Тяжело бухнула дверь за спиной, помещение погрузилось во тьму. Кап-кап, кап-кап. Воздух наполнял запах сырости, плесени и чего-то еще тошнотворно-приторного. Мальчик нащупал под ногами крошащиеся ступени уходившей вниз каменной лестницы, поудобнее устроился на самом верху и потер ушибленную коленку. Кап-кап, кап-кап. С потолка сорвалась еще одна капля. Кап. Глаза понемногу привыкали к темноте. Показалась маслянистая лужа, поблескивающая внизу жирным пятном. Мальчик зябко поежился и обхватил руками худые плечи. В животе тоскливо заурчало. «Вот бы сейчас хлеба с сыром! Или просто хлеба, краюху, свежую. Да ладно, сухарь тоже сойдет, его жевать можно долго, авось до конца хватит». Сколько предстоит тут просидеть, он не знал. Кап-кап. Сыро и душно. Некоторое время он старательно считал капли, но, дойдя до сотни, сбился, а заново начинать не захотелось. Кап-кап. Внезапно капель прекратилась, каменная клетушка погрузилась во тьму и тишину. Из всех звуков — лишь дыхание и стук сердца. Тук, тук, тук. Громкий шорох в углу показался барабанным боем и заставил вздрогнуть. «Крысы?» Тук-тук-тук. Мальчик вскочил, шагнул к запертой двери и прижался к ней спиной. «От крыс отобьюсь, — подумал он, — надо только не спать и ухо востро держать».

Шорох усилился. Теперь он отчетливо доносился из дальнего угла подземной камеры, прямо из грязной лужи. Хотя... Никакой лужи не было и в помине. Вместо нее на каменном полу шевелилось что-то большое и бесформенное. Внезапно перехватило дыхание. Чтобы не закричать, он привычным жестом сунул в рот прядь волос и закусил.

Черное нечто на полу завозилось, заскрипело, послышался надрывный кашель, потом что-то с грохотом упало.

— Не, так не пойдет, — раздался дребезжащий голос, — не выйдет без света...

Откуда ни возьмись к потолку взмыл маленький светящийся шарик, он сделал несколько кругов, покачался влево-вправо и, словно найдя нужное положение, замер и засиял мягким, но сильным светом.

— В самый раз, — заключил пришелец, выпрямился и со стуком поставил перед собой большую доску, на свету оказавшуюся мольбертом с натянутым на подрамник холстом.

— Ну что, Вигрон, третий сын Фогарта из королевского дома Горного ветра, займемся делом?

После этих слов мальчишка не выдержал и затрясся всем телом, а когда разглядел незваного гостя, и вовсе не смог сдержать испуганный вскрик. На него смотрели разноцветные глаза безумного колдуна, зеленый — прямо в лоб, а серый косил в сторону холста. Чародей стоял босиком на холодном полу в тонкой холщовой одежде, из закатанных рукавов рубахи, словно лапы хищной птицы, торчали костлявые руки.

— Что вам надо, господин Рогар? — с трудом выдавил мальчик. Колдун молчал.

«Откуда он тут? Через стену прошел? — мальчик вспомнил срывающиеся с потолка капли. — Из лужи вылез?»

— Да, — голос чародея эхом растворился под потолком. Снова наступила тишина, да такая, что даже сердце смолкло, будто пропустило очередной удар. Вигрон сжался, еще сильнее обхватил руками колени, захрустела зажатая по рту прядь волос.

— Что ты там возишься? — прохрипел Рогар. — Всю работу портишь. Чего ты хочешь? Может, голодный, а? Ну да, дети любят поесть... На-ка, вот, возьми, пожуй.

Он пошарил у себя под рубахой и выудил большую, яркую даже в приглушенном свете магического шара морковку с кудрявым хвостиком и налипшими комочками земли. Вигрон, не задумываясь, схватил протянутую еду, тут же вытер о штаны и с громким хрустом откусил. Морковь оказалась очень вкусной: сладкой и сочной, словно патока или медовый пряник.

— Ну, что еще? — чародей смотрел на мальчика в упор, ожидая ответа.

— А? — Вигрон запихал в рот остатки, почесал затылок и с трудом прошамкал: — Холодно тут...

Колдун с сомнением пожал плечами, потом опустился на одно колено, правую ладонь приложил к полу, а левую — к стене. Через несколько мгновений каменные ступени потеплели. Мальчик потрогал стену и вместо скользкой ледяной поверхности ощутил сухую приятную шероховатость камня.

«Что он там делает?» Пришелец, казалось, совсем утратил интерес к Вигрону, он самозабвенно водил кистью и что-то неразборчиво бормотал себе под нос. «А дальше что? Вот придет Марат дверь отпирать, а тут он. Марат в ярости стену сломает. Или сам Рогар взбесится, того и гляди, голову мне оторвет или руку с ногой. Кто его, полоумного, знает?»

