если бы они хотели нас убить, то наверняка бы уже сделали это.

Немного остудив свой воинственный порыв, я счел, что в словах Стэнли Хэммфорда есть здравый смысл, и (не без колебаний) решил оставить идею вооруженного сопротивления похитителям.

Прошло еще пару часов, в течение которых свежих идей у нас не прибавилось, а Геррард Каннинг понемногу пришел в себя, ободренный планом Стэнли по ведению переговоров.

— И главное, помните, — напутственно произнес Стэн, — ведите себя достойно и непринужденно, не как жертвы. Тогда им сложнее будет решиться на убийство. Может, вам эти слова покажутся наивными, но поверьте опыту – они не лишены смысла.

Я хотел было начать аккуратно и последовательно готовить Геррарда к возможным переговорам, как вдруг за дверью раздался шум. Тяжелый засов снаружи загремел, и на пороге появилась темная фигура в капюшоне.

— Вперьйод! — раздался резкий хриплый голос, и мы все трое тотчас повиновались, покидая место нашего временного заточения.

На этот раз нас не стали связывать и надевать на головы мешки, поэтому я сумел мельком разглядеть сопровождающих. Помимо предводителя было также четверо конвойных, облаченных в серые балахоны, с копьями в руках. На лицах я заметил те же жуткие паутинки, что были и у нашего странного знакомого из забегаловки.

«Щупальца Кракена! Вот на что это похоже!» — с содроганием подумал я, и теперь мрачная история о викингах вновь назойливо закрутилась в моей голове.

Мы находились в центре небольшой лощины, окруженной низкими горами. Небо затянуло тучами, и в какой-то момент я уже забыл, какое сейчас время суток, хотя, скорее всего, был примерно полдень.

Мы долго шли по пустырю, после чего приблизились к огромному шалашу или шатру, вдали от которого виднелись палатки поменьше.

Нас ввели внутрь, и там я увидел огромное количество людей, сидящих на полу, скрестив ноги: у всех из них были щупольцевидные шрамы на щеках, а лица были сухие и бледные, волосы абсолютно у всех – седые. В центре на небольшой возвышенности восседал статный мужчина с широко поставленными бледно-голубыми глазами. Во взоре его читалась властность, я сразу понял, что это предводитель.

Повинуясь конвоирам, мы сели в нескольких метрах перед ним, стараясь не показывать свой страх.

Лидер что-то проговорил на своем неблагозвучном хрипящем наречии, после чего обратился к одному из своих подручных. Тот что-то проговорил на датском языке, после чего Стэнли принялся переводить:

— Зачем вы вторглись во владения Сокрытого Племени? Как посмели допрашивать представителя нашего народа?

Тут лидер кивнул куда-то в сторону, и я заметил, что здесь же неподалеку сидит тот самый человек, которого мы встретили в Кулусуке.

— Скажи, что мы не хотели оскорбить их. Мы всего лишь хотели узнать о них больше.

Стэн слегка нахмурился, и я понял, что, возможно, он решит как-то скорректировать мои слова при переводе.

— Вы добились своего. Сокрытое Племя допустило вас к себе и приняло на своем собрании, — перевел Стэн следующую реплику предводителя.

— Скажи, что мы очень благодарны и почитаем это за великую честь.

Лидер криво усмехнулся, услышав эти слова, и ответил:

— Нам мало вашей благодарности. За вашу наглость вам придется расплатиться. Владыка Северных Морей должен получить свою жертву!

— Спроси, что они хотят в уплату, — проговорил я неровным голосом.

Стэнли смерил меня испытующим взглядом, видимо колеблясь, но все же перевел мои слова лидеру туземцев (если этих людей можно было так назвать).

Когда мой товарищ переводил следующие слова предводителя, он резко помрачнел, и испарина выступила на его лбу:

— Они хотят принести одного из нас в жертву своему богу…

Голова у меня пошла кругом, я все еще не верил, что все это происходит всерьез.

— Нет, — резко ответил я Стэну. — Не смей соглашаться! Предложи что-то другое!

— Брось, дружище, — проговорил он не своим голосом. — Будем артачиться – нас ведь всех укокошат…

Я хотел было что-то возразить, но Стэнли вновь заговорил с вождем бесноватого народа.

— Пусть самый молодой из вас отправиться в утробу Неназываемого, — провозгласил лидер собрания. — Это станет справедливой карой. А вы понаблюдаете за его смертью, это будет вам в назидание.

Стэнли перевел эти слова, наклонившись ко мне, почти шепотом, не желая, чтобы Геррард услышал этот кошмарный приговор – хотя тогда мы еще не знали, что собой представляет божество этого народца.

Однако Геррад, похоже, заподозрил опасность:

— Эй, о чем вы шепчетесь? Куда нас ведут?

— К их богу, — глухо ответил я, не в силах смотреть молодому человеку в глаза.

Геррад еще что-то бормотал, но стражники уже вели его и всех нас к берегу. Там нас ждала большая лодка, отдаленно напоминавшая викингский драккар. Знак, изображенный на парусах ужаснул меня – это были те же расползающиеся щупальца Кракена, только прорисованные более детально, и оттого казавшиеся еще более отвратительными.

