Имя автора будет опубликовано после подведения итогов дуэли

Козлы

Я правда не думаю, что Сьюзан любит Бога. Не потому, что нельзя любить Бога и инстаграм — нет, меня скорее волнуют её отношения со взрывчаткой. Я и так уже взял на себя худший грех по версии CNN — похищение белой школьницы, о более старомодных грехах и говорить нечего. А вы двое такими темпами какую-то Аль-Каиду из меня сделаете.

Короче, старик, нам надо поговорить. Не нам с тобой, а мне с моими читателями. И не надо грязи, меня читают. Только что ещё один подписался!

В общем, этот парень в тёмных очках, похожий одновременно на офицера полиции Майами и на первый труп в его карьере— это Аз, мой напарник. Вообще-то я давно мечтал его вам представить, и совсем не так. Я мечтал сказать: «Дамы и господа, современный Прометей», но каждый раз обламывался.

В первый раз на шум прибежали констебли, стащили его с забора и начали пересчитывать ему рёбра дубинками, но всё сбивались со счёта. Клянусь, я дрался с ними как лев, или как очень крупный козёл, по крайней мере, но система оказалась сильнее. А юная Мэри, ни жива ни мертва, глядела из окна, укрывая огонёк свечи от холодного дыхания Лондона, и крикнула только: «Бога ради, остановитесь! Вы же убьёте его!»

Мэри вот точно любила Бога. Мэри любила всех, даже оборванного и избитого незнакомца в каторжной робе, страшного как грех, с чёрной египетской землёй под ногтями и в сердце. Она любила его, пока констебли его ненавидели, и с каждым ударом становилась чуточку несчастнее. Когда же его, закованного, затолкали наконец в объятья «Чёрной Марии», белая Мэри осталась совсем несчастной.

А вот я не пал духом. Я знал, что в следующий раз у нас получится.

И в следующий раз у нас получилось. Почти. Это если не считать тот раз с Сарой в Луизиане. Вот это было полное фиаско, да. Но его я бы не считал, потому что мы вообще ошиблись девчонкой. Ну, как «мы» — Аз ошибся. Я понимаю, что он слепой, но как можно было не учуять? Он всё грешит на свою аллергию на собак. Грешит, ха. Дошло?

Но собак там правда было полным-полно. До сих пор помню их лай за спиной, и мечущиеся огни фонарей, и крики. И перепуганное лицо Сары. Не знаю, любила ли она Бога, но нас с напарником она как-то сразу не очень полюбила, и совсем разлюбила, когда до нас вдруг дошло, что мы зря вытащили её из отчего дома и потащили в ночь, под пули, ломать ноги об оросительные трубы.

Так что «почти получилось» — это я про Джуди. Вот эта девчонка с поясом смертника, Сьюзан — её племянница, и совсем на неё не похожа. Джуди была настоящая Поллианна, неунывающая и восторженная. Самая счастливая из всех жертв, полная искренней любви ко всему сущему. Исключительно из любви эта маленькая стерва и вломила нас обоих. По крайней мере, у нее хватило совести дать нам фору.

— Мистер Азазель, — сказала она очень серьёзно, вернувшись в номер. Понятное дело, «мистер Азазель», потому что пошёл я нахер. — Простите, но я позвонила домой. Полиция будет здесь через полчаса. Они едут из Балтимора, так что у вас есть время уйти. Мне лучше не знать, куда. Я очень вам благодарна, вы так много для меня сделали, но это моё решение. Я верю, что так будет лучше для всех.

Я велю сьтё тяк бюдет лютьсе для фсех. Надо было разбить ей сердце, Аз. Испортить настроение на целый месяц. Но Джуди до самой смерти оставалась омерзительно счастливой, а полиция, конечно, приехала не через полчаса, да и не полиция, и совсем не из Балтимора. Мы были так близко, старик. Так близко. А нас вернули на старт. На первый уровень на максимальной сложности. В Дудаэль.

И вот теперь Сьюзан. Вы знаете Сьюзан. Её по телеку больше, чем рекламы. Прямо сейчас две заплаканных куклы в каком-то дурном ток-шоу обращаются к ней на камеру. «Мы так по тебе скучаем, Сьюзан. Мы никогда не перестанем искать тебя, Сьюзан». И никто не говорит об этом вслух, но все так громко всхлипывают, что явно уверены — тот больной ублюдок с фотографии насилует крошку Сьюзан каждый день. Зачем ещё она может быть кому-нибудь нужна, правда?

О, я всё знаю про Сьюзан и про этих лицемерных засранцев. Я начал за ней наблюдать ещё до её последнего дня рождения. Я знаю, какую школу она заканчивает, какую музыку слушает, какие конкурсы красоты выигрывала до того, как приняла решение сосредоточиться на учёбе. Знаю её парня, такого любящего и заботливого, что мне было сложно его ненавидеть, пока я не почитал их переписку. Он её называет «bae». Не знаю, что это значит на их грёбанном языке, но это точно культурная апроприация.

На день рождения засранец ни свет ни заря прислал ей гигантский букет. Утро началось идеально. Приглашения получили все, кроме Джессики. Сьюзи ненавидит эту сучку. Понимаете, что мне в ней так нравится? Сьюзан любит не всех.

И в церковь она не ходит. У неё в доме не говорят о Боге и о политике. Аз не верит, а я считаю, это наша заслуга. Заслуга прогресса! Наконец-то настали времена, когда какая-нибудь грёбанная Джуди уже не может быть достаточно счастливой, и этим ублюдкам приходится приспосабливаться. У Сьюзан есть игровая консоль, нет комендантского часа, и с этим её Дэнни они уже уверенно дошли до третьей базы. На день рождения был намечен хоум-ран. Сьюзан купила презервативы и пересмотрела кучу порнухи.

