За тонкими тканевыми стенами юрты доносился нарастающий шум. Оклики погонщиков и звуки понукаемых ими животных перемежались с возгласами стоящих в карауле часовых и свистом колючего степного ветра, нещадно завывающего снаружи. Чам дремал, все еще цепляясь за жалкие остатки сна, которые постепенно утекали от него прочь, словно песок сквозь пальцы.

- Просыпайся, соня, - послышался мягкий голос матери. После ее слов шум в поселке как будто специально начал нарастать. К нему добавились ударивший в ноздри запах свежего, только что испеченного на камне хлеба и поджаренного мяса. В ту же секунду в животе у Чама раздалось протяжное урчание. Нечестно. Это был запрещенный прием. Пора вставать, иначе мама пустила бы в ход еще одно оружие из своего арсенала – щекотку, а он ее не любил даже сильнее, чем молоко гарба.

Чам открыл глаза, протяжно зевнул и откинул сотканное из шкур теплое одеяло, попутно сбросив с себя остатки сна и дремоты. У входа в юрту стояла мать, державшая в своих тонких и длинных пальцах, украшенных кольцами, несметное число горшков и прочей домашней утвари.

- Я уж думала, ты целый день собираешься спать, - сказала она все тем же мягким голосом. – У входа на улице оставила тебе воды. Сходи, умойся и будем завтракать.

Чам повиновался. Он неспешно поднялся со своего лежбища и накинул дэл, попутно шаркая по полу ногами в поисках своих мокасин. Отдернув пологи юрты, Чам вышел на улицу.

Его сразу же радушно встретил сильный порыв ветра, едва не сбив с ног. Чам покачнулся, но удержал равновесие. Своей правой ногой он едва не наступил в оставленную матерью чашу с водой для умывания. Чам взял ее в руки, отошел на несколько шагов в сторону, присел на карточки и приступил к утренним водным процедурам. Опустив руки в воду, он ощутил привычное покалывание на коже. Чам принялся умываться. Воды хватило ровно настолько, чтобы очистить слипшиеся за ночь глаза и взбодриться. Ни больше, ни меньше. Удивительная точность для пресечения расточительности. В степи каждая капля воды была на вес золота.

Чам закончил с умыванием и начал поспешно застегивать дэл слегка подрагивающими от холода пальцами. Взяв пустую чашу с собой, он двинулся обратно к юрте. У входа он остановился и окинул взглядом поселок.

Аюс только перевалил за горизонт и начал освещать своими первыми утренними лучами раскинувшуюся во все стороны бескрайнюю долину. Казалось, все без исключения, кроме самого Чама, были чем-то заняты. Одни устанавливали колья для новых юрт на заранее отмеченных накануне местах, вторые расседлывали и освобождали от походных вещей ездовых мастодонтов, третьи собирали домашний скот, подготавливая его к перегону на новое пастбище, четвертые раскладывали в нескольких местах заранее запасенные для костров хворост, сено и сухую траву в очаги в форме круга, пятые раздували жаровни и подготавливали инструменты для работы в походных полевых мастерских.

И это все происходило на небольшом участке в поле зрения Чама. Кто знает, что творилось в других местах поселка. Да, жизнь кочевников в великой степи сложна и опасна. Все постоянно были в движении, потому что движение означало жизнь. И очень редко выпадали дни, когда можно было ничего не делать. Ну а если учесть природную энергичность и любознательность угрешей, которыми своих детей наградила богиня любопытства и озорства Ува, то становится понятно, что спокойно усидеть на одном месте они никак не могли при всем желании.

Однако сегодняшняя утренняя вакханалия разительно отличалась от обычной повседневной рутины. Чам решил разузнать, что, собственно говоря, тут происходит. Он поставил пустую чашу из-под воды для умывания возле входа в юрту, поплотнее запахнул поля своего дэла и двинулся в путь. Через сотню шагов, которые быстрые ноги Чама преодолели всего за пару минут, он оказался возле небольшого холма, с которого можно было рассмотреть весь поселок целиком.

К немалому удивлению Чама, на подходе к одному из холмов, располагавшихся возле подножия горы Гатар, он увидел несколько стоящих на возвышении силуэтов.

- А это может быть интересно, - вспышкой пронеслась мысль в голове у Чама. Он решил подойти поближе.

Пригнувшись как можно ниже к земле, позволяя тем самым склонам холмов скрыть его от посторонних глаз, Чам короткими перебежками подобрался поближе. Он присел на корточки, чтобы отдышаться и посмотрел на фигуры на холме. Это угреши. Без сомнения. Чам моментально заметил высокие шапки, отделанные по бокам мехом, которые в степи носили только его соплеменники. Кроме того, задние узкие лопасти стрел украшались серыми, почти черными соколиными перьями.

- Разведчики?! – мысленно подтвердил свои наблюдения Чам. – Что же они тут забыли?

Чам попытался прислушаться, но из-за участившегося сердцебиения и порывистого ветра ему не удалось расслышать ровным счетом ничего. Он привстал со своего укрытия и медленно направился к холму.

Тем временем на самом холме продолжалось оживленное обсуждение. Десяток угрешей стояли спиной к Чаму и лицом к горе. Один из них (вероятно, это был Тбур – их командир) рукой указывал не на вершину, а куда-то чуть выше подножия, где в многочисленных складках наверняка можно было найти десяток, если не два, различных пещер, скрывающих в своих недрах несметные сокровища.

Чам практически успел преодолеть расстояние до выбранного им нового укрытия, как одна из фигур повернула голову и посмотрела в его сторону.

Теперь ему незачем было скрываться. Чам выпрямился и посмотрел на рассекретившего его следопыта. К счастью (или, к сожалению), это был его отец. Он смотрел на сына без злости, только быстрым кивком головы указал в сторону поселка. В ответ Чам нахмурил брови. Отец повторил свой кивок, подкрепляя его взмахом руки, которым обычно стараются прогнать от себя надоедливых насекомых во время жары, словно говоря ему “кыш”. Чам скривил губы в недовольной ухмылке. Он повиновался и в расстроенных чувствах неспешно побрел обратно в поселок.

