Арина Остромина

Обними меня крепче

Вторую неделю Райли не высыпалась. Молодой правитель, едва сняв траур по отцу, закатил пир, и вот уже десять дней не прекращалось веселье. Из окон дворца неслась музыка, перед главными воротами каждую ночь плясали пьяные горожане. Окно спальни выходило на площадь, и Райли впервые за много лет пожалела, что они с мамой живут в самом центре города. Квартира досталась им от маминых родителей, которые давно умерли. Отца Райли не помнила, но дружила с его матерью, часто навещала её в маленьком домике на окраине. Правда, об отце они почему-то не говорили.

Из обрывков фраз, из оговорок Райли знала, что её родители познакомились в Лесу и что отец там же и пропал через несколько лет. Может, поэтому мама не разрешала Райли туда ходить. А может, из-за глупых сказок о фиодвинах.

Райли заварила крепкий чай, разбудила маму — пора на работу. Под аркой, ведущей из двора на площадь, попрощались до вечера. Мама обняла Райли и, быстро постукивая каблуками по мостовой, побежала на соседнюю улицу, открывать свою аптеку. Райли посмотрела ей вслед, вздохнула и побрела к дворцу. Через боковой вход прошла во внутренний дворик, поднялась на крыльцо унылого двухэтажного флигеля, толкнула дверь с табличкой «Отдел учёта поставок».

В комнате сидел только главный учётчик, старик Фаргус. Не глядя на Райли, он подвинул на край стола стопку бумажек:

— Сегодня на рассвете привезли. Обработай.

Райли села в угол у окна, посмотрела на ветки старого дуба, которые скребли по стеклу. Листья ещё зелёные, хотя скоро осень. «Привет, дружище», — мысленно сказала Райли и склонилась над накладными.

За спиной хлопала дверь, звучали голоса товарищей по службе, Фаргус раздавал задания, но Райли не отвлекалась. К обеду она закончила свою часть работы и отнесла отчёт Фаргусу. Он долго вглядывался в ровные ряды цифр, шевелил губами, морщился. Потом пробормотал:

— Не к добру это всё!

Райли тоже так считала. За десять дней праздника новый правитель закупил столько вина, что на потраченные деньги город безбедно прожил бы целый год.

— Казна не резиновая, — шепнул Фаргус совсем тихо, чтобы услышала только Райли.

Фаргус ей доверял, она служила в отделе уже не первый год. Да и попала сюда по знакомству: бабушка ещё в юности дружила с Фаргусом. Но об этом Райли старалась не думать — как бы не оказалось, что на самом деле он её дедушка! Фаргус хороший человек, добрый, но быть его внучкой Райли не хотела. Ей нравилось мечтать, что отец её отца — какой-нибудь красивый благородный господин, поэтому все и скрывают от Райли историю семьи.

 

После работы Райли не смогла пройти к своему дому — плотная толпа заполнила площадь и соседние улочки. Многоголосый гул то распадался на обрывки фраз, кашель и смех, то сливался в сплошное низкое гудение. С высокого крыльца служебного входа Райли разглядела тёмную фигуру на возвышении в центре площади — это был вестник, работник дворца в форменном плаще, с позолоченной трубой в руке. Он громко дудел, не обращая внимания на шум. Но вот труба взревела напоследок и замолчала. В наступившей тишине раздался резкий голос вестника.

— Именем правителя... Объявляем... Зелёные глаза отныне вне закона... Всем обладателям зелёных глаз... Независимо от возраста... Надлежит явиться в Отдел охраны порядка до конца этой недели! Там они получат особый знак, чтобы другие горожане могли их опознать!

Толпа снова загомонила, послышались выкрики:

— Какой ещё знак? Зачем это? Для чего?

Райли развернулась и побежала во флигель. Не только Фаргус доверял ей, но и она ему — единственному, кроме мамы и бабушки.

Друзей у Райли не осталось. После школы кто уехал, кто сгинул в Лесу, кто заважничал и не хотел общаться с простой учётчицей. А некоторым не понравилось, что она пошла служить во дворец. Хотя о прежнем правителе никто и слова дурного не сказал.

Правда, была ещё одна причина разойтись с друзьями — Эрнон, бывший парень Райли, с которым они вместе учились. Он разонравился ей вскоре после того, как устроился в Отдел охраны порядка. Райли казалось, что он стал жестоким. А может, и был таким, просто в школе она этого не замечала. Но никому, кроме Райли, это не мешало с ним общаться.

— Фаргус, вы слышали? У вас окно открыто — значит, слышали! Что это такое?

Он скривился:

— А я говорил — не к добру! Лес хотят вырубить и продать.

Райли опустилась на стул.

— Как вырубить... Это же наша история! Пусть это и сказки, но ведь так нельзя! А звери, птицы?

— Звери, птицы, — передразнил Фаргус. — Кому какое дело. Знаешь, сколько золота за этот Лес дадут? Видела, какие там стволы?

— Видела. Но при чём тут Лес? Вестник же не про него говорил, а про зелёные глаза. Сказал, что они вне закона. Но почему? Что в них плохого?

Фаргус опять вздохнул и печально посмотрел на Райли.

— Ты что, правда не знаешь? Это же потомки фиодвинов. Правитель, видно, боится, что они ему не дадут Лес рубить.

— Но как? Как зеленоглазые могут этому помешать?

— Откуда мне знать, — пожал плечами Фаргус. — У меня ведь карие глаза. Да и вообще, мне домой пора. А ты посиди тут до темноты, дождись, пока улицы опустеют. На всякий случай.