Поэтому, наверное, она так напряглась, когда утром к ним в дом заявились лихие монтажники модельной красоты.

 

— Миссис Коэн? — верзила в дверях улыбался. Миссис Коэн совсем не улыбалась, прекрасно понимая, что нефилим может превратить её в кровавый смузи в мгновение ока. Но тогда Сьюзан расстроится, а никто не смеет расстраивать Сьюзан. Поэтому миссис Коэн только прошипела что-то, наверное, велела им убираться, и была бережно отодвинута в сторону.

Вот тут я перетрухнул. Мы готовили эту операцию не меньше недели. Редкая роскошь, обычно нас ловят быстрее. Всё должно было пройти идеально! У нас были планы дома и всех охранных систем, имена всех ангелов-смотрителей на фасаде, полный список охранных молитв и расписание освящений. Мы синхронизировали отвлекающие службы по всей стране, посадили молиться по будильнику столько праведных засранцев, что можно было бы заддосить Великий Потоп. И пёс Коэнов Джефф не вылез из своей конуры, значит, снотворное подействовало. Ох, как бы он сейчас пригодился. С виду увалень, но domini canes есть domini canes. Даже мопс Господень может быть смертоносен. Знал бы я, что Аз всё проспит, а нефилимы, наоборот, явятся на готовенькое…

— Вам конец, уроды, — мистер Коэн угрожающе выставил перед собой смартфон, будто номер на экране и правда способен вселять трепет в сердца. — Вы все уже соляные столпы, понятно! Вы вообще знаете, кто мы?!

— Пап? — Сьюзан встревоженно замерла на лестнице. Дорого бы я отдал, чтобы уметь говорить с людьми. Чтобы уметь кричать. Я бы предупредил её, что пока эти двое отвлекают внимание на себя, ещё один в униформе кабельной компании лезет через окно.

— Сьюзан, иди в свою комнату, — вот тут прокол. Сьюзан не говорят «иди в свою комнату», она же не какая-нибудь там Джуди. Отец, называется! Хотя, справедливости ради, это уже четвёртый отец за последние десять лет. Мозг Сьюзан — словно вордовский файл в режиме правки, который бесконечно футболят между Департаментом Счастья и Отделом Реальности.

— Вы кто? Пап, что происходит? Мне вызвать полицию? — стоит Коэнам погрузить её в сон, и нефилимы разнесут дом по кирпичику.

Я уже мчался к ним во весь опор, честное слово. Я бы наподдал здоровяку как следует. Может, успел бы сдёрнуть Сьюзан с лестницы до того, как в неё вонзится шприц. Но тут мой нерадивый напарник наконец изволил пожаловать.

Вот здесь был идеальный момент, чтобы сказать: «Дамы и господа, современный Прометей». Где-то между визгом тормозов и предсмертным стоном почтового ящика. Он вывалился в уютный мирок Коэнов из дымящейся машины, прошёлся зигзагом, осыпаемый приглашениями в лучшие колледжи страны. Втянул носом воздух.

А потом с размаху метнул в крыльцо Коэнов спортивную сумку.

Верзила-нефилим встретил её грудью, как заправский голкипер, сбил в сторону, навалился всем телом. Кажется, ни у кого не было сомнений, что современный Прометей мог принести людям только огонь, и этот мерзкий языческий огонь не должен коснуться Сьюзан. Но я знал Аза слишком хорошо, и, перемахнув через голкипера, бросился прямиком в ворота.

Второй липовый монтажник помчался к лестнице со мной наперегонки, в своём рвении превращая в труху паркет и сотрясая фундамент. Шли голова в голову, ей-богу. Но Аз решил перестраховаться, и автоматная очередь из проезжающей машины хлестнула по фасаду дома Коэнов, разбрызгивая стёкла.

Вот вы думаете, он меня предупредил? Дамы и господа, банда «Нортеньос». Милые молодые люди, наверняка любят Бога, и тусуются в паре кварталов отсюда. Этим утром они как раз собирались расстрелять из машины какого-то бедолагу, не умеющего держать язык за зубами и не понимающего намёков, но Аз нашёл его раньше, украл его маленькую неприятность, и по дороге сюда свернул не в тот район. И теперь драматично лежал, окровавленный, посреди крыльца. Уж не знаю, попали в него, или он взял на себя чьи-нибудь ещё пули, но разлёгся не ко времени. Мой нефилим, отважно заслонивший собой Сьюзан, оправился быстрее. Едва ли я успел бы схватить девчонку, если бы мистер и миссис Коэн не воспользовались моментом и не принялись кромсать его ритуальными ножами, распевая гимны.

Вот я об этом говорю. Вот поэтому у нас никогда ничего хорошего не будет. Все проблемы от недостатка коммуникации. Аз никогда не рассказывает мне свой план. Родители никогда не рассказывали Сьюзан, что они ей не родители и вообще кровожадные культисты. Правительство скрывает от простых парней с района, что на свете есть бессмертные чудовища. Сьюзан прячет от родителей свой уцененный М1911. Угадайте, кто будет крайним.

