(Быличка)

Майор госбезопасности Аникеев стоял у окна, заложив руки за спину, наблюдая за отвязными аниматорами в костюмах Кикиморы, Лешего, Бабы Яги и других фольклорных персонажей, устроивших несанкционированное шествие по городу.

Накануне тематического «Чучундра-трейла» смотр рядов проводил комитет по физкультуре и спорту. Банду сопровождал оркестр, который нарезал какой-то идиотский марш: «Ту-ру-рум – пум-пум-пурум-пумпум, ту-ру-рум – тырым-тырым – будищь-будищь».

Шум, влетавший в форточку, отвлекал и мешал сосредоточиться. «Не буди лихо, пока оно тихо», – негромко произнес майор, оценивая происходящее. Вернулся к столу и раскрыл папку под грифом особой важности. «Чучундра болотная» – именно так было написано сверху. К папке прилагался конверт, в котором лежала цветная фотография, сделанная в местном фотоателье: миловидная, светло-русая молодая женщина с узкими, покатыми плечами. Шея лебединая. Одета в исчерна-синее платье с большими красными маками. Короткие рукава выгодно подчеркивали скульптурность молочно-белых рук. В камеру она смотрела смело.

Перевернув фотографию, майор прочел надпись: «На долгую память от подружки Светы». И дата: 2 октября 1961 года. Из агентурных сообщений становилось ясно, что некто «Леший» закрутил недолгий роман с некой «Чучундрой». Роман завершился из-за ревности в конце апреля 1962 года накануне Вальпургиевой ночи. Совпадающей – и вот ведь незадача! – с Днем международной солидарности трудящихся. «Чучундра» вела себя непорядочно. Из другого сообщения становился понятным уровень их последующих многолетних отношений: она ему мелко пакостит, а он ей крупно вредит.

Человеку, не знакомому со спецификой дела, могло показаться, что «Леший» и «Чучундра» – это оперативные псевдонимы агентов. Если бы. Майор долистал папку: последним лежал подшитый документ. Дивый люд, согласно договора, допускал мелкие безобразия, но бесчинств обещал не устраивать. Стояли подписи – Леший, Чучундра, Стрига, Банник, Букарица, Жареник, Ефимон, Жердяй, Пастень, Подкустовик, Лемпо, Пиру и другие специальные гости. Анчутка по малотетству нарисовал хамскую рожицу.

Майора беспокоило то, что из-за шума и ажиотации они могли засобираться и выйти в люди в своем подлинном обличии.

***

 

Через рвань облаков виднелась черная сыпь потревоженных галок.

На смотр, проходивший у губернаторского сада, прибыли волонтеры, судьи и аниматоры. Бросалась в глаза перетяжка, которую держали волонтеры: «Поставим нечисть на службу здоровья нации!».

На смотре аниматоры представляли близкую к мэрии компанию. Привели даже Русалку, которая постоянно пыталась упасть из-за хвоста, путающегося при ходьбе. Кто-то предложил, чтобы хвост за ней носили дети, как фату за невесту.

–Детей не надо впутывать, – отмел предложение председатель спорткомитета Грибов по прозвищу Поганкин. И сделал рукой характерный запрещающий жест.

Чтобы Русалка не скучала, привели ее подружку, переодетую в Кицку Жонку – женщину с рыбьим хвостом и куда большим, чем у русалки, бюстом, проживающую в реке Кице. Жонка служила актрисой в местном драмтеатре. «Не забыть надеть бы на нее нормальный купальник, – подумал начальник, – этот «верх» не годится». Еще он понимал, что надо изловчиться и выпросить у нее телефончик.

После смотра в том же составе началось заседание штаба на ногах.

– Аниматоры нападают на бегущих. Задача – сорвать ленточки. Ленточки отрываются легко, усилия не требуется. На финише фиксируйте не только время участника, но число лент, – нудел Поганкин, сверяясь с записями.

«Ох, вытопчут они мне весь почво-растительный покров», – сокрушался лесник Федотыч, приглашенный для согласования маршрута, но так и не нашедший в себе смелости высказаться.

