Кристофер Моррисон

Аве Мария


На моей спине шрамы,
На лбу вырезан крест -
 
- Это метка из ада.
Сатана уже здесь...

 

Проходя очередную временную петлю что-то пошло не так и Некрономикон Говарда Лавкрафта обратился явью. Самое страшное из мира фантазий вышло угрозой нашему существованию, словно в руины превратилась та цитадель, что сдерживала грани двух реальностей. Боги смерти, полуночные оборотни, и дьявольски обворожительные вампиры, и еще бог знает кто пришел проведать нас. Началась сага и в нашем мире, хотя я уже и не понимаю где какие существа должны существовать. В омуте сомнений, в котором я сейчас нахожусь довольно сложно различать ясность картины, что перед глазами. Но главными убийцами и существами, которые пожирают мир изнутри были не выходцы из далекой вселенной, а люди упорно разрушающие структуру существования уже долгие годы - ломают и без того уже тонкую грань нормальности и абсолютного безумства, те самые «Де Факто» и «Де Юре», которые должны держать мир в равновесии, что когда-то казались совершенно несокрушимыми, но сейчас из себя представляют лишь льняную нить, что держит этот мир перед пропастью.

Быть может, было бы лучше, захватив наш мир выпускники вышедшей из под контроля книги, все стало бы на свои места. У власти более не будет места жадным, бесчестным вельможам, а им на замену придут боги смерти разных религий, а вместо бессмысленной музыки будет играть соната Танатоса, и мир останется в гармонии, никто не будет в праве представлять мир бесам коррупции и противоречия.

Боже, все это произошло из-за меня. Крики, слышные с каждой улицы, словно молят остановить это безумие, а капли крови дают понять о том, что кто-то нуждается в пище, и этой пищей вполне сгодятся люди. Я своими руками положил начало настоящему геноциду рода человеческого! Что же делать? Никаких полезных мыслей не озаряло мой туманный рассудок. Пускай я и плевать хотел на этих людей, многие из них заслуживают смерти, и вот, теперь, настоящие боги им судьи, но ведь есть и те, кто по несправедливости может пострадать. А как же Мария...

Все когда-то становится черным. И может, не стоит спасать этот мир и обрести каждого на неминуемую гибель. Но я в силах все исправить и мне не давало покоя то, что существуют люди, которые не должны быть погружены в полутораметровые ямы, усеянные сырой землей. и мне нужно действовать несмотря ни на что. Я подробно изучил книгу и качества противостоящего мне зла. Отклонившись от сомнений и примкнув к теории естественного отбора меня озарила одна светлая мысль. Некую схватку за существование. Нужно лишь столкнуть лбами противоречащих друг-другу существ выяснить более достойного. Этот план был, безусловно, неплох, но и не гениален. Они куда умнее людей и вечное ими помыкание было невозможно, рано или поздно пострадаю я. Временная петля все туже затягивается на моей шее, а терновый венец противоречия рвет на куски и без того не цельную плоть.

Несовершенность моего плана дала о себе знать. Святой Анубис пообещал за мою голову свой перст, и каждый вынужден был подчиниться такой неслыханной щедрости. Я - лишь человек, последний выживший. И я знал, что соната Танатоса прервется на мне. Не было никаких шансов и обстоятельств полагать о том, что я останусь жить, и что вселенная надо мной смилуется. Я не стал долго бороться и выбрал самый легкий и безболезненный путь, но не знал, что ожидает меня там. В восьмом кругу ада, куда попадают люди, собственными руками убившие самих себя, даже не себе подобных, а самих себя. Я не верил в бредни Алигьери, но все это наяву. Гончие, что терзают в темном лесу просто мучают, заставляя молить о смерти, молить о том, что уже произошло и это доводило до безумства. Мне было суждено провести там целую вечность. Я надеялся на небесах встретить свою мертвую, но вечно живую для меня Марию, но она сладко пела где-то неподалеку от розы Эмпирея и квазар, что оставит нас на всем свете одних был давно закрыт, а ковчег уже долгие столетия представляет лишь руины.

Я сходил с ума по ней и по этим мукам, ставший уже было еретиком, что кричит: «Аве Мария», не поклоняясь святой деве Марии и это терзало меня каждый день. Я медленно гнил изнутри и сходил с ума, кровь с каждой минутой становилась все холоднее, а плоть все ближе приобретала зеленоватый цвет утопленника в собственных фантазиях .

Аттракционы круга ада, где я сейчас обитаю вымораживали меня изнутри, убивали во мне все живое и все то, что уже мертво. Но это было раньше, сейчас, привыкнув к боли и своей постоянной обители, я уже проживаю минуты, дни, недели, словно один весьма затянувшийся день сурка, мы никуда не можем спрятаться от боли, но можем к ней привыкнуть, подготовиться, или же смириться и терпеть до конца этих мучений, если все-таки конец будет. Я все еще не подавая виду искал способы того, как же сбежать и причем не бежать по ада кругам, а прикоснуться к самому небу Эмпирея, прочувствовать запах его розы и вновь ощутить всю сладость и свежесть бытия, увидеть святую для меня Марию, все же, безусловно, является главным стимулом и основной моей задачей.

