... И спустится нечто с неба седого,

Раскинет повсюду стальные крыла

И скажет: "Смотрите и вы, дорогие,

Мой лучший подарок - ваш сон золотой".

 

На самом деле это всего лишь небольшое путешествие в Зазеркалье. Совершив его однажды, некоторые люди путешествуют туда снова, каждый раз в новых обличьях. Зачем? У каждого свои резоны. Я иногда наведываюсь туда, не всегда понимая, по какой причине.

Мне нравится девятнадцатый век - время открытий, прогресса, философии, и Зазеркалье предложило мне стать нигилисткой. Сначала я почти согласилась, но потом попросила какой-нибудь более мирной деятельности, и Зазеркалье выполнило мою просьбу.

 

*

Холодно, идет дождь, у меня есть зонтик и нет плаща, и на мне надета вся верхняя одежда, рассчитанная на лето. Тащу за собой чемодан по лесному мху, а за спиной - рюкзак. Я хочу вернуться в теплый поезд или машину. Остаться или уехать? Если уехать - то прям сейчас, а если остаться - палатку придется ставить под дождем.

 

*

Когда надели костюмы - все стало другим. Это другие люди, не те, что ставили палатки и натягивали тенты, с ними надо знакомиться заново. Они - джентльмены и леди из другой эпохи, очень красивые. И я здесь другая. Я - Софья Петровна Боткина, врач-терапевт, в прошлом лейб-медик, личный врач Александра II, а теперь с позором уволена с этой должности. Ну, не совсем с позором, скорее, с подозрением в неблагонадежности.

 

*

И вокруг тоже все изменилось - выросли стены города Санкт-Петербурга, вот особняк Белосельских-Белозерских с колоннами, а чуть дальше - Императорские конюшни. Я делаю шаг и оказываюсь на Невском проспекте. Стая студентов проходит мимо, и среди них - моя дочка Даша - высокая, красивая, совсем уже взрослая барышня. Она отстает от других и подходит ко мне.

- Мама, ты слышала, что говорят? Моего отца видели два года назад в Санкт-Петербурге. Как это может быть?

- Ты же знаешь, он пропал уже очень давно, на Крымской войне.

- Мама, он ушел к другой женщине?

Что я могу сказать? Только то, что говорила всегда:

- Нет, милая, он пропал на войне, уже очень давно.

Но она не верит и начинает какие-то слухи пересказывать. Я не даю развивать эту тему:

- Милая, давай поговорим дома.

- Ладно,- неохотно соглашается она, - Но ты знаешь, что я от тебя не отстану.

Даша - очень упрямая девочка. Целеустремленная. Когда ей исполнилось девять лет, она решила стать врачом, как ее родители, и с возрастом так и не передумала. И все это время она хотела быть похожей на отца, героя Крымской войны, которого не помнила и знала только по моим рассказам.

 

*

И да, он действительно был герой - военный врач Сергей Александрович Боткин. На линии фронта он проводил серьезные операции в полевых условиях, среди всей этой грязи и хаоса, и спас множество солдат. Но он не пропал на фронте, как я всю жизнь говорила дочке, а вернулся домой. И первое, что он сделал, вернувшись с войны - организовал нигилистический кружок

С этого все и началось: разговоры, собрания, потом он ушел из дома и даже с нашей дочкой, тогда еще совсем малышкой, общаться перестал. Он ушел в антиправительственную деятельность, и это все, о чем он думал и мечтал, иногда я удивлялась, всегда ли он был таким фанатиком, или что-то изменило его там, на фронте. И я навещала его в нигилистическом кружке, слушала все эти разговоры, но я им не верила. К нему приходили разные люди, и некоторые вызывали сочувствие.

 

*

Все закончилось покушением на царя, почти успешным, тогда Александр II получил серьезные повреждения, но выжил благодаря операции доктора Франкенштейн и теперь вынужден постоянно носить паровой трон, похожий на огромный черный рюкзак за спиной, усыпанный шестеренками.

Мой Сергей Александрович исчез, никто о нем ничего не слышал, а я получила быстрое и решительное увольнение со своей высокой должности. Впрочем, мне удалось устроиться в Пироговскую академию, не самое плохое заведение Санкт-Петербурга.

 

*

Иду по широкой Дворцовой площади, вдоль стен Главного штаба. Мимо гуляют дамы и кавалеры. Молодой мужчина ростом под два метра пересекает мне дорогу, останавливается и подает белый конверт. Говорит, что будет ждать ответ на этом же месте ровно через полчаса.

Разламываю печать и достаю письмо - это от информатора нашей террористической группы А.Шахова. Никто из нас лично его не видел, даже Сергей Александрович, но вот наглость - в письме Шахов дает кучу распоряжений, как будто мы обязаны им следовать немедленно и безоговорочно. И даже не мы, потому что "нас" нет, потому что я сейчас - единственный человек на свободе из всей нашей группы. А я хочу видеть свободными и других, ведь в том, что произошло, есть и моя доля вины.

 

*

На ближайшей почте в маленьком помещении пишу ответное письмо. Хочу личной с Шаховым встречи, без всяких инкогнито. Только требования и условия. Один раз у меня проскочила просьба - пришлось переписывать. Использую местоимение "мы" и подписываюсь "из города, СПБ". СПБ - это Софья Петровна Боткина.

Выхожу на площадь и сразу вижу того высокого курьера, который по выражению Шахова "достоин доверия". На вопросы курьер не отвечает, говорит, что может обсуждать только место и время встречи. Ладно, передаю письмо и уславливаюсь о встрече в следующий раз.

