Вспоминая старых друзей


В саду, где раскрылись ирисы,
Беседовать со старым другом своим, -
Какая награда путнику...
 
Мацуо Басё

...Сколько бы ошибок ты ни совершил, я запомню тебя счастливым. А потом сплету из твоего голоса, взгляда и мыслей самую прекрасную сказку на свете, и ветер унесет ее людям. И ты... Нет, вы все, ушедшие в никуда - будете жить вечно.

 

Эта история должна была закончиться тогда, когда Вилмар, бесстрашный одинокий герой, пронзил тень своим посохом, когда с воплем и отвратительным шипением она развеялась, как дымка.

Это была последняя тень, пожирающая мир. Раньше их было тысячи - а теперь ни одной.

Но это история не о подвигах Вилмара, поэтому смерть последней тени оказалась лишь началом.

- Спасибо, - прошелестел мир и ветер ласково взъерошил седые пряди Вилмара.

Вилмар не ответил. Он присел на камень, и суставы скрипнули - Вилмар давно не был молод. Его волосы поседели, руки иссохли, лицо обветрилось. Много лет прошло с того дня, который он пытался забыть; но забыть не получалось, потому что боль будто вжилась в него, оплела его кости и внутренности. Хочешь забыть - умри.

- Дай мне нож, - потребовал Вилмар.

- Зачем?

Вилмар прищурил глаза. Меньше всего ему хотелось что-то объяснять гадкому и глупому миру.

- Я перережу себе горло. Или проткну сердце.

- Не знал, что у тебя есть сердце, - тихо засмеялся мир и замолчал; затих ветер, замерли вдалеке поля. Ножом делиться мир не хотел.

Теперь Вилмар совершенно не знал, что делать дальше. Вот-вот нахлынут воспоминания... Он со вздохом поднялся и пошел прочь. Вечерело, хорошо было бы посмотреть на звезды с какой-нибудь горы. Воздух стал чище и прозрачнее, звуки - громче, цвета - глубже, и тени, лениво распластавшиеся по земле, были совершенно обычными тенями.

Мир, о чем-то подумав, наконец шепнул шелестом лесов:

- Вилмар... Я отблагодарю тебя за свет и покой, что ты принес.

- Мне не нужна твоя благодарность, - процедил Вилмар сквозь зубы. Он щурил глаза и упрямо шел вперед, не думая останавливаться. - Не желаю с тобой разговаривать. Ты получил, что хотел, теперь оставь меня наконец.

Мир тихо рассмеялся далекими криками болотных птиц и шелестом камышей.

- Иди на запад, Вилмар. Иди на запад.

Лицо скривилось, Вилмар зашагал быстрее, но уже через несколько минуту тишины в голову хлынули воспоминания, родные лица. Снова они... Сколько уже можно.

Вилмар выдохнул - и повернул на запад. Если по пути не найдет для себя что-то острое, так и быть, развлечет напоследок мир.

- Это последний раз, когда я тебя послушался.

Мир улыбнулся тонким полумесяцем в фиалковом небе. Он знал, что это не так.

Вилмар скоро забрел в очередную деревню, уставшую и засыпающую, а когда оказался среди людей, то понял: попросить ножа ему не хватит духа. И все повторялось, как обычно - люди расступались перед ним, потерянным и молчаливым, и долго смотрели вслед.

- Это идет великий герой, - говорили люди друг другу. - Он убил последнюю тень мира, и теперь мы можем спать спокойно... Теперь мир чист и прекрасен, герой спас всех.

- Но почему же он так печален? - спрашивал кто-то. - Неужели не рад своей славе и подвигам?

Ответа не находилось, и бредущего Вилмара провожали молчанием.

 

***

Он пришел с севера, этот странный, молчаливый Вилмар. Он пришел с посохом, открывающим все пути - и с голосом мира в чистом, но холодном сердце. Метели и лед, холодный лунный лик и бесконечные дороги принес с собой Вилмар, он все знает о мире, хоть и ненавидит его - а почему, никто не знает.

Наверное, поэтому он всегда один - тот, кто постиг мир, никогда не постигнет незнание и не вернется к людям, чьи умы колышут вопросы. Бредет Вилмар, сгорбившись, опирается на посох, одним шагом переступает моря и горы, пустыни и леса, и не ведает он покоя. Цель в его жизни лишь одна - находит он теней, что пожирают мир, и побеждает их. Вилмар - великий герой, но ни разу глаза его не загорались счастьем: прячет он у сердца камень прошлого.

Говорят, когда-то Вилмар был молод и прекрасен, как гордые северные горы с их синими озерами и хребтами, разрывающими небо. Говорят, что когда-то у него были друзья, с которыми он проводил время за Долгой Беседой; говорят, что Вилмар знал любовь и покой, умел смеяться, и губы его отражали самую чудесную улыбку на свете. И словно раньше мир был ему другом - но это, конечно, только сказки.

Это только слухи, разнесенные ветрами, в них верить не стоит. Вилмар не улыбается и не смеется, мысли его заняты только подвигами, а сердце - воспоминаниями, и ни один человек не способен подарить ему ту Долгую Беседу, с которой в мятежную душу обычно приходит покой.

Кто ты такой, Вилмар? Что за боль тяготит тебя? Вопросы остаются без ответов, а Вилмар, вечный странник, продолжает бродить по свету, никем не принятый, никого не принимающий. И единственным его собеседником по-прежнему остается сам мир.

 

Чем дольше шел Вилмар в никуда, тем тяжелее было дышать. В голову лезли полузабытые образы, и сколько мир не пытался с ним заговорить, ответом служило молчание. Тяжелое, но такое привычное - и мир вздыхал, рассеивал звезды и собирал их, поднимал солнце и опускал его, разливал воды и осушал их. Мир скучал, он так хотел, чтобы Вилмар, думающий о смерти, взглянул на него. Но Вилмару теперь на все было плевать. И, по правде сказать, Вилмар ненавидел мир.

