Анастасия Благодарова

Зеркало в кустах

С того дня, как их застукали за курением в туалете, прошёл по меньшей мере месяц, а эта Канина всё никак не успокоится. Обклеила двери запрещающими знаками – ладно. Магия в том, что только потянет, да и то в форточку – она тут как тут. «Здравствуйте, барышни. Тушим и ко мне». Понадобилось два звонка маме и два подзатыльника, чтобы закрепиться за углом школы. Чай не май месяц. Ноябрь. Стылый. Чёрно-коричневый, с мёрзлой землёй. С мокрым окурком под мёртвой травой.

«О как! А прокатит на литре вместо «Письма Татьяны»? – задалась вопросом Оля; сама и ответила. – «Нет, не прокатит».

Струйка дыма разрезалась о бетонную стену, расползлась тающими лепестками. У самого уха, но где-то далеко-далеко, щебетали голоса. Девчонки и не требовали с Оли большего, чем кивать и вовремя вставлять: «Да ну?» и «Ну да». Третья в их тандеме в роли слушателя чувствовала себя вполне комфортно. К тому же разговор опять свернул к мальчикам. Куда интереснее пускать кольца.

– Вы достали уже со своим Лёхой, – не выдержала она, одарив их красноречивым взглядом.

Но по усталому лицу вдруг пробежал ток, когда глаза сфокусировались на объекте за спинами болтушек. Пока обе наперебой осыпали её контраргументами и подколами, Оля смотрела на Олю. Та, вторая, тоже наблюдала и курила, однако в отличие от первой школьный устав не нарушала. Потому что стояла за воротами. Фильм ужасов воплоти. Ни тебе нагнетающей музыки с финальным аккордом. Ни тебе... медленно разрывающегося рта с фонтаном крови. Безмолвная констатация. Но Оля, настоящая Оля, готова была богом поклясться – если бы клон хоть ручкой ей помахал – окочурилась бы со страху, честное слово. А так больше шансов списать происходящее на сбой в матрице. Ну да. Просто двойник. Просто лупит и дымит. Бывает. Главное дышать ровнее.

Минута проходит, другая проходит, а дрожь их примеру не следует. Руки тряслись не только от холода. Не нравилась Оле эта лукавая морда за забором. Чего здесь-то забыла? В момент тишины, то есть когда от неё, кажется, ждали ответа на какой-то вопрос, потянула подружек в класс. Пожаловалась, как замёрзла. Да и «Winston» уже давно присоединился к своим в их братской могиле – в углублении под фундаментом. Очень старалась, чтобы девчонки не обернулись – установила зрительный контакт, подкинула яблоко раздора с именем смазливого одноклассника. Оля «номер один» не видела, но почему-то знала, что эти танцы с бубном повеселили «номер два». Что та по-прежнему там и теперь улыбается.

Весь урок прошёл за выглядыванием отражения в окне. Схлопотав двойку за молчание, с чувством выполненного долга Оля первой вылетела из кабинета. Ситуация не критическая, зато достаточно уважительная для прогула, пусть остальным об этом знать не обязательно.

Уже в дверях гардероба она столкнулась со своим страхом, как говорится, лицом к лицу, и задохнулась не столько от испуга, сколько от возмущения. Беллатору (или как там по-латински) можно многое спустить. Но чтобы так отсвечивать? Ещё и в школе! Близнецы стрельнули друг в друга глазками – одна злобно, вторая ехидно. На том и разошлись, как в море корабли.

«На алгебру собралась?» – нервно хихикнула Оля. Да уж, поводов для смеха-то у неё поубавилось. Что-то не весело совсем.

 

Под вечер морозец окреп, и со стороны теперь казалось, что Оля курит безостановочно. Пряча руки в карманах, она топталась на скользком крыльце бревенчатой избушки. В умирающей деревне. В сотне километров от родного города.

На стук откликнулись быстро. Дверь открылась. Бабуля заохала радостно, пригласила. Скорее в дом, откуда тёплым ветром рвутся запахи ветхих ковров, сушёной будры и горькой полыни. И гостья уже было шагнула туда, в маленький уютный мир, да вздрогнула, отшатнувшись. Невидимая стена преградила ей путь.

