Лил холодный, черный дождь. Казалось, дома и деревья съежились под его натиском, он беспощадной многохвостой плетью хлестал по стенам, и ставням, и листьям, по спинам спешащих под защиту крыш людей. В клубящихся черных облаках полыхали молнии, редкими мерцающими вспышками выхватывая из подступающей тьмы призрачно-бледные стены домов.

 

Златокудрый Аполлон, насупившаяся Гера, обозлённая Артемида, изумлённый Арес, взбешенная Афина, уязвлённый Гермес и сам Зевс, потерявший дар речи, смотрели на чернокрылую Алекто, осмелившуюся явиться в пиршественный зал, дабы бросить в лицо богам обвинения.

- Веками вы, называющие себя олимпийскими богами, творили бесчинства, лгали, истребляли, использовали, насиловали… Ты, Аполлон, сын Лето, вскормлённый нектаром и амброзией, и ты, Артемида, сестра его, - убийцы детей Ниобы! Легко убивать, когда ты сам можешь очищать от греха убийства, но, даже очистившись, вы не обретёте прощенья, пока обращенная в камень Ниоба льёт слёзы по детям своим! Ты, Гера, называемая хранительницей семейного очага, ревнивая и завистливая губительница и гонительница дев, тебя превосходящих, – сонм их взывает о мести в скорби и горечи! Ты, Афина, называющаяся богиней мудрости, убившая свою подругу Палладу, дочь Тритона; из зависти же погубившая Арахну, не уступавшую тебе в ткаческом искусстве; в твоём храме Посейдон изнасиловал Медузу, желавшую состязаться с тобой в красоте, и ты превратила волосы красавицы в змей и захотела её голову – это твоя божественная мудрость?!..

Боги слушали речи Алекто, которая гневным гласом обличала веками предававшихся порокам богов. Когда она говорила о Зевсе, перечисляя жертв его гнева и похоти, лицо верховного бога потемнело - на нём явственно читалось, что Алекто окажется в конце этого списка, причём ей придется хуже всех. Единственным, кто улыбался, был Арес – он не любил Зевса, и это было взаимно.

Алекто была рождёна из крови оскоплённого Урана непримиримой богиней мести, не признающей компромиссов и преследующей огнём и плетью тех, кому не могли отмстить их жертвы.

- Довольно! – прогремел Зевс, в конце концов. – Этот фарс зашел слишком далеко. Ты не можешь судить нас, ибо я распределяю меру добра и зла в мире, я явлюсь защитником обиженных и угнетённых, я подарил людям закон, я принёс в мир порядок…

- Ты подарил им закон, забрав взамен справедливость! Ты отнял у людей Астрею!

Астрея была богиней справедливости, она жила среди людей – до того как была вознесена на небо.

- Я подарил им взамен Фемиду!

- Хороший выбор, закон должен быть слеп, - съязвила Алекто. – Чтобы не замечать, как подкупаются судьи, и как над ним насмехаются и глумятся. И чтобы не видеть тех, кто становится выше него, забираясь на Олимп!

- Ты пришла сюда и оскорбила всех присутствующих богов, - укоризненно бросил Зевс. – И что была намерена делать дальше?

Чёрные крылья Алекто развернулись, с громким щелчком всплеснулся и кнут.

- В мире, где нет справедливости, остаётся лишь месть, и я свершу её!

Боги, вскочившие со своих мест, схватились за оружие – Аполлон и Артемида достали свои стрелы и луки, Афина - щит, взявшись за дротики, Гермес достал меч. Один лишь Арес предпочел взять кубок, дабы насладиться зрелищем; да Гера спряталась за спину Зевсу, который уже доставал свои грозные молнии.

Алекто взмыла в воздух, и её свистнувший кнут обвился вокруг лука Артемиды, вырвав его, но в эрнию тут же полетела золотая стрела Аполлона и дротик Афины.

- Артемида, сеть! – воскликнул Аполлон, доставая из колчана следующую стрелу. В воздухе запахло грозой, и под потолком затрещала молния. Алекто, разминувшаяся с грозным оружием громовержца, оттолкнулась от разлетающейся вдребезги колонны, и тёмная змея кнута устремилась к Зевсу. На щеке бога заалел и вздулся рубец.

- Ну, всё, сейчас начнется… - пробормотал Арес, пригубив из кубка.

Гермес в крылатых сандалиях поднялся в воздух, чтобы сразиться с яростной эрнией, но в тот же момент их обоих накрыла ветвистая сеть молний Зевса. Раздался громкий вопль боли и из-под купола пиршественного зала прямо на стол, разнося вдребезги посуду, упали два тела. Гермес со стоном сполз на пол, а Алекто поднялась – прямо навстречу брошенной Артемидой сети с грузиками, которая опутала ей крылья, не давая сдвинуться.

- Отойдите все! – повелительно провозгласил Зевс, поднимая руку с зажатой в ней молнией, чтобы обрушить всю мощь на прогневившую его богиню. Алекто, чьё прекрасное лицо было искажено болью и гневом, вытянула из ножен свой огненный клинок, прорезая сеть, спеленавшую её. Её руки покрывали ожоги, одеяние дымилось. Она была повержена, но не сломлена.

- Что за шум? – раздался певучий голос, и в пиршественную залу вошла Афродита. Увидев разгромленный стол и яростно рвущуюся из пут Алекто, взбешенного Зевса с отметиной от кнута на щеке, а также злобно торжествующих Афину и Артемиду, богиня остановилась в замешательстве. Лишь Арес решился ей ответить:

- О, милая, это без сомнения величайшая битва всех времён, и определенно достойное зрелище для нас с тобой.

