Светящиеся

― Значит, не станешь нам помогать по-хорошему?

Генерал Фифадон сидел в кресле напротив закованного в ржавые кандалы Йорука. Обвязанный ниже шеи бурой мешковиной, тот босиком стоял на сыром брезенте и, опустив голову, глядел в пол.

― По-хорошему? ― слабо усмехнувшись, переспросил Йорук сиплым голосом. ― Вы напали на меня, когда я собирал ягоды. Подло. Со спины. Вырубили. Заковали. И имеете наглость говорить такое?

― Мера предосторожности. Ты мог открыть глаза.

― Я был в глазной повязке! И в плаще! А под плащом мое тело было укутано в плотную ткань! После той резни, когда вы и вам подобные вырезали весь мой народ, я прятался, как стал бы прятаться любой на моем месте.

Фифадон поправил пенсне на крючковатом носу, над губой укропом росли рыжеватые усы.

― Мы не могли рисковать. Идет война…

― Ваша война, ― перебил Йорук. ― А ваша война ― не мое дело.

― Не твое, ― согласился генерал. ― Но я верю, что оно станет твоим. Свобода ― штука, знаешь ли, заманчивая, и каждый желает ее обрести. Поможешь нам освободить крепость Тарзаан, мы тебя отпустим.

― А если нет? Отдадите на растерзание псам?

Генерал хмыкнул.

― Ты, вероятно, только этого и ждешь. Но мы знаем о твоей способности управлять животными. И у нас в рукаве есть козырь посолиднее.

― Неужели?

― Введите Льяика! ― скомандовал Фифадон, и внутри у Йорука все упало.

Он поднял голову; за темным стеклом плотно прилегающих к лицу очков горели солнцем глаза. Посмотрел на генерала и стиснул зубы.

― Что вы задумали?

В палатку вошли два офицера, державших под руки обнаженного, серого, как труп, детину с приплюснутым лицом. На месте носа у него белело выжженное клеймо трискелион, глаза ― один на дюйм выше другого ― прикрывали жидкие веки, что соединялись ни сверху и снизу, как у человека, а слева и справа. Тело существа, гладкое, как кожа младенца, покрывали набухшие янтарные вены. Из приоткрытого рта тремя червями с жалом торчали языки, при помощи которых Льяики читали мысли.

― Нет лучше способа заручиться поддержкой другого, ― произнес Фифадон, ― чем узнать, чем тот дорожит, и пригрозить отнять это.

Йорук дернулся, пытаясь разорвать кандалы. Бесполезно. Быть может, лет через десять ржавчина добьет металл, но сейчас, каким бы сильным Йорук не был, сталь не подастся.

― Не волнуйся, ― сказал генерал и взмахом руки приказал офицерам подводить Льяика к пленному. ― Это не так больно, как может показаться.

― Думаете, я чем-то дорожу? Да я сам по себе! Все, что мне нужно, ― свобода!

― Тогда тебе тем более нечего волноваться.

Льяик был в двух шагах от Йорука, когда он понял, что согласится на что угодно, лишь бы они не лезли к нему в голову.

― Ладно! ― сдался он. ― Ладно! Я вам помогу! Помогу освободить крепость! Сделаю все, что вы скажите! Только, прошу, уберите этого!

Генерал невесело усмехнулся.

― Уберем, но сначала узнаем, чего ты так боишься.

― Я уже согласился!

― Мы не в том положении, чтобы верить тебе на слово.

― Ждем вашего приказа! ― Офицеры задержали существо на расстоянии вытянутой руки от Йорука.

― Давайте! ― велел генерал.

И офицеры толкнули Льяика. Йорук вскрикнул, когда три жала иглами вонзились ему в шею, и почувствовал, как по телу расползается тепло. Тепло, как после кружки медовухи. Еще миг назад напоминавшие щелочки, красные глаза существа расширялись. Ширился и рот, дышащий в Йорука смрадом.

На спине Льяика вены рисовали то, о чем думал Йорук.

― Чем ты дорожишь больше всего? ― спросил генерал.

― Хлебом! ― выдавил из себя Йорук, хотя хотелось закрыть глаза и забыться в теплоте. ― И молоком!

Вены на спине существа сложились в картину. Йорук стоял рядом с женщиной, возле них играли два мальчика и девочка. Во все стороны от пятерки полосами исходил свет.

― У тебя есть семья! Любимая и три ребенка.

Йорук усилием воли вообразил, как его детей убивает волосатый дикарь. Вообразил в подробностях. Это был единственный шанс обмануть генерала.

Размашистый удар топором в шею старшему, Томьену. Голова летит на пол. Брызжет кровь. Короткий тычок кинжалом в грудь среднему, Лео. Миг. Бездыханное тело на земле. Зверская расправа с младшенькой, Манькой. Разбросанные во все стороны отрубленные ручки и ножки.

― Твоих детей убили? Мне очень…

Узор из вен на спине Льяика изобразил ликующего Йорука.

― Ты лжешь, ― догадался Фифадон. ― Они живы. И скрываются…

Йорук закрыл глаза и принялся повторять свое имя:

― Йорук. Йорук…

Он надеялся заглушить мысли. Те все норовили назвать и показать самому себе правильный ответ.

― Где они скрываются? ― давил генерал. ― Где скрываются твои дети? Где?

― Йорук. Йорук…

Фифадон подошел к пленному и отвесил звонкую оплеуху.

― Где прячутся твои дети?

Тотчас вены нарисовали на Льяике вход в пещеру.

― Где эта пещера?

Йорук снова попытался обмануть. Представил карту и мысленно обвел наиболее отдаленное от Чайкиного леса ― где пряталась его семья ― плоскогорье.

― Врешь! ― рявкнул генерал. ― Это Чайкин лес, да?

У Йорука кольнуло в груди, но он постарался не выдавать страха.

― Нет. Они прячутся в другом месте, и вам их…

― Снова обманываешь. Если думаешь, что когда говоришь неправду, твои мысли тебе подыгрывают, ты ошибаешься. Соврать словами может каждый, соврать мыслями, когда яд Льяика подавляет волю… Мне пятьдесят три года, и я таких умельцев не встречал.

Йорук попытался головой боднуть Льяика, но не достал. Слишком у того языки были длинные. Да и тело едва ли слушалось Йорука. Налитое теплой тяжестью оно хотело лишь покоя.

― Хватит копаться у меня в голове, ― попросил Йорук. ― Вы знаете, что у меня есть семья. Знаете, где они. У вас есть все.

Фифадон покачал головой.

― Не все. Чайкин лес огромен, не лишним будет уточнить, где именно они прячутся. И заодно расспросить тебя о других выживших. Ваша семья светящихся ведь не единственная уцелевшая?

