Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Та самая

Вода. Ей нужна была вода.

Она алчно припала губами ко дну прогнившей деревяной бочки. Хоть бы капельку влаги слизать. И тут же отпрянула. Сплюнула противную плесень. Та, конечно, осталась на губах. Но стереть склизкую гадость не представлялось возможным. Ее связали.

Жгучие путы сияли в темноте нежно-голубой пылью. Единственный источник света в этой дряной бочке. Но свет ей только мешал. Бесил даже. Не давал забыться, отрешиться от чувства жажды. Беспомощности. И забыть предательство он тоже не позволял.

Она развернулась, легла на бок и уперлась глазами в шершавую стенку. Вспомнила, как впервые встретила ЕГО на берегу. Он казался таким несчастным и беспомощным. Даже помог ей, она…решила, что он добрый человек. Никогда она еще не совершала настолько очевидной глупости. Теперь она здесь, замурована, как жалкая килька на засолку. Нет, она оказалась глупее безмозглой крили.

Его первая просьба ее удивила. Даже тронула. Она никогда не могла подумать, что человек способен попросить что-то не для себя. Любовь, решила она. Да, слышала от людей такое слово. Не понимала. Но в тот миг ей подумалось, что, возможно, она увидела кусочек той самой всемогущей силы, к которой стремились люди. Потому она дала ему просимое. С легким сердцем и миром в душе.

На следующий день он пришел опять. И она обрадовалась. Наблюдала, как он старается, пыхтит, гнется под неумолимым солнцем, но ничего не находит. Еще бы. Пока она смотрит, дело это бессполезное. Он мог стараться хоть неделю, она давно приказала своему народу спрятаться подальше.  Но ведь… Людям тоже жить нужно. А он еще и добрый.

В тот день она показалась ему, сама, не по принуждению. Предложила помощь. И внутри что-то теплое завертелось, когда он благодарно улыбнулся. Снова попросил не для себя. Для нее всё. Для его любимой. Любимая! Тогда она долго думала и не могла представить, кто же эта человеческая девушка, что он ради нее так сильно старается. Теперь такие мысли ей казались смешными.

Что-то заскрипело. Послышался звук возни, и в бочку вдруг ворвался поток света. Она медленно подняла голову, сощурила глаза.

— Не окочурилась еще?! – прохрипел когда-то добрый голос. Сейчас он резал по слуху сильнее человеческих лезвий. Жалкий предатель!

Сверху полилась вода, горячая, едва ли освежающая, но она с жадностью ловила ее губами, глотала, напивалась. Одно только ощущение влаги на высохшем теле казалось счастьем. Словно домой вернулась, хоть и ненадолго.

— На сегодня тебе, Златушка, хватит, – сказал он с издевкой в голосе. — Скоро будем на месте. Не подохни, а то моя женушка будет недовольна.

Крышка бочки захлопнулась. Его удаляющиеся шаги вскоре затихли.

Бочку иногда потряховало, да так сильно, что ее мотало то в одну, то в другую сторону. Каждый раз, когда под колеса тележки (как она предполагала, он вез ее именно в тележке) попадался какой-нибудь несчастный камень, ее прикладывало головой о деревяные стенки.

Но влага, которая укутала тело, служила небольшим утешением. Теперь она могла хотя бы ясно мыслить.

Златушка… Злата. Так она позволила ему себя величать. Ее настоящее имя звучало много длиннее, да и произнести его человеческим языком никто бы не смог. Но имя «Злата» ей подходило, а в его устах казалось невероятно сладким. После их четвертой встречи она начала представлять, каким могло быть имя его любимой. Это ее выводило из себя. Он столько работал ради этой наглой мерзавки, а она все была недовольна. Человеческие женщины…

Уже тогда она заподозрила, что эта «любовь» – вещь не самая замечательная на свете. Она казалась неправильной.

Любовь! Конечно… В итоге, что? Он был просто безхребетным подкаблучником! А она не догадалась. Совсем. Даже когда он попросил ее дать ему «путы, что свяжут любого». Она поверила его жалкому объяснению, мол, повадился у них зверь страшный и сильный. Поверила и создала волшебные веревки из собственной магии. Теперь они оплетали ее, свою создательницу, не позволяли воспользоваться силой.

Если бы только она освободилась! Им бы плохо пришлось. Но сделать этого она не могла. Приходилось ждать. И думать, для чего он решил ее использовать. Ее! Ту, перед кем преклонялся весь мир. Поймать, связать, замуровать. Сил осталось только на глухую злобу и ненависть.

 

Бочку не открывали весь следующий день. Знал, что она выживет?

Похоже, они приехали в какой-то город. Дорога, казалось, выровнялась, но это совсем не мешало тележке громыхать и трястись. А еще и крики посыпались отовсюду. Незнакомый говор, грохот еще тысячи колесниц и повозок. Большой город, очень большой.

Наконец, бочку откупорили. Воду заливать не стали, напротив, сунули внутрь загребущие руки, схватили за талию. Вытащили. Она знала, что это он. По рукам, шершавым и мозолистым. Тогда она считала их крупными и мужественными. Нежными, несмотря на шершавость. Да, тогда он был нежным. Сейчас же схватил ее грубо, резко, заботясь только о том, похоже, чтобы не убить ненароком. И все своими руками. Все сам делал, мерзавец.