— Нет! — полоумный посмотрел на него своими разноцветными глазами и снизошел до ответа. — Ты слишком громко думаешь всякую чушь.

Никакого безумия во взгляде не было и в помине, голос окреп, плечи расправились, от чего колдун стал выше.

— Оруженосец занят более приятным делом, — он едва слышно хихикнул. — Придет нескоро. А я... я, чтобы причинить тебе вред, мог бы придумать что-то попроще и поизящнее. Верно?

Вигрон в ответ лишь громко шмыгнул носом. Моркови не осталось, а голод возвращался, особенно он чувствовался сейчас, когда в подвале потеплело и перестало вонять. Да, вместо запаха гнили и плесени вокруг стоял тонкий, едва заметный, но сильный аромат пчелиного воска. Мальчик вздохнул и принялся накручивать волосы на палец. «Чего ему все же надо? Вон, малюет что-то. Не меня часом? Ну и на кой?» Он поскреб ногтем стену. «Может, все же уснуть, а? Проснусь, а его тут нет, все как раньше. Только вот зачем все это было так и не узнаю?»

Былой страх исчез. Спустившись на пару ступенек, Вигрон попытался получше рассмотреть мага. Так близко видеть личного волшебника матери еще не доводилось. Господин Рогар всегда неуловимой тенью мелькал по замку, то в галерее, то в спальных покоях, то в главном зале. Его сторонились, старались не замечать, а то и вовсе, завидев, пускались наутек, но не смел трогать никто. Даже бешеный Марат ни разу не задел, лишь отворачивался, брезгливо скривившись.

Постояв неподвижно пару мгновений, волшебник неслышно подошел к Вигрону, поднял двумя пальцами подбородок и долго смотрел в глаза.

— Я хочу, — голос был молодым и чистым, даже красивым, — хочу написать тебе другую жизнь.

Он медленно повернул голову Вигрона влево, потом вправо, резко убрал руку и добавил:

— Думаю, все получится. Не бойся, убивать тебя никто не собирается. Специально, по крайней мере. В любом случае ты ничего не почувствуешь.

Этого еще не хватало! Бежать некуда, просить бесполезно. Да и о чем просить? Вигрон опять отполз к дери и прижался лопатками к железному окладу. За дверью — мертвая тишина.

— Ты не поймешь. — Рогар, как ни в чем не бывало, поскреб щеку и зачем-то повертел перед носом кистью. — Мал ты еще, чтобы понять. Да ладно уж...

Он отложил куда-то кисть и задумчиво уставился в стену. Разноцветные глаза вспыхнули.

— Хочешь быть героем, бесстрашным, непобедимым в бою? Хочешь несокрушимый меч и лук, разящий без промаха? Имя, с которым солдаты пойдут на смерть? Хочешь славы в веках? А, принц?

Его смех звякнул в тишине, как железная цепь, и внезапно оборвался. Колдун ждал ответа. Вигрон опять громко шмыгнул носом, почесал для пущей убедительности в затылке и сказал:

— А чего хотеть-то? Я и так буду, вернее, должен. Отец так сказал.

Теперь полоумный смеялся долго и раскатисто, жуткий хохот звонким эхом отскакивал от стен и становился похожим то на свист ветра, то на удар грома.

— Должен! Ну каково, а? — не унимался чародей. — Он должен!

Смех оборвался внезапно, мгновение — и волшебник сердито разглядывал Вигрона.

— Вот ты и будешь всю жизнь по пояс в грязи и в крови прорубать другим дорогу. И где тут, спрашивается, красота? Нет ее. Нет, и все тут.

Рогар многозначительно затряс головой.

— А я хочу красоты. Казалось бы, чего проще: тут подправить, там добавить, а здесь вообще стереть, но нельзя, нельзя... Надо заново, с чистого листа. Вот и приходится стараться.

Он отступил на шаг от картины и с гордостью оглядел работу.

— Пока ты делаешь, что должен, пусть портрет поваляется немного, потом его найдет... Не важно! Не мешай мне, посиди тихо, помечтай. Есть у тебя заветное желание?

Вигрон вздохнул. Из всей околесицы, что нес сейчас господин чудотворец, понял он лишь конец. Что бы такое сейчас пожелать? «Вот если бы Марат напился, грохнулся с лестницы и сломал шею, а Фархад...»

— Эй, ты что? — громкий окрик резанул по уху. — Думай, что делаешь! Так ведь и знал, что ничего не поймешь. Если твои оруженосцы сейчас поломают шеи, то кто, скажи на милость, пойдет с тобой на смерть? Рано тебе еще мечтать.

Рогар сплюнул, с треском оторвал рукав рубахи и с остервенением начал что-то тереть на картине.

