Вдали показались башни города, и Удо Мерингер почувствовал привычное раздражение. Он не любил бывать в Тинарисе, столице набирающей силы Палферской империи, и всегда старался уклониться от приглашений, предпочитая получать приказы на расстоянии. Царившая в городе роскошь и праздность наводила на него тоску, лишала сил, и Удо мечтал как можно скорее вернуться на поле битвы или в свой скромный дом в Белтейне.

Но в этот раз приглашение ему прислал сам Торстен Амарго, первый советник короля Велдера. Удо видел его пару раз, и только мельком, но был достаточно наслышан о нем. Любимец богов, как называли Амарго а народе и при дворе, обладал всем, о чем может мечтать человек: власть, деньги, авторитет. Помимо этого, он был очень хорош собой и не обделен женским вниманием. Неуемная жестокость, мстительность, алчность дополняли его образ.

Удо скрипел зубами, когда гонец, передавший ему письмо Амарго, от себя добавил, что ему лучше не медлить с приездом, потому что Амарго не любил ослушания ни в каком виде. Эта трусливая мерзкая крыса, получившая свои богатства и положение даром, посмел обращаться с ним, прославленным воином Удо Мерингером, как с каким-то лакеем! Но Удо усмирил приступ ярости, понимая, что ему придется подчиниться.

Роскошный дом Амарго возвышался на холме на окраине города. Владелец всячески стремился подчеркнуть свою значимость и оторванность от простого народа и жил обособленно. По красоте и величию он уступал только королевскому дворцу.

Удо рассчитывал на короткий разговор с Амарго и уже мечтал о возвращении домой, но его надеждам не суждено было сбыться. Управляющий, лощеный молодой человек, свысока сообщил ему:

– У господина Амарго аудиенция. Подождите здесь.

Удо с отвращением посмотрел на него, но вернулся в гостиную и сел на диван. Он снова задался вопросом, почему потребовался его визит и к чему такая срочность. Он был опытным воином, пользовавшимся доверием самого главнокомандующего войсками. Ему был предоставлен карт-бланш. Амарго не имел никакого отношения к военному делу, а значит, не о чем ему было разговаривать с Удо.

Время тянулось изматывающее медленно, и Удо потерял терпение. Не обращая внимание на предостерегающий возглас управляющего, он схватился за ручку двери в кабинет Амарго и лоб в лоб столкнулся с выходящей оттуда женщиной. Она невольно толкнула его рукой в грудь и отшатнулась как ужаленная. Ее глаза расширились.

– Ты! – воскликнула она.

– Я, – хмуро подтвердил Удо. – Вы позволите мне войти, госпожа? – с издевательской интонацией добавил Удо. Он презирал всевозможные расшаркивания.

– Я помню тебя, – прошептала незнакомка. – Двадцать пять лет назад твой отряд разгромил мое поселение и убил всю мою семью. Я помню, как ты вошел в мой дом, и вытер меч о штору в гостиной. Тела моих родителей еще не успели остыть.

Удо тоже помнил этот день. Это был его первый поход, если его можно было назвать таковым. Они напали на небольшой город Эстрейн и убили почти все его население, включая детей. Он помнил и эту девочку. Командующий отрядом приказал не трогать ее. Он обладал слабыми магическими способностями и заметил, что от ее окружает дымка, которая может принадлежать только тем, кто сможет колдовать. Девочку забрали из разоренного поселения и привезли во дворец короля. Тогда он был не таким великолепным, Тинарис – не таким населенным, а империя – не такой сильной. Удо не знал, как сложилась дальше ее судьба.

– Так ты ведьма. Не только выжила, но и живешь в процветании, – презрительно сказал Удо, глядя на ее богатое одеяние. – Ты служишь своим мучителям, променяла свободу на цацки.

– Как вы смеете так разговаривать с госпожой Анстравой? – подал голос упарвляющий.

– Да хоть с самой королевой, – небрежно произнес Удо.

Госпожа Анстрава быстро посмотрела на него и не говоря больше ни слова покинула гостиную, а Удо, пытаясь подавить внезапно вспыхнувшее волнение, пошел в кабинет.