 

*

Наконец возвращаюсь в Пироговскую академию, нашу обитель. За этими тяжелыми воротами - другой мир, мы здесь днюем и ночуем, я и доктор Грант. Я терапевт, а она - хирург с холодными и блестящими инструментами, среди которых в глаза бросаются ампутационные ножи и кривые иглы. Доктор Грант и сама холодная и несколько надменная дама, любящая отдавать распоряжения, как правило, уместные, и поэтому я не возражаю, тем более, в мою область она не лезет.

 

*

Провожу ревизию лекарств и понимаю, что запасы сейчас невелики, нужно сообщить об этом нашему штатному алхимику Вронскому, чтобы он сделал новую партию. И пусть заодно поэкспериментирует с новыми образцами по рекомендациям своей жуткой алхимической книги, набитой диаграммами.

- Доктор Боткина, к вам посетитель за дверью, - произносит доктор Грант, подхватывая длинную клетчатую юбку, чтобы встать на скамью у стены и дотянуться до верхнего ящика.

Я выхожу на улицу, оглядываюсь и вижу тонкую светловолосую девушку в легком платье. Агнешка! Агнешка Загурская на свободе!

Агнешка Загурская и Вера Засулич часто приходили в наш кружок, долго слушали Сергея Боткина, а потом продолжили его дело. Они устроили следующее покушение на царя, но неудачно, и попали в Наррентурм, сумасшедший дом. Я не знаю, что там с ними происходило, но что бы там ни было, в этом есть и моя вина, я их не остановила в самом начале и ничем не смогла помочь, когда было уже поздно.

Я радостно улыбаюсь освобожденной Анешке, а она - нет. У нее депрессия, потерян смысл жизни, взгляд потухший и разговоры о том, как все грустно.

- Наше дело потеряно, - бормочет она.

- Мы что-нибудь придумаем, - пытаюсь ее утешить.

- Я устроилась на Путиловский завод, - произносит она ровным, ничего не выражающим тоном.

- Это же прекрасно! - искренне радуюсь я.

Агнешка медленно вздыхает. Я не знаю, что делать и как ей помочь. Спрашиваю о Вере Засулич, но Веру в Наррентурме она не видела. Жаль.

- Знаешь, приходи еще завтра, мы во всем разберемся, - говорю я Агнешке. Она кивает, разворачивается и уходит. И что бы с ней ни сделали в Нарретурме, я ей верю, я слишком хорошо ее знаю и хочу помочь. А вот кому я не верю, так это А.Шахову.

 

*

В течение следующих часов Пироговку накрывает поток пациентов. На всех столбах около Университета висят объявления: "Принимайте участие в научном эксперименте! Оплата 1 рубль". Желающих много, они идут на эти эксперименты, а потом попадают к нам в Пироговку лечиться, и я ставлю им диагнозы.

Сначала симптомы напоминают травяную лихорадку, это легко вылечить. Но потом появляются какие-то странные случаи - слабость и сыпь разнообразных оттенков, похоже, тут нужны новые лекарства, но даже средства от травяной лихорадки уже закончились. Теперь я ничего не могу сделать, потому что новые партии прежних лекарств нужно закупать на заводе, а новые лекарства еще нужно изобрести.

Изобретением занимаются алхимики, но главный алхимик Пироговки Вронский Кирилл Антонович вечно где-то пропадает, его нет на рабочем месте. Лекарств нет, больных очень жалко, и нам вместе с доктором Грант (не представляю, что бы было без нее!) приходится каждый раз объяснять ситуацию пациентам, которые иногда и приходят-то к нам с трудом.

Вечером Вронский объявился, и я высказала ему все, что о нем думаю, надеюсь, утром у нас будет новая партия лекарств.

 

*

На утро у нас запланировано еще одно важное дело - экскурсия в Наррентурм для обмена врачебным опытом. Это очень кстати, возможно, я смогу увидеть Веру Засулич и, может быть, даже поговорить с ней.

Мы идем к Наррентурму, с доктором Грант и Вронским, долго огибаем высокую глухую стену, пока не находим маленькую узкую калитку, где нас встречают и пропускают во внутренний двор. По крутым ступеням заходим в здание и попадаем в просторный зал. По углам сидят пациенты, все в одинаковых балахонах и разнообразных масках, полностью закрывающих лицо, совершенно неузнаваемые, некоторые курят кальян. Врачи за ними наблюдают. Тут же стоит стул для электрошока, почему-то залитый кровью. В ванночке плавают мозги.

Разговариваем о медицине с врачами, они наливают чаю, а пациенты угощают печеньем и дают почитать венскую газету - впечатление, что ее выпускали в Наррентурме - но это обычная газета из внешнего мира, просто журналисты Вены несколько экзальтированы.

Никто из пациентов не пытается сделать какой-нибудь знак для меня. Есть ли Вера среди них? Когда-то ей нравились "Отцы и дети" Тургенева, завожу разговор о книге, одна девушка откликается и смотрит на меня внимательно сквозь прорези в маске - это она, и кажется, мы поняли друг друга.

Но как устроить побег и хочет ли этого Вера? И где она будет жить после побега? И еще я думаю, что ей все равно придется носить маску, чтобы ее не узнали на улице. Такие гаджеты-маски делают на Путиловском заводе, и они начинают пользоваться популярностью среди простых жителей. Я ухожу из Наррентурма, озадаченная этими вопросами.

