Ирония – печальная загадка для души: Читаешь правду и над ней смеешься. Но если ты не сразу улыбнешься, Подумать над собою поспеши. почти Шекспир

 

Палящее солнце наконец опустилось за изломанный горными хребтами горизонт, но он еще долго плавился и дрожал в багровых лучах, пока сумерки не скрыли его, и только тогда пришла долгожданная прохлада.

Из хижины наполовину выполз человек, перевернулся на спину и уставился в черное небо. Человек не мог вспомнить, когда началась засуха: он потерял счет времени. Но он хорошо помнил, что было до нее, и что если бы он решил тогда́ посмотреть на небо, лежа на спине у хижины, то не увидел бы его за густой зеленью деревьев.

- Что это я разлегся? – подумал про себя человек, стряхивая тяжелые раздумья. – Наверняка все уже собираются.

Он с трудом поднялся на ноги, поправил кусок выцветшей ткани, болтавшийся на торчащих костях бедер и служивший единственным предметом одежды на тощем теле, и поплелся по направлению к городской площади. Выбравшись на широкую улицу, человек влился в поток таких же, как и он, костлявых «приведений», двигавшихся в одном направлении и поднимавшими босыми ногами облака душной и еще не остывшей после дневного жара дорожной пыли.

На площади, освещенной факелами, собрался народ, и каждый старался пробиться ближе к центру, где на возвышении на каменном троне восседал жрец. Дождавшись, когда шум и пыль улягутся, жрец при поддержке юноши-помощника, встал и оперся на посох. Окинув взором толпу, жрец покачал головой, разлепил пересохшие губы и произнес:

- А ведь не так давно нас было гораздо больше, - слова довались ему с трудом, и помощник с поклоном подал жрецу небольшую чашу с водой.

- Боги отвернулись от нас! – объявил жрец, жестом отстраняя чашу. – Мы честно молились, приносили жертвы, но все напрасно... - жрец закашлялся, сдирая горло, но сделал лишь глоток из вновь протянутой ему чаши.

- Скот погибает и запасов пищи немного, - продолжал жрец. – Сегодня мы обнаружили, что вода в источнике стала убывать, - после этих слов по толпе пробежал глухой ропот.

- Так что же нам делать? – слабо выкрикнул кто-то.

Жрец поднял руку, призывая к тишине и снова с напряжением заговорил:

- Мы не знаем, сколько нам осталось, но, чтобы не сидеть впустую и ждать смерти, предлагаю отправить к богам посланника! Нужно, чтобы кто-то рассказал им о наших бедах...

***

Вторую неделю человек брел ночами к Вершине по мертвой, выжженной солнцем саванне. Он не удивился, когда люди выбрали именно его: один из немногих грамотных, лучший охотник, выносливый, сильный духом, честный и справедливый, – он всегда помогал нуждающимся.

«Че-ло-век! Че-ло-век!» – скандировал народ на площади.

Так получилось, что никто и не знал его настоящее имя, а все называли его просто человеком. Со временем это и стало его именем. И Человека это устраивало.

Собранных в дорогу запасов должно было хватить, чтобы добраться до Вершины: главное, беречь и расходовать экономно, ведь желающих поживиться вокруг было достаточно. Сегодняшний ночной поход начался с попытки не только отнять еду, но и сожрать самого Человека: вечером он выбрался из временного укрытия и столкнулся нос к носу со стаей гиен, видимо ожидающих его смерти, чтобы покормиться останками. Нападать первыми они не собирались и только отступили, когда Человек прикрикнул на них. Животные были очень худы, и темные силуэты их тел покачивались от слабости, с трудом удерживаясь на ногах. Сил вступать в борьбу у гиен не было.

- Я иду за дождем! - громко сказал Человек. - И если не доберусь, то и вы скоро погибнете без воды.

Он собрался, закинул за спину дорожный мешок и зашагал. Оставшиеся до Вершины дни гиены сопровождали Человека, не только не трогая его, но даже охраняя: однажды Человек проснулся от звуков борьбы и звериного рыка, – гиены дрались с оголодавшими львами и, одержав победу, оставили одного из них лежать на поле боя. Но не смотря на то, что гиены были и сами истощены, они не торопились съесть заслуженную добычу, а дождались, пока Человек не подошел к туше и не снял с нее шкуру, тем самым признавая его, как более нужное существо во время засухи.

- Ну и смышленые вы твари, - приговаривал Человек, свежуя льва и бросая гиенам мясо, - все понимаете, только сказать ничего не можете.