— Какая работа едва не пропала! Теперь только в огонь, — он отбросил тряпку в сторону. Полыхнула вспышка, запахло горелым, но через несколько мгновений огонь сжался в черную точку и рассыпался горсткой пепла.

— Ну хоть подумай о чем-нибудь красивом. Это-то ты можешь? Вот сиди и думай, о красивом, — колдун сердито нахмурился и со вздохом поднял с пола кисть.

О красивом? Вигрон вытер нос. Воображение нарисовало головку желтого лоснящегося сыра, большую, как... как Луна! Он тут же представил круг полной Луны на черном до озноба небе. Через мгновение проклюнулись крошечные звездочки, одна, две... нарисовался завиток, проплыл крест из крупных голубых огней, потом что-то похожее на лебедя или собаку. Протянутая рука наполнилась тьмой и свободой. «Звезды такие далекие и недоступные, их на всех хватит. Вот где настоящая красота!»

Рогар что-то одобрительно ворчал, все тише и тише. Его фигура за мольбертом утратила четкость, расплылась, замерцала, потом погас волшебный шарик.

— Рок меня задери! Почему тут такое пекло? — голос Марата долетел откуда-то издалека. Вигрон разлепил сонные веки и...

***

В королевской спальне, щедро политой расплавленным янтарем предзакатного солнца, было жарко. В распахнутое окно струился вечерний аромат цветущего жасмина, весело журчал крошечный фонтан, витражи под потолком загадочно подмигивали, играя бликами света. Все вокруг, даже мрачная картина у изголовья кровати, дышало покоем и жизнью.

Серьезный мальчик на портрете смотрел вдаль: губы сжаты в едва заметную линию, на переносице морщинка из-за жестко сведенных бровей, но серые глаза уверенно смотрят вперед, будто там, далеко-далеко, нечто изумительное и прекрасное.

— Невероятная вещь, — канцлер Рокаль склонился над портретом, пристально вгляделся в изображение и осторожно провел по холсту рукой. — Как живой, того и гляди, встанет и шагнет сюда. Кажется, я чувствую его дыхание, поверхность определенно теплая. Как думаешь, сколько ему лет?

— Шесть или семь, — король Тогерт уселся напротив картины, обхватив руками спинку стула. — Он всегда был крупнее и выглядел старше своих лет. Сидит в заброшенной подземной тюрьме: сырой и вонючий подвал три шага в ширину, четыре в длину.

— Наказан?

— Вряд ли. Его наказывали плетьми, а в подвал сажали просто для укрепления духа...

Тогерт невесело усмехнулся и добавил:

— В детстве я даже представить себе не мог, что старший брат тоже был таким вот малышом. Тогда я всерьез думал, что он сразу появился на свет огромного роста и с мечом в руках. А как иначе? Разве Палач Севера мог быть ребенком?

— Палач Севера? — с интересом переспросил Рокаль. — Не слышал такого. Что-то давнее...

— Да очень давнее. Он со своим первым отрядом уничтожил племя людоедов на севере. Вырезал под корень.

Тогерт поднялся со стула и подошел к окну.

— В детстве боялся его до мурашек, увидев, старался убежать как можно дальше. Как-то раз я грохнулся в замковый ров с водой, а Вигрон сиганул меня вытаскивать прямо на глазах у оруженосцев. Марат чуть не обделался от ужаса.

— Тот палач, что закрыл раненого Вигрона собой в битве за Наргону?

— Он...

Голос изменил его величеству, он с трудом сглотнул комок в горле и опять застыл у портрета.

— Да уж, ребенком мой брат был, только вот детства-то у него и не было, а жаль. Жаль...

***

Вигрон разлепил сонные веки и с удовольствием потянулся. В глаза брызнул яркий утренний свет, заставив снова зажмуриться. Проморгавшись, он заметил старую картину с осыпавшейся в нескольких местах краской и изображением пустого темного подвала с нечетким контуром каменных ступеней и кладки стен.

Мальчик отпихнул жаркий кокон одеял и сел на широкой, благоухающей чистыми простынями и медовым вереском постели. После мрака подвала незнакомая комната показалась слишком светлой, а воздух слишком свежим. Вигрон рассеянно огляделся и лишь теперь заметил, что не один. Сидящий рядом мужчина с серыми смеющимися глазами и волосами цвета соли с перцем кого-то отдаленно напоминал, хотя мальчик никак не мог вспомнить кого. Знакомый незнакомец с интересом рассматривал его, едва заметно улыбался и казался совсем не страшным.

Привычно сдвинул брови и, набрав в грудь воздуха, Вигрон спросил:

— Где я? — голос отчего-то сорвался на шепот и сник.

Улыбка неизвестного стала шире. Он протянул руку и просто сказал:

— Ты там, где тебя любят и будут заботиться о тебе.