Юрий Гарин

Ризанавт

Хакам падал в космическую бесконечность, чувствуя, как воздух покидает его грудь, замещаемый неизвестной слизью. В чёрной пустоте мелькали и сливались в причудливые узоры мириады огней. Падение ускорялось, тело Хакама раскручивало непреодолимыми силами, от него начинали отрываться куски. Не было возможности ни кричать, ни даже издать слабый стон; Хакам смог лишь моргнуть перед мгновением, когда сосредоточие окружавшей его мощи расщепило его на песчинки.

Хакам перестал существовать.

Возможно, если бы Хакам ещё существовал, он бы задумался, продолжает ли существовать мир после того, как он, Хакам, перестаёт его мыслить и ощущать. В последние годы это было модной темой светских бесед.

Свет?

Беседы?

Мода?

Эти слова больше не существуют, так как не существует Хакам.

Возможно, если бы Хакам ещё существовал, он бы развлёк своих знакомых афоризмом, суть которого заключалась в том, что неживая природа существует и будет существовать гораздо дольше живой, а значит состояние не-существования, которое Хакам софистически бы определил как неспособность помыслить собственную экзистенцию, гораздо более привычно вселенной, нежели чем феномен существования.

К большому сожалению искушённой публики, Хакам больше не существовал.

Исходя из его слов это состояние, должно быть, ощущалось ему привычно.

Но как бы ни упражнялся в своих мыслительных конструкциях Хакам, одно он не мог не признать – у человеческого разума была привычка существовать. При прочих равных, во здравии и не во сне, не одурманенный и не подчинённый, разум человека существовал, хотел того сам человек или нет.

Возможно, если бы Хакам существовал, он бы написал, под псевдонимом конечно же, трактат о том, что разум и человек являются вполне разными и разделимыми, с морфологической точки зрения, субстанциями, и что один из двух, несомненно, является паразитом другого. Безусловно, такое мнение встретило бы отпор в просвещённом обществе, и сам Хакам возглавил бы это движение, опровергая самого себя уже под другим псевдонимом.

Существование - необычайно притягательная штука, пусть даже имеет свои подводные камни и надводные скалы, и если бы Хакам мог помыслить своё существование, он обязательно бы так и сделал.

С другой стороны, почему бы именно так и не сделать? Нужно лишь найти точку опоры и чуть-чуть подвинуть всё вокруг. А точка эта...

«Я».

Для первого раза неплохо. Не суть важно, кто именно этот «я», и что это «я» такое. Хакам, существуй он полноценно, отмёл бы всякие обвинения в эгоцентризме; как и в антропоцентризме, оптимизме и в чём там ещё его захотели бы обвинить. Начало - это лишь начало, а не пуп земли. С чего-то ведь надо начинать.

«Я».

«Я».

«Я?».

Вот и следующая часть. Вопросы без ответа могут всячески раздражать умы, но они же и способствуют поддержанию мыслительного тонуса.

«Я Хакам».

Это уже что-то. Вернее, кто-то. Этим кто-то был Хакам, и Хакам был кем-то.

«Я Хакам. Я человек».

Конечно, обычно следует идти от общего к частному, а не наоборот, но ситуацию восстановления собственного существования сложно назвать обычной. Понятие «человек» запустило лавинообразный процесс, описать который не смог бы сам Хакам, а он бы очень хотел поделиться данным опытом.

Так в пустоте появилось тело. Тело обладало конечностями, было антропоморфным, молодым и голым. Хакам помыслил себе одежду, и в тёмном шерстяном костюме стал чувствовать себя немного спокойней.

Многое ещё оставалось невыясненным, вроде того как Хакам оказался в этой ситуации, и кем он сам был ранее, но уже с холодным изяществом логической стати Хакам решил, что вопросы необходимо было решать последовательно и для начала было бы приятно остановить вращение в пустоте и ненадолго куда-нибудь присесть и передохнуть.

Так возникла скамья. Скамья была красивой, с кованным каркасом и лакированными деревянными планками сиденья, но, к сожалению, была малопригодна к использованию, так как так же, как и Хакам вращалась в пустоте. А Хакам вращался подобно скамье. Оставалось надеяться, что именно скамья – это сон Хакама, а не наоборот.

