Это рассказ-настроение, это рассказ-пьянство, это рассказ-безделье, это бристольский саунд как он есть.

Город вгрызался острыми крышами в мягкое брюхо неба, истекающее закатным соком, пока гигантский слизняк солнца гипнотически медленно сползал за горизонт. Марк, прищурившись, прицелился петлёй захватки по раздражающе оранжевому кругляшу недосягаемого светила. Чётким движением, отработанным годами работы ловцом бездомных животных, затянул петлю на воображаемой цели. Марк улыбнулся сам себе. Именно так закончится их долгое противостояние, он просто не может проиграть в этот раз.

Последний глоток виски прокатился по лужёной глотке в тщетной попытке прогнать тоску, причины которой едва ли можно было выловить в мутных водах подсознания. Бухать именно сейчас могло показаться донельзя плохой идеей, но иначе Марк не смог бы напасть на след. Превратившаяся в неинтересный кусок стекла бутылка осуждающе звякнула о стенки урны. Ловец не удостоил её даже сожалением. Никаких «прощай» или «я буду скучать».

В пьяном сознании мир чуть пошатнулся и опасно накренился вбок. Голова немного закружилась, и Марка повело влево. Ловец доверился пьяному чутью и свернул на неприметную улочку. Стены старых домов впитали надежды и разочарования не одного поколения и теперь, переполненные знаниями, были испещрены трещинами, словно лопнувшие фрукты, что не в силах больше удерживать в себе избыток соков. Сквозь эти трещины к Марку тянули щупальца голоса ветхих зданий, так и норовили рассказать свои истории. Но ловец лишь раздражённо отмахивался. Марк не особо любил разговаривать со стенами.

По обочинам улочки безнаказанно росли кусты сирени, так что ловцу приходилось пробираться сквозь их вязкий запах. Это сильно затрудняло движение, тем более что щедро разбавленный сиренью воздух неохотно затекал в лёгкие. Облизанный прощальными лучами солнца асфальт был сплошь усеян камушками, что хищно рвались к подошвам кроссовок. Но их можно было понять: большую часть жизни им приходилось заниматься подсчётом собранной пыли, а это не самое интересное занятие.

«Ничего, - утешал себя Марк, - скоро я до тебя доберусь, хитрая бестия».

Улочка заканчивалась многоэтажным домом и прилегающей к нему свалкой. Ловец невольно уставился на кладбище эпох, прогнивших едва ли ни с первых дней своего существования. На всю эту картину печально указывал рукой демонтированный памятник какому-то бывшему вождю. Пожалуй, чуть поднапрягшись, Марк даже сумел бы вспомнить его имя. Но подобные усилия не стоили и яйца, найденного на помойке голодным бездомным и выеденного им почти так же тщательно, как выедено временем бронзовое лицо вождя. В жесте облагороженного вездесущим мхом памятника читалась укоризна. Вождь как бы вопрошал: «Как вы умудрились всё просрать?»

«Прости, мужик», - только и смог из себя выдавить Марк.

Подаренное бутылкой виски чутьё чётко указывало на пожарную лестницу многоэтажного дома. Ничего не поделаешь, придётся лезть. Придерживая большим пальцем захватку, Марк осторожно подымался по лестнице, собирая в ладони ржавчину с перил. Ловец всегда боялся высоты, но чувство того, что он приближается к заветной цели, и спрятанный в организме виски придавали решимости. Хлипкая как клятва говорить правду и ничего кроме правды лесенка мерно раскачивалась в такт плывущему перед пьяным взором миру. Последние ступени, и дрожащие ноги ловца неуверенно ступают на крышу. Марк с опаской огляделся по сторонам.

- Опять ты? – промурлыкал голос слева. – Настырный.

Хитрая бестия подкралась незаметно, как всегда. Шум её шагов впитывали неведомые Марку бездны.

