Двери Дома Смерти, он же ― Дом Надежды, мягко закрылись за спиной. Гера сделал главное: пробился сюда и пришел. Оставались сущие пустяки ― что-то вроде собеседования при приеме на работу.

В огромном полутемном холле, сконструированном и украшенном в стиле старинных особняков, тускло мерцал кран аппарата регистрации. Немного помешкав, Гера подошел к нему и поднес смартфон, на котором заранее открыл код, полученный от приятеля. Раздался тихий писк, на редкость неэмоциональный женский голос поздоровался, назвал гостя по имени и предложил пройти к кабинету номер семнадцать девяносто четыре на, соответственно, семнадцатом этаже и ждать, когда его вызовут.

Гера огляделся, но не заметил ничего, похожего на гардероб, хотя в здании было ощутимо жарко. Он досадливо дернул молнию на куртке и пошел искать лифт.

Лифт, обитый панелями из натурального дерева, с зеркалом, небольшим столиком с вазой и цветами в ней, скользил тихо и плавно, словно успокаивая. Однако уверенность Геры испарялась с каждым этажом. А что, если не выйдет? Если время и усилия потрачены зря? Зачем нужно собеседование? На чем его хотят подловить? Или собираются отговаривать, как почти завязавшего наркомана от покупки дозы?

Из отзывов на сайте Гера понял, что беседа всего лишь формальность, но наверняка в роли неведомых комментаторов, как всегда, выступали нанятые копирайтеры. Оно и понятно ― откуда взяться реальным отзывам о компании, занимающейся заказными самоубийствами? Гера поежился и покосился на зеркало. Если и здесь он провалит собеседование, то останется только лечь живьем в гроб и накрыться крышкой. Чтобы не беспокоили.

Гера вышел в услужливо раскрывшиеся двери лифта на семнадцатом этаже и огляделся. Залитые ровным, приятным для глаз светом коридоры убегали направо и налево. И ни души. Номер на первой попавшейся двери отсутствовал, и Гера, нахмурившись, покрутился на месте и пошел наугад направо.

С десяток дверей без опознавательных знаков и, наконец, нужная ― семнадцать девяносто четыре. Ремонт у них что ли недавно был? Гера огляделся еще раз. Сказано было ожидать, но никаких стульев не было и в помине. Хороша контора, нечего сказать. Со вздохом Гера прислонился к гладкой, выкрашенной в светло-зеленый цвет стене, включил на смартфоне недосмотренный фильм и приготовился, по меньшей мере, к часовому ожиданию.

Киношного убийцу еще не успели разоблачить, когда дверь бесшумно открылась, и хриплый голос произнес: «Проходите». Гера судорожно свернул фильм, снова открыл приглашение с кодом и шагнул в кабинет, отметив, что прошло всего десять минут.

Помещение сияло. После полумрака коридора свет, льющийся из панорамного окна, заставил зажмуриться. Гера заморгал, постарался осмотреться и споткнулся о рогатую вешалку.

― Можете повесить верхнюю одежду, ― снова прохрипел голос. ― И присаживайтесь.

Гера оказался на удобном стуле перед полукруглым столом, угрюмо уставившись на мужчину и женщину, сидящих на той стороне, спинами к окну.

― Бойцов Герман Евгеньевич, две тысячи двадцатого пятого года рождения? ― спросил обладатель хриплого голоса.

― Да. ― Начало похоже на судебную процедуру. Интересно, что бы они ответили, скажи он, что он ― это не он?

― И вы хотите умереть?

― Хочу. ― Настроение Геры упорно стремилось к нулю. Все ясно ― спросят, уверен ли он, и начнут отговаривать. Он опустил на колени явно не нужный сейчас смартфон и тяжело вздохнул.

― Вы должны понимать, Герман Евгеньевич, ― заговорила женщина спокойным ласковым голосом, ― что мы обязаны проверять каждого, кто к нам обращается. Особенно не совсем легально.

― Понимаю, чего уж там.

На этот раз Гера сдержал вздох, уже облегченный.

― Я не собираюсь идти на попятную и уж тем более закладывать вас. Не для того искал подпольный выход на Дом Надежды.

― И нашли его, ― кивнул мужчина. ― Кстати, как вам это удалось?

Гера заерзал на стуле.

― Давний приятель, бывший однокурсник помог, ― неохотно ответил он.