Ее положили на золотое блюдо. Золотое блюдце! То самое, что он для женушки своей любимой запросил. И которое она ему с легкостью подала. Глупая…

Он занес поднос в какой-то огромный зал. Она пригляделась. Высокий потолок, позолоченный. Фрески на стенах, заморские! Величественные люстры из чистого золота. И огромный дубовый трон, обитый мягчайшим бархатом, в конце залы. Какая знакомая зала. Даже слишком. Еще бы, как она могла забыть собственное творение! Долго она сооружала этот замок магией и тщательно продумывала каждую деталь. Слуги, что стояли по правую и по левую сторону от трона, все были ей знакомы. И они – тоже ее рук дело.

Смешно. Она искренне рассмеялась внутри, над всем этим убранством, над самою собой. Глупая.

— Чего так долго?!

Она не видела, кто говорил. Но голос был старый, надрывной, будто бы даже усталый. Недовольный.

— Дорога три дня заняла! – сказал он, словно извиняясь. — Зато я привез ее в целости…и сохранности. Как ты и про…

— Это та самая? – лениво перебил его тот же голос. Она подняла голову и уперлась взглядом в нарядно одетую, по-царски, женщину. Всю в мехах и оборках, на голове сидела огромная – даже слишком – корона. Жаль, лицо ко всем этим убранствам не подходило. Оно, как белая Луна в ночи, выделялось среди всех драгоценностей и тканей. Поплывшее, широкое. Как странно. Она всегда представляла его женушку миловидной. А эта излучала лишь строгость и недовольство.

— Та самая, ваше величество! – он приклонил голову. — Привез, как ты и просила…

— Вы! Вы просили! – зырнула на него царица.

— Как вы просили… – он пролепетал.

 

Царица осмотрела блюдо, осмотрела ее всю, особенно сковывающие ее путы, и скупо улыбнулась.

— Неси сюда!

Трон скоро приблизился, как и довольное лицо царицы. Или ее приблизили к трону. Не важно. Все перестало быть важным, когда один из слуг торжественно подал царице блистнувший в свете люстр кинжал. Тогда она и поняла, зачем он привез ее сюда.

— Ты точно уверен, что все так, как ты сказал? – спросила вдруг царица, даже не глядя на своего мужа. Кинжал сверкнул в ее руках еще раз, затем еще и еще. Царица-жена вертела и крутила им в руках, как умелый мясник.

— Уверен, дорогая… Ах, то есть, ваше величество… Она сама мне все рассказала.

Все верно. Рассказала. Выболтала. Проговорилась. Дура!

 

— Значит, я и вправду получу ее силы? – царица глянула на нее, ухмыльнулась. Еще раз крутанула кинжалом в воздухе.

И тогда она поняла, что отсюда не выберется. Никогда. На его жалость можно даже не расчитывать. Все равно этот слабак женушке своей поперек слова не скажет. Тряпка.

Но она не могла позволить царице встать на свое место. Заполучить силу, власть. Стать самой могущественной.

Если такое произойдет, ее народ, все, кто ей верно служит, узрят кошмар на яву. Ей нужно было что-то сделать! Даже вода сейчас не казалась столь важной.

Но вот что хорошо. Она забыла рассказать ему... Одну маленькую деталь…

— Прошу, отпустите меня! – крикнула она, как смогла, хриплым горлом. — Я всё для вас сделаю! Любое пожелание ваше исполню! Только отпустите…

— Не слушай ее, дорогая! Ой, то есть, ваше величество… – тут же залепетал он. Как она и ожидала. — Развяжете ее, она сможет пользоваться магией. Сможет делать все, что угодно…

Царица хмыкнула, рассмеялась громко.

— Что? Правда думала, что я поведусь на твои жалкие обещания?! А мне не нужны все эти мелкие безделушки. Замок этот, слуги. Сила мне нужна, вот что! Поэтому я просто убью тебя.

 

Царица замахнулась. Правильно, так все должно закончиться. Все правильно. Она зажмурилась, когда тонкое лезвие вошло по рукоять ей в живот. Вошло, но волшебные путы не задело.

Да, это была правда. Ее сила перешла бы царице, если бы жизнь покинула ее от кинжала. Но не теперь. Путы сдеживали ее. Держали силу внутри. И пока путы на ней, магия никуда не уйдет. Не получит ее царица!

Она рассмеялась. Довольно, радостно. У нее получилось. Она всех спасла.

 

Из последних сил, напрягшись, она глянула на остолбеневших людей, царицу, что поняла, что силу не заполучила. И рассмеялась еще громче.

 

— Вот и все! – начала она. И с каждым словом голос ее все сильнее стихал. — Моя магия во мне осталась! – она выплевывала, вырывала из себя эти слова. — А с моей смертью… все, что видете, все, что я создала… – она начала задыхаться. — Просто исчезнет! Поделом! – она в последний раз посмотрела ему в глаза, испуганные, слабые. Она видела, как у него трясуться поджилки. Глянула потом на разгневанную… уже не царицу. И вдохнула в последний раз.

В тот же миг все вокруг зашевелилось. Трон под царицей исчез, одежда тоже, превратилась в прежнюю, старую. Слуги и лакеи просто взорвались в воздухе. Люстры с потолком исчезли в быстром вихре, заморские фрески растворились, словно огнем пожраные, стены попадали на землю, на их месте появились другие, древесные, низкие. Исчезло и золотое блюдо.

А ее тело, покрытое морским золотом, тихо упало в старое, разбитое корыто.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,75 из 5)
Загрузка...