ВейРа проснулся не в духе. Третий раз за неделю, что само по себе уже было поводом задуматься над тем, что происходит что-то неладное. Он сел на постели, раздраженно покосился на небольшой костяной рожок, лежавший в изголовье, но брать не стал – не хватало еще соплеменникам видеть его в таком состоянии. Сделав три глубоких вдоха, ВейРа потер глаза длинными узловатыми пальцами с пожелтевшими ногтями и, сбросив на пол тонкое одеяло, опустил босые ноги на тщательно утоптанный земляной пол. Холод, шедший от земли, сделал свое дело – ВейРа поежился и окончательно пришел в себя. Вытянув перед собой худые морщинистые руки, сделал несколько вращательных движений кистями, встал, наклонился к стопам, присел и снова встал. Повторив эту нехитрую гимнастику несколько раз, ВейРа решил, что на сегодня достаточно, набросил на плечи разноцветную вязаную накидку из крашеной волчьей шерсти, подаренную на день солнцестояния женой вождя, и медленно прошаркал к окну, затянутому изнутри медвежьей шкурой. Слегка приподняв край полога, ВейРа окинул взглядом стойбище и задумался. Ощущение того, что что-то не так усилилось – слишком много народу. Молодые охотники Жаар слонялись без дела, не зная куда себя пристроить, отвлекали от работы девушек, устраивали шуточные поединки и бегали наперегонки с детьми. В лесу было тихо. Слишком тихо. Слишком долго. Не лучшее сочетание. «Старческая паранойя», - подумал ВейРа, опуская шкуру. Может и стоило бы поделиться с вождем своими опасениями, но ВейРа в племени не для того, чтобы предчувствовать, а для того, чтобы видеть. А он не видел. Уже давно. Нет, нет, он спал, как положено, в установленное время, не нарушая вечерний ритуал. Но сны не приходили. В лучшем случае ему снилась ничего не значащая ерунда, а в худшем, как прошлой ночью, - мерзкий, липкий, белесый туман. Вот именно туман и не давал старику покоя.

ВейРа тяжело вздохнул, вернулся к постели, сел и, наконец, продудел в рожок. В хижину немедленно вбежали трое помощников - принялись оживлять почти потухший очаг, кипятить воду, готовить одежду. ТаСи, девушка, ухаживающая за ВейРа последние три года, села напротив, взяла за руки, посмотрела встревоженно: - Дурной сон? - Нет, детка, все хорошо, кости ноют, не твоя забота, - поспешил успокоить помощницу ВейРа. – К вечеру пришлю знахарку, пусть посмотрит, - голос ТаСи не допускал возражений. Девушка помолчала немного и продолжила: - Ночью прибыли пять рыбоглазых, ищут с тобой встречи. ВейРа нахмурился: ходили слухи, что в селении рыбоглазых около цикла назад родилась Спящая, а значит, их визит к ВейРа мог означать только одно – что-то случилось с девочкой. Между племенами уже несколько лет как установилось холодное отчуждение, и если рыбоглазые его нарушили – дело серьезное. ТаСи помялась и добавила: - Сын Барса велел передать, что он против вашего разговора. – Почему? - ВейРа знал ответ, но не хотел открыто показывать неуважение к молодому вождю, даже не спросив о его мотивах. – Рыбоглазые изменчивы, как вода в реке, наш мир не прочен и если сила их Спящей угаснет, то нам это только на руку... - ТаСи с облегчением выдохнула: волю вождя она донесла, а если тот-кто-над-вождем эту волю отвергнет, её вины в этом уже не будет... - Вождь мудр, но Спящие вне кланов, - ВейРа погладил руку девушки, - таков закон. Я стар, детка. Я был стар, когда родилась ты, твоя мать, и даже твоя бабка. Твою дочь я уже не застану. Если Великий Барс будет благосклонен к людям Жаар, скоро у вас родится новый Спящий. Возможно, тогда уже вам придется просить помощи у рыбоглазых. Принеси парадное покрывало, ТаСи, я приму детей реки.

***

Рыбоглазые смотрели на ВейРа одновременно с почтением и любопытством: они никогда еще не видели настолько старых людей. «Что ж, больше и не увидят, - подумал ВейРа, - к тому времени как у их Спящей появятся первые седые волосы, сменится, по меньшей мере, два поколения». Обменявшись ритуальными приветствиями со стариком, посланники перешли сразу к делу.