― Йорук. Йо-рук…

В этот раз слова звучали тише и удержать мысли не могли.

 

***

 

Разбудил висящего на кандалах Йорука запах жареного мяса. Светящийся разомкнул веки, перед носом маятником раскачивался куриный окорочок. Державший его солдат ехидно щерился.

― Че, хочешь?

― А ты предлагаешь?

С допроса у Фифадона прошло два дня. С тех пор Йоруку и куска хлеба не дали. Только вода да корень лаприсы ― горький, ядовитый для кротов, мышей и прочей полевой живности. Генерал боялся способностей Йорука и старался оградить его от зверей. Йоруку хватило бы хлебной крошки, чтобы приманить мышь.

― Предложу, ― отозвался солдат, ― отчего не предложить? Только ты, эт самое, понимаешь, не просто же так.

Йорук кивнул, не сводя глаз с окорочка.

― И чего ты хочешь? Золота? Алмацветов? Я бы с радостью дал тебе алмацвет или даже два, но руки заняты. Если ты поможешь мне освободиться…

― Не, не, не. Ты не так понял, яркий, деньги мне твои не нужны.

― Один алмацвет обеспечит тебе безбедную старость, а два…

― Да хоть три! Сдались мне они! Сейчас война. На войне нет разницы ― алмацвет у тебя в кармане или дерьмо. Разница была бы, не будь в лагере света. Но его здесь до хрена.

Йорук тяжело вздохнул. Он и не надеялся подкупить солдата. За те два дня, что светящийся провел в палатке, одно он понял ясно. Либо в армии Фифадона не было тех, кто рискнул бы предать родную Филанторию, либо Фифадон велел посылать к Йоруку самых надежных.

― Тогда что? Что тебе нужно?

― Я слышал, вы, яркие, лечить умеете.

Йорук приподнял бровь. Лечить светящиеся умели, но не сказать, чтобы лучше людей. С простой болячкой бы помогли справиться, ― но кто бы не помог? ― а если дело серьезное ― обращаться к светящимся все равно, что просить помощи у всевышнего.

― Допустим, ― сказал Йорук. ― Какая болезнь тебя беспокоит?

― Не меня. ― Солдат повернулся к нему спиной. ― Моего друга. Раньше он был нормальный, понимаешь, как все, легко делал, что надо, а сейчас, сейчас после нескольких кряду битв не может. Понимаешь?

Вряд ли бы хоть кто-то на свете понял, что солдат имел в виду.

― Пойму лучше, если объяснишь.

― Есть одна женщина, Сильвия, она помогает солдатам справиться с трудностями войны…

― Шлюха что ли?

― Она не шлюха! ― Солдат обернулся к Йоруку. ― Шлюха ― неправильное слово! Сильвия делает большое дело!

― И, должно быть, очень много раз.

― Это неважно. Она хорошая женщина.

― А это твои слова или…

― Моего друга. ― Солдат снова отвернулся. ― Я-то и не знаком с ней. Но друг говорит, она замечательная. И он бы хотел быть с ней, понимаешь. Разделять тепло койки, доставлять наслаждение… Но он не может, у него перед глазами постоянно эти лица… лица убитых на войне. Серая кожа, ввалившиеся глаза… И запах, это трупный запах… Он не может ничего с этим сделать и боится, что Сильвия не поймет. Кто захочет быть с тем, кто уже не совсем мужчина.

― Доставлять наслаждение можно и без помощи…

― Нет! Он не хочет без помощи! Он хочет быть мужчиной, а не почтальоном и пианистом. Ты знаешь, как его вылечить?

Йорук не знал. Если кто и мог помочь из светящихся, то только лекари. Но Йорук кивнул, как кивнул бы любой пленный, у которого появился крохотный шанс освободиться.

― Есть один способ, но он твоему другу не понравится.

― Друг на многое готов. Почти на все. Но… ― Солдат через плечо глянул на Йорука. ― Я не освобожу тебя, чтобы ему помочь. Даже не надейся. Но еду ты свою получишь, понял? Так че за способ?

Йорук не верил и в то, что получит еду. Дать ему еду ― все равно, что вручить ключи от кандалов и рассказать, как выбраться из лагеря незамеченным. Но Йорук старался не показывать свои сомнения, он глядел на окорочок в руке солдата и облизывался, словно еда ― единственное, что его волнует.

― Ты решишь, я обманываю.

Солдат подошел к нему. Молодое лицо с полоской усов ― такую носил каждый солдат в армии Фифадона, ― выражало нетерпение, граничащее с раздражением.

― Давай ты не будешь решать за меня.

― Если бы ты знал, что нужно сделать…

― Так говори, чтоб я узнал! И не тяни, слышишь!

Йорук вздохнул.

― Твоему другу нужно лизнуть меня.

― Че ты сказал?

― Твоему другу нужно лизнуть…

― Слышь, по-твоему это смешно, да? Думаешь, я не знаю, что ты управляешь зверьем через свой гребанный пот? Не знаю?! Я тут тебе еду предлагаю, а ты несешь эту хрень! Хочешь, чтобы и я посмеялся, может, хочешь, чтобы я этот окорочок тебе в зад засунул?

― Мой пот ― лекарство.

― Че за бред?

― Это правда. Поэтому звери так охотно к нам и липнут. Я действительно могу подчинить животное, но твой друг человек. Думаешь, если бы мы могли управлять людьми, ты бы этого не знал? ― Йорук придумывал на ходу. Пот позволял ему контролировать зверей. Подчинить человека он не мог, но в людях, а особенно в солдатах во время войны есть черви. Управлять ими светящийся еще не пробовал, но слышал, что такое возможно. ― Ты бы знал. Наш пот исцеляет. Твоему другу нужно выпить его два или три раза, и он снова ощутит себя мужчиной.

Несколько мгновений солдат не мигая глядел на Йорука, потом поджал губы.

― Ладно, ― сказал солдат. ― И как ты дашь ему свой пот?

― Я мало ем, почти не двигаюсь и не потею. Самый простой способ ― твой друг должен лизнуть мою шею. Она сейчас немного потная, если он придет сюда до захода солнца, есть шанс, что ночная прохлада не успеет иссушить ее.

Во взгляде солдата читались сомнения.

― А если он не сможет прийти? Давай ты подвигаешься, как следует, а потом я…

― Тряпкой вытрешь меня? Тогда пот впитается в ткань. От такого лечения никакой пользы. Если твой друг хочет быть мужчиной, ему придется преодолеть себя. Или…

― Че? Есть еще способ?

― Есть, но ты не станешь этого делать.

― Чего не стану?