- Да, это опять я, - ловец не скрывал раздражения в голосе. Его всегда злило то, как она умеет тихо подкрадываться. – И сегодня я тебя поймаю.

- Миу, ничему не учишься, - констатировала кошка, неспешно проходя мимо Марка. – И зачем полез на крышу пьяный?

- Так понимаю, вопрос риторический, - хмыкнул ловец, его лицо передёрнуло улыбкой. – Ты же прекрасно знаешь, что иначе я тебя не найду.

- Тебе не нужно меня искать, - возразила кошка.

- Позволь мне самому леш… - Марк запнулся: виски давал о себе знать, - решать, что мне нужно, - после этих слов он поудобнее перехватил захватку.

Кошка, нагло своровавшая у закатного марева рыжий окрас, делала вид, что ничего не замечает, просто сидела на парапете и всматривалась вдаль.

- Что ты там видишь? – осведомился Марк, осторожно делая шаг к цели.

- У тебя не получится это разглядеть. Тебе и не надо это видеть.

- Что-то ты слишком много сегодня рассуждаешь о том, что мне надо и что не надо.

На это рыжая бестия ничего не ответила, лишь хитро блеснули зелёные щёлочки глаз. Марк сделал ещё пару неловких шагов.

- Уже стемнело, - сообщила кошка. – Мне скоро пора уходить.

«А ведь действительно стемнело, - промчалась со скоростью улитки мысль в голове ловца. - И как это я не заметил?» В самом деле, их разговор, казалось, занял не больше сотни глотков воздуха, а ночь меж тем успела набросить на город мрачный саван, забрызганный звёздами и местами рваный редкими тучами. «Чего же она ждёт?» - недоумевал Марк. Вскоре за краем крыши показались тугие плети кофейного аромата. Похоже, сон в планы одного из жильцов дома сегодня не входил. Языки кофейного запаха упруго струились вверх, свивались в кольца и, послушные ветру, стелились по прочерченным им траекториям. «Сейчас», - понял ловец. Кошка промурлыкала что-то невнятное, должно быть попрощалась, и юркнула с крыши на связанную из кофейного аромата и ещё бог весть чего тропинку. «О нет, только не сегодня», - подумал Марк и отчаянно бросился вслед за рыжей.

Ступать приходилось осторожно, след в след за кошкой, чтобы не упасть. Неспешно они прошествовали по коридорам радиоволн, мимо чьих-то снов, мимо уток и предательств, мимо любви и скамеек, мимо страхов и теории струн, мимо суицидов и воздушного суфле, мимо плясок безумных богов, создающих новые миры и бросающих на произвол судьбы надоевшие игрушки… Калейдоскоп разбросанных вокруг и на первый взгляд ничем не связанных между собой частиц, что вместе образуют колоссальный паззл в бесконечном количестве измерений, протекал мимо быстрее, чем вспыхивает сера на головке спички, но медленнее, чем остывает ненависть кровной вражды. И через всё это вели тайные тропы, ведомые одной лишь рыжей кошке. Марк был почти уверен, что никому больше не под силу пройти окольными путями мироздания.

Кошка внезапно обернулась:

- Ты всё равно пошёл за мной, глупый человек. Эти пути не для тебя. Ты слишком неуклюж и тяжёл. Ты непременно сорвёшься и упадёшь, глупый-глупый человек, - ему показалось, или в голосе хитрой бестии проскользнули нотки сожаления? – Теперь единственный выход – это пройти до конца, но ты не сможешь, глупый ловец.

Марк достал из кармана знававших лучшие времена джинсов старую фляжку и слегка встряхнул, прислушиваясь – содержимое отозвалось радостным всплеском.

- Это мы ещё посмотрим, упаду я или нет, - лицо ловца вновь исказила улыбка.

Кошка подошла поближе и коснулась лапой захватки – та рассеялась золотистой дымкой.

- Тогда это тебе больше ни к чему.

 

посвящается Полине