 

*

Эксперименты в Университете все еще продолжаются, поэтому в Пироговке много больных. Зато теперь, хоть и с перебоями, появляются новые лекарства. И вдруг, среди этой кутерьмы, когда я ставлю очередной диагноз, у дверей возникает Вера - ее просто взяли и выпустили из Наррентурма! Неожиданно и хорошо. Я выхожу из приемной, и рассказываю ей ситуацию, а она рассказывает мне.

Вера Засулич действительно потрясающая женщина, очень решительная, никакой депрессии у нее случиться не может. Она и внешне - яркая брюнетка, кровь с молоком.

Вера показывает мне справку о диагнозе и лечении - ей сделали гипноз, и теперь она совершенно не способна причинить вред ни царю, ни его семье. Если подумать, то это не так уж и плохо, все могло сложиться куда хуже, по ее же собственному рассказу. В Наррентурме Вера сильно заболела и почти пересекла грань жизни и смерти, а спас ее инженер по фамилии Ковач с помощью какого-то своего изобретения.

Я знаю этого инженера, мы встречались на конференции "Гаджеты в медицине". Его так впечатлил мой доклад о системе различных плацебо, что он с благодарностью подарил мне браслет, что-то вроде гаджета. Такой коричневый плетеный ремешок с темным блестящим камнем, я ношу его на левом запястье, он красивый. По словам Ковача, этот браслет управляет "тем, что еще не создано".

И вот сейчас Вера хочет поговорить с этим инженером, и я обещаю связаться с ним и устроить встречу. Всего-то нужно написать письмо.

 

*

Боже мой, я наконец-то объяснилась с дочкой! Теперь она знает, что ее отец был террористом и не хотел жить в семье. Между прочим, Даша успокоилась - любая правда лучше неизвестности. И кажется, она не слишком разочарована, что ее отец - не такой уж герой. Или все-таки герой? Лишь бы она не пошла по его стопам. И, надеюсь, Даша не будет его искать, потому что есть сведения, что Сергей Боткин уже вышел за пределы Зазеркалья.

 

*

Мне приносят еще одно письмо, на этот раз от инженера Михаила Горчакова. Горчаков появился в нашей группе незадолго до исчезновения Сергея Боткина, и сразу мне не понравился, впрочем, я его слишком плохо знаю.

Читаю послание, полное рассуждений о вновь обретенной свободе и о том, что пора продолжить дело Сергея Александровича. Интересно, это он на Веру и Агнешку намекает? И даже встречу назначил, адрес зашифрован, но для посвященных понятен. Ладно, посмотрим, что там у него.

 

*

Прихожу, куда нужно, в дом в грязной подворотне. Стучусь условленным стуком. Дверь открывает Горчаков, закутанный в длинное серое пальто, проводит меня в пустую комнату, в центре которой - большой стол. Из-за стола встает юноша в военной форме, совсем еще мальчик. Горчаков его представляет - юнкер Юрий Некрасов.

Рассаживаемся на стульях, я - напротив инженера и мальчика. Спрашиваю Горчакова о его целях. Он пространно и долго объясняет, но все сводится к одному: мир прогнил и лежит во зле, нужно показать это людям, а для этого нужно устроить большой взрыв. Шахов его не интересует, его интересует только взрыв, который конечно же, должны устроить мы - наша, вернее, моя группа, продолжающая дело Сергея Боткина.

У Горчакова есть свои люди, но он отказывается их представить, говорит, что это возможно только после моих решительных действий. Найти что-то для сотрудничества с Горчаковым я не могу. Ладно, еще поговорим.

И еще оказалось, что юнкер предназначается мне "для помощи", и чтобы "не терять связь". Ладно, пускай, но почему они так и летят на огонь - эти юные мальчики и девочки, почти дети?

Юрий Некрасов смотрит на меня восторженным взглядом и объявляет, что готов служить Делу и ждет от меня указаний. Вот зачем это ему? И тут мне пришла в голову мысль - он может быть мне полезен.

Я уже навела справки и узнала, что мой связной с Шаховым, двухметровый молодой человек - никто иной как Платов, начальник юнкеров, поэтому юнкер действительно может пригодиться. Это и стало заданием для Юрия Некрасова - наблюдать за тем, с кем его начальник встречается, и есть ли среди этих людей подозрительные личности, кто бы мог подойти на роль Шахова. Не знаю, понравилось ли юнкеру такое задание, но его готовность служить Делу нисколько не уменьшилась.

На чем мы и расстались, и я ушла с тяжелым чувством, что не стоило мне связываться с Горчаковым.

 

*

А в нашей Пироговке произошло большое событие - доктор Грант провела успешную операцию по вживлению гаджета. И у наших дверей выстроилась очередь, оказывается, так много людей, желающих что-нибудь себе вживить. Гаджеты теперь в моде, и я понимаю, что некоторые очень даже полезны, например те же маски, но вставлять себе железо внутрь - ну уж нет. Хотя говорят, что так гаджет будет служить надежнее.

Доктор Грант стала знаменитой, выросла в профессиональном плане, к ней даже делегация врачей из Вены приехала для обмена опытом, и она орудовала скальпелем прямо перед публикой, как в театре.

А я все еще вожусь с созданием новых лекарств, для чего мне часто нужен Вронский, чтобы проконсультироваться, и его приходится долго искать. Иногда я думаю, что он тоже какой-нибудь заговорщик (надеюсь, нет), настолько у него нет времени.

И еще я веду переписку с Шаховым, неукоснительно соблюдаю решительный тон, и в конце концов, Шахов сдается и назначает нам встречу в кабаке "Золотая гусыня" - он будет в маске. Я решаю, что Горчакова на эту встречу звать не буду - я не понимаю, что от него ждать.

