— Исходя из вышеизложенного, предлагаю сменить профиль с похищения барышень на похищение золота, — Горыныч нарисовал на доске поверх женского изображения символ рубля и попеременно взглянул на боковые головы. — Что скажете?

Левая голова задумчиво почесала затылок.

— Звучит убедительно. Я, конечно, мало что понял, но звучит очень убедительно.

— Звучит как развод, — грубо отозвалась правая голова. — Впрочем, как и всё, что я когда-либо слышал от тебя, Горыныч.

Средняя голова недоумённо посмотрела на правую.

— Поясни, пожалуйста.

— Горыныч, ты вечно нас во всякие истории втягиваешь, отовсюду мы едва ноги уносим! Где гарантии, что с новым планом всё будет хорошо?

Средняя голова тяжело вздохнула, но ответила спокойно:

— Хорошо. Предложи свой вариант.

Правая голова открыла пасть, захлопнула, перевела взгляд со средней на левую, с левой на среднюю, посмотрела по сторонам, в небо, на землю и снова на среднюю.

— Мне надо подумать.

— Отлично, думай. Но пока ты думаешь, мы будем действовать по-моему, а то и этот вариант проморгаем.

Из ноздрей Правого пошел дым.

— Горыныч, да не хочу я по-твоему! Хватит уже всё за всех решать! Кто тебе такое право дал?!

— За всех решать? Ну нет, Правый, я всегда делаю так, как хочет большинство. Вот скажи, Левый, тебе нравится эта идея?

— Ой, Горыныч, очень нравится! — восторженно ответил Левый, счастливый, что про него вспомнили.

— Ай, да ну вас!.. — бессильно бросил Правый, со злостью наблюдая, как Средний стирает с доски барышню с рублём и рисует что-то новое.

— Итак, в ходе минувших налётов на русские княжества я выявил чёткую закономерность перемещения повозок с бюджетным золотом. Если мои наблюдения верны, то завтра рано утром из Мурома выдвигается таковая в сопровождении небольшой дружины, — Горыныч ткнул медным когтем в нарисованную наспех карту. — На них удобно напасть в полдень: они как раз будут проходить мимо нашего леса. После грабежа скрываемся, пережидаем какое-то время близ Киева — там нас точно никто искать не будет, а потом отправляемся к Калину сдавать награбленное: у него сейчас самый высокий курс золота.

— Потрясающий план, — прошептала левая голова.

Правый язвительно хмыкнул.

— Ага, Калин-царь так и ждёт с хлебом­-солью трёхголового змея! Глаза разуй, Горыныч! Не в сказке живём!

Средняя голова внимательно посмотрела на недовольную соседнюю.

— Спокойно, Правый. Не в интересах Калина трогать нас: мы оба союзники, мы оба против русских князей, а когда ему золото принесём, так мы вообще друзьями станем! — он схематично нарисовал внизу карты трёхголового змея, взявшего за руку раскосого усатого человечка. — Ещё возражения?

Правая голова раздражённо плюнула и отвернулась.

— Вот и славно. А сейчас предлагаю отбиваться: завтра будет трудный день. Спать втроём нынче опасно, потому назначаю караул по два часа: сперва Левый, потом Правый, потом я. Возражения?

— Никак нет! — радостно крикнул Левый.

Правый молча закатил глаза.

— Вот и здорово. Тогда спокойной ночи.

 

***

 

Левая голова Горыныча бдительно всматривалась в темноту, охраняя сон своих братьев. Из происшествий за время дежурства были только один волчий вой, два крика хищных птиц и три мышиных писка. Всё остальное время заволокла тишина, мерное посапывание братских голов, да их же редкое бормотание сквозь сон.

— Пс-с, брат! — вдруг услышал Левый чей-то шёпот, от которого по спине побежал холодок.

— Кто?.. Кто здесь? — оцепенев от страха, спросил он.

— Дурак, это я! Вниз посмотри!

Левая голова наклонилась и встретилась взглядом с Правым. Душа начала медленно подниматься из пяток.

— Ох и напугал ты меня, брат… Чего не спишь?

— Да вот чего-то не спится, — Правый скосил глаза на среднюю голову и добавил ещё тише: — Тяжёлую думу думаю, Левый… О тебе… Обо мне… О нас… О Среднем…

— Чегой-то ты думаешь? — с интересом спросил Левый.

Правый вздохнул.

— Тяжело мне, Левый, видеть всё это… Видеть, как мы жизнь свою губим напрасно… — глядя брату в глаза, он взял правой лапой левое плечо. — Вот скажи мне, Левый, вот ты такой красивый, такой умный, такой смышлёный, такой хороший…

— Ой, да ну что ты, — Левый покраснел и заулыбался. — Ну перестань, перестань!