― И вы продали квартиру, чтобы оплатить услуги Дома Надежды и, в том числе, заключение о своей мнимой неизлечимой болезни, ― полувопросительно сказала женщина.

― Вам нужно, чтобы я повторил то, что вы и так знаете? ― угрюмо поинтересовался Гера. Настроение снова испортилось.

― А что на самом деле с вами случилось, Герман Евгеньевич? ― продолжал вопросы мужчина, словно бы и не заметив грубости.

― Полное дно, ― скривился Гера. ― Знаете, что это такое? Это когда тебе не везет с рождения. Плохие стартовые условия, при которых ты вырастаешь неприспособленным к хорошей жизни. И в итоге ― ни карьеры, ни личного счастья, даже с друзьями так себе. Я хочу новую жизнь. Надеюсь, там мне больше повезет.

Женщина кашлянула и чуть запрокинула голову. То ли соглашаясь, то ли удивляясь тому, что услышала.

― Покончить с собой, я так понимаю, у вас не вышло.

― Увы, ― пожал плечами Гера. ― Да и к тому же… ― Он замялся и посмотрел в пол. ― А вдруг для самоубийц другие условия? Вдруг будет еще хуже? Мы же до конца ничего не знаем, так ведь?

И он снова посмотрел на две темные фигуры, чьи лица скрывал свет, льющийся из окна.

― Точное существование прошлых жизней открыли пять лет назад, ― заметил мужчина. ― Мы в самом начале пути. Так что все может быть.

― Но мы говорим о вас, Герман Евгеньевич, ― женщина подалась вперед. ― Вы хотите покинуть эту жизнь в достаточно молодом возрасте только из-за постигших разочарований? Положение большинства наших клиентов гораздо плачевнее.

― То есть связей и денег вам недостаточно? – шумно выдохнул Гера. Все-таки принялись уговаривать. Интересно, сами решили, или у них такой протокол. ― Я готов послужить науке. Завещаю тело для экспериментов или поучаствую в нужных опытах. Так хоть какой-то смысл появится в нынешней жизни.

― Если бы мы брались за нелегалов только из-за денег и замолвленных словечек, то у нас бы переродилось большинство криминальных элементов страны. ― По голосу мужчины стало понятно, что он улыбается. Добро или нет ― другой вопрос. ― Да и от мести их сотоварищей пришлось бы отбиваться. Я уже молчу про политиков всех мастей. Поэтому допуск таких, как вы, Герман Евгеньевич, зависит исключительно от нашей доброй воли.

― Но… ― Гера в ужасе запнулся. ― Если вы откажете, то мне только с высотки броситься или утопиться останется. И это будет на вашей совести.

И он запнулся снова, потому что угрожать людям, возглавляющим легальную гильдию наемных убийц, решился бы только очень неумный человек.

― Так. ― Гера попытался взять себя во вспотевшие руки. ― Что я должен сделать? Какие вам нужны доказательства? Вы можете проверить меня и поговорить со знакомыми. Спросить на работе, с которой меня уволили полгода назад. За что бы я ни брался, все летит к чертям. Банкротятся предприятия, горят смартфоны, люди, спешащие мне помочь, ломают ноги, женщины встречают любовь всей своей жизни ― не меня, у друзей не вовремя умирают кошки и впадают в маразм дедушки. И так будет всегда, а я могу прожить много лет. Семья славится не только проклятием, но и долгожительством. Вот и теперь ― я пришел покончить со всем, и вы собираетесь меня вышвырнуть…

― Проклятием? ― заинтересованно спросила женщина.

― Пока не доказано наукой, я знаю. ― Гера втянул голову в плечи. И кто его за язык тянул?

Мужчина и женщина переглянулись.

― А можно подробнее?

― Я не уверен… ― начал изумленный Гера и прочистил горло. ― Семейная легенда, все вилами по воде, как говорится. Вроде бы предка проклял колдун, у которого тот коня увел. То ли спешил куда, то ли просто вором или цыганом был. Почему колдун так рассвирепел из-за коня, и существовали ли они вообще, тоже не известно. Прямо классика, да? ― Гера попробовал усмехнуться, понимая абсурдность происходящего разговора, но по ощущениям получилось только скривиться.