Увидев, что Аз поднимается, «Нортеньос» пошли на новый круг. Здоровяк, увидев это, перешёл в лучшую защиту — с разбегу протаранил их машину, как носорог. Дальше я не смотрел, только слушал лязг и крики и тащил, тащил за собой Сьюзан. Она почти не сопротивлялась. У нее на глазах миссис Коэн, с ног до головы в дымящейся крови нефилима, в исступлении рычала: «Sanctus! Sanctus! Sanctus!» Муж, понимая, что на одних санктусах далеко не уедешь, взрезал себе вены и заклинал каких-то настолько дрянных демонов, что даже я бы их домой не пригласил. Нефилима вся эта возня лишь слегка задержала, его раны затягивались на глазах в дыму и пламени, а его товарищ сверху уже спешил на помощь с куском оконной рамы на плече. И вот где-то здесь Сьюзан взяла себя в руки. Потом она взяла в руки М1911, припрятанный за пазухой. А потом я отрубился, потому что пуля вошла мне аккурат между глаз.

 

Пришёл в себя я уже в машине, и от этой мысли встрепенулся как ужаленный. Кто-нибудь, скажите мне, что за рулём не Аз.

— Нет, конечно, — меланхолично утешил меня напарник. — Я же слепой.

Оказалось, за рулём Сьюзан. У неё, конечно, нет прав, но Азазель даже для слепого водит отвратительно. Когда нам не надо что-нибудь срочно протаранить, мы ездим на такси.

Как всё прошло, Аз?

— Нормально. Взорвал сумку. Бомбу мне вместо здешнего сенатора подбросили. Еще пришлось забрать травматичный опыт одного сапёра из госпиталя, не поможешь?

Когда я отказывал.

— В общем, я там еще смертельных ранений нахватал за всех, — продолжил Аз, пока я жевал.

За всех?

— Кроме нефилимов. Не хотел убивать Коэнов на глазах у Сьюзан, — не лги, Аз. Ты просто не хотел их убивать. Хватит уже этого стесняться, все свои. — Оказалось, всё в порядке. Она начала вспоминать кое-что из стёртого, и догадалась, что это не её родители и происходит чёрт знает что. Купила ствол.

То есть, у нас с ней всё в шоколаде?

— Нет. Я пообещал ей ответы, если она возьмёт нас с собой. Думаю, согласилась, потому что я слепой и набит шрапнелью, а решать надо было быстро. Думаю, везёт нас в полицейский участок. Ты везёшь нас в полицейский участок, Сьюзан?

— Ещё не решила, — у девчонки пересохло в горле, ведёт, не выпуская пистолета из рук, но всё-таки держится молодцом. Она готовилась к этому дню, моя умница. Всех перехитрила. Даже этого своего Дэнни. Его наверняка использовали как провокатора — чтобы выведать секреты от родителей.

— А по-моему, уже пончиками пахнет.

— Рассказывай, какого чёрта происходит! — машина взбрыкнула точь-в-точь как сама Сьюзан. — А то… заору.

Ох. Это всегда самая сложная часть. Сколько ни репетируй. Только с Джуди хорошо прошло, потому что Джуди была очень вежливая.

— Мы козлы отпущения, Сьюзан.

Ну, её вниманием ты завладел. Лучше бы её вниманием владела дорога, но ладно уж, продолжай.

— Можем принять на себя всё плохое, что с кем-нибудь случается. Например, пулевое ранение.

Проклятье.

— Судимость.

Импичмент.

— Гайморит. Долги. Штрафы. Ну, или грех. Что-нибудь, чего ты совсем не хочешь. От чего добровольно откажешься.

Можно подсознательно.

— Что вам надо от меня? — Сьюзан адски напряжена. В участке скоро заметят, что эта странная машина нарезает круги. Что за рулём девчонка с пистолетом. Взглядом она явно намечает, куда ей выпрыгнуть. — Кто я? Почему все мне врут? Что за херь тут творится?!

Её голос не дрожит, дрожит машина. И она не плачет, это недоделанный макияж разбегается по щекам. Но всё равно на меня не смотри, Аз. Я пока пожую твои смертельные раны, сожру чужую боль, чужие преступления, награду за чужую голову, но объяснять придётся тебе.

Машина делает ещё один круг, и ещё, и ещё. Но это только кажется, что мы топчемся на месте. Мы едем из мира, где Авраам зарезал барашка вместо своего сына, в мир, где барашки совсем не котируются.

— В людской вере, в людском… поклонении огромная сила, Сьюзан. Этой силой питаются все кому не лень. Самое скверное — мы даже не знаем толком, кого кормим. Они… не такие, какими мы их себе представляем.

Аз лукавит. Он говорит «мы» — но мы с ним не из тех, кто верит. Мы из тех, кто питается. Просто нужно понимать наше место в этой пищевой цепочке. Наше место в ней — Дудаэль, тьма и острые камни. Мы политзаключённые. Видела бы ты нашу печень. На воле хватает мелких сошек, всяких страшных бабаек, городских легенд, полузабытых божков и мимолётных поп-звёзд. Кто-то из них — винтики в системе, кто-то — гаечные ключи между шестеренок, но большинство — крошки в клавиатуре. Большие боссы всегда где-то там, по ту сторону грозовых небес. Культов и конфессий — как грязи, и поди разберись, кто чьи чеки обналичивает там, наверху.

— Величайшая сила — в жертвоприношении. А человеческая жизнь — самая желанная жертва. Но… есть особенно желанные жизни.

Просто скажи уже ей. Она Избранная. Любой ребёнок знает, что это такое.

— Я не знаю, почему. Есть один тайный культ… Ты, эм, в курсе про Авраама и Исаака? Там в жизни всё довольно плохо кончилось, в общем. Хотя не сразу. Вот. Очень им там нужен был этот Исаак, прям никем его не заменить. И в общем с тех пор из рода Исаака по жребию выбирают в жертву детей, в последнее время чаще девочек…

Из-бран-на-я. Коротко и понятно. Чего ты человеку голову морочишь.