На борт вместе с нами взошел предводитель и еще восемь его прислужников в серых балахонах. Шестеро из них сели на весла, и мы отправились в открытое море.

Мы со Стэном до последнего старались не глядеть на приговоренного Геррарда, не желая, чтобы он хоть о чем-то догадался. Ведь едва ли на свете есть что-то страшнее, чем ожидание неминуемой гибели. Пусть он останется в спасительном неведении хотя бы в эти последние минуты.

Я пытался вглядываться в береговую линию, но тщетно: ни Кулусука, ни каких-то других поселений видно не было. Ориентиры отсутствовали – я понятия не имел, как потом объяснить полиции местонахождение лагеря этих проклятых сектантов.

Мысль об отчаянном сопротивлении все еще не покидала меня, но голос разума говорил мне, что силы не равны, и скорее всего, я погублю в этом случае и себя и Стэнли. Между тем мы все удалялись от берега, и в какой-то момент предводитель сделал своим подчиненным таинственный знак, после чего те начали на распев произносить какие-то невнятные звуки вроде «Й-уууу ахххх!», все более налегая на весла.

Вскоре я заметил, что наше судно движется по кругу, а водная гладь начинает все более и более волноваться. Ритмичные возгласы «Й-уууу ахххх, й-уууу ахххх!», становились все громче и чаще, а волны под нами – все крупнее и крупнее. В какой-то момент я заметил, что в центре той окружности, которую описывала наша лодка, образуется что-то вроде гигантского водоворота.

И вот настал тот жуткий миг, когда краем глаза я заметил, как какая-то невероятная гигантская туша показалась в центре водоворота. Я зажмурил глаза, дрожа всем телом и крепко впившись в мачту, после чего услышал истошный крик Геррарда Каннинга, увлекаемого стражниками. Затем несчастного кинули за борт, и сквозь шум воды я расслышал мерзкий шлепок обо что-то мокрое. Непередаваемый смрад донесся до моего обоняния.

А потом я совершил страшнейшую ошибку, о которой я буду жалеть, наверное, до конца моей жизни. Я на пару мгновений открыл глаза…

Жуткий, разверстый зев в окружении сотен присосок и отростков омерзительно трясся и причмокивал. Повсюду были слизь и мерзкая иссиня-черная плоть. Я чудом не лишился сознания. Отвернувшись и задержав дыхание, я снова крепко зажмурился и не открывал глаза до самого возвращения на берег.

После этого нас вместе со Стэнли, до глубины души потрясенных и раздавленных, поместили на повозку, предварительно накинув на голову мешки. Через несколько часов нас высадили, под страхом смерти велев не снимать мешки, пока мы не досчитаем до тысячи.

Повиновавшись этому приказанию и, наконец, высвободив головы от кусков материи, мы обнаружили, что находимся на окраине Кулусука. По возвращению в отель я отмел робкое предложение Стэнли обратиться в полицию, высказав мнение, что местные копы могут находиться в заговоре с сектантами. Единственное, что я сделал – это позвонил по телефону на родину, сообщил начальству о непредвиденных и серьезных обстоятельствах, возникших в ходе нашей экспедиции, и о гибели одного из ее членов.

По возвращению домой я обратился к ректору Мэрчтонского университета, честно рассказав ему всю историю во всех ужасающих подробностях. Не могу сказать, поверил ли он мне, но по случаю исчезновения Геррарда Каннинга были учреждена особая комиссия, отправившаяся в Гренландию. Эти люди предварительно допросили меня и Стэнли, но у меня создалось впечатление, что они не поверили ни единому нашего слову. Никаких следов жутких сектантов им найти не удалось, а Каннинг был признан пропавшим без вести.

Мне было тяжело войти в привычный рабочий ритм, я понимал, что не смогу радоваться жизни как прежде – по ночам меня мучили кошмары. Стэнли Хэммфорду тоже было тяжело – он стал пропускать работу, потом от его жены я узнал, что он запил. Мы не были с ним близкими друзьями, но я считал, что пережитый ужас должен был сблизить нас, и я решил обязательно навестить его.

Но я опоздал. Однажды вечером мне позвонила его рыдающая жена и сообщила, что Стэн повесился в собственной квартире…

Постоянная подавленность, апатия, ночные кошмары делали мою жизнь отвратительной. Меня стали мучить головные боли, аппетит пропал, и я сильно сбросил в весе. В конце концов, после долгих бесед с родственниками, я принял решение обратиться за помощью к психиатрам. В противном случае я опасался, что повторю печальную судьбу Стэнли Хэммфорда.

Теперь моя психика кое-как поддерживается препаратами, но восстановится ли она когда-нибудь полностью – большой вопрос. И лишь одна просьба у меня есть к тем, кому доведется читать эти записки: держитесь подальше от малонаселенных земель на севере – неизвестно, какие еще жуткие создания притаились там, среди снегов, неприветливых гор и холода.