 

Фаргус ушёл, а Райли широко открыла раму и села на подоконник перед своим столом. Протянула руку, взялась за ветку дуба. «Вот бы ты умел говорить! Рассказал бы мне, что всё это значит. Что не так с зелёными глазами? Неужели фиодвины и правда существуют?» — Райли вздрогнула, когда ветка шевельнулась в её ладони.

«Это ветер», — сказала себе Райли. Вгляделась во тьму, прислушалась. Во дворе никого, с площади не доносится ни звука.

Натянула капюшон плаща, наклонила голову, чтобы случайные прохожие не увидели её глаза, и побежала домой. Мама вышла навстречу:

— Ты где пропадала? Я думала, тебя схватили!

— На работе задержалась. Зачем меня хватать? Я же не преступник. Мне просто придётся сходить в охрану и получить какой-то знак.

Но маму это не успокоило, она чуть не плакала:

— Детка, ты не понимаешь! Такое уже было! Двадцать лет назад. Это не просто знак, это клеймо на щеке! С ним тебя ни на какую работу не возьмут. И про дворец забудь, из Отдела учёта тебя завтра же выгонят.

— Как выгонят... Фаргус мне ничего не сказал сегодня...

— А что он должен был сказать? — горестно спросила мама. — Что боится за свою должность, поэтому вынужден с тобой расстаться?

Райли вспомнила, как искала работу после школы. Везде отказывали, не объясняя причин. А ведь Райли была одной из лучших выпускниц! Конечно, она спрашивала нанимателей, почему её не берут — ведь она отлично справилась бы! Но они отворачивались и что-то мычали в ответ. Неужели всё дело в цвете глаз?

Значит, Фаргус не о своей выгоде думал, когда позвал Райли в отдел учёта — не просто искал идеальную помощницу, а хотел помочь внучке давней подруги. Рисковал должностью. Понятно, почему он сейчас испугался. Если узнают, кого он взял в свой отдел, у него будут неприятности.

Райли обняла маму, положила голову ей на плечо и всхлипнула.

— Что же мне делать?

— Жди меня дома. Я кое-что придумала.

Мама набросила плащ, схватила с полки свою сумку и захлопнула за собой дверь.

Райли побродила по кухне, пожевала кусок хлеба, но есть не хотелось. Посмотрелась в зеркало: ну да, глаза у неё зелёные, и что с того? Выглянула в окно. Праздник во дворце, наконец, закончился. По пустой площади ветер гонял обрывки бумажных пакетов, едва слышно шелестели дубовые листья — вдоль домов, окружавших площадь, росло несколько старых деревьев. Можно было бы лечь спать — выспаться после десятка бессонных ночей. Но Райли не могла заснуть. Вспоминала бабушкины сказки, в которые никогда не верила.

В Лесу будто бы живут фиодвины — бабушка объясняла это так: если человек больше не хочет оставаться со своими соплеменниками, он может слиться с деревом и остаться внутри.

— Как это? — не понимала Райли.

— Надо просто прижаться спиной к стволу дерева. Оно почувствует, что это за человек. Если хороший — примет.

— Что значит примет?

— Кора станет мягкой, как перина. Как будто обнимет человека со всех сторон, и снаружи его уже не увидят.

— Но зачем, бабушка? Ведь люди должны жить в городе, с другими людьми!

— Даже с плохими? — спрашивала бабушка и внимательно смотрела на внучку.

Райли терялась, о плохих людях она не любила думать.

— Ну... не все же плохие! Их мало!

— А если много? А если они желают тебе зла?

Но говорить об этом Райли не хотела, и тогда она просила бабушку рассказать новую сказку. Все сказки начинались одинаково: «Жил в городе один мальчик. Зеленоглазый, как ты...»

 

Райли задремала и проснулась только под утро, когда по коридору простучали мамины каблуки. В комнате зажёгся свет, и Райли, недовольно моргая, приподнялась над подушкой.

— Мама? Что случилось?

— Я тебе глазные капли сделала. Ложись, закапаю.

Райли послушно запрокинула голову.

— Что за капли? Зачем?

— Цвет глаз меняют. Там отвар санриты и сок крезии. Усиливают выработку меланина. Его будет так много, что глаза на время станут тёмными. Будут казаться карими.

— Долго?

— Точно не знаю, я такого ещё не делала. Часов шесть, не меньше. Возьми капли с собой на работу, в середине дня снова закапаешь. Только чтобы никто не заметил!

Райли подождала несколько минут, встала, подошла к зеркалу. Зелень как будто растворилась, её вытеснили тонкие коричневые полоски. Потом Райли взяла маленький тёмный пузырёк, посмотрела на свет.

— Тут ведь почти ничего нет! Это всего на один день? А дальше что?

— Завтра к утру ещё сделаю. Их нельзя долго хранить. Крезия потеряет силу к концу дня. После работы пару часов можешь погулять, пока капли действуют, а потом сразу домой!

Райли бережно завернула пузырёк в платок и спрятала в сумку. Потом охнула, как будто вспомнила что-то важное:

— Мама, а как же Фаргус? Он же знает про мои глаза! И остальные! Что я им скажу?

— Фаргусу скажи правду, он тебя не выдаст. И перед другими защитит. Говори, что они ошибаются. Что у тебя только при ярком солнечном свете глаза казались зелёными, а на самом деле всегда были карими. Только надо говорить уверенно! Сможешь?

— Постараюсь.

Райли намочила чёлку водой и пригладила так, чтобы пряди волос свисали прямо на глаза. Мама улыбнулась:

— Не бойся, всё будет хорошо. Капли сильные, до середины дня их точно хватит.

— Ладно. Надеюсь, так и будет, — вздохнула Райли и быстрым шагом пересекла площадь.