— Их готовят к жертвоприношению всю жизнь. Важно, чтобы в момент смерти они были максимально счастливы, поэтому этот культ всячески оберегает и опекает их, выполняет все их желания…

Ага. Да, твои победы и награды и вот это всё. Мусор. Твой Дэнни с его «bae» там же.

— Эти ребята, ну культ, верят, что если вовремя не принести угодную жертву, или она будет недостаточно счастлива, начнутся всякие беды, катаклизмы, эпидемии… экономические кризисы… И вообще их Бог может разозлиться и всё уничтожить. Он, типа, так делает.

Надеюсь, ты не особо зачитывалась Библией, Сьюзан. Потому что этот их Бог даже не ветхозаветный. Он ветхозаветный плюс. Лимитед эдишн.

От полицейской сирены вздрагиваем мы все. Нам велено прижаться к обочине. Надо рвать когти, Сьюзан. Ты же слышала, если тебя застрелит полиция, Бог разозлится.

— То есть… мои родители…

— Культисты. Почти все твои близкие, — Аз чуть сжимает спинку сиденья, потом смущается. Нет, это не плечо Сьюзан. И пистолет в другой руке. — Твой парень, твои подруги, даже твоя… даже Джессика.

— Ненавижу эту сучку, — мы останавливаемся. Нас окружают. Если не подчинимся законным требованиям, Потопа не миновать. — А вам от меня… какого нужно?

Сделай что-нибудь, Аз. Очаруй её. Войди в доверие. И желательно за ближайшие шесть секунд.

— Мы… против системы. Верим, что если не перекармливать сущности, которых люди наплодили, то и вреда они причинить не смогут. Что людям они не нужны. Мы спасаем потомков Исаака, — ага, у нас отличный послужной список, девственный, я бы сказал. — Хотим приморить богов голодом.

От резкого старта с Азазеля слетели очки, от меткого выстрела кого-то из офицеров со Сьюзи едва не слетела голова, но нет, всё в порядке, Аз успел. Пуля надёжно засела у него в мозгу. Какое-то время он помолчит.

— Допустим, — пробормотала Сьюзан, с трудом вписываясь в повороты. — И что теперь?

Теперь она, по крайней мере, не хочет сдаваться копам. На выстрел в голову я бы тоже обиделся. Точно, я ведь и обиделся. Я с тобой не разговариваю, Сьюзан.

И Аз тебе тоже не ответит. Его башку мотает из стороны в сторону, как нашу машину. И тоже бьёт обо всё подряд. Знаешь, беру свои слова обратно. Аз, даже слепой и застреленный, водит лучше.

Позади полицейские сирены слились в нестерпимый хор, хоть привязывай себя к мачте. Если бы боги питались не счастьем, а паникой, они бы уже передрались за нашу Сьюзан. Вот куда её несёт? Это подземная парковка, Сьюзан. Ты что, собираешься дать последний бой? Девочка, труп и козёл против полицейского спецназа?

Кстати, чисто между нами, на труп я бы не очень рассчитывал. В смысле, он даже живой так себе боец. В «Стратосфере» меня постоянно спрашивают, как может парень, который научил людей войне и дал им оружие, быть таким нубом в этом деле. А сколько-сколько шедевров сняли братья Люмьер? Я так, на всякий — Аз тогда был зрячий, и обучал этих ребят не то чтобы тайным искусствам ниндзя. Просто показал, за какой конец держать всякие штуки острые, которыми друг друга ещё удобнее херачить, чем палками, а дальше сами. Люди вообще обычно без сопливых справляются, особенно со всякими там убийствами. Аз не то чтобы изобретатель. Он скорее контрабандист и подпольщик. Когда боги запретят инстаграм, ты знаешь, к кому обратиться.

И это, тут тупик.

Сьюзан сдала назад, завороженно разглядывая через плечо отмеченный разрушениями путь. Не сразу поняла, почему он не приближается. Я же всем своим видом как бы говорил: «Сьюзан, обернись. Там здоровенный нефилим держит в воздухе наши передние колёса. Шмальни в него, будь другом».

Слишком поздно. Цепкие руки нефилимов проломили стены, шаря, хватая злосчастную машину. Им было уже наплевать, что Сьюзан выглядит довольно несчастной. Босс всё поправит, да, парни? Улыбки нефилимов пробивались сквозь бетон, безупречные и зловещие, как в рекламе нижнего белья. Не знаю, где там потерялись полицейские, но лучше бы им потеряться насовсем. Дети Семиазы не пощадят свидетелей. А их папаша едва ли пощадит своего брата. Убить Аза, кажется, даже ему не под силу, но едва ли кто-то на целом свете лучше знает, как сделать Азу больно. Семья, как-никак.

Пока Сьюзан металась в западне, нефилимы просто разбирали отцовскую тачку по винтику, будто доставая игрушку из «Киндер сюрприза». Долой двери. К дьяволу крышу. Уперевшись спиной в водительское сиденье, Сьюзан всадила две пули в преисполненное американской мечты лицо предводителя. Горжусь тобой, девочка. Нет, конечно ему ничего не будет, таким калибром этим парням только уши проколоть можно. Но ты, надеюсь, хоть душу отвела.

Подумать о душе самое время, потому что следом за нами спустилась всего одна машина, и без полицейской мигалки. Нефилимы заметили её не сразу, а вот волосы у меня на загривке среагировали безошибочно. Только не они. Только не сейчас! Так же хорошо всё начиналось!