И стала земля. И стало небо. И чуть травы то тут, то там, и парочку деревьев и можно даже куст. Что ещё? Солнце. Так, чуть слабее, чтоб не пекло. Лёгкий ветерок каждые, скажем, двадцать секунд. Запах... хотя можно и без него.

Хакам закинул руки на спинку скамьи и глубоко вздохнул. Зелёный газон перед ним заканчивался через сотню метров, обрываясь ничем. Хакам моргнул и газон стал уходить вдаль, искривляясь холмами и взбираясь на подножия гор.

Прекрасно, Хакам, прекрасно. Стоит ли теперь озаботиться собственным прошлым? Причинами?

Хакам счёл, что спешить некуда. Всё как-нибудь образуется само собой. Единственное, что сейчас занимало Хакама – это маленькая, но яркая искорка, которая висела в небе, но которую Хакам не мыслил. Убрать небо, вернуть – искорка была на месте. Как ошибка, как бельмо. Это раздражало Хакама и нарушало его эстетическое равновесие.

Хакам протянул руку, вытянул палец и вдруг на мгновение остановился. Что-то холодное ударило его изнутри и свет вокруг будто моргнул.

Подумаешь, многое ещё придётся узнать, но эта искорка должна стать первой. Хакам нацелил свой палец, и, мысля ничтожность относительных дистанций, коснулся звезды.

- Вы кто?

Испуганная девушка выдернула свою руку из руки Хакама. Стоило бы предположить, что квартира, в которой проходила студенческая вечеринка, должна была погрузиться в молчание, а виниловый проигрыватель прервать запись с характерным скрежетом, но ничего из этого не случилось. Все так же громко разговаривали, шутили, а игла не собиралась никуда выскакивать из своей бороздки.

- Простите? – Хакам удивлённо оглядывался. Всё окружающее было ново, и в то же время, ощущалось каким-то привычным.

Привычка существовать.

- Мы, кажется, не знакомы? – сказал Хакам. Испуганная девушка была совсем юной, не больше двадцати, стройной и светловолосой.

- Мы, кажется, не знакомы? – сказал подошедший молодой мужчина, протягивая руку девушке. – Меня зовут Дэниел.

Девушка с любопытством оглядывала мужчину, будто напрочь забыв о существовании Хакама.

- Джудит, - наконец улыбнулась она, пожимая руку Дэниела.

Хакам подумал, что это всё не его дело. Однако после этой мысли мир не рассыпался, и Хакам мог бы подумать, что, возможно, всё это как раз именно его дело, но не стал. Он подошёл к столу, на котором стояли бутылки с алкоголем и закуски, протянул руку и схватил пустоту.

Вечеринка в квартире исчезла, трансформировавшись в театр. Джудит и Дэниел сидели в первом ряду, а Хакам стоял на сцене.

- Ах, если бы я мог... - актёр в высоком старомодном парике выразительно декламировал прямо на ухо Хакама, - но то под силу лишь богам!

Хакам сардонически хрюкнул, но всё же поспешил сойти со сцены. Джудит и Дэниел заворожённо смотрели представление и их руки соприкасались.

- Мы, кажется, не знакомы? Меня зовут Дэниел.

Снова студенческая вечеринка. Хакам не стал размышлять о первопричинах происходящего и сразу направился к столу с напитками и закуской. В данный момент резкая перемена мест событий была для него не значительней перемены мест слагаемых.

Когда же он отвернулся от стола с куском колбасы в зубах и бутылкой вина в руках, ему стоило больших усилий ничего не уронить. В больничной палате на койке лежала Джудит. Она кричала, а её чрево исторгало из себя свежее, только выращенное человеческое существо. Несколько секунд Хакам оценивал обстановку, но, решив, что никому не мешает, запил колбасу глотком вина.

Джудит, тем временем, уже держала на руках младенца в пелёнках. Хакам отметил, что Джудит выглядит сильно иначе, чем во время вечеринки и театра. Она стала старше буквально лет на пять-семь, но что-то, возможно болезнь, ощутимо обезобразило её черты.

- Он такой красивый, - сказал Дэниел.