Фаргус, как обычно, уже сидел за своим столом. Поднял голову, посмотрел на Райли, удивлённо прищёлкнул языком:

— А мать-то твоя хороша! Знает толк в травках.

Райли робко спросила:

— Как вы думаете, никто не заметит разницу?

— А как они заметят, — усмехнулся Фаргус, — если ты вечно спиной к нам сидишь? Хорошо, что ты такая необщительная!

После его слов Райли немного успокоилась. И правда, она так и не подружилась ни с кем из учётчиков. Работа ей нравилась, болтать о пустяках Райли не любила, а если новых накладных долго не приносили, доставала из сумки книжку и читала. Или смотрела в окно — наблюдала, как меняются ветки дуба от месяца к месяцу, от года к году.

Если кто-то и обратил внимание, что внешность Райли немного изменилась, то вслух ничего не сказал. Днём она незаметно капнула ещё по паре капель в каждый глаз, и в конце рабочего дня радужки по-прежнему оставались карими.

В тот вечер Райли впервые встретила на улице девушку с опухшей щекой — рассматривать её было неловко, но Райли догадалась, что это свежее клеймо в виде кленового листка.

С каждым днём таких людей становилось больше. Они быстро проходили мимо, опустив глаза, ни на кого не глядя.

Дома Райли чувствовала себя в безопасности, в других квартирах жили только старики, которые знали и любили маминых родителей. Никто из них не пошёл бы в Отдел охраны доносить на внучку старых друзей. Да они и не помнили, какого цвета у Райли глаза — она редко сталкивалась с соседями на общей лестнице.

Но маму что-то тревожило. Однажды Райли не выдержала:

— Чего ты боишься? Капли действуют, мне же ничего не грозит!

— Да, действуют. Но они же закончатся!

— Ну и что? Приготовишь ещё.

— Не получится. Санрита у меня есть, её надолго хватит. Но без крезии она бесполезна. А крезии больше нет.

— Как это нет? Она же где-нибудь растёт...

— Её нужно в мае собирать, а сейчас сентябрь, у неё нет магической силы. Я уже со всеми знакомыми поговорила! Если у кого-то и осталась крезия, они не признаются, для себя берегут. Ходят слухи, что кто-то её скупает по высокой цене. Но точно никто не знает.

Райли растерянно посмотрела на маму.

— Что же со мной будет? Я не хочу клеймо на щёку...

— Значит, придётся прятаться.

— Что, до мая? — Райли почувствовала, что по щекам потекли слёзы.

— Не знаю, милая. С таким правителем, как у нас, чего угодно можно ждать.

— И где же я спрячусь?

— У бабушки. Она уже знает, что ты придёшь. Капель хватит ещё на неделю. Собирайся без спешки. Постепенно перенесём туда твои вещи. И Фаргуса предупреди: сначала пусть скажет начальству, что ты заболела. Тогда тебя никто не станет искать. А через месяц скажет, что ты уехала на лечение. Ему поверят.

— Мама, а ты? Мы сможем встречаться?

— Не часто. Я буду приходить, только если облав на улицах не будет.

 

Пока не закончились капли, Райли решила найти своих старых приятелей — даже тех, кого ни разу не видела после школы. Но не всех, а только зеленоглазых. Хотела посоветоваться — может, вместе они смогут придумать выход? Может, кто-то из них знает, как обойти новый закон?

Каждый вечер, закончив работу, Райли ходила по городу, вспоминала адреса бывших одноклассников, стучала в двери. Иногда ей открывали. Если в квартиру вселились новые жильцы, они ничего не знали о тех, кого ищет Райли. Если же там по-прежнему жили родители её знакомых, они отводили глаза и говорили, что сына или дочери нет дома. Райли спрашивала, где они и когда можно их застать, но перед ней захлопывали двери, не ответив.

И лишь через несколько дней Райли повезло. Когда она постучала в дверь Вирнуса, с которым сидела за одним столом в школьные годы, в квартире послышался шорох, и Райли поняла, что её разглядывают в дверной глазок. Она сделала шаг назад, чтобы её было лучше видно, и громко сказала:

— Это я, Райли!

Заскрежетал замок, дверь приотворилась. Высунулась тощая бледная рука, схватила Райли за плечо и втащила в квартиру.

— Вирнус? Это ты? — спросила Райли.

— А кто же ещё, — пробормотал знакомый голос, и у Райли сжалось сердце: как же она соскучилась по старым друзьям! В первый год после школы она виделась со многими: ходила в гости, гуляла с ними по городу.

Всё рухнуло, когда она рассталась с Эрноном. Многие завидовали ему, когда он устроился в Отдел охраны. Попасть туда считалось большой удачей: платят много, работы мало. А Райли коробило от его рассказов о том, что он делает с задержанными — бродягами, мелкими воришками, драчунами. Постепенно она отдалялась от Эрнона, а однажды собралась с духом и честно сказала, что больше так не может. Думала, он будет переживать, уговаривать. Или разозлится и будет кричать — всё лучше, чем равнодушие.

Но Эрнон ухмыльнулся и спокойно сказал:

— Не больно-то ты мне нужна! Всё равно я бы на тебе не женился! — А когда увидел непонимающий взгляд Райли, презрительно добавил: — Полукровка!

В тот вечер Райли долго плакала. А через несколько дней решилась спросить у мамы, почему Эрнон назвал её полукровкой. Мама рассердилась:

— Не слушай всяких дураков! Ты обыкновенная! Как все!

Вскоре после этого — ещё при жизни старого правителя — в городе устроили праздник. Райли принарядилась, вышла на площадь перед дворцом. Увидела бывших одноклассников, пробралась через толпу к ним. В центре кружка друзей стоял Эрнон с незнакомой девушкой, что-то рассказывал, все смеялись. На Райли он даже не посмотрел. Она попыталась привлечь внимание остальных, громко здоровалась с каждым, но они едва кивали и снова принимались слушать Эрнона.