– Ба, веник.

Та сперва не поняла замечания, а потом, покосившись на пуфик у выхода, засмеялась. Принялась переворачивать приставленную к нему метлу.

– Да ходит одна, – объяснялась она. – Клянчит на опохмел. Недобрый у неё взгляд. Вот и перестраховалась.

– А защита тебе самой не вредит? – поинтересовалась внучка, осторожно переступая порог.

– Мне-то что? Я же тут хозяйка.

Сбрасывая куртку на ходу, Оля побежала к печи – погреть руки на горячих кирпичах.

– Как тебя мать отпустила, не пойму? – вошла следом бабушка. – На ночь глядя, ещё и посреди недели.

– А я дома. Ты позвони, убедись. Я уверена.

Старая ведьма от этих слов застыла на месте. Нехорошее предчувствие засвербело в груди. Взгляд мельком упал на дверцы буфета. В стеклянной мозаике, где должен быть образ внучки, его не оказалось. Ощутив кожей, как наэлектризовывается воздух, Оля затараторила:

– Ба! Ба, успокойся! Это я. Всё нормально. Я объясню. Расслабься.

Не расслабилась, но не зашептала. Прищурилась, выждала минуту, задумавшись о своём, да ушла ставить чайник.

За травяным сбором гостья поведала своему самому близкому человеку о вчерашних приключениях. Прежде напомнила о любви к «Green Day». Объявила их музыкальные шедевры виновными в потере своей бдительности в безлюдном тёмном парке. За заброшенным кинотеатром, под мелодичный рок из наушников кто-то огрел её по затылку. Очнулась там же. За беспечность пришлось заплатить содержимым рюкзака – телефоном и кошельком. Да даже тетрадкой, ручкой и буханкой хлеба. Ой как мама потом отсчитывала за пропущенные звонки! Но ни ей, ни бабушке незачем знать, что по возвращению домой Оля также не обнаружила на себе нижнего белья. Будто мало причин для волнения. Жива – считай, повезло. А голова пройдёт.

Соль в ином. Там, за кустами багульника по правую руку, подпирая развалины, отражало луну зеркало в человеческий рост. А вот жертву нападения, кое-как поднявшуюся с земли – нет. Этого только не хватало!

Под конец рассказа слушательница словно постарела лет на десять. Ибо одно горе, очевидно, породило второе. Женщинам их рода, как и прочим прислужницам тёмных сил, следует быть крайне осторожными по жизни, коли после смерти планируют примкнуть к господарям своим, а не разбросаться по миру случайными аномалиями. К зеркалу ведьмам и вовсе положено относиться с трепетом. Подходить к нему исключительно в добром расположении духа. Ибо всегда присутствует опасность найти в нём того, кто может разрешить твоё терзание; скрытым умыслом, одним взглядом позвать защитника. Бабуля называла его беллатором – воином на древнем языке. И воин этот носит лицо твоё и живёт лишь возложенной на него целью. Достигнув её – гибнет. Но цена услуги слишком высока. Душа – его цена.

И зеркало в кустах видело страдание. Видело боль... Оля рассказала о встрече со сбежавшим отражением. О его запахе. Запахе мести. А что в таком случае оставалось? Раз клон так открыто заявляет о себе, наверное, не понравилось ночевать под открытым небом.

Бабушкин звонок маме подтвердил догадки. Да, Оля дома. Подушку дубасит. На том конце провода бегло попрощались и сбросили. Как всегда. Да, тяжело бабуле даётся общение с дочерью. Одним существованием своим напоминает той о проклятии. Будто это она – та первая из их семьи, спутавшаяся с нечистыми. Будто повинна в намерении заиметь ребёнка, тоже обречённого... Повинна в том, что не задерживаются мужчины рядом с ведьмами. Отпугивает их колдовской дух. Не принимает мама дара и долгов своих, по крови унаследованных. Отрекается!