К Вершине он поднимался уже один, продираясь сквозь сухие заросли, о камни сбивая в кровь голые ноги, а когда добрался до снежного пояса, порадовался, что не зря тащил с собой тяжелую шкуру.

Прежде, чем войти в облако, скрывавшее самую Вершину, Человек оглянулся на раскинувшийся под ним родной край. Печальное зрелище предстало взору: он не увидел ни клочка зелени; когда-то цветущая саванна превращалась в пустыню.

- Держитесь, братья! – крикнул он, вскидывая руку. – Я сделаю все, что смогу!

- Смогу-могу-могу... - повторило эхо, отскакивая от скал.

Когда под ногами снег, а перед глазами туман, найти дорогу, которой не знаешь, невозможно, поэтому Человек просто шагал вперед и вверх, надеясь, что там, у богов тепло, и он сможет согреть вконец замерзшие и усталые ноги.

- Ничего нет ценнее ног, - размышлял закутавшийся в львиную шкуру Человек, бредя по глубокому снегу. – Только ноги ведут человека к цели и к мечте. А если случится, что один не сможет идти, то другой все равно понесет его на своих ногах. Жизнь в ногах! – заключил он напоследок и увидел в туманной пелене просвет.

***

Человек разглядывал огромные белые сверкающие двери, украшенные витиеватой резьбой с изображением сюжетов из жизни пузатых голых детишек с крылышками. Двери были ни к чему не прикреплены и, не касаясь земли, просто висели в воздухе. Наконец, Человек решился и несмело постучал. И ничего не произошло. Тогда он постучал чуть сильнее и подождал. Снова ничего. Заготовленная для встречи с богами улыбка сползла с лица, руки опустились. Но через секунду Человек набросился на дверь и начал молотить по ней руками.

- Если вы боги, то открывайте двери! – заорал он. – Я пришел, как посланник! Хотя бы выслушайте меня!

- Что вы так орете!? – грозно раздался со всех сторон низкий женский голос. – На минуточку нельзя отойти, а уже кто-то двери ломает!

От неожиданности Человек отскочил от дверей.

- Простите, - поклонился он неизвестно кому, - я не хотел вас разгневать.

- Ладно, бросьте, - смягчился голос, - заходите уже.

Двери с жутким скрипом отворились, и Человек вошел внутрь. С тем же скрипом они захлопнулись за его спиной, и Человек оказался в просторной светлой зале с расходящимися от нее коридорами перед высоким столом, за которым восседала немолодая дама с опухшим лицом, белыми буклями на голове и торчащими из-за спины сложенными крыльями.

- Сколько раз просила смазать петли, но меня никто не слушает, - проворчала дама.

Голос, говоривший с Человеком снаружи, принадлежал ей.

- Петрович на больничном, вот я его и подменяю, - о чем-то непонятном Человеку продолжала жаловаться дама. – А у меня своих дел непочатый край: отчетность за полугодие, текучка. Ну да бог с ней! Хи-хи-хи. У вас-то что? Как вас зовут? – наконец обратилась она к своему посетителю.

- Я - Человек, - растерянно ответил тот.

- Вижу, что не лошадь, - снисходительно произнесла дама, смерив Человека взглядом. – Я имя твое спрашиваю!

- Но меня так зовут: Человек! – осмелел Человек. – Другого имени у меня нет.

- Час от часу не легче, - вздохнула дама. – Пошлет же бог... Хорошо, давайте по-другому разбираться. Вы когда умерли?

- Я умер!? – вскрикнул Человек, отступив на шаг.

- Ну не я же! – начала сердиться дама. – Назовите дату вашей смерти.

- Но я еще не умер! Я пришел поговорить с богами.

- Боже мой! – теперь уже заголосила дама, вскакивая со своего места, обнаружив маленький рост, полное тело в белом балахоне и совсем коротенькие крылышки. – Андрюша-а-а! У нас сбой!

Но на зов никто не явился. Тогда дама запрокинула голову, зачем-то посмотрела в ярко-солнечный потолок и, с досадой притопнув ножкой, сказала:

- Распоясались эти айтишники! Никогда вовремя с обеда прийти не могут.

И тут же обратилась к Человеку уже гораздо более любезным тоном:

- Вы посидите пока на диванчике, там в уголке, отдохните с дороги, а мы разберемся. Если пить захотите, кулер рядом.

Человек осторожно устроился на мягком удобном сидении и стал рассматривать непонятную конструкцию с большой прозрачной бутылью на крышке, наполненной искрящейся в лучах света водой. Пить очень хотелось, но уточнять, как достать воду из бутыли, Человек не решался.