Раскинутые на западе Красные Земли дышали жаром, и раскаленная твердь обжигала ступни даже через подошву сапог. Где-то раздавался шелестящий бег перекати-поле, гонимых унылым ветром; где-то стучали друг о друга полые кости, подвязанные выцветшими лентами и свисающие с ветхих карнизов крыш. Люди верили, что стук костей отпугивал теней, но Вилмар знал: тени боялись лишь безрассудной отваги и сумасшедшей решимости.

Теперь теней не осталось, отвагу и решимость больше некуда было тратить.

- Зачем ты привел меня сюда? - еле сдерживая злость, прошипел Вилмар. Липкий пот стекал с шеи, лица и рук, пропитывал теплую одежду.

Он был зол, как никогда. Сюда, на дальний запад, он никогда не забредал, и на то была причина. Давно забытый, глухой и раскатистый хохот слышался ему в глубинах каньонов, а пыльные морщины земли напоминали лицо старого друга.

Вилмар ненавидел мир за его жестокость - мир скучал, ему хотелось посмеяться, что за гнусное порождение из суши и воды! Он тронул незаживающую рану. Теперь лицо Вилмар дрожало, а сердце скрипело, старая рухлядь... Вилмар. Ненавидел. Мир.

- Ты отвратителен.

Мир не обиделся, лишь тихо рассмеялся. Ветер ожил, и громче застучали костяные гирлянды, насмехаясь.

- Иди, Вилмар, дальше.

И Вилмар пошел. Мир добивался всего, чего хотел, потому что в глубине души Вилмар по-прежнему питал к нему слабость. Как легко ненавидеть иногда того, кого любишь, и как тяжело любить вечно того, кто подает повод для ненависти... Вот она, величайшая сложность чувств.

Солнце уже опускалось к земле, мир горел янтарным огнем, и когда на горизонте показался город, Вилмар замедлился. Ветер не приносил ни запахов, ни звуков, и только ощущение бесконечного звериного страха витало над красной землей.

- Заброшенный город страхов ждет тебя, - шепнул ветер голосом мира. Или то говорил мир голосом ветра? Вилмар уже давно перестал их различать.

Наверное, то была очередная шутка. Наверное, миру после смерти теней стало жутко скучно, и он решил поиграться со своим героем - как бы то ни было, Вилмар вздохнул и побрел вперед. Если тебя ждут - надо идти, он давно это понял.

Город встретил его настороженной тишиной. Бесшумно прятались в разваленных домах полупрозрачные силуэты, и угасающий шепот пыли и ветра шнырял по улицам следом за Вилмаром:

- Он бесстрашен... Он неуязвим... Он все потерял, и теперь ничто не пугает эту оцарапанную душу...

Вилмар шел через город страхов, и страхи скрывались от его пронзительного взора. Иногда он прислушивался, улавливал шаги и оборачивался, но никого позади не замечал. Умирающие дома следили за ним черными провалами окон; стоило быстрее уйти. Этот город пропитался смертью.

Снова послышались шаги. Вилмар обернулся - никого. Он застыл посередине улицы, нервно оглядывая дома и успокаивая сердце - оно билось, как в барабан.

- Показалось, - пробормотал Вилмар.

Мир молчал, и от такой тишины становилось неуютно вдвойне. Он продолжил свой путь через город, и уже через несколько минут из глубины улицы снова послышались чьи-то шаги, громкие и решительные.

Тяжелое дыхание раздалось за спиной, когда на конце улицы засветился просвет, и Вилмар знал: если обернуться, глаза наткнутся на пустоту. Поэтому он ускорился, спотыкаясь о собственные ноги, и старые кости отозвались ноющей болью. Быстрее, к выходу...

Шаги за спиной тоже ускорились. Кто-то догонял Вилмара и, не удержавшись, он глянул через плечо - и никого не увидел. Но стоило вновь устремить свой взгляд к выходу, как шаги и дыхание звучали ближе, и теперь сердце не просто билось, оно колотилось, как бешеное.

Вилмар, кажется, боялся. Он хромал и спотыкался, чуть не падая, но что-то подсказывало: если покинуть город вовремя, ничего плохого не случится.

Черт возьми, да он действительно боялся!

Что-то просвистело у уха - наверное, рука - но Вилмар в последний момент пригнулся и выскочил с города. Разрушенные дома остались позади, и страх отхлынул. Глаза застилал пот, но когда он оглянулся назад, и не надеясь что-то увидеть, то чуть не откусил себе язык от ужаса.

Перед ним, сжимая в руках свое верное копье, возвышался Охитека. Заходящее солнце играло бликами на его красной коже и орлиных перьях в прядях; узкие черные глаза смотрели на Вилмара испытующе, а плотно сжатые губы не отражали привычной улыбки.

- Бесстрашием полнится твое сердце, но это сердце труса. Бесстрашный трус! Я не знаю ничего сложнее, чем твой беспокойный нрав! Не изменился.

Голос Охитеки раскатился зычным громом, глухим эхом. Черты лица его подрагивали, словно рябь на воде, и Вилмар потянул к нему дрожащую руку. В голове шумело, он еще не пришел в себя, и все вокруг - Красные Земли, заходящее солнце, кусты перекати-поле твердили: «Беги, беги, беги!»

- Охитека... Прости, я...

- Уходи, Вилмар, - тревожно прошептал мир, но Вилмар стоял, не дыша, и тянулся к страху, застывшему перед ним.

Бежать... Зачем? Это же Охитека... Родной, славный Охитека, хохотун и верный друг, никогда не бросающий в беде. Вилмар задыхался, посох выпал у него из рук, а ветер толкал в грудь, не давая ступить и шагу.

- Я знаю, чего ты боишься, - произнес Охитека, не моргая. - Ты, Вилмар, навсегда останешься один.

И, развернувшись, Охитека шагнул обратно, в заброшенный город, где ему и было место.

