Куки

Цели и средства

Профессор приоткрыл занавески и поморщился: за листвой окружавших башню лип синел полицейский мундир. Другой страж порядка мелькнул между досками забора и замер у поворота в переулок, куда вёл чёрный ход. Иван Кириллович вздохнул и поправил пенсне.

– В такой ранний час, – устало произнёс он. – Ну что ж, зовите.

Служанка поклонилась и вышла. Минуту волшебник помедлил, постукивая костяшками пальцев по столу. Наконец, шелестя мантией, он быстро пересёк кабинет и распахнул тяжёлую, на длинных железных петлях, дверцу шкафа. Порывшись в бумагах, Иван Кириллович извлёк из ящика запечатанный конверт. Оглянувшись на дверь, он возвратился к столу и сунул письмо в брошенную среди свитков, чернильниц и перьев газету.

На каменной, ведущей вдоль круглой стены лестнице послышались неспешные шаги тяжёлых сапог. Дверь распахнулась, и в комнату неторопливо вошёл невысокий мужчина в сером мундире и мягкой фуражке. Его взгляд скользнул по увешанным книжными полками стенам, по выходившим на три стороны узким окнам-бойницам, по оставленной на столе газете, и наконец остановился на хозяине кабинета. Прищурившись, профессор вгляделся в нашивки на плечах вошедшего – капитан.

– Необыкновенное у вас жильё, господин профессор, – произнёс гость.

Тот усмехнулся. Почти все дома в округе строили в новом духе: из покрытого штукатуркой кирпича, в два-три этажа, с широкими окнами и затейливо украшенными портиками. Каменная башня, где обосновался волшебник, выпадала из ровного ряда улицы и возвышалась над морем черепичных крыш.

– Башни столетиями служили кровом чародеям, – с улыбкой произнёс Иван Кириллович, и, указав рукой на одно из невысоких кресел, добавил: – Но чем обязан вашему – безусловно, чрезвычайно приятному – обществу?

– Хотел расспросить вас о господине Оболенском, – ответил тот.

Профессор кивнул.

– Заварите нам чаю, – приказал он служанке, ожидавшей в дверях. – И заберите на растопку, – волшебник указал на стол, где лежала газета.

– Как, вы уже прочитали? – удивился гость, опускаясь в кресло. – Она ведь утренняя.

Волшебник замялся.

– Господин Оболенский, – вдруг начал он, – светило всей магической науки. Я очень не люблю этого слова и своих учеников за него всячески порицаю, но иного вам не подберу: светило.

Служанка тем временем забрала со стола газету и вышла.

– Жаль, что это светило не учит в Университете вместе с вами, – улыбнулся капитан. – Вы, в общем-то, особый случай. Многие старые колдуны не желают служить по новым порядкам, вот я пришёл к вам.

Иван Кириллович пожал плечами.

– Не стоит прилагать больших усилий, чтобы понять их, – произнёс он. – Магическое искусство необходимо изучать долгие годы, его никак невозможно обуздать приказами, пусть и самого Государя. Тем паче науке не поможет, ежели всякого несогласного бросать за решётку!

– За решёткой сидят всего лишь три колдуна, – возразил капитан, подняв кверху палец. – То самое дело о краже свитков из библиотеки. И, я смотрю, вам-таки удалось обуздать искусство, – он показал на шею мага.

Усмехнувшись, тот вытянул из-за ворота золотую цепочку, увешанную украшенными хитроумным тиснением жетонами.

– Чародеям, подобным мне, не пришлось особенно потеть, дабы пройти Государевы испытания, – проговорил волшебник, – однако молодые ученики нынче не мыслят ни о чём, кроме получения сих медальонов, а более ничего не умеют. Чем они нынче зарабатывают на хлеб – прежде о таком невозможно было помыслить! Только вообразите: одноразовые заклятия на бумажках!..

– Верно, у меня есть! – оживился капитан, приложив руку к нагрудному карману. – Незаменимые вещи и в пожарном наряде, и в больницах, и крестьянам на посевной!

«Верно, у вас есть, – мысленно согласился волшебник. – Непременно у вас есть. Сколько способнейших учеников, позабыв о чести о гордости мага, бездумно чертят руны на листе!»

– Вы говорите прямо как Оболенский, – тем временем продолжил гость. – Дескать, теперь никто не умеет колдовать, нужно вернуть старые способы. Но ведь господин столичный воевода уже высказался на этот счёт – разве этого не достаточно?