Сильный порывистый ветер, который дул теперь попеременно то в спину, то сбоку, словно подгонял и поторапливал Чама. Его неудовлетворенное любопытство, разросшееся из небольшой искорки в пылающее пламя, согревающее изнутри этим утром, выступило заалевшим на щеках багрянцем. Он все делал в точности, как учил отец: использовал встречный ветер и особенности местности, чтобы скрыть свое присутствие. Но все равно это не помогло. После того, как Чам получит от отца хорошую взбучку (а он ее получит), нужно будет не забыть спросить у него, что именно раскрыло его приближение.

Предаваясь своим мыслям, Чам не заметил, как вышел к границе поселка. Его радушно встретили запах дыма от костров и домашних очагов, аромат готовящихся в казанах аппетитных блюд. К ним постепенно добавлялся специфический и не очень приятный душок от животных и их жизнедеятельности, который перемежался с благовонием постиранных и сушащихся на веревках под последними теплыми лучами Аюса перед сезоном большой стоянки вещей.

Чам остановился. Он прикрыл веки и глубоко вдохнул. Наполняющий его ноздри букет запахов, состоящий из тысячи тысяч удивительных и разнообразных оттенков, всегда действовал на него успокаивающе. В отличие от протяжного урчания в желудке, который напомнил ему о голоде. А ведь он так и не успел позавтракать. Да и мать, наверное, уже заждалась.

Чам открыл глаза и бегом ломанулся к юрте. У входа все еще стояла оставленная им пустая чаша из-под воды для умывания. Значит, мать не выходила из юрты. Значит, прошло не так уж много времени, если мать не начала бить тревогу и искать его, поставив при этом на уши весь поселок, как это бывало прежде. Чам с облегчением выдохнул, отодвинул полог юрты и зашел внутрь.

Внутри Чам сразу же почувствовал пахнувший ему в лицо жар из растопленного очага. От резкого перепада температур у него из носа ручьем полились сопли. Шмыгнув пару раз, Чам вытер их, скинул с ног мокасины, немного ослабил узел на поясе, сделав дэл немного свободнее, и прошел поближе к очагу.

- Гулять поменьше надо, - раздался голос матери из-за тонкой перегородки. – И соплей тогда будет поменьше.

Чам ухмыльнулся и покачал головой. Слух у нее, как, впрочем, и у отца, был чуткий. Ничто не могло утаиться от ее внимания.

- Я лишь хотел разузнать, что происходит в поселке, - ответил Чам. – А то все носятся как угорелые.

- Сегодня к нам в поселок прибудут гости, - ответила мать все тем же спокойным и мягким тоном. Она явно собиралась в спешке. Несмотря на недостаток времени, в ее голосе не было ни малейшего намека на раздражение. – Много гостей. И всех их нужно будет где-то разместить. И мне нужно успеть подобрать и обустроить место к их приезду.

- А сколько их будет? – поинтересовался Чам. Его голос прозвучал с неестественной для его возраста хрипотцой. Всему виной был плохо прожеванный и застрявший в горле кусок хлебной лепешки.

- Да-а-а, с набитым ртом разговаривать трудновато, - отозвалась мать. На этот раз в ее голосе без малейшего труда можно было уловить веселые нотки. Чам был уверен, что в этот момент она мягко улыбалась. Однако уже в следующий миг ее голос был совершенно серьезен. – Много. Даже больше, чем много. Великие кланы степи почтят нас своим присутствием.

Чам в ответ лишь удивленно присвистнул. В их поселке жили всего несколько семей, которые даже кланами назвать нельзя из-за своей малочисленности. А эти ребята были известны всем без исключения угрешам на просторах степи и за ее пределами.

- И по какому поводу они заявятся? – продолжал допытываться до матери с расспросами Чам.

- В ближайшие три дня будут проходить Великие Гонки угрешей, - ответила мать и отодвинула перегородку.

Она подошла поближе к очагу. Теперь свет из проделанного в потолке и служившего окном отверстия падал на нее целиком, позволяя Чаму лучше рассмотреть мать. Сквозь преломляющий воздух жар от очага, на Чама смотрела пара раскосых глаз карего цвета с небольшими янтарными крапинками, обрамленные высокими скулами, которыми при желании можно было колоть орехи. На щеках красовался только что уложенный тонкий, едва заметный слой румян. Оттопыренные в разные стороны длинные уши немного растягивались под весом надетых сережек, а ее роскошные русые волосы она заплела в толстую косу.

Гардероб тоже претерпел существенные изменения: голова была покрыта белой чалмой, вместо домашней нательной рубахи теперь красовалось приталенное свободно скроенное платье небесно-голубого цвета с белыми полосками, на плечи накинут камзол изумрудно-зеленого цвета, доходивший до колен, а на шее, словно змеи, сплелись в клубок бусы разной длины и цветов.

От удивления и восхищения Чам перестал жевать.

- Ну как тебе? – спросила мать, поворачиваясь из стороны в сторону.

- Ма-а-ам... Ты такая красивая! – восторженно ответил Чам.

- Нфи-я-я-я! – добавился третий протяжный женский голос с улицы. – Нам пора идти!

- Уже бегу! Чам, послушай, - обратилась она к сыну. – Меня не будет, наверное, целый день. Папы тоже. Чтобы ты не был один и не слонялся без дела, тебе сегодня нужно будет выпасти стадо наших гарбов и потом загнать их обратно в загон. Наверняка тем же самым будут заниматься и другие ребятишки, так что скучать не будешь.

- Но я их недавно только пас! – запротестовал Чам. – И вообще я уже не маленький. Я хочу пойти с тобой. Я хочу помогать.

- Это похвально, но точно не сегодня. Ты сам видел, какой у нас аврал творится. Пусть лучше ты побудешь с друзьями, вдали от этой подготовительной суеты и толчеи, - парировала Нфия.

- С друзьями я могу увидеться, когда захочу...

- Нфия-я-я, - оборвал Чама повторившийся с улицы оклик.

- Сынок, я не прошу, а говорю, что тебе нужно сделать, - ответила на это мать. Ее голос резко посерьезнел. Чам знал, что в этот момент спорить с ней становилось совершенно бесполезно.

- Неужели ты забыл, чему учил тебя отец? – продолжала она. – Старших нужно слушаться. Еда у очага. Не забудь плотно запереть загон и обязательно пересчитывай гарбов. Все, я побежала. Люблю тебя. С последними словами она подошла к сыну, наклонилась и чмокнула его в нос, после чего выскочила из юрты.