Огненно-алый Plymouth Belvedere пятьдесят восьмого года ни с чем не спутаешь. Кавалерия, которую призывал мистер Коэн, уже на гребне холма. Подумать только — мы можем перегрузить прямой канал связи с небесами, а про какой-нибудь подавитель для мобильников никто не подумал. Но, знаете, довольно трудно держать руку на пульсе, когда большую часть времени ты во тьме и на тебе острые камни.

Те, кто любовно уложил эти камни, вышли из машины с ленцой, не торопясь. Майк ещё докуривал, щуря бездонные глаза. Раф на ходу натягивал защитные очки. Чтобы не забрызгало.

Запоздало заметив их, нефилимы поставили нас на землю, обступили стеной. Самое время проснуться, Аз. Или сейчас, или лучше тебе проспать ближайшие сто лет, а то правила ты знаешь — камни, пустыня, мрак.

— Стоять! — гаркнул предводитель нефилимов, сплёвывая свинцом. — Я ей башку раздавлю!

Сьюзан оцепенела в его пальцах, каким-то подспудным чутьём понимая — раздавит. Но пистолет не опустила. Чуть-чуть левее, и попадешь в печень. Не убьёшь, конечно, но Аз не даст соврать, в печень очень больно.

— А я соберу обратно, — сказал Раф таким будничным тоном, что даже Сьюзан почувствовала — соберёт. Нефилим рванул её из салона с такой силой, что у меня в зубах остался кусок штанины. Ну давай же, Аз. Очнись. Сколько мо-…

Тут я боковым зрением заметил, что Аз уже не спит. Набирает смску, бережно ощупывая кнопки на старом телефоне. Вот! Вот об этом я говорю. Как можно быть напарниками и не доверять друг другу? Аз всегда говорит, что перестраховывается. От чего, умник? Я что, сломаюсь на допросе с помощью детской азбуки?

К счастью для Сьюзан я, в отличие от некоторых, напарник надёжный. Если надо выиграть время, я выиграю. Но ты мне будешь должен, Аз. Две недели грехоедства. Скоро и так твоя очередь.

Вот со Сьюзан, кстати, я пошёл бы в разведку. Девчонка сдаваться не привыкла. Дралась, изворачивалась, цеплялась за каждый кусок арматуры, и всякий раз нефилиму приходилось доламывать стены, чтобы не сломать Сьюзи. Даже санктус-санктус-санктус покричать догадалась. На моём фронте дело шло чуть более предсказуемо. В смысле, если вы хоть раз видели какой-нибудь Содом или Гоморру, вы бы вообще не удивились. Эти парни любят и умеют убивать, у них века практики за плечами. Немногословный Майк более старомоден — тому огненным мечом, этого в соляной столп, а кое-кому белым фосфором в рыло. Раф эстетствует. Любит смотреть, как вздуваются опухоли размером с домашний кинотеатр, как лопается каждый кровеносный сосуд, как опорно-двигательный аппарат говорит «Покедова» и опорно-двигает вон из тела. Короче, драться вот с этими двумя нельзя. Их можно развлекать, пока им не надоест. Уж мне поверьте, мы пробовали раз за разом, век за веком. Прямо по алфавиту. Жеводанский зверь, жерло вулкана, жидкий азот. В прошлом веке дошли до «я» — ядерный взрыв. Всё, кончились буквы.

Так что, как я ни старался, Сьюзан ушла не очень далеко, прежде чем у её похитителя загорелись глаза и рот. Белый фосфор, тебе на «р», Сьюзи. «Рвать когти» вполне подойдёт.

Эх. Не срабатывало сто раз до этого, не сработало и теперь. Рука Майка схватила её прямо сквозь грудную клетку нефилима, словно тот из папье-маше.

Наверное, всё дело в том, что мы плохие парни. Плохие парни всегда вот-вот выиграют, и никогда не выигрывают. Нам бы провести ребрендинг. А то в сознании потребителя мы демоны, а эти двое — ангелы. Надо начать воровать что-нибудь позитивное. Чужие заслуги, премии, бюджетные деньги. Такие парни никогда не проигрывают.

Сьюзан вообще проигрывать не привыкла. Пистолет у собственного виска трясётся как лист в безукоризненно твёрдой руке.

— Детка, — Раф вытирается влажной салфеткой, даже не глядя на жертву. — Я воскрешаю мёртвых на завтрак, обед и ужин. И тебя тоже починю. Уже чинил. Ты вообще-то парализована ниже пояса. Позвоночник такой «хрясь». Пришлось исправлять, а то не будешь счастливой. Но я могу всё вернуть назад, если настаиваешь.

— Хрен я когда буду счастливой, — шепчет Сьюзан, давясь макияжем и храбростью.

Раф добродушно усмехается, оттирая кусочек нефилима с манжета.

— Глупости, милая. Просто придётся опять тебя почистить. Потеряем на этом несколько месяцев, ну полгода. Если за это время какую-нибудь Северную Каролину снесёт ураган, чур все смерти на твоей совести. Надеюсь, прогулка того стоила, ураган Сьюзан. Юрий!

Татуированный лысый детина, ждавший за рулём, флегматично выходит, флегматично ломает двумя пальцами уцененный пистолет, очень флегматично взваливает девушку на плечо, не обращая внимания ни на санктус, ни на град ударов.

Раф и Майк с прищуром смотрят на меня. Что, пацаны, Дудаэль?

— Нет, дружок, — качает головой Раф. — Боюсь, эту станцию мы уже проехали. Шеф очень вами недоволен. Мне было велено ввергнуть вас в жар.

Меня бросает в жар от одного слова. Нет! Только не сейчас! Я слишком молод! Я слишком стар для всего этого дерьма! Сколько там может выжать старенький Plymouth Belvedere? Если стартану сейчас, у меня будет фора. Прости, Аз, прости, Сьюзи, тут каждый сам за себя!