Местный исследователь Торопыгин, толстый, неопрятный мужчина не первой молодости, поблескивая очками в тонкой металлической оправе, задумчиво расчесывал черную кучерявую окладистую бороду. Торопыгина всегда считали оскорбителем и провокатором, но и обойтись без него не могли – у него кандидатская диссертация по местному фольклору. И Торопыгин беспокоился: повсюду раструбили, даже в лесу плакаты поразвешали. Не любят о н и этого.

Пытаясь отвлечься, Торопыгин издевался над памятником, стоящим напротив старого губернаторского дома. Торопыгин не любил ни одно из творений скульптора известного, но не выдающегося скульптора, поскольку внезапно для себя оказался женат на его внучатой племяннице. И теперь всячески скульптора унижал, беззастенчиво пользуясь своим умением практической магии. У деятеля, высеченного в камне и водруженного на огромный пьедестал, одна нога, выставленная вперед, оказалась в сапоге, а другая в ботинке. Вместо ушанки он держал в руке бейсболку «Нью-Йорк Янки». Никто этого не замечал, потому что не смотрел.

– Уважаемый эксперт Торопыгин, о чем я не сказал?

– О том, что делать, если участник нарвется на настоящего Лешего, – брякнул Торопыгин.

– А что тогда делать? – растерялась советник муниципальной службы Фиалковская. Именно она придумала трейл. Утверждать его проведение Поганкин ходил к мэру самолично, а ее с собой не взял. Она переживала глубокую обиду.

– Если нарветесь на настоящего Лешего, бегите! – отвлекся Торопыгин от внутреннего созерцания и показал, как надо бежать, сделав три-четыре ловких и энергичных движения локтями, имитирующими действия человека, спасающего свою жизнь в парке Юрского периода.

***

По городу расклеили афиши, местные радиостанции FM-диапазона наперебой рекламировали забег, бодро и оптимистично звучали призывы выйти на старт. Подключилось и телевидение. На остановках появились плакаты. Их укрупненный вариант расклеивался по десятку сразу на длинных строительных заборах.

Возле туристической базы среди берез виднелся плакат «Берегите природу – мать нашу!». Из-за редких и кривых берез, значительно уступающих оригиналу, выглядывал зубастый заяц с глазами маньяка. Он напряженно вглядывался в прохожих, отыскивая себе жертву. Как всегда и везде, букву «н» в слове «нашу» чья-то недобрая рука переправила на «в», и слово читалось как «вашу».

Рядом с плакатом растянули большой пресс-волл, на котором две страшные и отвратительные рожи – мужская и женская – представляли все разнообразие дивного люда. «Наши предки встречали нечисть в лесу. Если ты смелый и не боишься повстречаться глаза в глаза с Чучундрой болотной, то приглашаем тебя принять участие в тематическом забеге «Чучундра–трейл». Гарантируем атмосферную среду – будет страшно до жути!», – гласил текст.

На фоне страшного леса после бурелома, темных веток, почерневших, словно сожженные человеческие нервы, каких-то неясных осминожьих щупалец из снов дизайнера и множества молний, летящих во все стороны сверху вниз и снизу вверх.

Здесь предполагалось провести старт.

– Не похожа, – проворчала себе под нос старушенция в кроссовках, в спортивных трусах и в майке, на которой в стиле игровых видов было написана «Колдунья Стрига». Стрига делала разминку перед пробежкой, ревниво и тщательно изучила женское изображение. Стоя на одной ноге, схватила цепкой лапкой свою стопу и тянула ее назад, отчего была похожа на цаплю, высматривающую что-то в болоте.

Предложенная картина дивного мира ее совсем не удовлетворила. «Люди решили, что они здесь главные. А мы-то считаем иначе», – пробормотала она.

 

***

Судья 1 категории с характерной фамилией Скипидаров, больше известный как Скипидар, судил в городе практически все – от футбола до легкой атлетики. Поэтому Скипидар, как никто, имел представление о пределах массовости любого вида спорта в городе, в котором он прожил безвылазно почти сорок лет, за исключением срочной службы в армии и судейства на выезде.