Иван Кириллович промолчал. В ведении столичного воеводы находилась вся магическая наука и Университет. Повлиять на него мог разве что сам Государь.

– Я не разделяю большинство высказываний господина Оболенского, – холодно ответил волшебник, спрятав ладони в широких рукавах. – Но не могу не согласиться с одной неопровержимой истиной –оставь государство прежние порядки обучения, оно, призвав искуснейших чародеев, достигло бы невиданного доселе процветания!

– Давно такое слышу, – отмахнулся капитан, – слова да слова и ничего дельного за ними. А разрешите и я вам кой-чего расскажу, – гость наклонился вперёд и поднял кверху палец, – за последний десяток лет число искалеченных неумелым колдовством сократилось в семь раз! А число спасённых колдовством умелым возросло в два раза! А всё почему? А потому, что теперь каждый колдун знает, что ему положено, а государству точно известно, где какой колдун живёт и что умеет!

«Разумеется, иных целей вы себе и не ставили», – зло подумал волшебник.

– Не могу не выразить опасения, – начал он, – что вскоре сии числа обратятся вспять, когда не останется ни одного волшебника, наученного по-старому. И, – позвольте и здесь согласиться с господином Оболенским, – мы не успеем оглянуться, как зарубежные маги сокрушат нас своею мощью! Вот в чём моя первейшая озабоченность, кою я неоднократно выражал и устно, и письменно господину столичному воеводе.

Капитан откинулся на спинку кресла и, соединив кончики пальцев, с улыбкой посмотрел на собеседника.

– В таком случае, похоже, господина Оболенского арестовали напрасно, – неспешно проговорил он.

– Как?.. – Иван Кириллович сглотнул. – Его... арестовали?

– Для вас это новость? – удивился капитан. – Об этом же было в газете!

На лестнице раздался лёгкий быстрый топот. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое ребятишек в халатиках поверх ночных рубашек.

– Папа! Папа! – кричали они. – А Мишенька говорит!.. А Лизанька говорит!.. – наперебой пересказывали они отцу свой недавний спор.

Увидев гостя, дети замолчали. Девочка подбежала к креслу волшебника и замерла позади него, вцепившись в спинку. Мальчик же, широко раскрыв рот, уставился на нашивку на плече капитана.

– Дяденька, а вы... сыщик? – прошептал он.

– Да, – резко ответил тот и посмотрел на хозяина кабинета.

– А вы... в крепости служите? – Мишенька ткнул пальцем туда, где, за узким окном башни, за несколькими рядами домов, улиц и садов над рекою темнели старинные зубчатые стены.

Волшебник хлопнул в ладоши.

– Распорядитесь переодеть детей, – велел он появившейся на пороге служанке, – и отправьте на прогулку, – медленно закончил он, переведя взгляд на капитана. Тот едва заметно кивнул.

– Но папа!.. – начал было мальчик.

– Живо! – резко оборвал Иван Кириллович. – В приречный сад, – добавил он, мгновение помедлив. – Заодно на крепость поглядишь.

Мишенька радостно подпрыгнул и выбежал из кабинета. Воспитанно поклонившись капитану, Лизанька отправилась за ним.

Служанка тем временем внесла в комнату столик с пузатым чайником и двумя чашками. Под железной столешницей чернела небольшая печь, где за решётчатой железной дверцей тлели красным угольки, не давая чаю остынуть. Тяжёлый столик плыл по воздуху в пяди от пола, и девушка лишь подталкивала его руками в плотных рукавицах.

– Занятно, – приободрился гость.

– Иначе её не спустить по лестнице, – пояснил волшебник. – Люблю, знаете ли, долго и вдумчиво попивать чай – но именно здесь, в кабинете.

– А трудно такое сделать?

– Трудно, – кивнул Иван Кириллович. – Даже магу вроде меня потребуется несколько дней, а то и недель, чтобы правильно наложить заклятие.

Капитан облокотился о кресло и подпёр лицо ладонью.

– Некоторые недовольные новыми порядками, подобно вам, – задумчиво начал он, жестом остановив уже хотевшего было возразить профессора, – не стесняют себя газетами и письмами в канцелярии. Вы ведь читали такие письма?

– Университет получает множество писем, и мне приходится читать немало из них, – осторожно ответил волшебник.

– А не попадались ли среди этих писем, – капитан посмотрел профессору в глаза, – угрозы?