 

Рания Анстрава изо всех сил пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Этот проклятый день предстал перед ней так живо, так ярко и объемно, как никогда раньше. Она, ее родители и брат с сестрой не успели покинуть дом, когда услышали крики снаружи, увидели из окна бегущих людей. Их дом стоял недалеко ворот поселения.

Родители велели им лезть в погреб и через подземный ход бежать к лесу. Рания только начала спускаться в подвал, когда в дом ворвались воины с мечами наперевес. Ее отец пытался отбиваться, но он не был военным и очень быстро пал пораженный ударом меча в горло. Мать закрыла собой Ранию и также погибла от ударов мечами.

Один из воинов занес меч над девочкой, как вдруг другой воин закричал:

– Стоять! – и подошел к ней, полумертвой от ужаса и боли.

– Я вижу твою силу. Ты нам пригодишься.

То, что случилось потом, казалось Рании сном. Ее вытащили из подвала, и командующий отрядом приказал одному из солдат присматривать за ней, пока они не закончат зачищать местность. После того как от поселения осталось выжженное поле, командующий усадил в седло перед собой и они отправились в Тинарис.

Колдуны, служившие самопровозглашенному королю Велдеру, подтвердили, что у девочки очень развиты магические способности. Это вызвало у них удивление – никто из ее народа такими способностями не отличался.

Будущее Рании было предопределено. Ее воспитывали, развивали ее способности, и со временем трагическая гибель ее семьи стала бледной малозначительной картинкой. Ее жизнь превратилась в служение богам, которые покровительствовали Велдеру.

Эти боги, как и любые силы, требовали ресурсов, подпитки энергией. Они выбирали людей, которые были способны властвовать и повелевать. Таким людям все давалось легко, они получали деньги, власть и защиту. Если на обычных людей колдуны были способны воздействовать или причинить им зло, то любимцы богов были для них недоступны. Взамен они должны были обращать все больше людей в новую веру, поставлять все больше источников энергии. А больше всего энергии высвобождалось, когда люди страдали. Для этих целей власть применяла то пытки, то уничтожение посевов и скота, приводящее к голоду, то высокие поборы.

Рания стала верно служить королю и заведенному им порядку. Она проводила человеческие жертвоприношения, обращалась к богам, чтобы узнать их волю и получать их советы, а потом передавала их королю и его приближенным.

Ты служишь своим мучителям. Эти слова непрерывно звучали у нее в голове, как проклятие, как брань, как невыносимая ложь. Ложь? Удо Мерингер был живым напоминанием о прошлом, каким оно было, а не той подделкой, дешевой розовой пилюлей.

 

Когда Удо вошел в кабинет Амарго, тот встал из-за стола и натянул на лицо дежурную улыбку.

– А вот и ты, наш славный друг Удо.

Удо не поддержал его манеру разговора.

– Ближе к делу. Я хочу как можно скорее вернуться к своим обязанностям.

– Ну если ты так настаиваешь, тогда поговорим о деле. Ты понимаешь, как нам важно держать в узде наши владения и покорять новые территории. Но в первую очередь – покорность нашего народа. Поэтому я и вызвал тебя.

– Что вы имеете в виду?

Амарго перестал улыбаться, и на лицо вернулось его прежнее хищное выражение.

– Белтейн один из окраинных городов и находится в зоне риска. Нам нужно быть уверенными, что местное население признает нашу власть. Поэтому мы хотим, чтобы ты устроил там небольшую бойню. Найди повод. Например, объяви, что затесались мятежники, шпионы или что-то еще в этом духе.

– В МОЕМ городе все спокойно, – зарычал Удо.

– Ты не понял. Это не просьба, а приказ, – настойчиво проговорил Амарго.

Удо молчал. Амарго воспринял это как знак понимания и сказал:

– У меня все. Теперь можешь идти.

Удо как будто в трансе встал со стула и пошел к двери. Второе потрясение за такой короткий срок это было слишком.

Он прошел многое, битвы, ранения, пытки, убийства и всегда во всем рассчитывал на себя, выше всего ценил честь и мужество. Он был негласной властью в Белтейне и по праву считал, что он один имеет право устанавливать там порядки. А теперь какой-то напыщенный пижон смеет диктовать ему условия.