После этого больше никто не звал Райли в гости и на прогулки, а навязываться она не хотела.

 

По тёмному коридору Вирнус провёл Райли в комнату, где горела настольная лампа. Райли увидела, что окно закрыто плотными шторами.

— Чего ты боишься? — спросила она.

— Вот этого, — сказал Вирнус, нарисовав пальцем у себя на щеке контур кленового листка.

Потом он подошёл ближе, внимательно посмотрел ей в лицо и отшатнулся.

— Кто ты? Ты не Райли! У неё зелёные глаза!

— Успокойся, — мягко сказала Райли, взяв его за руку. — Ты же помнишь, у моей мамы своя аптека. Она мне сделала капли, которые убирают зелень в глазах.

— Разве такое возможно?

— Как видишь. Это сок крезии. Выработка меланина усиливается, глаза темнеют. Я уже несколько недель так хожу.

— А твоя мама может... — начал Вирнус.

Но Райли его перебила:

— Нет! Нет у неё больше этого сока. В том-то и проблема. Негде его взять. Он только в мае следующего года появится. Поэтому я и решила найти всех старых знакомых, пока ещё могу ходить по городу.

— И как? Нашла?

— Только тебя. Ты не знаешь, куда все подевались?

Вирнус замялся, и Райли поняла: знает, но не хочет говорить.

— Почему ты меня боишься? Думаешь, если я служу во дворце, мне нельзя верить? Я и сама в таком же положении, как вы. Капли закончатся, и всё. Тоже буду прятаться.

— Да я не про всех знаю. Некоторых поймали и клеймо поставили. Им хуже всего, им теперь в этом городе незачем оставаться — на работу не берут, из квартиры могут выселить, если соседи донесут. Некоторые по домам сидят. А некоторые в Лес ушли.

— В Лес? — переспросила Райли. — Как это? Зачем?

— Жить. Там лучше, чем здесь, — вздохнул Вирнус, и Райли показалось, что он улыбнулся.

— Чем же там лучше? — удивилась она. — Ни домов, ни магазинов — ничего нет. Как они там живут? Прямо на траве спят? Грибами и ягодами питаются? А зимой что будут делать?

— Райли, ты не понимаешь. Они больше не люди. В Лесу всё иначе.

— Ты что, веришь в эти сказки про фиодвинов? — презрительно поморщилась Райли. — Пора бы уже повзрослеть! Если твои друзья прячутся в Лесу, это не значит, что они теперь какие-то волшебные существа!

Вирнус грустно посмотрел на неё и спросил:

— А ты не веришь? Ну и ладно, это твоё дело. А ты-то сама что собираешься делать? Прятаться до мая?

— Я надеялась, мы вместе что-нибудь придумаем! Ну, не знаю... Напишем письмо правителю! Убедим его, что наши зелёные глаза — это просто такая особенность внешности, ничего плохого в этом нет. Скажем, что мы вовсе не опасные!

— Письмо? Убедим? Ты серьёзно? — Вирнус горько усмехнулся. — Ты что, не видишь — он просто отвлекает горожан от Леса? Хочет, чтобы они только о нас и думали, а о его делах забыли. Не начал бы нас травить — пришлось бы объяснять, почему в казне пусто и как он собирается её пополнить.

Райли покачала головой. Зря она всё это затеяла. Вирнус её совсем не понимает.

— Ладно, мне пора. Прощай.

 

На улице давно стемнело, ярко горели фонари, город опустел. Райли шла к дому, рассеянно глядя вперёд и вспоминая разговор с Вирнусом. Краем глаза увидела женщину, которая шла навстречу. Чуть посторонилась, но голову не опустила, и капюшон не надвинула на лоб — привыкла, что мамины капли хорошо справляются со своей задачей. Женщина замедлила шаг, посмотрела на Райли и закричала:

— Охрана! Сюда! Здесь зеленоглазая!

Райли не сразу поняла, что это о ней. Изумлённо взглянула на женщину, споткнулась о торчащий из мостовой булыжник, нога подвернулась, и одновременно с болью в лодыжке Райли ощутила, как по спине потекли холодные липкие струйки пота. «Капли! Как же я забыла, что прошло много часов!» — Райли метнулась в тёмный переулок и, прихрамывая, быстро пошла вперёд. Женщина продолжала звать охрану, и вскоре Райли услышала топот, но оглядываться было некогда. Забыв о боли, она неслась от развилки к развилке, петляла, меняла направление.

Эту часть города Райли знала плохо. Всегда ходила по центральным улицам, а в узкие боковые аллейки не забредала. Тяжёлые шаги охраны позади заставляли Райли бежать быстрее, и в конце концов она оторвалась от преследователей. Прислонилась к стене, чтобы отдышаться. Мокрое от пота платье прилипло к спине. Райли чувствовала, как острые уголки кирпичей давят на лопатки, впиваются под рёбра. Сделала несколько глубоких вдохов, затихла, прислушалась: ничего. Огляделась. Заметила низкое окошко у самой земли, решила спуститься в подвал и дождаться ночи: проще будет выбраться отсюда.

Солдаты из службы охраны дежурят и по ночам, но их слышно издалека — хватит времени, чтобы спрятаться. Зато прохожих не встретишь, и можно будет добраться до надёжного укрытия. Вот только где оно, такое укрытие? Чем дольше Райли размышляла, сидя на занозистом деревянном ящике, тем больше склонялась к мысли, что надо идти к бабушке. Её дом на самой окраине, почти у Леса. Вряд ли туда заглядывают солдаты. А если и заглянут — у бабушки есть глубокий подвал с выходом на опушку. В детстве Райли обожала там играть — будто бы это королевский замок с тайным подземным ходом. Бабушка разрешала, а вот маме эти игры не нравились.