– Что вы? Разумеется, нет! – воскликнул тот. – Подобное совершенно немыслимо! В Университет пишут умнейшие головы, светлейшие умы! Кому из них может прийти в голову угрожать?

– Они требуют возврата старых порядков, а им отказывают, – пожал плечами капитан. – Вот и усиливают нажим.

«Какая глупость! Не всякий станет усиливать нажим лишь оттого, что ему отказали в требовании!»

– Значит, Университет не получал угроз? – уточнил гость. – Ни вы, ни другие профессора?

Иван Кириллович покачал головой. Капитан запустил руку во внутренний карман из извлёк оттуда сложенный лист бумаги. С шуршанием развернув его, гость протянул письмо хозяину.

«Нам крайне огорчительно обращаться к Вам по сему поводу, – прочёл тот, – однако дело не терпит отлагательств. Мы бесконечно уважаем Вашу приверженность обучению чародейскому мастерству. Однако мы всячески призываем Вас отныне и впредь отказаться от любых изысканий в Университете и отречься от любого поддержания преступных приказов, губящих саму суть магии как науки и искусства. В случае Вашего отказа мы с сожалением будем вынуждены принять самые крайние меры, поскольку не осталось более иного пути спасти государство!»

На лестнице снова послышался быстрый топот и звонкие возгласы. Дети промчались за дверью вниз под тщетные оклики служанки. Через минуту на нижнем этаже хлопнула дверь, и башня затихла.

– Что сие означает? – тихо спросил профессор.

– При обыске у Оболенского, – ответил капитан, – найдено несколько таких писем. Все их уже запечатали в конверты с адресами доцентов и профессоров Университета.

– Что же, – Иван Кириллович сглотнул, – найдено... письмо каждому профессору?

– Почти, – ответил гость, – почти каждому.

Послюнявив пальцы, он резко открыл дверцу печки под чайным столиком. Отряхнув обожжённые пальцы, капитан поднял свою чашку и залил чаем угли.

– Я уже говорил вам, у меня есть такая... – он извлёк из нагрудного кармана истрёпанную книжицу. Раскрыв её на середине и найдя нужный раздел, капитан вырвал страницу и поднёс её к печке.

Взглянув на вырванный лист, волшебник почувствовал, как в груди похолодело. Несколько раз запнувшись, капитан произнёс магические слова. Угольки в печи зашевелились. Хлопья пепла подлетали кверху, кружились, складывались вместе. Чёрный сморщенный уголок письма, показавшийся у задней стенки, выпрямился и пожелтел. К клочку быстро прирастали мельтешащие в облачке золы обрывки, на лету обретающие прежний цвет. На бумаге проступали чернила, буквы, слова. Наконец, капитан вытащил из топки целое письмо и, небрежно стряхнув остатки пепла на пол, бегло просмотрел его.

– Вы не имеете права! – возмутился Иван Кириллович. – Как смеете читать частную переписку?

Не обращая на него внимания, капитан вновь раскрыл книжицу, вложил вырванный лист в подшитый конвертик с пометкой: «Использованные» и спрятал её в карман.

– Надымили мы тут, – сыщик подошёл к окну, распахнув его, замахал руками.

Снизу раздался грохот, послышались испуганные возгласы прислуги и грубые сердитые окрики.

– Не сопротивляйтесь, – холодно приказал капитан.

 

«Дорогой друг! Спешу известись Вас о том, что в будущем месяце старший, средний и младший сыновья столичного воеводы отправляются в отцовское загородное имение, где имеют обыкновение проводить время за долгими верховыми прогулками, удаляясь в самые глухие уголки своих неимоверно обширных владений. Невозможно пожелать более подходящих обстоятельств».

– Старшина, – задумчиво проговорил капитан, сунув письмо в карман и наблюдая, как волшебника, со связанными за спиной руками и мешком на голове, сажают в полицейскую карету, – дети арестованного пошли гулять в приречный сад. Распорядитесь-ка вот о чём...

 

* * *

 

Мешок стянули с головы, и волшебник зажмурился от яркого света. Он наклонился вперёд, насколько позволяли связанные за спинкой стула руки. Встать пленник не мог – лодыжки приковали к ножкам.

– Профессор! Профессор! – раздался знакомый голос.

Всё ещё щурясь, Иван Кириллович поднял глаза на капитана.

– Вы чудовищно ошиблись! – проговорил волшебник. – Вы ошиблись!