― Ты можешь сам пару раз лизнуть мне шею, а потом сплюнуть в баночку и отнести своему другу. Если он выпьет… ― Йорук видел, что солдат почти согласился. Осталось подтолкнуть. ― Но я понимаю, ты на это не согласишься. Друг другом, но делать такое... Пусть твой друг сам ко мне придет. Трех дней не пройдет, как он вернет, что отняла у него война. И стоны из палатки Сильвии будут будить всю округу.

― Лизнуть, говоришь, надо? Ради друга я и не на такое пойду. ― Он подошел к Йоруку. ― Шею, говоришь, надо?

Йорук кивнул.

Брезгливо морщась, солдат несколько раз провел языком по шее светящегося. А потом весь побледнел ― того гляди стошнит ― и поспешил прочь. Йорук даже не напомнил ему про еду. И так понятно было, что ничего солдат ему не даст, что нет никакого друга, что лизал он, чтобы вылечить себя. Но Йорук надеялся, что получится управлять червем внутри солдата. И эта надежда не давала опустить руки.

 

***

 

Йорук пытался ощутить червя, когда в палатку вошел Фифадон и велел присматривающему за светящимся солдату сходить проветриться.

― Выступаем на рассвете, ― сказал Фифадон, сложив руки за спиной, и принялся шагами измерять палатку. ― Ты знал, что до двухлетней войны Тарзаан принадлежала нам? Фальшдорцы рассчитывали взять ее за сутки, но потерпели поражение и вынуждены были отступить. Вскоре они вернулись, но нападать не стали, а устроили осаду, самую затяжную на моей памяти. Она длилась больше года. Храбрые мужчины и женщины сопротивлялись, как могли, терпели холод и голод, ждали обещанную императором подмогу. Но обещание императора было пустой формальностью, он не собирался терять еще больше людей, просто хотел, чтобы Тарзаан простояла как можно дольше. Когда фальшдорцы прорвались за стены крепости, то увидели едва державшихся на ногах людей. Они не готовы были сражаться, но фальшдорцы устроили резню. Генерал Муфу кинул кости, и на тех выпало десять. В живых оставляли каждого десятого и выжигали ему на плече клеймо раба фальшдорцев ― морду свиньи. После чего заставляли заниматься самой грязной работой или продавали в рабство.

― И зачем вы мне все это рассказываете? ― спросил Йорук. ― Я должен возненавидеть фальшдорцев и встать на вашу сторону?

― Если ты у кого-то просишь помощи для победы в сражении, этот кто-то, считаю, должен знать, для чего ты сражаешься.

― Просишь помощи… Интересные вы подбираете слова.

― Мне пришлось надавить, и ты бы надавил, окажись на моем месте. Но я обещаю, пока ты помогаешь нам, твоей семье ничего не грозит. Никто, кроме меня, не знает, где они. И если ты поможешь нам победить, никто никогда и не узнает.

Йорук еле заметно качнул головой. Он не верил, что есть на свете генерал, который отказался бы от возможности поймать несколько светящихся. Алмацветы как были в цене, так и остались. Но какая-то часть Йорука, наивная, неспособная найти железное опровержение слов Фифадона, допускала, что тот говорит правду. Только поэтому он собирался, если не найдет другого способа, помочь генералу. Ведь даже крохотный шанс спасти семью лучше, чем ничего.

― Все, что у меня есть, ― ваше слово. Вы могли бы позволить мне через зверей передать сообщение семье. Если бы я знал, что они в безопасности…

― То у тебя пропала бы необходимость помогать мне. Я не буду так рисковать.

Вдруг Йорук уловил сырой, сладковатый запах земли. Вдохнул глубоко раз, другой, чтобы удостовериться, и поджал губы.

― Ты ослепишь засевших на крепости противников. Когда мы окажемся за стенами ― ты свободен. Даю слово.

― Сегодня был дождь? ― Вряд ли бы Йорук не услышал, как капли барабанят по брезентовой крыше палатки, но узнать наверняка стоило.

― Нет. ― Фифадон нахмурился. ― А почему ты спрашиваешь?

Несколько мгновений Йорук колебался. Предупредить о возможной угрозе или испытать судьбу, надеясь улизнуть? Он бы, не задумываясь, выбрал второе, если бы обмотанный мешковиной не был бы закован в кандалы. Встретить корни в таком виде ― все равно что согласиться умереть.

― Давно ваши люди проверяли землю?

Фифадон невольно стиснул кулаки. Большой палец его левой руки лег на боковую кнопку квадратного перстня. Стоит генералу на нее нажать, как металлическая крышка отодвинется, и помещенный в кольцо алмацвет зальет палатку ослепительным светом.

― Наши люди проверяют землю ежечасно. Последний их доклад я читал до захода солнца. Толчков и подземного свиста нет. Распознаватели считают, что следующий Зев здесь будет не раньше, чем через неделю.

― Не знаю, чем там занимаются ваши распознаватели, но если я почувствовал сладкий запах земляной сырости в закрытой палатке, то это значит лишь одно. Зев близок. И вам лучше встретить его в полной готовности. Поставьте по человеку с алмацветом возле каждой палатки, а еще лучше ― поместите алмацвет-другой…

― Достаточно! ― Фифадон поднял руку. ― Я и без твоих советов знаю, что делать. Но если это шутка или фокус в надежде потянуть время… ― Он покачал головой и позвал: ― Лейтенант! Лейтенант Измеридон!

В палатку вошел молодой офицер, лицом напоминающий хорька. Вместе с ним занесло густой сладкий запах, который, как считал Йорук, должен был почувствовать даже человек с притупленным обонянием, но Фифадон и носом не повел. То ли генерал притворялся, то ли Йорук переоценивал способности людей.

― Пусть сигнальный оповестит лагерь о приближении Зева!

― Поздно, ― прошептал Йорук, ощутив едва заметную дрожь под ногами. ― Зев уже здесь.

Лейтенант бросился к выходу, но земля под ним дрогнула, вмиг поднялась, и он повалился на спину. Тут же сверху, разрубив палатку, на него обрушился корень. Заостренный сверху и снизу, плоский по бокам он первым ударом отсек Измеридону ноги. Лейтенант взвыл. Фонтанами хлынула кровь. А вторым ― голову, навсегда заставив замолчать. Потом сгреб части солдата вместе с четвертью палатки в разверзшуюся неподалеку щель в земле.

Все это произошло за несколько мгновений, которые Фифадон отчаянно пытался нажать заевшую кнопку кольца.

― Уродство! ― Генерал бил по кнопке рукоятью ножа. ― Да работай же ты! Работай!

― Освободите меня! ― крикнул Йорук. ― Сейчас же! Иначе умрем оба!

― Нет! ― рявкнул Фифадон.

Из щели раздались завывания, словно тысячи людей одновременно зевали. Зевали снова и снова. У Йорука по спине проползла многоножка холода. Ему прежде не доводилось слышать стенания недр так близко. Там, откуда он родом, Зев Земли звучал лишь дважды и то из-за невнимательности старейшин. Обычно светящиеся легко распознавали приближение Зева и при помощи алмацветов не позволяли земле раскрыть свои пасти.

