Падший

 

В лицо Гору дул знакомый с детства ветер, наполненный солёным северным туманом. Этот ветер гнал к берегам парусные ладьи хеддорских купцов. Когда жёлтые листья начинали устилать леса, прибрежные селения тунгов превращались в большие и малые торги, где китовий жир и моржовую кость меняли на шкуры, оружие, украшения.

Но Гор знавал далёкие времена, когда с ветром приходили не купцы, а корабли, полные рыжебородых воинов, грабивших всю округу. Тунги не оставались в долгу – немало юных хеддорок привозили они после мстительных набегов.

То торгуя, то грабя, то мирно сожительствуя, веками жили тунги и хеддоры. Также коротали годы и дикие рохи-горцы, и аннии, населяющие болота за холмами, и темнолицые телли — жители равнин. Если можешь грабить – грабь, не можешь – торгуй. Таким был закон соседства, пока не появился Эброт.

Первые легенды о нём Гор услышал ещё малышом, во все глаза глядя на старого скальда Брега, что сидел на шкуре перед костром и певуче говорил. Брегу верил и стар и млад, ибо он побывал во всех четырёх сторонах света.

В сказочном Эброте было роста как у двух воинов, силы на десятерых, а ума на сотню мудрецов. Пришёл он весь в сиянии света прямо с неба. В другой истории могучий великан Эброт выходил из морской пучины, в третьей —рождался во чреве дракона. Само его появление было необычным. В этом всё дело.

— Пойте, духи моря! Пойте, духи леса! Радуйтесь, боги! Ваш сын велик!

Так начинал свои истории старый Брег. В них Эброт побеждал сильнейших бойцов, укрощал пещерных медведей и морских чудовищ, предсказывал дожди и засухи. Таковы были сказки, что слушали тунги. Мало кто из них думал, что герои далёких краёв могут прийти прямиком на покрытые палой хвоей отеческие земли. Но через год, когда пятилетнему Гору по обычаю вручили копьё с каменным наконечником, к тунгам явились посланцы Эброта. В деревне собрались старейшины, перед которыми посланцы держали речь.

— Слушайте, лучшие люди тунгов. Прежние времена кончились, — так начали послы.

Родом эбротовы слуги были из анниев. Их язык мало отличался, два народа – аннии и тунги – могли понимать друг друга. Гор как сейчас видел их – железные кирасы, короткие мечи, притороченные к поясам, дорогие меховые накидки. Не так обычно одевалось болотное племя – богатых посланцев отрядили соседи к тунгам.

— Хотите быть в мощи и славе, — присоединяйтесь к Эброту, — говорили они. – Его милостью наше племя стало сильным. Отныне мы не страшимся набегов телли, мы даём бой вождям хеддоров. Настало время и тунгов встать под руку Эброта.

В прошлом аннии бывали союзниками тунгов, но и враждовали не раз. Болотникам до конца не было веры – не родится в трясине ничего стойкого, как дуб, или крепкого, как камень, лишь скользкие ядовитые гадюки. Так говорили меж собой старейшины. Покориться анниям, пусть даже говорящим от имени Эброта! Ну уж нет!

Они убили послов и поделили их доспехи между собой.

Так началась война. Гора тоже взяли в поход. Он гордо шёл за отцом, горбясь под сумками с сушёным мясом и пшеном. Враги сошлись на большом поле, что меж Трёх Холмов. Навстречу толпам тунгов выступили стройные ряды, блистающие железом. Оказалось, что все аннии носили броню, подобную доспехам убитых послов. Тунгов разгромили – их слабые копья и немногочисленные луки ничего не могли поделать. Впрочем, погибших среди них оказалось немного – часть успела рассеяться по холмам, но большинство было окружено и сдалось.

К горю Гора отец оказался среди убитых. Старый Брег, переживший схватку, шепнул мальчику, что его отец погиб как герой. «Крепись, Гор, — сказал скальд. – Я сложу о его подвиге песню, и её будут петь у костров, даже когда нас не станет!»

А потом прибыл Эброт в сопровождении четверых совсем юных воинов в иссиня-чёрных кожаных панцирях. В посеребрённой кольчуге и высоком шлеме тонкой работы он действительно казался гигантом среди окружавших его анниев. Гору особенно врезалось в память лицо – светлое, чистое и мужественное. Когда Эброт заговорил, то обнажил два ряда диковинно белых зубов.

— Глупцы! – прорычал Эброт, и его голос услышал каждый из тысячи тунгов. – Вы убиваете и заставляете меня убивать. Я несу вам мир, новые знания и ремёсла. Я несу вам будущее! А вы убиваете моих послов!

Речь Эброта была столь грозна, что тунги не ждали пощады, но оказалось иначе. Эброт простил всех в обмен на покорность. Однако Гору и ещё десятку маленьких мальчиков не повезло.

— Они будут служить мне лично, — заявил Эброт. – Я воспитаю из них настоящих воинов и помощников в великих делах.

— Я не буду тебе служить! – крик Гора после громыхания Эброта казался писком.

— Молчи! – крикнул Брег. – Прости, владыка, его отец погиб в бою.

— Мальчишка! – беззлобно сказал Эброт. – Твоего отца убила тупость старейшин. Но ты будешь умнее, я обещаю. Если выживешь.

 

***

Мальчиков тунгов привели в Ниан – главное селение анниев, что на наречии болотников означало: бобровая плотина. Маленькие тунги, оставшись без старших, очень боялись. Но аннии, хоть и строго следили за ними, обращались бережно, кормили похлёбкой из одного котла с победителями. Гор, утомившись от переживаний, ел со всеми вместе.

Ниан мало чем отличался от деревни Гора: частокол вокруг, низкие хижины, разве что покрытые торфом вместо соломы, те же очаги перед входом. Изнутри столица анниев казалась побольше, может, из-за того, что пленных мальчишек окружила толпа любопытствующих. Поверх голов Гор заметил большой дом из камня, стоявший посреди селения. В крепких стенах тускло поблёскивали квадратные окна.

— Эброт называет это стеклом, — сказал тунгам один из стражников. – Его делают из огня и песка.

— Эброт что, колдун? – испуганно спросил малыш Хельм.

— Настоящий колдун, — гордо ответил стражник.

Мальчик робко улыбнулся. Гор с неудовольствием заметил, что вся их компания вдруг повеселела – аннии казались не такими уж страшными. Это, конечно, была ошибка. Аннии просто были сами по себе.

На рассвете следующего дня в хижину явились хмурые бородатые жрецы в сопровождении воинов и стали по одному забирать молодых тунгов. Остающиеся слышали лишь ужасные вопли, которые быстро превращались в захлёбывающиеся рыдания и вой.

— Я боюсь, — хныкал малыш Хельм.