Чам остался один. Третий раз за утро волна недовольства и детской обиды окатила его с ног до головы. Чам принялся за еду. Он не понаслышке знал: если нужно идти на пастбище, то вряд ли сегодня за целый день ему удастся вдоволь насладиться домашней пищей. Кроме того, мать постоянно недовольно бурчала, что Чам, якобы, мало ест. В этот раз у нее не будет повода ворчать, так как Чам с яростным остервенением работал челюстью в попытке утолить свой голод. Когда с едой было покончено, Чам оделся, захватил сделанный им кнут, состоящий из длинной палки и привязанной к ней на конце веревке, вышел из юрты и направился к загону.

В нем его ждало принадлежащее его семье небольшое стадо гарбов. Эти животные кардинально отличались от своих собратьев: по размеру они были чуть выше угрешей (а сами угреши обладали не самыми внушительными габаритами; рост самого высокого из соплеменников едва достигал полтора метра), на голове у них красовался длинный хобот, служивший им ртом. С его помощью гарбы искали и употребляли в пищу редкую степную траву. По бокам у них зияли два небольших отверстия, словно из их тел вырвали кусок плоти и забыли вернуть обратно. Это был механизм охлаждения организма, подаренный эволюцией этим экзотическим представителям степной фауны. И все вышеперечисленное дополнялось короткой жесткой шерстью.

Чам недолюбливал их. Гарбы давали молоко. Оно было кислющее и отдавало запахом шерсти. Мясо у них было жесткое и пахло все той же кислятиной даже после длительной готовки на медленном огне. Если бы не угреши, гарбы наверняка бы полностью были истреблены в степи хищниками. Так, по крайней мере, думал Чам.

- А вот и я, - поприветствовал он находящуюся в загоне живность. Некоторые из стада издали в ответ странный звук, напоминающий нечто среднее между ржанием лошади, мычанием коровы и блеянием овцы. Ни с чем не перепутаешь.

- И я тоже рад вас видеть, - ответил Чам, отпирая загон. Гарбы лишь слегка наклонили головы и уставились на него своими черными как ночь глазами.

- На выход, мальчишки и девчонки, - сказал Чам, предварительно пересчитав живность. – Идемте гулять. Гарбы перестали пощипывать траву и организованной шеренгой начали покидать загон.

Когда последние из его подопечных вышли, Чам запер загон и повел животных к пастбищу. Оно располагалось к западу от поселка, на небольшом холмистом плоскогорье. На нем изобиловали ложбины, где можно было спрятаться от жарких полуденных лучей Аюса не только животным, но и погонщикам, неглубокие овраги, в которых сохранились жалкие остатки травы. Идти до места пастбища было недолго, не больше пяти сотен угрешских шагов, поэтому Чам расположился в середине шеренги, в которую без лишней указки и команд выстроились хорошо выдрессированные животные, и повел их через узкие проходы между юртами.

В самом же поселке царила страшная неразбериха. Из стороны в сторону сновали угреши, переплетаясь и перемешиваясь между собой. Кто-то волочил с собой шесты, ткани и шкуры вместе с инструментами для установки юрт, другие перетаскивали продукты на срочно организованную кухню под открытым небом, на которой готовились блюда для приема гостей на вечернем ужине, некоторые, как и Чам, перегоняли скот. Весь этот хаос со стороны походил на беготню муравьев возле их разрушенного муравейника. И подкреплялся он громким гвалтом, состоящим из голосов угрешей, мычания коров, ржания лошадей, блеяния овец, жалобных кличей гарбов, шипения ездовых ящеров айуров, остервенелого лая дворовых и сторожевых собак.

Чам встал во главе шеренги гарбов. С помощью своей плети и коротких окриков он заставил животных встать плотнее друг к другу и повел их в сторону от кишащего хаосом поселка. Чаму никогда не нравились подобного рода праздники. Причем любые, начиная от мелких дней рождений и скромных свадеб, и заканчивая масштабными праздниками, наподобие Дня таяния снегов или окончания старого и начала нового цикла. Он считал, что силы, потраченные на подготовительную суету, никогда не восполняются на самом празднике. Поэтому Чам и не любил подобного рода посиделки, где взрослые сами по себе, а дети, отсидев спокойно от силы два часа, бесятся где-то в сторонке. А тут еще эти Великие Гонки, о которых он впервые слышит. Они еще не успели начаться, а в поселке уже все с ума посходили.

Организованная процессия с Чамом во главе вырвалась из общего потока угрешей. Он остановился, пересчитал гарбов. Их было четырнадцать. Ровно столько, сколько и должно было быть. Ни больше, ни меньше. Никто не отстал и не потерялся. Чам издал короткий цыкающий звук, позволяющий гарбам идти свободно, но при этом далеко не разбредаться, и пошел вслед за ними замыкающим.

Поселок, вместе со своей суетой и шумом, остался позади. Впереди, куда ни глянь, расстилалась степь. Гарбы, почувствовав свободу, прибавили шаг.

- Не так быстро, ребята, - одернул животных Чам. – А то я за вами не успеваю. Гарбы послушно сбавили темп.

Впереди уже виднелись вздымавшиеся над степью бугры плоскогорья. Чам присмотрелся. На вершине одного из холмов он заметил стадо овец. Они разбрелись по пологим склонам и лениво пощипывали редкую травку.

- Лвер, - пронеслась догадка в голове у Чама. Чувство радостного облегчения накатила на него. После знакомства с Лвером, Чам практически сразу нашел с ним общий язык. Их обоих не привлекала обыденная жизнь кочевника, состоящая из перегона скота с пастбища на пастбище и домашних дел. Они оба интересовались охотой. Пересказывали и придумывали на ходу легенды о далеких странах, захватывающих приключениях, ужасающих чудовищах и щедрых наградах за совершенные подвиги. Дразнили девчонок, доводя их до слез, отчего им частенько прилетало. Задирались и дрались с другими мальчишками. Короче говоря, Чам и Лвер были лучшими друзьями. Даже немного больше. Они были друг другу как родные братья.

На лице Чама непроизвольно появилась улыбка от предвкушения их скорой встречи. Он подошел к холму, возле которого видел овец Лвера, отыскал небольшую ложбинку, где обычно паслись его гарбы, и завел их вниз, чтобы они не разбрелись.