- Битва, в которой ты не принимаешь участие? – лукаво спросила Афродита. – Тогда это уникальная битва.

- Хочешь выпить за это?

- Мне кажется, этот вопрос должен был задать Дионис. Кстати, где он?

Зевс смерил обоих тяжелым взглядом. Появление Афродиты отвлекло общее внимание – она была по своему обыкновению слишком прекрасна, чтобы её можно было игнорировать, и чувственная аура, что сопровождала её, заставляла мысли мужчин утекать в противоположную от битв сторону. Благодаря этому Алекто выпуталась из сети и столкнулась в поединке с Афиной, которая взялась за копьё и попыталась проткнуть её – копьё тут же лишилось наконечника, а огненный клинок врезался в подставленный щит.

- Не правда ли, восхитительное зрелище? – усмехнулся Арес. Афина была единственной, кто мог тягаться с ним в воинском искусстве. Кое в чём она была даже сильнее.

- Пожалуй, - вечно юная богиня красоты поглядела на лежащего без сознания Гермеса, а затем перевела взгляд на возлюбленного. Когда красота и война идут рука об руку, рождается романтика битв и побед – и Афродиту это устраивало больше, чем её замужество с хромоногим Гефестом. Хотя, говорят, с тех пор, как она от него ушла, ремесленники перестали украшать свои творения, и их поделки стали безлики.

Между тем, Алекто взмыла в воздух и обеими ногами ударила в щит. Афина пошатнулась и, поскользнувшись в луже пролитой амброзии, с грохотом обрушилась на пол, а Алекто, развернувшись, направила глухо свистнувший кнут в Артемиду, захлестнув ей ноги и опрокинув на пол резким рывком. В таких обстоятельствах Зевс не мог швырнуть молнию, не поджарив при этом дочерей, и оставив молнии в покое, он взялся за боевой топор.

- Похоже, у Аполлона сегодня будет масса работы, - заметил Арес. Аполлон, смерив его мрачным взглядом, снова попытался попасть в Алекто из лука: золотая стрела пробила ей крыло и впилась в колонну в дальнем конце залы.

Алекто предстояло сражаться на два фронта – против вооруженного топором Зевса и Аполлона, причем желательно было разобраться с противниками как можно быстрей, пока не поднялись Артемида и Афина, к тому же она не могла взлететь из-за обожженных и порванных крыльев.

Аполлон играючи уклонился от свистнувшего у его ног кнута, и тогда Алекто направила кнут на Зевса. Это было её ошибкой – топор захлестнула гибкая змея оружия мести, но громовержец был слишком силён, чтобы его можно было легко обезоружить. Он ухватился за кнут и сильно дёрнув, встретил летящую к нему Алекто ударом кулака в лицо. Алекто рухнула на пол, а Зевс добавил ей, пару раз пнув ногой.

- Итак, - Арес поднял кубок. – Афина, Артемида и Гермес выбыли из соревнования, счёт три - один в пользу Алекты. Это позор для олимпийских богов, папочка.

- Ты бы заткнул свой рот, Арес? Не будь ты мой сын, сидеть бы тебе в Тартаре, и уже давно. Не хочешь принимать участие – так молчи.

- Что ты собираешься с ней делать? Убьёшь её?

Зевс мрачно поглядел на Алекто. Потом обвёл взглядом присутствующих, и дождался, пока Аполлон приведёт в чувство остальных.

- Я предлагаю каждому высказаться, - сказал Зевс. – Кто желает начать?

- Её нужно убить, - убеждённо сказала Гера, стоявшая рядом с одной из колонн, за её спиной было небо, полное туч. – Хтоническим богам не место в мире порядка!

- Согласна, - со стоном сказала Артемида. – Она безумна, если посмела прийти сюда и говорить такие речи.

- И я согласен, - буркнул Аполлон, собирая стрелы. – Она безумна уже потому, что бросила вызов всем нам!

- Я лишь замечу, что если бы не наш любимый папочка, у неё были весьма неплохие шансы победить, - заметил Арес. – Я против вашей затеи. Но не потому, что она не успела оскорбить меня, а потому, что она честно бросила вам вызов, и не поодиночке, а всем сразу, и прилично вас отделала к тому же. Честь воина не позволит мне казнить побеждённого, сражавшегося столь отважно. Это всё равно, что бить ногами лежачего.

Зевс, уловив намёк, стиснул зубы.

- Ты даже не участвовал в сражении, - парировал он.

- Я всегда участвую в сражениях, а это была драка - пятеро на одного, - ответил Арес. – Я думал, вы справитесь, с одной-то эрнией, - он усмехнулся и добавил. – А представь себе, папочка, что было бы, если бы сюда явились все трое. Хотя, пыл двух других слегка остудила Афина во время суда над Орестом.

- Я тоже – против, – сказала Афина. – Мудрость проистекает от опыта, а опыт – от неверных решений. Правильно ли мы поступим, если осудим эрнию на смерть? Мы ответим местью на месть – то есть поступим лицемерно, а ведь мы ратуем за закон, а не за месть за обиду под ширмой суда. Отец, я призываю тебя смирить свой гнев!

- Гермес?

- Что? Я, пожалуй, воздержусь, - простонал Гермес. – Меня она не оскорбляла.

Все поглядели на Афродиту. За смерть эрнии высказались трое, двое против, один воздержался. Оставались лишь Зевс и богиня красоты. Если один из них выскажется «за» – исход будет ясен. Афродита обворожительно улыбнулась, и, выдержав паузу, сказала:

- Я – против.

Все перевели взгляд на Зевса. Тот мрачно поглядел на Алекто.