— Не отпускайте Райли одну, тут же Лес совсем рядом, — говорила она бабушке.

После этого бабушка начинала сопровождать Райли в её прогулках, и это было даже интересно, потому что по дороге бабушка всегда рассказывала сказки. Но проходило несколько дней, и бабушка, кажется, забывала о маминой просьбе. И тогда Райли снова уходила в Лес одна, бродила среди старых шершавых стволов, разговаривала с ними, словно они её слышат, пыталась угадать слова в шелесте листьев.

Райли посмотрела на часы: половина третьего, самое тёмное время ночи. Пора. Осторожно высунула голову. Спящие дома с чёрными окнами, слабые отблески луны на гладких камнях, тишина. Подтянулась на руках, вылезла, отряхнула плащ. Как найти дорогу к бабушкиному дому? Убегая от солдат, Райли заблудилась. Днём она бы поняла по солнцу, в какой стороне Лес, но по ночам Райли никогда не гуляла по городу, и половинка луны на чёрном небе не могла ей помочь.

Разыскивая нужную улицу, Райли ошиблась и пошла не в ту сторону. Впереди зазвучали голоса, и она юркнула в замусоренный тупичок между домами. Голоса приближались, и один из них показался Райли знакомым.

— Здесь проверили, никого. Куда теперь?

— На Кольцевую аллею. Там иногда бродяги прячутся. Можем, поймаем кого.

— Хорошо бы! А то давно наград не получали.

«Неужели это Эрнон? — подумала Райли. — Хочет кого-нибудь поймать... А если бы он сейчас меня заметил — что бы сделал? Отвёл в охрану и поставил клеймо?»

Райли представила, как Эрнон хватает её за руку и тащит за собой. В животе противно похолодело. Как это получилось — её бывший друг, в которого она была так сильно влюблена в старших классах, превратился в бессердечную машину, исполняющую любые приказы?

Райли встряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятной картины. «Зато я теперь знаю, куда идти». Эрнон и его напарник ушли направо, на Кольцевую — значит, там центр города. А ей надо налево, к окраинам.

На рассвете Райли подошла к бабушкиному дому. Чтобы не заметили соседи, пробралась на задний двор и тихо постучала в дверь. Бабушка сразу открыла, впустила внучку в кухню и крепко обняла.

— Ба, ты почему не спишь?

— Тебя ждала.

— Как ты узнала, что я сегодня приду?

— Деревья нашептали.

— Вечно ты шутишь.

 

Потянулись однообразные дни. Мама приходила редко, боялась привлечь внимание соседей. Райли совсем не выходила во двор, сидела в доме, слушала бабушкины истории. Но теперь, когда Райли выросла, её больше не интересовали сказки, она хотела знать правду — о своём отце, о своей семье, о своём городе. Бабушка говорила об этом неохотно, но Райли не отставала.

— Когда ты последний раз видела сына?

— Не помню, — отмахивалась бабушка.

— Но я тогда уже родилась? Мы с ним встречались?

— Конечно, милая. Тебе было два года, когда он ушёл. Он так тебя любил! Ты его совсем не помнишь?

— Совсем. Он с нами жил, в маминой квартире?

— Да. Переехал к вам, когда они с твоей мамой поженились. У вас места больше, чем у меня. Ему там очень нравилось.

— Почему же ушёл, если нравилось? Маму разлюбил?

— Что ты! Он без неё жить не мог.

Райли сердито оттолкнула кастрюлю, куда она бросала почищенную картошку, вода расплескалась по столу, бабушка вздрогнула, опустила глаза и начала возить по столу полотенцем.

— Не сходится! Меня любил, маму любил, квартира нравилась — а потом взял, и ушёл. Что ты от меня скрываешь? Он вообще жив?

Бабушка молча встала, подошла к окну, выходившему на Лес. Райли встала рядом.

— Куда ты смотришь? Что там такого интересного?

— Твой отец. Он там.

 

Прошло немало дней, прежде чем Райли поверила бабушке. Помог разговор с мамой. Она зашла в гости, принесла ореховое печенье, и когда бабушка налила всем чаю, Райли спросила:

— Что было двадцать лет назад? Мама, расскажи!

Чашка громко звякнула о блюдце, мама закашлялась.

— То же, что и сейчас. Объявили, что зелёные глаза вне закона. Кому поставили клеймо, тех потом вывезли в Таламскую Пустошь. Так говорили. А может, и не довезли — кто знает...

— А мой отец? Он был зеленоглазый? Что с ним стало?

Мама жалобно посмотрела на бабушку. Райли заметила, что мамины глаза слишком сильно блестят, и сразу после этого мама уткнулась лицом в салфетку, которую ей протянула бабушка. Райли злилась на себя за то, что причиняет маме боль, но и остановиться не могла. Она должна всё узнать.

— Ему поставили клеймо? Его увезли?

Мама помотала головой и, всхлипывая, сказала:

— Не успели. Он сбежал.

— Куда? — спросила Райли.

— Я же тебе говорила, — вмешалась бабушка. — В Лес. Ты мне не поверила, и напрасно. Вы ведь могли бы увидеться!

Но даже после этого Райли сомневалась. Тогда бабушка призналась, что фиодвины иногда выходят из своей древесной оболочки, чтобы встретиться с семьёй.

— Не может быть! Почему я про это ничего не слышала?

— Сама подумай. Если двадцать лет назад всех зеленоглазых объявили преступниками, то стали бы их родственники всем рассказывать, что у них в семье тоже такой был?