— …и я, такой… такой… такой честный, такой добрый, такой умный, такой красивый… Не как ты, конечно, но тоже умный и красивый. Такие мы с тобой оба хорошие!

— Это да! — согласился Левый. — Такие мы с тобой оба хорошие!

— Такие мы с тобой оба хорошие, а постоянно в тени Среднего! Постоянно мы на втором плане, постоянно он с нами не считается, постоянно он нас не слушает, постоянно мы всё делаем по-евонному. Вот скажи мне, Левый, разве это справедливо, что Средний постоянно помыкает нами?

Из ноздрей Левого пошел дымок, в глазах появился нехороший огонёк.

— Нет, Правый, это несправедливо! Это очень несправедливо!

— А знаешь, что самое несправедливое?

— Что? — выпалил Левый.

— Вот тебя, Левый, как зовут?

— Левый, — уверенно ответил тот.

— А меня как?

— Правый.

— А Среднего?

— Средний!

— А ещё как?

— А ещё… А ещё Горыныч!

— Да! Горыныч! А всех троих нас как зовут?

— Горыныч! — возбуждённо ответил Левый.

Средняя голова зачмокала и перевернулась на другую сторону.

— Тише, Левый, тише! Успокаивайся! Не надо, чтобы он проснулся!

Левая голова виновато улыбнулась и пододвинулась ближе к правой. Правый убедился, что Средний спит, и продолжил:

— Разве это справедливо, Левый, что у нас с тобой только клички, а имён нет?

— Нет, это несправедливо!

— А разве это справедливо, что всё наше тело зовут Горынычем? Не Левым, не Правым, а Горынычем?

— Нет, это несправедливо! Это… Это возмутительно! — сорвался на крик Левый и тут же закрыл пасть лапами.

— Возмутительно — это не то слово, Левый. Это очень и очень возмутительно! Но у меня есть хорошая новость: я знаю, как это исправить!

— Как, Правый? Как это исправить? — уже Левый взял Правого за плечо, с надеждой глядя ему в глаза.

— Надо перестать ему подчиняться. Надо взять инициативу в свои лапы. Отныне и впредь надо делать только так, как этого хотим мы.

— Верно! Надо делать так, как этого хотим мы! — обрадовался Левый такому простому решению, но улыбка быстро сошла с его морды. — А чего мы хотим, Правый?

— Насчёт этого не беспокойся, я всегда буду подсказывать, — подмигнула правая голова, мысленно выдыхая. — Сперва мы хотим узнать, что такое замышляет Средний: почему он вдруг собрался воровать не барышень, а золото? Почему он хочет идти к Калину через Киев, когда нам до Киева, как до Индостана на четвереньках.

Левый вполголоса рассмеялся.

— Какой же ты невнимательный, Правый! Он же всё рассказал: золото со временем растёт в цене, а барышни красивее не становятся. А насчёт Киева, так нас никто там искать не будет.

— Если бы всё так было просто, Левый. Это игра слов, пелена тумана! Надо понять, что за ней скрывается.

Средняя голова вдруг начала ворочаться из стороны в сторону, морда её скривилась, вполголоса бормоча:

— Уйди, уйди, противный богатырь! Я не боюсь тебя! А ну иди отсюда! Кыш!

По всей видимости это подействовало на противника, потому что средняя голова успокоилась и, свернув шею калачиком, легла на грудь. Из нагрудного кармана в этот момент выпала какая-то сложенная бумажка. Правый поднял её, развернул, да так и замер.

— Что там, Правый? Что?

Правый показал бумажку Левому. На листке был изображён трёхголовый змей, а под ним большими красными буквами выведено: «За каждую голову Змея Горыныча киевский князь дарует мешок золота».

— Так вот почему Киев… Он нас предать решил… — потрясенно произнёс Правый.

— Вот же ж негодяй… — прошептал Левый. — Вот же ж подлец! Надо его связать, пока он спит!

— Нет, Левый, отставить связать! — скомандовал Правый, засияв от пришедшей вдруг мысли. — Мы сделаем хитрее! Сперва он поможет нам ограбить богатырей, а потом сдадим его самого киевскому князю! И уже потом отнесём всё золото Калину и обменяем по самому высокому курсу!

Левый радостно закивал.

— Да, да! Так и сделаем! Потрясающий план!

Средняя голова снова зашевелилась и забормотала:

— Блянов, да со с маслом… Щец, да со с капусточкой… — после замерла и замолчала.

Правый посмотрел на луну, затем перевёл взгляд на Левого.

— Ну всё, братик, твое дежурство заканчивается, ложись спать, а я тебя посторожу.