- Муж мой, я призываю тебя покарать эту эрнию – её оскорбления можно смыть только кровью! – заявила Гера. Зевс молчал, глядя на поверженную, и в его мыслях та перечисляла известные проступки Геры, которые та совершила из ревности к его любовным похождениям. Вместе с тем он размышлял над словами Афины, и, наконец, принял решение.

- Мы приговариваем эрнию Алекто к пребыванию в царстве Аида, где ей самое место, - провозгласил он. – Мы не будем казнить её, потому что она никого не убила. Боль от обиды у тех, кого она обвинила, будет длиться вечно – так пусть же и её мучения в мрачном подземном царстве будут вечны! Это будет справедливо. Гермес, сопроводи её в Аид!

 

Весь бледный, одетый в чёрное владыка подземного мира был весьма удивлён, когда во врата к нему постучались Арес и покрытый синяками и ожогами Гермес, которые волокли закутанную в сети эрнию.

- Что случилось? – спросил Аид.

- Небольшая потасовка на Олимпе, - пренебрежительно сказал Гермес. – Зевс велел заточить Алекто в царстве мертвых, причём так, чтобы она не выбралась.

- У меня есть для неё место, - хозяин подземелий блёкло улыбнулся.

- Тогда дело сделано, - Гермес развернулся и пошел к выходу, Арес задержался. Перебросившись парой слов с Аидом, он последовал вслед за богом-вестником, и врата Аида закрылись за ними, а владыка мертвых с усмешкой, распутал сети, связывающие Алекто. Та была без сознания и не чувствовала, как её подняли холодные руки и куда-то понесли…

 

- Ты сделал то, что я просила? – спросила Афродита, возлежавшая на мягком песке у моря. После того как тучи гнева рассеялись, в небесах над Эгейским морем воссияло солнце.

- Разумеется, любимая. Мне кажется, Аиду эта идея пришлась по нраву.

Афродита, томно потянувшись, улыбнулась:

- Право же, у тех, кто возжигает в сердце пламя мести, слишком узкий взгляд на существующее положение вещей. Алекто старше нас, но её неистовый гнев, порождённый болью и кровью, со временем не угасает. Столь могучее чувство…

- У меня к тебе тоже могучее чувство, о моя любовь! – сказал Арес.

- Да, я заметила, - Афродита лукаво улыбнулась и протянула к нему руки. – Хочешь проявить его прямо сейчас?

- А ты посвятишь меня в свой план?

- Ты пытаешься заключить со мной сделку? – кокетливо спросила богиня.

- Конечно, нет! Я люблю тебя!

- Тогда обними меня! Только сними нагрудник. И, если уж на то пошло, всё прочее тоже.

 

Алекто пришла в себя. Всё тело болело, руки сковывали цепи, а душу жгли гнев и горечь. Она была побеждена и заточена в темницу – без сомнения, в Аиде! Только в этом царстве так темно и мрачно, сыро и отвратительно. Её ненависть и боль превратились в могущественную энергию, которая заставила раны затягиваться с потрясающей скоростью, и скоро подземелья огласил дикий вопль безудержной ярости…

- Что там? – спросил Тантал, отвлекшись от размышлений о способе добраться до яблока над его головой. Проблема была в том, что дотянуться он не мог – каждый раз, когда он пытался, яблоко поднималось. По той же причине он не мог напиться – стоило наклонить голову, как вода расступалась.

- У нас пополнение, - пропыхтел Сизиф, напрягающий мускулы в попытке закатить в гору камень. Тот постоянно срывался. Чтобы поделиться с товарищем по несчастью новостью, Сизиф принял всю тяжесть камня на спину и упёр руки в колени. – Эрния Алекто. Ворвалась в зал пиршеств на Олимпе и после обвинительной речи в адрес практически всех присутствующих богов, начала драться. Украсила отметиной от кнута самого Зевса, готов клясться водами Стикса, его никогда ещё так не оскорбляли. Свалила с ног Афину и Артемиду. Хорошо выступила, я тебе скажу!

- Ух ты, - протянул Тантал. – Хорошо им там, на Олимпе, амброзию пьют. Вкуснотища.

- Ты пробовал?

- А то, - Тантал растянул узкие губы в улыбке, выглядящей оскалом на его худом лице. – Я же был вхож на Олимп. За то сюда и попал, что попытался поделиться амброзией с друзьями. Но, что позволено Зевсу, не позволено быку.

- Да знаю я, - хмыкнул Сизиф. – Но вот Алекто, похоже, была противоположного мнения. Она собиралась отомстить богам за все несправедливости, которые те учинили. Мне такая точка зрения по нраву. Я считаю, что со мной обошлись по-скотски. И с тобой тоже. Это не наказание, а издевательство, которому нет конца.

- Согласен.

- Я не поняла, что у вас за перерыв в работе? – послышался холодный женский голос. В следующую минуту пред очами Тантала и Сизифа предстала женщина в чёрной кожаной одежде, с плетью на поясе. Бия, богиня насилия, очень любила свою должность надсмотрщицы – ибо в Аиде можно было забить любого до смерти без опаски, что тот умрёт.

-Я устал и хочу передохнуть, - сказал Сизиф.

- Никаких перерывов! - рявкнула Бия и хлестнула Сизифа плетью.

- Ладно, а пообедать-то хоть можно? Дай хоть яблочко?

- Мне тоже, если не затруднит, - подал голос Тантал.

- Никаких обедов! Особенно – тебе! – взбеленившаяся Бия начала полосовать Тантала плетью, сопровождая ударом каждую фразу. – Решили меня позлить? Вы что, вчера сюда попали? А? Издеваетесь, ублюдки?