Дама ушла и вскоре привела с собой высокого стройного молодого человека. Он был одет в такой же балахон, как и дама, а крылья были немного длиннее, чем у нее. Молодой человек жевал хлеб с мясом и постоянно поправлял съезжающие с носа очки.

- Вот, Андрюша, – дама кивнула в сторону Человека, – полюбуйся, как работает ваша программа!

Андрюша подошел к вжавшемуся в диван Человеку, наклонился, пристально рассматривая его, ухватил Человека за руку, которую тот пытался отдернуть, пощупал, отпустил. Затем, все так же не переставая жевать и поправлять очки, вышел на середину залы и взмахнул рукой, и в воздухе появились строки и столбцы, состоявшие из непонятных значков. Молодой человек жестами перемещал значки, сдвигал строки и столбцы, менял их цвета и размер, пока не проглотил последний кусочек хлеба. Тут он еще раз взмахнул рукой, и все исчезло.

- Он и вправду живой, - констатировал Андрюша, обращаясь к даме.

- И что мне с этим делать? – недовольно ответила та.

- Не знаю, Марь Иванна, - пожал плечами Андрюша и обратился к Человеку: – А вы, собственно, что хотели?

Человек вскочил с дивана.

- Я по поводу дождя! У нас давно ...

- Дождя, дождя... - пробормотал, перебив, Андрюша, перебирая что-то в памяти. - А! Вы насчет воды?

- Да! - подхватил Человек. - У нас давно не было дождя. Деревья, животные и люди умира...

Но Андрюша снова не дослушал и повернулся к даме.

- Так отправьте его в отдел водоснабжения!

***

Прошел месяц с тех пор, как Человек поднялся на Вершину. Он уже научился пользоваться кулером, туалетом, мыться в душе и даже получил временное жилье, снимая комнату у Марь Иванны, – необычайно заботливой и сердобольной женщины-ангела; но вот дела с оформлением документов шли неважно.

- Пойми же ты наконец, - поучала Марь Иванна Человека вечером, сидя с ним на кухне за чаем, – чтобы подать жалобу на некачественное водоснабжение нужно правильно заполнить заявление, а для этого необходимо иметь хотя бы индивидуальный номер. А у тебя его нет!

- Но я же подал заявление на получение номера, - недоумевал Человек, - а мне его до сих пор не присвоили!

- Заявление рассматривается в течение месяца, - терпеливо поясняла Марь Иванна, - поэтому ждем. Пей, а то чай остынет.

- Так «в течение» означает, что может быть готово и раньше, - возражал Человек, игнорируя чай.

- Может, может, - проворчала Марь Иванна, не находясь, что ответить и отхлебывая свой чай из блюдца. – Не может! Система так работает: в течение месяца – означает на тридцатый день. И все тут.

- А в чем тогда смысл говорить, что в течение месяца?

- Да ни в чем, - Марь Иванна сплюнула. – Послал же бог... Завтра пообедаешь у меня на работе: я тебе пропуск в ведомственную столовую достала по блату, - попробовала она сменить тему.

- Спасибо огромное! – поблагодарил Человек. – Но почему вы со мной так возитесь? Почему сразу не рассказать начальству всю правду?

- Кому нужна твоя правда? – закипятилась Марь Иванна. - Где мы, а где начальство?! Думай, что говоришь!

- Но у меня не укладывается в голове, - не унимался Человек. – Там внизу, на земле гибнут люди, звери, все живое, а тем, кто за это отвечает и дела нет! А мы тут заполняем анкеты, подаем заявления и ждем, ждем и ждем. И нет этому ни конца ни края!

- Эх, Человек, Человек, - тяжело вздохнула Марь Иванна, трогая пальцами неначатую чашку человека, - поработал бы ты у нас, понял бы, как это нелегко. Подать заявление – это еще не значит, что его примут, а если примут, то не значит, что рассмотрят, а если рассмотрят, то не значит, что согласятся, а если согласятся, то не значит, что выполнят... Чай твой остыл, дружок. Давай, новый заварю.

***

- Добро пожаловать в наш дружный отдел водоснабжения, - механическим голосом прогундел себе под нос совсем юный, почему-то сгорбленный ангел с довольно длинными, но скорченными крыльями. – Вот тут мы работаем, а это твое рабочее место, - уныло и безэмоционально тянул ангел, обводя рукой помещение, заставленное рядами стеллажей, забитых папками с документами. – А я - Алеша, твой руководитель и инженер третьей категории. Ты будешь моим младшим помощником.

- Ух ты! – искренне обрадовался Человек. – А кто старший помощник?