- Наслаждайтесь, - дал напутствие своим подопечным Чам перед своим уходом и начал взбираться на холм.

Когда он оказался наверху, Чам, к своему немалому удивлению, увидел недалеко от себя небольшое, примерно в полтора десятка голов, стадо молодых лошадей. Некоторые из них, заметив его, подняли головы от земли, и, прожевав траву, приветственно фыркнули. Чам подошел к ним поближе и присмотрелся. Это были совсем молоденькие жеребцы и кобылицы. Чам знал всех хозяев лошадиных стад в поселке. Этих же лошадей Чам видел впервые. Он начал медленно подходить к жеребцу, стоявшему к нему ближе всех. Тот недоверчиво смотрел на Чама, переступал в нерешительности передними копытами и фыркал, однако позволил подойти вплотную и потрепать его по холке.

- Кто же твой хозяин? - спросил Чам, вглядываясь коню в глаза. Тот в ответ заржал. Не громко, но отчетливо, чтобы услышал хозяин. Его появление не заставило себя долго ждать.

Точнее сказать ее. С противоположной стороны склона торопливо поднималась фигура. Даже издали можно было рассмотреть длинные русые волосы, заплетенные в косы, по форме напоминающие дреды. Поношенная и не во всех местах чистая одежда дополнялась яркими веревочными браслетами на запястьях. Фигура перешла на бег.

Чам не верил своим глазам. Неужели эта девчонка своим присутствием собирается испортить и без того поганый день? Чам отдернул руку от лошади и сделал несколько шагов в сторону.

- Что ты тут делаешь? – спросил он у девчонки.

- А ты что тут делаешь с моей лошадью? – вопросом на вопрос ответила она.

- Просто подошел поздороваться, - ответил Чам.

- Поздоровался? А теперь проваливай! – сказала девчонка, немного повысив голос.

- Я, конечно, всегда знал, что ты редкостная стерва, Хта. Но сегодня я лишний раз в этом убедился, - спокойно парировал Чам. Девчонка, к которой Чам обратился по имени, наградила его испепеляющим взглядом. Ее серо-голубые глаза буквально сочились злостью.

Если с Лвером Чам чувствовал симпатию, то в случае с Хта все было с точностью наоборот. Причем чувства были сильны и взаимны. Будучи старшей дочерью в многодетной, и по совместительству беднейшей семье поселка, Хта воспитывалась родителями в строгости. Она всегда следовала правилам: слушалась и не пререкалась не только с родителями, но и со старшими в принципе, была прилежной ученицей. Именно эта правильность и раздражала Чама, и служила поводом цепляться за ее слова. Иногда он делал это просто забавы ради.

- Хочешь совет? – продолжал Чам.

- Оставь свои дурацкие советы при себе, - ответила Хта.

- Да ладно тебе. Я бы на твоем месте не отказывался. Это бесплатно. Красть лошадей не очень хорошая затея.

В ответ на эту двойную колкость Хта промолчала. Бедность ее семьи служила для многих поводом для подколов и издевок, в том числе и для Чама. Она вспыхнула, словно сухая трава, брошенная в костер. Пламя стыда и обеды появилось на ее щеках. Хта повернулась к Чаму спиной. Слезы накатывали на нее так же стремительно, как снег сошедшей в горах лавины. Ей не хотелось показывать свою слабость и давать еще один повод для насмешек.

По реакции Чам сразу понял, что его снаряд попал точно в цель.

- И к твоему сведению, - продолжал свое наступление Чам. – Твои лошадки пасутся в нашем с Лвером секретном месте. Поэтому убирайся отсюда ты. И поживее.

- Какое же оно секретное, если мне удалось его найти, причем совершенно случайно? – резонно заметила Хта. – Да и по большому счету мне плевать. Через несколько минут я уйду, а вы вместе со своим дружком, который за своими овцами уследить не может, продолжайте играть в ваши детские игры.

- Ты видела овец? Где они? – спросил Чам.

- Там, - коротко ответила Хта и махнула рукой в сторону.

Чам пошел в указанном направлении. Небольшая тропка, вытоптанная пасущимися животными, с каждым шагом вела его все выше и выше. Вскоре Чам начал встречать пасущихся овец. Они были предоставлены сами себе, разбрелись небольшими группками и по одному и наслаждались последними остатками травы перед наступлением Долгой Стоянки.

- А ведь Хта в чем-то права, - подумал Чам. – Из Лвера пастух, как из меня волшебник.

Незадачливый горе-пастух привел свое стадо на самый высокий холм. С него открывался отличный вид на долину перед горой Гатар с одной стороны плоскогорья, и равнинную степь с другой. Обычно они встречались в оговоренном заранее месте. Однако в этот раз Лвер решил сменить его. Возможно, Хта спровадила его, как она пыталась сделать это с Чамом. Если так – можно будет смело дать ей по шее. Никто не смеет обижать его друзей. Или все-таки причина в другом? Может быть, он нашел что-нибудь интересное...

Мысли Чама резко оборвались, как только он достиг вершины холма. На нем он встретил остаток от крупного поголовья овец Лвера. Животные повернулись и вопросительно посмотрели на него. Чам приложил палец к губам и на цыпочках двинулся вперед. Овцы послушались и не издали ни звука.

В противоположной стороне находился Лвер. Он стоял возле каменистого уступа спиной к Чаму и смотрел куда-то вдаль в свою подзорную трубу, словно пытаясь что-то рассмотреть вдалеке. Чам медленно подошел к другу и резким движением опустил свои руки ему на плечи.

- Бу! – поприветствовал Чам друга. Тот подпрыгнул от неожиданности и испуга, резко повернулся, занося руку с подзорной рукой для удара. Но когда увидел перед собой лицо Чама, он облегченно выдохнул и опустил руку.

- Ненавижу, когда ты так делаешь, - приветственно сказал Лвер. – Однажды я не успею остановиться, и тебе крепко прилетит.

- Это произойдет, когда ты научишься пасти своих овец, - ответил Чам. На его лице сияла широкая ухмылка.

- А-а-а, да хорош тебе, - закатил глаза и мотнул головой Лвер. – Никуда они не денутся, тем более здесь.