- Мы – цари! - гордо возразил Тантал. – Я – царь Лидийский, а он – Коринфский.

- Что ты сказал? – и Бия принялась вымещать гнев на гордеце.

Сизиф вздохнул. Навалившись на камень, он покатил его к вершине горы.

К избиениям и унижениям он уже привык, насколько это было возможно; однако поведение Бии невыносимо раздражало, ибо не было частью уготованного богами наказания, но приходилось терпеть.

Тантал же стал уворачиваться от плети, мечтая, чтобы Бия сбила ему яблоко. Или кисть винограда. Или хотя бы брызги из воды, чтобы он мог поймать их губами. Но… Мечтам не суждено было осуществиться. Хлестать истощенного пленника богине насилия быстро наскучило, и она ушла поискать другую жертву.

- Слушай, друг, - сказал Сизиф, когда дотащил камень до вершины, и неведомая сила сбросила тот назад, к подножию горы. – Чаша моего терпения была переполнена уже давно, но именно сейчас меня озарило вдохновение. Я предлагаю побег.

- План придумал?

- Основная проблема в том, что едва мы выберемся, нас тут же начнут искать. Поэтому я хочу освободить эрнию – пока она будет на свободе, про нас и думать забудут.

- Да, но сначала надо самим освободиться. Как ты собираешься это сделать? Мы же в Аиде! Ты обязан таскать на гору камень без передышки, а я – терпеть муки голода, без перерыва на обед. Ворота стережет Цербер, на пути у нас – река Стикс, причем Харон ни за что нас через него не перевезёт. Вдобавок – Бия, будь она проклята, и одни боги знают, кто ещё. К тому же, когда о побеге доложат Владыке Мёртвых, нам придётся плохо.

- Цербер – это проблема, да. Стикс – не проблема, у меня есть идея насчет переправы, - Сизиф не спеша спускался с горы, заложив могучие мускулистые руки за спину. – К тому же, раз Алекто смогла отделать Афину, уж Бию она без вариантов размажет по стеночке и оставит обтекать – если, конечно, та очухается после того, что я собираюсь с ней сделать.

И тактично уходя от вопроса, как он намерен избавиться от своего камня, Сизиф сменил тему:

- Слушай, а куда делась Персефона? Она ведь частенько заглядывала к тебе свежих фруктов набрать.

- Сейчас лето. Персефона в отпуске, наверху. Вернётся осенью, а когда именно – не знаю.

- Я думаю, когда она вернётся, Аид будет очень занят. К тому же для тебя выгоднее бежать осенью – ты только представь себе торговые ряды полные свежих фруктов, овощей и мяса!

- Заткнись, Сизиф, муки голода и без тебя невыносимы.

Тантал замолчал, погруженный в свои мысли. И мысли эти были о том, что когда появится Бия, можно будет попросить её о сделке – она позволит ему наесться до отвала, а он ей взамен изложит план Сизифа. Тантал знал, что это - гнусное предательство. И понимал, что если это сделает, то к голодным мукам добавятся ещё и муки совести, а эта пытка будет куда хуже нынешней. Поэтому, когда появилась Бия, в глазах Тантала стояли слёзы, но он молчал. А Бия потешилась - располосовала спину Сизифа плетью за то, что тот по её мнению, слишком медленно таскает камень, и снова ушла.

- Так как ты планируешь побег, скажи? – снова подал голос Тантал.

- Ты ведь не можешь напиться, верно? – ухмыльнулся Сизиф.

- Ну да.

- Ну, вот ты и пересечешь Стикс, по дну. Вода будет доходить тебе ровно до груди, а я буду держаться рядом.

- Сизиф! – пораженно сказал Тантал. – Ты… ты, без сомнения, гениален!

- Ну а кто, по-твоему, отсюда дважды смывался? – хмыкнул Сизиф. – Мы уйдем вместе, друг! А наверху, где не действует магия Аида, ты сможешь жрать - сколько влезет.

- Но как мы пройдем через ворота? Ведь ключей у нас нет.

- Ключи у Эака Справедливого, - Сизиф налёг на свой камень. - … Справедливость – его слабость, так что с этим проблем не будет.

- Хорошо, а что с собакой?

- Будь у Цербера одна пасть, я бы её порвал. Но их у него три. Значит, надо навалиться втроём…, - Сизиф щёлкнул пальцами. - Бессмертная Сфено! Если тебе нужен кто-то, о кого обломает зубы даже Цербер – то это она, горгона, сестра Медузы (ты помнишь эту печальную историю). Её чешую невозможно пробить ничем, а взгляд горгоны обращает в камень. Сестру Медузы заточили в темницу без окон и дверей, где она в скорби коротает время. И у меня есть идея, как ее оттуда вытащить.

- Но как убедить горгону присоединиться к нам?

- Сфено ненавидит Посейдона за то, что тот сделал с её сестрой, и Афину, которая превратила её в чудовище.

- Я вот думаю: коринфский царь, лидийский царь… А Сфено?

- Кернская царица.

- Это где?

- За Геракловыми столпами, маленький остров.

- Когда мы покинем Аид, клянусь Стиксом, я устрою царский пир!

 

- Смотри-ка, что у меня для тебя есть? – Бия в очередной раз замахнулась на этот раз длинным кнутом на Сизифа, который держал свой гигантский камень на плечах и отдыхал, упершись руками в колени. Камень был уже почти на вершине…

- Ап! – воскликнул Сизиф, отскакивая в сторону, едва его коснулся кнут. – Поберегись!!!

Он перехватил кнут и потянул.