Зев Земли для Йорука всегда был тем, чего боятся, тем, что никогда не наступит.

Но оно наступило, и теперь закованный в кандалы, неспособный использовать родной свет Йорук глядел в щель перед палаткой и понимал, что его жизнь в руках генерала.

― Фифадон, ваше упрямство погубит нас! Освободите меня, и я помогу вам остановить Зев!

Фифадон продолжал стучать рукоятью по кнопке.

― Да Фифадон, чтоб вас! Кольцо не работает! Двух масленых ламп не хватит!

― Да знаю я! Но нет у меня ключей!

В палатке стояли две лампы. Обе рядом с генералом. Их свет и полная луна помогли острому зрению Йорука заметить, как из щели в земле змеями выползли несколько корней.

― КОРНИ! ― взревел Йорук.

Генерал подскочил к нему и под острым углом ударил ножом в обмотанную мешковиной грудь. Йорук взвыл от боли, но ощутил, что порез неглубокий. Фифадон разрезал ткань, обнажив светящемуся краешек груди, испещренный ослепительно белыми, не больше жемчужины, алмацветами, и отвернулся. Палатку залил свет, смотреть на который, даже сощурившись, было невозможно. На груди у Йорука будто росли крохотные солнца. Свет попал и на вылезшие из щели корни, и те с визгом уползли обратно. Щель в земле с грохотом закрылась.

― Будет больно. ― Фифадон приставил острие к алмацвету и сковырнул.

Йорук замычал. Ему словно выдернули здоровый зуб, а после в окровавленную десну воткнули спицу. Воткнули и водят из стороны в стороны.

― Одного не хватит, ― прошептал генерал.

И сковырнул еще один.

У Йорука перед глазами все поплыло от боли. В ушах зазвенело. А затем раздался шлепок ― это генерал отвесил ему пощечину, пытаясь привести в чувства.

― Один я заберу с собой, слышишь? А другой будет у тебя, зажми его между пальцев и держи крепко. Он осветит палатку и сзади. Никто к тебе не подберется.

Йорук почувствовал, как генерал вложил ему в пальцы теплый алмацвет.

― Держи крепко, ― повторил Фифадон.

Светящийся слабо кивнул и увидел, как генерал, слепо пошатываясь, побрел прочь. Доносившиеся издалека завывания становились все тише. Люди успешно противостояли Зеву.

Йорук опустил взгляд, из отверстий в груди с кровью вытекал светящийся сок. Мать рассказывала ему, что люди добавляют этот сок в масляные лампы. Ни ради спасения от Зева, а просто, потому что это красиво. Такие лампы украшали комнаты богачей. От мысли, что когда-то и из него выжмут весь сок, Йоруку стало не по себе. Но потом он вспомнил про семью и скрипнул зубами. Если подобное сделают и с ними…

Закрыв глаза, Йорук попытался почувствовать червя. А когда не получилось, попробовал снова. Он знал, что солдат может быть уже мертв, корни могли утащить его в щель и лишить светящегося последнего шанса на спасение, но также знал, что будет до последнего пытаться ощутить червя, потому что это все, что у него есть.

 

***

 

Едва встало солнце, Йорука повели к крытой повозке. Вчерашний Зев Земли не изменил планы Фифадона, солдаты собирались выехать немедленно. Повсюду валялись разрубленные корнями палатки, испачканные засохшей кровью. Трупов не было. За час до рассвета Йорук видел вдали огромный погребальный костер.

В кибитку к светящемуся посадили трех солдат, и возчик направил лошадей. Через крохотное отверстие в брезенте Йорук следил за меняющимся пейзажем. Золотые поля, хвойные низины, дубравы. Когда повозка остановилась на опушке рощи, за которой тянулось ржаное поле, светящийся почувствовал червя. И его едва не вырвало.

Так мерзко ему никогда не было. Он словно с ног до головы очутился в вязком и горячем дерьме и, что самое отвратительное, это могло быть правдой. На самом деле говорить, что святящиеся управляют животными, ― преувеличение. Они могли лишь наделить зверя намерением.

Это Йорук и провернул. Внушил червю: «Тебя должны съесть».

Йорук сомневался, что получится, но когда повозка пересекала ржаное поле, он потерял связь с червем и почувствовал сразу трех новых носителей. Йорук даже не мог определить, кто это, но было до тошнотворного противно. Он решил, что это мухи, и наделил их тем же намерением, что червя.

За ржаным полем серел Застывший лес. По утрам над ним появлялось черное как смоль облако, и шел цементный дождь. Все вокруг окаменевало, но за несколько часов до захода солнца проливал ливень, растворяющий цемент, и лес оживал. И так каждый день.

Цемент хрустел под повозкой, колеса скрипели. В Застывшем лесу хозяйничал ветер, но лишь редкие кусты шевелились под его напором. Солдаты, что ехали с Йоруком, вполголоса обсуждали грядущее наступление.

― На месте генерала, ― говорил один, ― я бы вовлек в наступление всех светящихся. В этого ведь и стрелой попасть могут… И что потом делать будем?

― Наверняка этот светящийся не единственный, ― отвечал ему другой. ― Они допрашивали его несколько часов, думаешь, не узнали, где остальные? Все будет, как надо.

Йорук поджал губы. Генерал не стал бы ставить все на одного светящегося. Это слишком рискованно. Возможно, пока Йорук ехал в этой повозке, в другой везли его семью.

Он стиснул кулаки и почувствовал трех новых носителей. Почувствовал и сразу понял ― это лягушки. Должно быть, они съели мух. Он не раз управлял лягушками и мог наделить их уже более сложным намерением, но не стал. Есть создания, передвигающиеся заметно быстрее, они Йоруку и нужны.

«Вас должны съесть».

Едва повозка выехала из Застывшего леса, как Йорук внутренне заликовал. Почувствовал, жаб съели чайки. Ими светящийся управлял столько раз, что ни с кем не мог спутать. Тотчас двоих он наделил намерением отправиться в Чайкин лес и передать сообщение семье: «Прячьтесь, я в плену. Они знают обо всех укрытиях, создайте новые. Йорук». А одной велел лететь следом за ним.

Он надеялся, что семья получит послание, надеялся, хотя и догадывался, что их там уже нет. Генерал не упустил бы шанс заполучить светящихся. И если семья Йорука действительно у Фифадона, Йорук должен придумать, как их высвободить.