- Нет! - хрипло закричал Вилмар, протягивая к нему дрожащие руки. - Охитека, стой! Подожди! Не бросай меня! Не оставляй меня одного!

Но силуэт уже исчез среди руин города, и Вилмар опустился на землю. Земля обжигала, но боли он не чувствовал. Перед глазами стояло лицо, а в ушах стучало костяной песнью: «Ты, Вилмар, навсегда останешься один». Юксу понимал - он знал это, черт возьми! - Охитека давно мертв, все это - мираж из сердца, но боль в который раз оказалась сильнее рассудка. Вилмар обхватил ладонями лицо, сдерживая крик. Он один. Он. Навсегда. Один.

- Крепись, - шепнул мир. - Страх - страшнейший из палачей, оберегающий человеческую жизнь. Не избавляйся от него, но переступи, чтобы жить дальше. Тот, кто побеждает страх, побеждает самого себя.

Шатаясь, Вилмар поднялся на ноги, ухватился за посох и побрел вперед. За минуту он постарел на десять лет - так ему казалось, а ветер теперь тянул его на юг. Вилмар хотел обернуться, взглянуть на город страха - наверное, в последний раз - но лишь сжал кулак у сердца, зажмурился и продолжил свой путь.

Прости, Охитека.

 

***

Он пришел с запада, этот стойкий, бесстрашный воин с копьем, разящим горы и судьбы. Имя воину было Охитека, и принес он с собой красную пыль, беспокойные перекати-поле, сухие золотые травы и запах крови. Был он сильнее и прочнее камня, упрямей ветра, осторожнее зверя и терпеливее воды, точащей скалы.

От шагов Охитеки содрогалась земная твердь, а от его имени - весь мир. Куда бы ни шел он, везде находил триумф и славу, и тени, пожирающие мир, бежали от звона костей и амулетов на богатом его ожерелье. Даже ветер не смел играть с перьями, вплетенными в его черные блестящие волосы, потому что если захотел бы Охитека - поймал бы ветер.

Лицо Охитеки было суровым и красивым, будто выточенным из камня. Глаза его, черные, прищуренные, видели то, что не замечала и хищная птица. Кожа его была красной, как обожженная глина, как величественные каньоны, как закаленное железо - то было благословение западного солнца на благородные битвы и справедливые решения.

Велик и бесстрашен был Охитека, и копье его, не знающее ни промаха, ни поражений, всегда приходило на помощь слабым - а затем преданно возвращалось в руки хозяина. Был Охитека суров, но если рассмеется он, то смеялся вместе с ним весь мир, потому что как не было ничего страшнее гнева Охитеки - так не было и ничего заразительнее его беззлобного веселья и счастья.

Однажды он умер. Говорят, умер в бою. Но разве есть такой бой, в котором бесстрашный воин с волшебным мечом не смог бы победить? Говорят, что есть - и что такой бой страшнее смерти. Но это все слухи, разнесенные ветром. Не стоит в них верить.

***

Здесь, на юге, где леса обнимались с полями, реки - с небом, а жизнь - со смертью, людей не жаловали.

Вилмар шел, подгоняемый южным знойным ветром, через золотые пустыни и рыжие саванны, переступая мутные реки и перепрыгивая величественные водопады. И, где бы ни оказался, он чувствовал на себе внимательный взгляд всего живого. Где-то свистели затаившиеся птицы, стучали по сухой земле копыта антилоп; где-то дикая кошка вышла на охоту, а хищная змея затаилась в траве. Все неотрывно следили за Вилмаром - весь мир вперил в него свой взор, но Вилмар не оборачивался. Его лицо окаменело, в горле пересохло, а со лба тек пот. Как же жарко... Он не привык к такой жаре, он - человек северных холодов. Что он, черт возьми, вообще здесь делает?..

- Мы можем поговорить о том, что случилось, - предложил мир, и в его голосе звучал тоскливый шелест песка и нежное пение трав. Это можно было слушать вечно.

Всю дорогу на юг молчали, и теперь мир хотел вновь услышать голос Вилмар. Понять, что все хорошо - или, по крайней мере, не хуже, чем обычно. Вилмар скрипел зубами, злился, проклинал мир. Не надо было ему помогать, этому уродскому лжецу... Старая обида не желала забываться.

Теперь добавилась новая обида, и это уже было чересчур.

- Поговорить? Поговорить о том, что ты заставил меня встретиться лицом к лицу со страхом? - мигом ощетинился он, пнув ближайший камень. - Не будет никакого разговора! Ты мне противен, сгинь!

Мир зашипел спугнутой змеей, но не замолчал.

- Встреча со своим страхом - не самое трудное, и скоро ты это поймешь. Я хочу поговорить с тобой о том, что случилось... тогда.

Вилмар оскалился, со всей силы врезал посохом по стволу дерева, и мир жалобно скрипнул.

- Неужели... - шипел Вилмар, громко шагая. - Спустя столько лет ты наконец решил поговорить со мной о том дне?! Спасибо, очень милосердно с твоей стороны, но я откажусь. Все эти годы я и сам прекрасно с этим справляюсь.

- Мне жаль, что так произошло, - выдохнул мир. Он сдержался, когда Вилмар решительно пошел вброд ручья, сдержался, когда Вилмар растоптал недостроенное гнездо в песке, но сдержаться от слов уже не мог. - Сейчас, когда тени исчезли, но остались смерти, болезни и боль человеческого сердца, я понял, что даже избавление от всего зла не стоило того дня.

Он еще что-то говорил, но Вилмар больше не слушал. Потому что прощение - это то, на что у него теперь совсем не осталось сил. Вилмар слишком устал за годы странствий, и даже ночью он не находил покоя, когда кошмары опутывали его болью прошлого. Боль была вязкой, неприятной, и Вилмар давно отказался от сна. В голосе мира слышалось сожаление, но оно ничто теперь не могло исправить.