Несколько овец заблеяли, словно подтверждая слова своего хозяина.

- Вот видишь. О чем я и говорил, - сказал Лвер и рассмеялся. – А где твои ненаглядные, кстати?

- Я их внизу оставил, - ответил Чам. – Нужно будет спуститься и перегнать их повыше, когда ненормальная оттуда уйдет. Спасибо, что напомнил.

- Хта здесь? – вскинулся Лвер.

- Да, - ответил Чам. – Я наткнулся на нее ниже, на нашем обычном месте.

- Что она там забыла?

- Выгуливала небольшое стадо молодых лошадей. Правда, откуда она их взяла я не знаю.

- Может, кто-то попросил присмотреть за ними, - предположил Лвер. – А то своих у ее семьи нет.

- И поэтому она приперлась на наше с тобой место, - сказал Чам с плохо скрываемым в голосе презрением. – Я уж думал, это она тебя спровадила и заставила подняться сюда.

- Да не-е-е, - протянул Лвер. – Я с твоей любимой нормально общаюсь.

- Заткнись, - резко обрубил Чам.

- Все-все, молчу, - сказал Лвер и засмеялся. – Я сам поднялся сюда. Это самое высокое место в округе. Отсюда все видно как на ладони. К тому же, сегодня стартуют Великие Гонки. Целый день будут прибывать гости. Я своими глазами хочу первым увидеть этих безумных храбрецов из далеких краев.

Чам недовольно цокнул языком. Даже его лучший друг говорит об этих проклятых Гонках, чтоб они провалились.

- Неужели ты весь день собираешься пялиться в эту свою увеличительную трубку? – после небольшой паузы спросил он у Лвера.

- Конечно, нет, - ответил тот. – Но мы тут считай на целый день и нужно будет как-то себя развлекать. Чего ты такой нервный? Твоя любовь тебе настроение испортила?

- Просто сегодня все и делают, что говорят про эти дурацкие гонки, - ответил Чам, игнорируя колкость друга. Да еще название дурацкое. Гонки. Они что, будут на мастодонтах или ездовых айурах наматывать круги вокруг поселка? Или кто быстрее взберется на вершину горы?

В ответ на эту гневную тираду Лвер лишь рассмеялся. Его громкий заливистый смех напугал пасущихся неподалеку овец и заставил их отойти подальше.

- Ты знаешь, что такое Великие Гонки? – поинтересовался у друга Лвер.

- Нет и знать не хочу, - буркнул Чам.

- Я так и думал, - ответил Лвер. Я знаю, что ты не любишь эти обычные праздничные посиделки. Великие Гонки на них совершенно не похожи. Мне бабуля о них рассказывала, и там есть много интересного, поверь мне. Я могу рассказать, если хочешь.

- Не сейчас, - отрезал Чам. – Пойду гарбов повыше перегоню. Наверняка эта ненормальная уже свинтила.

- Давай, буду ждать тебя тут.

Чам в расстроенных чувствах пошел вниз. Даже его лучший друг забил ему этими дурацкими Гонками всю голову. Неужели в ближайшее время от них не будет спасения? Чам взглянул на долину и видневшийся вдалеке маленькой точкой на горизонте поселок. На полпути было видно несколько коров. Чам присмотрелся и увидел позади животных погонщика верхом на ездовом ящере-айуре.

- Лсаль, - безошибочно определил Чам. Он был одногодкой Чама и Лвера. Более того, он входил в их компанию. Поэтому Чам обрадовался его скорому появлению. Мать не обманула его. По всей видимости, накануне праздника всем взрослым было не до детей.

- Эй, Чам, - окликнул его Лвер.

- Чего? – отозвался тот.

- Первые гости на горизонте.

- Мне плевать, - с холодным равнодушием ответил Чам.

- Ты должен это увидеть, - спокойно ответил Лвер. – Тут есть на что посмотреть. Поверь мне.

Последние слова друга заново зажгли потушенный с утра огонек любопытства и интереса. Чам повернулся и подошел к Лверу.

- Наслаждайся, - сказал тот, протягивая подзорную трубу. Чам взял ее и приложил к правому глазу.

Открывшаяся его взору картина действительно завораживала. По дороге, ведущей к поселку, ехал караван. Он был настолько огромен, что, казалось, растянулся по всей долине. Переводя подзорную трубу с силуэта на силуэт, Чам увидел огромных мастодонтов, на которых перевозили свои вещи визитеры. Это было гигантское по размерам существо. По форме оно напоминало гусеницу, однако у нее было несколько десятков пар маленьких лапок. Мастодонт шустро перебирал ими, тем самым развивая довольно приличную для существа его размеров скорость.

Помимо самих мастодонтов можно было рассмотреть и их наездников. Ими управляли угреши с довольно нетипичной внешностью: виски были выбриты под ноль, а волосы на голове были уложены под ирокез, плавно перетекающий в косу. Лица этих угрешей практически полностью покрывали татуировки.

- Неужели это...

- Клан Лепо, - закончил за Чама Лвер. – Да, это они.

Хоть Чам видел этих угрешей впервые, он неоднократно слышал рассказываемые по вечерам у костра байки про них. Какие из них были правдой, а какие выдумкой точно сказать не могли даже рассказчики. Одно он знал наверняка. Отец говорил, что клан Лепо один самых древнейших и многочисленных.

- Эй, придурок, - послышался позади оклик. Чам и Лвер синхронно повернулись. Это была Хта.

- Ты следишь за своими гарбами? – спросила она.

- А тебе какое дело?

- Лично мне плевать. Просто я видела, как один из них побежал в степь.

- Вот блин, - недовольно прошипел Чам, отдал подзорную трубу Лверу и направился вниз.

Он бежал, не разбирая дороги. Несколько раз Чам едва не потерял равновесие, а однажды чуть не подвернул ногу из-за попавшего под его ботинок маленького камешка. Нужно было спешить. Дорога была каждая секунда.

Когда Чам оказался у подножия холма, где он оставил гарбов, первым делом он их пересчитал. Действительно, одного не хватало. Хта не соврала. Где же искать теперь этого беглеца? Времени прошло не так много. Он не мог далеко уйти. Шанс найти пропажу достаточно высок. Ну а если не получится, дома его ждет двойной нагоняй: от отца за утренний инцидент и от матери из-за недостающей головы в стаде.