— Если нас не убьют, то я им отомщу, — сказал Гор. – Мы тунги. А они болотные крысы.

Остальным было не до воинственности – их стайка стремительно редела, и они жались друг к другу, как замерзающие в буран овцы. Когда схватили Гора, он, покорившись для вида, вдруг впился зубами в руку аннию. Тот зашипел от боли и на миг ослабил хватку. Гор вырвался.

Но посреди Ниама бежать было некуда. На крики из хижин выглядывали жители, от ворот на перехват бежали воины. Гор, заметавшись, оказался у каменного дома и едва не столкнулся нос к носу с выходящим Эбротом.

— Опять ты, — удивился тот.

Гору, встретившемуся глазами с Эбротом, вдруг показалось, что в голове вспыхнули разноцветные огоньки. Он почувствовал странный шум, будто среди ослепительных бликов на морском прибое раздаются крики чаек и доносится человеческая речь. Он не успел понять, что происходит. Подоспевшие телохранители схватили тунга.

— Отнесите его к жрецам, — услышал Гор слова Эброта.

Дальнейшее Гор помнил отчётливо, но лишь как перебирание картинок без звука и запаха. Вот его вносят в длинную хижину с дырой на потолке, под которой стоит большая наклонная коряга. Жрецы поят его какой-то редкостной горькой дрянью, от которой цепенеют руки и движения становятся медленными. Потом Гора несут к коряге, выдолбленной до глади наподобие корыта. Тело накрепко охватывают кожаные ремни, не дающие пошевелиться. Через отверстие в потолке бьёт солнечный свет. Гор щурится. Он до сих пор помнил, как тогда слепило утреннее солнце и каким неуместным казалось оно посреди мрачной хижины. Потом стало больно, но не сильно. Это один из бородачей пальцами жмёт на челюсть – Гор поневоле открывает рот. Второй жрец ловким движением просовывает в рот щипцы и хватает за язык. Конечно, Гор догадался, что должно случиться, но из-за колдовского снадобья ужас не успел оформиться. Лишь когда палачи потянулись острым кривым ножом, он издал тот страшный горловой крик, который слышал раньше. И кровь, кровь, заливающая горло. Гор чуть не захлебнулся тогда. А дальше тьма, полная боли и кошмаров.

 

***

Двоим мальчикам повезло, они умерли сразу. А малыш Хельм мучался три дня. Дни и ночи он, скорчившись, лежал на охапке соломы и жалобно мычал, потом перестал. Гор как сквозь туман видел, что тело Хельма выносил тот самый стражник, что рассказывал про колдуна Эброта.

Жрецы были с ними неотлучно – поили отваром, меняли солому, но тоска и перенесённая боль делали своё дело. За Хельмом вынесли ещё четверых. Гор выжил. Он наперёд знал, что выживет. Что-то в нём решило жить дальше, и Гор послушался этого зова.

Их осталось шестеро: кроме Гора, рыжий, как хеддор, Сильф, кривой Гунг, самый старший из них – Дамунг, и близнецы Вейр и Фрег. Они смотрели друг на друга и не узнавали – казалось, не десять дней прошло, а десять лет.

Когда мальчики оправились настолько, что стали есть суп, к ним пришёл Эброт. Жрецы, поклонившись, ушли. Эброта сопровождал лишь один телохранитель – в знакомом уже чёрном панцире. Но этот воин был старше других чёрных – на губы опадали густые усы.

— Вы пережили страшное, — сказал Эброт, оглядев каждого из шестерых. – Вы ненавидите меня. Это нормально.

Тунги, если и испытывали гнев, то ничего не могли поделать – рана обессилила их. А может быть они, как Гор, впали в отстранённое равнодушие к своей судьбе.

— Я лишил вас речи, — продолжал Эброт. – Но не из зла. Я дам вам другую речь. Вы юны, вы успеете научиться. Тогда у вас начнётся новая жизнь. Это — Олле.

Эброт указал на телохранителя.

— Когда-то давно он также лежал на земляном полу и мечтал убить меня. Теперь же служит с великой радостью.

Олле согласно склонил голову.

— Олле станет для вас старшим братом и товарищем. Он поможет освоить язык мысли.

Эброт указал себе на голову.

— Моё царство станет огромным. Такого множества селений и племён под единой властью ещё не видел этот мир. Но мне нужно будет управлять всеми, а одному это не под силу. Наместники любят своевольничать, далёкие племена будут пытаться забыть, кто их правитель. С вами же я буду во всех уголках моих владений. Вы будете моими глазами и ушами. Вы – мои указующие персты. Как бы не были велики расстояния, никого не будет ближе ко мне, чем вы. Запомните сказанное накрепко.

 

***

Дни летели быстро. Юные годы брали своё – вместе с физическими силами возвращался интерес к жизни. Их шестёрку держали вместе на отшибе Ниама. Когда мальчики окрепли, их стали выводить на прогулку за пределы селения. Никому из анниев не разрешалось заговаривать с ними. За этим строго следили неотлучный Олле и другие персты.

Тунги бродили по низинам в вынужденном молчании, слушая звуки перелесков и болот. Олле то и дело усаживал их на землю и заставлял смотреть себе в глаза. Поначалу они не понимали, что от них требуется. Лишь спустя месяцы, когда над Ниамом закружились снежинки, что-то начало происходить.

Кривой Гунг, сидя напротив Олле, вдруг вскочил, заверещав от испуга. Другие тунги заволновались – Гунг прыгал, развевал рот, бессильно шевеля обрубком языка, тыкал пальцами. Олле улыбнулся одними усами и приложил палец к губам. Едва успокоившийся, Гунг впился в лицо учителя здоровым глазом.

Видимо, полученный опыт оказался настолько важным, что на следующий день к гуляющим тунгам пришёл сам Эброт.

День выдался холодный – по серому небу спешили рваные тучи. Тунги кутались в домотканые накидки и жались к разведённому костру. Эброт же пришёл без головного убора, в лёгких одеждах, пышущий бодростью, словно сам был ожившим огнём.

— Здравствуй, Гунг, — сказал он мальчику. – Вижу, что ты оказался первым. Олле помог открыть дверь, но дальше будешь учиться со мной.

Гунг вскочил и с восхищением уставился на Эброта. Некоторое время они – Гунг и Эброт вели безмолвный диалог. Гунг совсем повеселел и, забыв о своих товарищах, встал по правую руку Эброта.

— Если вы не откроете свой разум, — сказал Эброт другим мальчикам. – То так и останетесь обычными калеками. Неужели вам этого хочется?

Тунги понурились. Гор почувствовал, что его обволакивает чувство стыда. Как он мог подвести самого Эброта? Немедленно нужно приниматься за работу! Олле, покажи нам!

Залетевший к их костру поток воздуха завихрил языки пламени. Гор тряхнул головой – нет! Это не его вина! Это Эброт вливает им в души вину, как зелье.