Перед глазами то и дело виделось лицо старца - он улыбался солнцем, высвистывал что-то ободряющее, и Вилмар, стиснув зубы, протирал глаза. Нет, Зэмба тоже давно мертв, как и Охитека. Не нужно сходить с ума, не сейчас... Человек, сошедший с ума, счастливее - он может вернуть мертвых и исправить ошибки, но это будет обманом.

Вилмар шел, от злости топча травы и гнезда, пиная камни и деревья, но ветер ласково ерошил поседевшие волосы, а сухие ветки деревьев нежно поглаживали его плечи. Солнце, жаркое и горячее, высушивало слезы на глазах. Чертов мир!

Когда перед Вилмаром раскинулся звенящий и поющий лес, ветер подтолкнул его вперед, как ребенка.

- Ступай в лес мыслей, Вилмар. Давай, он ждет тебя.

Но Вилмар, замерев, не сдвинулся с места. Лес мыслей... Только одно там должно было звучать - и это не злость на мир.

- Я не хочу туда идти.

Мир грустно рассмеялся. Мир всегда смеется, прежде чем сказать что-то важное. Или печальное. Или лживое.

- Ты взглянул в лицо страху - а теперь не хочешь взглянуть в лицо своим мыслям? Ах, люди... Герои... Вы такие одинаковые... Ты можешь не идти, Вилмар, но знай: тогда ты останешься вечным пленником самого себя. Ты и так долго страдал, позволь мне отблагодарить тебя за подвиги и загладить свою вину.

Они долго молчали, и все вокруг замерло в ожидании. Затихли животные и птицы, затихли реки вдали и исчезло пение трав. Лишь звенящий лес мыслей шелестел впереди. Он звал к себе, обещал раскрыть тайны сознания, и было это так жутко, так неправильно, что хотелось побежать прочь.

Но если ждут - надо идти.

Вилмар пошел вперед, и горячее дыхание ветра ободряюще расправило складки его плаща. Мир всегда добивается своего. А сам Вилмар еще пожалеет об этом.

Лес молча встретил его, а потом вдруг взорвался криками, сводящими с ума.

Деревья уходили ввысь, и тысячи птиц глядели на Вилмара с высоты веток и лиан.

- Ты виноват, - оглушительно засвистело сверху, и Вилмар дернулся, как от удара.

- Они погибли из-за тебя!

Раздался смех, хлопанье крыльев, крик усилился.

- Ты их оставил!

- Оставил, когда они в тебе нуждались!

Дыхание участилось, и Вилмар, запрокинув голову, заметался на месте. Птицы смотрели на него и смеялись.

- Они верили, что ты вернешься!

- А ты не вернулся!

Перед глазами все поплыло, и Вилмар захрипел. Дрожащими пальцами остервенело царапая лицо, он понесся назад, прочь из леса мыслей, но деревья переплелись, скрыли выход, и он просто побежал в никуда, спотыкаясь и хрипя. Кустарники хватали его за плащ и посох, ветки хлестали лицо и грудь, шипы рвали его волосы, и ни на миг не затихали насмешливые, громкие, отвратительные голоса, звучащие не из птиц - из головы.

- Не вернулся... Не вернулся...

- Ушел и бросил...

- И теперь их нет!

- Заткнитесь!! - проревел Вилмар, и с губ его потекла пена. - Заткнитесь!! Сгиньте!

Дергаясь, изгибаясь, шатаясь, как кукла в руках глупого кукловода, он бежал, а лес густел и скалился. Мир молчал. Он наблюдал и не вмешивался, потому что это был не его бой. И не его боль.

Мерзкие птицы!

- Если бы ты не был честолюбивым...

- Если бы ты дорожил ими...

- Если бы ты не ушел...

- И не бросил...

- Нет!! - закричал Вилмар не своим голосом. - Сейчас же... Замолчите!

Он рухнул на землю, зажав руками уши, но все равно услышал:

- ...они бы сейчас были живы.

Они бы. Сейчас. Были живы.

Если бы не ты, Вилмар.

Птицы-мысли смеялись, перекликаясь, а Вилмар лежал в траве, неподвижный и уставший. Уставший от своего вечного пути, от одиночества, от вины. Уставший от жизни.

- Ты просто слабак, - смеялись птицы. - Тщеславный эгоист... Глупый честолюбец... Ты все это заслужил! Ты должен страдать!

«Дай мне лук и стрелы» - мысленно приказал Вилмар, и мир вокруг колыхнулся. Миру никогда не нравились такие ледяные нотки в его голосе. Они предвещали смерть.

- Я жду, - прошипел Вилмар. Воспаленные глаза болели.

Из земли выглянул изогнутый корень, и дрожащие руки вцепились в него, бросив посох. Это был лук - и следом из влажной почвы юными древесными ростками выглянули стрелы.

- Ты не достоин прощения! - кричали птицы-мысли, когда Вилмар натягивал тетиву. - Как жил скотиной, так и умрешь!

- Я сказал, заткнитесь, - процедил Вилмар, и первая стрела со звенящий свистом устремилась вверх.

Через несколько секунд одна из птиц - разноцветный, смешной попугай - рухнула в траву, насквозь пронзенная. Он дергался в траве, хрипел что-то, а потом затих, и желтые перья брюшка стали красными. Смех усилился, и Вилмар, дрожа от ненависти, до боли и хруста сцепил зубы.

Засвистели стрелы, посыпались с веток птичьи тела - большие и мелкие, яркие и тусклые, красивые и уродливые - и тем, кто еще дышал и смеялся, Вилмар с ненавистью сворачивал шеи. Одна за другой трепыхающиеся и хрупкие птицы находили смерть в трясущихся руках Вилмара, и даже умирая, они хрипели:

- Ты виноват в их гибели... Если бы ты не ушел...

И только когда в лесу мыслей воцарилась долгожданная тишина, Вилмар отбросил лук, подобрал посох и шепнул охрипшим голосом:

- К выходу из этого проклятого леса.

От конца посоха устремилась в чащу тропа, но глухой, скрипящий голос прорезал тишину:

- Хрупкое наше счастье...