Но Аз не бежит. Он стоит и улыбается, немного не туда, где все, но даже ухитряется галантно подхватить Сьюзан, когда ослепительный солнечный луч из бетонного потолка превращает Юрия в тающий образ.

— Какая падла… — рычит уже неосязаемый Раф.

— Чёрным по белому им написал — не молитесь мне! Нет, молятся, — скрипит полупрозрачными зубами Майк. — Не призывайте, говорю — они призывают!

— Я этому Соломону глаз на жопу натяну!

— Я звоню Папе, короче. Тут опять охоту на ведьм надо. Где они эти еретические тексты берут?

— Интернет им отрубить нахер, как в Северной Корее!

Под их причитания тает в воздухе освященный лично Павлом VI красный Plymouth Belvedere.

 

Нас всех трясёт, но красноглазая Сьюзан в одеяле трясётся с другой амплитудой. Если мои расчёты верны, уже стемнело, и мы где-то за городом, но здесь, между ящиков в бронированном кузове, темно почти как… там.

У Аза хорошие связи, этого не отнять. Скорее в низах, чем в верхах, но факт остаётся фактом — ему многие должны. Многие, чьи беды он забрал себе. Думаю, мой напарник спас не меньше жизней, чем наш более известный коллега Иисус. Джуди, кстати, просила не говорить при ней, что Иисус — козёл. А вот Сьюзан, кажется, всё равно.

— Нам сейчас главное не сидеть на одном месте, — тихонько приговаривает Аз. Сьюзан молчит. Все её силы уходят на то, чтобы держать голову — или уронить её куда угодно, но не ему на плечо. После парковки она пыталась от нас сбежать, но куда тебе бежать, бедная Сьюзан? Дома тебя прирежут. У Семиазы — прирежут. Честно говоря, тут тоже никаких гарантий.

— У меня много знакомых в этой части страны. Они помогут. Доберемся до «Стратосферы», а там нас переправят в Мексику… — он старается звучать оптимистично, но мы оба знаем, что во второй раз такой фокус не пройдёт. Праведный епископ из рода царя Соломона у нас в телефонной книжке только один. Если эта троица накроет нас снова, нам крышка. Поэтому осталась последняя уловка. — До «Стратосферы» мы разделимся. Мой напарник возьмёт на себя нашу, м-м, проблему, и уведёт погоню как можно дальше.

Знай, я согласился только потому, что у тебя аллергия на Господних собак. У нас со Сьюзан было бы больше шансов. И общего у нас с ней больше.

— А почему ты слепой? — вдруг хрипло спрашивает она.

— Бог велел закрыть мне лицо, чтобы я не смотрел на свет, — в устах Аза эти слова всегда пробирают до костей.

— Эти трое, — говорит Сьюзан, помолчав, — они архангелы? Рафаил, Михаил, а Юрий… Уриил?

— Что? Нет! Юрий — это их водила.

 

На встречу в условленном месте я пришёл в приподнятом настроении. Не знаю, как там у них, а я со своей задачей справился на отлично. Меня показали по всем федеральным каналам. Помотал я их по пустыне! Не сорок лет, конечно, но дело сделано. Меня даже не ввергли в жар — не в прямом же эфире, на глазах у всей страны, в окружении полицейских вертолётов. Отпустили грехи по-быстрому и взяли новый след, такой же запутанный. А меня подменили по пути на допрос. Во время прошлого побега Аз забрал у матери одного из федералов опухоль мозга, теперь этот долг оплачен.

Я даже не сразу понял, что не так. Когда Аз и изображающая поводыря Сьюзан в чёрном парике вышли из машины, мой нос сразу почуял неладное, но потребовалось несколько минут, чтобы осознать — она снова счастлива. Ну, то есть, не счастлива-счастлива, но в её сердцебиении, в её запахе, в её альфа-ритмах поселился какой-то смутный азарт и восторг. Да и это уже не та заплаканная Сьюзан, втянувшая голову в плечи по самую задницу. Эта девчонка загорелая, битая, одетая как чёрт. Суду всё ясно — кто-то у нас подсел на адреналинчик. Втянулся в игру.

Да и Аз как-то посвежел, хотя ему явно досталось. Его почти не заносит при ходьбе. Только не говори, что она тебе поклоняется, парень!

— Может, чуть-чуть, — скромно бормочет он в пустоту.

Ах ты Иуда! Пока меня там посреди пустыни федералы чуть не раком ставили в прямом эфире, ты тут себе жрицу воспитывал?! Что за дела, братан?

О, я понимаю. Ты весь такой загадочный и благородный, настоящий бунтарь, настоящий Робин Гуд, украл все ништяки богов и раздал людям! А еще ты такой бедненький-несчастненький слеподырый сукин сын, на тебя сыплются все шишки! И у тебя две руки! Две! Ноги! Готовый кумир! А таким как я уже не поклоняются даже! В сраной! Африке!

Тут Сьюзан меня погладила. Ох, Сьюзан. Ты не виновата. Этот конфликт назревал давно. Мне просто нужно выпустить пар. А с тобой в «Стратосфере» поговорим, предатель!

— Помни, чему я тебя учил, Сьюзи.

О, она уже Сьюзи? Она только для меня была Сьюзи, и то не в каждом внутреннем монологе!

— В «Стратосфере» все захотят от тебя кусочек. Они в основном мелкая шушера. Избранный потомок Исаака для них — джекпот всей жизни. Лучше даже не смотри на них и не разговаривай. Ничего у них не бери, не пей и не ешь. Не повторяй за ними никакие слова, если попросят что-то сделать — не делай. Это хитрые старые мерзавцы. Случайно посвятишь себя одному из них — начнётся чёрт знает что.