— Не знаю. Наверное, нет.

— Вот именно! Держали это в тайне. Молчали все — и те, у кого родных увезли в Таламскую Пустошь, и те, у кого кто-то в Лес ушёл. Несколько лет мы о них ничего не знали. А потом я услышала голос сына. Летом, в тихую ночь, мне показалось, что листья шелестят. Я испугалась, но всё же вышла из дома. Подошла к опушке, вижу — навстречу кто-то идёт. Сынок мой. Не постарел ничуть, совсем не изменился. С тех пор иногда зовёт меня. Нечасто.

— Почему нечасто?

— Да ему-то кажется, что он и так каждый вечер выходит. Говорит, время там у них течёт по-другому. Не верит, что уже двадцать лет прошло. Думает, ты ещё маленькая.

— А я могу его увидеть?

— Не знаю, милая. Это только от него зависит. Ходи в Лес почаще, пусть фиодвины к тебе привыкнут, а там видно будет.

Мама продолжала плакать. Райли посмотрела на бабушку и показала глазами на маму. Бабушка покачала головой и еле слышно шепнула:

— Нет. Потом поговорим.

Но Райли и сама поняла: к маме отец так и не вышел. Она подвинула свой стул ближе, обняла маму за плечи:

— Прости. Я ведь ничего не знала об отце. Это важно для меня.

Мама успокоилась, допила чай, даже пыталась шутить про своё ореховое печенье — мол, пока Райли дома жила, времени на выпечку не хватало. Потом она ушла, а Райли бросилась к бабушке:

— Что там между моими родителями произошло?

— Да разве скажешь со стороны! Со мной они не говорят об этом. То ли твой отец так и не простил маму за то, что не ушла в Лес вместе с ним. Он её там ждал. Долго. Пока ещё оставался человеком. Так и не дождался. Тогда и ушёл к фиодвинам. Один, без неё. То ли она его не простила за что-то.

— А как бы она с ним ушла? У неё ведь не зелёные глаза. Значит, она не их потомок. Разве они таких берут к себе?

— Берут, милая. Они всех берут, кто не хочет с людьми жить.

 

С того дня Райли стала гулять по Лесу. Обычно она никого не встречала на пустых тропинках, заросших травой. Но иногда на опушке играли дети. Райли никак не могла понять, откуда они там появлялись: приходили из города? Выходили из глубины Леса?

И все они были зеленоглазыми.

Однажды Райли снова увидела на поляне стайку детей. Они перебрасывались мячом, кричали, смеялись.

Вдалеке послышался шум мотора, за кустами остановилась машина — там заканчивалась последняя городская улица. Как раз та, в конце которой стоял бабушкин дом. Дети затихли. Захрустели ветки. По тропе, тяжело ступая, шли люди. Ярко-красный мяч остался лежать на траве, как огромная капля крови. Дети, стоявшие ближе к Лесу, попятились и скрылись за деревьями. Остальные застыли на месте и смотрели, как из-за сочной зелени кустов вырастают крупные чёрные фигуры солдат.

Райли пригляделась. В одном из них она узнала Эрнона.

Дети бросились врассыпную. Солдаты, громко ругаясь, метнулись за ними.

Райли прижалась спиной к жёсткому корявому стволу и не отрываясь смотрела на Эрнона.

Он её не видел, хотя шёл в её сторону. Широко шагая, Эрнон пытался догнать маленькую девочку в светло-зелёном платье. Спотыкаясь о корни, она бежала по узкой тропинке, а Эрнон, поскрипывая плотными кожаными доспехами, преследовал девочку, и расстояние между ними сокращалось.

Ствол дерева за спиной Райли размягчился, как будто начал таять, и Райли ощутила лёгкую дрожь. Она осторожно опустила глаза, стараясь не шевелиться, и увидела, как её тело нежно окутывает кора. Райли приподняла руки, и тут же к ним потянулись гибкие нижние ветви дерева. Райли почувствовала, как ветви стали её руками, а она сама — стволом. Наверное, от неё остались только глаза — потому что Эрнон внезапно остановился прямо перед Райли. Она вспомнила этот взгляд. Так Эрнон смотрел на Райли на первом свидании, когда сказал ей: «Обними меня крепче».

Повинуясь этому воспоминанию, Райли вытянула вперёд руки-ветви, обхватила мощное тело Эрнона и потянула к себе.

Хрустнули кости, и Эрнон, закатив глаза, рухнул к ногам — или корням — Райли.

«Кто я теперь?» — подумала она перед тем, как окончательно слиться с деревом.

 

Когда Райли очнулась, она стояла на краю поля, поросшего свежей травой. Над головой разливался яркий свет, но небо выглядело непривычно. Оно казалось светло-зелёным, а самого солнца там не было —как будто бы вся поверхность излучала мягкое сияние. В отдалении виднелись высокие дома необычной формы: без углов, как толстые трубы. Райли ощутила, что опирается спиной на что-то твёрдое, и обернулась. Это была стена такого же круглого дома, как и остальные. Мелькнуло смутное воспоминание: всего несколько секунд назад она вот так же прижималась спиной... к чему? К дереву! Оно поглотило Райли, и ей показалось, что она умирает. Тогда что это за место? Как она здесь оказалась? Это потусторонний мир?

На поле появились люди, они приближались. Обычные люди, в обычной одежде, никаких ангельских белых платьев, никаких крыльев. У всех — зелёные глаза.

— Здравствуй, Райли! Добро пожаловать!

— Откуда вы меня знаете?

— Мы наблюдали за тобой. Ты часто гуляла в Лесу.

— Кто вы?