Бия широко раскрыла глаза и рот, глядя, как прямо на неё катится потерявший опору камень. Не успела она закричать, как тот смёл её с дороги и покатился с горы, разнося всё, что попадалось на пути – часть стены, отгораживающей бассейн Тантала, узкую каменистую тропинку возле темниц, пока, наконец, набрав скорость, не врезался в каменную стену темницы Аида. Грохот, раздавшийся при этом, был невообразим.

- Вылезай, Тантал! Настал наш час! – крикнул Сизиф, несясь вслед за камнем. Добравшись до завалов, он принялся расшвыривать обломки. – Сфено! Ты где?

- Здесь я, - раздался негромкий голос в сопровождении тихого шипения множества змей. И тут особо здоровенный кусок отлетел в сторону, и из проёма темницы восстала сверкающая фигура женщины, покрытая золотистой чешуей. Её голова была накрыта капюшоном с вуалью, прикрывающей глаза. – А ты, должно быть, Сизиф, царь Коринфа? Ты очень громок.

- Сейчас я громче, чем когда-либо, ибо меня зовёт свобода, - самодовольно сказал Сизиф, сматывая кнут. - У меня есть план, как нам всем покинуть Аид.

- Что от меня требуется?

- Для начала надо освободить эрнию - Алекто прикована на краю Стигийской бездны за попытку отомстить богам за их злодеяния. Сможешь порвать её цепи?

- Легко, - высокая фигура встала рядом с широкоплечим Сизифом, который оглядывал картину разрушений, вызванных его камнем. Идею использовать его, как таран, Сизиф лелеял давно, он тщательно подмечал, как далеко тот откатывается, когда падает, и откуда его лучше всего спустить, чтобы он пробил стену темницы. И вот темница раскололась словно яйцо, её потолок обвалился, а от проклятого камня осталась лишь груда обломков.

- Подождите! Я совсем ослаб…, - послышался голос Тантала. – Я не могу быстро двигаться.

- А это ещё кто?

- Это Тантал, царь Лидийский. Сидел на диете, поэтому так исхудал – но он обещал устроить нам пир, когда выберемся, - охотно пояснил Сизиф.

- И лишь поэтому ты взял его с собой?

– …Только благодаря ему мы сможем пересечь Стикс, - добавил Сизиф.

Они шли по тропинке, извивающейся меж скал, уходящих вершинами в чёрную пустоту над головой.

- Слушай, Сизиф, а почему бы нам просто не подкупить Харона? – спросил Тантал.

- Во-первых, нечем. Во-вторых, Прометей уже пытался – не вышло. А драться со стариком мы не будем – я не хочу, чтобы меня за это заставили катить на гору кубический камень, мне хватило прошлого раза, когда я заковал Танатоса. Кстати, не хотелось бы его встретить… Так вот, план таков – сейчас мы освобождаем эрнию. Возможно, увидим и Аида.

- И что ты собираешься с ним делать? – поинтересовался Тантал, задыхаясь от ходьбы.

- А что я могу сделать? – непонимающе поглядел на него Сизиф. – Он же - бог царства мёртвых. Ещё разок обману, мне не впервой.

Впереди показалась скала с прикованной к ней чернокрылой эрнией. Путь к цели пролегал через плато, заваленное костями.

- Здесь демон подземного мира пожирал плоть неугодных богам, - пояснил Сизиф. – Меня тоже хотели прикончить, но потом нашлась работёнка по плечу. Сфено! Освободи её!

Горгона ступила на плато, и в тот же миг кости ожили, собравшись в скелеты людей и страшных тварей.

- Никто и не говорил, что будет просто, - буркнул Сизиф. Тантал же промолчал, спрятавшись за его широкой спиной.

Сфено шагала по камням, раздавая сильные удары направо и налево, от которых разлетались в пыль черепа и кости. Скелеты не могли ей повредить, преодолев преграду, она вырвала цепи, приковывающие эрнию к камню, и разорвала ее оковы.

- Ты свободна, о Алекто! - Сфено наклонила голову. – Прими мою благодарность за твою месть, за всех нас.

- Я создана ради этого, - Алекто стряхнула с рук остатки цепей, и тлеющий огонь в её глазах разгорелся с новой силой. – Я не могу равнодушно слушать стоны невинноубиенных!

- Это, я считаю, прекрасно, - резюмировал Сизиф. – Однако нам ещё надо отсюда выбраться. Кстати, это тебе пригодится, - он бросил кнут Алекто.

- Между нами, мужчинами, - негромко сказал он Танталу. – Я бы многое отдал, чтобы поглядеть, как она отлупит Бию по заднице. Но, видно, не судьба.

Путь на вершину подземной горы, в покои Аида и Персефоны преодолели относительно спокойно. В затхлом и сыром воздухе угадывались земные ароматы – это означало, что Персефона вернулась, и Аид занят встречей с любимой женой. А Бию придавило камнем, поэтому некому было доложить ему о беспорядках в царстве.

- Ты не добралась до Посейдона? – поинтересовалась Сфено у Алекто.

- Он не покидает своей пучины, - эрния сжала кулаки. – Иначе поплатился бы за всё, что сделал. Но был его сын, Тесей…

- Тесей? Я помню его. Он был прикован к той же скале, что и ты, пока Геракл его не освободил.

- Я гнала его от Афин до Скироса. Сын Посейдона… Елену Троянскую у него отняли. Федра, жена Тесея, влюбилась в Ипполита, пасынка. Она пыталась его соблазнить, но не смогла – и оговорила его перед отцом, после чего Тесей проклял сына и тот погиб. Затем Федра повесилась, и Тесей узнал правду. От меня. В отчаянье он бросился в море со скалы. Тебе греет сердце месть Посейдону, что я вершила без устали?