На ночь армия разбила лагерь в долине на берегу быстрой речки. Йорук ждал, что к нему в палатку заглянет Фифадон, и рассчитывал вызнать, где тот держит его семью и держит ли. Но генерал прислал пожилого офицера, который сказал, что выдвинутся они завтра за два часа до заката, и напомнил, что жизни светящихся в руках Йорука. На вопрос «Моя семья у вас?» ответил:

― Узнаешь позже. Сейчас думай о том, чтобы помочь нам взять крепость.

Единственная причина отвечать похожим образом, как считал Йорук, ― скрыть правду. Генерал обещал ему, что не тронет его семью, что никто не узнает, где они, но не сдержал слово. А раз так, он не отпустит их, даже если Йорук поможет взять крепость. Солгавший раз солжет снова.

Тогда что Йоруку делать? Он знал что.

Йорук почувствовал следовавшую за ним чайку. У него было для нее новое намерение.

 

***

 

Ошеломленный Марик Исмейлирих, комендант крепости Тарзаан, с балкона смотрел, как на земле перед башней чайка клювом выводит слова, разобрать которые в ночи получалось благодаря солдатам, держащим светильники неподалеку от птицы.

«В полночь крепость падет, если я вам не помогу. Нас взяли в плен. Все, что я прошу, свободу мне и моим людям. Если согласны ― пусть небо в полночь раскрасит фейерверк. Приготовьте темное стекло, защитите глаза. Без моей помощи и стекла не хватит, но я покажу, где противник. Не бейте тревогу, они поймут, что вы знаете. Враг моего врага ― мой друг».

― Раз это пишет птица… ― начал помощник коменданта, Джуху.

― Светящийся, ― процедил Исмейлирих. ― У филанторийцев в плену светящиеся.

― Но это может быть шутка…

― А может и не быть. С их светом они могут взять Тарзаан. Готовьте стекло и фейерверк. Пусть меня помнят как мнительного коменданта, который сохранил крепость, а не как самоуверенного глупца, который ее потерял. До гребанной полуночи меньше двух часов!

 

***

 

― До полуночи меньше двух часов, ― сказал Фифадон и отхлебнул из фляги.

Всего за час его армия захватила два фальшдорских форта, располагавшихся в семи километрах от крепости. Йорук никогда не видел солдат, что действовали так быстро и слажено. Генерал знал планы сооружений и расписание подачи сигналов. Когда форты были взяты, Фифадон троекратно протрубил в рог, дав крепости знать, что никакой угрозы нападения нет.

Ночь стояла на редкость темная. Небо затянули грозовые тучи, закрывшие луну, у людей Фифадона появилась возможность, используя маскировочную сеть, подобраться к крепости незамеченными.

― Что будет, если в меня попадет стрела? ― спросил Йорук.

― Тебе не стоит переживать об этом.

― А я переживаю, от успеха вашего плана… ― Йорук осекся, вмиг перестал чувствовать чаек, которых отправил предупредить семью. Они не долетели или в пещере их поджидали солдаты Фифадона? Последнее казалось Йоруку более вероятным. На месте генерала он так бы и поступил, оставил бы людей на случай возвращения уцелевших светящихся.

― По моему приказу ремесленники сделали панцирь из ауромового стекла. Он убережет тебя от всего. А потом ты отправишься к семье.

― А других? ― Йорук знал, что лучше не спрашивать, Фифадон мог заподозрить неладное, остановить наступление, но смотреть на это лицемерие было невыносимо.

― Что «других»?

― Я знаю, что у вас есть другие светящиеся. Для них вы сделали панцири?

Если генерала и взволновало, что Йорук знает правду, то он это никак не показал.

― Ты ― наш козырь, ― сухо произнес Фифадон. ― Других светящихся у нас нет. Мы заключили сделку. Ты помогаешь нам, мы не трогаем твой народ. Я держу свое слово. И жду от тебя того же. Если ты больше не собираешься задавать мне глупые вопросы, я расскажу тебе наш план. Готов слушать?

 

***

 

Когда время пришло, трое здоровяков и Йорук забрались под стеклянный, в форме полушара с отверстием для выхода, панцирь. Под панцирем запросто поместились бы еще два человека. Сам Йорук не оторвал бы эту махину от земли. Весела она килограммов сто пятьдесят и должна была защитить светящегося от стрел и ядер.

― Сто метров, и начинай светить, ― напомнил Фифадон. ― Твой свет ― сигнал для нас.

Йорук не заметил, как они преодолели нужное расстояние. Вроде только что начали движение, но уже остановились и одноглазый тип, что был за главного под панцирем, ножом распорол Йоруку рубаху из не пропускающей свет мешковины и рукой грубо прижал получившиеся полы, чтобы не вырвался свет.

― Давай! ― велел одноглазый. ― Свети!

Йорук снял плотно прилегающие к лицу очки, оторвал от груди руку солдата и распахнул рубаху. Ослепительно белый свет залил все спереди. Полсотни алмацветов в руке человека давали меньше света, чем один алмацвет в теле светящегося.

Слева и справа от Йорука солдаты, притаившиеся на земле под маскировочной сетью, поднялись и побежали в атаку. Загромыхали пушки. Ядра били по воротам. Генерал собирался отвлечь внимание фальшдорцев на панцирь, от которого исходит свет, и напасть с флангов. Ослепленные враги, как считал Фифадон, начнут стрелять туда, где никого нет, а когда до них дойдет, что снаряды летят в никуда, будет уже поздно.

Генерал не прогадал.

По панцирю застучали стрелы, рядом в землю ударило ядро. Йорук светил, что есть сил, и искал в небе фейерверк. И вот он появился ― вспышка с разноцветными огнями, за ней другая. Знак, что фальшдорцы согласны.

― Работает! ― воскликнул солдат за спиной Йорука. ― Генерал был прав! Генерал…

Йорук качнулся влево, осветил приближающихся к стене людей и стоящие на отдалении пушки, затем вправо и лицом вперед упал на солдат, пытаясь изобразить головокружение. Падая, светящийся незаметно выхватил из ножен одного кинжал.

― Какого Зева ты творишь?! ― С первой попытки ослепленный одноглазый схватил Йорука за волосы, со второй за шею, с третьей, наконец, взял под мышки и поставил на ноги, а затем грубо развернул лицом к крепости. Его волосатое предплечье сдавило Йоруку шею. ― Свети, проклятый! Иначе сверну шею!

― У меня закружилась голова, ― просипел светящийся и наделил намерением чайку.

― Свети! ― прорычал солдат.

И Йорук светил, что ему еще оставалось, но план Фифадона больше не работал. Фальшдорцы знали, где враги. Ядра и стрелы все чаще находили цели. Осадные лестницы опрокидывали, со стен бросали масленые бочки и факелы. Душераздирающие вопли горящих, крики раненных и боевые кличи ― все смешалось в ужасающую какофонию.