Гор встал и гордо вскинул голову. Сквозь дым он поймал огненный взгляд Эброта и твёрдо сказал про себя:

«Нет!»

Губы Эброта оттянулись довольной ухмылкой. В голове у Гора опять зашумело море. Наверное, что-то случилось со зрением – он видел себя на каменистом островке посреди волнующегося моря и напротив Эброта.

— Чему ты сопротивляешься? Моей воле?

Глас Эброта с лёгкостью покрывает гул моря.

— Я не буду… — начинает было Гор, но понимает, что его слова не громче комариного писка. Он кричит, но криком не помочь. Кричит? Но как?

— Слова рождаются не языком, — усмехается Эброт. – Твой ум рождает их. Если ты вправду захочешь, чтобы я услышал, то сможешь перекричать и море, и ураган.

— Я хочу…

— А пищать может любая шавка…

— Я не шавка!

— …которая боится, что её пнут за слишком громкий лай.

— Ты слышишь меня!

— Видимо, ты слишком трусишь, мальчик, — покачал головой Эброт. – Раз ум гасит твою силу.

Гор злился, но ничего не мог поделать. Морская стихия залепляла рот. Он страшился, что очередная волна смоет его с островка, а Эброт не будет спасать. Нет, он точно спасать не будет. Но есть ещё ветер… Морской дух, как в родной деревне. Он не душит. Он наполняет изнутри. Он помогает.

— Не лги, Эброт! – выдохнул Гор. – Я не боюсь!

Он ещё что-то говорил, но хлынувшие со всех сторон волны затопили островок и не дали вновь глотнуть морского ветра. Эброт стоял по пояс в плещущейся воде и хохотал.

Гор опомнился. Недоумевающие тунги вертели головами. Эброт смеялся так, что слышали, наверное, в Ниаме. Его по пояс окутывал прибившийся к земле дым от костра.

— Я не обманулся в тебе, мальчик, — заключил довольный Эброт. – Иди под мою руку.

 

***

Много дел у Эброта. Много племён считают его своим господином. Три моря омывают владения его державы. Три горные гряды служат границами. Сколько наречий звучат на его земле? Сколько людей живёт? Гор даже не знает таких чисел. Но Эброт знает. Каждая душа сочтена, каждого бережёт он.

Гор повидал много мест с момента своего плена. Служба Эброту тяжела и легка одновременно. Перст Эброта обязан замечать всё – и хорошее, и плохое. Правильно ли исполняются повеления владыки или наметилось уклонение, нет ли мятежа, не появился ли мор?

Поначалу Гор несколько лет разъезжал вместе с Олле. С ним он продолжал мысленно говорить, ему первому докладывал о своих наблюдениях, под его началом учился письму анниев. Позже Эброт поручал Гору самостоятельные дела в разных уголках великого царства.

Тяга к соплеменникам у Гора проходила сама собой. Для него, как и для тех тунгов, кто смог освоить мысленную речь, прежние приметы крови перестали иметь значение.

Да и самих тунгов становилось меньше. Дамунг так и не справился с немотой, оставшись жить в Ниаме. А вот с рыжим Сильфом судьба обошлась иначе. Будучи перстом, Сильф был отправлен Эбротом на горскую границу. Местный вождь из племени мугов предал – перед набегом воинственных горцев-рохов он открыл ворота крепости. Единственный, кто сражался за честь Эброта, был перст Сильф. Гор слышал его смерть, Олле слышал его смерть, кривой Гунг и неразлучные Вейр и Фрег были с Сильфом, когда рохская дубинка раскроила ему череп. Гнев прокатился эхом по всем перстам, что были связаны между собой. И тогда вмешался сам Эброт.

Гор знал приметы зова владыки – словно шум прибоя стучал в стены его разума, властно требуя открыть. Перед внутренним взором Гора предстал Эброт – в сияющем доспехе на утёсе меж чёрных бушующих волн.

— Я был с ним, — изрёк Эброт. – Сильф будет отомщён.

— Я скорблю о Сильфе, повелитель. Но я рад предстоящей мести.

— Я отправлю тебя в родные места, Гор. Собери ополчение тунгов и выступай.

— Слушаюсь.

— Но помни – твоя месть предателям-мугам, а не рохам.

— Но…

— Это мой приказ, Гор.

И он покорился.

 

***

Так Гор спустя два десятка лет оказался в родной деревне и дышал ветрами детства. Его глаза видели прошлое и не узнавали его. Не только обширная торговля с северянами была приметой новых времён. Селения тунгов разливались детским смехом. Благодаря лечебным порошкам дети не умирали в младенчестве, а росли крепкими и здоровыми. В деревнях вился дымок кузниц – железным боронам и прочим орудиям земледельцы уже не удивлялись. Дома тунги складывали теперь из брёвен, а внутри стояли печи с трубами.

Гора потчевали угощениями с красивых оловянных тарелок и поили вином, что привозили корабли из южных пределов. А ещё на вечерних пирах ему пели сложенную покойным Брегом песню об отце. В песне отец Гора доблестно сражался против анниев, но узнав, что сражается с самим Эбротом, лишал себя жизни и пел ему пред смертью великую хвалу. Гор знал, что это неправда, но не мешал. Ибо так угодно было той силе, которой он служил сейчас.

Радуясь старой родине, Гор не забывал о деле. Он тучами рассылал письменные приказы об ополчении, вооружении, подвозе продовольствия и прочем. Некоторым ближним военачальникам он умел отдавать и мысленные команды. Такой дар был редкостью среди перстов, неспроста Эброт отмечал Гора.

Бывшие соплеменники с воодушевлением откликнулись на зов. Многочисленная молодёжь жаждала битв, а можно идти в поход под началом тунга Гора! Когда полки, окованные железом, проходили мимо него, он невольно сравнивал их с беспомощной ордой времён детства. Воистину прав был Эброт – глупость старейшин сгубила отца Гора и других воинов.

В пределы мугов они вторглись поздним летом. Наверное, предавшие вожди рассчитывали, что Эброт не сможет быстро собрать большое войско, и у них есть целый год для подготовки, поэтому в открытый бой никто не вышел. Гор осаждал цитадели одну за другой и уничтожал тех, кто не хотел сдаваться. Муги сопротивлялись отчаянно, а Гор спешил – зима в предгорьях Рохского хребта обещалась суровая.

Каждый день с ним говорил Эброт – подбадривал, давал советы, выслушивал донесения. Закон Эброта на войне был прост и суров – сопротивляющихся убивать, сдающихся миловать. Исключение составляли вожди – раз предавший, предаст ещё раз, пощады таким не было. Казнь их через глаза Гора видели собратья-персты, и его обдавало внутренним жаром от всплесков их мстительного восторга.