Как у самой появилось дитё, поняла бабушку, но не смирилась. Не простила. Однако. Вместо предсказуемых детских вопросов Оленька однажды заинтересовалась природой голосов в голове, взгляда из тёмного угла, странных желаний. Неведение вышло бы боком, и искать мудрости у старших в дальнейшем ей никто не запрещал. Хоть мама слишком плохо скрывала раздражение, когда Оля сбегала. В глушь. «К этой старой ведьме».

Отложив трубку, после долгого молчания хозяйка мрачно заключила:

– Нельзя делать беллатора. Нельзя...

– А я виновата?

– Маленькая моя, – тяжело вздыхала она. – Что ж, былого не воротишь. Но если он вскоре не найдёт эту мразь, клянусь, я сама её найду. За всё ответит. Кровью умоется... Не грусти, солнышко.

 

Это было действительно доброе утро, начавшееся после полудня. К остывшему завтраку прилагалась записка от бабушки. Опять ушла в лес «на службу». Пообещала вернуться на рассвете. Да что же она там делает?! Интересно же..! Ну ничего. Обещала по весне взять с собой. Тогда и шестнадцать стукнет – настанет черёд младшей «служить».

Без телефона и каких бы то ни было планов, Оля заняла компьютер. Засела в пабликах. За судьбу своего воина особо не волновалась. Пусть лучше тот урод волнуется. Есть у беллатора замечательное качество, на каждый случай уникальное. Хочешь очаровать любимого – клон будет лучшей твоей версией и буквально за ручку благоверного приведёт. Желаешь обхитрить кого – отражение из своих потусторонних источников подчерпнёт ума и окажется прекрасным советчиком. А ежели надобно отомстить обидчику – воин обретает нюх ищейки и ярость бойцовой. С таким набором в маленьком городе долго не походишь. И Оля была уверена, что бандит теперь кормит червей. Что беллатор уже воспоминание. Долг, который придётся отдавать на той стороне... Но оно того стоит.

С публичных страниц со смешными картинками переключилась к местным новостям. Втайне от самой себя до последнего откладывала этот момент. Весть об обнаружении трупа мужчины или её отсутствие не обещали избавления от напряжения. Только новую порцию горького страха. Но после ознакомления с закреплённой записью интернет-сообщества у Оли всё внутри сжалось в тугой узел, а из горла вырвался совершенно непонятный звук – прерывистый трескучий стон. Глаза на знакомой фотографии заклеены чёрной полосой, но даже через неё словно прожигали насквозь. Её глаза.

Кошмар, ставший явью, усугубило плохое предчувствие. Оля кинулась к бабушкиному телефону. Тыкая по кнопкам, смогла удержать лишь двумя руками. Сердце зажило своей сумасшедшей жизнью. Каждый новый гудок та спешно принимала за голос и кричала: «Мама!». Но сколько ни зови, не отвечали. Сжав трубку до стрекота пластикового корпуса, Оля пулей выскочила из дома.

Входная дверь лениво покачалась на скрипучих петлях, как бы махая вслед. Монитор компьютера остался своеобразной запиской, что поможет бабуле прояснить ситуацию по поводу пропажи внучки и мобильного. Разрешит простить за выстуженную хату.

На белом экране горело: «В парке Химиков обнаружена мёртвой пятнадцатилетняя Ольга Качук. По предварительной версии смерть наступила в результате удара по голове тупым предметом. Обстоятельства выясняются».

 

Дорожные фонари изливали болезненно-оранжевый свет, отчего улица казалась всего лишь фотографией, обработанной сепией. Такая же плоская. Безжизненная. Равнодушная к своей потерянной дочери.

Оля волочила ноги по асфальту. Зажжённая сигарета незаметно выпала из пальцев. По чистой случайности вялая походка не закончилась падением. Хотя тело тянулось к земле. Просилось лечь, кататься и рыдать. Уродливой гримасы немого плача для выражения всей гаммы переживаний было недостаточно.