– Очень буду рад это выяснить, – отозвался капитан. – Поверьте, никому из нас, – он ткнул пальцем в молодого мужчину в таком же сером мундире – кажется, лейтенанта, – и за спину профессора, где, невидимый допрашиваемому, находился ещё один сыщик, – никому из нас не хочется посылать видного учёного на каторгу.

– Вы напрасно теряете драгоценнейшее время, пытая невинного, пока подлинный злодей убегает всё дальше! – вскричал арестованный.

– Так помогите нам поймать злодея, – ответил капитан.

– Но как? Как же я могу помочь вам поймать злодея, коли мне даже не известно, о чём идёт речь!

Сыщик расстегнул карман, достал вынутое ранее из печки письмо и развернул его перед профессором.

– Почерк ваш?

Тот вгляделся в мятую бумагу.

– Мой, но... – Иван Кириллович снова повесил голову и вздохнул. – Я никогда в жизни не писал никому, кто бы замышлял какое-либо злодеяние! Поверьте!

Капитан развёл руками.

– Я верю вам, но кому же тогда адресовано это письмо?

Всхлипнув, волшебник покачал головой.

– Не могу припомнить, – ответил он. Сыщик молча глядел на него. – Я пишу очень много писем, – неуверенно продолжил маг. – Невозможно упомнить их все.

– Может, содержание натолкнёт на мысль, – предположил капитан. – Перечитайте.

Иван Кириллович несколько раз пробежал по листу растерянным взглядом.

– Не могу... – прошептал он наконец. – Ничего не могу вспомнить. Кажется, была какая-то игра...

– Что значит «подходящие обстоятельства»? – с нажимом спросил сыщик. – Обстоятельства к чему?

Профессор крепко зажмурился и затряс головой.

– Не помню... Не знаю...

– При чём тут дети господина столичного воеводы?! – проревел капитан, наклонившись над пленником.

Волшебник открыл глаза. Блеснув в свете фонарей, по щекам в бороду прокатились слёзы.

– Кажется... Припоминаю... – всхлипнул он. – Один мой приятель пожелал познакомить детей...

– Как звать? Имя?!

– Не помню... Сему письму три или четыре года...

– Откуда знаете, где будут находиться дети господина столичного воеводы?! – сыщик орал прямо в ухо.

– Потому что мои дети были там же! – прокричал пленник.

Он зарыдал, опустив подбородок на грудь. Выпрямившись, капитан неторопливо сложил письмо и спрятал обратно в карман.

– Хотите сказать, что сожгли неотправленное письмо? – наконец ледяным голосом спросил он.

– Говорю же, оно написано много лет назад, – тихо ответил профессор. – Должно быть, прислуга подобрала его из кучи ненужных бумаг...

– Почему вы не отправили письмо?

– Не могу припомнить... Должно быть, знакомство с сим человеком было мне неприятно... Послушайте! – воскликнул он вдруг. – Коли бы я совершал те деяния, что вы мне приписываете, в моём доме обнаружились бы десятки подобных писем! Но там нет ни единого, клянусь, ни единого!..

Капитан задумчиво потёр подбородок.

– Обыск вашего дома ещё не окончился, – медленно проговорил он. – Мы не знаем, есть у вас другие письма. Но знаете, что мы знаем точно? – Сыщик выдержал паузу. – У Оболенского найдены угрозы всем профессорам Университета, кроме вас!

Раздался тяжёлый железный стук. Со скрежетом отодвинув тяжёлую задвижку, лейтенант отворил толстую дверь – в тускло освещённом коридоре козырнул полицейский.

– Наконец-то, – раздражённо произнёс капитан, выслушав короткий неразборчивый доклад – профессор различил только слово «прибыли». – Я уже устал. Ведите! – велел он.

Снова отдав честь, полицейский исчез.

– Вы у нас заговорите, – уверенно заявил сыщик арестованному.

Сыщик щёлкнул пальцами. Чьи-то умелые быстрые руки разрезали на волшебнике одежду, обнажив его до пояса. Лейтенант с лязгом раскладывал что-то на столе. Профессор пригляделся и шумно вздохнул: перед сыщиком лежали острые, изогнутые, покрытые ржавчиной и запёкшейся кровью иглы, ножи и клещи.

– Взгляните! – капитан поднял со стола зазубренный железный крюк на длинной рукояти и провёл им по груди пленника. – Это вводят под рёбра... А этим, – сыщик схватил огромные зубчатые щипцы, – раздвигают взрезанные мышцы. Как думаете, с чего начать?