Когда пала последняя твердыня, Гор получил от Эброта неожиданный приказ.

— Оставайся в землях мугов. Зиму проведёшь там. Я отправляю к тебе Вейра и Фрега с большим обозом.

— Ты опасаешься набегов рохов, господин?

— Я лично приеду на границу следующим летом, Гор. Рохи станут нашими союзниками.

— Они дики и воинственны, повелитель. Муги страшатся их даже за крепостными стенами.

— А тунги? – усмехнулся Эброт.

— Тунги выполнят любой твой приказ. Но воевать в горах трудно.

— Этого и не потребуется.

Гор склонил голову. Приезд Эброта означал многие хлопоты. В первую очередь Гора беспокоила безопасность. Горы молчали. Ни одного воина роха его тунги пока так и не видали. Розыск, проведённый среди мугов, давал неутешительные результаты. То ли побеждённые боялись всего на свете, то ли шпионы горцев и вправду наводняли всё пограничье. О рохах и их обычаях ходили ужасные слухи – горские кланы, поднаторевшие в междоусобной борьбе, довели до совершенства тайные убийства, отравления и умение плести интриги.

— Их люди повсюду, — озираясь, шептали Гору несчастные муги. – Рохи словно духи болезни – невидимы, но смертоносны.

Однажды, когда за стенами шёл первый снег, он послал зов Вейру и Фрегу.

Как обычно, в мысленном свидании, он застал их двоих, сидящих у костра на лесной опушке. Огонь весело плясал по сучьям, освещая молодые лица тунгов. Гор вступил в круг света.

— Привет тебе, брат!

— Привет и вам.

— Обоз придёт к земле мугов через два дня, — сказал Вейр. В отличие от Фрега он растил себе усы, подражая учителю Олле. Но получалось плохо – волос был редкий.

— Я буду рад.

Близнецы молчали, ожидая продолжения.

— Были ли у владыки Эброта особые приказы?

Вейр и Фрег переглянулись.

— С нами едут зодчие из анниев, — сказал Фрег. – Велено воздвигнуть дворец Эброту. А почему ты спрашиваешь?

Гор покачал головой.

— Мне неспокойно. Рохи опасны. А Эброт… Мне чудится, что с нашим владыкой что-то происходит. Он словно спешит. Раньше он никогда не приехал бы в край, где можно подвергнуться ненужной опасности.

— О чём ты? – удивился Фрег. – Ты так напуган горцами?

— Мне кажется, Гор намекает на то, что Эброт допускает ошибку, — возразил Вейр.

— Мне кажется он стареет, — вдруг сказал Гор.

Они замолчали, словно к костру подобралось неожиданное дыхание морозной зимы.

— Хмм… – Вейр задумчиво разгладил усы. – В этот год много мятежей. Владыка скорбит.

— Муги… в землях телли беспорядок, Олле ушёл с войском в южные пределы, — подхватил Фрег. – Но царство велико, глупцов-бунтарей много.

— Это так, — подтвердил Гор. – Простите, братья. Я подумал, что мы можем как-то помочь нашему господину.

— Я знаю! – обрадовался Вейр. – Эброт души не чает в своей новой подруге – Ракке. Она его утешение. Давайте угодим ей, так мы порадуем и Эброта.

— Ракка? – удивился Гор. – Та наложница-южанка?

— Теперь и советница, – сказал Фрег. – Она мудра.

— Она красива, — возразил Вейр.

— В любом случае она его постоянная спутница, — заключил Фрег.

— А что ей нравится? Украшения? Шкуры? Рабы?

— Говорят, в горах рохов можно добыть мех голубого горностая, — сказал Вейр. – Сможешь?

 

***

Когда Гор воочию повстречался с Эбротом после многолетнего расставания, то убедился в верности своей догадки. Эброт словно потускнел. Нет, он по-прежнему был энергичен и деятелен, как ни один из мужчин. Но что-то в лице изменилось, может вокруг глаз появились морщинки. Чаще, чем раньше, в речах прорывалось раздражение, словно Эброт спешил и досадовал на бестолковых подручных.

Лишь рядом с Раккой владыка вновь становился прежним. Южанка не понравилась Гору – роста она была невеликого, излишне смугла, волосы переливались чернотой, как вороново крыло. Наверняка кто-то из её предков был родом из телли – на это намекали круглое лицо с пухлыми губами и чуть раскосыми глазами. На наречии анниев, которое по традиции звучало при дворе, она говорила с акцентом. Улыбалась Ракка всегда надменно и словно со знанием чего-то недоступного. Впрочем, когда Гор с близнецами преподнёс ей шубу из голубого горностая, восторгу южанки не было предела. Она прыгала от радости как девчонка.

— Какой чудесный мех!

Эброт усмехнулся и одобрительно махнул рукой Гору.

— Ты превращаешься в царедворца, мой верный перст.

Гор склонил голову.

— Приведи ко мне старейшин мугов. Они должны лицезреть своего владыку. Когда они проникнутся глубиной своего падения, я предложу им найти послов из своего народа, что помирят меня и рохов.

Гор встрепенулся.

— Не утруждайся, мой верный Гор, — отмахнулся Эброт. – Я знаю, что ты хочешь мне передать. Но это не слабость.

Гор упрямо сжал губы. Эброту ведомо многое, но всё же Гор воевал здесь.

— Рохи коварны и дики, — вдруг сказала Ракка.

Гору показалось, что выстрел её глаз подобен стреле, пущенной из засады.

— Они покорятся тому, кто сильнее их в коварстве.

Она довольно зажмурила глаза, ласкаясь о мех, словно чёрная кошка.

 

***

Посольство долго не возвращалось. Встревоженный Гор утроил заставы у горных дорог. Между цитаделями патрулировали крепкие отряды. В каждом мало-мальском селении поселился перст, ставший глазами и ушами. Ночной страже было приказано не жалеть огня – ни один лазутчик не должен был проникнуть незамеченным.

Эброт словно не замечал ни хлопот Гора, ни задержки посольства. Он каждый день после краткого сна распоряжался делами царства – Гор мог только догадываться, скольких перстов из скольких земель мысленно окликал Эброт. За дни пребывания Эброта столичная цитадель мугов преобразилась – улицы и окрестности кишели разнообразным людом, всюду висели красочные ткани, развевавшиеся на ветру, часто устраивались состязания конников и кулачные бои. Вейр и Фрег с зодчими соорудили новые укрепления. По особой просьбе Ракки выстроили высокую башню, украшенную горным хрусталём. Когда из-за горного хребта вставало солнце, башня причудливо играла светом. А ночью, когда горный ветер спускался в низину, на башне прощально пели изогнутые трубы.