 

*

Вечер, кабак, деревянные столы и лавки, в центре горит очаг. За столами сидят люди, в тарелках дымиться еда. Среди гостей кабака несколько человек в масках, и только один из них сидит у очага, глядя в огонь. Я подхожу и называю пароль, указанный в письме:

- Почем нынче 30 сребреников?

Он поднимает голову, смотрит на меня сквозь глазные прорези и отвечает:

- Лишь капля крови.

И после недолгого молчания спрашивает:

- О чем вы хотели говорить со мной?

- Вы знаете, где мой муж?

- Нет, - отвечает он.

Другого ответа я и не ожидала, но все равно разочарована. Затем говорю:

- Я здесь не одна.

- Я заметил.

Я отвожу его за столик, где сидят Агнешка и Вера, но он не садится, а остается стоять, невероятно высокий, под два метра, нависая над нами, и дальше переговоры ведутся именно так - сверху вниз.

Я хотела узнать его цели. Он сказал - устранить царя Александра II, потом наследника Александра Александровича, и тогда править будет великий князь Константин Николаевич, и с ним Россия завоюет весь мир. А еще он может предоставить нелегальную лабораторию для создания смертельного гаджета, и тогда "нам не будет в мире равных".

Мы втроем смотрим друг на друга, потом я поднимаю голову и отвечаю Шахову. Мы примем решение и свяжемся с ним дальше. И теперь уже Вера задает вопрос:

- Вы знаете, где муж Софьи Петровны?

- Нет, - говорит он, - Но я знаю, что в последний раз его видели в Твери.

Шахов ушел, высоко подняв голову. А мы остались за столиком в "Золотой гусыне", купили по порции каши и кувшинчик глинтвейна на троих, и устроили обсуждение - что делать дальше.

Мы сразу согласились, что Шахову доверять нельзя. И вообще, что-то в нем есть... ненормальное, и в словах, и в движениях, и в мыслях. И этот высокий рост... Можно скрыть лицо маской до неузнаваемости, можно говорить другим голосом, но нельзя изменить рост, во всяком случае пока, насколько это известно.

А что если Шахов и есть Платов? Может быть, он просто психически нездоровый человек? И как это проверить? Например, узнать, насколько реально Шахов связан с царской семьей, или это только пустые фантазии.

Вера предложила передать Шахову свое кольцо, достаточно приметное – широкое, массивное, с несколькими фиолетовыми камнями по кругу – с условием: "Если Великий князь Константин Николаевич знает о Плане и согласен с ним, пусть наденет это кольцо и носит его в людном месте. Например, пусть он придет в Пироговку, чтобы те, кому надо, все сами увидели".

Так мы и решили. Наутро я написала записку и передала Верино кольцо через Платова, как обычно.

 

*

Но еще раньше тем же утром случились и другие события. Я ночевала в Пироговке из-за наплыва пациентов, и проснулась на рассвете от криков в соседней комнате "Убили! Отрезали голову!".

Я попыталась встать, но это получилось не сразу, я с трудом продрала глаза, умылась и вышла в приемную, где обнаружила только доктора Грант. Я налила воду в кружку, поставила ее на горелку, села на скамейку в ожидании чая и только тогда лениво поинтересовалась:

- Что это тут недавно случилось?

- Как что, голову отрезали человеку.

- А, понятно. И кто этот человек?

- Инженер с Путиловского завода.

- Ээ... интересно. А имя известно?

- Горчаков.

- Ого! - воскликнула я.

- А что вы этому радуетесь, доктор Боткина? - фыркнула доктор Грант.

Я не радовалась, вернее не хотела радоваться, но это было удобно - я поняла, что не хотела иметь дело с Горчаковым, а его убийство снимало мою проблему.

 

*

После выхода из Зазеркалья человек, бывший Горчаковым, рассказал о своих планах. Он хотел войти в доверие к нашей группе, а потом сдать полиции, получить за это высокий государственный пост и прощение у своего высокопоставленного родственника. А затем устроить взрыв в министерстве, когда родственник будет там, и так отомстить ему за смерть дочери. Но плану не суждено было осуществиться, так как инженера Горчакова случайно убил вампир.

 

*

Да, это был вампир, их становится все больше, и все больше появляется слухов. Кто эти вампиры - то ли неизвестные существа, пришедшие из дальних земель, то ли люди, оснащенные новыми гаджетами.

Гаджеты появляются в больших количествах, их создают инженеры на заводах, и люди их покупают - маски, браслеты, насадки на руки и ноги, наглазники. В некоторых устройствах видны детали механизма, но чаще они похожи на украшения, и все больше пациентов приходят к доктору Грант, чтобы встроить их прямо в тело.

Но не только у доктора Грант, у меня тоже случаются наплывы пациентов, их с завидной регулярностью поставляет Университет, проводящий эксперименты с добровольцами. И я регулярно оказываюсь без лекарств на полке и тогда беру за шиворот Вронского и вытрясаю из него новые порции и новые составы, которые он смешивает по своей алхимической книге.

 

*

И вот однажды ближе к обеду случается передышка, и у меня появляется время осмотреть последние пузырьки. В этот момент раздается стук в дверь и входит, кто бы мог подумать, Джоана Ротшильд, моя старая подруга, как всегда, закутанная в черное. И как обычно, в хлопотах о своих дальних, но могущественных родственниках.