Он признавал власть короля, верно служил ему, но если посягнули на его права, то когда-нибудь посягнут и на его жизнь. Он не собирался ждать этого момента.

– Эй, – обратился он к управляющему, сидящему за столом в гостиной и черкавшему что-то в бумагах.

Тот поднял голову.

– Где живет госпожа Анстрава?

– Зачем вам?

– Не твоего ума дела.

– На другом конце города, у реки.

Удо вышел из дома Амарго, сел на коня и отправился искать дом придворной ведьмы. Он оказался на удивление скромным и небольшим.

Служанка, вышедшая к нему представившаяся Сатиной, спросила его:

– По какому вы делу и как вас представить?

– Удо Мерингер. Она знает, зачем я приехал.

Сатина пожала плечами и пошла докладывать о визитере хозяйке дома.

Рания вышла к нему настороженная и тихая.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня. Это я мог убить твою семью. Теперь ты все вспомнила, и по иронии судьбы я тоже получил урок. Эти сволочи когда-нибудь выпотрошат и нас во славу этих ваших богов. Я не хочу, чтобы это произошло. Я предлагаю тебе покончить с ними.

Рания потрясенно уставилась на него

– О чем ты говоришь?

– Я предлагаю перестать им служить, уничтожить их всех.

Удо достал из кармана золотые часы на цепочке.

– Эти часы я забрал тогда из твоего дома как трофей. Я считал, что они приносят мне удачу. Так и случилось. Пора им вернуться к хозяйке. В тот день я не думал, что еще увижу тебя живой.

Удо вложил в руку Рании часы и не попрощавшись вышел из гостиной.

 

Комната погрузилась во мрак, но Рания как будто не заметила этого. Ее мысли крутились вокруг сказанного Мерингером. Она сидела в кресле, устремив взгляд  на камин и сцепив руки в замок. Губы были сжаты, а лоб прорезала глубокая вертикальная морщина.

Стук в дверь прервал ее размышления. Рания очнулась от размышлений и глухо сказала:

– Войдите.

На пороге показалась Сатина и доложила:

– Госпожа, вас хочет видеть господин Амарго. Он…

Она не договорила и отшатнулась в сторону. В комнату вошел Торстен. Он с трудом держался на ногах, его шатало из стороны в сторону, и он сказал заплетающимся языком:

– Что за церемонии? Я здесь всегда как у себя дома.

Сатина стояла в дверях и настороженно смотрела то на Торстена, то на Ранию, не зная, что делать дальше. Торстен в это время без приглашения шумно опустился в кресло напротив хозяйки дома.

Рания хмуро посмотрела на него и велела служанке:

– Сатина, оставь нас.

Она быстро поклонилась и закрыла за собой дверь.

– Зачем ты пожаловал, Торстен?

– Мы все соскучились по тебе. В последнее время ты не появляешься при дворе. Скрылась от мира, как затворница.

Рания пропустила его вопрос мимо ушей и отвела глаза в сторону. Ей стал противен один вид гостя.

– Это от недостатка раз… влечений, – глубокомысленно изрек Торстен. Он повозился в кресле и повысив голос спросил: – Подадут мне вино в этом доме, наконец?

– Ты достаточно выпил. Лучше скажи мне, что ты задумал устроить в Белтейне?

Торстен хохотнул и с гордостью в голосе сказал:

– Бей своих, чтобы чужие боялись

Рания бросила на него быстрый взгляд. Эти слова положили конец ее размышлениям и колебаниям. Решение ошеломило ее, как вспышка. Она ощутила волнение в силе. Поздно, вы опоздали. Мысли работали четко, как часы. Применять силу нельзя, слишком ясная привязка к ней. Взгляд упал на коллекцию кинжалов, висящих над камином. Торстен вздрогнул от внезапной резкости, с которой Рания встала с кресла и подошла к камину.

– Значит, король и Совет все решили? – спросила она. Спокойно, только спокойно. Она бесшумно сняла кинжал с крючка.

– Да, обратной дороги нет, – беспечно ответил Торстен и снова расслабленно опустился на подушки.