— Мы фиодвины. А это наш город.

От группы отделился мужчина, подошёл к Райли, протянул к ней руки:

— Здравствуй, дочь! Я так долго тебя ждал!

Но Райли попятилась, уклонилась от его объятий.

— Папа? Что же ты сам ко мне не вышел? Я ведь тебя искала!

— Я не мог. Боялся повлиять на тебя. Ты должна была сама понять, что готова уйти к нам.

— А без этого нельзя было общаться? Разве мы с тобой не могли просто встречаться и разговаривать? Как ты со своей мамой.

— Нет. У неё карие глаза, Лес не притягивает её. Поэтому с ней я могу встречаться. А с тобой так нельзя. Ты бы ощутила силу Леса, если бы я к тебе вышел.

Райли задумчиво нахмурилась. Ей нужно было время, чтобы всё это уложить в голове. Помолчала, потом спросила:

— А мама? Почему ты к ней не выходил? У неё ведь тоже карие глаза, как и у бабушки.

— Это другое. — Отец помрачнел и отвернулся. — Она меня не простила за то, что я ушёл в Лес. Она думала, что если мне поставят клеймо и вывезут в Таламскую Пустошь, то я потом смогу вернуться. Но оттуда не возвращаются.

— Но сейчас-то она понимает, что была неправа! Можешь у бабушки спросить, если мне не веришь.

Но он только махнул рукой:

— Поздно. Всё равно уже ничего не изменишь. Мне отсюда не уйти, ей сюда не хочется. Да и забыла она меня — столько лет прошло!

— Вовсе не забыла! — с жаром воскликнула Райли. — Она так никого и не полюбила. Тебе нужно с ней поговорить!

— Я подумаю, — ответил отец. — Давай, я тебе покажу твой новый дом!

И он распахнул дверь в круглой трубе, рядом с которой стояла Райли.

— Ты уже поняла, что теперь будешь жить в стволе того дерева, в которое ты вошла? В нашем мире оно выглядит иначе. Это просто дом. Вон там, напротив двери, круглое окошко. Через него мы смотрим на людей.

— А они нас видят?

— Иногда. Они могут заметить только твои глаза на фоне коры. Но всё равно не поверят, что это один из фиодвинов. Подумают, что померещилось.

Райли прижалась лицом к окошку, затянутому тонкой прозрачной плёнкой.

— Это ведь не стекло, да? С той стороны его не смогут разбить?

— Конечно, нет. Зато ты можешь двигать ветками, как руками. Попробуй.

— Я знаю. Уже пробовала, — смущённо призналась Райли. За окошком всё ещё лежало тело Эрнона, неестественно изогнувшись.

Отец подошёл ближе, посмотрел на ту сторону.

— Ясно. Ты его знала?

— Да. И очень хорошо.

Отец погладил Райли по плечу:

— Ничего. Наверное, по-другому нельзя было. Отдохни несколько часов, а потом ещё поговорим. — И он вышел.

Райли, наконец, огляделась. По дому разливался такой же зеленоватый свет, как и снаружи, но Райли не поняла, откуда он идёт. Явно не из окна. В центре круглой комнаты стоял массивный деревянный стол, вокруг — четыре стула. Больше бы не поместилось. У стены — два небольших шкафчика. В одном — деревянная посуда, в другом — миски и корзинки, а в них — фрукты, ягоды, грибы, орехи. «Ни плиты, ни печки. Это понятно: не разводить же огонь внутри дерева! Значит, фиодвины только сырыми продуктами питаются?»

Справа от окна начиналась узкая винтовая лесенка без перил — просто дощечки, торчащие из стены, каждая чуть выше, чем предыдущая. Слева — такая же, но ведущая вниз, в подвал.

Райли поднялась на второй этаж. Там, прямо на деревянном полу, лежал толстый тюфяк, сплетённый из травы, на нём — такие же одеяло и подушка. Из стен рядом с постелью торчали изогнутые сучки, как будто крючки для одежды. «Где же я тут буду брать новую одежду, — задумалась Райли. — У меня же всего одно платье, я ничего с собой не взяла».

При виде тюфяка Райли ощутила сонливость, улеглась и сразу заснула.

Проснувшись, она посмотрела на часы, но они как будто остановились. «Время, наверное, здесь идёт по-другому. Бабушка про это говорила».

Райли спустилась из спальни в кухню, взяла деревянную кружку, но не увидела ни бутылок с водой, ни крана. Вспомнила про подвал. Обнаружила там небольшой родник, вытекающий прямо из стены в деревянную чашу. Оттуда вода по жёлобу сливалась в углубление в дальнем углу, над которым стояла скамейка с вырезом, и Райли догадалась, что это туалет.

Набрала воды из родника, поднялась, взяла яблоко и, откусывая на ходу, вышла из дома. Всё такой же яркий свет, как и несколько часов назад. Похоже, здесь нет смены дня и ночи. Райли прошла по полю к соседним домам. В прошлый раз она не видела, что там есть возделанные участки земли, и на них работают фиодвины.

Отец заметил её издалека. Отложил лопату, подошёл, поздоровался.

— Может, я помогу? — спросила Райли.

— Не надо, спасибо! Лучше прогуляемся, покажу тебе наш город.

По пути Райли то и дело встречала знакомых — это и были те её прежние одноклассники, которые, по словам Вирнуса, ушли в Лес. Они радостно махали ей руками, Райли улыбалась в ответ. Впервые за много дней у неё не щемило сердце, она не чувствовала тревоги, ей было хорошо.

Отец рассказал, как устроена жизнь в мире фиодвинов. Здесь есть полумирцы — те, кто часто выходит к людям и выменивает здешнюю еду на полезные вещи: инструменты, одежду, книги.