Ракка, красовавшаяся в мехах голубого горностая, всюду сопровождала Эброта. Девушка не теряла ни единого мига – уж чего она не умела, так это бездеятельно грустить. Очередной караван доставил целую толпу музыкантов, певцов, забавных уродцев. По вечерам во дворце становилось жарко от натопленных каминов и плясок. Ракка могла танцевать весь вечер – в отблесках пламени вихрем проносились её красочные наряды.

Однажды Гор подметил, как Ракка, обернувшись к Эброту, зашептала ему что-то серьёзное. Эброт, выслушав её, согласно кивнул. Владыка воспринимал Ракку как равную по уму. Это было странно и обидно.

Шли дни и Гор мысленно похоронил мугов-послов, готовя про запас распоряжения насчёт грядущей войны. Он предвкушал момент, когда Эброт признает свою ошибку и правоту Гора. А ещё Ракка смутится и не будет столь самоуверенно посматривать на перста. Почему-то для Гора это было не менее важно.

 

***

Однако муги вернулись целыми и невредимыми. Гор вместе с другими перстами, старейшинами мугов и командирами тунгов слушал их доклад перед Эбротом. Рядом с троном повелителя примостилась на малом кресле и Ракка.

— К нам пришли все вожди рохов, один за другим, — высоким голосом чуть ли не пел глава посольства – худой как палка муг по имени Харран.

– Они принесли множество даров для тебя великий господин, — продолжал Харран. — Пока мы слушали их покорные речи и принимали дары, прошло много времени. Прости нас, великий господин.

Муг поклонился до пола.

— Все дары во многих возах ждут тебя под дворцом.

— Это всё мелочи, — отмахнулся Эброт. — Харран! Ты смог убедить рохов в нашем предложении мира?

— Да, великий господин. Они пришлют послов.

— Прекрасные новости, Харран!

Эброт вскочил с трона и, подбежав к мугу, стиснул его в объятиях. Тот под натиском что-то невнятно хрипнул.

— Когда? – тряхнул его за плечи Эброт. – Говори!

— К следующему полнолунию, великий господин.

— Через месяц, — нахмурился Эброт. – Почему так долго?

— Они хотят для тебя, великий господин, созвать подобающее посольство.

— Чушь! – гаркнул Эброт. – Тебя обманули, Харран.

— У рохов много вождей, — вкрадчиво заметил муг. – Пока они все придут к согласию, пройдёт немало времени.

Эброт оглядел собравшихся. Гор немедленно принял его зов, и Эброт вступил на мысленный остров Гора.

— Говори, — потребовал владыка.

— Они будут собирать войска, господин, без сомнений.

— Ещё!

— Нужно упредить их. Нападём раньше.

— Нет! Мне нужен мир с рохами, а не война.

— Тогда прикажи собрать войска сюда, оставив лишь малые гарнизоны.

— В этом ты прав, Гор. Покажем воочию нашу мощь. К тому же, под защитой крепости мы отобьёмся от любых горских толп.

Мысленная перекличка с другими перстами была столь же стремительна. Дольше всех Эброт безмолвно общался с начальником дворцовой стражи. Это правильно. За рохами, да и за мугами, нужен глаз да глаз.

— Они набивают себе цену, Эброт, – среди безмолвного совещания звонкий голосок резал ухо.

— Через месяц закончится лето, — сказала Ракка. – Неужели горцы начинают войны осенью?

Гор переглянулся со своими тунгами. Командиры выглядели удивлёнными, но согласно закивали.

— Ты права, — хмыкнул Эброт. – Длительной войны не будет, а в короткой битве они нам не чета. Дашь ли ещё совет, милая Ракка?

— Да, — ответила Ракка серьёзно. – Где не помогает меч, там ищут кинжала или яда. Берегись этого, мой господин.

 

***

Тревога Гора не спадала. Он теперь часто совещался с близнецами.

— Ты мало отдыхаешь, брат, — говорили они. – Неужели ты перестал доверять мудрости нашего господина?

— Раньше у Эброта не было Ракки, — как-то в раздражении бросил Гор и понял, что в этом-то и заключено для него самое главное беспокойство. Однако близнецы поняли по-своему.

— Ревность? — спросил Вейр, разглаживая усы. – Ты ревнуешь её к господину?

— Эброту нужно отдыхать, — назидательно сказал Фрег. – Ракка в первую очередь наложница.

— Ошибаешься, — возразил Гор. – Неужели ты не видишь, что она всегда подле Эброта, и днём, и ночью? Она даёт советы о горцах, Фрег!

— Гор верно говорит, — поддержал Вейр. – Южанка очень умна. И советы у неё дельные. Ты и сам замечал это, брат.

— Ваша правда. Она мудра. Но по-женски. В этом её сила. Однако Ракка не умеет читать мысли. Так что ей никогда не стать ровней нам, перстам.

— Погодите, — покачал головой Гор. – Мы говорим не о том. К нам вскоре явятся рохи. Им не победить нас в открытом бою в нашей же крепости. Но они могут ударить исподтишка. Попытаться убить нашего владыку. А как им дотянуться до Эброта? Через какую лазейку проникнуть во дворец?

Вейр и Фрег задумчиво вглядывались в языки пламени, что лизали сучья. Слова в их мысленной встречи повисли словно туман вокруг призрачного костра.

— Ты в чём-то подозреваешь Ракку? – нехотя обронил Вейр.

— Её разум закрыт от нас. Она не ведает того единения, что знаем мы, персты. Кто знает, чем она может соблазниться?

Они снова замолчали. Гору подумалось, что так можно сидеть вечно. Смотреть на огонь, слушать невнятные звуки леса и размеренное дыхание братьев.

— Кривой Гунг в дворцовой страже, — заметил Фрег, протянув руки близко к костру. – Он не подумает худого, если мы попросим его побыть нашим… оком.

Гор вздрогнул. Призрачный огонь совсем не грел.

 

***

Первое, что они увидели глазом Гунга – огромную круглую кровать, занавешенную прозрачными тканями. Олле специально прислал её с южных земель. Кажется, занавесь он называл балдахином. Гунг занял специальное место в полой статуе, из глазниц которой открывался вид на спальню Эброта.

Эброт полулежал, подперев поясницу подушками. Его мускулистый безволосый торс был обнажён. Гор невольно залюбовался совершенным телом своего господина. Воистину непростым человеком являлся Эброт. И чем эта южанка могла заинтересовать полубога?

В спальне было свежо. Эброт терпеть не мог закрытых окон. Здесь, у студёных отрогов Рохского хребта, это было особым испытанием для приближённых. Впрочем, Ракка и не думала сетовать. В зале полыхал камин, а сама наложница устроилась за спиной Эброта и мяла ему плечи.

— Хватит, — Эброт по-хозяйски хлопнул по Ракку по бедру.

— Ай!