Вилмар замер.

- Хрупкое наше счастье нежнее птицы и своенравнее человека.

«Еще одна осталась» - недовольно промелькнуло в голове Вилмара, и он бесшумно двинулся на голос. Раз уж начал убивать - убьет всех.

Он брел недолго, когда, наконец, увидел последнюю птицу - черного аиста с белым брюхом и алым клювом. Аист не смеялся; он смотрел на свое отражение в болотистом мелководье и бормотал смутно знакомым голосом:

- Хрупкое счастье свое ты не сберег... Целыми днями винишь себя.

Одним резким движением Вилмар выскочил из укрытия и схватил птицу за шею. Та замотала шеей, чуть приподняла крылья, но бороться не стала. Одно движение - и с ней будет покончено, можно продолжать свой путь.

Вилмар уже надавил руками на теплую и мягкую шею, как птица взглянула на него прозрачно-карими, мутными глазами Зэмбы, и произнесла его же голосом:

- Хрупкое счастье твое желанней бессмертного счастья мира... Но изменил бы сейчас ты решение в тот переломный момент?

Вилмар застыл. Вдохнув, так и не смог выдохнуть, и теперь он держал не мягкую шею птицы, а дряблое горло старика.

Зэмба смотрел на него, раскуривая свою костяную трубку, и Вилмар, охнув, тут же разжал ладони, не в силах выдавить и слова. На темном морщинистом лице проскользнула усмешка - такая родная, проникнутая вечной мудростью, и старческие глаза, как два кофейных зерна, смотрели в Вилмара внимательно и испытующе, будто стараясь что-то отыскать.

- Зэмба... - пробормотал Вилмар. - Зэмба, я... Мне... Мне так нужна твоя помощь... Твой совет, слово... Одно лишь слово... Помоги, прошу!

«И прости... За все»

Старик прикрыл глаза и выдохнул струю белесого дымка. Привычно запахло жареными зернами кофе, сладковатым табаком, кострами диких племен.

- Помощь теперь ты найдешь лишь в себе, Вилмар уставший. Бродишь всю жизнь без покоя и счастья, но избавленья не видишь. Знай же, оно очень близко.

Черный аист взлетел, захлопав крыльями, и скоро исчез в небе. А Вилмар... Он снова остался один. Он долго смотрел в пустоту, а очнулся, когда лес вновь ожил смехом и звоном.

Покачиваясь, Вилмар поднялся и пошел прочь. С каждым разом было все сложнее подниматься, но он поднимался, и пока это делал, сердце его билось, а мысли беспокойными птицами теснились в голове, как в клетке. Мысли не убьешь. Пока жив ты - живут и они, и ничего с этим не поделаешь.

Прости, Зэмба.

 

***

Он пришел с юга, этот мудрый, проницательный старец с трубкой, дарующей всеведение Вселенной. Имя мудрецу было Зэмба, и принес он с собой золотой песок, жару пустынь, запах лесов и болот, сладость фруктов и горечь кофейных зерен. И зверь, и птица, и змея преклонялись пред ним, мудрейшим человеком мира, и понимал он тысячи языков - тех, что давно исчезли и тех, что не скоро появятся.

Темная морщинистая кожа его прятала юную душу и светлый ум, а глаза скрывали ответы на все загадки мира. Сидел Зэмба на вершине орлиных гор, раскуривал костяную трубку, и приходили к нему духи - раскрыть тайны и оживить мысли. Слышал Зэмба дыхание мира, впитывал в себя стойкость камня, хитрость ветра и неуловимость воды, и никто ему не был страшен - ни человек, ни природа, ни тень, что пожирала мир.

Худ и беден был мудрец Зэмба. Живот его прилипал к спине, ребра торчали, а руки его были тоньше веток. Единственное богатство Зэмбы - нить деревянных бусин на дряхлой груди да мудрое слово - невозможно было продать, и жил он в святой нищете. Первое не стоило и монеты, а второе было настолько бесценным, что даже все сокровища мира блекли.

Приходили люди к Зэмбе, и спрашивали его то, что терзало сердца. Усмехаясь в бороду, отвечал он, не продавая свои слова, а отдавая в дар; потому что кто лучше нищего может знать, как важно отдавать, не беря ничего взамен?

Однажды он умер. Говорят, погиб от коварства врага. Но разве может коварство сбить с толку великую мудрость, пережившую время? Говорят, что может - и что такое коварство не приходит просто так. Но это все слухи, разнесенные ветром. Не стоит в них верить.

***

На востоке, куда Вилмара привел ветер, только-только расцветали персиковые деревья. Одинокая тропа задумчивой змеей терялась в бледных травах; нищие деревни пахли вареным рисом и вяленой рыбой, а с туманных долин доносился аромат пресных зеленых озер. Мир сиял цветением, блеском воды, белесым туманом и прохладной росой, а ветер смеялся давно забытым смехом Кийоми.

Туман проглатывал шаги, биение сердца и вздохи, но тонко и громко кричали вдалеке чайки - до них туман дотянуться не мог.

У кромок озер сидели, сгорбившись, рыбаки. Плоские плетеные шляпы скрывали их лица, но ладони, красневшие от мозолей, выдавали бедный и трудолюбивый народ, встающий с рассветом и засыпающий к полуночи под стрекот цикад и звон бамбуковых колокольчиков.

- Озера сна, - шепнул ветер, дыхнув в лицо Вилмара ароматом весенних цветов. - Подойди, странник...

Вилмар долго смотрел на темную озерную гладь, прежде чем подойти ближе. Над водой подрагивал туман, на тонких красных стеблях покачивались розовые бутоны лотосов; округлые листья покрывали озера, а под ними мелькали золотистые и алые искры. Рыбки... Кийоми любила рыбок.

Старики не заметили прихода Вилмара. Затуманенным взором следили они за разноцветными рыбками, и ни одна бамбуковая удочка не колыхалась от ветра и жадности жилистых руках.