Я не знаю сколько я уже здесь пробыл, быть может, пару часов, а может, и бескрайние десятилетия. Счет времени был потерян на первых минутах, для чего часы тем, чей час уже пробил? Но все это время я думал о ней. О ее прекрасных каштанового цвета ручьистых волосах, о ее ослепительно яркой улыбке и о ее любимых духах, что стали милы и мне. Я знал, что выберусь отсюда, знал, что Мария меня приведет к выходу. Для меня она внеземная богиня небесных высот. Когда-то мы держались за руки во время проливного дождя, и я почувствовал на себе то, что не думал почувствовать никогда. Моя рука словно пылала, а когда она смотрела мне прямо в глаза, каждый потаенный уголок моего больного сознания ликовал в агонии. Думаю, Герион все же видался с божествами высших небес, ведь он нередко оставлял свое место карателя, велев нам сомкнуть веки и спать, пока дозволено, чего мы покорно слушались. Я думал, как бы выйти с ним к божествам, ведь потом, изрядно попытав удачу я смогу взойти к небесам рая. Но в неземном мире действовал принцип "око за око" и если я уйду, мою пропажу не составит труда заметить, а я навсегда стану козлом отпущения, чего крайне боюсь, ведь Герион - это шестирукий кровожадный великан, но все он делает за счет своих подчиненных - адских гончий, что весьма похожи на всемогущего цербера, ведут вечную охоту на странников леса самоубийц, куда Герион обычно отправляет тех, чей план был не безупречен. Именно этой участи я боялся более всего. Лес самоубийц - место, что наводит ужас своей историей, названием, и, больше всего, своей реальностью. Он существует и в некогда людском мире и там его обитатели - это термиты, ядовитые пауки, редко прилетающие падальщики и призраки здесь умерших. В аду же мало что изменилось, лишь адские гончие, что наводят панику одним только своим видом, а после встречи с ними можно и вовсе сойти с ума - идеально дополняют общую картину и без того жуткого леса. Вечное скитание в нем со страхом того, что тебя могут настигнуть шавки Гериона, а самое страшное - увидеть кого-то из родных, друзей, любимых, как обитателей леса, ведь не мы управляем жизнью, а лишь тем, что же делать из следствия проделок господа.

Продумать план нужно идеально, до самых мелочей, и у меня нет права на ошибку.

Итак, все дамки и у меня и я готов сделать ход. Ход, который доставит меня прямиком в священную обитель Марии. Я нашел весьма крепкую связь между лесом самоубийц в аду, и в человеческом мире, хотя я уже и не понимаю, что есть человеческий мир, ведь в аду не мало людей, даже, учитывая произошедшее накануне моей смерти, может, здесь сейчас их было даже больше. Неужели все они - грешники? Какой была их прошлая жизнь? Что их всех объединяет?

Было бы логично, если бы в лесу был портал, что переносит в мир, павший перед вселенной Некрономикона, я не знаю как это мне поможет, ведь это не имело никакого отношения к моему плану, но нужно было проверить наверняка, нужно знать все до мельчайших деталей. Я пошел в этот лес, в самую обитель настоящего зла, без примесей, словно концентрат химического вещества, что поражает на своем смертоносном пути. В сумраке ночи, которая царит в этом лесу даже при ясном свете дня, я шел долгие мгновения, иначе не могу сказать, ведь счетчик времени, как давно уже мною самим замечено, остался в далеком прошлом, а в аду никого не заботит то, сколько тот или иной мученик пребывает здесь, все за должное принимают тот факт, что никто и никогда отсюда не выберется. Шагая метр за метром, шаг за шагом, дюйм за дюймом, я вдалеке услышал чей-то шорох, но не придав значения этому направился дальше - это, в конечном итоге было моей главной ошибкой, но обвенчалось и главным успехом. Шорохи продолжались, но они были настолько незначительными, что я, будучи последним глупцом, пошел дальше по просторам мучительной смерти. Не прошло и доли секунды, как когти гончей, острые, словно кинжал, рассекли мою плоть на спине, точно плетью. Я принялся бежать с испуга, словно ребенок, что украл из магазина конфету. И какие же все-таки фантастические способности открываются в людях, смотрящих в глаза кошмара наяву

Мне удалось ускользнуть, но моя разбитая спина не давала мне времени сосредоточится, оно мне и не пригодилось, ведь через небольшой времени отрезок ко мне нагрянул сам Герион - владыка всей моей тьмы и жизни, которая тоже не отличалась яркостью и светом. В ней, скорее, черный цвет был взвесью всех ярчайших красок. Заперев мои руки в кандалы, он дал право пойти с ним на совет, где он поставил вопрос о том, что нужно навсегда утратить мою душу, ведь ад это слишком мало для того, какое преступление лежало на моих руках, никто никогда не был так близок к разгадке тайны суицидального сумрака. И каковым было мое удивление увидеть Марию. «План сработал!» - думал я, и таким глупцом я себя еще никогда не чувствовал. Она стала божеством, вроде Валькирии, или Лигейи, и взяла меня к себе, распознав, а ведь все, каждый владыка малых небесных земель хотел меня просто стереть, уничтожить. Оказалось, она меня взяла не из любви, она стала самим злом, тем злом, что мне доселе было невозможно даже представить. Как только я попытался что-то промямлить она приказала меня растерзать всем своим мученикам, одним из которых я теперь и являлся, их было сотни, может тысячи, и в глазах каждого преобладала видимая любовь к Марии, и ненависть к собственной персоне. Каждый из этих несчастных осознавал свою никчемность, но и понимал свою потребность. Не одну сотню сердец разбила моя муза. Она была их собирательницей. А удары все не утихали, мне было больно, я хотел умереть, но понимал, что уже мертв и скитаться мне тут целый вектор бесконечности. Я ненавидел ее, но и в то же время любил, я пылал от боли, но сгорал в агонии, я плыл на корабле, но по океану собственной крови. И понял лишь то, что этой музе нужны мученики.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 1,00 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...