Йорук сжимал в руке кинжал и ждал чайку. Напади он сейчас ― трое здоровяков в доспехах легко разберутся с ним, но если кто-то их отвлечет, появится шанс уцелеть.

Филанторийцы тараном били ворота, которые после попаданий ядер едва стояли. Воинов прикрывали лучники, осыпающие стрелами стену над воротами, и переместившаяся артиллерия. Йорук считал, что, разрушив план Фифадона, обречет филанторийцев на поражение, но ошибался. Со светом Йорука они могли победить и так, ведь фальшдорцы сражались, считай, с завязанными глазами.

Вблизи раздался крик чайки, и в следующий миг взревел солдат. Не тот, что держал Йорука, но и этого было достаточно. Светящийся несколько раз наотмашь ударил кинжалом в лицо одноглазому, что был сзади. Тот сдавленно всхлипнул, хватка ослабла. Йорук высвободился и развернулся спиной к крепости, лишив филанторийцев поддержки света. Изуродованное лицо одноглазого привело бы трепет даже самых стойких. Он грохнулся на бок, гулко ударившись о стену панциря, и Йорук увидел зажмурившихся солдат. Один колошматил вцепившуюся ему в глаза чайку, а другой обнажил клинок и двинулся на Йорука.

Здоровяк ничего не видел, светящийся не мог проиграть.

Он одним шагом разорвал расстояние до солдата и вонзил кинжал тому под подбородок. Острие клинка вышло над переносицей, по руке Йорука потекла горячая кровь. Подавив приступ тошноты, Йорук оттолкнул здоровяка и бросился к следующему. Тот с куском века оторвал от лица безвольную чайку и, вопя от боли, слепо замахал клинком. Сталь билась о стекло панциря, солдат наступал с ударами по всем уровням. То рубящий в шею, то по корпусу, то по ногам. Предугадать, куда придется новый удар, было невозможно. Йорук не рискнул бы проскочить мимо движущейся на него мясорубки и пятился, пока не уперся в стену.

Дальше отступать некуда.

― Убью, сука! ― рычал здоровяк, приближаясь. ― Убью!

Йорук бросился на землю возле мертвого солдата и закричал:

― Я здесь, дубина! Снизу, тварь ты слепая!

И здоровяк ударил вниз. Его клинок вошел в бедро мертвому, но Йорук пронзительно вскрикнул, точно сталь ранила его. Солдат тут же ударил снова и снова. После третьего удара Йорук затих.

― Говорил же, сука, что убью!

Здоровяк наклонился, собираясь повернуть мертвого, как он считал, светящегося лицом к крепости, чтобы помочь товарищам. Огромная рука коснулась доспеха, на лице промелькнуло удивление. В следующий миг солдат схватился за перерезанное горло, из него как из порванного бурдюка вином хлестанула кровь.

Йорук, пошатываясь, выбрался из панциря. Выбрался, упал на колени, и его стошнило. Так паршиво ему еще никогда не было, хотелось скорее отыскать речку и смыть с себя кровь. Йорук прежде не убивал, да и сейчас ему казалось, что ничего не изменилось. Все это словно произошло не с ним, солдаты сами поубивали друг друга.

К суровой действительности его вернул рог Фифадона. Трубили, призывая войска отступать. Без света Йорука Тарзаан выстояла. Но он знал, нельзя позволить армии Фифадона уйти и начал светить вслед отступающим. Их спины находили стрелы фальшдорцев, которые стреляли теперь не только со стены. Они открыли ворота и догоняли противника, чтобы добить здесь и сейчас. Мимо Йорука, сотрясая землю, промчалась конница. Близился конец битвы, теперь напоминающей бойню.

 

***

 

― Значит, не станете отвечать?

Йорук сидел в кресле напротив закованного в кандалы Фифадона. Генерал стоял на коленях и глядел в пол. Филанторийцев разбили до рассвета. По просьбе Йорука Исмейлирих оставил в живых генерала и отправил людей обыскать лагерь.

― Я уже все сказал, ― произнес Фифадон. ― Я сдержал слово, они там, где и должны быть. Ты выбрал не ту сторону, светящийся. Не ту.

Йорук стиснул кулаки. Он ему не верил, генерал не стал бы ставить все на одного светящегося. Это глупо. Надежнее было привести сюда всех светящихся.

«Но почему, ― думал Йорук, ― даже когда я перестал светить, Фифадон не использовал других светящихся? Почему у него не было запасного плана?»

― Я могу приказать выбить из него правду, ― предложил комендант. На голову выше Йорука, облаченный в доспех из уплотненной кожи, он стоял в стороне и перебирал пальцами игральные кости.

― Нет, ― сказал Йорук. ― Пока нет.

В палатку вошел помощник коменданта, Джуху.

― Мы обыскали весь лагерь. Ни следа светящихся. Но мы нашли его. Заводите! ― Он отошел в сторону, и солдаты ввели Льяика. ― Он поможет вам из кого угодно вытянуть правду.

Марик взглянул на Йорука. Светящийся кивнул, ему нужно узнать правду.

Когда солдаты по пояс раздели генерала, Йорук вздрогнул, заметив на плече того клеймо раба фальшдорцев ― морду свиньи. Фифадон был в Тарзаане, когда крепость пала, когда фальшдорцы убивали людей. Он не просто хотел добиться военного успеха, захватить стратегически значимый объект, он собирался вернуть родной дом.

Марик присвистнул.

― А генерал-то у нас непростой. Немногим удается выбраться из рабства и подняться так высоко.

Когда языки Льяика вонзились в грудь генералу, тот не издал ни звука, ни шелохнулся. Лишь побелели уголки его плотно сжатых губ.

― Вы приказывали похитить других светящихся? ― спросил Йорук.

― Нет, ― последовал тихий ответ.

― Моя семья у вас?

― Нет. Я сдержал слово.

На спине Льяика не шевельнулась ни одна вена.

― Он говорит правду, ― произнес Джуху. ― Нет людей, которым бы хватило воли сопротивляться Льяику.

Йорук еле слышно выругался. Но ведь офицер намекал ему, что светящиеся здесь… Ведь намекал же? Должно быть, Йорук накрутил себе то, чего боялся. Он ошибся, генерал был честен с ним. Погибли сотни людей и все из-за его мнительности.

«Но я имел право сомневаться, ― твердил себе Йорук, ― он похитил меня, заставил помогать ему. Он не заслужил доверие, я ни в чем не виноват».

― Все, ― сказал Йорук. ― Можете уводить Льяика и генерала, я задал свои вопросы.

Солдаты уже собирались оттащить Льяика, но Исмейлирих остановил их поднятым вверх пальцем.

― Где прячутся светящиеся? ― спросил он, и у Йорука внутри все похолодело.