- Она кричит. Каждое утро просыпается с криком. Мы знаем, что иногда Спящим детям снятся беспричинные кошмары, но ведь мать делает, все, что положено: добавляет сон-траву в молоко, поет песни, которые вы называете колыбельными, не отходит от дочери ни на минуту – ничего не помогает. Девочка успокаивается только после захода солнца, засыпает и наутро всё повторяется. Наш народ начинает бояться будущего, что видит этот ребенок, по реке ходит плохая молва... - Рыбоглазый с надеждой посмотрел на старого Спящего и замолчал. «Тень-сон, - подумал ВейРа. Тень дурных снов уходит только вместе солнцем, а девочка слишком мала, чтобы их заговорить. Спящие растут медленно, она еще не вступила в тот возраст, когда может объяснить, что её мучает, страдает сама и все племя вместе с ней».

- Принесли гребень? – ВейРа задал вопрос в лоб, без лишних церемоний. Рыбоглазые знают о сон-траве и старых песнях, значит, знают и о силе гребня. Стоявший впереди посланник молча кивнул.

- Хорошо, - ВейРа задумался, - каково ее имя? Рыбоглазый замешкался, переглянувшись с соплеменниками. Спящий нетерпеливо поджал губы и постучал пальцем по правому уху. Рыбоглазый нехотя подошел и прошептал имя, так чтобы никто больше не мог его услышать.

Девочку звали Лета. Она прожила уже полтора полных цикла и с рождения умела спать.

***

День клонился к закату. Разогнав всех помощников, ВейРа положил гребень под подушку и сел, скрестив ноги, у очага. Прищурив глаза, он смотрел на горящие поленья и пытался представить, как может выглядеть ребенок рыбоглазых. Принято ли у них вплетать девочкам цветные ленты в волосы, как это делают матери Жаар, какие амулеты должны они носить на правом запястье, чем защищают горло от колючих ветров, приходящих со стороны реки? И главное, почему девочка видит то, чего не видит он? Будущее рыбоглазых? Пустые сны? Пустые не повторяются... И видит ли она туман? Наконец, ВейРа почувствовал, что засыпает и перебрался на постель.

Девочку он нашел почти сразу: ВейРа часто ходил в серый мир, разыскать душу ребенка не составило ему большого труда. Особенно, если она такая громкая. На вид девочке было значительно больше, чем полтора, наверное, около десяти циклов. Очень худенькая, она сидела на корточках, закрыв глаза ладошками с грязными обкусанными ногтями и всхлипывала, периодически убирая падающие на лоб мокрые рыжие космы. Увидев девочку, ВейРа удовлетворенно выдохнул: «Значит, в сером мире она чувствует себя старше. Что ж, это хорошо, по крайней мере, не придется выпытывать, что случилось у грудного младенца».

При виде ВейРа девочка перестала плакать и, размазав слезы рукавом по щекам, решительно уставилась на пришельца: - Я знаю кто ты. Ты старик Вей, и ты пришел мне помочь. - Откуда знаешь? – ВейРа немного удивился, такого приема он не ожидал. – Слышала, как духи шептались. ВейРа приподнял одну бровь: девочка сильна, очень сильна, если уже может слышать духов ушедших Спящих. Сам ВейРа научился ориентироваться в сером мире только после совершеннолетия. - Почему ты плакала, Лета? – спросил он мягко, - Чего боишься? Дурной сон? Лета кивнула и снова, против воли, всхлипнула, затараторив невпопад: – Они злые, дедушка, очень-очень злые. Каждую ночь рвут на части, грызут кости, воют. Ничего не остается, ничего, только пепел, много пепла, летит над рекой, река тоже плачет... - Кто они, Лета? – перебил ребенка ВейРа. – Волки, - девочка снова закрыла лицо руками. - Волки? ВейРа нахмурился. Невозможно. Да, вольные волки, как они себя называют, полулюди-полуживотные очень опасны и полны злобы, но их стаи разрозненны и друг друга они ненавидят едва ли не больше, чем нас. Если только... - Покажи мне, - ВейРа требовательно взял девочку за руку, приложил себе ко лбу и вздрогнул.