Была видна только его макушка. Волнение в силе стало стремительным, интенсивным, невыносимым, как будто она стояла на одиноком камне, а волны с неистовой силой бились об него. Она слышала биение его сердца.

Рания тихо подошла к Торстену, схватила его за волосы, оттянула назад голову и со всей силы вонзила кинжал ему в горло. Он захрипел, задергался, но Рания крепко держала его нанизанным на кинжал, прижатым к спинке кресла, пока он не перестал шевелиться.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал слуга Бристар. Он замер при виде открывшейся ему картины, не решаясь ни подойти, ни покинуть комнату. Рания проверила пульс на шее Торстена. Не было дыхания, не было жизни. Глаза его застыли с расширенными зрачками. Рания вытащила кинжал из раны и велела Бристару:

– Зови Сатину и Вольгарда.

Сказано это было таким бескомпромиссным тоном, что Бристар не посмел ослушаться. Преодолев оцепенение, он вышел из комнаты и через минуту вернулся с Вольгардом и Сатиной. Они, как и Бристар, в ужасе смотрели на мертвого Амарго и бледную, как полотно, Ранию.

–  Бристар, Вольгард, несите его через задний двор на дорогу. Бросьте его на обочине, подальше от моих ворот. Факелы не зажигать. Сатина, собери испачканные подушки и сожги их в печке на кухне. Потом уберешь следы крови с пола, – приказала Рания.

Бристар и Вольгард медленно подошли к креслу, но не решались прикоснуться к телу. Сатина часто-часто дышала и была близка к обмороку.

– Живее, – раздраженно сказала Рания. – Если его здесь обнаружат, вы все лишитесь своих бестолковых голов.

Мужчины брезгливо схватили тело за руки и ноги и понесли к выходу. Рания положила кинжал на стол и подошла к окну.

– Госпожа, – раздался жалобный голос Сатины.

Рания обернулась и вопросительно посмотрела на служанку. Ее колотило от страха.

– Что с нами теперь будет?

– Сначала сделай что я тебе велела.

Сатина дрожащими руками взяла окровавленные подушки и ушла на кухню. Вернувшись, она протерла пол капель крови Амарго и бессильно прислонилась к стене. Тишину нарушало только потрескивание огня в камине.

– Если хочешь выжить, тебе лучше спрятаться, и очень надежно, – произнесла Рания. –  Я себе подписала смертный приговор – что говорить о вас. Иди в мою спальню. В шкафу слева от кровати стоят шкатулки с драгоценностями и деньгами. Разделите их между вами троими и уезжайте как можно скорее. Скоро настанут чертовски тяжелые времена.

Сатину охватили противоречивые чувства ужаса, недоверия и ненависти. Рания никогда не вызывала у нее симпатию, да и не должна была, но сейчас она в один момент распорядилась и своей жизнью, и жизнями зависящих от нее людей. Сатина была готова схватить кинжал и вонзить его в сердце этой гордячке.

Рания как будто прочитала ее мысли.

– Сатина, когда-нибудь ты поймешь, почему я не могла поступить иначе. Иди же.

Служанка повиновалась и медленно вышла из гостиной. В передней послышались голоса Бристара и Вольгарда и тут же стихли. Огонь в камине догорал. Дом погрузился в тишину и мрак.

Рания прислушалась к себе и не почувствовала ни движения, ни звуков, ни эмоций. Высшие знали, что она натворила, и теперь размышляли, как ее наказать. Ее бы не убили, она представляла слишком большую ценность, но на путь истинный ее собирались вернуть самыми жесткими методами. Бояться ей надлежало суда людей.

Она опустила руку в карман и нащупала что-то. Когда она поняла, что это были те самые часы, ее внезапно отпустило. На душе стало легко. Ее заставляли служить чужим богам, злобным и кровожадным, и преуспели в этом настолько, что она восприняла это как свою натуру. Но где-то глубоко осталось место для нее самой, для свободы, для жизни, для ее личной силы. Война, которая началась много лет назад, никогда не заканчивалась, менялась только расстановка сил, и Рания была намерена положить ей конец.