Наложница выкатилась из-за Эброта и, завернувшись в мех, пристально уставилась на него.

— Ты беспокоишься, — сказала она утвердительно.

— Да.

— Расскажи Ракке, что тревожит повелителя народов.

— Отстань, – беззлобно отозвался Эброт.

— Ты не спокоен.

— Да, я не спокоен.

— Расскажи мне, душа моя.

— Эх, Ракка. Толку от этих разговоров.

— Тебе становится легче, я знаю. И ты знаешь.

Она погладила его по щеке.

Эброт, всесильный Эброт, устало прикрыл веки.

— Всё идёт слишком медленно. Я устал, – жалобно сказал он. – Я начал свой путь сюда полтора века назад. Сто пятьдесят лет! Эти горы должны были стать моими много лет назад. Спрятанный Бастион в недрах Рохского хребта! Тайник – вот главная цель! Но всё не получается и не получается. Недостаточно людей, понимаешь? Я же столько для них сделал! Прекратил войны. Дети рождаются! Города появились. Города! А что было раньше? Земляные норы! Деревеньки! Но всё равно – бунты, фанатики, невежи. Устал я, Ракка.

— Ты великий государь, Эброт.

— Государь, — усмехнулся он.

Глаза Эброта смотрели сквозь наложницу. Он говорил, но его слова были обращены не к южанке.

— В Бастионе есть корабль, который позволит мне вернуться на небо. Судьи, что предложили мне выбор места изгнания, сглупили. Только я знаю о древнем Бастионе, я нашёл его в архивах. Это совсем древние времена, Ракка, когда ещё не было ни тебя, ни меня, ни вообще жизни в этом мире. В недрах рохских гор есть корабль и есть оружие. О! Там есть замечательное оружие! Эти глупцы пожалеют! Горько пожалеют!

Глаза Эброта сверкнули.

— Конечно, тайная твердыня охраняется. Железные стражи уничтожат любого, кто попытается ворваться внутрь. Но если во все четыре входа одновременно бросить тысячу тысяч воинов, то стражам не справиться. Тогда войду я, понимаешь? Да, это жертвы. Но ты останешься. Мои персты выживут. Не все, но выживут. Если это произойдёт, то я достигну неба.

Эброт замолчал, хотя его глаза и лицо продолжали жить. В его воображении небо было близко и доступно. Это небо пылало, рушилось и трепетало перед ним.

Южанка легла на ноги Эброту.

— Твои дела страшны и велики, господин.

— Это так, — очнулся он от грёз. – Небо пока далеко. Сначала рохи. Мир с рохами — это дополнительные воины. Мир с рохами – это открытые пути ко всем входам в Бастион. Я должен переиграть их, Ракка!

— Они опасны, — сказала южанка серьёзно. – Твой Гор не зря мечется.

— Меня хотели убить несчётное число раз, — фыркнул Эброт. – Это не так-то просто сделать.

— В дарах был яд, — утвердительно сказала она.

— О, да! В барахле, что притащил с собой Харран, нашлась добрая дюжина вещиц, смазанных отборнейшей отравой. Но вряд ли они всерьёз рассчитывали на успех. Я бы насторожился, если бы там вовсе ничего не было. Не всё так просто. Рохи попытаются снова в день посольства или накануне.

Ракка кивнула. Вид у наложницы был задумчивый.

— Я хочу, чтобы они ударили, — сказал Эброт. – Пусть ударят. И поймут, что не вышло и не выйдет никогда. Это единственный способ быстро завоевать уважение этих дикарей и сделать мой путь к Бастиону короче на добрый десяток лет.

— Я хочу быть рядом с тобой, господин, — произнесла Ракка особенным голосом. – Ты велик. Твоя жизнь — моя жизнь.

Эброт улыбнулся.

— Я хочу удивить тебя, Ракка, — сказал он необычно мягким голосом. – А заодно удивить и всё моё царство.

 

***

Спокойнее Гору не стало.

— Больше не просите меня, братья, — сказал Гунг, стоя у костра Вейра и Фрега. – Мне стыдно перед нашим господином.

— Мы всё слышали. Ракка — не враг Эброту, — сказал Вейр.

Фрег согласно кивнул и добавил.

— Благодарим тебя, Гунг.

Гунг и близнецы требовательно взглянули на Гора.

— Я не уверен, — сказал тот. – Слова её скользкие.

— Ты же сам слышал, как она восхищалась великим планам Эброта! – вскричал Вейр. – Воистину, Гор, ты ревнуешь понапрасну!

— Я тебя очень уважаю, Гор, — сказал Гунг тихим голосом. – Ты лучше всех нас владеешь мысленной речью. Тебя чтут и на земле наших предков, и среди перстов ты один из лучших. Но я говорю тебе – Ракка покорна Эброту.

— В любом случае, нам надлежит быть бдительными перед лицом рохов, — упрямо ответил Гор. – Вы слышали речь Эброта. Рохи стоят на его пути к небу.

— Это так, — подтвердили персты.

— Нас ждут великие битвы и невиданное. Будем же стократ умнее и хитрее сейчас.

Гунг склонил голову и исчез. Близнецы одинаковым движением подняли левые руки и лесной костёр растаял. Перед глазами Гора вновь открылась горная даль с поблёскивающими на солнце снеговыми шапками далёких вершин. Воины-тунги, что расхаживали по крепостной стене, не удивлялись. Они привыкли, что Гор надолго уходил в себя.

 

***

Донесения разведчиков стали поступать с раннего утра. В перелески, в ложбины, в скрытые расселины начали прибывать воины рохов. Гор выслушивал гонцов и отпускал их без приказа. Всё было заготовлено заранее. Даже если накопившаяся масса горцев вдруг решит двинуться к укреплениям, то внезапности они не добьются.

Утро пролетело незамеченным. И день унёсся следом. Над столичной цитаделью поспешно бежали облака, сквозь которые нехотя пробивалось солнце. О послах рохов не было слышно.

— Тянут до последнего, — усмехался Эброт. – Хитрецы.

Когда начало темнеть, склоны гор покрылись многочисленными огоньками костров. С крепостной стены Рохский хребет напоминал второе небо, зажёгшее новые звёзды. Перед махиной ожившего хребта цитадель мугов казалась маленьким затерянным во вселенной камешком. На хрустальной башне Ракки печально завели песню трубы – вечерний ветер с гор начал своё движение. В этот момент и прискакал гонец с долгожданной вестью о посольстве.

«Рохи сделали свой ход, — мысленно передал Эброт Гору. – Теперь наша очередь».

«Да, мой господин».