- Старшего помощника нет, - напряженно гундел Алеша, - но штатная единица числится. Когда покажешь себя, станешь старшим, – видимо, столько длинные речи давались Алеше с трудом. - Еще положено сделать новому сотруднику комплемент, чтобы он чувствовал себя комфортно. Так велел начальник управления, но я не знаю какой комплимент тебе сделать. Пусть будет этот: «Ты молодец, что послушал Марь Иванну и взял кредит на костюм. В шкуре льва вряд ли удалось бы пройти собеседование», – Алеша выдохнул: – Уфф, не простое это дело – принимать на работу сотрудника.

Человек рассчитывал, что устроившись в отдел водоснабжения, он сможет докопаться до истины и узнать наконец, почему на земле не идет дождь, но быстро разочаровался: его завалили непроверенными отчетами монтажного и пуско-наладочного отделов за прошлые периоды, и времени на то, чтобы решить насущную задачу, у него не оставалось. Тогда Человек решил приложить все усилия и выполнить работу как можно быстрее: он уходил из отдела заполночь, а вставал раньше всех и работал, работал, работал. Марь Иванна, глядя на него, качала головой и приговаривала: «Большой темп ты задал, Человек. Смотри, не выдержишь. Поостыл бы ты, пока не надорвался».

Однажды в кабинет к Человеку зашел Алеша, пребывающий в необычайно приподнятом настроении.

- Нас начали хвалить! – сообщил он радостно. – Я раньше один не справлялся, а теперь начальство довольно, что дело сдвинулось с мертвой точки. Продолжай в том же духе! – Алеша по-дружески похлопал Человека по плечу и вышел.

***

Человек спал на большой удобной кровати и видел сон: перед ним стоял худой, с просвечивающими сквозь желтую кожу ребрами человек в звериной шкуре и осуждающе спрашивал:

- Ты чем тут занят? Сколько времени прошло? Год? Или больше?

- О чем вы говорите? - пролепетал Человек. – Какого времени?

- Посмотри, что ты с собой сделал! – укорял человек в звериной шкуре. – Взгляни в зеркало.

Во сне появилось зеркало, в котором отражался упитанный мужчина с круглым лицом, обрамленным ухоженной бородой. На мужчине был длинный белый балахон.

- Я понимаю, тебе сейчас гораздо лучше, чем было на земле: не надо никого спасать, с трудом добывать еду и воду. На небесах есть такие удобства, о которых ты раньше и мечтать не мог!

- И что с того? – возразил Человек. – Я работаю и за это получаю все эти удобства. Не бесплатно же! Чем вы недовольны?

- Тем, что ты забыл, зачем пришел к богам. Ты забыл, что пока ты тут расслабляешься, на земле от засухи погибают люди, животные и растения! Ты глубоко закопал свои воспоминания и стал эгоистом, потому что так удобнее. Но я помогу тебе вспомнить, смотри!

И Человек вдруг очутился на склоне Вершины, откуда открывался потрясающий и в тоже время ужасный вид на саванну. В памяти стали всплывать картины прошлого, мешаясь с картинами настоящего: родной город – сначала шумный и благоухающий цветами, а теперь покинутый и занесенный наполовину песком; когда-то богатые зеленью леса, тянущие теперь голые мертвые ветви к жестокому небу; тучные стада буйволов и антилоп, нынче же превратившиеся в жалкие горстки измученных животных, жавшихся к редким чахлым оазисам, где даже хищники их не трогали, осознавая общую беду.

- Нет! Нет! Не хочу! – закричал Человек во сне, размахивая руками, чтобы отогнать жуткие видения.

Что-то грохнуло, и Человек проснулся. На полу валялся разбитый ночной светильник. На лбу Человека выступила холодная испарина. Он снова лег и попытался заснуть, но на этот раз ему привиделся инженер третьей категории Алеша, а рядом с ним сам Человек. Инженер рос и распрямлялся, избавляясь от своего горба, а крылья его удлинялись и хорошели.

- Ах-ха-ха! – смеялся Алеша, вытягиваясь все выше и превращаясь в гиганта. – Я иду на повышение! Отныне ты будешь выполнять мою работу! Ах-ха-ха!

У Человека во сне на плечах появилась папка с бумагами, потом еще одна и еще. Они давили его к низу, заставляя гнуть спину. Человек попытался стряхнуть с себя папки, но не смог: они намертво приросли к спине и стали превращаться в огромный горб, из которого пробивались маленькие уродливые крылышки.

- Ах-ха-ха-ха! – продолжал хохотать Алеша, тыча пальцем с высоты своего роста в скрючившегося под тяжестью непомерного горба крохотного Человека. - Будешь! Выполнять! Мою! Работу! Вечно! – злобно пролаял инженер третьей категории, и Человек проснулся.

