Крысиный Король

Аннотация (возможен спойлер):

Когда-то Крысиный Король заменил Скитцеру семью. В его голове звучали пять сотен братских голосов. Суровый вердикт военного трибунала забрал их у него. Он давным-давно смирился с потерей.
Но сейчас, семь лет спустя, он снова слышит мертвецов. Только один человек может ему всё объяснить: та, кто изначально подарила ему способность их слышать.

[свернуть]

 

 

— Как ты?

Ночь выдалась светлой. Слепой глаз луны сиял высоко в небесах; Скитцер то и дело на него в тревоге поглядывал. Четыреста двадцать шесть голосов шептали ему на ухо: хотим ещё, покажи нам луну, мы желаем выть… вы ть не просто от боли, выть на что-то, для кого-то, с какой-то целью. Он им потакал. Не мог иначе.

— Светло-то как, — прохрипел он.

— Не переживай.

У него не получалось не переживать. Он представил себе, как прыгает с этой крыши вниз и разбивается о брусчатку в кровавое пятно. Кровь, красная, горячая, у Киерт по жилам течёт такая же: почему бы не вцепиться в её безволосое горло, не выдрать клок мяса, не припасть губами в попытке насытиться?

“Это не моя жажда”, — напомнил он себе. Но границы опять стирались. Четыреста двадцать шесть голосов пели всё громче. Слишком светлая ночь искушала его отозвать друзей и попробовать в другой раз; но он знал, что делать так нельзя. Теперь всё происходило слишком быстро. У него не оставалось времени. Сам виноват, что позволил себе поседеть раньше, чем начал действовать.

“Держитесь, — сказал он голосам. — Я уже близко”.

Их это не удовлетворило. Им вообще стало сложно угодить.

Усилием воли Скитцер опустил взгляд на соседствующее с Банком здание. Трёхэтажный каменный дом Мелины Сабо ничуть за последние семь лет не изменился. Он по-прежнему напоминал крепость.

— Семь лет назад, — сказал он, — я спросил Мелину Сабо, почему луна пятнистая. А она спросила, неужто я правда вижу пятна. У большинства раттов зрение плохое, Киерт. Она сказала, я — пример того, почему всё это сработает. Сильные части компенсируют слабые. Вот так.

Он нервно ударил хвостом по крыше. Киерт молчала.

— Она так и не ответила на вопрос, - добавил Скитцер. — Но она была права. Я всегда был глазами Крысиного Короля.

— Такое гадкое название.

— Да. Но я тогда об этом не думал. Сделал скидку. Алхимик из Верхнего города заметила меня, ратта, пообещала мне… — он горько махнул рукой. — Ну крыса и крыса. Мы все с этим миримся.

— Не нужно.

— Вас… людей… переучивать не нам.

— Кто-то при мне однажды назвал Фиртцет гекконом, — мечтательно проговорила Киерт. — Она так подошла к нему вплотную, затолкала в угол, оскалилась…

— В ней три метра росту, — вздохнул Скитцер.

С крыши Банка им был виден только задний двор особняка госпожи Сабо. Меж плотно посаженных деревьев показалось жёлтое сияние фонаря. Тускло блеснул чей-то шлем.

— Патруль, — прошептал Скитцер. — Это Армут.

Киерт кивнула.

— Ты готов?

Он проверил, свободно ли двигается меч в ножнах, затянул лишний раз каждый ремешок, размял по очереди ноги. Киерт подёргала обвязанную вокруг флагштока на крыше Банка верёвку. Из неразборчивого гула в ушах Скитцера явилось несколько полных паники мыслей: никаких верёвок, никаких узлов, свободы, пожалуйста, пустите нас… Он припал на четвереньки, заскрёб бессильно когтями по гладкому камню и, к стыду своему, пискнул.

Ему на плечо легла рука Киерт.

— Если ты не можешь, я прямо сейчас всё отзову…

Он нашёл взглядом колокольню. Ей достаточно было достать арбалет и по латунному боку стрельнуть. Они спустились бы под грустный мягкий звон с этой крыши и возвратились бы в “Лису”. Он представил себе, как сворачивается калачиком в углу, прячется от света, прячется от полных сожаления взглядов. У него сердце ёкнуло.

“От их голосов мне не спрятаться”.

— Слишком далеко зашли, — прорычал Скитцер. — Я должен знать, что она с ними сделала. Им нужна помощь. Я знаю. Я слышу каждый…

Прикрытое чёрным шарфом лицо Киерт маячило в полуметре от его яростно топорщащихся усов. Она беспокоилась. Она хотела помочь. Ему хотелось рвануться вперёд, вцепиться зубами в это дружелюбное лицо и сорвать с него пухлые розовые щёки. “Это не я. Это Король. То, чем он стал. Это не я! Это всё Мелина!”

— Я должен, — просто сказал он наконец. — Это больше, чем семья. Даже для ратта.

— Я знаю, — сказала Киерт, и они оба понимали, что это ложь. Она не знала. Но она пришла сюда с ним, и ему этого было достаточно.

Огонёк фонаря в саду Мелины всё ещё двигался: стражники госпожи алхимика неторопливо прогуливались мимо заднего входа. Они о чём-то говорили, но слишком тихо, и с крыши Банка разобрать ни слова не получалось. Зато тонкий слух Скитцера уловил кое-что другое. С противоположной стороны здания, где располагались ворота во двор, явственно прозвучал стеклянный звон.

Они переглянулись с Киерт. Соратница ему кивнула. Огонёк в саду еле заметно дрогнул. Прошло ещё несколько секунд - и тишину вдруг разорвал раздавшийся где-то там же, у главного входа, вопль боли.

— Удачи, Фиртцет, — прошептала Киерт, прикрыв на миг глаза.

Вслед за воплем последовали другие звуки. Пронзительный свист, тревожный рожок, крики, команды, хлопанье дверей, треск дерева… и, поверх всего этого, рычащий смех Фиртцет Рсииф. Несколько дверей хлопнули и прямо под ногами у Скитцера и Киерт: у Банка тоже была охрана. Но, как они и предполагали, стража золотых резервов не особо стремилась прийти на помощь личной охране Мелины Сабо. И от городских блюстителей порядка чрезмерной активности тоже можно было не ждать: там не особо жаловали богачей вроде Мелины из-за их склонности нанимать себе в личную гвардию банды профессиональных головорезов. Нет, госпоже Сабо позволят разбираться с ночными беспорядками самой: для чего ж ещё она обзавелась маленькой армией?

“К счастью, маленькие армии — специальность Фиртцет”.

Они выждали полминуты; шум в саду Мелины нарастал. Топот, скрип доспехов, перезвон стали. Рожки продолжали петь. Кто-то истерическим тоном позвал на помощь; крик захлебнулся секундой позже. “Огонь!” — рявкнул кто-то.