— Ой, точно! Хорошего дежурства, брат!

— Спокойной ночи.

Когда Левый закрыл глаза, Правый долго смотрел на него, думая, как бы сдать киевскому князю не одну, а две головы.

 

***

 

Солнце поднималось медленно, и ни одно даже самое маленькое облачко не встречалось ему на пути. Где-то в лесу пели птички, в поле над поседевшими одуванчиками жужжали жуки, в траве стрекотали кузнечики, — это было самое обычное летнее утро, если бы не жара, каких не знали со времён Рюрика, и ни один, даже самый захудалый ветерок не спешил добавить свежести начинавшемуся дню.

Змей Горыныч затаился в тени огромного камня возле дороги. Здесь хоть на чуточку, но было прохладнее, а если обмахиваться лопухами, так и вообще благодать. Вдобавок, отсюда удобно выскочить на богатырей, застав их в врасплох, а внезапное начало сражения — это половина победы.

Ожидание в духоте и зное длилось бесконечно, как вдруг Средний прищурился, повёл носом в сторону и зашевелил ноздрями.

— Чувствуете? — спросил он. — Чувствуете?

Его братья принюхались.

— Богатыри! — обрадовался Левый, а Правый поморщился:

— Ну и вонь! Даже вы не так воняете!

Средний пропустил эти слова мимо ушей и приложил голову к земле. Левый последовал его примеру сразу, а Правый только проворчав себе что-то под нос.

Где-то прорывал себе дорогу крот. Чуть дальше вразнобой шли сотни маленьких лапок: одни шагали гулко, увесисто, а другие ступали невесомо, словно бежали на одних носочках — то работяги-муравьи таскали тяжести или налегке возвращались за новыми. Ещё дальше без стеснений храпел большой медведь. Чуть ближе к опушке леса откладывала яйца, судя по кудахтанью, тетёрка.

Средний встряхнул голову, перенастраивая диапазон приёма, и снова приложил к земле. Правый и Левый поступили также.

— О! Слышите?

— Слышу, — отозвался Правый.

— Агась, — улыбнулся Левый, — уже двенадцатое яйцо! Во мамаша даёт!

— Дурак, бери на восток на три версты дальше!

Левый встряхнул головой и вновь припал к земле.

— А-а-а! О-о-о! Вот и богатыри.

— Надо понять, сколько их. Слушайте внимательно.

— «Слушайте внимательно», — передразнил Правый, но всё равно внял слуху.

Копыта били невпопад, и, как слышалось по частоте и количеству ударов, коней было немного, от силы двадцать – тридцать. Отдельно доносился такой надрывный, такой печальный скрип колёс, что казалось, то едет не повозка с золотом, а идёт целая похоронная процессия, — а значит золота было много.

Но вслед за этими хорошими новостями всплыла одна неприятная.

Такая неприятная, что Среднего передёрнуло, Правый покрылся мурашками, а Левый в ужасе сглотнул и чуть не подавился.

Эту тяжёлую мерную поступь каждая голова узнала бы из тысячи. Так шагал только Буревестник, конь воеводы Ярополка Ярополковича, заклятого врага Змея Горыныча. И Средний, и Правый, и Левый помнили этого богатыря очень хорошо, настолько хорошо, что от этих воспоминаний становилось плохо. Перед глазами сразу встал его образ: не человек, а скала, не воин, а матёрый волк, не просто противник, а непримиримый преследователь. Его кулаки были так мощны, что проламывали вражеские щиты и наверняка могли проломить даже чешую Горыныча. Его плечи были так широки, что если посадить на них быка, то осталось бы место для целого барана. В его ножнах лежал настолько большой меч, что воевода мог разить им врагов за семь аршинов от себя.

— Бой будет непростым, — прошептал Средний.

Они продолжали слушать, пытаясь разгадать слабые места богатырей, различить их речь, но дружина шла молча. Это было в духе Ярополка Ярополковича: никаких разговоров в строю, сосредоточенность на цели и полная готовность к бою. Горыныч слышал, как богатыри вдыхают и выдыхают, как у одного урчит желудок, а другой икает, но уловить, что творится в их головах, к своему сожалению, не мог.

Шаги становились громче. Уже прослушивались удары сердец и токи крови по венам богатырей. Правый выглянул из-за камня — дружина начала спускаться с ближайшего холма.

— Идут.

— Действуем по плану, и всё получится, — сказал Средний, и трёхголовый змей принял позу для атаки.

С востока поднялся долгожданный ветерок. С одуванчикового поля, кружась, взлетели тысячи белых пушинок и полетели в сторону дороги, и одна из них залетела Левому в ноздрю. Стало щекотно, он выпучил глаза, по морде побежали слёзы.