Он сел на кровати, схватившись за выпрыгивавшее из груди сердце. Пот лился с Человека градом, превращая кровать в лужу.

- Какой страшный сон, - сказал сам себе Человек. – Надо сегодня пораньше пойти на работу, чтобы выветрить эту дурь...

***

Как-то утром Человек застал Алешу за странным занятием: тот стоял на письменном столе и подвешивал к потолку яркие разноцветные шары.

- Давай, помогай! – попросил Алеша весело.

- А это зачем? – поинтересовался Человек, тоже забираясь на стол ногами.

- Сегодня маленький праздник: выходит из декрета Полина. Вот я и решил украсить кабинет, чтобы ее порадовать.

- А кто такая Полина?

- О! Я тебе скажу, - почему-то перешел на шепот Алеша, – она любовница начальника управления и по совместительству главный специалист нашего отдела. Только тсс, никому ни слова!

- Не понял, почему никто не должен знать, что она главный специалист?

- Вот дурак, - усмехнулся Алеша. – Нельзя говорить, что она любовница! Хотя, конечно, все и так знают. Просто как-то неприлично об этом болтать.

«А любовницей быть, значит, прилично», - подумал про себя Человек, но вслух спросил:

- А в чем Полина специалист?

- Да ни в чем, - снова прошептал Алеша. - Ты как с луны свалился. Будто не знаешь, как любовницы специалистами становятся. Бумажки она в отдел реализации отправляет, вот и вся работа.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась, и от неожиданности Человек с Алешей чуть не упали со стола.

- Привет, мальчики! – улыбалась им с порога длинноногая блондинка-ангел в откровенном коротком балахончике, не прикрывающим даже колени и украшенном по нижнему краю рюшечками.

- Здравствуй, Полина! – глупо заулыбался в ответ Алеша и помахал рукой. – С возвращением.

- Здравствуйте, - смущенно произнес Человек и отвел глаза, борясь с желанием взглянуть на Полину еще раз.

***

Однажды, когда Человек, как обычно сгорбившись, кроптел над отчетами, рядом с его столом, процокав каблучками, остановились те самые стройные ножки, взгляда на которые он с трудом старался избегать. Неконтролируемое возбуждение овладело Человеком: он еще никогда не оказывался так близко к Полине. Исходивший от нее аромат цветов дурманил голову, а рюшечки балахона, болтавшиеся на уровне глаз Человека, гипнотизировали, сводя с ума. Человек залился краской и еще ниже склонился над бумагами, почти уткнувшись носом в стол.

- У меня есть к тебе секретное дело, - услышал он возле уха вкрадчивый голос и почувствовал теплое дыхание Полины. – Мне нужна помощь.

- Какая? – не поднимая головы, спросил Человек, боясь и одновременно желая услышать в ответ что-нибудь неприличное.

Вместо ответа Полина подсунула Человеку под нос документы.

- Прикрой меня, - попросила она. – Уходя в декретный отпуск, я забыла закинуть эти распоряжения в отдел реализации. В результате, объемы вовремя не ушли. Будь другом, скажи, что они случайно затерялись в отчетах и только сейчас обнаружились.

Человек взял в руки документы и принялся их изучать. Чем больше он вникал в смысл написанного, тем сильнее нервничал. Из глубины сознания внезапно стали всплывать воспоминания: пыльный город; люди-скелеты на площади в свете факелов; жрец, произносящий речь...

И тут Человек вспомнил все и все понял, и его затрясло от возмущения и злости. Он встал из-за стола, с хрустом выпрямился во весь рост, оказавшись выше Полины на полголовы и, сверля женщину-ангела взглядом, уставился на нее, нервно сжимая и разжимая кулаки.

- Т-ты ч-чего? Ч-чего это ты? – испугалась Полина, сразу потеряв гордую осанку.

- Ты хоть понимаешь, к чему привело твое легкомыслие и бестолковость? – прошипел Человек, наступая на Полину.

- А, ч-что случилось?

Полина попятилась, чуть не плача. Человек оглядел ее с ног до головы, и Полина показалась ему жалкой; выветрились из головы похотливые мысли, дав возможность увидеть крашеные волосы, нарисованное лицо и приклеенные к кургузым огрызкам длинные искусственные крылья. Но не фальшивая внешность ангела больше всего раздражала Человека, а ее эгоизм и безразличие к окружающему.

- Ты! – заорал Человек на Полину. – Ты не отправила распоряжения! Ты лишила землю воды! Ты сожгла леса и погубила животных! Ты не отправила распоряжения и этим убила на земле людей!