Киерт уже раскручивала над головой свободный конец верёвки; к нему был привязан металлический крюк, самый крупный, что они нашли в порту. Как им его расхваливали: мол, с таким можно и на кита пойти… Она метнула крюк. Моток верёвки они предварительно размотали. За полётом крюка оба следили с затаённым дыханием.

Он упал за оградой дома Мелины - как раз там, где всё ещё маячил огонёк патрульного. Крики со стороны ворот утихать и не думали. Скитцер лязгнул зубами. Голоса вразнобой шептали ему броситься в бой у ворот. Фиртцет, может, уже пролила ради него кровь, Армут и Киерт собирались в скором времени последовать её примеру. Имел ли он на их помощь право?

“Глупцы”, — подумал про себя старый ратт. С теплотой. Без них у него шансов не было: только самому идти к Мелине и в открытую у неё чего-то там требовать. Без них он бы вообще, наверное, не дожил бы до этого момента. Сгнил бы где-то на юге. Вскрыл бы себе горло, чтоб избавиться от воплей Крысиного Короля.

“Но Король — моя семья. Я им нужен. Нет, я всё равно бы пришёл, я б их не бросил…”

Семья, да. Вторая по счёту. Первую унесла Алая Чума. Короля ему — и остальным пяти сотням — даровала Мелина Сабо. Даровала, забрала, и, годы спустя, каким-то образом вернула.

Если, конечно, он не сошёл с ума. Если пробудившиеся в его голове голоса мёртвых — не фантомные боли.

Верёвка шевельнулась. Пошла в сторону. Постепенно натянулась. Киерт проверила. Она оглянулась в его сторону, улыбнулась, потом натянула на лицо шарф, а на лоб — капюшон; только глаза и остались видны.

— Прошу, — сказала она.

Скитцер не заставил себя ждать; он достал заготовленную заранее деревяшку, пропустил её над бечёвкой, взялся за противоположные концы и оторвал от крыши ноги. Заскользил вниз. Их воздушный мост прогнулся под его весом сильнее, чем он ожидал. Ратт подобрался, свернулся комочком, еле-еле проскочил над верхним краем стены, оторвал руки и приземлился в кувырке. Фыркнул.

Армут привалился к стене дома; затушенный фонарь стоял у его ног.

— Чего-то вы долго.

— Даём Фиртцет возможность поразвлечься, — прошептал Скитцер. — Ты видел Мелину?

— Не беспокойся. Была у себя, писала письма. Но надо спешить. Она скоро поймёт, что у ворот не просто пьяница, - усмехнулся Армут в густую бороду.

Киерт верхушку стены задела ногами. Она приземлилась с болезненным вздохом, поднялась кое-как, обнажила шпагу.

— Повыше нельзя было пустить?

— Сама посмотри, — мотнул Армут головой в сторону оконной решётки на первом этаже дома. — Зато надёжно. Вы готовы?

— А это кто?

В тени под окном лежал накрытый собственным плащом мужчина.

— Слишком ретивый защитник дома, — пожал Армут плечами. — Так и хотел тоже к воротам бежать.

— Подозреваю, ты спас ему жизнь, — протянула Киерт. Со стороны ворот как раз донёсся очередной вскрик.

— Наверное. Пошли уже.

 

Они вошли в дом Мелины Сабо через дверь на кухне для прислуги; Киерт заметила, что такие слабые места в доме оставляли даже самые параноидальные богачи. “Не могут, видимо, примириться с идеей переступать через тот же порог, что кухарки”, — прокомментировал Армут. Скитцер раньше не выносил их постоянную болтовню; сейчас он, наоборот, жадно ловил каждое слово, потому что шёпот призраков становился всё громче, побуждал его припасть на все четыре ноги и побежать — нет, не побежать, поползти, понестись по полу крысой, — по дому на поиски Мелины. Тогда, семь лет назад, в этой части дома ему так и не пришлось побывать, но её рука, её почерк узнавались во всём: аскетичное убранство, всё выскоблено до блеска, коридоры освещены массивными канделябрами.

— Кто идёт? — раздалось впереди. Киерт вскинула руку; болт сорвался в полёт с задорным цоканьем тетивы. Скитцер протиснулся между своих высоких соратников как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина валится на пол. Но он стоял рядом с двойными дверьми, и из-под этих дверей лился тусклый свет фонарей. Ратт рванул вперёд, меч наготове, в левой руке рукоять сжатого обратным хватом ножа. Армут шёл сразу за ним.

Дверь открылась, кто-то ступил в коридор с мечом наготове; женщина, успел заметить Скитцер, светловолосая и крепко сбитая. Она смотрела поверх его головы; он вбил ей меч в живот по самую рукоять ещё до того, как она его заметила, и она вскрикнула, жалобно и пугливо. Дальше в комнате маячило ещё несколько фигур.

— Армут, ты… - раздался грозный бас. И только потом Скитцера наконец заметили.

— Крыса!

Он мрачно фыркнул, врываясь в комнату; над ухом грозно прогудел арбалетный болт. Помимо стрелка, в комнате было ещё два человека: один - уже в боевой стойке с мечом наголо, второй, бритоголовый и одноглазый, только-только поднимался из-за огромного обеденного стола. Скитцер молнией метнулся под этот самый стол, согнувшись чуть ли не втрое. Бритоголовый попытался оттолкнуться назад, но не успел, и ратт пригвоздил его сапог к полу ножом. Мужик заорал.

Армут шагнул в комнату вслед за Скитцером. С глухим стуком упал наземь арбалет. Кто-то вскрикнул. Скитцер вынырнул из-под стола; бритый немедленно попытался его по голове хватануть металлическим подносом, но ратт от удара ушёл и секундой позже ответил выпадом меча. Наёмник в панике схватил со стола вилку и отбил ею клинок в сторону.

— Хорош, — не удержался ратт.

Армут и Киерт на заднем плане вступили в бой два на два. Сталь запела свою безумную песнь; звонко, весело, кровожадно. Скитцер прыгнул на стол, пнул бритоголовому в лицо всё, что попалось под ногу, потом ударил уже сверху вниз, и на сей раз блок вилкой не сработал — раттов меч отсёк мужчине кисть. Он не дал наёмнику закричать, тычком вскрыв ему горло. Ратт провернул оружие в ране. Яркая кровь фонтаном оросила стол.

— Сзади, Скиц!

Он крутанулся, уловил очень близко к морде смертельный блеск; усы ощутили дрожь рассекаемого воздуха. Скитцер упал назад на скрученный спиралью хвост, пропустил над собой сталь, пружиной распрямился и рванулся вперёд. Оказалось, второй наёмник вполне успешно сдерживал Армута и Киерт; им мешала мебель, и противник это использовал с толком. Его соратник решил покончить со Скитцером. Почти получилось. Если бы не окрик…

Ратта почти оглушило воем Крысиного Короля. “Он предупредил бы меня лучше. Спинами чувствовали, усами, хвостами, друг друга, всегда рядом, всегда смотрим, всегда, всегда! Единственная семья, моя семья, Мелина… Помолчите, прошу!”