Откуда этим людям было знать, что он вовсе не преувеличивает? Множество родственников Бойцова Германа Евгеньевича влачили такое же жалкое существование, как он сам. Тотальное невезение во всех сферах жизни иногда дополнялось неприятными болезнями, инвалидностями, склонностями к асоциальному образу жизни. Умирали они в довольно преклонном возрасте, сполна получая от проклятия. И почему-то в начале января. Кроме тех, кто все-таки не выдерживал и убивал себя. И это решение приходило к ним тоже в январе. Бывало, в Рождество или Крещение. Что, само собой, осуждалось.

Сначала в семье бытовало поверье, что проклятие настигало выборочно представителей прямой линии мужского пола. Долго так думали. Но Гера узнал, что его прабабку, опустившуюся алкоголичку, отсидевшую пять раз за разбой и кражи и повесившуюся в камере, звали Эрмина. И это дало пищу для размышлений. Возможно, дело в имени? Колдун ― любитель коней, мог проклясть всех в роду, кого звали так же, как предка-конокрада.

― Наверное, проще было бы запретить в семье это имя, ― закончил свой рассказ Гера. – Но остался только я, не считая дальних родственников. А у меня, как видите, с семьей туговато. Зато сейчас начало января, так что все правильно.

Мужчина прокашлялся.

― Скажите, это все странности, которые с вами случались?

― А что ― мало? – хмыкнул Гера, который уже перестал нервничать. ― Ну… иногда снятся вещие сны.

― Пример привести можете? ― спросила женщина.

Гера пожал плечами.

― Обычно предсказывают неприятности. Например, если дерутся кошки, то на работе будет очень плохо, вплоть до выговора или увольнения. Да, это может быть самопрограммированием, я в курсе. Но один сон я видел еще до открытий прошлых жизней. Думаю, он об одной из них.

― Расскажете? ― Женщина достала смартфон в виде небольшой серебристой пирамидки и положила его на стол.

Гера был бы рад помнить этот сон полностью и детально или увидеть его еще раз. Однако память удержала только обрывки. Сначала он взбирался по дороге, идущей в небольшую горку. Под ногами была стылая земля, а вокруг разбросаны кустики пожухлой травы и островки снега. С ним находились люди, говорившие, чтобы он поспешил. Потом он долго скакал галопом сквозь холодный дождь. В Париж, ему зачем-то срочно понадобилось в Париж. А последняя картина была достойна кино и особенно врезалась в память. Он стоял на эшафоте, а внизу кричала толпа. Картину дополняли руки, связанные за спиной, и косое тусклое лезвие печально известной исторической конструкции ― гильотины.

― Известны случаи, когда люди видели во сне прошлые жизни, ― сказала женщина, убирая смартфон. ― А некоторые даже помнили наяву. Собственно, на основе этих воспоминаний и подтвердилась теория о множественности жизней. Сейчас есть методики, которые позволяют их вызвать. Они пока работают не для всех, но перспективы в этом направлении огромны.

― Что касается вас, Герман Евгеньевич, ― продолжил мужчина, ― то ваш случай довольно интересен. И проклятие. Если принять версию, что оно существует.

― Прошлые жизни когда-то тоже считались сказкой, ― судя по голосу, женщина снова улыбнулась.

― Обычно мне снятся сны о будущем, ― заметил Гера. ― А этот отличался от остальных. Вот я и решил, что это воспоминание. Вы же наверняка проводили опыты с клиентами. Кто-нибудь мог написать письмо в Доме Надежды, а после возрождения прийти за ним. Ведь в будущем наверняка наука далеко продвинулась. Вспомнить будет проще. И человек может попробовать узнать, не оставлял ли он в прошлом послания.

Мужчина и женщина снова переглянулись.

― Это самые простые эксперименты, которые мы проводим, ― прохрипел мужчина. ― И кое-каких результатов мы уже достигли.

― Думаю, на сегодня достаточно, ― сказала женщина. ― Спасибо за ответы, Герман Евгеньевич. Завтра мы сообщим о решении.

― Но я… ― Гера лихорадочно думал, где же ему переночевать. ― Ладно, я понял.

― Через дорогу от Дома Надежды есть недорогая гостиница, ― раздался хриплый голос, когда Гера уже вяло надевал куртку. ― Нашей компанией там зарезервирован номер, можете им воспользоваться. Покажете администратору тот же код, по которому прошли сюда.

― Хо… хорошо. До свидания.

Гера в изумлении вышел за дверь и поплелся к лифту. Неужели проклятие спасовало перед Домом Смерти, и не придется ночевать на теплотрассе? Конечно, кто-то из друзей еще мог пустить Геру на ночь, но не вовремя умершие кошки и заболевшие супруги наверняка бы этому помешали.