― Вам знать это ни к чему! Мы договаривались…

― Что ты и твой народ получите свободу. Так оно и будет, но я должен знать, где вы прячетесь.

― Зачем?

― Хотя бы затем, чтобы ненароком не зайти к вам. ― Исмейлирих улыбнулся, словно находил диалог забавным. Фифадон никогда так не улыбался. Йорук сразу понял, перед ним человек, который нарушит любое слово, если только увидит выгоду. А светящиеся ничем другим быть не могли.

― Если вы узнаете, мы не сможем жить спокойно, ― сказал Йорук, стараясь взять себя в руки, а хотелось ему убить сначала Льяика, потом генерала, чтобы никто и никогда не рассказал, где прячутся светящиеся.

― Если они узнают, ― прошептал Фифадон, ― вы потеряете свободу раз и навсегда. Фальшдорцы увидели, на что ты способен, и теперь мечтают заполучить всех вас.

Перед Йоруком, точно прочитав его мысли, вырос Джуху. Рука на рукояти меча, во взгляде: «Стой, где стоишь, и без фокусов».

Что поразило Йорука больше всего, Исмейлирих даже не стал отрицать слова Фифадона. Комендант подошел ближе к генералу и повторил:

― Где скрываются светящиеся?

― Я скорее подохну, чем расскажу тебе...

― Отвечай! ― рявкнул Исмейлирих.

И Йорук увидел, как вены на спине Льяика нарисовали карту. Он думал, что закричит, что станет биться, как раненый зверь, но просто стоял. Стоял и смотрел, не в силах шевельнуться.

На карте появился Чайкин лес, а потом она сдвинулась в сторону и приблизилась. На всю спину Льяика тянулась Шорная долина.

― Шорная долина, значит, ― произнес Исмейлирих. ― А где именно? Покажи точное место.

И Фифадон показал.

Ошеломленный Йорук не знал, как себя вести. На его глазах происходило невозможное, генерал обманывал, его волю не сумел сломить даже яд Льяика.

― А говорил, что скорее подохнешь, ― сказал комендант. ― Теперь ты мне расскажешь про расположение всех филанторийских войск.

― Йорук, ― произнес генерал, ― путь к надежде лежит во свете.

Йорук ― одежду ему плотно заштопали, разорвать бы ее не получилось, ― сорвал с глаз темные очки и палатку залил ослепительно белый свет. Джуху отвернулся, а Исмейлирих зажмурился и закричал:

― Не дайте ему уйти! Взять живым!

Поймать того, кого не видишь ― то еще испытания. Йорук легко выбрался из палатки и понесся, ослепляя всех взглядом, к загону с лошадьми. Там отвязал рыжего мерина, забрался на него и послал галопом.

Йорук то и дело оборачивался, слепя преследующих. Он заставлял скакать коня на пределе сил. Когда они немного оторвались и неслись вдоль быстрой речки, Йорук спрыгнул с мерина и послал того дальше, чтобы отвлечь преследователей, а сам нырнул в воду. Холодная река подхватила его и с бешеной скоростью понесла вниз по течению.

 

***

 

Через два дня Йорук добрался до пещеры в Чайкином лесу и вздохнул с облегчением. Пещеру, как и прежде, охраняли магули ― здоровые, как лошадь, покрытые толстой темно-зеленой шкурой создания. Слепые от рождения, они помогали светящимся во всем.

Едва Йорук спустился в пещеру, как оказался в объятиях семьи. Дети спрашивали, где он так долго пропадал, а Тина, самая прекрасная светящаяся на свете, с которой Йоруку повезло заключить союз, не сдерживала слез. Она целовала его и говорила, как на него зла.

Йорук при помощи магулей собрал всех живущих поблизости светящихся в пещере у двух монолитов. На одном была изображена карта, на другом вырезаны слова пророчества о возвращении светящихся в большой мир. Йорук кратко рассказал всем, что ему пришлось пережить, и какая опасность может поджидать его народ в ближайшем будущем.

― Ты хочешь, чтобы мы покинули родные пещеры? ― спросил Дачао. Рослый и светловолосый он был одним из лидеров среди молодых, с его мнением считались даже старейшины.

― От этого не будет толку, ― сказал Йорук. ― Вскоре они поймут, что Фифадон солгал, и выбьют из него правду. Фальшдорцы отправят за нами армию, тысячи обученных людей. Они обыщут все ближайшие леса и долины и найдут нас. Мы не сможем прятаться вечно.

― Что ты предлагаешь? ― тихо поинтересовался старейшина. Крохотный, по пояс Йоруку, он стоял, перенеся вес на здоровую ногу, и, не мигая, глядел на него. По слухам старейшине было четыреста лет. Он жил во времена до резни, когда началась охота на светящихся.

― Нам лучше… ― Йоруку не понравилось начало. ― Мы должны разбить отряд фальшдорцев в Шорной долине, а потом избавиться от всех, кто знает, где мы прячемся.

На мгновение в пещере повисла тишина, а затем все заговорили разом. До слуха Йорука долетело «Бред», «Сумасшедший», «Ты что войны хочешь?».

― Тихо! ― гаркнул старейшина. ― Успокойтесь!

Светящиеся замолкли.

― Почему ты думаешь, что нам удастся разбить их отряд, а потом взять крепость? ― спросил старейшина.

― Мы недооцениваем себя, ― произнес Йорук. ― Я один влиял своим светом на исход битвы, я один, даже не управляя животными, с помощью света сумел сбежать из лагеря, окруженного врагами. У нас есть магули, у нас есть наш свет! Если вы выслушаете мой план, я расскажу, как мы возьмем Тарзаан. И для этого мне не понадобится помощь всех вас, мне хватит десяти добровольцев.

― Десяти? ― ошеломленно переспросил Дачао.

― Говори! ― велел старейшина.

 

***

 

На поиски светящихся Исмейлирих отправил отряд из тридцати солдат в трехслойных очках из темного стекла с зеркальной поверхностью. Последняя битва заставила коменданта понять, что простые однослойные очки не работают, и он велел ремесленникам сделать новые, которые помогут захватить светящихся. Но одного Исмейлирих не предвидел, за светящихся сражались магули. Звери ― их толстую шерсть не брали стрелы и клинки ― разбили его отряд за несколько минут. Выжили пять солдат и под страхом смерти согласились сделать все, что им скажут.

 

***

 

Когда сообщили, что отряд возвращается, Исмейлирих бросил все дела и поспешил за помощником. Обычно комендант никуда не торопился, но сейчас особый случай. Исмейлирих сгорал от нетерпения увидеть светящихся, самую ценную в его жизни собственность. Когда он спустился к главным воротам, солдаты за стеной шесть раз протрубили в рог ― сигнал, что это свои ― и заместитель командира отряда, Дарих, комендант узнал его голос, крикнул:

― Семя седо йо дона!