Стая волков бежала по заснеженному полю. Их было много, очень много, гораздо больше, чем ВейРа мог представить. Волки двигались стройно, бок о бок сплошным серым покрывалом, не огрызаясь и не пытаясь укусить бегущего рядом. Иногда, продолжая бежать, некоторые перекидывались в людей, обменивались парой коротких фраз и возвращались в волчье обличье. Ненависть-ненависть-ненависть звенело в воздухе. Впереди мчался вожак – огромный, в полтора раза больше остальных. ВейРа выронил руку девочки и замер, пораженный, не веря своим глазам. Как, как это возможно? – Они давно вместе, - пояснила Лета, - я видела, сначала этот, здоровый, сожрал всех вожаков по одиночке, потом собрал остальных, объявил своей стаей... Они идут на нас... Хотят загрызть, всех до единого, чтобы никого не осталось... Звери разбежались, попрятались, Лес опустел. Я хотела рассказать, но там я еще не умею говорить... Он приходил, велел прятаться... - Стой,- ВейРа снова перебил девочку, - Вожак стаи приходил в серый мир к тебе, как я? Лета кивнула. Старик задумался, хотел еще что-то спросить, но передумал: девочка напугана, ни к чему тормошить её ещё больше. Он снова положил ей руку на лоб, закрыл глаза, прошептал чуть слышно простой наговор: - Не бойся, Лета, рассказанный сон больше не будет тебя мучить, я стёр его тень. – А волки, что с ними? – девочка недоверчиво посмотрела на ВейРа. – Мы вышлем охотников, это их работа, всё будет хорошо, – Спящий сам не верил в то, что говорил, но девочка еще мала и не знает, что против единой вольной стаи охотники пары племен бессильны, а собрать остальных они уже не успеют. – Иди, Лета, возвращайся к матери, возьми это, - ВейРа снял с шеи кожаный шнурок с дюжиной разноцветных бусин, отцепил одну, протянул девочке, - захочешь найти меня в сером мире, это поможет. Он бросил еще один взгляд на девочку и проснулся.

***

ТаСи обеспокоенно поглядывала на хижину Спящего. Шли вторые сутки после того, как рыбоглазые покинули стойбище, и вторые сутки как она не видела ВейРа. Старик никого к себе не пускал, позвал только вождя и то без охраны. Сын Барса вышел чернее грозовой тучи, приказал строго настрого – к хижине не подходить, старика не тревожить. ТаСи и не тревожила, но сама сидела, как на углях. Из трубы валил едкий, вонючий дым: ВейРа жег волчью шерсть – велел принести всё, что смогли быстро собрать – пояса, рукавицы, клубки ниток. Девушке было страшно: вторые сутки старик пел не своим голосом, стучал в барабан, выкрикивал странное, будто звал кого-то. Наконец, угомонился, звуки, доносящиеся из хижины, внезапно стихли – уснул! ТаСи подошла поближе, расстелила под окном разноцветный коврик и села ждать.

***

ВейРа тоже ждал. Ритуал призыва он выполнил в точности, как учили ушедшие, когда он был еще мальчишкой. В том, что вожак придет, старик не сомневался - зверь вошел в полную силу, стая собрана - волк не упустит возможности насладиться своим превосходством перед броском. Спящий сидел в клубах черного дыма, в своей любимой позе, скрестив ноги, собирал на кончики пальцев силу серого мира, наполнял легкие его воздухом, готовился.

Волк пришел в человечьем обличье – коренастый мускулистый парень со взглядом убийцы непринужденно вышел из тени, презрительно глядя на старика:

- Догадался, наконец? Девчонка подсказала?

ВейРа не стал отвечать, встал, сделал шаг вперед:

- Туман твоих рук дело? Пьешь силу стаи?

- Чьих ещё? - парень довольно хмыкнул, - не хотел, чтобы ты мне мешал, предатель.

- Предатель? – ВейРа искренне удивился, – почему?

Парень злобно осклабился, обнажив длинные кривые клыки:

- А то не знаешь? Вы, Спящие, все нашей породы. Звери, живущие среди людей. И ты, старик Вей. Греешься у их огня, ешь теплую безвкусную еду, спишь на мягкой постели, но как я, хищник, только костлявый и дряхлый. Парень с отвращением сплюнул на землю.

- Ошибаешься, волчья морда. Я рожден от мужчины и женщины, у меня нет связи с лесным племенем, - ВейРа пристально вглядывался в лицо соперника, пытаясь просчитать его следующий шаг.

- Будто это делает тебя человеком, - Парень по-звериному шумно втянул носом воздух, - ты - порождение серого мира и ты принадлежишь нам. Он расхохотался:- Твои старые кости принадлежат нам. И мы тебя заберем. Со всем твоим жалким стойбищем.

ВейРа понимал, что разговор бесполезен: тот, кто стоял перед ним - сын ненависти, боль земли, не человек-не зверь не будет слушать, но все же спросил, тянул время:

- Зачем? Что тебе до людей?