— А выходить все могут? — спросила Райли.

— Ненадолго — все. Но они обычно остаются в Лесу, когда выходят. Не могут отойти далеко, слишком мощная связь со своим деревом. Оно их не отпускает. А у полумирцев, которые гуляют по городу, есть особые способности. Они со временем появляются. Когда проживёшь здесь лет сто.

— А у тебя есть такие знакомые?

— Есть. Хочешь, зайдём в гости прямо сейчас?

— А можно? Кто это?

— Твой дедушка.

Райли ахнула. Так вот почему бабушка не признавалась, кто был её мужем!

— Погоди... Как это? Если он здесь уже сто лет, как он мог стать твоим отцом?

— Я же говорю: полумирцы могут надолго уходить. Вот он и оставался с моей мамой, сколько мог.

— А почему сейчас к ней не приходит?

— Да сложно это всё... Как у нас с твоей мамой. Бабушка не могла простить, что он ей только после свадьбы признался, кто он. Она думала, человек. А глаза — ну, мало ли у кого они зелёные. Таких в городе всегда было много. Хотела нормальную семью, а ему каждые три дня приходилось возвращаться в Лес. Она не выдержала и прогнала его.

Дедушка Райли оказался высоким мрачным стариком со сверкающими зелёными глазами. Увидев внучку, он совсем не обрадовался. Немного поговорил с гостями и выпроводил их, сославшись на важные дела.

— Какие у него дела? — спросила Райли, когда они с отцом вышли из дома.

— Думает, где набрать новых фиодвинов. Таких, как ты.

— Зачем ему это?

— Не ему. Нам всем. Иначе мы погибнем. Знаешь, что новый правитель города задумал?

— Слышала. Хочет вырубить Лес и продать древесину. А чем помогут новые фиодвины?

— Нас будет больше. Значит, сможем спасти больше деревьев. Сейчас не у каждого дерева есть свой фиодвин. Свои деревья мы можем защитить, а остальные погибнут. Нас сейчас слишком мало.

 

Вернувшись домой, Райли посмотрела в окошко. Тело Эрнона уже унесли. На краю поляны стояли фургоны с прицепами, на траве небольшими группами сидели пильщики со своими инструментами. Райли почувствовала, как заколотилось сердце. Её нынешний дом — на самом краю поляны. Что делать?

Но рабочие не торопились. Райли прислушалась. Сквозь тонкую плёнку до неё доносились голоса с поляны. Кажется, пильщики ждали вестника, который должен прочитать им указ правителя — дать разрешение на рубку Леса.

Тем временем на той стороне окошка стемнело, а вестник так и не приехал. Рабочие залезли в фургон, и он увёз их в город, а прицепы для перевозки брёвен так и остались стоять на поляне.

Райли растирала ладонями щёки, пытаясь сосредоточиться. Что говорил отец? Каждому дереву нужен свой фиодвин? Райли выбежала на поле и бросилась искать отца. Без стука ворвалась к нему и крикнула:

— Скажи, а фиодвины могут сменить дом?

 

На следующее утро рабочие вернулись на поляну. Вестник приехал вслед за ними, протрубил сигнал «важное сообщение» и громко прочитал новый указ правителя. Завизжали пилы, зашелестела листва, с оглушительным стуком начали валиться на землю стволы. К вечеру вдоль края поляны протянулись ряды свежих пней. Пильщики поспешно обрубали сучья и укладывали длинные ровные брёвна на прицепы.

Фиодвины смотрели через окошки в оставшихся деревьях. Но видели совсем не то, что люди. Вместо пней на траве лежали осевшие стены — складки мягкой коричневой материи, как будто упавшие на землю походные палатки.

Когда Райли узнала, как именно фиодвины защищают свои дома — опускают их на землю, а из наружного слоя коры создают иллюзию высоких стволов с кронами, — она предложила всем сначала спрятать свои дома, а потом уйти из них и занять пустующие деревья. Тогда эти деревья тоже станут домами фиодвинов, и их тоже можно будет спасти.

Как только у пильщиков закончился рабочий день, фиодвины собрались на поле перед своими новыми домами. К Райли подошёл её дедушка и крепко обнял её:

— Я и не знал, что у меня такая внучка! Жаль, что мы с тобой раньше не познакомились!

С неба в мире фиодвинов по-прежнему лился зеленоватый свет, а за окошками, ведущими в мир людей, становилось всё темнее. Дедушка позвал Райли в дом:

— Сейчас будет самое интересное! Иллюзия держится только до заката.

Тем временем снаружи снова послышался шум моторов, а потом звуки трубы. На поляну вышел правитель со своей свитой. При виде добычи его лицо засияло. Радостно потирая руки, он подошёл к прицепу и похлопал по одному из стволов.

Древесина как будто размягчилась, просела под его пальцами и превратилась в труху. На глазах у изумлённых пильщиков всё, что они заготовили за день, рассыпалось в прах.

Со стороны Леса подул ветер, взметнул со дна прицепа мелкие ошмётки коры и обломки сухих веток.

Правитель вскрикнул, зажмурился, начал тереть глаза. По его щекам покатились слёзы. А когда он убрал ладони от лица, Райли ясно увидела издали, как сверкают в полутьме ярко-зелёные глаза правителя.

— Что это? — воскликнула она.

— Крезия на него больше не действует. Теперь он подчиняется силе Леса.

Пильщики застыли у прицепов, вестник выронил трубу, а правитель, никого не замечая, двинулся в сторону уцелевших деревьев. Как зачарованный, он шёл вперёд. Вот он уже протянул руки к стволу, крепко обхватил его, уткнулся лицом в кору и исчез внутри.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...