Его приятно удивила массовость забега. Отнес к масштабной информационно-разъяснительной кампании администрации, призывавшей участвовать в трейле. И одному дню отгула, негласно обещанному союзом работодателей. Из каждого утюга сообщалось о трейле.

Из-за противоэпидемических мер давно ничего не проходило в городе. Трейл стал первым массовым мероприятием после отмены запретов. На старте царило радостное возбуждение.

Волонтеры раздавали номера и ленточки. Регистрировали последних заявившихся участников, требуя справки от врача и страховку.

Торговец мелкой розницы Хейфиц продавал ленточки из-под полы по сто рублей за штуку, и вместо трех обязательных ленточек у некоторых участников на поясе развивалась целая африканская разноцветная юбка. Скипидар делал вид, что ему все равно – администрация придумала, пусть сама и следит за порядком. «Мое дело – выстрелить и включить секундомер. А потом вовремя выключить», – уговаривал он себя.

Аниматоров на старте оказалось слишком много. Предупреждали, что они распределятся на чек-поинтах по дистанции. Но нет. Сотни каких-то уродов, ничуть не похожих на бегунов, топтались у старта в костюмах. Они даже не соизволили найти себе кроссовки! Скипидар, впрочем, знал, что такое косплей, любимая дочка Дашенька тусовалась с толкинистами.

Анчутка, чертенок, мелкий бес, скакал стрекозликом и нетерпеливо перебирал лапами. Они с Куляшом, водяным чертенком, и Потанькой, мелким бесом, суетились и путались у всех под ногами.

Тяжелой поступью шел к линии старта грузный Амбарник – в красной праздничной ситцевой рубахе, подпоясанный веревкой, и в синих шароварах, заправленных в сапоги из юфтевой кожи.

Мелко семенил Банник, мужичок с ноготок, ехидный, хитрый, в армячке и в лаптях.

Букарица, живущая в подполье дома, интенсивно крутила руками и ногами и подпрыгивала на месте.

Хлюпал носом вечно простуженный Водяной, использовав уже второй пакетик одноразовых платков.

Поблескивая влажной кожей налима, настороженный Донный чувствовал себя неуютно. Он и в море неохотно показывался – рыбакам или торговому флоту. Его ластам сильно жали кеды 49 размера, самые большие, которые нашлись в магазине.

Также неуютно чувствовал Ефимон, поскольку в своей тарелке он оказывался единственно перед Великим постом.

Жареник, как ему и было положено, одет был в трусики-маечку и поливал голову водичкой из бутылочки. Жареница, которую только в пламени и видно, терлась возле бело-красных лент ограждения и поджигала тополиный пух.

Невыспавшийся после рабочей ночи Жердяй сонно тер глаза и навивал скуку.

Рядом в рост ему стоял Чудь, один из белоглазых великанов ростом с хорошую скалу.

Пастень был мрачен, злобен, постоянно подтягивал черные перчатки из лайкры, шевеля пальцами, готовыми кого-нибудь задушить.

Подкустовик, хорошенько размявшись, поедал на нервной почве ягоды из ладони, а косточки сплевывал, словно шелуху, через нижнюю губу.

Колдунья Стрига, закрыв глаза, что-то неслышно бормотала. Настраивалась на забег.

Лемпо здесь, среди своих, был вполне уместен, хоть и говорил обычно с сильным акцентом. Водить людей за нос ему равных не было. Что-то ему говорил Пиру, подпихивая локтем и на что-то впереди указывая тревожными глазами. Так они двое иностранцев и держались вместе.

Присутствовал и другой дивный люд.

А еще немало спортсменов-кочевников прибыло на старт.

Приехала Петрова из Петербурга, привезла своего сына Витольда, который ничего в жизни не хотел, да его мамаша подпихивала.

На старт забега вышел электрик Гаврилов, который, как и браться Знаменские, жил в 16 километрах от завода «Металлист», и на работу и с работы бежал, экономя на билетах.