Оказалось, могущество Дома Смерти не безгранично. В гостинице случилась авария, и отключили горячую воду. В соседнем номере остановилась женщина с двумя маленькими детьми, а стены, само собой, для хорошей шумоизоляции не предназначались. Гера вздохнул и увеличил звук на телевизионной панели, которая оставалась единственным, что здесь работало. Может статься, и это ненадолго.

Старый фильм о трех королях, которым отрубили голову, смотреть расхотелось сразу же. Особенно после сегодняшнего собеседования и воспоминаний о сне. Пощелкав каналами, Гера остановился на научной передаче, где рассказывали о теоретических возможностях путешествия в прошлое или будущее, и решил подремать под нее.

― Мы все думаем, что время линейно, ― вещал седовласый человек с экрана, пристально глядя на зрителя. ― Что есть прошлое, настоящее и будущее. Мы привыкли к тому, что стрелки на всех часах, начиная с солнечных, двигаются строго вправо. Или, как когда-то говорили, посолонь. И уверены, что для нас исчисление лет и столетий будет идти только вперед. Прожив одну жизнь, мы получим другую, в будущем. Однако… ― Он сделал паузу и мягко, но снисходительно улыбнулся. ― Однако может статься так, что мы ошибаемся. О нет, я не говорю сейчас о теории ветвистости времени, на которой успешно процветали и процветают сценаристы кино и романисты. Я говорю о возможностях всем привычной линейной величины двигаться вспять. Противосолонь. По мнению некоторых коллег…

Монотонный голос профессора, если это был профессор, а не целый академик, убаюкивал. Гера вдруг почувствовал, что очень устал. Он закрыл панель голосовой командой и растянулся на жестковатой кровати. За стеной было тихо, и он воспользовался паузой, чтобы заснуть.

Сон пришел мутный и тяжелый. Было очень жарко, откинутый полог шатра не помогал, как и до этого купание в небольшой речушке рядом с лагерем. Он высунулся наружу и увидел неподалеку костер, вокруг которого сидели люди и слышалась чужая речь, которую он, впрочем, понимал. Он думал было к ним присоединиться, но махнул рукой и вернулся на неудобное ложе, твердо решив заснуть. Четкий звук выстрела заставил вздрогнуть, хотя он давно уже привык к ним. Но с этим выстрелом было что-то не так, а вот что… Он выскочил из шатра и поскользнулся на скользкой траве. «Индейцы, генерал… быстро разогнали…». Знакомый голос и родной язык успокаивали, но жара давила на голову и путала мысли. Он так заболеет, а у него важная миссия… Громкий звук раздался совсем рядом и прежде, чем он сумел понять, что на этот раз потревожило ночь, раздался крик ребенка. Это-то здесь откуда?

Гера окончательно пробудился, потому что проснулись дети за стеной. Первые секунды он тупо смотрел в темноту, ошарашенно моргая. Индейцы, какие еще индейцы? И вокруг вовсе не жарко, а очень даже прохладно. Снова загадочный сон, и такой реальный. Хорошо хоть не гильотина.

Гера потряс головой и потянулся за смартфоном. Часы показывали ровно семь утра. Интересно, починили ли горячую воду? Впрочем, ему теперь она без надобности, перед смертью не обязательно умываться, как и завтракать. Однако скоротать время до сообщения из Дома Надежды как-то надо. И Гера с неохотой включил телевизионную панель.

Через пару часов просмотра фильма о повадках львов в саванне пискнул смартфон, и пришлось удалить сообщение «сожалеем, но эта вакансия уже занята». Очередной отказ от работодателя. И как же будет хорошо, если не придется больше иметь с ними дела. По крайней мере, в этой жизни.

К полудню Гера выселился из гостиницы и решил все-таки перекусить. Организм настойчиво требовал еды и явно не собирался умирать.

Под ароматно пахнущий кофе раздался сигнал об очередном входящем сообщении. Решение положительное! Его приглашают через час! Гера облегченно вздохнул и впервые за всю жизнь почувствовал себя везунчиком.

Знакомый полутемный холл, такой же тихий, как накануне, плавно скользящий лифт со стоящими на столике свежими цветами и длинный коридор семнадцатого этажа показались старыми знакомыми. А вот кабинет назначили другой ― в левом коридоре под номером семнадцать сорок семь.