- О боги, да! – воскликнула Сфено, сжав кулаки. Из-под её капюшона донеслось шипение из множества змеиных пастей.

- А можно вопрос, Алекто? – влез Сизиф. – Ты хочешь сказать, что отняв у него сына, жену и любимую, ты совершила возмездие?

- Да.

- Но ведь Тесей был героем, он уничтожил кучу разбойников, и наконец – убил Минотавра!

- Моя месть была направлена против Посейдона.

- Но сам-то Тесей в чём виноват?

- По его вине была убита Ариадна, он обесчестил Елену Троянскую и стал причиной гибели собственного сына и жены.

- А было ли это справедливо по отношению к Елене Троянской, которая всю свою жизнь была призом для победителя? Я хочу сказать, что сначала этот герой украл её, когда ей было двенадцать лет, затем, по возвращении, она выбрала в мужья Менелая, будущего царя Спарты, потом её украл Парис, которого обвела вокруг пальца Афродита (кстати, не советую недооценивать её коварство). После того, как Троя пала, Елена вернулась к Менелаю, а после его смерти, как я слышал, вдова убитого на войне решила с ней поквитаться и подослала убийц, которые и повесили ее на дереве. Было ли это справедливо по отношению к Федре, дочери царя Миноса и Пасифайи, которой Тесей откровенно пренебрегал? Ещё бы, у него же и без нее столько прекрасных женщин! Было ли это справедливо по отношению к целомудренному Ипполиту?

Эрния некоторое время молчала. Затем резко ответила:

- У Федры это в крови от Пасифайи, которую прокляла Гера противоестественной любовью к скотоложеству. Пасифайя велела мастеру Дедалу построить деревянную корову, покрытую коровьей шкурой, куда залезла, а затем вошла в загон с быком, посвященным Зевсу…

- О боги, - пробормотал Тантал. – Я не хочу этого слышать.

- … А Федра воспылала страстью к пасынку. Если бы не Гера – ничего этого бы не было.

- И Тесей не стал бы героем, да? То есть во всём виновна Гера?

- Да, - эрния сжала губы. – И я буду мстить им за это.

Из сонма теней, окружающих героев, вышли вдруг три зыбких фигуры; первые две были женщинами – одна прекрасной и печальной, вторая скорбной и постаревшей, третья же была юной девушкой.

- Я та, кто была Еленой. За что ты мстила мне?

- Ты – причина ужасной войны, - сурово сказала Алекто. – То яблоко раздора, которым хочет овладеть каждый, – твоя суть, и твоё предназначение. Не вини меня, вини тех, кто окружал тебя и жаждал тебя больше всего на свете. Ты была игрушкой в руках богов.

- Мне покровительствовала Афродита, - печально сказала Елена Спартанская. Алекто набрала в лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать, но её остановил Сизиф.

- Только не говори, что ты собираешься терзать её душу, - сказал он. – Это жестоко. Она куда меньше виновна, чем любой из нас. Ей нужно прощение, а не упрёки.

Алекто косо на него поглядела и, помедлив, сказала:

- Я накажу богов за то, что с тобой стало, Елена. Покойся с миром!

Тень Елены Спартанской поблекла, и вперед выступила вторая тень.

- Я та, кто была Федрой, женой Тесея. Но он так долго не возвращался, а Ипполит был так прекрасен и недоступен; когда же Тесей вернулся из Аида, он и думать забыл обо мне – всё бежал, гонимый тобой. Я виню тебя в том, что ты отняла у меня мужа, и что я, попытавшись привлечь его внимание, совершила… то, что совершила.

- Если бы ты любила Тесея, то была бы с ним рядом, в радости и в горе, и его не постиг бы такой конец, - жестко сказала Алекто. – Пусть знание об этом гложет тебя до скончания веков, Федра.

Тень разрыдалась и растворилась. Появилась последняя тень.

- Я та, что звалась Ариадной. Артемида убила меня по просьбе Диониса, потому что мы с Тесеем сочетались браком в священной роще. Не потому ли ты гналась за моим любимым?

- Нет, Ариадна. Артемида, что зовет себя богиней целомудрия, получила от меня удар кнутом, но этого слишком мало, чтобы отплатить за убийство той, что любила так нежно и так верно. Я к ней ещё вернусь. Покойся с миром, Ариадна.

Тень Ариадны растворилась в воздухе.

- Мы закончили? – поинтересовался Тантал. – Давайте аккуратнее, а то мы вечность будем разгребать смятение в душах умерших.

- Пожалуй. Воздержимся от имён – Медея говорила, что имя мёртвого назвать – всё равно, что вернуть его к жизни, - сказал Сизиф. – Кстати, Алекто, я удивлён.

- Чем же?

- У тебя доброе сердце. Если бы я распределял сферы влияния, сфера любви досталась бы тебе – потому что, как и Афродита, ты безжалостна к тем, кто отворачивается от любви.

Лицо эрнии вспыхнуло румянцем.

- Я бы даже сказал, что нет в мире никого безжалостнее, чем та, что по-настоящему любит, - бросил Сизиф.

Чертоги Аида блестели черным мрамором, их освещал мягкий свет жаровней по углам залов, а из высоких стрельчатых окон открывался вид на огонь и мрак царства мёртвых, где тысячи теней оплакивали свои жизни. Путь пролегал по узкой тропинке меж скал, к реке мёртвых…

– Что ж, впереди у нас одна поганая речка и одна поганая псина, - нарушил тягостное молчание Сизиф. – Вперед!