Ни одного старта не пропускала Васильева. Она была хороша собой, но недостаточно, чтобы выйти замуж. Ей нравились худые, образованные и спортивные мужчины.

Трудяги-спортсмены в тематических трейлах принимали участие лишь по личному приглашению организаторов. И резко поднимали статус соревнований. Два таких письма было отправлено двум серьезным марафонцам. Подтвердив свое участие, они обеспечивали надежное представительство иногородних участников.

Фаворитов среди участников было двое – Швед (Шведов) и Финн (Финогентов).

Швед был среднего роста, темно русый, всегда выступал в белой форме «адидас». Финн – высокого роста, светло русый, с пшеничными усами, бегал в черной форме «найк». Швед закончил медицинский и был кандидатом наук. Финн довольствовался колледжем транспортного машиностроения. У Шведа была большая семья, пятеро детей. У Финна никого не было, да он и не особенно нуждался. Ему было хорошо с собой. Когда-то давно девушка Шведа ушла к Финну. Теперь Швед женат, а девушка неизвестно где, и даже имени ее никто вспомнить не мог.

Зато теперь каждый забег – личная война Финна.

А Швед никакой неприязни не чувствовал. Он вообще легко жил. Н не загонялся по медалям, грамотам и пьедесталам. Ему просто очень нравилось бегать. Именно по этой причине он стал именитым спортсменом. А Финну нравилось побеждать. И именно поэтому каждый раз Финн бросал вызов Шведу.

Нельзя сказать, будто один удачник, а другой – неудачник, нет. Один побеждал на дистанции, в которой оказывалось много пологих спусков. Другой – когда трасса состояла из тяжелых длинных подъемов.

***

Наглая и решительная Слобода выстраивала карьерную траекторию предельно просто, выучив из всей школьной геометрии единственно важное: самый короткий путь – это прямая. Она училась заочно и была уже старшим корреспондентом на местном телеканале. Вопросы она задавала столь же простые и прямые.

– Как вы думаете, кто будет победителем? Чем закончится пробег? – подсунула Лисовая микрофон Стриге.

– Ничем хорошим. Хотели страха до жути – будет жуть и ужас, – уверенно пообещала старушенция, с невероятной энергией продолжающая во время интервью заниматься растяжкой, которую опытные бегуны включают в разминку. Называлось упражнение «барьерный сед». Сидя прямо на траве, опершись на правую руку, Стрига согнула правую нога под прямым углом, а левую ногу вытянула вперед. Она, бормоча «раз-два-три» на счет три дотягивалась правой рукой до стопы, а потом начинала тянуть стопу на себя.

– А у меня, знаете ли, бабушка цыганка, – оторопело произнесла телевизионная пигалица, поскольку не знала, что сказать.

– Я вижу, – понимающе кивнула длинноносая, занятая собой.

Камера метнулась прочь от злой и неполиткорректной старушенции.

– Предстоят затяжные подъемы и очень опасные крутые спуски с поворотами под прямым углом, – пообещал Поганкин, глядя в камеру не моргая, как питон. – Бегунов после старта ждет узкая тропинка, бурелом, который нужно преодолевать, корневища деревьев, хватающие за ноги, трухлявые пни, которые в чаще леса светятся. Крики птиц и диких животных будут дополнять по-настоящему жуткую атмосферу, от которой мурашки по коже. Хотите увидеть настоящий ужас? Выходите на старт нашего забега! Или приходите поболеть! – призван он, вытянул вверх кулак и даже подпрыгнул. Кругленький пузик Поганкина колыхнулся с некоторой задержкой вверх, а потом, как лифт, рухнул вниз.

Поганкин забыл, что никакого прямого эфира у местного телеканала просто не бывает. И дадут ему всего десять секунд эфира. Происходящее событие ему казалось всемирной важности. Как, впрочем, и все, что он делал.