Гор почувствовал прилив сил. Ожидание кончилось, настало время действовать. По его команде полки тунгов выступили из крепости. Не успела посольская процессия рохов подойти на расстояние выстрела из лука, как зажглись факелы в руках тунгов. Словно огненная река пролилась от главных ворот по дороге к горам. Послы рохов – выряженные в раскрашенные меха жилистые старики с двумя десятками крепких воинов в качестве эскорта шли меж выстроившихся рядами тунгов. Много воинов выставил Гор. Долог был путь послов меж поблёскивающих в огне факелов железных тунгов.

Перед воротами горцев встретили старейшины мугов в пышных одеждах. Харран вышел навстречу главному послу с распростёртыми объятиями. От ворот до дворца он теперь был проводником для этих людей. Харран без устали рассыпался в комплиментах на рваном наречии горцев, пытаясь перекричать музыкантов Ракки, что грянули торжественную и громкую мелодию.

У самого дворца стража не спеша отделила строем троицу послов от эскорта. Воинов-рохов с вежливыми поклонами отправили в столовую тунгов, где был накрыт стол.

Самих же послов, особо уже не церемонясь, с головы до ног осмотрели персты личной охраны Эброта.

Когда наконец Харран ввёл главного посла рохов в царскую залу, спеси у пришельцев явно поубавилось. Гор с любопытством наблюдал, как главный посол, которого Харран отрекомендовал как старейшего из рохских вождей Бола-и-Ду, озирается по сторонам, щурясь от света факелов. Меховая накидка на нём была выкрашена в оранжевый цвет. Помниться, Гору рассказывали, что этот цвет в почёте у горцев. Две толстые косы, в которые были сплетены волосы посла, тоже играли оранжевым оттенком.

— Я, Эброт, приветствую вас в моём доме, — прогремел Эброт с трона на языке анниев и немедленно повторил по-рохски. – Лёгок ли был твой путь, почтеннейший Бола-и-Ду?

— Я прибыл говорить от лица рохов, царь Эброт, — степенно ответил посол на ломаном языке тунгов. Видимо, он спутал похожее наречие анниев или не знал его вовсе. Но Гор и многие оценили этот шаг. «Возможно, они действительно хотят мира», — подумалось ему.

Когда закончились церемонии, рохам принесли скамьи, покрытые шкурами, и поставили их напротив трона Эброта. Спутники Бола-и-Ду с явным облегчением присели, но сам посол остался стоять.

— Я ищу мира, — сказал Эброт. – Покоритесь мне. Я оставлю вам ваши обычаи, а взамен дам богатства и могущество.

— Рохи не враги тебе, — ответил посол. – Но рохи никому никогда не покорялись.

— Наступает новое время, — возразил Эброт. – Небывалое становится былью.

— Что ты хочешь от рохов, кроме изъявления покорности?

Эброт довольно улыбнулся.

— Рохи известны как великие воины, — сказал он. – В ваших горах таится величайшая крепость, что была здесь от сотворения мира.

— Нам это ведомо, — гордо сказал посол. Его соратники закивали в унисон. – В горах есть величайшее зло, что убивает наших людей, если они забредут в их ловушки. Но зло не смеет выйти наружу. Ибо мы сильны.

— Со мной вы разорите эту твердыню зла!

Бола-и-Ду молчал, в задумчивости поглаживая оранжевую косу.

— Неужели рохи отказываются от великой войны? Или вы не столь воинственны, как говорят?

— Всё так, — сверкнул глазами Бола-и-Ду. – Мы можем прийти к согласию.

Гору показалось, что его повелитель выдохнул. Конечно, Эброт никогда не допустил бы такого просчёта. Его образ для других был как всегда непробиваемо величественен. Но внутри себя он мог позволить себе немного расслабиться.

— В знак того, что наши народы смогут жить в единстве, я хочу объявить перед тобой, посол Бола-и-Ду, что у моего царства отныне будет царица. Я хочу, чтобы пир в честь нашего союза был и моим брачным пиром!

Гор в изумлении вытаращил глаза. Эта новость явно была неожиданной для всех. Даже Ракка, новоназванная супруга Эброта, едва сдерживала удивление.

Эброт неторопливо встал с трона и спустился по ступенькам ближе к роху. Пора протянуть руку дружбы. Но кто это шипит? Эброт замер, так и не сделав шага к Бола-и-Ду. Ракка снова издала сиплый шёпот, напомнивший Гору шипенье лесной кошки.

— Косица!

Два спутника посла не успели опомниться как у их горла оказались острые клинки. Бола-и-Ду схватили сразу двое стражников, а третий, им оказался кривой Гунг, без лишних слов отсёк оранжевые косицы. Гор увидел тоже, что и остальные: тонкая игла, столь же оранжевая, как цвет волос.

— Глупец! – проревел Эброт. – Яд! О чём ты думал, посол?

Горец глухо рычал, придавленный перстами.

— Отпустите его!

Бола-и-Ду поднялся, потирая ушибленные руки. Он злобно скалился, показывая редкие зубы.

— Вы! – крикнул Эброт оцепеневшим от страха спутникам посла. – Вы видите, чем заканчиваются покушения на Эброта.

Гор не заметил знака, скорее всего Эброт, обратился к кривому Гунгу мысленно. Оранжевая игла погрузилась под кожу Бола-и-Ду. Тот взвизгнул.

— Смотрите, — продолжал греметь Эброт, — Вам предстоит вернуться и прийти с другим посланием! Как вы смели! Я ищу мира! Я зову вас на свой брачный пир!

Яд начал действовать. Бола-и-Ду охватила дрожь, переходящая в тряску. Посол вдруг захохотал. Глаза у него сделались большими и дикими.

— Что-то не так, – крикнула Ракка. – Господин! Что-то не так!

Гор слышал, как за пределами дворца тревожно взвыли сигнальные дудки, заглушая завывания труб хрустальной башни.

— Откройте ставни! – гаркнул Эброт. – Быстрее!

Гор поначалу решил, что с гор сползает дождевая туча. Все огоньки роховых костров потускнели, размылись словно в тумане. Туча густела, наползая на цитадель вместе с вечерним горным ветром. Бола-и-Ду, не преставая хохотать, упал на пол. Персты удерживали его, растерянно вертя головами.

Эброт не мешкал. Мысленные приказы разлетались как молнии в бурю. Гор, подчиняясь, погнал ближних командиров к войскам. Мугов во главе с Харраном оттеснили в соседнюю залу, где стыли диковинные яства, не дождавшиеся едоков. Краем глаза Гор заметил Ракку. Девушка была сама не своя – вся побелев, она с отвращением следила за конвульсиями посла.

А потом запахло прелой листвой, горько, надрывно. Туман покрыл столицу, вползая во все возможные щели.

— Нет! – кажется кричала Ракка.

В зале творилось странное. Кто-то бросал оружие, падая на колени. Кто-то рыдал. Кто-то, наоборот, рычал по-звериному, вытаскивая меч. И надо всем этим разносился хохот Бола-и-Ду.