- Что здесь делают эти люди?

Мир тихо рассмеялся плеском воды. Погладил Вилмара по плечу, распустил юный нераскрывшийся бутон лотоса, и воздух стал слаще. Как Кийоми и любила.

- Это ловцы снов. Люди, измученные бессонницей и работой, слишком сложной для них... Не смотри на них. Им и так нелегко.

Наверное, бессонница - безумная мука, но Вилмар так и не смог понять, каково это вообще. Всю свою жизнь он сбегал от ночных кошмаров, а теперь сам пришел к озерам сна, где воздух пропитала дремота, а землю - усталость. Он не должен был приходить сюда. Восточные земли не касались гниющей раны - они разрывали ее.

В нежных цветах, звоне колокольчиков, в сверкающей росе на листьях чудились черты Кийоми, и Вилмар плотнее сжал губы. Ладони сжались в кулаки, ногти впились в кожу, а мир - цветущий, ароматный, призрачно-утренний - этого, казалось, и не заметил. Казалось, он издевался. Но... Наверное, это все-таки было неправдой. Мир не настолько жесток.

- Подойди, Вилмар, ближе... Сколько ты уже не спал?

О, Вилмар давно не спал, а когда все-таки сон оказывался сильнее, правил он недолго: с криком Вилмар просыпался, хватал посох и долго восстанавливал дыхание, успокаивал бешено стучащее сердце. Утирал лицо рукавом, поднимался на ноги и продолжал путь.

Красные воспаленные глаза смотрели с глубины отражения.

Сколько Вилмар ни ждал, накренившись к воде, ни одна золотистая или алая рыбка не подплыла к нему - лишь черные, как пиявки, карпы мельтешили под носом, разбивали отражение, следили за Вилмаром круглыми выпуклыми глазами. Они были черными, словно тени, и Вилмару это не нравилось. Но долго ждать ему не нравилось еще больше, и поэтому, нахмурившись, он зачерпнул ладонью воду, и в ней забилась черная рыбка.

Склизкой кляксой расползлась она и опутала его руки, и, не успел Вилмар и выдохнуть, как провалился в сон.

Как тогда, много лет назад, перед ним стояла Кийоми. Улыбалась грустно, как мир. Глаза ее наполняла любовь, какую Вилмар больше никогда и нигде не видел. Жаль, что понял он это слишком поздно.

- Не уходи, Вилмар, - прошелестела она.

«Не уйду» - хотел ответить Вилмар, протянув к ней руки, но его рот открылся сам собой, а ладони сами собой крепче сжали посох.

- Если не я, то кто? - холодно ответил он, сдвинув брови. - Раз не желаете мне помогать, я справлюсь сам! Оставайтесь в своем покое и счастье, когда мир умирает.

Кийоми тяжело вздохнула.

- Вилмар, ты же знаешь, что мы делаем все, что можем...

- Если бы это было так, вы бы не тратили драгоценное время на Долгие Беседы!

Он фыркнул и хотел уже уйти, как рука Кийоми, невесомая и нежная, легла ему на щеку.

- Неужели свое хрупкое счастье тебя не волнует?

«Прости меня, Кийоми!» - хотел закричать Вилмар, но он сделал то, что до сих пор не мог себе простить.

Он оттолкнул ее руку и произнес голосом вечной мерзлоты:

- Я думал, вы можете разделить со мной боль мира... А вы со мной можете разделить лишь Долгую Беседу, но толку от этого никакого. Прощай, Кийоми.

И, резко развернувшись, он пошел прочь.

Лишь на секунду он оглянулся через плечо - Кийоми слабо улыбалась ему вслед как человек, который больше никогда улыбаться не будет.

«Прости, Кийоми... Я не хотел!» - кричал Вилмар, срывая голос, но между ними сейчас, как тогда, струной звенела натянутая тишина.

Ее взгляд отразил такую трепетную, безграничную любовь, что сердце Вилмара сжалось в пульсирующий комочек.

- Прости... Я могу залечить любую рану, но твоя боль не подвластна мне. Лишь время заглушит ее... А когда заглушит, знай, Вилмар: я всегда буду ждать тебя. Мы все будем тебя ждать, сколько бы лет ни прошло.

Она удалялась, а Вилмар - решительный, серьезный, злой - уходил в никуда. Потом он узнает, что нет ничего прекраснее Долгой Беседы в кругу верных друзей; потом он узнает, что даже тысяча подвигов не стоят страданий близких - и горя по ним. Он узнает это потом, через года вернувшись и не найдя ничего, кроме пепла - а сейчас он уходил навстречу подвигам и одиночеству, и сердце его каменело.

Когда голос Кийоми затих, а сияющий силуэт ее исчез во тьме, Вилмар проснулся. Не вскочил, не закричал - остался лежать с закрытыми глазами. Как же он постарел.

Вилмар долго лежал в траве, сокрытый туманом. Одежда давно промокла от росы, в волосах запутались травинки, а он все лежал, боясь открыть глаза и забыть лицо Кийоми. Она была из тех миражей, что являются во снах и исчезают с первыми лучами солнца. Это было так давно, а он никак не мог забыть их последний разговор.

Мир молчал. На небе проклюнулись первые звезды, и Вилмар впервые за столько лет подумал, что мир - этот лицемерный, жестокий мир - невероятно прекрасен.

- Почему, - произнес он охрипшим голосом, прокашлялся и повторил. - Почему они приходят ко мне спустя столько лет? Я не достоин этого.

Он никогда не мог ответить себе на этот вопрос. Это было выше его понимания - зачем они приходят после того, как он их бросил? Город страха, лес мыслей, озера сна...

- Они живы, потому что я так пожелал, - ответил мир. В его тоскливом голосе смешались голоса чаек, дыхание старых рыбаков и плеск весел о воду.

Вилмар приоткрыл глаза, и на лицо его упал лепесток цветущего персика.

- Ты...