Он зашатался, дрогнул, не ударил — и чужой меч вернулся теперь уже по восходящей дуге. Скитцер скатился на пол. Очнулся. Широко взмахнул мечом; пустил из чужой лодыжки кровь. Опять блеск стали. Он дёрнулся назад; металл ударился о дерево пола, и опять дрожали, поймав вибрации, усы.

— Юркий гад!

Он вскочил на ноги; противник двинулся к нему, не ослабляя натиска. Удар за ударом. Скитцер пятился, отводя эти удары в сторону; но он знал, что пятиться скоро будет некуда.

Из груди противника вырос окровавленный кончик шпаги Киерт. Он зашатался, удивлённо ахнул, выронил меч. Скитцер грубым взмахом вспорол ему живот; его чуткое обоняние уловило аромат жареной курицы. Он чихнул и полоснул на всякий случай ещё раз, заметив, что даже с такими ранениями наёмник пытался развернуться к Киерт.

Армут на противоположном конце комнаты как раз выдернул собственный меч из чужой глазницы.

— Спасибо, — сказал Скитцер.

— Надо идти, — помотала Киерт головой. — Много шума. Алхимик точно будет готова. Если ещё не сбежит.

— Она не сбежит, — возразил ей ратт. — Она не оставит лабораторию. Я её знаю.

— Семь лет назад знал, — напомнила подруга.

— Она не изменилась. Мне кажется… они знают.

— Они? Те, кто восстал из мёртвых?

— Да.

— Соберитесь, — велел им Армут.

На то, чтобы выбежать из крыла прислуги в вестибюль, у них ушла ещё минута. Большая часть этого времени ушла на перезарядку арбалетов (Армут взял трофейный). Скитцер выбежал первым, стелясь по земле, и не зря; по обе стороны от выхода из коридора стояли здоровые амбалы с топорами. Они на его появление отреагировали заторможенно. Ратт разрядил одному в лицо киертовский арбалет. О втором позаботились его соратники мгновением позже.

— Наверх? — спросил Армут.

Скитцер оглянулся по сторонам. Его захлестнули воспоминания.

 

Сначала появились листовки.

Их по её поручению разнесли и расклеили молодые ратты и человеческие дети-беспризорники. Ветер быстро сорвал их со стен; многие набились в лужи и грязь, другие пустились в бесконечные путешествия по узким переходам раттовских трущоб. Их было так много, что не заметить хотя бы одну было просто невозможно. И она позаботилась о том, чтобы глаз за них цеплялся. “Я МОГУ ВАМ ПОМОЧЬ”, - гласил заголовок, под которым красовалась печать городского алхимика. А потом - обещание, в которое хотелось верить. И подпись.

Неделей позже она перед ними выступила на Хвостовой площади.

— Я не стану вам говорить, что понимаю вас, — скрипуче вещала Мелина Сабо со своей примитивной трибуны. Она была совсем невысока — может, всего лишь на голову выше раттов, которых собрала. Она была неряшлива: носила простенькое ситцевое платье, руки у неё были все в пятнах чернил и кто знает чего ещё, и волосы её напоминали воронье гнездо. И голос у неё был слабый, ломающийся, как у застрявшего в пубертатном периоде мальчугана.

Но, если она не солгала в своих листовках, то для них она с тем же успехом могла быть богиней. Они пришли, потому что другой надежды у них не было.

— Я не стану вам говорить, что хочу вам отплатить, или что-то возместить. Никто этого не может сделать. Город вас подвёл. Город не защитил вас от Алой Чумы. Никто не в силах вернуть вам ваши семьи.

Они слушали её молча, только дышали громко. У Скитцера сердце ушло в пятки. Он не хотел вспоминать лежавшие по всем тоннелям родного гнезда тела. Не хотел думать о погребальных кострах.

— Я — просто учёная, — говорила Мелина. — Просто алхимик. Если кто-то и мог всё это остановить, то это была моя гильдия. Мы не справились. Мы вас подвели. Мы и людей подвели, но вас мы подвели в большей степени. Но я не прошу у вас прощения. Вы вольны порвать меня на куски, если хотите.

И Скитцер знал, что некоторые наверняка хотели — в них скопилось немало злобы на людей. У них были причины. Сколько сотен скреблись в ворота Верхнего города в поисках помощи? На скольких люди спустили псов? Скольких просто расстреляли?

— Мы проповедовали единство; Алая чума показала, что нашим обещаниям была грош цена, — молвила Мелина. — Не знаю, сможет ли кто-то всё это исправить. Но… Я учёная. Я знаю, что вы потеряли, знаю из ваших уст… из уст тех, кто работал вместе со мной в Академии на протяжении уже нескольких лет. Из уст тех, кто стоит сейчас среди вас.

Ответом ей послужил скрежет зубов. Их терпение подходило к концу.

— Семьи, — сказала Мелина. — Вы лишились семей, кланов, матерей и отцов, братьев и сестёр, наследников, преемников, истории, будущего. Вы — пчёлы без улья, выдранные из механизма шестерёнки. Вы остались одни, и для вас это приговор. Ни одному человеку этого не понять, и я не претендую на понимание. Ваши кровные узы в сто раз крепче наших. Для вашего города вы, может, ещё и существуете; для самих себя - скорее всего, уже нет.

Ропот со стороны тех, кто не хотел этого слышать; гробовое молчание от тех, кому нечего было добавить. Скитцер обнаружил себя в числе последних.

— И я решила, что я могу вам кое-что дать, — сказала Мелина. — Я могу дать вам семью. Это не та семья, что у вас была, и не та, которую вам хотелось бы иметь, но это настоящая семья, и она объединит вас всех. Тех, кто всё потерял. Я могу это сделать.

— Как? — услышал Скитцер собственный голос, поразительно громкий на фоне наступившей после слов алхимика тишины.

И она им рассказала. На следующий день почти пять сотен из них колонной прошли по столичным улицам к её дому.

 

И вот теперь он снова ступил под эти своды. Он невольно принюхался, пытаясь учуять в воздухе своих тогдашних товарищей по несчастью. По слепой и жестокой воле Алой Чумы они лишились кланов и стали изгнанниками. А она на этом сыграла. И, кажется, многие это понимали: в той толпе много было таких, у кого мозги были на месте. Но её слова вскружили им головы.

И ведь Мелина им не лгала — ни в день, когда давала обещания, ни в день их перерождения, ни даже в день их казни. Хотя насчёт последнего он уже был не так уверен. Ведь Крысиный Король с ним снова говорил.

