Среди планетных шаров этот шарик был самым незаметным. Его постоянно прикрывала неведомая планета, что давало спокойно вращаться и наслаждаться невмешательством потусторонних сил, но, если бы ни одно обстоятельство - лужа катастрофически уменьшалась. Несчастные махонькие гурманоиды столпились у единственного водоема, щупальцы, не находящие влагу, не могли цепляться к поверехности планеты, и гурманоиды постепенно исчезали во тьме. Количество жидкости, нужное для скользких брюшек гурманоиодов, уменьшалось. Гурманоидов осталось немного, можно пересчитать по пальцам, если бы таковые пальцы у них имелись. Дрожащие от ужаса, они прилепились животами к шершавой поверхности каменистого шара. Прошел всего какой-то миллиард вращений, когда, наконец, они поняли, что так больше существовать нельзя. Из высохшего канала, доставлявшего им влагу, на краю их планетного пристанища висела одна-единственная капля замутненной жидкости, щупальца тянулись, животы присохли, никто не смел толкаться.

– Вы знаете, как мы тут оказались? – одноглазый водил вокруг единственным зрачком.

– Как? Как? Как? – зашелестели угасающие голоса, гурманоиды крутились медленно и однообразно.

– Вот так! Мы потомки великого Тута-Тама, – и глаз устрашающе замер, ему было видно всех.

– Как? Как? Как?

– Я тороплюсь вам сказать, – зорко осматривая притихших гурманоидов, продолжал одноглазый, и, хотя у всех также был всего лишь один глаз, но такого страшного не имел никто, – наступило то самое мгновение, предсказанное нашими далекими пращурами. Эта последняя капля скоро улетит в бездну нашего избавления! Сбылось предсказание! Мы приближаемся к объекту с влагой, где много жидкости!! На любой вкус!

С трудом, отлепив пару щупальцев, указал он во мрачную Вселенную со множеством крутящихся шариков.

– Как? Как? Как?

– Вот так! Будем заглатывать ее, кто сколько сможет!

– Как? Как? Как?

– Отлепите же безбоязненно свои щупальца от пересохшей субстанции! Мы подкатываем к клокочущему ядру. За каплю! Кто не успел, тот не улетел!!...

Деревня располагалась чуть-чуть на пригорке. Ранним утром баба Катя, опираясь на затертую палку, исследовала свой огород, пересчитывая посохшие кусты картофеля. Гряды опутались мелкими расщелинами, скрученные огуречные листья давно покрылись желто-коричневыми пятнами. Дождя не было, пустые водосборные корыта, расставленные бабой Катей под крышей, раскалялись как сковородки в печи. Продолжая свой ежедневный обход, она вышла на дорогу, вглядываясь в горизонт, надеясь узреть хоть какой-нибудь признак перемен, но солнце, не вразумляясь, поднималось и будило зной. Безоблачная даль бабе Кате совсем не понравилась, потому что найти там ничего не удалось. Отправив ведро в колодец и вцепившись в горячую железную палку, она поняла, что не чувствует тяжести. Ведро легко вывернулось из темной глубины. Ручка раскрутилась, и баба Катя увидела собранную в кучу тину.

– Это, что же такое де-ется?! – в изумлении глядела она на зеленоватую жижу. Но еще больше она поразилась, когда вдруг увидела надвигающийся на нее круглый предмет в наростах. За свою долгую деревенскую жизнь баба Катя уже давно перестала чему-либо удивляться, а тут вдруг как обмерла.

– Это, что-же де-ется?! – наконец воскликнула она еще громче и грозно взмахнула палкой.

Неопознанный объект тотчас изменил траекторию и пролетел мимо, прыгая мячиком, подскакивая, покатился по дороге со скоростью пяти лошадиных сил, скрывшись за тем самым горизонтом, за коем баба Катя пыталась что-то разглядеть. К ее ногам плюхнулась жирная капля, стукнулась и разбилась зеленоватыми брызгами.

– Поди дождь начинается, да на небе-то..., а может..., да неужто дачники приехали, ...да и точно, – пробормотала баба Катя, и, не раздумывая, торопливо устремилась к дому, намереваясь приготовиться к непредсказуемым событиям.

Солнце продолжало палить, поля, выгоревшими клоками, сливались с блеклым небом, потерявшим свой цвет. Гурманоиды хлопнулись об жгучую землю. Обугленная трава дышала зноем и неприятно колола брюшки. Открытые рты гурманоидов пытались втянуть в себя влагу. От напряжения они меняли спектр окрашивания, и шкурки дымились от испарения,

– Неужели ошиблись?! – прохрипел одноглазый.

– Кхак, кхак, кхак, – выдохнули разбросанные повсюду гурманоиды, глотая пыль.