В светлой, со вкусом обставленной уютной и мягкой мебелью комнате Геру встретил незнакомый человек в строгом костюме. У него была седая голова и крючковатый нос, и всем видом он походил на юриста. И наверняка им и являлся, поскольку усадил гостя за обитый бархатом стол, вручил тускло блеснувшую позолотой ручку и пододвинул стопку бумаг и элегантный планшет в виде небольшой старинной книги.

― Только подпись. Здесь электронная, а тут от руки, ― низким благожелательным голосом произнес он в ответ на вопросительный взгляд Геры. ― Бумажный архив нам необходим. Можете прочитать, проверить, там наш типовой договор, ваше согласие на процедуру, отказ от претензий и несколько вариантов на выбор, как желаете, чтобы распорядились телом. ― Он кинул взгляд на наручный смартфон. ― Я оставлю вас и вернусь через час. Не волнуйтесь и не спешите. Если захотите кофе, чай или воду ― просто нажмите на кнопку в углу стола.

Распоряжения насчет тела особенно заинтересовали Геру. Надо же, какие обходительные, запомнили его слова о завещании. И этот юрист слишком уж вежлив и приятен, словно вышел из фильма. Можно подумать, он и чай с кофе здесь лично разносит.

Гера дождался, когда закроется дверь и зарылся сначала в бумаги. Он бегло просмотрел и подписал почти все, немного поколебавшись между «отдать тело на научные эксперименты» и «кремировать». Может, черт с ней, с наукой? Ладно, пусть забирают, вдруг и правда что-то интересное и полезное для человечества получат. Гера убедился, что в планшете точные копии бумаг, приложил к каждой пальцы правой руки, отодвинул документы и нажал на кнопку. Надо напоследок воспользоваться сервисом.

Раздался звонок, словно из прошлого века, после которого Гера ожидал появления официанта во фраке и с перекинутым через руку белоснежным полотенцем. И не сильно ошибся.

В комнату зашел гладко причесанный молодой человек в белоснежной рубашке и идеально выглаженных брюках, правда, без фрака, и остановился в паре метров от стола.

― Кхм… ― смутился Гера. ― Чай, зеленый.

― Как скажете. ― Официант был невозмутим. ― К чаю желаете что-нибудь?

У них тут действительно особый сервис последнего дня? Гере внезапно стало весело.

― А что есть? ― спросил он.

― Да почти что угодно, ― вежливо улыбнулся официант. ― Кроме разве что самых экзотических блюд.

― Омар с севрюжьей икрой, ― выпалил Гера, успев порадоваться, что плохо позавтракал. ― И чай зеленый лучшего сорта. И скажите, что документы я подписал.

Гера поедал омара, сидя в удобном кресле в прекрасно обставленной комнате, и чувствовал себя осужденным аристократом. Не хватало только дорогой сигары и элитного алкоголя. Вероятно, Дом Надежды мог предоставить их клиенту, но на это наглости гостя уже не хватило.

Вскоре все было съедено и выпито, и тот же аккуратный молодой человек в белой рубашке убрал посуду. Подписанные бумаги и планшет еще раньше унес обаятельный юрист. Гера уже успел подумать над тем, чтобы вздремнуть на диванчике, стоящем в нише у окна, как приоткрылась другая дверь, которую гость не заметил. Небольшая, украшенная затейливой резьбой, в дальнем углу комнаты.

― Мне сказали, что вы готовы. ― В проем просунулась чья-то голова. ― Прошу сюда.

Снова заинтригованный Гера последовал приглашению, зашел в низкую дверцу и оказался в другой комнате, скорее лаборатории, в которой царил привычный полумрак. Окна закрывали плотные шторы, и помещение освещалось лишь мягким фиолетовым светом, льющимся из настенного светильника. Вдоль одной стены стояли какие-то приборы, о назначении которых Гера мог только догадываться, а напротив них ― большое кресло.

Именно в него и предложил сесть гостю человек небольшого роста с всклокоченными волосами, очками, похожими на глаза насекомого, сдвинутыми на макушку, одетый в светлый халат. Безобидно выглядел местный… палач. Или как его еще можно назвать. Отправитель на тот свет, ликвидатор, смертельный помощник или просто ученый? На последнего он походил больше всего.

Гера оказался в кресле и положил руки на подлокотники. Они тут же вспыхнули приятным желтым светом.

- Расслабьтесь и ни о чем не беспокойтесь, ― заверил его суетящийся возле стены с приборами палач, то есть ученый. ― Сейчас почувствуете легкий укол ― это инъекция, и скоро заснете.