Его взгляд метнулся в дальнюю часть вестибюля; там на фоне стены еле заметно выделялся прямоугольник тяжёлой, облицованной сталью двери. Он резко выдохнул, подобрал хвост, подёргал носом. Дверь, за которой свершались чудеса.

— Наверх, — согласился он.

— Думаю, она всё ещё там. Она работала.

Армут не стал заканчивать мысль, но Скитцер прекрасно его понял. Когда Мелина Сабо начинала работать, её мало что могло потревожить или отвлечь.

Возражений не последовало. Вся тройка рванулась наверх. Скитцер шёл первым: он опустил лицо к полу, почти касаясь усами холодного камня. Он вслушивался в тишину. Дыхание Армута, мягкие шаги Киерт, скрип дерева, а где-то за стенами дома — крики и звон. Фиртцет… Он закусил губу, пытаясь унять беспокойство. “Могу ли я назвать их своей новой семьёй?”

Но та семья тут же о себе напомнила: утробное рычание в ушах, нестройный хор сотен голодных глоток. “Что ты с ними делаешь, Мелина?! Что ты делаешь со мной?!”

Они вышли на второй этаж; в прошлый раз его сюда не пускали. Армут полушёпотом подсказывал, куда идти. Скитцер то и дело касался усами пола: по-прежнему ничего. Или прячутся, гады, хорошо…

Он завернул за угол. Никто там не прятался. Армут легонько коснулся его плеча: “третья дверь”, — произнёс он одними губами. Скитцер оглянулся, бесшумно подкрался к двери, припал к ней лицом: по ту сторону что-то еле слышно поскрипывало. Торопливый звук. Неестественный…

…книжка, маленькая, она носит её на ладони и чертит в ней что-то тяжёлым свинцовым карандашом…

Он поднял руку, взялся за рукоятку, потянул её вниз; механизм щёлкнул так громко, что Скитцер невольно дёрнулся и лязгнул зубами. Он толкнул дверь внутрь. Ему открылся аскетичный кабинет: мутное маленькое окно, ряды усыпанных книгами и свитками стеллажей, несколько деревянных ларцев с прилепленными к ним воском списками содержимого, пара стульев, служивших, похоже, исключительно для складирования верхней одежды. И — огромный стол: под ним виднелись тощие ноги в домашних мягких штанах и тапочках.

Мелина подняла глаза. Её рука застыла. Она уставилась на него своими бесцветными глазами. Её луноподобное лицо слегка исказилось в гримасе удивления.

— Ты, — лаконично сказала она. — Это ведь ты? Сбежавший ратт?

Он кивнул, делая шаг внутрь. Позади раздались тяжёлые шаги Армута. Киерт осталась в коридоре.

— Капитан Сенад за тебя ручался, Армут, — сказала Мелина.

— Он ошибся, — пожал плечами Армут. — Со всеми бывает.

— Я хочу знать, — раздражённо прошипел Скитцер. Он не мог поверить, что она даже на ноги не поднялась: так и сидела, устало их разглядывая. Карандаш дрожал в её руке; кончик чертил на листке случайные зигзаги. — Мне нужно…

— Ты слышишь его, так ведь? — спокойно сказала Мелина. — Не отвечай. Я знала, что слышишь. Приятный сюрприз. Я думала, ты давно уже умер.

Она переменила позу: откинулась слегда назад, скрестила в лодыжках ноги.

— Тебе совсем не обязательно было лить сегодня ночью кровь. Ты мог просто постучаться во входную дверь.

Из коридора раздался голос Киерт.

— Не заговаривай им зубы. Армут, Скитцер, помните о Фиртцет.

Ратт очнулся.

— Я умер сотни раз, — процедил он сквозь плотно сжатые зубы. — Я помню каждый. Шестьдесят восемь во время войны, и четыреста двадцать шесть — после трибунала. Как ты их вернула?

— Яд был не смертельный, — молвила алхимик. — Я их усыпила и временно отрезала Короля. Сожалею, что для тебя они умерли.

— Они не умирали?

— Нет.

У него закружилась голова.

— Но я…

— Тебя тогда уже и след простыл. Ты хотел уйти, я позволила.

Он предостерегающе зарычал. Мелина победно ухмыльнулась перед тем, как опять открыть рот.

— Никто больше не просил уйти. Остальные смерть предпочли встретить вместе. Вместе её сеяли на востоке, вместе пошли под трибунал, вместе приняли смерть и перерождение. Только ты один умолял тебя отпустить. Что, за семь лет вдали от них опять проникся к ним тесными чувствами?

У него слова застряли в горле. Киерт опять попыталась из коридора их подтолкнуть к действию. Армут что-то громко прошептал, но Скитцер не разобрал ни слова.

— Я понимаю, — сказала Мелина. — Потому и говорю, что ты мог бы просто постучаться в дверь. Столько ненужной крови. Совсем как тогда… Ты так и не научился уважать жизнь?

— Не слушай её, — сказал Армут. — Мы тут не за этим. По наёмникам плакать не станем.

— Он не может меня не слушать, — возразила Мелина. — Он был неотъемлемой частью всего этого, и он знает, что с той версией Короля необходимо было покончить.

— Чья же, интересно, это вина, — съязвила из коридора Киерт.

Мелина вскинула бровь.

— Я так понимаю, он вам успел нажаловаться? Я сделала ровно то, что обещала. Я даровала им новую семью, сделала их теснее, чем они когда-либо были, и не так уж много попросила взамен. Чума сильно подкосила королевские резервы, и каждый воин был на счету. Эти ратты, — мотнула она головой в сторону Скитцера, — только рады были броситься на фронт. Мне не пришлось их упрашивать. Так что советую вам подумать, в чьей именно компании вы решили вломиться в чужой дом…

— У нас на это было достаточно времени, — взмахнул Армут рукой. - Скиц?

Усилием воли Скитцер оторвал взгляд от пола. Бесцветные глаза Мелины на него взирали с бесконечно знакомым лёгким презрением.

— Они живы. Что ты с ними делаешь?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что им больно. Они ревут от боли и страха.

— Что поделать, — пожала она плечами. — Вам было больно и страшно и тогда, в первый день. Я провожу ещё один эксперимент. У меня было разрешение по итогам трибунала.

— Но они страдают, — не отступал Скитцер. — И они молят меня о помощи. Они…

У него сердце ёкнуло. “Годами молят. И только сейчас я набрался храбрости прийти”.

— Я показывал им небо, — прошептал он. — Вкусы. Ароматы. Они радовались. Почему у них ничего нет? Почему твой эксперимент так долго длится?

По её лицу пробежала тень.

— Что… что ты им показывал? Так они говорят с тобой? Ты не просто… наблюдатель?