- Я хотел, чтобы память о них жила вечно. Охитека, Зэмба, Кийоми... Они были хорошими людьми, они тоже любили меня - и действительно делали все, что могли. Я запомнил их счастливыми, я спрятал частицы их душ там, где они родились, чтобы однажды, потеряв смысл жизни и встретив старых друзей, ты выбрал самый сложный из всех путей - дорогу к самому себе.

Вилмар глубоко вздохнул и слабо улыбнулся. В траву по борозде морщин стекла слеза, а он смотрел в небо и думал. Он бы тоже хотел их запомнить лишь счастливыми... Но он был их другом, поэтому помнил их разными. Друзья - это те, кто видит твои слезы, твои улыбки, твою боль и радость. Друзья - это те, кто не отвернутся, даже если ты совершил ошибку.

«Мы все будем тебя ждать, сколько бы лет ни прошло»

Медленно Вилмар поднялся. Наступила пора исправлять ошибки.

Он отряхнулся от лепестков, покрепче ухватился за посох и шепнул ему так, что лишь мир и услышал:

- К самому себе.

Прости, Кийоми.

 

Она пришла с востока, эта прекрасная, добрая целительница с веером, призывающим все ветры мира. Имя целительнице было Кийоми, и принесла она с собой утренние туманы и весенние дожди, бутоны лотосов и запах долинных озер. Весь мир преклонялся перед ее милосердным сердцем и чистой душой.

Волосы и глаза Кийоми были чернее ночи, а лицо - светлее луны, и никого в поднебесном мире не было красивей. Сердце Кийоми полнилось любовью ко всему живому, и были ведомы ей тайны исцеления; понимала она язык трав и ветра, воды и рыб. Взмахом шелкового веера призывала она ветры, и те по одной ее просьбе приносили цветы и травы, ягоды и коренья - и рассказывали, кто в мире нуждается в помощи.

Смех ее излечивал помутнение душ и многолетнюю боль, и улыбка никогда не покидала лица Кийоми. Потому что она знала: порой милосердная и ласковая улыбка способна на то, на что не способны ни сила, ни мудрость, ни деньги.

Достойные мужчины влюблялись в Кийоми, но свое чистое и верное сердце она навсегда отдала человеку, который был влюблен в вечные дороги и странствия.

Однажды она умерла. Говорят, умерла от ран. Но разве есть такие раны, которые не смог бы залечить ее целительный дар? Говорят, что есть - и такие раны не видны глазу. Но это все слухи, разнесенные ветром. Не стоит в них верить.

 

Вилмар шел долго, а когда глаза перестали различать белое небо и белую от снега землю, то понял: он дома.

Горы встретили своего сына гордым взглядом, горные тропы поприветствовали его кривыми и шаткими усмешками. Идти было тяжело, ноги застревали в сугробах, он проваливался по пояс и падал. Падал - и вставал, потому что подниматься после падения он умел лучше всего и лучше всех. Наверное, подниматься после падения - это самый полезный талант в жизни.

Каждый вздох отражался эхом; медленно падал снег крупными хлопьями, осыпая теплые одежды, седые пряди, жилистые руки. «Ты вернулся, - шептал север, осыпая морщинистое лицо Вилмара снежными поцелуями. - Добро пожаловать домой»

Проснулась метель, прижала к себе Вилмара, свое давно потерянное дитя, и он упал в сугроб, как в материнские объятья. Если так закончится жизнь, это будет не очень грустно. Дома, где тебя всегда ждали, и умирать... прекрасно.

И, подумав так, Вилмар сделал то, чего никогда не делал. Он попросил прощения у самого себя.

 

Они встретились в сердце мира - такие разные, непохожие друг на друга, и никому не известно, каким чудом им удалось подружиться. Воспитанные в одиночестве в своих краях, они отыскали друг в друге то, что им недоставало для истинного счастья.

Мудрыми советами и мыслями делился рассудительный Зэмба, утешить и подбодрить могла ласковая Кийоми, выслушивал и помогал решительный Вилмар, и горой за друзей стоял верный Охитека. Мудрость, доброта, поддержка и защита царили в их кругу, и не было в мире людей, достойнее, благороднее и благодарнее их.

Нашли они себе приют на поднебесной горе, в бедной деревне, и с их приходом поселилось там счастье. Целые дни друзья проводили за Долгой Беседой, пили чай под персиковым деревом и смеялись. Они говорили о счастье и пути, о жизни и мире, о том, что будет, что было и что есть. Разговоры их были долгими и чудесными, казались нескончаемыми и легкими, как цветы весенних садов, и не хватало друзьям времени наговориться.

- Когда нас не станет и мы встретимся в ином мире, эта беседа будет вечной, - думал каждый, смеясь. - Вечная Беседа... Видит мир, я не знаю ничего прекраснее, чем бесконечные разговоры в кругу старых друзей. Цветут ирисы, остывает чай, осыпаются лепестки персикового дерева, а ты разговариваешь и смеешься...

И защищая людей, отправлялись они на битву с тенями, но неизменно возвращались к персиковому дереву и Долгой Беседе.

И с каждым днем все тревожнее и мрачнее становился Вилмар, вечный странник. Слышал он мольбы мира о помощи, чувствовал он ярость бездушных теней, и не понимал, как его друзья могут отдыхать и беседовать в такое несчастное время.

- Всему ведь нужна передышка, даже ветру, дождю и солнцу, - отвечал Зэмба. - Вот насладимся покоем, восстановим былые силы, и снова вернемся к бою... Не все так выносливы, Вилмар, не всем вечный путь - наслажденье.

И закралась в сердце Вилмара злость - так, гляди, и мир скоро погибнет, решил он. Рассердился он на друзей, и, несмотря на уговоры, оставил их, покинул дом и отправился в вечное странствие. Отказался от всего - и стал великим героем, ведь отвага и храбрость его не знали границ. Воссиял мир, задышал, как никогда прежде, и крепко они сдружились.