Они тяжело дышали, и лапки непроизвольно слабо шевелились, вызывая ветерок.

– Кхак, кхак..., кха..., кха, – раздавалось вокруг одноглазого. – Кха...

Ему показалось даже, что над ним смеются. Глаз резко развернулся, но вдруг замер, уставившись туда, где за раскаленным полем тянулась, дышащей прохладой, темная полоса леса.

– За мной! – слабо махнул он щупальцем и пополз по буграм.

– Кхак, кхак, кхак, – устало, на выдохе шептали гурманоиды.

Лучи горящего шара обжигали оцарапанных гурманоидов. Но одноглазый упорно полз, не отводя глаз от намеченной цели, позади звучало хрипящее «кх, кх».

– Тьфу, какая-то нечисть привиделась, будто кто смотрит, – проговорил резкий голос тяжелой массы, наступившей растоптанной туфлей рядом с ползущим одноглазым. Сделав шаг, масса оглянулась.

– Мерещится тебе, баба, от жары, – отвечала ей другая рокочущая куча. – На небе ни облачка, все посохло, вишь засуха.

– Типун, тебе, на язык!

– Отец Илия, слышала, поди, молебен будет служить.

– Да-а, без этого никак нельзя, в колодце воды нет. Давеча, ведро в колодец аж полчаса опускала, пустым и вытащила.

– Не ври ты!

– А, слышь-ка, в деревне ас-теероиды летают, прямо так и летают, один пулей промчался, Катька видела, так мимо уха и пролетел.

– А то, такого лета еще не было, продырявили небо, всякая тварь так и норовит спуститься!

Говорившие тяжело топали, продавливая сухую землю.

– Мы не вернемся на нашу планету! – отплевываясь от пыли, вскричал одноглазый, но только после того, как голоса стихли.

– Кхак! Кхак! Кхак! – равнодушно переговаривались гурманоиды, затаившись в тени, они давно обнаружили, что совсем не надо прикрепляться, онемевшими от долгого перехода щупальцами, с удовольствием переворачивались, кто на спину, кто на бок, а кто-то продолжал лежать на животе, обвеваемые знойным дуновением.

– Забудем о щупальцах! Пустим здесь корни!

– Кхак! Кхак! – одноглазые головы приподнялись.

– О, Вселенная, умилосердись! Сбывается прорицание! Нас будет много, мы заполним весь шар! Я вижу призрак воды!

Огромные столбы неведомых сущностей приближались к гурманоидам. Прятаться было поздно, они едва откатились от дороги.

Спешно, ступая друг за другом, двигалось многочисленное шествие. Бабы и мужики держали на вышитых полотенцах образа. В белой одежде выступал впереди бородатый отец Илия, широко взмахивая кропилом. За ним шагал народ, сосредоточенно повторяя слова молитвы о дожде. Отец Илия вычерчивал кропилом крест, от которого расплескивались крупные капли прозрачной воды. Сверкающие брызги падали на поля, на дорогу, взлетали вверх и рассыпались повсюду мелкими крупицами. Крестный ход торжественно протопал мимо вросших в кочки пришельцев.

– Ба, смотли какие глибочки, – двое отставших, шлепали по горячим следам, всеми силами пытаясь догнать процессию.

– Да, что ты, Петюша, какие грибочки? Лето, засуха, все стынет без воды. Ах! Действительно грибы, да много как! Откуда и появились!? Тьфу! Тьфу! Тьфу! Ох, вроде, дождь собирается. Гляди-ка, туча движется, услышались наши молитвы! Давай поторопимся!

Вдали сверкнула молния, иссини-серая туча, сопровождаемая гулким громом, послушно выкатывалась, готовясь бросить мощные потоки на землю.

 

В свой вечерний обход баба Катя с удовольствием посматривала на наполненные корыта. Мокрый огород ее уже не волновал. Туча, вылившая потоки воды, продолжала висеть. Баба Катя хотела было привычно осматривать дали, но, что-то мешало и отвлекало.

– Соседи, что ли приехали? Или еще, какая напасть? Будто, кто следит за мной, – она крепко сжала палку, оглянулась и произнесла то, что говорила ее бабка, а той еще бабка, не обошлось, конечно, и не без дедки, – грибы пошли...

Мгновенно отвлекшись от тревожных мыслей и, привычно свернув фартук, за неимением кузова, она легко отрывала грибок за грибком.

– Обабки! Какие славненькие, какие крепенькие!

Тяжело вздыхая, втащилась она в дом, долго варила и жарила мокрые грибы, закрутила железные крышки.

– Пожалуй, гостей не буду потчевать, – пробормотала баба Катя, пряча навечно банки в погреб.

Так пришел конец еще одной цивилизации.