— Конечно! — рявкнул Скитцер. — Я — глаза Крысиного Короля! Они всегда на меня полагались.

Сабо закусила губу.

— Погоди, так ты… тот… глазастый?

Они несколько секунд пялились друг на друга.

— Ты его не узнала, — проронил Армут. — Ты не помнишь, какого именно ратта отпустила.

Она медленно помотала головой.

— Замри, — велел Армут. Скитцер только тут заметил, что рука Мелины медленно ползла по столешнице в сторону груды бумаг. Она замерла, а потом не выдержала и всё-таки дёрнулась: пальцы её сомкнулись на одном-единственном листке, выдернули его из-под остальных, взмахнули им в воздухе, и Скитцер успел заметить начертанные на жёлтой бумаге знаки: они горели синим пламенем.

Тетива арбалета Киерт сорвалась со звонким щелчком. В плече Мелины расцвело оперение болта. Она ахнула, выронила листок; тот упал лицевой стороной вниз и потух. Армут и Скитцер уже были по обе стороны стола.

— Ты не должен с ними говорить, — пробормотала Мелина. — Ты же струсил. Ты же их бросил. Почему ты с ними говоришь?.. Ты всё портишь. Портишь! Ах, как же я не сообразила…

Армут силком развернул её стул навстречу Скитцеру. Ратт, не особо веря в реальность происходящего, упёр кончик меча ей в горло. Мелина умолкла; её плоское лицо исказилось в лёгком раздражении. “Она никогда нас не боялась, — подумал он. — Она, может, вообще не знает, что такое страх. И прямо сейчас наверняка верит, что может от меня просто избавиться”.

Эти мысли придали ему уверенности. Он слегка нажал кончиком меча, пустил тонкую рубиновую струйку по её хлипкой шее.

— Покажи мне их, — потребовал он. — Я не знаю, что ты делаешь, но оно заканчивается. Сегодня.

— Ты всё испортил, — повторила Сабо.

— Покажи мне!

 

К тому моменту, как они вернулись в вестибюль, к Мелине вернулось самообладание. Она шла впереди: левая рука поднята в воздух, правая прижата к груди. Вокруг засевшего в плече болта расползалось тёмное влажное пятно. Армут от алхимика ни на шаг не отходил, Киерт не опускала вновь взведённого арбалета. Люди в такие напряженные моменты всегда начинали по-особому пахнуть. Как хищники.

Сабо недовольно покосилась в сторону брошенных в вестибюле трупов. Потом глянула в сторону входной двери. Там всё ещё пела сталь.

— Кого ты там привёл, ратт? Армию?

— Одну ши-фи, — прошептал он.

— Ши-фи, — повторила она за ним так, словно пробовала слово на вкус. — Ну надо же. И не холодно ей в наших краях?

— Не жалуется.

Сабо прошествовала по вестибюлю в дальнюю его часть, к ведущей в лаборатории двери.

— У меня на шее ключ.

Армут приставил меч к её горлу. Скитцер ощупал алхимика: массивный железный ключ свисал с её шеи на кожаном шнурке. Ключ он узнал (когда Скитцер увидел его впервые, он подумал, что он казался несуразно большим в миниатюрных ладонях хозяйки); шнурок был новый. Дождавшись от замка громкого щелчка, он толкнул дверь, и их взглядам открылась спускавшаяся в темноту лестница с узкими ступеньками.

Он очень хорошо эту лестницу помнил: им пришлось выстроиться гуськом, чтоб туда спуститься, и спуск этот, пусть и состоял из каких-то пары дюжин ступенек, казался ему тогда бесконечным. Там, в лабораториях Мелины, стояла зубодробительная стужа. Он помнил своих сородичей: грязных, полубезумных, измождённых; но в глазах их горела новоприобретённая надежда. Они лишились кланов, но Мелина Сабо даровала им возможность обрести друг в друге самую крепкую в мире семью. Они ей верили. Больше верить было не во что.

И он помнил, что было там, внизу. Помнил медные обручи, чаны с мутными отварами всех цветов радуги, охапки сушёных трав, горы ветхих свитков, холсты с непонятными чертежами, усыпанные медицинскими инструментами операционные столы, чаши и кувшины с дурно пахнущим содержимым, банки, внутри которых плавали - нет, практически парили, - препарированные образцы в густых растворах реагентов. Помнил, как крепкие руки её ассистента затянули вокруг его головы обруч: эти штуки плохо подходили для раттовских вытянутых голов, и Скитцер ещё тогда задался вопросом, почему она их изначально сделала под людские макушки.

А потом она нажала на рычаг. Сделала их семьёй. Открыла их друг другу.

Так родился Крысиный Король.

Они пустили Мелину вперёд, вручив ей снятую с ближайшего канделябра свечу и поместив ту в заблаговременно прихваченную из кабинета подставку. Скитцер последовал за своей бывшей госпожой, взяв на себя обязанность понукать её мечом. Киерт шла третьей; она держала в руках свой арбалет и целилась в Мелину поверх головы ратта. Армут замыкал.

В этот раз лаборатория встретила Скитцера жаром; какая-то часть его этому обрадовалась, очень уж хотелось от старых воспоминаний отвлечься. Жару сопутствовала тяжёлая смесь ароматов: мускус, горячий жир, плесень. Ему пришлось на миг остановиться, перевести дух; даже его соратники-люди с их никакущим обонянием притормозили и обречённо переглянулись. Потом они все втроём продолжили следовать за Мелиной.

Большая часть убранства из его воспоминаний бесследно исчезла. Никаких свитков, и уж тем более никаких гор медных обручей. Зато - штук десять отсыревших тележек, полные мутной жидкости котлы, заросли огромных, волокнистых грибов по углам. “Она запустила это место, - подумал Скитцер, - но это на неё так не похоже…”

Четыреста двадцать шесть душ выбрали именно этот момент для того, чтобы напомнить ему о своём существовании: они выступили единым хором и обрушили на него стену истерических завываний, понукая его скорее вернуться под солнечный свет, потому что они так по нему соскучились, потому что они желали видеть тот мир, что снаружи, а не этот, тёмный, жаркий и смрадный… Он опёрся на стену, поднял к лицу руку, схватил в охапку усы, дёрнул. Боль привела его в чувство.

— Что за чертовщина? — поинтересовался Армут. — Куда ты нас ведёшь?

Только тут Скитцер понял, что вопли были не только в его сознании.

— К Крысиному Королю, — проговорила, не оборачиваясь, Мелина. — Ваша ши-фи у ворот наверняка уже проиграла бой. Мои люди спустятся сюда за нами. На что вы надеетесь?

— Беспокойся за себя, — с каменным лицом проронила Киерт. — Не останавливайся.