Но через годы затосковал Вилмар по старым друзьям, по Долгим Беседам, по веселому смеху, и вернулся туда, где его ждали. Только лишь пепелище нашел он на месте деревни и оставленного дома. Почерневшую трубку и разломанное копье отыскал он, а от шелкового веера прекрасной целительницы не осталось и пепла.

И зарыдал Вилмар на руинах своей счастливой жизни - бросил он друзей, и тени, коварно напавшие на деревню бедных людей, уничтожили все, что Вилмар любил. Твердил он себе: если бы остался, такого бы никогда не произошло, ведь отвага, пугающая зло, ушла вместе с ним, оставив в душах друзей тоску и печаль.

- Ты скрыл от меня их смерть! - крикнул он миру. - Если бы ты предупредил, я бы успел их спасти, ты же знаешь это!

Промолчал мир, и возненавидел его Вилмар всем своим заледеневшим сердцем.

Говорят, с тех пор бродит он, несчастный герой, в одиночестве, день и ночь побеждает теней, чтобы не вспоминать старых друзей - а когда вспоминает их, сердце его разрывается от горя, и в мир врываются метели и холода. Впрочем, это все слухи, разнесенные ветром. Не стоит в них верить.

 

- Проснись, - шептал мир. - Проснись, ты же так хотел встретиться с самим собой... Ты переступил через страх, принял свои мысли, смирился с прошлым, пересилил вину... Открой глаза, ну же!

Вилмар тяжело вздохнул и разлепил веки. Его дерзко выдернули из белого, слепящего, прекрасного сна, но он вовсе не злился.

- Это последний раз, когда я тебя послушался.

И на этот раз это было правдой.

Мир рассмеялся. Мир всегда смеется, когда ему радостно. Или тоскливо. Или больно. Мир вообще тот еще чудак.

Вилмар повернул голову, уловив движение. Рядом сидел молодой странник - лицо его не тронули морщины, а светлых волос еще не коснулась седина.

- Я совершил ошибку, - произнес молодой Вилмар, глядя льдистыми глазами перед собой. Во взгляде его читалась такая безграничная тоска, что стало и без слов понятно: несколько минут назад этот потерянный юноша требовал у мира нож, чтобы перерезать горло. Ну или проткнуть сердце.

Сам Вилмар грустно улыбнулся, приподнялся на локтях, сдунул с носа снежинку.

- Знаю.

- Они никогда меня не простят.

Вилмар плотнее сжал губы. Они уставились друг на друга, молодой и старый, оба истинны, и разница между ними была не в морщинах, не в сединах, а в том, что один Вилмар сумел простить себя, а второй... Нет, он был ещё слишком молод, чтобы понять: все люди совершают ошибки, но лишь некоторые находят в себе силы их исправить. Простить врага сложно. Предавшего друга - сложнее. А что насчёт себя? Наверное, для этого нужно постичь мудрость Зэмбы, отвагу Охитеки и милосердие Кийоми. Молодой Вилмар этого не знал.

- Но это же... твои друзья. Думаешь, они отвернутся от тебя?

Молодой Вилмар зажмурился, обхватил себя руками, как ребенок. В нарастающей пурге видение начало бледнеть.

- Ты никогда не был один, Вилмар, - сказал ему мир голосом вьюги, снежных лавин и горных обвалов. - Там, за метелью воспоминаний и боли... Тебя давно ждут. Чувствуешь запах?

Вилмар прикрыл глаза. Пахло зеленым чаем и ирисами.

- Тебя давно простили. Так почему же ты сам держал на себя обиду столько лет? Ступай, Вилмар, не бойся. Ты никогда не был один.

На лице Вилмара скользнула улыбка, и даже снег не смог ее выцарапать. Видение развеялось, и Вилмар зажмурился сильнее.

Просто поднимись... В последний раз. Подниматься тяжело, но оно того стоит. Если ты упал - значит, ошибся. Если поднимаешься - значит, ты достоин нового боя, а там, гляди, и награда за путь...

- Иди, Вилмар... - шептал мир. - Я запомню тебя. И буду вспоминать - вас всех... Как остальных, я запомню тебя счастливым.

Поднявшись, Вилмар зашагал в метель.

- А еще молодым и прекрасным? - улыбнулся он на прощание, и мир грустно рассмеялся.

- Ну это сказки.

Метель ласково обняла бредущего Вилмара, и больше мир его не видел.

 

Когда под утро метель утихла, ветер долго и бережно заметал снегом следы в никуда. Они обрывались где-то... там. Где забывается боль и обретается покой. Ветер насмешливо свистел, думая о покое - он не знал, что это такое. Наверное, думал ветер, очередная людская выдумка.

И, наконец скрыв следы, он понесся к людям.

Им точно понравится новая - и последняя - история о Вилмаре. О герое, у которого все-таки есть сердце.

 

***

...Говорят, они и по сей день там, на вершине поднебесной горы, под цветущим персиковым деревом, и Вечная Беседа питает их сердца - такие разные, непохожие друг на друга.

Там пахнет ирисами и облаками. Там, как дети, смеются птицы, и ветер подхватывает их голоса, смешивает с персиковыми лепестками и первым снегом осыпает мир, что остался там, далеко внизу...

В глиняных чашках, согревающих ладони, остывает горький зеленый чай. Заливается хохотом бесстрашный Охитека; копье его давно поросло травой и потерялось в ирисах. Усмехается, поглаживая бороду, мудрый Зэмба, и дымок костяной трубки устремляется к юным дождевым звездам. Весенней капелью смеется прекрасная Кийоми, обмахиваясь веером, и ветер ласково целует ее лунное лицо. Прячет улыбку молчаливый Вилмар; посох тысячи путей, прислоненный к персиковому дереву, больше не укажет новых дорог - но теперь это не важно.

Говорят, совсем мало нужно человеку для истинного счастья - лишь чистое сердце, старые друзья и Вечная Беседа.

И пусть это лишь слухи, разнесенные ветром, мне в них очень хочется верить.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 3,60 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...