Человек тяжко дышал, ему было нехорошо, тошнило; но с каждым его словом Полина приходила в себя: спина распрямилась, а взгляд стал холодным.

- Да кто ты такой, чтобы повышать на меня голос?! – жестко дала отпор Полина, когда Человек закончил. – Отчитываться перед тобой я не обязана, а тебя вышвырнут отсюда, как пить дать! Готовься, недоумок.

***

Человек второй час рыдал на груди Марь Иванны.

- Что ж они делаю-то? Что? – всхлипывал Человек.

- А что хотят, то и делают, - отзывалась Марь Иванна, успокаивающе гладя Человека по голове, словно кошку. – И зачем ты на рожон полез?

- Ну как не лезть, Марь Иванна? Эта дура, она же заживо людей жгла, а главное, ей все равно! Все равно, представляете?

- Очень хорошо представляю. Тут всем все равно.

- А начальник управления этот? – не унимался Человек. – Он же умный, статус бога имеет, должен понимать! Почему же он не на моей, а на ее стороне?

- Наивный ты, Человек. Жалко мне тебя, - Марь Иванна, сама не замечая, начала почесывать Человека за ухом, а тот не сопротивлялся. – Начальник не на твоей стороне потому, что как раз умный. Был бы ты его любовницей, - тьфу-тьфу-тьфу – был бы на твоей стороне. А так, у него жена, дети, положение в обществе. Зачем, скажи мне, ему из-за тебя репутацию портить?

Человек отпрянул и посмотрел своими воспаленными от слез глазами в лицо Марь Иванне.

- А что, если он ненастоящий бог, а фальшивый, как и Полина? – взволнованно выдал он. - Я когда в его кабинет ворвался, успел заметить, как она ему крылья пристегивала. Ненатурально огромные...

Глаза Марь Иванны наполнились ужасом, она заткнула своей ладонью рот Человеку.

- Ты с ума сошел такое говорить?! Побойся бога! – Марь Иванна не на шутку испугалась: - Вдруг, кто-нибудь услышит? Тогда и мне несдобровать.

- Пусть слушают, пусть! – Человек уверенно поднялся на ноги, вытер сопли и громко произнес: – Зачем нужны фальшивые боги? У них даже крылья поддельные. Сколько я здесь живу, никогда не видел, чтобы хоть кто-нибудь летал на этих крыльях. Для чего они? Статус подчеркивать? Чем длиннее и шире, тем птица важнее, что ли? Ощипли любую птицу от красивых перьев и на деле окажется обычная курица. Это всякий человек знает! – Человек замолчал на секунду и усмехнулся: – Да, я забыл, откуда вам знать: у вас же тут нет людей. Вы же боги! Мать вашу.

- Бог ты мой! Что творит, что делает? – причитала Марь Иванна, тараща глаза на Человека, и теперь уже сама себе закрывая обеими ладонями рот. – Совсем умом тронулся бедненький!

***

- Дзинь-дзинь-дзинь! – прозвенел колокольчик на столе председателя, пожилого полубога, сидящего по левую руку от начальника управления; по правую сидела Полина.

- Прежде, чем мы начнем собрание нашего управления, - монотонно читал председатель по бумажке, - и все отделы представят отчеты...

- Удалось ли подсунуть мои распоряжения в реализацию? – шевеля только уголками рта, прошептала Полина так, чтобы ее слышал только начальник управления.

Тот, не поворачиваясь, пододвинул к любовнице стопку документов, чтобы ей стал виден первый лист с графиками и также тихо, не шевеля губами пояснил:

- Весь нереализованный объем уйдет в самое ближайшее время. Не переживай, документы в порядке.

- ... давайте все вместе почтим память, - тем временем зачитывал председатель, - скоропостижно покинувшего нас сотрудника. Кто хочет высказаться? – председатель окинул взглядом залу, наполненную ангелами и богами всех рангов и возрастов. – Может вы, Марь Иванна? Вы знали Человека лучше всех нас.

Марь Иванна встала со своего места и, промакнув платочком глаза, начала:

- Хороший он был: Человек. Отзывчивый, добросердечный и, как бы это сказать, душевный что ли. Всегда ко мне хорошо относился, - Марь Иванна всхлипнула. – И зачем он в двери выбросился? Разве ж плохо ему тут жилось? – и женщина-ангел расплакалась.

- Ну, ну, Марь Иванна, что ж это вы, - неумело успокаивал председатель, - успокойтесь. Помогите ей! – и снова обратился к залу: - Еще есть кому что сказать о Человеке?