С этими мыслями Чам начал огибать курган. Помимо холмов здесь имелось несколько небольших пещер и пара ущелий с довольно крутыми склонами. Если отщепенец угодил в ущелье, то пиши пропало. Достать его оттуда без помощи взрослых было невозможно. Обогнув склон, Чам не обнаружил пропажу. Он также осмотрел доступный для обзора участок степи. Никаких следов. Чам пошел дальше.

Когда он добрался до противоположного склона, в изломах которого и скрывались коварные ущелья, Чам увидел то, что никак не ожидал увидеть.

В нескольких шагах от него стоял преклонного возраста угреш. Его иссушенное от постоянных порывов ветра, пыли и песка лицо вдоль и поперек было испещрено бороздами морщин. На голове у незнакомца красовался тюрбан фиолетового цвета, залихватски подвернутый набок. В отличие от тюрбана, остальной гардероб был не таким ярким. Камзол был протертым в некоторых местах до дыр. Утепленные шаровары, которые он, видимо, носил долгие годы, потеряли свой привычный объем и яркость, превратившись в бесформенное серое нечто. В слегка трясущихся от тяжести прожитых лет руках старец сжимал длинную ровную палку в половину своего роста, на которую он опирался при ходьбе.

Чам остановился и осмотрел старика. Тот продолжал медленно ковылять, словно не замечая его.

- Здрасьте, - нерешительно поприветствовал незнакомца Чам. Старик остановился и начал медленно распрямляться. Звук хруста, похожего на сухую траву отчетливо заполонил уши Чама.

- А-а-а, здравствуй, юноша, - ответил на приветствие старец. Его голос был едва различимым и тихим и больше походил на сиплый хрип.

- Скажите, мимо вас гарб не пробегал? – поинтересовался у него Чам.

- Гарб? Не-е-ет, не видал, - проскрежетал в ответ старик.

Чам разочарованно выдохнул. Он собирался двинуться дальше, когда новый знакомый остановил его жестом.

- Один отбился от стада? – поинтересовался он.

- Да, - ответил Чам. – Теперь вот стараюсь его найти, пока не поздно.

- Ты видел, в каком направлении он побежал? – просипел старик и сделал шаг вперед.

- Нет. Я даже момент пропажи не сразу заметил.

- То есть, ты своими собственными глазами не видел, как гарб пропал, верно?

- Верно, - ответил Чам. Этот старик был очень странный. Появился словно из неоткуда. Вопросы разные задает. – Скажите, как я...

- У меня длинное и экзотическое для этих мест имя, - словно прочитав его мысли, произнес старец. Местами его голос с хрипа переходил на шепот, отчего его было еще хуже слышно. – Можешь звать меня друг.

- Друг, - озадаченно повторил Чам.

- А как твое имя, юноша?

- Зачем Вам это знать? – поинтересовался Чам.

- Мы же теперь друзья, - продолжал гнуть свою линию старик. – Ну и по правилам хорошего тона, при знакомстве принято называть свои имена.

Ситуация, в которой оказался Чам, была крайне странной. Старик по имени друг не казался враждебным, однако внутреннее чутье Чама ожидало подвоха.

- Меня зовут Чам, - сказал он после взятой им на раздумья небольшой паузы.

- Очень рад нашему знакомству, Чам, - ответил друг. Старик сделал еще один шаг навстречу Чаму, который был гораздо длиннее предыдущих. – Прекрасно понимаю твое недоверие и беспокойство. Но друзья помогают друг другу. Поэтому я хочу тебе помочь, а ты в свою очередь поможешь мне.

- Смотря, что Вы попросите, - справедливо заметил Чам.

- О, об этом не беспокойся, - успокоил друг. – Итак, давай продолжим. Когда ты узнал о пропаже, ты пересчитал стадо?

- Конечно.

- Одного не хватало, правильно?

- Правильно.

- Ты в этом уверен?

До этого вопроса Чам был абсолютно уверен. Однако после него его разум выудил из подсознания картинки воспоминаний о прошедших событиях. Он сильно торопился. Из-за накрывшей его паники перед глазами все будто расплывалось. Вот он начинает считать. Прерывистое дыхание мешает сосредоточиться. Чам несколько раз сбивается. Когда он нормализовал дыхание, ему удалось досчитать до конца. Гарбов было тринадцать. Однако сейчас он не был уверен.

- Не совсем, - ответил Чам и покачал головой.

- Я так и думал, - отозвался старик. – Давай тогда, милок, сходим туда, где ты оставил своих зверюшек, и ты еще раз спокойно их пересчитаешь?

- Хорошо. Ну а если их все-таки не хватает? – поинтересовался Чам.

- Будем решать проблемы по мере их поступления, - мудро заметил друг.

Чам повел старика за собой. Он специально шел медленно, чтобы тот поспевал за ним.

- О пропаже мне сообщила знакомая, - начал говорить Чам, поравнявшись со стариком. – Она видела, как гарб убегал в степь.

- Это мог быть не твой, а дикий, - ответил на это друг. Его слова звучали логично. Иногда в степи можно было встретить диких гарбов. Они спускались с гор, где обычно обитали, но делали это крайне редко.

- А какая услуга вам нужна от меня? – поинтересовался Чам.

- Просто я в пути уже довольно долго. Я сильно устал. Мне нужно отдохнуть. А у тебя, как я понял, недалеко отсюда обустроено место. Поэтому я и хотел попросить у тебя разрешение перевести дух на твоей стоянке, - объяснил старик.

- Конечно, без проблем, - ответил Чам. – Тем более я там не один, а с друзьями.

- Замечательно. В хорошей компании силы восстанавливаются быстрее, а время летит незаметнее.

За своей непринужденной беседой Чам со своим новым знакомым подошли к месту, где паслись гарбы. Он подошел к ним поближе и, продвигаясь между ними, начал считать. К его немалому удивлению, Чам насчитал четырнадцать. Все были на месте.

- Хорошо, что хорошо заканчивается, - резюмировал старик. – Где у вас тут стоянка?

- Идите за мной, - облегченно ответил Чам и повел своего нового знакомого за собой.

Когда он достиг вершины холма, то увидел на нем Лвера, успевшего доехать до сюда Лсаля, а также лошадей, за которыми немного в стороне пряталась Хта.