- Мой двоюродный дядя при смерти, в это невозможно поверить, венские врачи поставили ему страшный диагноз, не спрашивай какой. И сказали, вылечить его может только красно-желтая зеленка, которой нет ни в Вене, ни в Лондоне. И говорят, что такое лекарство сделали в Петербурге... ты что-нибудь знаешь?

Я снимаю с полки пузырек со знаменитой зеленкой - последний.

- Держи. Сама из Вронского вытрясала. Все твои дяди даже простой травяной лихорадки боятся.

Джоана расцветает на глазах.

- Ты же знаешь, что боятся они не зря. На мою родню она по-другому действует...

- Ладно, пускай твой дядя выздоравливает, может, прибавит тебе зарплату в своем банке, чтобы ты не была как сапожник без сапог.

- Да, сейчас отошлю ему в Вену поскорее.

И Джоана уходит.

 

*

Наконец-то можно пообедать. Включаю горелку на разогрев, но слышу у входа в Пироговку какой-то шум. Выглядываю в коридор, мимо проходит Доктор Грант, страшно довольная, и говорит:

- Доктор Боткина, у нас высокие посетители. Великий князь Константин Николаевич хочет увидеть наши достижения. Я веду его в операционную.

Я поперхнулась, хотя еще ничего не ела.

- Ладно, сейчас приду.

Выключаю горелку, окидываю себя взглядом в зеркале - вроде явного волнения не видно.

Выхожу в коридор, где с шумом расположилось десятка два военных, иду мимо, они почтительно освобождают проход.

В операционной доктор Грант уже взяла инициативу в свои руки и рассказывает Великому князю о принципах вживления гаджетов. Я захожу, делаю глубокий реверанс перед Великим князем, он кивает, и беседа продолжается дальше. Еще через минуту Константин Николаевич поднимает правую руку, и я вижу на безымянном пальце широкое кольцо с фиолетовыми камнями по кругу. Молча стою и слушаю доктора Грант, она умеет быть красноречивой.

 

*

После короткой лекции, демонстрации новых инструментов и возгласов восхищения, Великий князь уходит. Обеденный перерыв почти закончился, скоро опять начнутся диагнозы, но мысли мои не здесь. Похоже, действительно зреет серьезный заговор.

И все же я собираюсь пообедать, но горелку включить так и не успеваю, потому что раздается стук в дверь, и входит Вера, а с ней - инженер Ковач. Судя по всему, он получил мое письмо. Ковач почтительно снимает шляпу.

- Софья Петровна, у меня к вам разговор. То, что произошло с Верой, касается и вас.

Я жестом приглашаю обоих сесть и отвечаю:

- Я внимательно слушаю.

И Ковач рассказывает о событиях в тот день, когда он проводил Вере операцию. По сути она в тот день умерла, но инженер сумел настроить механизм, поддерживающий жизнь в еще не остывшем теле, и Вера Засулич превратилась в голема, куклу, наполненную воспоминаниями.

Источник ее жизни основан на взаимодействии двух камней. Один, красный, находится в браслете на ее руке, а другой, темный, с металлическим отливом, встроен в мой браслет, тот самый, ставший подарком на давней конференции. Темный камень может менять энергию красного камня, но не наоборот.

- Софья Петровна, вы можете управлять големом, можете отдавать приказы. И любой, кто возьмет ваш браслет, тоже сможет управлять ею по своему желанию.

Вера сидит прямо и так же прямо смотрит на меня. Как всегда, открыто и решительно.

- Но в остальном Вера - обычный человек?

- Да, она практически та же самая женщина, что вы когда-то знали.

- А если управляющий браслет вернуть самому голему...

- Тогда никто не сможет диктовать ей свою волю. Ну, разве что обычными способами...

Я снимаю браслет с блестящим темным камнем и протягиваю Вере. Она забирает его и прячет в складках своего платья.

- Спасибо, Софья Петровна, - тихо говорит она.

Ковач встает, надевает шляпу и уже у двери произносит:

- Я не ошибся в вас.

Они оба уходят по очереди. Веру я с тех пор больше не видела, но до меня доходили слухи, что она живет в доме у своей польской тетушки и совершенно довольна жизнью.

 

*

Пообедать я все-таки успеваю, потому что у пациентов, кажется, тоже случился обеденный перерыв.

Пока не начался прием, я пытаюсь понять, что же мне делать дальше. С Шаховым точно нужно разобраться, но как? С Великим князем у него что-то происходит, только я не могу поверить, что Константин Николаевич готов заказывать убийства родственников.

Что говорил Шахов в "Золотой гусыне"? Я пытаюсь вспомнить подробности того вечера... и вижу руки Шахова, когда он опирался на стол. На руках - браслеты, и один из них чем-то напоминает мой. Действительно ли я видела темный блестящий камешек в ремешке? Кажется, да. А что, если Шахов управляет големом, и этот голем - Константин Николаевич? Недаром Шахов хочет именно его возвести на трон, и не исключено, что Ковач мог делать свои операции не один раз, да и кроме него есть искусные инженеры.

А если Платов и есть тот самый Шахов, то у Платова я могла видеть браслет... Нет, не могла, он носит наручи, полностью закрывающие запястья. Но моя догадка многое объясняет. Конечно, не мешало бы проверить...

Обдумать дальнейшее я не успеваю, так как в моей приемной появляется очередной пациент.

 

*

Еще несколько пациентов, и запас лекарств почти заканчивается. В этот момент в комнату вваливается толпа молодых людей в юнкерской форме, они ведут кого-то, поддерживая под руки. Это же Юрий Некрасов! Оказывается, его контузили на дуэли. Таак... Я прошу положить больного на кушетку и выйти.