- Я скажу, – поднялся с кресла инженер третьей категории Алеша и занудел в своей манере: – Человек был трудолюбивый, усидчивый и внимательный к деталям. Отличный подчиненный. Побольше бы таких. Мы с ним почти дружили. Не понимаю, что сподвигло его выскочить во врата. Мне будет его не хватать на работе. У меня все, - Алеша сел на место.

- Еще желающие? – поинтересовался председатель. – Только покороче, у нас регламент.

- Можно я? Я хочу сказать! – вскочила вдруг Полина, и удивленные взгляды обратились к ней. Даже начальник управления повернул голову; развернуться туловищем ему мешали настолько большие крылья, что они целиком прикрывали со спины и Полину и председателя.

- Мы не очень-то ладили с Человеком, - защебетала Полина. – Чудной он был, все беспокоился о чем-то неважном, суетился. Думаю, болел он. Был бы он здоровый, не подумал бы покинуть райское место и не пошел бы туда, откуда не возвращаются.

Сидящие в зале одобрительно закивали.

- Но я на него зла не держу, - Полина приложила руку к груди, - и прощаю его от всего сердца. Пусть и он на меня не сердится, - легко поклонилась и села.

Зал одобрительно зашумел, а начальник управления прошептал:

- Молодец!

- Спасибо, я старалась, - самодовольное лицо Полины сияло.

***

Сквозь ровный шум дождя послышалось шлепанье приближающихся ног, и через несколько секунд раздался стук в дверь.

- Жрец, открывай! - раздался с улицы странно знакомый голос. – Я вернулся!

Обойдя лужу на полу своей комнаты, примыкающей к храму, и часто кашляя, жрец взял факел со стены, подошел к двери и снял задвижку. В дрожащем свете огня под струями воды стоял человек, кое-как замотанный в изорванные грязные одежды.

- А ты, что тут делаешь? – строго спросил пришелец. – Где жрец?

- Старого жреца давно нет в живых, кхе-кхе, - ответил жрец. - Я теперь за него, а ты...

Жрец подсветил факелом получше и вскрикнул:

- Человек?! Ты ли это? – и от волнения зашелся в кашле.

- Так и будешь держать меня на пороге? – рассердился Человек и, не дожидаясь ответа, отстранил рукой бывшего юношу-помощника старого жреца и вошел комнату, заперев за собой дверь.

В дальнем углу храма на полу скорее дымил, чем горел, небольшой костерок. Вокруг огня собралось несколько человек, безрезультатно пытаясь согреться в сыром нездоровом воздухе. Почти все, как и жрец кашляли.

- Человек вернулся! – возбужденно объявил жрец, подводя к костру Человека.

Люди с недоверием посмотрели на гостя, подвинулись, освобождая место у огня и, когда тот сел, стали перешептываться. Такого приема Человек не ожидал.

- Чего вы там шепчете? – возмутился он. – Говорите уже, что не так?

Вытянув костлявую руку вперед и тыча узловатым пальцем в Человека, вперед подался какой-то старик.

- А не призрак ли ты? - прошамкал он беззубым ртом. – Я хорошо помню Человека! Кхе-кхе. Он ушел за милостью божью, еле волоча ноги. И это было без малого два года назад. А ты, несмотря на сходство, кхе-кхе, довольно упитан и одет странно. Может ты призрак или, на худой конец, самозванец?

Не говоря ни слова, Человек поднялся и, рывком разорвав на себе одежду, представил присутствующим обнаженные грудь и спину, исполосованные жуткими старыми шрамами от когтей животных.

- Тому, кто меня знает в городе, - произнес Человек с достоинством, - знакомы эти отметины. Не раз я приносил добычу для всех, рискуя жизнью.

- Это он, он! Это Человек! – обрадовались люди.

– Ты уж прости нас за недоверие, кхе-кхе, - извиняясь, поклонился старик. - Мы теперь никому не верим. Была вера, да вся вышла. Кхе-кхе. Садись, рассказывай. Ты был у богов?

- Завтра скажу, - сухо ответил Человек, высматривая местечко у стены, где не капает с потолка. – Соберите всех утром, а мне бы сейчас передохнуть с дороги.

***

Человек взошел на каменную тумбу, с которой перед алтарем обычно вещал старый жрец, и не торопясь прошелся взглядом по обращенным к нему болезненным напряженным лицам.

- Это все, - подсказал стоящий рядом молодой жрец, подумавший, что Человек пересчитывает людей, - больше никто не придет. По домам остались только немощные и совсем больные.

- Друзья мои! – начал Человек, отмахнувшись от жреца. – Я был у богов!

По храму прокатился гул смешанных чувств восхищения и сомнения.