— А-а… — запрокинул он голову.

— Не смей! — прикрикнули Средний и Правый.

— А-а-а… — вырвалось громче.

Дружина подходила к камню.

— А-а-а-а…

Передние лапы сдавили горло Левого. Его шея напряглась, задрожала, сосуды в глазах полопались, по морде побежали уже ручьи.

— Апчхи! — подобно грому жахнул Левый, освобождаясь от хватки и отбрасывая трёхголовое тело далеко из укрытия.

— Засада! — как второй раскат грома раздался крик Ярополка Ярополковича. — Противник сзади! Дружина, к бою!

— Ну молодец, Левый! — зло прошипел Правый. — Вся подготовка насмарку!

Средний, чувствуя нерасторопность братьев, молниеносно отдал команду крыльям и поднялся в воздух. Только тогда остальные головы включились в происходящее, и змей, проливая вниз тройной огненный шквал, со страшным рёвом пронёсся над дружиной.

— Вспышка с фронта! — прогремел воевода, и сам мгновение спустя прыгнул на землю, увлекая за собой Буревестника.

Гонимые ветром, всполохнули и погасли одуванчиковые пушинки; богатыри одновременно прыгнули в одну сторону, кони — в другую. Горыныч развернулся, надеясь увидеть быструю победу, но картина открылась совсем не та.

— Встать! — проревел Ярополк Ярополкович, одним могучим прыжком возвращая себя и Буревестника на ноги. — Луки на изготовку! Огонь! Огонь! Огонь!

Богатыри дружно вскочили, одновременно натягивая тетивы и отправляя в трёхголового змея стрелу за стрелой, а их кони, поднявшись, ровным клином отбежали к лесу. Горыныч без страха бросился навстречу стрелам, а на подлёте к ним остановился и быстро замахал крыльями. Стрелы развернулись и полетели обратно наконечниками вперёд.

— Поднять щиты! — рявкнул воевода. — Сомкнуть строй!

Стрелы врезались в защиту. Не тратя времени, Средний вдарил пламенем вперёд, а Правый и Левый по своим направлениям.

— Дружина, воздух! — проорал воевода, и меньше чем за мгновение все богатыри снова оказались на земле.

Горыныч продолжал ещё какое-то время поливать огнём и отлетел в сторону, только когда опустошил все лёгкие.

— Встать! Приготовиться! — гаркнул Ярополк Ярополкович, а сам тем временем достал из колчана какую-то особенную стрелу размером с телячью ногу, натянул тетиву и прицелился.

Змей отдышался и снова ринулся вперёд.

— Огонь! — грянул новый раскат, и десятки стрел зловещей тучей устремились навстречу Горынычу. Подлетевшие первыми обычные лёгкие стрелы со звоном отскочили от его брони, а толстую стрелу воеводы, скрывавшуюся за ними, трёхголовый заметил только в паре аршинов от своего сердца, и она не показалась такой безобидной.

Горыныч дёрнулся вправо, но стрела, вместо того чтобы просвистеть мимо, каким-то неведомым образом изменила направление и помчалась за ним вдогонку. Он рванул влево — стрела развернулась и взяла курс вослед.

Левый задрожал в испуге, Правый замер, а Средний решил рискнуть.

Сложив крылья, он камнем полетел вниз, прямо в середину дружины, и только когда до богатырей оставались считанный аршины, резко взмыл в небо.

— Ложись! — заорал Ярополк Ярополкович и снова вместе с Буревестником упал ничком.

Стрела не успела изменить направление и врезалась в землю недалеко от воеводы. Грянул гром, гигантская огненная волна пронеслась над полем и, достигнув опушки леса, дотла сожгла первые деревья.

Наступила тишина, которую нарушали только громкие хлопки крыльев Горыныча, зависшего в вышине. Богатыри неподвижно лежали на выгоревшем поле, и даже Ярополк Ярополкович вместе с Буревестником не шевелились.

— Что, всё? Они того? — спросил Правый.

Левый всхлипнул.

Вместо ответа Средний рванул вниз к телеге с золотом, но, когда до неё осталось меньше сажени, его кто-то схватил и дёрнул за заднюю лапу. Падая, Горыныч увидел Ярополка Ярополковича, вцепившегося одной рукой, а другой опускающего огромный меч поперёк всех трёх шей. Средний моментально выставил навстречу удару переднюю лапу. Раздался звон, скрежет металла, тройной крик боли — Горыныч отвёл удар в сторону, но воевода отрубил ему медный коготь на мизинце.

