Над землёй царствовала душная летняя ночь. Антон шагал по дороге вдоль деревни, потягивая пиво из бутылки, пытаясь насвистывать какую-то прилипчивую мелодию из тех, что ставят на радио. Он возвращался с посиделок с друзьями – молодой, нетрезвый, счастливый. В небе ярко светил располневший месяц, листва на деревьях серебрилась, ветер гнал по полю справа от дороги волны пригибаемых злаков. Антон часто приезжал летом в деревню, чтобы отдохнуть от города. Здесь ему нравилось – отсутствие шума машин, свежий воздух, ласкающее слух пение птиц. Слева – уютные домики, справа – бескрайнее поле, за ним пруд, впереди огни далёкого города, позади – бесконечность неба. Антон сорвал травинку, хотел пожевать, но вспомнил, что по дороге ездят машины, поднимая пыль, и бросил её обратно.

Дорога привела его в лог, заросший мелким кустарником. Здесь был мост через мелкую речку, который запруживал её, образовывая грязноватый омут. В нём купались все местные и приезжие, оккупируя оба его берега – правый, пологий, но с глубиной уже в шаге от земли, и левый, крутой, зато с мелкой отмелью, где обычно плескались дети. Антон услышал тихий плеск и посмотрел на водную гладь – кто-то плыл по середине пруда. Не замедляя шага, парень двинулся дальше по дороге, продолжая насвистывать, как вдруг голова купающегося исчезла. Круги разошлись по воде, и поверхность стала ровной, как зеркало. Антон пожал плечами – сам бы он не рискнул нырять в грязный пруд – отпил пива и отвернулся. Спустя несколько шагов вновь посмотрел на воду – она была гладкой, никого не было видно. Это показалось парню странным. Он помнил, где примерно скрылась из виду голова ныряльщика, и решил выяснить, что же случилось.

Выпитое пиво придавало ему уверенности в собственных действиях. Антон подбежал к пруду, бросил бутылку на землю, стянул с себя одежду, сбросил ботинки, шагнул к воде, пощупал её большим пальцем ноги – холодная, поёжился, отошёл на пару метров назад и, разбежавшись, прыгнул. Нырнул, зажмурившись, загрёб руками, поднимаясь к поверхности, и поплыл на середину пруда, где исчез тот, кто купался до него. Вода была внизу ещё холоднее, чем сверху, и скоро Антон почувствовал, что его как якорем тянет на дно. Ноги тяжелели, их сводило судорогами, а его пьяный мозг этого не понимал. Отфыркиваясь, Антон догрёб до середины, набрал воздуха в лёгкие и нырнул с открытыми глазами, пытаясь разглядёть хоть что-то в тёмной глубине. Когда дышать стало нечем, он попытался вытолкнуть тело вверх, чтобы вдохнуть, но у него почему-то не получилось. Голова закружилась от напряжения, глаза готовы были лопнуть, лёгкие будто загорелись, он открыл рот, но начал глотать сырую воду. Появился страх. "И всё?" – подумал он. Веки стали свинцовыми, руки безвольно повисли, ноги перестали слушаться. И наступила тьма.

Сознание возвращалось толчками, вспышками – с каждым ударом сердца. Антон понял, что лежит на берегу, где оставил одежду, совершенно трезвый, мокрый и замёрзший. Рывком сел и сразу же встретился взглядом с девушкой. Она сидела спиной к нему, опустив ноги в воду, и, изогнувшись вполоборота, недовольно смотрела на парня.

- Оклемался? – спросила она.

- Ага, – кивнул Антон.

- Ну и хорошо!

У неё были длинные русые волосы, казавшиеся зелёными в лунном свете, и большие блестящие – как подумал Антон – глаза. Ведь не могут же глаза сами сиять, как светлячки? Антон с удивлением отметил, что на спине у неё нет завязок купальника – неужели без него?

- А я думал, ты утонула, – чтобы хоть как-то поддержать разговор, начал он.

- Я могу надолго нырнуть. Не надо было меня спасать, – слегка с вызовом ответила девушка.

- И часто ты тут так купаешься?

- Всегда! – закатив глаза, произнесла незнакомка.

- Топлесс?

- Что значит "топлесс"?

- Ну... – замялся Антон. – Без купальника.

- Хм. Ну да!

- А ты красивая, – почему-то сказал Антон. – Но странная...