В сознание Гора вдруг вошёл ужас – он чётко видел, как тёмная косматая тварь ворвалась через открытые ставни и, сверкая полуметровыми когтями, помчалась к его господину. Эброт, отобрав меч стражника, разил направо и налево своих обезумевших стражников, защищая павшую на холодный камень Ракку.

Гор выхватил меч, рассылая мысленный призыв. Но никто не откликнулся – ни близнецы, ни Эброт, ни далёкий Олле. А Гунг и не смог бы ответить – из его горла хлестала чёрно-красная кровь. Косматая тварь неумолимо приближалась к Эброту.

Гор бросился на помощь, расталкивая мятущихся по зале людей. «Почему никто не видит этого кошмара? Почему никто не видит, что рох перестал бесноваться, а спокойно поднимает с пола чужой кинжал?» Бола-и-Ду хищно подкрадывался к Эброту, хладнокровно поджидая подходящего момента.

Гор бросился наперерез, взмахнув мечом, и Бола-и-Ду, замахнувшийся кинжалом, рухнул на пол. Но кошмарная тварь не останавливалась. Она кружила рядом с Эбротом, улучшая момент для нападения.

«Эброт! Господин мой! Я спасу тебя! Я убью эту тварь! Я вгоню ей клинок под сердце!»

Уже теряя сознание, Гор слышал звон мечей и жуткие вопли, доносящиеся во дворец с крепостных стен.

 

***

Он очнулся в полной тьме. Страшно ныла голова, а в суставах от тряски пульсировала боль. Где он?

Тьма остановилась, и кто-то распахнул полог кибитки. В неверном лунном свете он разглядел знакомые раскосые глаза.

— Ты жив, — констатировала Ракка.

В поле зрения показались хмурые едва знакомые лица. Тунги. Гор поднял руку.

— Мы отступаем, — сказал ему командир тунгов. – Госпожа приказала бежать, что есть силы. Рохи сожгли цитадель. Немногие выжили, господин Гор. Хорошо, что ты с нами.

— Мы спаслись, — бесцветно подытожила Ракка.

Гор сделал понятный тунгам знак. Они остались с Раккой наедине.

— Я знаю, что ты хочешь спросить, — сказала она. – Эброт погиб.

Гор замотал головой.

— Это так, — настойчиво сказала она. – Ты это знаешь.

Усилием воли он отодвинул боль и оказался на своём острове посреди моря. Свежий ветер взбодрил Гора.

— Эброт! – крикнул он. – Я зову тебя!

Но никто не откликнулся на зов. Не расступилось море. Не вышел из буйных вод полубог.

— Вейр!

— Фрег!

Море бушевало всё сильнее. Наконец Гор услышал чей-то тонкий, еле слышный отклик.

— Гор!

На светлом челне качался на волнах учитель Олле, едва перекрикивая пенные валы.

— Ты жив!

— Где Эброт, Олле?

— Никто не знает. Он молчит. Все молчат. Я не смог докричаться ни до кого из перстов, бывших с нашим господином.

Резкая боль обручем стиснула череп. Гор застонал.

— Олле!

Но Олле отвечал что-то совсем невнятное. Белый чёлн терялся в море.

Гор вновь лежал под пологом кибитки. Ракка обтирала его лицо влажной тряпицей.

— Не умирай, Гор, — попросила она. — Я… Я не хочу остаться совсем одна.

Ракка… Как же так? Ты и Эброт. Эброт мёртв. А ты? Почему не мертва? Гнев охватил его. Он поймал в полутьме её взгляд и решительно переступил границы чужого разума.

Море на этот раз было спокойнее. Гор крепко держал за руки Ракку, не отводя взгляда.

— Как умер Эброт? Говори!

Глаза у Ракки ожили.

— Т-ты говоришь! Гор!

— Я говорю с тобой в твоей голове! Ты убила Эброта? Ну!

— Нет, — она покачала головой. – Его убил ты, Гор.

— Что? Что ты мелешь?

— Рохи отравили всех. Горный ветер принёс нам дурман, что зажгли их костры. Я… Я ошиблась с отравленной иглой. Посол принёс с собой не яд, а противоядие для себя. Когда всех накрыло бы безумие, он остался в здравом уме. В суматохе Бола-и-Ду хотел убить Эброта, но напоролся на твой меч.

Она помолчала, собираясь с силами.

— Эброт не подвластен многим ядам, его голова осталась чиста. Он помог и моему разуму сохранить чистоту. Но остальные видели перед собой не то, что было на самом деле.

— Тёмная косматая тварь, — прошептал Гор. – Я убил её! А на деле…

Ракка пыталась ещё что-то говорить, но ему было не до слов.

 

+++

Несколько дней прошли однообразно. Понурившиеся усталые тунги вели повозки, останавливаясь на краткий ночлег. Они спешили убраться из опасных мугских земель.

Ракка не прекращала попыток говорить с Гором.

— Не вини себя, Гор! Вини рохов! Они убили нашего господина.

— Меч был моим!

— Ты не ведал, что творил.

Гор колебался. Без Эброта он вновь чувствовал себя маленьким мальчиком, лишившимся отца и отрезанным от привычного мира. Но он всё ещё был молод.

— Гор, — голос у Ракки был ласковым. – Ты нужен всем нам. Ты нужен тунгам. Ты нужен другим перстам. Ты нужен мне. Что будет с нами, с великим царством Эброта?

Он крутил головой, пытаясь уйти от вопросов.

— Посмотри в мои глаза, Гор. Посмотри снова!

Гор оттолкнул её и яростно впился в глаза.

— Оставь меня!

– Ты способен говорить мысленно со мной, которая не знала такого умения! Кто ещё из перстов может так?

—Это не имеет значения!

— Имеет, Гор! Царство Эброта ждёт наследника! Иначе — бесконечная война и гибель!

— Я лишь один из перстов, южанка!

— Но я наречённая царица!

Тёмные глаза Ракки блестели. Несмотря на усталость и долгое бегство, её ум не утратил живости. Неспроста Эброт поднял её из наложниц в советницы.

Их небольшой отряд приближался к владениям тунгов. Родовые земли Гора, где он найдёт опору и поддержку.

 

***

«Я Гор из племени тунгов, слуга Эброта, потерял своего господина. Царство Эброта осиротело, и я вместе с ним. Я перст Эброта без направляющей руки. Царство моего владыки рушится – многие племена восстали, многих перстов убили. Но в день гибели Эброт нарёк своей женой и царицей Ракку, вы слышали это. Я, Гор, теперь говорю и от её имени, и от своего.

Я знаю, что среди нас, способных говорить мыслью, пока нет согласия. Но мы, персты Эброта, есть его истинное наследие. Нам суждено править миром. Помните об этом мои верные и мои мятежные братья».


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...