- Я разговаривал с ними, рассказывал о наших несчастьях и просил о помощи, но вернувшись домой, убедился, что ничего не изменилось. На смену одной беде пришла другая. Этот дождь еще не скоро закончится!

- Что же это?! Почему? За что?! – негодующе зашумел народ.

- Да ни за что! – оборвал шум Человек. – Боги не видят нас, боги не слышат нас, боги забыли о нас! Мы им безразличны!

После этих слов в храме установилась тишина. Люди с удивлением рассматривали оратора.

- Я жил у богов и работал, но когда я стал для них неудобен, знаете, что они со мной сделали? Вытащили ночью из постели и выбросили за двери, словно лишайную собаку! Я считаю, боги обманщики!

К такому заявлению народ отнесся неодобрительно, но Человек неправильно расценил настрой людей и, воодушевившись ложной поддержкой, продолжил:

- Нужно взять в свои руки наши жизни и наши судьбы! Соберемся вместе и свергнем богов! Я поведу вас ...

Но Человеку не дали закончить.

- Сумасшедший! – закричали со всех сторон. – Он навлечет на нас гнев богов! Замолчи уже! Замолчи!

Человек оторопело поднял правую руку, призывая к тишине, но его не собирались слушать, стащили с тумбы и выволокли на улицу под дождь. Бросив Человека в грязь, народ окружил его. К нему подошел тот же старик, что с недоверием встречал вчера Человека, и, снова тыча в него пальцем и кашляя, вызывающе произнес:

- Да кто ты такой, чтобы решать за наши жизни? Кхе-кхе. Свергнуть богов вздумал? Да простят они меня за богохульные речи. Кхе-кхе. На то они и боги, чтобы решать, что для нас хорошо, а что плохо. Им виднее, какие испытания посылать людям. А наше дело маленькое - молись и терпи! Верно я говорю? – обернулся старик к публике.

- Правильно! Так и есть! – послышалось отовсюду. – Богам лучше знать! Наше дело - терпеть!

- А ты лучше уходи, - снова обратился к Человеку старик. – Не навлекай на нас беду, не зли народ. Уходи!

«Интересно, - подумал Человек, поднимаясь, - а Марь Иванна этому старику, случайно, не родственница? Уж больно похожие взгляды».

***

Человек не знал, куда шел. Он просто передвигал ноги, чтобы не стоять на месте, но они плохо слушались; не было и твердой почвы под ногами: непрестанно лил дождь, ниспосланный Полиной, превращая землю в месиво, а дороги в реки.

Ноги идут уверенно, когда есть мечта и ясна цель, а Человек перестал понимать, что он еще должен сделать, для кого и зачем.

«Зачем делать людей счастливыми, если они того не желают? - сам себе задавал вопросы Человек. - Почему боги, существование которых оправдано и возможно лишь благодаря людям, не заботятся о них. Что будут делать боги, когда люди закончатся? – и не находил ответов».

Поскользнувшись в очередной раз, Человек подвернул ногу и, даже не пытаясь поймать равновесие, упал навзничь в мутную жижу. Лежа на спине, он чувствовал, как в его тело бьют струи воды, тянущиеся с безжалостного неба, смешиваясь с грязными ручейками, обегающими Человека.

Неожиданно пересохло горло. «Почему так хочется пить?» - удивился Человек и открыл рот дождю, но напиться не смог.

«Тук», - последний раз стукнуло обыкновенное сердце обыкновенного человека и остановилось.

***

Гиены нашли его. Они хорошо чувствуют падаль. Но гиены еще и очень умные животные, и сразу признали Человека. Они оттащили закостеневшее тело на пригорок, вырыли в мокрой и вязкой земле яму, тут же заполнившуюся водой, и свалили в нее Человека. Забросав яму землей, гиены уселись по краю могилы и завыли. И те, кто услышал сквозь дождь эту песню скорби, подхватили ее каждый на свой лад: ревели львы, выли гепарды, верещали антилопы и кричали птицы. В эту ночь саванна оплакивала Человека.

Гиены пели о Человеке, погибшем от засухи: «Сморщилась и высохла совесть у богов, убив Человека, - выли гиены. – Высохли сердца людей, превратив их в трусов. А души трусов засохли и почернели, отвергнув Человека и разорвав ему сердце. И нет покоя Человеку на земле, и нет покоя на небе. Ни до, ни после смерти...»

Ночь напролет пели гиены свою печальную песнь под шум падающей с неба воды, а людям в городе слышался лишь дикий безудержный хохот взбесившихся животных. И никто не мог понять, над кем так смеются гиены.