***

Скипидар расставил спортсменов на линии старта. Из профессиональных бегунов составил первый ряд, любителей запихал в средние ряды, замыкали загнанные и подневольные сотрудники организации и дети. Аниматоры были беспокойными, бестолковыми, суетными. И куда запихать такое их количество, он не знал. Но толпа как-то самоорганизовалась в относительно ровные шеренги.

Перед забегом выступил мэр Василевич, он же Васька, в трусах и майке. Тоже намеривался бежать.

Скипидар с пафосом, будто объявляя войну, заорал в мегафон «На старт!». Стартовый пистолет бухнул крепостной мортирой в густеющее, тревожное небо, уши заложило. Все заорали «Ура-а-а!» и ломанулись вперед, сразу смешав ряды. Оголтелые дети, не соразмеряя силы, погнали впереди всех. Тут же образовался завал, кто-то кому-то поставил подножку. Кто-то перепрыгнул свалку, но не удержался на ногах, упал, и об него тоже стали спотыкаться.

***

Швед начал бег легко и непринужденно. Сзади у плеча, как и положено, пристроился Финн.

В лесной сумеречной окраине мира, до которой можно дотянуться, всегда натыкаешься на яркие пятна – цветущий жасмин или яблоню-дичок. Или вдруг покажутся специальные метки многолетников, раскиданные среди сосен: лес беспокоится, нервно дышит, подсказывает дорогу тому, за кого он болеет, – думал он, крутя головой, примерно об этом. Но не словами думал, образами.

Швед хорошо проходил множественные изгибы и подъемы сразу за ними. Войлочный, плотно сбитый туман в низинах поглощал шум шагов. Серые мхи, заплесневелые ели, тесовый мостик над ручьем...

***

Мэр Васька, стартовавший в первых рядах, быстро выдохся, спрятался за дерево, к нему подбежал помощник. Воровато оглядываясь, они углубились в чащу, где на грунтовой дороге, петлявшей с неясной целью по лесу, была спрятана служебная машина.

Участники растянулись по трассе. Каждый бежал в своем темпе, соответствующем уровню подготовки.

Амбарник семенил, переваливаясь из стороны в сторону, выдвинув большое пузо вперед. «Так, бабоньки, побежали, побежали!», – захлопал он в ладоши, подняв присевших было на травку Ирину Петровну из планового и Стеллу Владимировну из отдела капстроительства. Они вспорхнули, как испуганные куропатки.

Бесенята набросились на пункт питания. Распугали волонтеров, напрыгнули на столы, объелись углеводными гелями. Батончики они сопроводили энергетическими жевательными конфетами, отполировали съеденное фруктовым детским пюре и упились изотоническими напитками. Расшалившись, начали кидаться друг в друга влажными губками, которые бегуны используют для обтирания на дистанции.

Подкустовик устроил летний биатлон: раздал полсотни деревянных рогаток с хорошим медицинским жгутом и затеял пальбу по мухоморам. Попал – беги дальше. Не попал – пытайся расстреливать дальше ярко-красные шляпки с белыми кремовыми нашлепками.

Все более странные дела творились на дистанции. Группа спортсменов бегала уже третий час вокруг дерева, расщепленного молнией. Высоко поднимая бедра, громко пыхтела остроносенькая Стрига, предводительница группы. За ней паровозиком выстроились остальные – топали молча, старательно, не разговаривая. Лесовик тряс сосну и кидался в них шишками.

Солнце, зацепившись за ветки, повисело немного и рухнуло вниз. Разом выключили свет. Похолодало. Появилась круглорожая, бугристая, наглая луна, выпускавшая изо рта пар тоненькой струйкой.

Лемпо, прямо как пионервожатый, увел детей собирать светлячков. Неожиданно много у детей оказалось свободной тары – спичечных коробков и пустых сигаретных пачек.

***

Первой десятке волонтеров, собравших больше всего лент, пообещали вручить ценные подарки. Что будут дарить – осталось тайной. Может, сами не решили. Может, подарками, которые останутся после спортсменов. Всегда три-четыре берут лишних, вдруг у кого-то результаты одинаковые. Не рассекретили, ограничившись акцентом на слове «ценные», подняв указательный палец вверх и тем самым повышая ставки.