Парень пожал плечами:

- Люди омерзительны. Ходят в наш лес, жгут костры, крадут добычу. Мы жили здесь до них, и будем жить после. Только стая. А они как пришли, так и сгинут.

Оборотень отвернулся, собираясь уходить, пролаял:

- До скорой встречи, обещаю, она будет последней.

- Стой! – ВейРа вскинул руку, - я вызываю тебя, Волк. Здесь. По закону серого мира ты не можешь отказать старшему.

Парень остановился, посмотрел на ВейРа почти с жалостью:

- Я думал, ты умнее, старик Вей. Мог бы и не прятаться от тебя, пожалуй. Помолчал, почесал правой рукой за ухом, - Мне плевать. На тебя и твои законы. Но вызов принимаю. Чтобы тем, кого ты зовешь сородичами, без тебя было страшнее умирать.

Молодой волк оскалился, перекинулся за доли секунды и бросился на ВейРа огромной серой тенью. Спящий с неожиданной для него скоростью резко ушел влево, закрыл глаза и ударил, вкладывая в удар всю силу, которую успел накопить. Воздух задрожал, свернулся в конус, распрямился и плетью стегнул оборотня по хребту, возникшие из ниоткуда свинцовые капли вонзились в шкуру. Волк зарычал, перекинулся назад в человека, тяжело дыша. На нем не было ни царапины: – Смотрю, подготовился. Зря. На мне щит стаи. А ты один. Прощай, старик. Парень медленно начал поднимать ладони с широко расставленными пальцами вверх – ВейРа почувствовал, что задыхается: волк каплю за каплей тянул на себя воздух, не оставляю Спящему никакой надежды. Белёсое живое облако окутало пальцы оборотня, тот усмехнулся и с силой швырнул его в старика. ВейРа упал, чувствуя, как лопаются вены и трескается кожа. Он не мог встать: волк был сильнее, его воля, многократно усиленная воем стаи, прижимала старика к земле, давила, выворачивала наружу и сминала кости.

- Плохой волчок, фу! Извини, дед, я поздно, уснуть никак не могла, - рыжая молния метнулась к парню, сбивая того с ног. Давление ослабло, ВейРа из последних сил стараясь удержаться в сером мире, в изумлении смотрел на Лету, которая стояла напротив упавшего волка, перекатывая зеленую бусину между пальцев. Она выглядела намного старше, рыжие волосы заплетены в толстую аккуратную косу, на поясе – длинный острый кинжал, похожий на рыбью кость. Повернувшись к волку, Лета прищурилась и завыла. Не человеческий и не звериный, страшный, леденящий вой парализовывал, сковывал движения, оглушал и высасывал тепло из тела. Из глаз ВейРа потекли слезы, парень перекинулся волком, не в силах расслышать голос стаи за этим смертельным воем, попытался убежать, но Лета в один прыжок оказалась у него на спине, вцепившись в загривок. Зубами и ногтями она драла серую волчью шкуру, кровь хлестала фонтаном, заливая оборотню глаза. Тот визжал, пытаясь вырваться - безуспешно. Лета со всей силы сжала его шею окровавленными руками, волк захрипел, заскулил по-собачьи: - Пощади, отпусти, я уведу своих... - Ты был прав, брат, - прошипела Лета, мы не люди, вот тот - махнула рукой в сторону ВейРа - был последним, вытащила из-за пояса кинжал и отточенным движением вогнала оборотню промеж глаз. – Я не знаю, что такое жалость, - Лета спрыгнула с неподвижно лежащего волка и медленно подошла к ВейРа, вытирая кровь с уголков губ. Старик пытался что-то сказать, но не мог: в горле булькало, он захлёбывался и кашлял. Лета села рядом, прошептала: - Я немного старше, чем тебе сказали, дед, извини. Пришлось соврать: ко мне бы он не вышел, почуял. Чтобы убить зверя надо быть зверем. Вздохнула, поцеловала ВейРа в холодный лоб, аккуратно развязала его шнурок с бусинами, сняла с шеи, намотала себе на запястье: - Тебе все равно уже не понадобится.

***

Шел третий день, как ВейРа не дудел в рожок и не выходил из хижины. ТаСи постоянно вертелась неподалеку, буравила взглядом дверной проем, но, наконец, не выдержала, приоткрыв полог, юркнула внутрь – будь что будет! Через минуту выбежала, поскользнулась, упала на мерзлую землю - зарыдала, заголосила на все стойбище:

- Спящий ВейРа покинул народ Жаар!