Оля рвала на себе волосы, будто вместе с ними могла выдрать из головы воспоминание. Оно наложенной картинкой проецировалось на эти спящие дома, эти кислые лужи и грязные машины. Воистину – дьявол в деталях. За что они попались на глаза? В маленьком городе, в квартирке на четвёртом этаже, в коридоре возле зеркала висели подвески. И мама висела. Бижутерия – на цепочках, мама – в петле.

Из души не вынуть. Из сердца не выцарапать. Боль, как вода – графин, наполнила Олю до кончиков ногтей. Стала ею. Так играть судьбами позволено только в книжках. Только там абсолютно всё идёт не так. На их страницах мать не справилась с горем. В чужой фантазии редкий автобус сделал всё, чтобы объявленная мёртвой не успела домой. Хотя она опоздала ещё утром, судорожно набирая знакомый номер. Ночной звонок полицейского убил женщину раньше, чем пустой расстеленный диван. Так маму и ребёнка навеки разлучили длинные гудки.

Шестое чувство подсказывало Оле, что домой она больше не вернётся. В злосчастном парке её ждала правда. Вернее, подтверждение худших опасений. Идя под покровом ночи и чёрных крон, девушка представляла циферблат часов. Домой бабуля позвонила в девятом часу, и мама сказала, что Оля дома. А в паблике новостей запись о гибели младшей Качук опубликовали уже в семь вечера...

Полуночница пролезла через кусты за кинотеатром и, оказавшись к зеркалу ближе, чем когда-либо, рухнула перед ним на колени. Дрожа, потянулась к пыльной глади, но прикоснуться почему-то побоялась. Изображение не являло смотрящую, но всё, что за её спиной – деревья, небо и луну, надламывала трещина от угла до угла. Серьёзный дефект, множащий всё сущее на два. Два отражения вместо одного...

Копая голыми руками мусор и взрыхлённую землю, измученная ужасом Оля гадала, как могла быть такой дурой. Почему её не смутило, что после тяжёлого удара по голове она просто очнулась и пошла себе домой? Почему пропаже нижнего белья приписала криминал?

«Зеркало не видит, что под джинсами и майкой. И что в сумке не видит... Он ничего не крал у меня ни хлеба, ни чести. Только жизнь». – Она говорила сама с собой, чтобы не потерять рассудок. – «Но если Оля мертва, а первый беллатор был создан для мести, то... что хозяйка хотела от меня?»

Видимо, такова участь ведьмы – всегда помнить о своей дорожке в ад и понимать, что в конце знание это не облегчит страдания ни на толику. Вот и сейчас, наткнувшись на «секретик», она завизжала, отскочила. Упала в багульник. Проклятый человек даже не старался – закопал клона Оли у самой поверхности. Живые пальцы коснулись таких же мёртвых.

«Она была ещё в сознании», – сходил с ума беллатор. – «Она пыталась выбраться. Так трупы не лежат, рукою вверх. Была... была».

Была. И есть. Зеркало – дверь в этот мир, так вышло, стало и её надгробием.

«Покойся с миром, сестричка».

Тихо произнесённое, полное недоумения бранное слово позвало немедленно обернуться. Так вот ты какой – неприметный, в узком капюшоне, с бейсбольной битой наперевес. В очарованных безумием глазах так и плясали черти – консилиум по поиску смысла. Ибо убийца не верил, что ему посчастливилось выйти на тройняшек. Первую спрятать не успел – нарисовались свидетели. От второй, той, что с топором, еле отбился. Отделался ухом и парой пальцев. Похоронил здесь же, в куче мусора. И вот на третью ночь опять.

– За что? – просипел он, замахиваясь. – За что вы меня преследуете?!

В плену цепких веток, Оля даже не пыталась спастись. Лишь инстинктивно прикрыла лицо руками. Не успела. Грохот выстрела плюнул во все стороны бордовыми брызгами. Голова обидчика, распустившаяся мясной розой, пала к её ногам. Разрывая зацепившуюся одежду, девушка перепуганным зверьком метнулась к стене. Вгляделась в темноту. Привыкшие к полумраку глаза узнали в стрелке маму.