Я беру с полки пузырек, в то время как Некрасов пытается сесть. У него почти получается, и он отрицательно мотает головой.

- Мне не нужно лекарств. Контузия сама проходит, верно?

- Верно. Но тогда в течение нескольких часов у тебя будет страшно болеть голова.

- Я переживу. Говорят, лекарств сейчас мало, оставьте их для других.

- Ну, если ты и вправду так хочешь...

Я ставлю пузырек обратно на полку.

- Софья Петровна, я не случайно дрался на дуэли. Вы же понимаете, я не могу к вам просто так прийти, поэтому я затеял ссору и позволил попасть в себя из оружия. Здорово я придумал?

Я изумленно оглядываю мальчика с горящими глазами:

- Да, у тебя действительно оригинальный способ. Видимо, случилось что-то важное.

- Еще как! То есть по вашему заданию - ничего, ничего подозрительного.

И тогда я расспрашиваю его о Платове и заодно, о браслетах.

Платов ни разу не снимал наручи в военной части, поэтому о браслетах Юрий ничего сказать не может. Но зато на строевую подготовку к юнкерам приходит Константин Николаевич, вот у него множество браслетов, и красный цвет в них присутствует.

- Я мог бы лучше рассмотреть, но какое-то время не смогу с вами связаться. Понимаете, вот об этом я и хотел рассказать. Мы идем на войну!

- О! Но ведь это не плохо.

- Это плохо! Во-первых, я какое-то время не смогу служить Делу. А во-вторых, что толку, там даже опасности не будет, теперь все смертельное оружие под запретом, и максимум, что может случиться - это контузия.

- Зато ты можешь научиться управлять этими... огромными человекообразными роботами.

Первый раз Юрий улыбнулся.

- Это огромные боевые человекоподобные роботы. Да, у нас будут учения и боевые действия на ОБЧРах.

- Вот видишь. Используй эту возможность, чтобы научиться полезному навыку.

Но Юрий все еще продолжает говорить о Деле, в то время как я отвожу его в комнату стационара и прошу тихонько полежать хотя бы полчаса, чтобы головная боль от контузии не усиливалась.

 

*

Так проходит день в Пироговке, а вечером я иду в Медицинскую Академию на вручение дипломов ее выпускникам, среди которых и моя дочь Даша.

Они все такие юные и красивые - девушки и молодые люди, выходящие на трибуну за новенькими блестящими дипломами. Аплодисменты и одобрительные выкрики сопровождают каждого.

А потом, уже за распитием шампанского, ко мне подходит Даша, совершенно счастливая, и говорит:

- Мама, я решила, что не пойду работать в Пироговку. Я хочу быть полезной своей стране, и я решила отправиться на войну.

Я несколько опешила.

- Ладно, это тоже вариант. Но почему? Ты могла бы лечить людей здесь, бороться с болезнями.

- Но я хочу служить своей стране...

- Ты могла бы служить людям. Всем людям.

- Мама, ты же должна понимать, нашей стране нужна помощь, вот сейчас, когда случилась эта война. В конце концов, для меня это не опасно, а вот результаты наших военных действий могут иметь далекие последствия. Или ты совсем не следишь за новостями?

- Хорошо, милая, я не возражаю. И в Пироговку ты можешь устроиться уже с полевым опытом.

Гляжу на нее и думаю, что это была удачная идея - запретить смертельное оружие на войне. Во всяком случае, ее опыт будет не такой, как у ее отца. Я на это надеюсь.

 

*

Даша уехала на войну на следующий день, улетела на дирижабле, а я осталась наедине со своими мыслями о том, что тут происходит.

У меня уже нет сомнений, что Платов и есть тот самый Шахов, более того, я почти уверена, что он управляет големом. Я могла бы убедиться в своей догадке, если бы сама увидела у него браслет. Кстати, браслет можно просто отнять, если верны слухи о новых гаджетах для обыска, которые позволяют усыплять и обыскивать, но никому не причиняют физического вреда. Говорят, такие гаджеты изготавливают в Лондоне.

А ведь я могу посетить Лондон, поскольку из-за проводов дочки я взяла в Пироговке свободный день. Лондон не так далеко как кажется, нужно всего лишь выйти из Санкт-Петербурга, пройти мимо Вены, а за ней появятся лондонские предместья.

И вот я подхожу к окраинам Санкт-Петербурга, заворачиваю за угол и вижу - на земле лежит человек. Он поднимает голову и говорит:

- Ты видишь труп, абсолютно высушенный, мумифицированный.

Я молча смотрю на него во все глаза.

- Ну, и что теперь надо делать? - говорит он тихо.

Я кричу во весь голос:

- Полиция! Сюда! Убийство!

- Спасибо, - говорит он с признательностью.

Прибегают люди. Одна женщина в юбке, со шлейфом, подметающим землю, очень похожая на цыганку и с акцентом, начинает задавать мне каверзные вопросы.

- А вы кто такая? - спрашиваю я в ответ.

- Что?! Вы не узнали мэра Петербурга?

- Так вы мэр?

- Конечно я мэр!

Ладно, я отвечаю на ее вопросы. Уже потом я узнала, что это была польская тетушка Веры Засулич, действительно мэр Петербурга и участник террористической группы за освобождение Польши. Она мне не доверяла.

 

*

Итак, мумифицированный труп уводят набежавшие сыщики, а я продолжаю свой путь. Вскоре нахожу лабораторию Ады Лавлейс в Лондоне, открываю дверь с дзынькающим колокольчиком и вижу двух увлеченно беседующих юношей. Спрашиваю:

- Добрый день, у вас есть гаджет для обыска?