Волонтеры пробовали было оторвать ленты у участников. Но из-за кустов выскакивали куда более расторопные двойники, отрывали ленты и, покатывались с хохоту, исчезали.

Волонтерка Митрофанова после неудачного броска к участнику стащила с головы маску Недотыкомки, вытерла пот с лица, поправила заколки на розовых и черных прядях волос и решительно направилась к более удачливой охотнице.

– Ты кто такая? – агрессивно спросила Митрофанова, нахмурив лоб. В ее черных глазах загорелся огонь, означавший классическую дворовую угрозу, – А ну-ка сними маску.

Обычно Митрофанову боялись. Но не за решительный блеск глаз, а за умение цепко схватить за волосы, наклонить голову и ударить коленом под дых.

– А я уже сняла, – ехидно, с вызовом сообщила Недотыкомка и расхохоталась. Пританцовывая и размахивая целым набором лент, она подманивала волонтерку в чащу, шепча губами «Пошли со мной, пошли со мной!», а потом внезапно исчезла.

Митрофанова, нахмурив лоб, застыла в столбняке, не понимая, что это было.

 

***

 

Зазвонил телефон, и майор Аникеев поднял трубку.

– Товарищ майор, дежурный по отделу старший прапорщик Колотовкин. Сообщают, что со старта трейла ушло 853 человека, из них 152 ребенка в возрасте от девяти до 13 лет, прошло пять часов, ни один не вернулся. Ни взрослые, ни дети. Телефонная связь с участниками отсутствует.

– Принял. Ожидаемо. Дежурный экипаж – к вертолету. Мою машину во двор. Для группы «Антитеррор» – готовность номер один. Дальнейшие приказания – по мере прояснения ситуации!

Швырнув старорежимную трубку на рычаг, Аникеев потер седеющие виски, подумав немного, потянулся к сейфу, взял с верхней полки смотанную в кокон оперативную кобуру, извлек из дополнительного ящичка пистолет и две снаряженные обоймы. Одну сразу загнал в рукоять. Подумав немного, снова снял трубку.

– Петр Корнеевич, ты? Снова прав оказался, не обманешь старого следака. Да, оно... Началось. Все, как предполагали. Да, именно так... На «Чучундра-трейле». Выманили всю эту хтонь. Расшевелили и выманили. Теперь обратно в болота их не загонишь. Хороводят участников. Всего – больше восьми сотен участников. Сколько людей, а сколько нелюдей – кто знает? Поди, спроси... Да, вылетаю... Тебя подождать? На «москвичке» подъедешь? ... Место известное, в двух шагах от турбазы... да, у нее. Грибные места. Ну, ладно. Будь. Увидимся.

***

Стоило только Шведу пробежать мимо указателей на развилке дорог, как они сами собой повернулись в другую сторону. Толпа, сойдя с трассы, двинулись по направлению на север. Появился легкий снег. Бегуны слишком разгорячены и не обратили внимание на перемены.

«Странно, – подумал Швед тем временем, – Куда Финн подевался?».

И тут Шведу показалось, будто камни и деревья потянулись в его сторону, а корни стали цеплять за ноги, и солнце принялось раскачиваться из стороны в сторону. Большие птицы в черном оперении резко пилотировали над головой, потом – перед глазами. Внезапно он впал состояние прострации, называемое на спортивном языке «поплыл».

 

***

 

–Вас не догнать. Вы очень хороший бегун, – раздался голос рядом.

Швед повернул голову. Рядом с ним легко двигалась какая-то странная фигура.

– Позвольте представиться: господин Шишкин. Ну, или Леший, если угодно.

Леший был похож на лешего, каким его изображают.

– Чему вы так удивились, Швед? Вы же здесь с нечистью бежите.

– Ах, да. Так вы аниматор?

– Да нет же. Если я продолжу объяснять кто я, то вы, пожалуй, вообще бежать дальше откажитесь. Или в сторону свернете и потеряетесь. А места здесь топкие. Вы ж здесь не бывали прежде?