– Вы не посмеете!.. – прошептал Иван Кириллович. – Вы не посмеете, средневековыми орудиями!..

– А разве вы сами не отстаиваете старые порядки? – насмешливо спросил сыщик.

Он вдруг замолчал и прижал палец к губам. В наступившей тишине послышались приближающиеся голоса. Один из них – глубокий мужской – что-то объяснял об устройстве крепости. Два других отзывались звонкими восторженными возгласами.

– Кляп! – рявкнул капитан.

Волшебник не успел опомниться, как в его рту оказалась толстая резиновая пробка, туго затянутая ремешком на затылке. Камера погрузилась в темноту. Тусклое освещение коридора едва освещало клочок пола сквозь распахнутую дверь.

– Нас не видно, – произнёс капитан. – Лейтенант, встаньте на входе и не впускайте их!

Голоса приближались.

Профессор закричал, насколько позволил кляп, – в камере раздался сдавленный хрип. Под рёбра вонзилось что-то тупое и твёрдое.

– Молчи, – раздалось у волшебника над ухом.

– А что здесь? – звонко спросил Мишенька, показавшись в проёме двери.

– Сюда нельзя, – с улыбкой произнёс лейтенант.

Лизанька, широко раскрыв рот от удивления, вглядывалась в черноту.

– Нам дальше, – подхватил сопровождающий.

Загремели ключи в замке следующей камеры. Голоса стали глуше. Хлопнула железная дверь. Воцарилась тишина.

– Лейтенант, – проговорил капитан, зажигая фонари под потолком, – соберите-ка всё это, – он показал на стол, – и отнесите сослуживцам по соседству.

Побросав орудия в старый мешок, тот вышел.

– Поняли? – спросил сыщик, когда за подчинённым закрылась дверь, и пленника освободили от кляпа. – Ваши дети в ваших руках. Стоит мне позвонить, – он показал на шнурок, уходящий в отверстие в стене.

– Вы... не посмеете! – запнувшись, прошептал Иван Кириллович.

Сыщик дёрнул за шнурок. Воцарилась секунда тишины.

– Нет! – профессор выгнулся всем телом, насколько позволяли путы, и безвольно обмяк на стуле – за стеной, едва различимо из-за толстого камня и железных дверей, кричал Мишенька.

– Говорите, – холодно велел капитан.

Волшебник не отзывался. Сыщик снова потянулся к звонку – на этот раз, спустя несколько мгновений, кричала Лизанька.

И профессор заговорил.

 

В крепости собирались наряды, отправлялись по особнякам и квартирам. Гонцы со срочными донесениями мчались из столицы в полицейские управления соседних городов. Отряды стражей порядка обыскивали усадьбы, поместья и дачи. Иван Кириллович называл имена. Кто-то сознавался тотчас же, кто-то не признался никогда. Кого-то отпускали сразу, а у кого-то находили оружие, переписку, раскрывающую новых соучастников. Одних ждала виселица, других – каторга, третьих сыщики вербовали. Всякий раз, когда профессор умолкал, капитан дёргал за шнурок – из-за стены доносился еле слышимый вопль, и волшебник говорил дальше. Наконец, обессиленный, он не смог издать больше ни звука, как истошно ни кричали из соседней камеры.

– Повезло, – произнёс капитан, когда арестованного уволокли из допросной.

– Так точно, господин капитан! – отозвался лейтенант.

 

* * *

 

Хлопнула железная дверь. Посреди ярко освещённой камеры стоял стол, уставленный вазочками с конфетами и пряниками. Рядом испускал жар блестящий самовар. На диване у стены сидел толстый усатый мужчина в сером мундире и мягкой фуражке.

– Ну как, нравится у нас? – сыщик улыбался так широко, что глаза его превратились в щёлки.

– Очень, – протянул Мишенька.

Дверь отворилась, и в камеру вошёл молодой мужчина со старым, тяжело позвякивающим мешком.

– Готово, – доложил он.

– Хотите помочь сыскному отделению? – сыщик с усами склонил голову на бок и лукаво посмотрел на ребят.

Дети запрыгали от восторга.

– Мы хотим проверить, хорошо ли слышно в соседнем кабинете. Да вот голоса у нас не очень звонкие, – он перемигнулся с молодым сослуживцем. – Сможете, когда я скажу, закричать что есть силы? А потом сладостей поедим.

Где-то под потолком прозвенел колокольчик.

– Ну-ка, ты, мальчик!

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...