- Что? Нужно спросить Аду, - и продолжают разговаривать о каких-то механизмах.

Входит Ада Лавлейс.

- Что?! Гаджет для обыска?! А вы кто такая? Зачем вам такой гаджет, что вы замышляете?!

- Да ничего не замышляю, я имею в виду, не для обыска, а для защиты от обыска...

- А, ну это можно. Сейчас посчитаем стоимость...

Я стараюсь уйти как можно быстрее.

На улице добрые люди советуют заглянуть в лабораторию Максвелла и показывают дорогу.

В лаборатории Максвелла говорят, что гаджет для обыска возможен, но для этого нужны макроресурсы. Что это такое, я не знаю, кажется, это какие-то облигации, которых у меня нет, и мои надежды на получение нужного устройства тают.

И только потом я узнала, что такой гаджет изобрела Агнешка на Путиловском заводе. Она постепенно втянулась в работу, увлеклась изобретательской деятельностью, да еще оказалась в дружном коллективе и вскоре забыла о своей депрессии.

А я даже не подумала обратиться к ней. Мне казалось, что я ничем не могу ей помочь, только сделаю хуже, а ее депрессия вызывала во мне лишь чувство вины и беспомощности. А возможно, я просто не смогла разглядеть талантливого изобретателя.

 

*

Так или иначе, передо мной встал выбор. Была еще одна возможность: я могла бы обойтись без всяких гаджетов, просто совершить личное физическое насилие, например, отрезать руку у Платова и забрать у него браслет, ну, а доктор Грант могла бы потом восстановить руку со всеми ее способностями. Неприятно, конечно, но все же лучше, чем государственный переворот и власть от маньяка и голема.

Большой физической силы у меня нет, но ее можно получить, нужно лишь обратиться к Зазеркалью и поговорить с голосом Разума. И я на это решаюсь.

 

*

Я захожу в белый шатер, внутри перегороженный занавесом. Посередине открытого пространства стоит стул. Пока я его обхожу, чтобы сесть, замечаю, что в углу занавеса кто-то есть. Но нет, там стоит зеркало - я вижу свое отражение. Сажусь на стул и произношу начальную фразу:

- Я здесь.

И голос за стеной задает мне вопросы.

- Ты на что-то решилась. Уверена ли ты в своем решении?

- Да.

- Осознаешь ли ты внутренние последствия желаемого поступка?

Помедлив, я произношу:

- Да.

- Осознаешь ли ты последствия, которые наступят со стороны общества?

- Да, к ним я готова.

- Остались ли у тебя какие-нибудь сомнения?

- Их нет.

- Тогда забери свой пропуск к силе. Подойди к зеркалу и возьми лежащую рядом карту. Открой первую надпись и следуй инструкции.

Голос затих. Я подхожу к зеркалу и вижу за занавесом маленький столик со стопкой карт, похожих на игральные. Беру верхнюю, переворачиваю. Вместо фигуры на лицевой стороне - три полосы, закрытые тремя белыми наклейками. Открываю верхнюю полосу и читаю инструкцию - ты должна затеять ссору со случайным человеком и покалечить его, и только после этого можешь открыть следующий пункт карты.

Я выхожу из полумрака шатра на яркое солнце. Мимо проходит человек, одетый как светский щеголь, и в руках у него - такая же карточка. Наши взгляды встречаются, и он говорит с усмешкой:

- Что, тоже не ожидали такого?

Конечно, не ожидала и чувствую себя отвратительно. Сначала я думаю следовать инструкции, но нет, это не возможно, в этом нет смысла, чем я тогда отличаюсь от голема? Я говорила о своем поступке, решалась на него, а не на тот, который мне навязывают. Нет уж, нужно придумать что-то другое. И я отправляюсь к Джоане Ротшильд - плакаться в жилетку.

 

*

Джоана, как обычно, сидит за стойкой в Петербургском отделении банка Ротшильдов, и похоже, скучает, так как, к счастью, прямо сейчас посетителей у нее нет.

Увидев мое состояние, Джоана предлагает мне обширное кресло, берет табличку "Обеденный перерыв" и вешает ее снаружи на входные двери. Возвращается и усаживается меня слушать. Ну, я рассказываю, не все, конечно, но Джоана никогда не спрашивает лишнего, она всегда понимает, о чем лучше не знать.

Когда я заканчиваю свой рассказ, довольно сумбурный, она говорит:

- Мой дядя сейчас в Петербурге, пойду, узнаю, что он может сделать. Он тебе обязан жизнью.

И уходит.

Через полчаса Джоана возвращается со шкатулкой, инкрустированной цветными камнями.

- Вот все, чем может помочь мой дядя. Эта штука умеет посылать сны - на кого угодно, сколько угодно и в какое угодно время.

Я беру шкатулку в руки, она неожиданно тяжелая. Открываю крышку и вижу внутри кучу цветных шестеренок.

- Ну, и какая польза от этих снов?

И тут нас обеих посещает одна и та же мысль - военное министерство! Мы сочиняем самый яркий сон, на какой только способны, и произносим над открытой шкатулкой:

"Ты видишь, как начальник юнкеров Платов поднимает руку, на ней браслет с темным блестящим камнем. Из камня выходит луч, и Платов направляет его в красный браслет на руке Великого князя Константина Николаевича. Таким способом Платов отдает приказы, а Великий князь их выполняет".

Этот сон должны увидеть все военачальники из военного министерства прямо сейчас. Надеюсь, они общаются достаточно близко, чтобы обсудить такое странное происшествие.