– Нет.

– Так я вам сейчас экскурсию проведу. Тут недалеко. Перемещаться будем быстро. Все равно первым придете на финиш, я гарантирую.

– Это как же? Спорт есть спорт, – прищурился Швец недоверчиво.

– Потом, все потом, – отмахнулся Леший. – Осторожней, сейчас начнем скакать по топорам. Растут из земли, настоящие, тяжелые, метал хороший, старинный, все в смазке, будто там под землей их солидолом обрабатывают. Хоть и тупыми лезут наверх, но всегда промасленными. Смазывает их там кто-то, не иначе. Еще с Олонецкой губернии повелось. Мы в Каргопольском уезде.

Леший и впрямь, как по камням через ручей, взялся скакать по топорам. Швед осторожно попробовал шагнуть, а потом побежал...

– Бегунское-то кладбище показать, нет? Швед, это не те бегуны. Не те, кто на дистанции умер. Тут места пристанодержателей – для странников. Умели люди претерпевать за веру. Проповедники странничества были не сказать, что сильно образованные, но ораторы мощные.

Спустя минуту он снова заговорил.

– Пробьемся через щельё–каменьё к ледяным горам и добежим до моря на севере, – махнул рукой Леший, показывая куда. – А вот здесь у нас из шишек варенье варят, тут соль с ягодами делают. Умелые люди. Наши за ними все одно присматривают, чтобы технология соблюдалась. А на севере можно метнуться и посмотреть рыбу-кит. Есть место, заходит, как подлодка, в шхеры, а на спине у кита целый город... нет-нет, я шучу, шучу...

***

 

Бегуны пропали. На звонки не отвечали. Сначала это было объяснимо – не все брали с собой телефоны на дистанцию. Затем все затревожились.

Майор Аникеев в светло-сером цивильном костюме и черных очках, надев наушники, сидел в кабине вертолета рядом с пилотом. Облетая окрестности, они обследовали сектор за сектором. Никакого движения.

Сзади с автоматическим оружием на коленях сидели двое специалистов в черных комбинезонах и с черными шапочками на макушках, они осматривали пространство справа-слева, не опуская бинокли ни на секунду.

Вид сверху на поляну был себе: пустой старт-финиш, арендованные у АТП автобусы, дежурная «скорая», «пожарка» и полицейский бобик.

Волонтеры, устав от безделья, расселись кружком на земле и резались в карты.

Музыканты, побросав трубы и барабаны, удалились в тень деревьев и демонстративно разливали – вторую, нет уже третью бутылку. «Теплая и противная», – инстинктивно подумал Аникеев, передернув плечами.

На старте на коленях стоял старикан, сверху казалось – он молится. Ветер развивал седые лохмы. Словно позорный столб, над ним возвышался полицейский с автоматом.

Лобода романтично сидела рядом, обхватив руками колени. На траве беспомощно лежал микрофон. Оператор Повзык переполнил карту памяти, снимать было не на что, и он сам с собой обреченно играл в ножички.

– Ну, что у тебя, Петр Корнеевич? Нашел что-нибудь? – спросил Аникеев, набрав номер мобильного.

– Ты ж понимаешь, майор, спортсмены – стало бизонов, – ответил старикан в трубку, глядя на вертолет. – Все следы затоптали. Но наши с тобой непарнокопытные точно были. Залил гипсом один отчетливый отпечаток. Жду, когда застынет.

***

– Так-так-так, – вдруг неодобрительно покачал головой Леший. Давайте-ка притормозим.

Он пригласил Шведа присесть за куст и притаиться. Приближался тяжелый конский топот.

Лохматая, страшная Чучундра в своем настоящем обличии тащила Финна за собой, как хороший плейсмейкер потенциального рекордсмена. Она шла ровно и уверенно. Ощущаемый ветерок поднимал клубы пыли. Быстро они поглощали пространство. И уже вот-вот должны скрыться в чаще.

– Нет, мы не за ними, – придержал Шведа Леший. Сощурил один глаз, сделал пальцами «рамку» и резко ее развернул. Посыпались листья с дуба, Шведу показалось, будто землю слегка тряхнуло.