Девушка расхохоталась заливистым, звонким смехом. Её глаза стали похожи на два сверкающих изумруда, не успевшие высохнуть волосы рассыпались по плечам и спине мокрыми прядями.

- Иди давай домой, – сказала она. – Нечего ночами шляться. Тебя, небось, любимая дома ждёт.

- Не, не ждёт, – помотал головой Антон.

- Не ждёт? – удивилась девушка и сразу как-то оживилась. – А щекотки боишься?

Антон в непонимании опустил брови. Незнакомка снова расхохоталась.

- Эй, смотри, звезда падает! – озорно сказала она, указывая куда-то за спину Антону.

Парень обернулся, и тут же сзади раздался плеск. Антон быстро вернул взгляд, но девушки уже не было. И вода осталась совершенно гладкой, будто никто и не нырял.

Хмыкнув, Антон поднялся, собрал одежду, запнул в кусты бутылку и зашагал домой.

 

***

 

Утром, проснувшись с больной от похмелья головой, Антон совсем забыл о ночной встрече. Сидя за столом на кухне и потягивая рассол из банки, он думал о том, что, наверное, надо бы прекращать гулянки. Череп гудел, как дёрнутый за язык колокол, а ещё почему-то в носу поселился насморк, и Антон то и дело громко шмыгал. В избу зашёл его дед – хозяин семейного деревенского участка, неся в руках таз со свежесорванными огурцами.

- Проснулси? Вот привычка у городских до полудня спать. На-ко, огурцы почисть, помой, бабка вечером ещё засолит, – обратился он к внуку. – Хорош головой болеть.

Антон поскрипел зубами, отставил банку в сторону, попутно отмечая внезапно прояснившимся взглядом белизну скатерти и яркость вышивки на ней. Кроме изрядно заляпанной пальцами Антона банки на столе были резная доска для хлеба и вазочка с цветами. Их сладкий аромат вдруг ударил в ноздри, и парень чихнул.

- Будь здоров! – пробасил дед. – Иди умойсь, а то глаза слипшиеся совсем.

- Спасибо, – выдохнул Антон, потирая переносицу. Ещё раз приложился к банке и вышел на улицу.

Воду в деревне брали из стоявшей через пару домов колонки. Прихватив с собой пару ведёр, парень зашагал по дороге к ней, кивками здороваясь с соседями. Дошёл до железного столбика с трубой и рычагом, сунул руку под конец трубы и нажал на рычаг. Пошла вода – почти ледяная, он плеснул на лицо, потёр глаза и поморгал. Потом повесил на крючок на трубе первое ведро, нажал на рычаг, набрав немного, ополоснул и вылил в вытекавший из-под колонки ручеёк. Убедившись, что ведро чистое, стал набирать воду, сам повернулся лицом к солнцу – сохнуть.

Закрыв глаза, чтоб не болели, он на слух определял, наполнилось ли ведро. Тёплые лучи касались щёк, заставляя капли воды испаряться, в траве стрекотали кузнечики, с громким жужжанием пролетел шмель, промчалась, чирикая, стайка птиц. Эх, хорошо!

Набрав оба ведра, Антон пошёл обратно к дедовскому участку. Сильные – не зря ходил в тренажёрку – руки крепко держали ручки, шаг замедлился – лишь бы не расплескать. Сосредоточенный парень со скуки считал шаги, топча пыльную земляную дорогу. Когда до дома оставалось несколько метров, его окликнул знакомый голос.

- Здорово, Антох! Вечером гулять пойдёшь?

- Здоров, ага, – парень узнал соседского парня Игната, с которым они отдыхали накануне, поставил вёдра, выпрямился. – Голова болит, зря я вашу самогонку пил, по ходу.

- Э, слабак! – заулыбался Игнат. – Отдыхай тогда, я за тобой зайду.

Кивнув, Антон поднял вёдра и пошёл дальше. Несмотря на плохое самочувствие, нужно было ещё много успеть – и бабке помочь с готовкой, и деду в саду-огороде.

Ближе к ночи Антон с Игнатом отправились в избу к соседям, где собиралась вся деревенская молодёжь, где громко играла музыка на старом кассетном магнитофоне, где пиво и самогон лились рекой, а настроение у всех было хорошим. Так нехитро проводя время, он и не вспоминал о странной незнакомке.