Итак, я послала предупреждение - сделала свою часть работы, во всяком случае, то, что могла, а они пусть делают свою.

 

*

Джоана закрыла шкатулку и любезно предложила разделить с ней обед. Я согласилась. А потом я вышла наружу узнать, что происходит в городе Санкт-Петербурге.

Я бродила по знакомым улицам и проспектам, надеясь что-нибудь увидеть или услышать, пока не сообразила, что лучший способ узнать новости - зайти в кабак. Я зашла в "Золотую гусыню", заказала стаканчик глинтвейна и узнала от милой официантки про переполох во дворце и про то, что Великого князя Константина Николаевича усыпляли, чтобы проверить его гаджеты.

Еще через полчаса я узнала, что ничего плохого при обыске не обнаружили и ничего из того, что я ожидала, не произошло. Во всяком случае, Платова не арестовали. Я этого не понимала.

Вскоре в "Золотой гусыне" прибавилось народу - собралась целая толпа вокруг возмутителя спокойствия, читавшего вслух запрещенную газету "Паравозик", полную матерных частушек, иногда остроумных, но в большинстве - не очень. Народ укатывался со смеху из-за каждой следующей частушки, я послушала немного, а потом расплатилась и вышла.

Я продолжила свое ожидание, прогуливаясь по улицам, но ничего особенного не происходило. Зашла в Пироговку, но и там было спокойно, и даже посетители куда-то исчезли. Доктор Грант пересказала мне слухи, принесенные утренними пациентами, про появление непонятных существ - вампиров, ангелов, нефилимов, и конечно же, големов и еще каких-то атлантов.

Так в ожидании прошел остаток дня. Лишь одно событие прервало мои рассеянные размышления, на этот раз радостное - Даша приехала в увольнительную с фронта. Но даже тогда я не смогла полностью освободиться от смутных предчувствий.

 

*

За полчаса до выхода из Зазеркалья, почти в полночь, произошло покушение на Великого князя Александра Александровича, наследника престола. Покушение совершил Тадеуш Костюшко из польского сопротивления, и его сразу же задержали.

Тяжело раненого наследника привезли в нашу Пироговку, где его прооперировала доктор Франкенштейн, личный врач Александра II. Для проведения операции и спасения сына император Александр II отдал свой паровой трон и вместе с ним - свою жизнь.

Из парового трона инженеры сделали паровой шлем, и это позволило новому императору Александру III остался в живых. Еще не встав с операционного стола, Александр III издал указ о возвращении смертной казни и велел казнить террориста-преступника, совершившего покушение. Доктор Франкенштейн умерла, потому что она была не человек, а нефилим, который поддерживал паровой трон и жизнь Александра II.

 

*

В полночь наше путешествие подошло к концу. После выхода из Зазеркалья, когда все карты были раскрыты, я узнала, что Платов вообще не имел браслетов и никем не управлял, а Константин Николаевич никогда не был големом. Я просто и легко поверила в свою неверную догадку, потому что она многое объясняла.

Но подождите, а как же получилось, что Великий князь Константин Николаевич надел Верино кольцо? Оказалось, что когда он пришел на очередной смотр к юнкерам, Платов показал ему это кольцо и сказал, что нашел его в конверте вместе с перехваченным письмом, возможно, от заговорщиков (да, моим письмом!). И Константин Николаевич надел кольцо и приказал своим военным хватать любого, кто заинтересуется новым украшением.

Зато мы не ошиблись в другом. Платов и Шахов действительно были одним человеком, который страдал раздвоением личности, одна его личность служила трону, а другая - боролась против него.

 

*

А что же моя дочка? С ней, я верила, все будет хорошо. Когда она прибыла на фронт, там началось перемирие, во время которого она познакомилась с принцем Артуром из Лондона. Они влюбились друг в друга почти с первого взгляда, и скоро принц сделал Даше предложение, и она согласилась.

Даша попросила командование дать ей увольнительную на несколько дней, чтобы сообщить мне радостную новость. И вот в Санкт-Петербурге мы с ней размечтались о предстоящей свадьбе с размахом на две страны, как вдруг Даша погрустнела.

- Мам, как же я уеду из России? Я хочу приносить пользу своей стране, а получается, когда я уеду, то перестану быть настоящей русской гражданкой.

Мои утешения ей не помогли. Но ответ пришел от князя Владимира, когда Даша плакалась ему в жилетку. Князь Владимир выслушал ее сочувственно и подарил открытку с видом на Неву и ростральные колонны и надписью на обратной стороне: "шпионаж". Подходящее предложение для девушки из семейки Боткиных.

 

*

Когда возвращаешься из Зазеркалья в обычный мир, он кажется таким же странным и немного игрушечным, словно Зазеркалье имеет силу даже в реальном мире, словно люди все так же играют в каких-то других людей. Словно приезжаешь из далекого путешествия и смотришь на свою жизнь другими глазами - какое-то время, но постепенно все возвращается на свои места, становится тем, чем и было всегда.

Иногда я думаю, насколько часто я верю в реальность чего-то, что на самом деле всего лишь моя догадка, непроверенная, но слишком удобная, чтобы в ней засомневаться, пока случайно не откроется, чаще горькая, правда. Сколько возможностей я не вижу, и сколько надежд вкладываю в пустые мечтания? Иногда я думаю об этом, но чаще забываю, и наверное, именно тогда мне кажется, что неплохо было бы прогуляться по Зазеркалью и стряхнуть накопившуюся пыль.