- Все в порядке? – приветственно поинтересовался Лсаль.

- Да, все хорошо, - ответил Чам.

- Нашел пропажу? – спросил его Лвер, не отрываясь при этом от своей подзорной трубы.

- Да-а-а... Забрел в одну из пещер, - уклончиво пояснил Чам.

- А это кто? – поинтересовалась вышедшая к остальным Хта.

- Ты вроде собиралась уходить, - вместо ответа сказал Чам.

- Я решила остаться. Подумала, что тебе может понадобиться помощь, - немного смущенно ответила Хта.

- Помощь от тебя мне понадобиться не может, - резко ответил Чам.

- Я одинокий путник, - мягко вмешался в разговор старик.

- Он как раз помог мне отыскать пропажу. Это друг, - закончил Чам вместо него. Он устал и ему нужно отдохнуть. Я предложил ему посидеть с нами.

Аюс тем временем, покрасовавшись в зените, начал медленно склоняться к горизонту. Ребята начали хлопотать: сделали небольшой очаг, развели костер, достали взятую из дома еду и принялись обедать. Когда с трапезой было покончено, ребята затеяли новый разговор, чтобы хоть как-то бороться с напавшей на них после еды дремотой.

- А куда вы держите путь? – спросила Хта у старика.

- В небольшой поселок возле горы Гатар, - ответил друг.

- Мы как раз оттуда. Потом можем вас проводить, - сказал Чам.

- А зачем вам туда? – продолжала выпытывать у старика Хта, демонстрируя лишний раз свою дотошность.

- Мне сказали, что грядущие Великие Гонки будут проходить именно здесь, - пояснил старец. – Поэтому я и направился сюда.

- Где же тогда ваш клан? – включился в разговор Лвер. – Да и не слишком вы стары для участника? По лицам ребят и самого старика появились улыбки.

- Лвер, - одернула его Хта. – Спрашивать такое неприлично!

- Все в порядке, - остановил ее старец. – Будь я на его месте, то спросил бы тоже самое. Клана у меня нет. Я сам по себе. А для участника я действительно староват. Поэтому я пришел просто принять участие в празднике и хорошо провести время.

- На праздниках хорошо проводят время только взрослые, а мы, предоставленные сами себе, остаемся в стороне и умираем от скуки, - выпалил Чам.

Он бросил в костер небольшой камешек. Сноп искр взмыл вверх и растворился в воздухе. В ответ на это старик улыбнулся.

- Не обращайте внимания, - сказал Лвер. – Он из-за них целый день бесится.

- Заткнись, - ответил Чам. Лвер скорчил ему рожицу и показал язык.

- Великие Гонки не просто праздник, - произнес старец. – Наверняка вы не успели застать предыдущие гонки, ведь вы все достаточно юны. Грядущие будут для меня десятыми и, наверное, последними.

Ребята, без труда уловив в голосе старика сентиментальные нотки, тактично промолчали. Тишину нарушали лишь треск от костра, да редкие звуки, издаваемые пасущимися неподалеку животными.

- Вы что-нибудь знаете об этом празднике? – нарушил молчание старик. Все переглянулись между собой, пожали плечами и помотали головой.

- Я, - отозвался Лвер.

- Отлично. Расскажи что знаешь, - попросил его старик. Лвер сел поудобнее, прокашлялся и выпрямил спину.

- Великие Гонки – это самый главный праздник у угрешей, - начал тараторить Лвер. – Причем как для Ува угрешей, так и для Ао. Проводятся они раз в пятьдесят лет и каждый раз в новом месте. Праздник служит способом объединения угрешей и налаживанием торговых и других связей между семьями и кланами. Они проходят следующим образом: участники без оружия и средств передвижения заходят в заранее выбранную пещеру, в которой находятся разного рода сокровища. Тот, кто за отведенное время вынесет больше всех сокровищ, становится победителем Гонок, а также принесет славу, почет и уважение своей семье или клану.

Лвер окончил свой рассказ. После него Чам понял, что с утра его отец и другие следопыты делали у входа в пещеры. Они выбирали подходящую для Гонок.

- Очень хорошо, - похвалил Лвера старик. – А вы знаете откуда взялась традиция заходить в пещеры в поисках сокровищ?

- Нет, - ответил Лвер. Остальные также помотали головой.

- Это довольно интересная история. Я могу рассказать, если хотите, - предложил старик.

- Хотим! Хотим! – практически хором попросили ребята.

- Что ж, тогда устраивайтесь поудобнее и готовьтесь слушать.

После этих слов у костра началась возня. Ребята подсаживались поближе, кутаясь потеплее в складки своих дэлов. Когда все уселись, старик начал свой рассказ.

“Давным-давно, несколько эпох назад, задолго до катаклизма, жил обычный, ничем непримечательный угреш. Звали его Тафу. Название его клана растворилось в бурном течении времени. Наверное, только очевидцам и участникам тех событий оно известно. Его племя кочевало по континенту в поисках пропитания. В тот год стояла страшная жара: реки пересохли, озера обмелели. Нужна была вода. Много воды, иначе погиб бы весь скот вместе с погонщиками. И вот племя Тафу остановилось у горы под названием Балтер. Возле нее было теплее, чем в других местах. Более того, в ее окрестностях слышался шум воды. Большой воды, так необходимой для выживания. Однако никто не понимал, откуда она идет. Чтобы разобраться в этом, было поручено снарядить экспедицию, в состав которой должны были войти пятнадцать угрешей. В отряд набирали с помощью жеребьевки, так как добровольцев не было. И Тафу оказался одним из пятнадцати участников экспедиции. Их задача была взобраться в гору и все разузнать.

После длительного восхождения, занявшего пять дней, угреши наткнулись на существ из древних легенд: их худые силуэты были темно-синего цвета. У них было четыре руки, вместо носа на лице лишь два отверстия в виде ноздрей, а также три бороздки в форме звезды. Иногда они открывались и обнажали мелкие острые зубы. Увидев их, угреши в паническом первородном страхе бросились наутек. Позже они и другие жители континента нарекли встреченный ими народ Стражами Гор, Небесными Жителями, Хранителями Балтера. Из всего отряда остался только Тафу. Когда он вернулся назад, Тафу рассказал, что эти существа называли себя наместниками. Они проживали высоко в горах, поэтому помешали угрешам подняться выше. Когда Тафу спросил у них про воду, Наместники поведали ему о термальном источнике, подпитывающий вулкан Малронд и посоветовали искать спасение не на горе, а внутри нее.