Когда он поднял глаза, то увидел, что Чучундра и Финн пытаются безуспешно бежать в почти вертикальную стену. Старательно месили грунт, но не продвинулись ни на сантиметр.

Внезапно Чучундра остановилась, выдохнула: «Ну, парень, мне с тобой не повезло. Не тянешь». Развернулась и ускакала прочь.

– Опять не на того поставила, – усмехнулся Леший.

***

– Я вот ведь о чем хотел поговорить, – начал издалека Леший, когда они снова возобновили бег. Весь этот трейл, разумеется, сплошное насмешничество. И дурашливое панибратство. А ведь чуть что, к нам, дивному люду прислониться спешите. Мы бегунов сегодня помотаем, да отпустим. Почувствуют, что означает хотя бы один вымаранный день.

– И еще, – продолжил он, поглядывая на сосредоточенного Шведа, бегущего рядом. – Мы – народец штучный, а вы становитесь массой. Озлобленной и туповатой. Мы-то живем всерьез, а вы все в каких-то сорняках живете, в растительном мире. Мы чувствуем свою искушенность, силу и превосходство. А вы – не понимаете, что происходит вокруг. Всего боитесь. Того, что угрожает. И того, что не может угрожать. И хотите прислониться к тому, кто сильнее вас. Поэтому нас выбираете. Мы для вас – несокрушимая сила, и вы без нас не можете. И нас все тесните и тесните. Присматривайтесь, наших рядом с собой найдете много. Деваться некуда, интегрируемся, – усмехнулся Леший и развел руками. – Только и всего надобно, Швед, – зрение на резкость навести. Пальчиком угол глаза оттянуть. Все станет понятно и четко. Бывайте! Хорошо побегали!

И он хлопнул ладонью по ладони растерянного Шведа. И исчез.

***

Финиш дудел в болельщицкие дудки, трещал трещотками и бил в барабаны.

Швец поднял руку, приветствуя болельщиков. Отрыв между ними и Финном составил более минуты.

Перед награждением оркестр исполнил медными и большим барабаном: «Ту-ру-рум – пум-пум-пурум-пумпум, ту-ру-рум – тырым-тырым – тыдыщь – будыщь». Никто из музыкантов не падал и даже не качался. Люди привычные.

Перетяжка «Поставим нечисть на службу здоровья нации!» рухнула прямо на группу финиширующих, спровоцировав кучу-малу под объективом телекамеры. Оператор Повзык, которому привезли новые карты памяти и батареи к камере, с удовольствием фиксировал происшествие.

Мэр Васька громко заскрежетал зубами и выразительно посмотрел на Поганкина. Тот вздрогнул и ринулся высвобождать пострадавших.

Аникеев, скрестив руки на груди, стоял вместе со старым следователем возле вертолета. Только они одни и обратили внимание, что календари механических часов и телефонов показывают вчера.

Скачка времени никто не заметил. Участники оказались утомлены не более обычного. Проявив волю к победе, не сошли с дистанции. Дружно радовались растущему, как на дрожжах, самоуважению. Еще их беспокоило какое-то необъяснимое чувство, будто совсем недавно они упустили что-то очень важное. Видели, но не разглядели. И было оно совсем рядом. Однако бегуны все еще пребывали в эйфории и потому гнали странные мысли прочь.

К Шведу подошла девушка в платье с большими красными маками. Она излучала заинтересованность.

– Вы мой герой! – негромко произнесла она низким грудным голосом. И вручила большой официальный букет, завернутый в крафтовую бумагу. У нее были красивые полные руки. – Я Светлана. Мне бы хотелось познакомиться с Вами поближе, – улыбнулась она, резко развернулась и пошла прочь эффектной походкой манекенщицы, недавно закончившую спортивную карьеру и преуспевшей на новом поприще.

Швед, удивляясь себе, оттянул пальцем край правого глаза. Каждый ее шаг раскачивал большой пушистый хвост – полосатый, как у енота.