 

- Сизиф, тебе никто не говорил, что твой план слегка недоработан? – спросил Тантал, с трудом шагая по дну Стикса. –Ты что - забыл про течение?

- Заткнись и топай, - буркнул Сизиф. Он и Сфено напрягали мышцы, чтобы Тантала не смыло водой. У Сизифа был опыт тяжелейшего труда, поэтому он справлялся относительно легко, а вот не привыкшему к подобным испытаниям Танталу приходилось тяжеловато.

- Меня раздавит… Клянусь богами, я долго не выдержу, - бормотал он, с ужасом взирая на черную воду, которая уходила вверх двумя стенами от его плеч.

- Заткнись и не смотри на Сфено. Сфено, ты не могла бы убрать змей от меня?

- Уф!… Нет.

Вокруг головы Тантала также извивались змеи, горгона старалась не смотреть на товарищей. Сквозь намокшую вуаль проглядывало прекрасное лицо с закрытыми глазами…

 

Вой. Ужасный вой трехголового пса разрывал, казалось, самую ткань пространства, вынуждая зажимать уши. У открытых ворот рвался с толстой цепи Цербер, их оскаленных пастей его капала слюна. Мимо него к воротам пробиться было невозможно.

- Стоит ему глянуть мне в глаза – и он окаменеет, - изрекла Сфено.

- Ну, так пусть поглядит.

- Он огромен, - змееволосы горгоны беспокойно шевелились и шипели. – И я думаю, что окаменеет только та голова, что будет смотреть на меня. А остальные после будут избегать этого.

- Тогда убей центральную голову, я займусь левой.

- А мне что делать? – спросила Алекто.

- Не давай ему вырваться.

Цербер взвыл дурным голосом, когда его средняя голова поймала ужасающий взгляд горгоны и стала превращаться в камень. Сизиф схватил правую голову за челюсти и напряг мускулы, разрывая ей пасть - Цербер рычал и скулил от боли; Алекто метким броском кнута стреножила гигантского пса, опутав передние лапы. В это время Сфено схватилась за левую голову, вбив ей в пасть локоть и начала выкручивать уши свободной рукой. Обезумевшая от боли зверюга вырвала свою цепь из стены и потащила героев к реке, несмотря на все их усилия её удержать.

- Отпусти его! Пусть плывёт! – выкрикнул Сизиф. Сфено отпустила уши Цербера, но трехглавый пёс тут же развернулся к ним, рыча и скалясь. Правая пасть его была окровавлена, а из левой тяжелыми хлопьями падала пена.

- Тантал, к воротам! Сфено, сталкиваем его в реку! – крикнул Сизиф. Они разбежались…

- На! – выкрикнул Сизиф, отвешивая пинка оскаленной пасти, которая попыталась вцепиться ему в ногу. Под ударом Сфено разлетелась на части каменная голова. Алекто взмахнула кнутом, подсекая передние лапы. Пёс попятился, оступился и с воем плюхнулся в реку, которая закружила его в безумном водовороте. И чёрные воды Стикса сомкнулись над головами ужасного стража Аида.

- Хороший пёсик. Умри, - сказал Сизиф.

- Пошли. Нам нужно на Олимп, - сказала Алекто.

- Дражайший Сизиф, - раздался негромкий голос, и, пройдя мимо остолбеневших героев, у края Стикса замер сам Мрачный Аид. – Я восхищен тем, свидетелем чему я только что стал.

Сизиф молчал.

– Труд освобождает, не так ли? От эгоизма, от стяжательства, от пороков…, - Аид смерил Сизифа внимательным взглядом. - Я смотрю, ты окреп и даже чуточку подрос. По сравнению с тем мелким и ничтожным обманщиком, боящимся смерти, каким ты был в жизни.

- Хватит издеваться, Аид, - сказал Сизиф. – До поры я таскал камень как наказание. Но в тот час, когда он из кары превратился в тяжкую ношу, я бросил его. У меня было всё, что нужно, чтобы освободиться.

- А ты, Сфено, всё ещё пребываешь в помутненном состоянии рассудка от горя по сестре, или уже нет?

Сфено промолчала.

Минуя её, Аид подошел к эрнии.

- Алекто…, - он коснулся ледяной рукой её щеки и улыбнулся. – Прекрасная Алекто! Тебя освободили, дабы ты продолжала вершить свою месть. Такую силу как у тебя, рождённую из крови и боли, сложно удержать в оковах. Ты бессмертна, и была заточена по приговору богов… В их мире ты не нужна. Останься, как твои сёстры. Здесь будет твой дом, и ты обретёшь здесь покой.

- Нет, - резко сказала Алекто, оттолкнув руку Владыки Мёртвых. – Пока есть в мире зло, я буду карать его без устали и сожалений. Мне следовало бы покарать и тебя, ведь ты заточил в этом мраке Персефону!

- И это твоя жизнь? Карать… – Аид печально улыбнулся. –Но почему ты не можешь покарать меня, ведь я рядом и безоружен?

- Потому что…, - на лице Алекто отразилось замешательство. А Сизиф, пользуясь этим, кивнул Танталу и Сфено на светлый проём врат в мир живых, и те стали медленно пятиться. – Ты не мог добиться Персефоны иначе, чем похитив её, и попытавшись показать ей, какой ты на самом деле. Но ты любишь её, владыка мёртвых!

- Всё верно, - продолжал Мрачный Аид. – И мне невыносима мысль, что каждый год она уходит от меня на землю. Я понимаю - если бы Персефона этого не делала, на земле не всходили бы посевы, и начался бы голод. Но любит ли она меня? Вот вопрос, на который я не могу найти ответа.