Физически чувствуя, как проваливается в бездну безумия, Оля захныкала. От падения в пропасть, откуда не возвращаются, спас её самый родной человек. Отложив ружьё, сбежавшая из петли присела напротив. Осторожно взяла её залитое чужой кровью лицо. Стирала слёзы, шептала, умоляла:

– Пожалуйста, послушай меня. Нет, не смотри на него! Не надо. Тише.

– Отражение. Я не видела, – бредила девушка, обрубая каждое слово судорожным вдохом. – В коридоре. Украшения. Видела. Тебя. А...

– Послушай меня. Времени мало. Пожалуйста!

– Зачем? Зачем, мама?

С огромным трудом дочь заставила себя ограничиться беззвучным плачем. Мамин беллатор грустно улыбнулся.

– Прости. Я не справилась, – сказала она. – Хомячок мой... Я люблю тебя. Больше всех на свете! Ты у меня всегда была сильной. Сильнее меня. Знаю, ты всё преодолеешь.

Признание стало последней каплей. Оля прошептала:

– Я не твоя дочь.

– А я не твоя мать. Но моя хозяйка хотела бы сказать это твоей хозяйке ещё хотя бы раз.

Женщина опасливо оглянулась. Помогла подняться. Поторопила:

– Нас слышали. Уходи скорее.

– А ты? – растерялась дочь.

– А я всё. – С абсолютно невозмутимым видом та потянулась за ружьём.

Понимая, что второй раз её психика этого точно не переживёт, Оля побежала вдоль стены, прочь отсюда. Как ни готовилась, как ни прикрывала уши, всё равно взвизгнула, когда какой-никакой оплот жизни прошлой приговорил себя к смерти.

 

Она сидела на сундуке, напротив двери. Серое утро сочилось сквозь щель, заглядывал ветер, но хозяйке было всё равно. И хоть с момента чтения страшной новости прошло не больше часа, это время показалось второй жизнью. Тягостной. Ненужной.

Унылый скрип возвестил о визите. Внучка вернулась без верхней одежды. О причине можно было догадаться по красным разводам на лбу и щеке. Вслепую, изгвазданной в крови курткой оттереться до конца не удалось. А в таком виде в общественном транспорте не поездишь. Да и опасность простудиться – последнее, что имело значение.

Гостья замерла на пороге, будто специально, чтобы бабуля удостоверилась в том, что для света она проницаема. Лишиться отражения человек может, тени – никогда, а у беллатора их отродясь не было.

«И как вчера не заметила? Совсем старая стала», – рассуждала ведьма про себя. Тоскливо, совершенно некстати.

Воин сел на пол, положил голову ей на колени. Измождённые трудом и возрастом, но по-прежнему заботливые тёплые руки гладили девочку по волосам. Точно таким же, какие были у Оли – непослушным, с секущимися кончиками. И эта мелочь вдруг ранила в самое сердце. В морщинках набиралась солёная вода. Но плача та не выдавала. Внучка тоже была тиха.

Ожившее отражение погибшей в скупой манере поведало о пережитом кошмаре. Слушательница, ещё «на службе» почувствовавшая смерть своей дочери, сейчас стойко выдержала правду. Локона не отпускала. Держалась, как за соломинку.

– Маленькая моя, – бабуля принципиально не собиралась отказываться от привычного обращения. – Так в чём же твоё предназначение?

Оля подняла на неё сухие ясные глаза.

– Я хочу жить.

Женщина увидела в них отражение души своей внучки. Предсмертное отчаяние в двух ипостасях. Концентрированных эмоциях. Заветных желаниях – убить и не умереть.

Бабушка сжала её в тесных объятиях, словно не собиралась больше никогда отпускать. И правда, как она может? После всего случившегося? Думать о том, смилостивились ли господаря над настоящей Оленькой и прибрали ли к себе, сейчас не хотелось. Иначе совсем старушка расклеится. А внучке это не надо. И так достаточно пережила.

– Всё будет хорошо, – обещала бабуля. Плохо уже было, а хуже – невозможно.

Эти простые слова всё же успокаивали Олю. И даже если мир разобьётся на осколки, она всегда может на неё положиться.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...