Время было на исходе. Ужас угрешей от увиденного подкреплялся новостью о начавшемся падеже скота. Нужно было торопиться. Однако угреши не спешили заходить в пещеры. Они боялись найти там кого-нибудь или что-нибудь пострашнее. Видя трусость и слабость своих братьев, Тафу вызвался добровольцем. Он пошел на разведку в пещеры. Один.

Внутри пещеры, в полном одиночестве и кромешной тьме, долго плутал отважный угреш. Его скитания продолжались до тех пор, пока однажды он не набрел на кристаллы. По размеру они были больше него, а источаемый ими свет, казалось, затмевал самого Аюса в самый погожий и ясный день.

Помимо кристаллов Тафу нашел и воду. Однако вулкан подпитывал не термальный источник. В сводах большой пещеры, прямо под потолком дремал исполинских размеров крылатый змей. На шее у него покоились и посапывали его головы. Из многочисленных пастей (Тафу насчитал двадцать семь) виднелись искры первородного пламени, а на пол капала прожигающая каменную породу слюна. Сзади Тафу заметил у гиганта достигавших несколько метров в обхвате отростки, служившие ему неким подобием хвостов. Их Тафу насчитал около трех десятков. Эти отростки были воткнуты в источник и качали из него воду. А одна из голов периодически изрыгала пламя, которые снаружи все считали лавовым извержением вулкана Малронд.

Тафу уже собирался уходить, как в этот момент проснулся дракон.

- Кто посмел нарушить мой покой? – громогласно прорычал змей и устремил свой взор на угреша.

- Меня зовут Тафу, - представился тот. – С кем имею честь?

- Я – Шаркань, - проревел гигант. Зачем ты пришел сюда?

Отважный угреш поведал монстру историю о себе и своем народе. И попросил помочь, поделившись водой, которой было в избытке и хватило бы на всех.

- Не пытайся разжалобить меня, - презренно ответил Шаркань. – Эта гора – моя. И все что внутри нее принадлежит мне. А ты поплатишься за свою наглость и умрешь в страшных муках. Потом та же судьба постигнет и твой народ.

Тафу решил сменить тактику и воспользоваться своей природной проницательностью и накопленной мудростью.

- Если не хочешь отдавать эти богатства даром, я могу дать тебе что-нибудь взамен, - предложил угреш.

Шаркань явно заинтересовался поступившим предложением. Он начал озвучивать то, что могло бы его удовлетворить. Однако все желания змея так или иначе были связаны со смертью. Тафу внимательно выслушал их, немного подумал и предложил дракону следующее.

- Ты действительно могуч, - начал угреш. – Удел ли великих сидеть тут, в заточении? Ты можешь вселиться в меня, а я отведу тебя к месту, где воды гораздо больше.

Шаркань согласился. Выйдя наружу, Тафу рассказал соплеменникам о найденных драгоценностях. Так Тафу не только спас свой народ от голодной смерти и вымирания, но и принес неслыханное доселе богатство. Однако для самого Тафу поход в пещеру не прошел бесследно. Соплеменники заметили, что он изменился – ростом стал выше даже самого высокого из угрешей, глаза приобрели другой цвет, голос стал более властным. В поведении с каждым днем все отчетливее прослеживались звериные повадки. Но что более удивительно, Тафу теперь не отбрасывал тень. Совсем.

Несмотря на это, за заслуги перед народом угреши сделали Тафу своим вождем. Однако правил он совсем недолго и издал свои знаменитые два наказа. Первый из них гласил, что найденные в пещерах материальные богатства должны быть использованы в торговле с другими народами континента, а в качестве платы за них угреши должны получать знания, которые позволят им не зависеть от окружающего мира, а стать самодостаточным народом. А своим вторым наказом он назвал имя своего преемника, после чего покинул свой народ и никогда больше не возвращался”.

Старик закончил рассказ. Ребята сидели и молча смотрели в огонь, который в надвигающихся сумерках отбрасывал на их молодые лица причудливо переплетающиеся между собой узоры. После этого рассказа для Чама многое встало на свои места. Действительно, старик был прав. Великие Гонки не просто праздник, а чествование давних традиций, лежавших у истоков истории его народа. Память о тяжелых временах, тянувшаяся сквозь время шлейфом боли, потерь, утрат и жертв. Напоминание о том, кто такие угреши. Возможность встретиться друг с другом, повидать старых знакомых или завести новых друзей.

- Скоро станет совсем темно, - прервал ход мыслей Чама старик. – Нужно собираться, а то ваши родители будут волноваться.

Сборы проходили быстро и в основном тихо. Только спустя некоторое время ребята начали делиться между собой впечатлениями от услышанного. На обратном пути в поселок царила атмосфера умиротворенного веселья. По мере приближения к дому оно сменялось меланхоличной щемящей тоской в груди перед расставанием. Когда все начали прощаться, перед тем как разойтись по домам, Чам подошел к старцу.

- Спасибо вам, - обратился он к нему.

- Тебе спасибо, - ответил старик. – Друзьям я всегда рад и готов помочь.

В ответ Чам лишь улыбнулся и протянул старику руку.

- До свидания, - попрощался Чам.

- Счастливо, - ответил старец, пожимая протянутую руку.

- Мы еще встретимся?

- Все может быть, - немного загадочно произнес старик. Чаму на мгновение показалось, что глаза старика поменяли цвет, будто впитали в себя жар пылавшего костра. Чам повернулся и пошел к своей юрте. На душе у него было ощущение, что он что-тоь забыл сделать. Он прошел несколько метров, а затем остановился, озаренной вспышкой озарения.

Чам повернулся. Старик стоял на том же месте.

- Друг, - окликнул его Чам. – А к кому вы сюда шли?

В ответ на это старец лишь помахал Чаму рукой. Пространство между ними резко заполнилось проходившим мимо скотом, вечерними гуляками, освободившимися от долгого трудового дня рабочими. Поток был настолько плотный, что друг на несколько секунд пропал из вида. Когда же проход освободился, на месте, где до этого стоял старик, никого уже не было.