- Любит, - бросила эрния. – И жалеет. Ты одинок в этом мрачном мире, Аид, и для неё твои богатства ничего не стоят. Но тем больше счастье, которое она дарит тебе, когда возвращается, и его она не променяет ни на что.

Аид улыбнулся, а Сизиф напрягся.

- Тебя называют Плутоном за твоё богатство. Оно не оскудеет, если мы всё же покинем твой гостеприимный дом, - сказала Сфено. – Если ты уйдешь с дороги.

- Тебе не понравилось моё гостеприимство? – мягко спросил Аид и вздохнул. – Да, это лето было особенно долгим… Опыт рождается в неверных решениях и ведёт к мудрости. Твой срок, Сизиф, закончился. А твой, Тантал, только начинается. Прекрасная Алекто… Ворота в мир живых открыты, и раз Цербер повержен, более ничто не будет препятствовать возвращению в мир живых тех, кто тяготится в моём царстве. Но, даже уйдя отсюда, они будут носить мрачный Аид с собой. Уходите.

Аид проводил героев долгим взглядом.

- Что он имел в виду, когда говорил, что мой срок только начинается? – спросил Тантал.

- А что значит - «они будут носить Аид с собой»? – спросила Алекто.

 

- Опять ты! – процедил Зевс, когда в пиршественный зал Олимпа ворвались Алекто, Сфено, Тантал и Сизиф. - … Прямо брань, глад, мор и смерть.

- Зевс! – воскликнул Тантал, избегая глядеть на столы, ломящиеся от угощений. – Я был любимцем богов, и ты даровал мне счастье сидеть с вами за одним столом, но в желании поделиться своим счастьем с другими я был наказан муками голода и жажды, даже воды Стикса не коснулись моих губ. Это несправедливо!

- Зевс! – прошипела Сфено. – Твой брат Посейдон изнасиловал мою сестру, а Афина и Гермес помогли Персею убить её после того, как Афина превратила нас в чудовищ, боясь, что одна из нас может оказаться прекраснее её! Я требую расплаты!

- Зевс! – рявкнул Сизиф. – Я всё-таки сломал твой проклятый камень! И что ты будешь с этим делать?

Зевс смотрел на них побелевшими от гнева глазами. Небеса заволокло тучами, в зале стало стремительно темнеть.

- Да кто вы такие, чтобы так разговаривать с владыкой богов?! – громогласно воскликнул он. – Я жестоко наказывал и за меньшую дерзость, но это – о, я просто вне себя…

И он бросил взгляд на прекрасную Алекто, под крыльями ее клубилась тьма, из которой выходили скорбные тени Аида.

- Зевс! – провозгласила она. – Я привела с собой скорбные тени жертв тирании богов. От имени их я требую призвать к ответу Геру, Афину и Афродиту за преступления, совершенные ими против человечества, ибо спор их привёл к Троянской войне. Я хочу призвать Диониса и Артемиду к ответу за убийство Ариадны. И наконец, я требую, чтобы каждый из вас покаялся перед людьми, которыми вы пользовались, как игрушками!

Боги пораженные молчали.

- Зе-евс, - томно протянула Афродита. – Мне кажется, ты слишком заинтересованное лицо, чтобы судить беспристрастно, кроме того, если перестать врать, в том числе и самим себе, то каждое слово, сказанное нашими гостями, – правда. И я виновна не меньше других. Поэтому , - она отступила от колонны, – Как и в прежние времена, я пригласила человека чтоб судить в этом деле. Вы знаете его, и имя ему дано не даром – Эак Справедливый.

Вошедший был бледен – возможно, сказывалась мрачная атмосфера Аида, но его лицо было честным, а взгляд прямым.

 

- … Это был разумный компромисс, к которому пришли Фемида и Эак, - усмехнулась Афродита. – Кроме Геры, Афины и Артемиды кнута никому не досталось. Зевс решил, что им урок смирения не повредит.

Арес возлежал рядом с ней и улыбался.

- А зачем ты просила меня передать просьбу Аиду, чтобы тот отпустил их? Зачем вообще всё это было начинать?

- О, мой дорогой, - вечно юная богиня запустила пальцы в его светлые волосы и поцеловала. – Нужно понять, чтобы простить. Нужно быть честным, чтобы любить. Неужели непонятно?

- То есть… Ты хочешь сказать, что затеяла это, чтобы боги повинились перед людьми?

- Груз зла подталкивает к совершению нового преступления, а исповедь облегчает душу, - Афродита повела плечами. – Чем больше зла в богах, тем больше его и в людях; а злые люди не способны любить, они способны только владеть и унижать. Мне же хотелось, чтобы меня любили, а не желали. К тому же… Я не выношу лицемерия. Ты любишь меня, Арес?

- Безумно!

- О, дорогой, - улыбнулась Афродита. – Значит, ты не будешь надевать сегодня свои ужасные доспехи?

- Сегодня – не буду, - Арес поглядел ей в глаза. – И завтра… наверное… тоже.

- Ах да, - Афродита уклонилась от его пылкого поцелуя. – Для Тантала муки только начались. Он всё ещё не наелся, хотя уже серьёзно прибавил в весе. Ему кажется, что еда вот-вот закончится, или что это изобилие – сон. Хотя он пытается сдерживаться с помощью товарищей – у него это плохо получается.

- А Сизифов труд действительно закончен?

Афродита загадочно улыбнулась.

 

- Ты знаешь, Аид, в твоих чертогах совершенно невыносимо убогая архитектура! - сказал Сизиф-строитель.