Алхимик тронулась с места. Подошвы её мягких тапочек на пол опускались практически беззвучно, но задники их хлёстко били по пяткам, и Скитцер невольно на этом звуке сфокусировался: ему нужно было что-то такое, ритмичное и простое. Потому что присутствие Короля на заднем фоне росло, усиливалось; они чувствовали, что он рядом, а он чувствовал их. Он впервые по-настоящему задумался о том, готов ли вообще вернуться в их лоно: а вдруг он сделает ещё всего несколько шагов, и его попросту затянет обратно в Короля, как водовороты в океане затягивают неосторожные парусники?..

А разве это было бы плохо? Он никогда не был так счастлив, как в составе Крысиного Короля. Это он мог сказать со всей твёрдостью. Пусть само рождение Короля было последствием трагедии, пусть их практически пустили в расход на фронте, пусть Мелина Сабо потом от них отказалась; рядом со своими сородичами он был счастлив, потому что он мог по-настоящему чувствовать себя частью единого целого. Она подарила им новую жизнь, и эта жизнь стоила того, чтоб её защищать. Армут и Киерт - хорошие друзья, но на фигуральных весах шансов против Короля у них нет. Но…

“Семь лет! Меня не было с ними семь лет. Сколько из этих лет я думал, что просто схожу с ума? Сколько трусил и отказывался сюда вернуться? Как могу я после этого снова влиться в их ряды? Я просто пришёл помочь. Примут они меня, или не примут — решать им”.

— Они должны быть уже старые, — осознал он вдруг и озвучил мысли вслух. — Я старею. Большая часть-то точно тоже уже седые…

Мелина криво улыбнулась.

Лестница, по которой они спустились вниз, привела их в первый из целой серии залов; уже в следующем из них появились ответвления. Подземелья, в которых Мелина вела свои исследования, по общей площади наверняка превосходили весь её внушительный дом в несколько раз. Им пришлось пересечь несколько обширных комнат с низкими потолками: большую часть одной из них занимала огромная деревянная лохань, в которой копошились орды белесых жирных насекомых, а уже в следующей обнаружилась плавильная печь и целая гора руды и металлического мусора рядом. Скитцер заметил блеск медных слитков на полке возле входа.

Вопли Крысиного Короля становились громче. Он кричал разноголосо: то рокотал, подобно грому, то визжал, словно поросёнок на бойне. Армут оголил опять меч: на лбу у него выступила испарина. Киерт побелела, плотно сжала губы, лицо её превратилось в злую, непроницаемую маску. Он уже её такой видел. Ему хотелось что-то сказать, как-то их успокоить, но челюсти его сковало бессилием: он вернулся к Мелине и Королю, и это было самое главное, этому следовало радоваться…

— Может, правда нужно было идти навстречу Фиртцет, - прошептала Киерт.

— У Фиртцет есть голова на плечах, — отвечал Армут. — Она либо уже всех положила, либо сбежала, как мы и договаривались. Не страшно. У нас есть заложница.

— Вы ничего этим не выигрываете, — вставила Мелина. — Если вы меня убьёте, против вас будет вся городская мощь. Я — городской алхимик. Я многого стою…

Скитцер развернул меч плашмя и хлестнул её по спине.

— Быстрее, — прошипел он.

Очередная дверь, очередной короткий коридор, поворот… В лицо им ударил вдруг поток горячего воздуха. Мелина встала, как вкопанная, потом развернулась, игнорируя предостережения ратта.

— Тебе нельзя сюда заходить, — выдавила она из себя. — Это дело всей моей жизни. Ты и так его достаточно саботировал. Стой и слушай. Они живы…

— Ты сама себе всё испортила, отпустив меня, — парировал Скитцер. — Так?

Опять это раздражение. Словно он был мухой, настойчиво пытавшейся усесться ей на нос. Страх и ярость Крысиного Короля понукали его сейчас же вбить в её гадкий рот меч по самую рукоять. Он сдержался.

“Это не я, — напомнил он самому себе. — Я бросил вас не только, потому что струсил, а потому что я сохранил больше, чем сохранили вы. И теперь вы ревёте и плачете, потому что она сделала с вами что-то ужасное…”

— Ты не должен был с ними говорить, — прошипела Сабо. — Почему ты не забился в какую-то гнилую нору? Всё, что от тебя требовалось — остаться трусом. Продолжать отрицать и отказываться от всего, что ты…

Армут кашлянул.

— Мы всё-таки взглянем, что там у тебя за спиной, — сказал он.

— Не смейте ничего трогать, — сказала она и отошла чуть в сторону. Скитцер сделал пару неуверенных шагов вперёд, потом — сорвался на бег. Армут последовал за ним, предварительно отобрав у Мелины свечу. Киерт приказала алхимику встать лицом к стене и прицелилась ей в затылок.

Это помещение оказалось огромным: тусклого пламени свечи не хватило на то, чтоб вырвать из объятий темноты стены. Под их ногами скрипели плотно уложенные доски. Они прошли всего несколько метров, когда доски кончились и сменились плотно утрамбованной глиной, и они не столько увидели, сколько ощутили впереди пропасть. Котлован.

Крысиный Король как раз затих, и их ушей коснулись другие звуки: бульканье, склизкое хлюпанье, утробное урчание. Скитцер занёс ногу для очередного шага — и не нашёл землю пальцами; он замер, опустил ногу обратно, вгляделся в бездну.

А та взглянула обратно сотнями раттовских глаз, в каждом из которых отражался крошечный язычок пламени. И по мере того, как его глаза привыкали к здешней тьме, он видел всё больше - видел грязный и влажный мех, видел, как перекатывается в полужидкой грязи огромная распухшая туша, видел обрубки не до конца сформировавшихся конечностей и пожранных атрофией ног, видел швы, видел места, где плоть слилась с плотью, где десятки голов на чудовищно тонких шеях сложились в целые пучки, канаты голодных ртов, видел блеск зубов, видел огромные и тесные узлы переплетённых вместе хвостов.

И, когда он всё это увидел, он высоко и страшно завыл, и Крысиный Король ему ответил сотней глоток.

 

Однажды он сказал Армуту и Киерт, что обо всём им расскажет со временем. У него как раз тогда пробивались первые седые волосы.

— Она связала нас, — поведал он им тогда. — Вы - люди, и вам это покажется страшным, но мы… мы были черепками разбившегося кувшина, и она опять из нас сделала что-то целое. Может, сделала даже больше, чем мы были раньше. Мы ведь и думать не думали, что кланы - не предел. Мы были теснее, чем любой клан. Всё превратилось в общий опыт, и мы нашли в этом… удовлетворение. Понимаете? Удовольствие одного чувствуют все, но оно… оно не делится, оно, как бы, усиливается. Вкусная еда, дурман, соитие, особенно внутри Короля, внешние нас больше не интересовали… всё это неизменно вгоняло нас в эйфорию. И мы нашли такое же удовольствие в битве. Мелина так часто спрашивала, решаем ли мы вместе, как поступать, и мы и правда решали, но это было не так, как у вас, на форумах. Это всегда было стихийное желание. Всегда было первым инстинктивным порывом.