Со всех сторон с мечами наперевес бежали поднявшиеся богатыри. Горыныч взмыл в небо вместе с продолжавшим держаться за лапу воеводой. Тот снова замахнулся мечом, но уже Левый отбил удар второй задней лапой, и начал пинать воеводу по бокам. Правый дыхнул огнём на богатыря, и тот разжал пальцы.

Средний снова рванул к повозке с золотом.

— Защищать обоз! — в падении рявкнул воевода. Под его тень уже подбежал Буревестник, и Ярополк Ярополкович с громким шлепком приземлился прямо в седло. Конь без промедлений бросился наперерез змею.

Горыныч изрыгнул во все стороны огонь, и богатыри одновременно уткнулись в землю, а воевода прикрыл лицо рукавом кольчуги и бесстрашно промчался сквозь полыхающую стену до самой телеги, взмахнул мечом, но лезвие просвистело в считанных вершках от зелёного туловища. Схватив телегу задними лапами, Горыныч полетел с поля боя.

— Огонь! Огонь! Огонь! — орал воевода.

Но ни одна стрела не достигла цели.

 

***

 

Из срубленного когтя капала кровь, но Горыныч остановился обработать рану только в нескольких верстах от места ограбления. Свалив мешки в кучу, он промыл её в ближайшем ручье, затем приложил громадный лопух и перемотал палец надранным лыком. Мизинец продолжал ощутимо пульсировать, но кровь бежать перестала, и змей вернулся к золоту.

— Сколько же здесь мешков, а? — радовался Средний. — Я даже не ожидал, что их столько много! Сколько же на них можно будет блянов да щец купить, а?

Левый и Правый молча переглянулись, но ничего не ответили.

— А, братцы? — ничего не подозревая, переспросил Средний. — Как думаете?

— Пора, — едва слышно произнёс Правый, и в ту же секунду Левый змеёй обвился вокруг шеи Среднего и сдавил её со всех сил.

— Ну что, мерзавец, не ожидал? — возликовал Правый. — Перехитрили мы тебя!

Средний начал дёргаться, извиваться, но вырваться из удушающих объятий никак не получалось, как и произнести что-нибудь, кроме мычания, и завладеть лапами с крыльями.

— Думал мы всегда у тебя на побегушках будем? За дураков нас принимал?

— За дураков нас принимал, да, гад? — зло прошипел Левый. — Ну и кто теперь дурак?

Средней едва смог прошептать сквозь зубы:

— Пустите! Что вы делаете?

— Хотел нас киевскому князю сдать, да? Так мы сами тебя сдадим! — торжествовал Правый. — Будешь знать, как с нашим мнением не считаться!

— Да мы же с вами одно-о-о… — начал Средний, но Левый снова сдавил его со всех сил.

— Помалкивай тут! Наслушались уже тебя, настал наш черёд говорить! — Правый заложил передние лапы за спину и начал важно расхаживать взад-вперёд. — Значит так, Средний. Если хочешь жить, то запоминай условия. Они простые, и их всего три. Первое: командую отныне и впредь только я.

— И я! — вставил Левый.

— Нет, только я, а тебе я буду иногда подсказывать, что командовать.

— Согласен! — довольно отозвался Левый

— Второе: мы больше не зовёмся Горынычем, отныне и впредь мы зовёмся Правым!

— И Левым! — важно добавил Левый.

— Отныне и впредь — Правым, после этого — Левым!

— Согласен!

— И третье: никаких больше твоих блянов, да со с маслом, и никаких твоих щец, да со с капусточкой! Больше никакой травы! Отныне и впредь только сало, да посолёнее, и борщец, да со с мясом!

— И галушки с крамбамбулей!

— Когда мы станем Левым, то хоть вода с сухарями, а пока мы Правый, только сало, да борщец!

— Согласен!

Средний наблюдал за всем этим огромными, полными непонимания глазами, и даже если бы его не сдавливал Левый, то от потрясения навряд ли смог что-нибудь сказать.

Правый остановился.

— Я змей милосердный и справедливый, и поэтому если ты согласен на такие условия, то мы оставим тебя в живых, если же нет, то мы завтра же сдадим тебя киевскому князю. Левый, ослабь хватку.

Левый с удовольствием исполнил приказ.

— Ну? Что скажешь?

Средний перевёл полный непонимания взгляд с Правого на Левого, с Левого на Правого. Затем медленно-медленно замотал головой и также медленно ответил:

— Нашего деда звали Горынычем, нашего отца звали Горынычем, я родился Горынычем, я и смерть свою встречу Горынычем.

Правый фыркнул.

— Что ж, ты сделал свой выбор. Левый, отгрызть ему башку.