Пароль на древнем наречие.

Ворота открыли, и отряд въехал в крепость. Исмейлирих насчитал всего четырнадцать лошадей, по две были запряжены в повозки, и собирался уже спросить, неужели светящиеся оказали столь серьезное сопротивление, но заметил высунувшегося из повозки Йорука, и лицо коменданта расплылось в улыбке. На шее светящегося был ошейник.

Всадники спешились. Дарих подошел к коменданту, снял очки и застыл, ожидая команды.

― Докладывай! ― велел Исмейлирих. ― Много их взяли?

― Мы встретили жесточайшее сопротивление, командир был…

― Подробности потом. Сколько? Сколько их?

― Сотни, если не больше, ― ответил Дарих, голос его дрожал, но комендант списал это на робость перед ним. ― Остальные бежали.

― Сотни, говоришь… Завтра же я пошлю с тобой дюжину отрядов. Вы вернетесь и отыщите остальных.

― Да, комендант.

― А сейчас… ― Исмейлирих осекся, заметив, что остальные солдаты до сих пор не сняли очки, что держаться не по стойке смирно, как принято, а кто как умеет, и что каждый в отряде на голову ниже не самого высокого среди фальшдорцев Дариха.

Сердце коменданта поднялось и забилось где-то в горле. Дурное предчувствие арканом затянуло шею.

А потом на стене закричали: «Крысы!»

― Трубите тревогу! ― загремел Исмейлирих, и в следующий миг его ослепило. Это притворившиеся фальшдорцами светящиеся сняли очки.

Со всех сторон послышались вопли и рычание. Кто-то кричал: «Монстры!». Дозорные падали со стены. Ослепленный комендант, обнажив клинок, отступал.

― Убейте их! ― кричал он. ― Убейте их всех!

А потом что-то ударило его по голове, и он потерял сознание.

 

***

 

Йорук рукоятью ножа вырубил коменданта. Через стену продолжали перебираться магули. Светящиеся наделили зверей намерением уничтожить всех солдат и теперь просто ждали. У Йорука раскалывалась голова, никогда прежде он не пытался управлять десятью магулями одновременно. Он чувствовал их всех, чувствовал вкус крови на их языках, когда они рвали зубами людям шеи, хруст хрупких человеческих когтей, когда магули сдавливали черепа. Чувствовал и боролся с тошнотой.

Крепость была взята до рассвета. Против магулей даже у подготовленных солдат не было шансов. Те, кто хотел жить, бросали оружие и молили о пощаде. Но их и это не спасало. Не трогали звери только мирных жителей, коих оказалось даже больше, чем светящиеся предполагали. Несколько тысяч.

Генерала вместе с сотней филанторийцев нашли в подземной темнице.

― Когда я услышал крики, ― произнес Фифадон, когда Йорук освободил его, ― то и представить не мог, что там происходит. Светящиеся взяли крепость?

Йорук кратко рассказал Фифадону, что произошло.

― Взяли Тарзаан, не потеряв не одного? ― Генерал был впечатлен. ― Такой победой гордился бы любой. И что вы будете делать теперь?

― Я убедил свой народ не убивать вас. Мы вернемся домой, а крепость оставим вам. Нам она ни к чему.

― Не оставим, ― раздался голос Дачао. Едва он спустился в темницу, как генерал отвернулся, спасая глаза. Грудь раздетого по пояс Дачао была усеяна алмацветами. ― Теперь крепость наша.

Йорук нахмурился.

― О чем ты говоришь? Я убедил старейшину…

― Старейшина сделал вид, что ты его убедил, ― отрезал Дачао. ― Когда ты вернулся и рассказал нам, через что прошел, только слепой не увидел предзнаменование. «И наступит момент, когда вы познаете силу», ― процитировал он пророчество о возвращении светящихся в большой мир. ― Старейшина велел мне проверить, так ли мы сильны, как ты говорил, и я скажу, что ты преуменьшал. Мы вдесятером с магулями взяли крепость. Впервые со времен резни, когда наших братьев и сестер пытались истребить, мы чувствуем свою силу. Скажи, что ты не чувствуешь, что тебе не кажется, что пришло время?

Йорук молчал, он не был согласен, но и не мог возразить.

― Долго мы прятались, ― продолжал Дачао, ― скрывали ото всех свой свет, боясь за свои жизни, но теперь это в прошлом. Мы будем светить повсюду! Никаких глазных повязок, никаких очков! Мы больше не будем прятаться в пещерах, мы будем жить в городах, светящихся и днем, и ночью! И люди, истреблявшие нас, ответят за все! «И настигнет всех праведный свет! И будут страдать те, кто заставлял страдать! И будет земля плакать от крови врагов до тех пор, пока народ не вернет потерянное!» ― закончил он словами пророчества.

У Йорука по спине пробежали мурашки.

― Взяв эту крепость, вы станете врагами и филанторийцам, и фальшдорцам, ― произнес генерал. ― У вас еще есть время одуматься, вы должны…

― Не смейте говорить, что мы должны! ― воскликнул Дачао. ― Мы пощадим вас и ваших людей только потому, что вы не сказали фальшдорцам про Чайкин лес. Послезавтра на рассвете вы навсегда покинете крепость.

Когда Дачао ушел, Йорук еще раз взглянул на генерала, сказал:

― У вас есть время, чтобы попрощаться с крепостью. Я приставлю к вам магуля, не делайте глупостей.

Генерал не произнес ни слова. Должно быть, понимал, что Йорук не пойдет против своего народа.

 

***

 

Через ворота рекой текли люди ― фальшдорцы и филанторийцы. Фифадон последним покинул крепость и заметил вдали направляющуюся к крепости армию. Лоб генерала расчертили морщины, когда он понял, что это светящиеся и магули.

― Сотни, ― прошептал он. ― Нет, тысячи…

Фифадон обернулся. Через ворота увидел покачивающегося на петле Марика Исмейлириха и подумал, что если ничего не изменится, то уже вскоре их враждующим народам придется объединиться ради всего человечества.

 

***

 

Йорук стоял на стене и глядел вслед покидающим крепость, а на площади перед главными воротами старейшина заканчивал свою речь. Он говорил о пророчестве и о том, с какими трудностями им предстоит столкнуться. Когда он закончил, светящиеся подхватили:

― Йо-ра Такума! Йо-ра Такума!

Это были последние слова пророчества. На древнем наречии они значили: «Вернем потерянное».

― Правильно ли мы поступаем? ― еле слышно произнес Йорук. ― Правильно ли?

А потом присоединился к выкрикам светящихся.

― Йо-ра Такума! ― Получилось тихо. ― Йо-ра Такума! ― Уже громче. ― Йо-ра Такума! ― Как и надо, во весь голос.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...