- Красивый, - сказал мужчина в чёрном пальто и со шрамом на небритой щеке.

Хакам встрепенулся. Он был в какой-то грязной и захламлённой квартире. Джудит и неизвестный мужчина стояли у детской кроватки.

- Мы, кажется, не знакомы? Меня зовут Дэниел.

- Так, достаточно, - пробормотал Хакам и, оттолкнув Дэниела, схватил Джудит за руку.

Девушка в ужасе посмотрела на Хакама, снова осознав его присутствие, и мир завертелся. Хакам только успевал замечать повторяющиеся картины грязной квартиры и Дэниела, с безумными глазами и взъерошенными сальными волосами, который взмахивал рукой и резко её опускал. Он схватил плечо Джудит второй рукой и рванул на себя. Хакам и девушка упали на одинокую скамейку в мире бескрайнего газона.

- Кто вы? – девушка отодвинулась на другой конец скамьи.

- А кто вы? – сказал Хакам.

- Я... Джудит.

- Где мы, Джудит?

- Я... я не знаю.

- Вы тоже сами себя собрали из мыслей? – спросил Хакам.

- Я... не понимаю, - ответила Джудит. – Нет, я... всегда была.

- Это маловероятно, - сказал Хакам. – Что последнее вы... ты помнишь?

Взгляд девушки заметался из стороны в сторону, пока не остановился на Хакаме.

- Я хочу жить и буду врать, - чётко сказала Джудит.

Настала очередь Хакама не понимать о чём речь.

- Извините, - усмехнулась Джудит. – Просто эта мысль зудит в голове. Я не знаю, откуда она.

- Ничего страшного, - Хакам, тем не менее, сделал себе мысленную пометку. С каждым словом, что они произносили, Хакам чувствовал, как его покидают силы, как улетучивается комичность бессмысленности существования и самовоспроизведения. Что-то тяжёлое росло внутри Хакама, но он никак не мог уловить, что же это было.

- Вы знаете, где мы? – спросил он.

- Где-то в горах, - ответила Джудит, задумчиво глядя вдаль.

- А если отдалиться, посмотреть свысока, где мы находимся?

- Во вселенной. В звёздной системе. На планете. На... - Джудит начала рассматривать землю и Хакам помыслил небольшую палку, а также расчистил участок газона, заполнив его песком. Джудит наклонилась и подхватила палку.

- Вот континенты, мы на этом, - рисовала Джудит на песке. – Вот страна. Вот тут наш город.

- Наш это чей? – спросил Хакам.

- Эм... людей?

- А кто такие эти люди, покажи мне, - попросил Хакам.

- Мне придётся долго рисовать, - сказала Джудит.

- Не нужно. Просто представь их и они появятся.

Джудит зажмурилась, и вскоре они стояли на высоком помосте, а перед ними на равнине стояли десятки людей, кто-то вместе, кто-то отдельно.

- Расскажи мне о них, - сказал Хакам.

- Что именно? – спросила Джудит.

- Не знаю. Расскажи, какие бывают люди.

- Бывают добрые люди, бывают... злые. Бывают высокие...

- Так, я понял, - Хакам оглядел толпу. – Вот, например, те люди все в очках и пиджаках поверх водолазок, почему?

- Это преподаватели в институтах. Не знаю, почему они все на одно лицо, наверно, так вспомнила, - лицо Джудит прояснилось. – А, я поняла. Смотри. Вот это строители. Вот это школьные учителя. Вот это врачи. Вот это бизнесмены. Вон там политики. Вот тут полицейские. А там учёные.

- А кто стоит вон там вдалеке? Большая группа отдельно от всех?

- Это преступники, их держат отдельно, потому что они вредят другим людям. Иногда вредят настолько, что их приходится убить.

- Неужели нет другого выхода?

- Бывает, что нет, - задумчиво ответила Джудит.

- А кто стоит вон там, это тоже преступники? – указал Хакам. – Они, вроде, стоят отдельно.

- Нет, это судьи.

- Почему тогда они стоят отдельно? – спросил Хакам.

- Потому что им нельзя общаться с другими людьми. У них есть работа, и они должны быть беспристрастны.