— Есть «отгрызть башку»! — раздался радостный крик, и спустя мгновение Левый самозабвенно впился в горло брата. Залязгали огромные зубы, зазвенела медная чешуя, во все стороны полетели брызги слюны. Левый кряхтел, сопел и давился, но Средний решил так просто не сдаваться и, высоко подняв голову, со всех сил напряг шею.

— Получается? — поинтересовался Правый.

Выпустив жертву, Левый отчитался:

— Никак нет, не получается!

— Кусай сильнее!

Левый впился с удвоенной силой и от старания даже застонал, потом одновременно раздался особо громкий звон и полный боли крик. Он выпустил шею и открыл пасть — вся она была в крови, и половина его зубов валялась на языке.

— Фот ше ш шкотина! — прошипел Левый.

Правый задумчиво почесал нижнюю челюсть.

— Ладно, оставим этот вопрос на богатырей: у них оружие острое, пусть сами и рубят.

— А наш не отлубят жаодно?

— Не отрубят, я договорюсь.

«Обе ваши башки бестолковые отрубят, а мне ещё и золото дадут», — злорадно подумал Правый, но вслух сказал:

— Давай, Левый, сперва припрячем все мешки ветками, а как получим награду за Среднего, вернёмся, всё заберём и полетим к Калину.

— Как шкашешь, блатик!

Средний протестующе замычал, на что Левый сдавил его так, что тому оставалось только беспомощно хлопать пастью. Правый направил лапы к ближайшему дереву, Средний поначалу пытался мешать управлять конечностями, но Левый в ответ начинал сжимать ещё сильнее, да и сам помогал отдавать команды, и Горыныч вскоре сдался. Одну за другой два брата ободрали несколько лип и спрятали все мешки под зелёными ветками.

— Отлично, теперь летим в Киев.

 

***

 

В тот самый час, когда тем, кто спит, спится слаще всего, а тем, кто не спит, сильнее всего хочется спать, когда караулу важнее не сомкнуть глаз, чем различить кого-то во тьме, а тьма вот-вот начнёт рассеиваться, недалеко от стен киевского кремля опустился трёхголовый змей. Две его головы неподвижно сплелись одна вокруг другой, а третья внимательно смотрела по сторонам, стараясь не упустить ничего из виду. Ранние пташки, начавшие готовиться к утренним выступлениям, в испуге разлетались при виде змея; трудолюбивые жуки, проснувшиеся пораньше, чтобы побольше поработать, в панике прятались в укрытия; начавшие раскрываться жёлтые одуванчики поспешно закрывались обратно, и даже солнце, казалось, перестало подниматься. Среди угрюмого безмолвия раздавалась только поступь змея по мокрой от росы траве, да его тяжёлое дыхание в холодном воздухе, настолько холодном для лета, что со времён Рюрика таких и не знали.

Когда Правый ступил на мост через ров перед самыми стенами кремля, с дозорной вышки прозвучал вопрос, вполне ожидаемый, но всё равно неожиданный:

— Стой, кто идёт?

— Правый, — коротко ответил змей, даже не думая останавливаться.

На вышке послышалась какая-то возня, суета, неразбериха.

— Стой, стрелять буду! — твёрдость в голосе караульного пропала, уступая место страху.

— Да не надо стрелять, — ответил трёхголовый, остановившись. — Меня зовут Правый, я несу голову Горыныча на отрубание. За вознаграждение.

— Как голову Горыныча? — страх в свою очередь уступили место удивлению.

— Да вот так. Не брат он мне больше.

На несколько мгновений воцарилась тишина, во время которой часовой видимо приглядывался к картинке в ночи, а потом зазвенел караульный колокол и последовал истошный крик:

— Караул! Тревога! Дружина, в оружие! Горыныч у ворот!

На других дозорных вышках тоже забили в колокола, отовсюду послышались топот, крики, свист, треск зажигаемых огней.

— Что началось-то? — Правый сокрушённо развёл лапы. — Я с миром, Горыныч уже повержен, надо только его башку отрубить.

Из ворот выбежали богатыри со щитами и мечами наперевес и быстро рассредоточились вокруг змея, на стенах кремля появились лучники, готовые выстрелить зажжёнными стрелами.

— Горыныч, сдавайся! Ты окружён! — крикнул один из дружинников.

— Да не Горыныч я, братцы! Я правый! А Горыныч вот, — он ткнул в Среднего пальцем, — я веду его на отрубание за вознаграждение, которое князь обещал. Есть тут среди вас князь?

Дружинники зашептались, заговорили между собой, наконец один крикнул:

— Князя здесь нет, но встречу мы устроить можем.

— Вот, другой разговор. Приятно иметь дело с толковыми людьми.

— Но с условием!

— Каким?