 

***

 

Ночь темна, луна спряталась за плотными серыми облаками. Водная гладь пруда, похожая на чёрное стекло, дрожала от порывов ветра, отражала прибрежные кусты и двух девиц, сидевших на берегу. Обе они были нагими, но нисколько не стеснялись этого и не мёрзли, несмотря на ночную прохладу. Длинные волосы спускались с их плеч до самой воды. Одна девушка блестящими глазами смотрела на дорогу, вторая задумчиво расчёсывалась пластиковым гребнем, наблюдая, как в пруду плещутся ондатры.

- Ты этого ждёшь? – с нажимом спросила она у первой. – Думаешь, он опять придёт? Нет бы сразу утащить.

- Не хочу я его утаскивать, – надула губки та. От её былого веселья при встрече с Антоном не осталось и следа. – Живые они интереснее.

- Сама-то мёртвая, – парировала державшая расчёску. – Нужна ты ему.

- А вдруг и нужна! – донёсся возмущённый ответ.

- Думаешь, у него нормальной нет? – гребень выскользнул из пальцев, девица ойкнула, принялась шарить длинными руками по земле.

- А вдруг нет! И вообще, вдруг он меня с собой заберёт?

Забыв о гребне и оставив волосы наполовину спутанными, дева звонко расхохоталась. Другая, подняв острые плечи, насупилась и неотрывно глядела на тёмные холмики деревенских домов.

- Ой, насмешила! – утирая выступившие из глаз слёзы, резюмировала недочёсанная. – Каждый раз что-то такое скажешь, что со смеху второй раз помереть можно. Один раз увидел – и вдруг заберёт? Вот же повезло мне в одном пруду с тобой жить.

- Не хочу я тут, – с тоской в голосе протянула первая. – Ты же сама сказала, если живой парень нас полюбит, сможем обратно на землю вернуться.

Только продолжив поиски гребня, вторая снова захохотала. Над ними пронеслась летучая мышь, испуганно заметалась и взмыла вверх.

- Вот упыри, разлетались, – фыркнула потерявшая расчёску, не переставая хихикать. – А ты не думала, что я пошутила?

Смотревшая вдаль вздрогнула, издала неопределённый звук, но промолчала. Её подруга, тоже ничего не говоря, пошарила в траве, убеждаясь, что гребня рядом нет.

- Видимо, всё-таки в воду упал, – прокомментировала она. – Ты как хочешь, а я искать. Если кто придёт – зови, вместе утопим.

 

***

 

Антон, чья голова шла кругом от самогона и пива, вышел на улицу, чтоб освежиться. Через стены избы музыка звучала еле-еле, а звуки природы властвовали вокруг. Тёмные деревья и кусты шелестели от ветра, облака ненадолго разошлись, дав луне осветить почти спящую деревню.

Зашумели шаги – Игнат решил присоединиться к соседу. Парни сели на стоявшую под яблоней лавочку, пытаясь притоптывать в такт знакомым песням.

В какой-то момент слова сменились на неизвестные, парни подняли головы, вслушиваясь. Голос был женский, казалось, состоящий из целого хора. В нём звучали грусть, сожаление и мольба.

 

Не должны умирать красивые,

Не должны умирать храбрые.

Пусть живут на земле счастливыми,

Пусть живут на земле богатыми.

 

- Русалки поют, – зло бросил Игнат. – Пошли быстрей домой, пока в пруд не заманили.

Антон встал с лавки вместе с ним, невольно внимая странной песне. На сердце навалилась тоска, да такая, что впору топиться. Сосед, заметив это, схватил парня за руку и потянул в избу, невзирая на сопротивление.

 

У воды я сижу в одиночестве,

У воды я пою грустны песенки.

Для чего я ушла с дома отчего?

Лучше б прямо под крышей повесилась.

А ушла я к пруду с чёрной тиною,

Ко пруду с ряской тёмно-зелёною.

Утонув, стала водной скотиною,

Одинокой русалкой холодною.

Приходи ты ко мне, мой возлюбленный,

Приходи ты ко мне, мой единственный.

Перестану быть трупом загубленным,

А живой стану девой таинственной.

 

Остававшаяся на берегу девушка прекратила петь. Показалась луна, осветив поле, пруд, деревья над ним и рыбьи чешуйки на груди и ногах русалки. Ещё несколько минут она недвижимо сидела, ожидая, после чего вздохнула и нырнула в воду, будто её и не было.