― И все? ― удивился Гера, ощущая легкий щипок в плече.

― Ну да, ― с улыбкой повернулся к нему человек в халате. ― Желаю хорошей следующей жизни, Герман Евгеньевич.

Если умирать так приятно и даже роскошно, то будь Гера в следующей жизни последним нищим под мостом, его это не сможет огорчить. А может, когда он родится, уже изобретут способ сохранить память о прошлых жизнях?

Тело обволакивало приятное тепло, а сознание ― сонная дымка, пока тусклый свет не померк. И Гера очнулся, стоя у какого-то стола.

- Так. Опять ты?

Ошалевший Гера хотел спросить «чего?», но ни язык, ни челюсть не слушались. Он попытался оглядеться. Тело, если оно и было, тоже подчинялось с большим трудом. Незнакомое место, густая темнота вокруг, не скрывающая только большой стол и того, кто за ним сидит. Впрочем, Гера тут же вспомнил, что ни разу не смог разглядеть местного привратника. Вспомнил и замер окончательно.

― И опять по собственному желанию, ― продолжал сидящий за столом. ― Ты же знаешь, что это не поможет.

― Па… память, ― с трудом выдавил Гера. ― Не изобрели, как сохранить память.

Последовала пауза.

― И не изобретут по меркам того времени еще долго. Ты можешь вообще не попасть туда, где изобрели.

― Что? ― прохрипел Гера, уже понимая, что это очень знакомое место, и бывал он тут не один раз. Он пытался выйти из круга неудачных рождений и каждый раз безуспешно. Проклятие заставляло добровольно уходить из жизни, что здесь не приветствовалось.

― Снова одно и то же. Отправляйся уже, ― сказал сидящий за столом, и Гере показалось, что он вздохнул. ― Может, дождешься естественного ухода. Или повезет, и родишься в нужное время.

***

Только что Арман чувствовал гнев и связанные за спиной руки и старался гордо смотреть поверх кричащей толпы, собравшейся внизу, а теперь память ударила пушечным ядром. Это уже с ним было, он помнит эшафот.

Арман вздрогнул и даже покачнулся, вызвав восторженный вопль черни. Омары… Он ел омаров, последняя трапеза осужденного. Сегодня или давно в будущем? Почему он не родился позже? Почему далеко позади, в Париже, и его голова вот-вот слетит с плеч? Арман скосил глаза и увидел чудовищную конструкцию ― олицетворение революционного правосудия, перед которым все равны, и аристократы, и простолюдины. И его не спасло ни происхождение, ни военные заслуги. Надо было оставаться в Новом Свете… Опять он думает не о том.

Случилось нечто совершенно неожиданное и редкое, как говорили в Доме Надежды ― вернулась память о прошлых жизнях. Четкая о предыдущей, и очень смутная о всех остальных. Но вернулась слишком поздно ― через считанные секунды Арман снова перенесется в темноту, где стоит стол, а после родится в неизвестном месте. Однако в этот раз все будет иначе ― он уходит не по собственному желанию. Если, конечно, не засчитают упрямое стремление приехать в Париж как осознанные шаги к гильотине.

Размышления прервали. Пора. Уже лежа, Арман пытался поймать за хвост убегающую мысль. Ученые из Дома Надежды ошибались. А вот профессор, вещавший из телевизионной панели, был прав. Добровольные самоубийцы не все рождались в развитом технологичном и светлом будущем. Они могли попасть куда угодно, хоть в Древний Египет или вообще в первобытное общество. Арман хотел заскрипеть зубами от злости, но не мог позволить себе доставить такое удовольствие палачам.

И сны неудачника Германа Бойцова были не воспоминаниями, а предсказанием будущего ― событий следующего рождения. Пусть оно и произошло в прошлом. Какой парадокс. И какая досада получить память и осознание важных вещей за несколько секунд до очередной смерти.

Арман мельком вспомнил колдуна, проклявшего его род из-за украденного коня. Человеческий разум не мог вместить столько личностей и воспоминаний, а их было немало. Арман успел понять, что проклятие гоняло его по кругу, заставляя рождаться своими же многочисленными предками и потомками, но не успел до конца осознать столь сложную систему. Как и то, почему в этом воплощении проклятие не сработало, и он прожил неплохую жизнь. Раздался шорох лезвия, глухой удар, и сознание поглотила тьма.