— В Киев ты войдёшь только под арканами!

Средний замотал головой, дёрнулся в сторону, и на несколько мгновений ему даже удалось вырваться из плена Левого, но тот быстро схватил его снова и сдавил сильнее прежнего.

Правому не понравилось такое предложение, но на кону стояло два мешка золота.

— Чёрт с вами, раз такие недоверчивые, — наконец ответил он, — но клянитесь, что как отрубите Горыныча, так все верёвки и снимите.

— Клянёмся!

На Правого накинули с десяток арканов, на Среднего и Левого вместе — в два раза больше, и повели в Киев. Когда они вошли в город, Правый кивнул Левому в сторону и шепнул: «Глянь, какая церковь!», а сам наклонился к тому дружиннику, с которым общался:

— Пс-с, брат, вы не только среднюю голову рубите, но ещё и левую, она мне тоже ни к чему.

Богатырь понимающе кивнул.

— Сделаем, не беспокойся.

— Спасибо.

Начало светать. Из укрытий повылезали и жуки и, видя, что страшный змей скован верёвками, смело зажужжали над землёй. Одуванчики пораспускались, запели птички. Из окон домов повыглядывали сонные люди, кто-то тут же в испуге запирал ставни, кто-то радовался, увидев пленённого змея, поднимал над головой кулак или кричал что-то вослед, а кто-то многократно протирал глаза, всякий раз им не веря.

Они остановились у терема в два этажа.

— Что, здесь князь живёт?

— Здесь, здесь, идём.

Стражники у входа в дом, улыбаясь, убрали скрещённые топоры и расступились в стороны. Богатыри и Правый ступили внутрь и прошли по длинному коридору до лестницы.

— Нам вниз, — сказал дружинник, приглашая змея вперёд.

— Внизу что ли князь живёт, не наверху? — удивился Правый.

— Да, да, внизу. Идём.

Средний замычал, рванул в сторону, но Левый держал его крепко, да ещё и богатыри посильнее сдавили арканы.

Правый ступил на лестницу первый раз, второй, третий, затем одновременно с десяток сапог с силой ударили ему в спину, и змей с криками кубарем полетел до самого низа. По лестнице следом загремели сапоги, и, не давая опомниться трёхголовому, богатыри тут же пропихнули Правого в открытый дверной проём, тут же захлопнули дверь-решётку и тут же навесили замки.

— Жди здесь, мы за князем! — крикнул один из дружинников, и они все дружно поспешили наверх.

Правый поднялся. Тело стонало. Крылья едва не сломались об лесенки. Со срубленного когтя слетела повязка и на каменный пол закапала кровь. Огляделся. Темно и сыро. Четыре стены. Свет просачивался только из небольшого окошка с решётками под самым полотком. Тишина.

— У наш фшё по шплану ивёт? — поинтересовался Левый.

Пытаясь сам поверить своим словам, Правый ответил:

— Да, брат. Сейчас обождём здесь, а князь сюда и спустится.

— Как шкашешь, блатик.

«Не будут же русские обманывать, тем более богатыри», — обнадёживал себя Правый.

Прошло какое-то время. Кровь из пальца капать перестала, но закапала вода с потолка: кап-кап, кап-кап — на улице начался дождь. Никто так и не появлялся, и даже на лестнице не слышались никакие шаги. Правый подошёл к двери и взялся за решётку.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Кап-кап, кап-кап, шум дождя и ничего в ответ.

Правый попробовал раздвинуть металлические прутья, но они не поддались.

— Э-эй?

Кап-кап, кап-кап.

— Эй!

Кап-кап.

— Блатик, у наш тошно фшё ховошо?

— Заткнись!

Правый отошёл вглубь комнаты и, разбежавшись, со всех сил врезался плечом в дверь. Она загудела, но только и всего.

— Э-э-эй! Ау! — он снова схватился за решётку и просунул голову наружу, покуда позволяла шея. — Произошло недопонимание! Я пришёл сдать среднюю голову, а не себя самого! Прошу отпустить! Эй! Ау!

Кап-кап, кап-кап, шум дождя, завывания ветра.

Правый разбежался и ударил по решётке изо всех сил, чуть не вывихнув плечо. Он застонал, скорчился и опустился на пол, но затем резко вскочил.

— Так, Левый, отпусти этого гада! Сейчас я ему устрою!

Левый моментально размотался вокруг шеи Среднего, тот сразу же рыкнул:

— Что, Правый, доскакался?

— Молчи, гад! Тут вопросы задаю я! Из-за тебя сюда попали! Зачем нас князю хотел сдать, а? Отвечай!

— Да с чего ж вы взяли, что я хочу вас кому-то сдать?