Хватит смотреть ему в рот, Сьюзан! Сьюзи… Я буду с тобой, ясно? Я тебя в обиду не дам.

Мухи Вельзевула облепляют нас с порога. Кыш, бездельники! Мы по приглашению.

— Меня зовут Бетани, — вежливо говорит одна, принимая более приличествующие Бетани формы и размеры. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Нас настолько не уважают, что даже не обыскивают. Днём в «Стратосфере» работают не все залы, не так гремит музыка, и народу должно быть поменьше. Ну пожалуйста.

Нет, конечно. Свободного места нет ни за столиками, ни на столиках, ни даже под потолком. Нечётные тысячи жадных глаз пожирают нас вместе с копытами. Давай, Вельзевул, скажи, что ни одной живой душе не проболтался о нашем суперсекретном уговоре. О, жалкие идолы! Одному только что подали маленький алтарь с кокаиновой дорожкой. У тебя что, день рождения, сволочь?

— Гип-гип ура! — горланят посетители. Я стараюсь не дышать, чтобы аромат их грехов, задолженностей по аренде и штрафов за парковку не ударил в голову.

— Да здравствует Аз!

— С уловом, Аз!

— А она сладенькая…

— Привет, Сьюзан!

— Выпьем за знакомство, Сьюзан?

— Можешь звать меня Великий, Великий, Великий

— Можешь звать меня Змеиной Матерью…

Аз размахивает тросточкой, не то прощупывая, не то прокладывая дорогу. Теперь он поводырь.

— Скажи «чиз», Сьюзан!

Не говори.

— Понюхай свечку, Сьюзан…

Не дыши.

— Что тут написано, Сьюзан, я не вижу…

Не смотри.

— Иди в пень! — кричит Сьюзан, когда кто-то тянется её схватить, и заливает обидчика перцовым газом. Умница, Сьюзан. Я тебе совсем не нужен.

Бетани ведёт нас дальше, и мухи неумолимо захлопывают створки перед раззадоренной толпой.

— Всё равно будешь наша! — кричат вслед хмельные голоса. — Кому-нибудь да повезёт!

Но я чую, что Сьюзан им не верит.

В этой части «Стратосферы» я, признаюсь, никогда не бывал. Здесь всё больше технические подсобки — обломки чьих-то храмов, упиханные поверх костей чьей-то паствы. Перед очередной дверью Аз останавливается как вкопанный. Нюхает воздух.

— У нас был договор, Билл! — выкрикивает он почти в отчаянии. — Ты мне должен!

— Ничего личного, старина, — жужжат мухи зловещим хором. — Ты сам виноват.

С юмором, гадёныш. Теперь я тоже их чую. Майк. Раф. Гейб. Юрий. Некуда бежать. Хватай Сьюзан, я их задержу! Ладно, я их не задержу. Но пусть Сьюзан видит, что я хотел их задержать!

Вот только Сьюзан на меня не смотрит. Она смотрит на детонатор. Никто никогда так на меня не смотрел, как Сьюзан смотрит на детонатор. Из-под ее распахнутой куртки торчат провода.

— Сьюзан, — укоризненно качает головой Раф, святой покровитель слепцов и безумцев. — Мы это уже проходили. Я не дам тебе умереть.

Это я не дам ей умереть, понял, ты! Сожру её смерть и не подавлюсь.

— Аллаху Акбар, — голос Сьюзан разносится по коридору, сдувая все прочие голоса. Даже Аз оборачивается, ощупывает тростью начинённый взрывчаткой жилет подопечной. Ты-то чего удивляешься? Кто ей эту красоту подогнал, Аллах что ли? Это мне опять никто ничего не рассказал.

— Что, прости? — невинно переспрашивает Раф.

— Аллаху. Акбар, — с нажимом повторяет наша Сьюзи. — Это вы проходили, ушлёпки?

Воу, «ушлёпки». Джуди уже вымыла бы рот с мылом.

— Это так не работает, — Майк слишком напряжён, чтобы лгать убедительно.

— Ну вот и посмотрим. Взорву себя во имя Аллаха. Или Сета, бога войны и пустыни. Или… Азазеля. И посмотрим тогда, кто кого в жар ввергнет.

Все четверо отступают на шаг. Двое прямо в стену.

— А ты хорош, — нервный смех Рафа понемногу перерастает в истерику. — Нет, каково! Окрутил девчонку, влюбил в себя, романтика, приключения, ночные погони…

Сьюзан дёргается. Все дёргаются.

— Так даже память ей стирать не надо. Всё равно будет счастлива, да, Сьюзи? Даже если всё вспомнит! Что из её настоящих родителей я сделал суфле, что она трижды покончила с собой, дважды успешно. Что она была бы прикована к постели, если бы не я, кстати, спасибо, что напомнили.

Сьюзан мешком валится на пол, но детонатор всё ещё угрожающе воздет к потолку. Я изо всех сил тяну её за воротник. Я чувствую, как меняется запах.

— Останется довести её до кондиции, и пускай в нужный момент пожертвует собой ради любимого. И всё! Ты в высшей лиге! Нам при всём желании из неё такой КПД не выжать.