— Ты прав, — задумчиво протянула Киерт. — Я не могу этого понять. Нас четверо, и мы иногда не можем решить, что нам делать, как работу выполнить. Как так? Вас было больше четырёх сотен, а вы просто все были… вместе?

— Да, — пожал он плечами. — Потому что нам не нужно было особо думать. Мы были многоголовы, но мы не думали этими головами.

— Вы были… стадом?

— Нет. Мы были едины и мы были… просты. Мы были больше, чем клан. У нас было друг к другу всё доверие, какое только можно себе представить, — молвил он. — Мы были рекой, которая течёт сверху вниз, и выбирает самые простые направления. И сносит преграды, когда их не получается обтечь. Вот что такое Крысиный Король. Мы были связаны… и это-то нас и подвело. Там была одна деревня… её надо было взять, а её битком набили беженцы… и…

Он прикрыл глаза.

— Нас нужно было остановить, но, когда нам об этом сказали, в нас взыграло простое желание жить, — сказал он. — И тогда Мелина их всех перетравила каким-то газом. Только меня, одного, отпустила. Когда они начали умирать, я от них отказался. Предал их.

Они смотрели на него; Киерт — в ужасе и волнении, Армут — мрачно, со злобой.

— Я — просто предатель, — сказал Скитцер. — Доживаю свой век… И теперь я опять их слышу. Может, это моё наказание?

— Ты прикрываешь мне спину, — перебил его Армут. — А я прикрываю твою. Как там у раттов? Ты почешешь мою спину, я — твою? Вот и у нас с тобой так.

Ратт сжался в комок.

— У нас с тобой связь крепкая, — протянул наёмник. — Потому что добровольная. Нет цены тому, в чём у тебя нет реального выбора.

— Но у меня он был. Я его сделал. Я присоединился к Королю.

— Да, но потом у тебя его не стало. А тут у тебя он был. Грош цена такому другу, — сплюнул Армут, — какой с тобой стоит только потому, что вы друг к другу привязаны.

Он ткнул пальцем в Скитцеров хвост.

— За хвосты, к примеру.

 

“Она и правда связала вам хвосты”, — думал Скитцер, глядя в бесформенную массу нового Крысиного Короля.

Мольбы старых соратников о помощи зазвучали в его сознании с новой силой. “Как я могу вам помочь? — взмолился он. — Чего вам от меня нужно?”

Если ответ и прозвучал в какофонии их голосов, то он его не разобрал. Но их эмоции подняли его мех дыбом. Его усы вытянулись струнами, перед глазами появилась красноватая дымка. Он медленно повернулся ко входу. Силуэт Мелины на фоне тёмного коридора виднелся еле-еле: она в своём домашнем халате с тем же успехом могла бы быть призраком.

— Подойди, — услышал Скитцер свой голос. — Киерт, пусть она подойдёт.

Мелина Сабо двинулась к нему своей прежней твёрдой походкой. Опять эти мерные удары задников обуви по голым пяткам. Армут отступил чуть в сторону: его глаза то и дело косились на котлован. Лицо у него побелело, широкая челюсть слегка отвисла; поймав взгляд Скитцера, он неверяще покачал головой.

— Почему?.. — прохрипел Скитцер.

Она остановилась перед ним. Гримаса капризного недовольства исказила её лицо.

— Я не стану перед тобой отчитываться, — зло прошипела она. — Вы получили своё. Сначала — что хотели, потом — что заслуживали. Я веду их к подлинному единению. Ты когда-нибудь читал мифы, ратт? Сомневаюсь. Задолго до нашего века по этой земле ходили чудовища и монстры, которые нам могут казаться невозможными. Всё, что у нас от тех времён осталось — воспоминания… и расы вроде твоей…

Он поднял меч. Мелина заговорила быстрее.

— Я создаю новую форму жизни, в которой воплощаю вашу мечту. Логическое завершение… нет, продолжение… Короля. Вы действовали, как единый организм, но так и не смогли превзойти индивидуальных ограничений. Ты же это знаешь. Вы были отвратительны на фронте. Годились только на зачистку… и то до того, как вы начали рвать на куски женщин и детей… Ты же знаешь, что я права, ратт. Знаешь! И всё бы сработало, если бы я не позволила тебе, поганому трусу…

— На колени, — прошептал Скитцер.

Она на миг умолкла, потом продолжила, как ни в чём не бывало:

— Ты всё испортил. Не знаю, как, почему, но ты сохранил связь в обе стороны, и осмелел. А я-то думала, почему они так медленно сливаются. Они твоими глазами смотрели на мир, слушали твои мысли, сохранили окошко в мир, и из-за этого всё происходило так медленно, так грязно, так… мерзко. Но я терпела. Кто-то же должен терпеть такое…

Его меч рассёк со свистом воздух и впился ей в левую голень. Мелина вскрикнула и уже против своей воли осела мешком на землю. Армут довольно кивнул. Киерт выступила из темноты; арбалет по-прежнему смотрел Мелине в голову. Скитцер вдруг осознал, что Киерт только и ждёт, что его сигнала. Он помотал головой.

— Ты не посмеешь это остановить, — сказала Мелина. — Это всё, что осталось от твоей последней семьи, ратт. Но ты можешь к ним присоединиться. Ещё можешь. Да, я это устрою. Хочешь? Хочешь снова их услышать? Я знаю, что хочешь.

Её голос трепетал. Глаза безумно блестели.

— Я могу всё тебе вернуть. Опять. Я знаю, как много для тебя это значит. Я помню, как вы меня боготворили. Я знаю, ратт.

Она протянула к нему руку, и он вспомнил, как они, только-только объединённые ею в ту, первую версию Короля, жались к ней, а она гладила их руками по головам. “Однажды ты вернула нам смысл жить дальше”, — подумал он, глядя на эту худую руку с обкусанными ногтями.

— Крысиный Король станет легендой, — прошептала она. — Сотни раттов в одном могущественном теле. Гордость страны. Моя гордость. Мой прорыв.

Он рубанул мечом по её запястью, одним чистым ударом отсекая кисть. Она шлёпнулась на глину: пальцы всё ещё тянулись к ратту. Мелина тоненько вскрикнула.

— Нет! — заорал Скитцер и вогнал клинок ей в сердце. Мелина упала назад. Ратт выпустил меч. Она распростёрлась на земле — внезапно маленькая и хрупкая. На её круглом лице застыло выражение бесконечного удивления.