— Бумажку у тебя нашли в кармане, гад! Не отвертишься теперь!

Средний ответил настолько возмущённо, что у него даже дым пошёл из ноздрей.

— Да я её специально сорвал и спрятал, чтоб меньше народу видело! Чтоб меньше на нас богатырей охотилось! Я что, дурак по-твоему, самого себя рубить?

— Давай рассказывай тут! А где ж мы тогда с Левым были, почему не видели, как ты её срываешь?

— А я почём знаю? Вы постоянно где-то витаете! Ты вечно какие-то козни строишь, а Левый то на бабочек, то на пчёл смотрит!

— Это да, — вставил Левый, довольный, что про него вспомнили, — нашекомых я люблю!

Правый вдруг изменился в лице.

— Так это что, я напраслину на тебя надумал, получается?

— Думай теперь, как отсюда выбираться будем.

На лестнице послышались шаги и голоса.

— …пришёл сам поутру и говорит, чтоб мы ему две головы поотрубали.

Левый насмешливо шепнул:

— Вот, дурачок невнимательный! Чем слушал? Одну ж голову хотели срубить!

Средний и Правый зашипели на него.

— …Я сразу понял: хитрит, окаянный, что-то замышляет, ну в темницу его и упрятал, зачем две-то рубить, когда можно и все три сразу? А тут и вы как раз.

— Молодец, богатырь, по-мудрому поступил. Получишь сегодня повышение, — второй голос был подозрительно знаком.

— Служу земле русской!

Шаги раздавались всё ближе и ближе.

— А на нас он напал по дороге из Мурома.

«Воевода!» — пронеслось во всех головах Горыныча.

— …Всё поле понавыжег, все деревья пообжёг, всё золото обобрал, да улетел восвояси. А я же ему рану оставил, и по следу его кровавому преследовал, пока след не прекратился. А как прекратился, так решил к князю в Киев-град направиться, чтоб доложить о им содеянном, а тут уж и вы его поймали.

Перед решёткой появилось одно широкое плечо Ярополка Ярополковича, второе в обзор не попадало. Забряцали ключи, заскрипели петли, решётка отворилась, и внутрь темницы сначала занырнуло левое плечо, а затем и весь воевода.

Кап-кап, кап-кап.

— Не ожидал меня увидеть, супостат проклятый? — воевода вытащил из ножен огромный меч и резким движением приставил к сердцу Горыныча. — Не убежишь уже отсюда, не улетишь! Смертушка твоя пришла!

Левый задрожал, Правый оцепенел, в голове Среднего проносились тысячи мыслей, но никакая из них не была толковой, кроме как тянуть время.

— Подожди, Ярополк, давай поговорим.

— Не о чем мне с тобой разговоры разговаривать. Встречай смерть свою поганую!

Воевода замахнулся, Левый и Правый зажмурились, а Средний сказал:

— А хочешь знать, где лежит золото муромское?

Воевода снова приставил меч к груди Горыныча.

— Говори!

— А ты меч сначала опусти, а потом скажу.

— Говори, говорю!

Кап-кап, кап-кап.

— Ну как хочешь. Значит Калин найдёт твоё золото и против тебя же и направит.

Воевода опустил меч.

Правый и Левый сразу же выпустили в Ярополка Ярополковича по огненному шару, а Средний налетел следом, сбил с ног, выбежал из темницы и, повалив поджидающего на лестнице дружинника, устремился вверх. Сзади донёсся истошный крик:

— Караул! Тревога! Побег!

Средний выбежал с лестницы в коридор, сбил ещё несколько богатырей, выскочил из терема и взмыл в воздух.

— Огонь! Огонь! Огонь!

Затрещали луки, полетели стрелы, но ни одна не достигла змея.

 

***

 

Калин-царь встретил Горыныча очень радушно и обменял всё золото по самому высокому курсу. После Горыныч улетел домой за реку Смородину, и первым делом устроил себе такой пир, каких свет не видывал. На столе были и бляны, да со с маслом, и щцы, да со с капусточкой, сало, да посолёнее, и борщец, да со с мясом, были также галушки, да и крамбамбуля; сверх того, вареники, да со с творогом, пельмешки, да со с телятинкой, пироги, да со с разными начинками, окрошечка, да на квасике, и окрошечка, да на кефирчике. Двоюродный брат прислал Горынычу посылку из-за моря-окияна с диковинным фруктом-ягодой путэйтой, и из этой путэйты наготовил змей драников и клёцок, да и просто пожарил с грибочками, и очень всем понравилоь, особенно Левому. Пир стоял горой три дня и три ночи, и твёрдо решили братья никогда больше не ссориться, жить мирно и зваться Горынычем.