Аз молчит. Вот какого чёрта ты молчишь? Разве не чуешь, как она несчастна? Как она сомневается? Как боится? Давай, скажи, что это неправда. Успокой её. И меня успокой. Это же не мог быть твой план, да, напарник? Я бы знал. Я бы…

— Но ты поторопился. Как считаешь, Сьюзи? Поторопился он? Не дал… настояться! — нельзя отвлекаться на театральные жесты Рафа. Они рядом. Они окружают. — Не сыграл влюблённого вампира! Ну, знаешь, когда тысячелетние ублюдки западают на школьниц. Любимый жанр всей страны, никакой зловещей долины!

Детонатор уже дрожит. Держи его крепче, Сьюзи. Я с тобой. Я с тобой!

— Так что, Сьюзан? Как насчёт отдать мне детонатор? Давай я с тобой как со взрослой, ладно? Ещё на один год ты не состаришься, это точно. Тебе крышка. Такая вот жизнь падла. У тебя было время пожевать эту пилюлю, давай уже глотай. Сейчас твой заряд на нуле, милая. Можешь послать себя заказным письмом хоть Аллаху, хоть Сету, хоть преподобному Муну. Для них это будет как один ролл «Калифорния». А настоящую Калифорнию в это время, возможно, выкосит смертоносный вирус. Ты телек не смотришь? Вчера в Бразилии было наводнение, куча трупов, шахты встали. Бразилия-то чем виновата, Сью? У тебя есть шанс спасти просто кучу народа! Ни у кого в твоём классе нет такого шанса. У Джессики уж точно, я кстати согласен с тобой на все сто, сучка редкостная. Все твои друзья подохнут никем и останутся пустыми страничками на Фэйсбуке. Принесут пользу только налоговой и могильным червям. А у тебя может быть совсем другая судьба, Сьюзан. Хочешь ещё один день рождения прямо сейчас? Идеальный. Даже лучше. Ты не вспомнишь ничего плохого. Тебе не будет больно. Ты покинешь этот мир самой счастливой девчонкой на свете. И ураган мы в твою честь всё равно назовём, но он будет совсем безобидный. Хочешь?

— Аллаху Акбар, — шепчет упрямая Сьюзан сквозь слёзы. — Аллаху… Акбар.

— Лады! Я понимаю! — Раф, примирительно вскинув руки, уже почти скрылся за дверью, но я не двинусь с места, пока не выветрится его запах. Не отпущу Сьюзан. — К этому нужно прийти самой. Дам тебе время подумать, твоему другу — сочинить какую-нибудь красивую ложь, ты уже взрослая девочка, можешь сама выбирать. Встань и иди!

Остальные трое, кажется, не очень ухватывают его план, но тоже отступают. Вот об этом я всегда и говорю. Сьюзан тяжело дышит. Я подпираю её лбом.

— Уходим, — дар речи возвращается к Азу не скоро. Во рту у него пересохло.

Сьюзан поднимается. Детонатор дрожит.

— Ты же понимаешь, что это всё ложь? — говорит он негромко, нащупывая тростью дорогу к выходу.

Детонатор опускается. Сьюзан колотит дрожь. Ничего она не понимает, мать твою. А вот я да. Я знаю ложь на вкус, Аз. И предательство тоже.

— Готовьтесь. Если эти четверо убрались, скоро вся «Стратосфера» на нас накинется. Но у меня есть запасной план…

Конечно, есть. Всегда был. Или не всегда? Как давно мрак Дудаэля просочился так глубоко? Ты хотел то же самое сделать с Джуди?

И ведь у тебя получится. Рано или поздно. Что бы там Раф ни говорил, ты всё ещё тот парень, который научил человечество разврату. Да, здесь прогресс тоже не стоял на месте, скорее уж Сьюзан тебя может многому научить. Но ты всё ещё умеешь соблазнять их сердца. Невинностью.

И однажды, когда вы будете прятаться в чьём-нибудь загородном доме, она в одежде войдёт в бассейн. Я буду останавливать её, но что я могу? Ты будешь сидеть, курить и рассеянно улыбаться полной луне. Она выйдет к тебе в мокрых чулках, заберется на колени, так близко, что зрение будет совсем не нужно. И она забудет всю свою жизнь, настоящую, фальшивую, всё, что говорил Раф, и будет счастлива. И умрёт счастливой. Так ведь, напарник?

Вот только я всё ещё уверен, что Сьюзан не любит Бога. Ладно, чего уж там — теперь Сьюзан его ненавидит. Поверь, она уже умеет. Она не хочет умирать, и не потому, что ей не жалко Бразилию. Она не хочет умирать назло. Чтоб он сдох и порадовал Ницше. Ей вообще ни капельки не совестно. В ней вообще ни грамма благоговения. Сьюзан меньше всего на свете хочет быть Избранной. Ей вообще не упёрся жребий обреченных потомков Исаака.

И знаешь что, Сьюзан? Окей. По рукам. Беги, Сьюзан!

Я толкаю его что есть сил. Толкать слепых людей вообще-то довольно легко. Особенно если они тебе доверяют. Что поделаешь, Аз, мы плохие парни.

Я мчусь во весь опор, и никто меня не останавливает. Конечно, кому я нужен. Прочь из «Стратосферы». Из города. Из штата. Когда ублюдки принюхаются и поймут, что я унёс с собой, я буду уже далеко. В каком-нибудь собачьем приюте, полном… собак.

Не забывай меня, Сьюзан. Я мог бы сожрать твой жребий, но тогда он падёт на кого-то другого. Парочку Бразилий смоет, и ничегошеньки не изменится. Нет, Бог. Мы с тобой ещё побегаем. Ты у меня ещё начнёшь лить кровь на алтарях с голодухи, и вот тогда мы посмотрим, у кого рейтинги ниже.

Дамы и господа… нет, рано.

Пока рано.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 13. Оценка: 4,85 из 5)
Загрузка...