Киерт мгновенно подбежала к нему; она зависла на миг, когда узрела, что лежало в котловане за его спиной. Скитцер застыл, неверяще глядя на слабо подрагивающую в воздухе рукоять меча. Соратница приобняла его, но он из её объятий вырвался, заставил себя подняться, подошёл к телу Мелины и выдернул меч. Кровь хлынула тёмным потоком. В тусклом сиянии свечи она казалась чёрной; Скитцер не удивился бы, если б такой она и была.

Он повернулся к котловану. Армут и Киерт на него смотрели широко раскрытыми глазами.

— Мне надо кое-что сделать, — прошептал Скитцер. — Может, вам лучше уйти.

Одновременно с его словами Крысиный Король жалобно заскулил. Ратт нетвёрдым шагом прошествовал к краю пропасти. Жуткое творение Мелины опять предстало перед ним во всей красе.

“Она сгребла их вместе, смешала, вылепила что-то новое, — подумал он. — Кто-то ведь ей помогал. Перенести их сюда. Сделать с ними это. Кто-то в это поверил достаточно, чтобы ей помочь. Может, они сами поверили. Когда проснулись. Когда я уже был далеко отсюда…”

Его желудок скрутило. Он подавил рвотный позыв.

— Я должен, — повторил он. Рука страшно дрожала. — Я должен…

Ему на плечо легла крепкая рука Армута.

— Отдышись, старина, — предложил мужчина. — Присядь ненадолго. Отдохни.

Ратт опустил руку; оружие из неё выпало само. Оно плюхнулось в растущую лужу тёплой крови. Скитцер склонил голову. Киерт взяла его за руку, оттянула в сторону, заключила его опять в объятия. Её дыхание щекотало ему шею. Он ответил на её объятия; она вдруг показалась ему самой прочной, самой надёжной опорой в его жизни.

По игре теней он понял, что Армут опустил свечу наземь. С шумом упала с его плеч куртка.

Скитцер притворился, что ничего не слышит. Он сфокусировался на голосах Короля — на тех, что отражались от стен этой страшной камеры, и на тех, что стучались прямо к нему в сознание. “Всё будет хорошо, — отчаянно подумал он. — Боль закончится. Всё будет хорошо”.

И он обмяк в руках Киерт. Он плотно-плотно сжал челюсти, закрыл глаза, поджал конечности и свернул в тесную спираль хвост. За его спиной Армут спустился в котлован с мечом наголо. Скитцер начал считать.

Четыреста двадцать шесть.

Четыреста двадцать пять.

Четыреста двадцать четыре.

Потом дело пошло быстрее.

 

Когда-то в его голову вторглись сотни голосов, и он счёл их за благословение. Когда-то Крысиный Король заменил его семью и его клан. Когда-то Мелина Сабо спасла от изгнания и вечного одиночества почти пять сотен бездомных раттов.

Теперь он заново познал тишину. Сейчас она казалась ему благословением.

Поднимаясь по лестнице, они ощутили промозглое дуновение ночного ветерка. Армут, шедший первым, поднял предостерегающе руку и пошёл впереди с мечом наготове. Они выглянули вслед за ним. Входная дверь особняка Мелины была открыта настежь.

— К задней двери, — прошептал Армут. — Вскарабкаемся на стену по верёвке и уйдём по улице…

Туда они и двинулись. На полпути к тёмному проёму ведущего на кухню коридора Армут резко встал, как вкопанный. Скитцер и Киерт последовали его примеру и прислушались. Тихий стеклянный звон, скрежет чьих-то лат…

Они переглянулись, прошли ещё несколько метров, когда их ушей опять коснулись громкие звуки: сначала - глухой удар чего-то твёрдого о плотное дерево, потом - свистящее ругательство. Армут звучно хохотнул и опустил меч. Он быстрым шагом проследовал к двери той комнаты, в которой они перебили домашнюю стражу, отворил её и шагнул внутрь. Ему пришлось мгновенно пригнуться; над его головой пролетел тяжёлый деревянный кубок. В стену он врезался с такой силой, что разбился в щепки.

— Армут?

— Пируете, сударыня?

Фиртцет Рсииф уже успела осушить все оставленные погибшими наёмниками бокалы с недопитым спиртным и теперь лазила по обеденной зале в поисках чего-нибудь ещё. Ши-фи сильно горбилась. Её доспехи и чешую густо покрывала кровь, судя по запаху — преимущественно чужая; морду она успела где-то сполоснуть водой. Одно её присутствие в комнате придало мебели и кухонной утвари игрушечный вид.

— Хорош-ш, — молвила она. — Хош-шу сладкого. Таку орду полош-шила рады Скитчера. Хрысун, в следкий раш-ш я с тебя деньгу вош-шму. По друш-ши ш-шибко ш-ширно выходит.

Скитцер кивнул.

— Спасибо, — сказал он.

Фиртцет моргнула.

— Раш-шобралса? Хде ваш-ша Млина?

— Нет больше Мелины, — сказал Армут. — Разобрались и с ней, и с Королём.

Желтые глаза Рсииф уставились на ратта с неожиданным участием. Она оглянулась по сторонам, приметила наконец пузатую, красивую бутылку в углу, наклонилась, чтобы её достать, потом машинально распрямилась обратно и ударилась головой об потолок. Ши-фи выругалась на родном наречии, после чего поманила Скитцера пальцем.

— Нам бы уходить пора, — забеспокоилась Киерт.

— Выпить снаш-шала, — отрезала Фиртцет. — Та никто не сунетса до утра. Та у ворот такая счена. Я постаралас.

Скитцер подошёл к ней, запрыгнул прямо на стол, взял пустой кубок и протянул его Фиртцет. Она откупорила бутылку зубами и налила ему первым. Он отпил. Армут и Киерт последовали его примеру секундой позже.

Он обвёл их взглядом, думая о том, что от них всех страшно воняло, и выглядели они совсем незавидно. Он слегка приоткрыл рот, думая, что им сказать. Он машинально потянулся к Королю, попытался прислушаться к вечному шёпоту на задворках сознания, но ничего не услышал и оттого в страхе отряпнул. Он взглянул в глаза Фиртцет, представил себе, как она билась, там, снаружи, неуязвимая и огромная; вспомнил тесные объятия Киерт; подумал, наконец, о том как с мрачной решимостью Армут сделал то, что нужно было сделать.

— Мы теперь клан, — пробормотал он, задержав взгляд на лице Армута. — Мы одной крови. До самого конца.

Они кивнули. Больше слов не требовалось. Вскоре они покинули дом Мелины Сабо и растворились в темноте ночных улиц.

 

Ещё через полчаса очнулся брошенный Армутом у окна наёмник. Держась за ноющую голову, он обошёл дом и наткнулся на сцену побоища у ворот. Он не стал ни в чём разбираться и бегом припустил прочь.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 3,67 из 5)
Загрузка...