- Хорошо. А кто стоит вон там? Маленькие люди?

- Это дети, - ответила Джудит. – У меня был ребёнок однажды... Его забрали у меня.

- Как это было? – спросил Хакам.

Они оказались на студенческой вечеринке.

- Я познакомилась с Дэниелом в институте, - ответила Джудит.

Вечеринка сменилась праздничным застольем.

- Через год мы поженились.

Застолье сменилось больницей.

- Через три года у нас родился сын.

Больница сменилась ночной квартирой.

- Через год после рождения ребёнка кто-то пробрался в мою квартиру и унёс его.

Джудит замолчала. Хакам огляделся. В квартире было очень темно, но он видел всю ту же грязь и захламлённость, что и в предыдущий раз.

- Почему у тебя так грязно? – спросил он.

- Ой, - Джудит встрепенулась, и они снова оказались на скамейке под солнцем.

- Расскажи мне о Дэниеле, - попросил Хакам. – А лучше покажи.

Джудит вздохнула и, бросив взгляд на Хакама, начала свой рассказ. Перед ними проплывали сцены из жизни. Вот знакомство, вот первое свидание, первый поцелуй, первый секс. Вот Дэниел дарит Джудит дорогие подарки, вот он водит её в модные рестораны. Иногда эти картины, что показывала Джудит, рябили, будто срывались, и это происходило всё чаще и чаще. До тех пор, пока не остановились в пустой квартире, посреди которой сидела на полу и плакала Джудит.

- На твоих руках ранки, - сказал Хакам.

- Да, - взгляд Джудит был пустым.

- Дэниел тебя подсадил, да?

- Да, - ответила Джудит.

- Когда он умер, ты осталась без денег и с ломкой. Поэтому ты продала своего сына, Йозефа, так?

Джудит закричала. Воспоминания слились в один тёмный калейдоскоп. Дым. Уколы. Дэниел говорит, что всё это лишь развлечение. Поначалу это было развлечением. Но Дэниела засосало, карьера развалилась, они жили на деньги Джудит. Потом стали жить на пособия. Ребёнок. Джудит думала, что это всё исправит. Исправит Дэниела. Но ребёнок изменил их жизнь лишь на пару месяцев. Дэниел не выдержал. Джудит осталась одна.

- Они ворвались и забрали его. Дэниел должен был им денег, и они украли моего ребёнка, - бормотала Джудит.

- Ты хочешь помнить так, правда? – сказал Хакам.

Он вернул эпизод, когда Джудит стояла у кроватки рядом с небритым мужчиной.

- Это ведь один из них. Вы были знакомы. Ты договорилась с ним.

- Да, были знакомы, - механически ответила Джудит. – Дэниел нас познакомил. Они давали ему в долг.

Хакам вздохнул. Тяжесть внутри него давно стала невыносимой. Он почти понял, почти вспомнил, но было ещё рано. Хакам знал множество способов. Он мог соврать или вынудить. Хакам посмотрел в лицо Джудит.

Мир преобразился. Они были на лужайке перед красивым трёхэтажным домом. Где-то внутри слышался топот маленьких ножек и мужской смех.

Лицо Джудит на мгновение вспыхнуло светом, но вскоре вновь помрачнело.

- Но ведь это всё неправда, - сказала она.

- Правда или нет, - сказал Хакам. – Мир есть, когда мы его мыслим. А всё что вне этого не имеет значения.

Джудит повернулась к Хакаму, она вся дрожала.

- Я смогу быть здесь? Сколько?

- До конца жизни, - сказал Хакам. Они оба знали, сколько это.

Джудит повернулась и взошла по ступенькам дома. Хакам хотел было её остановить, ему нужно было подтверждение, но Джудит повернулась в дверях сама.

- Я никогда себя не прощу, - сказала она и зашла в дом.

Хакам кивнул. Тяжесть внутри него пробила барьер, и он начинал чувствовать своё тело. Он вспомнил, кто он и зачем здесь. А вспомнив, нельзя было не вернуться к существованию.

Привычка мыслить.

Привычка существовать.

Хакам прерывисто вздохнул и открыл глаза. Он отнял ладонь от лица Джудит, сидящей на стуле в наручниках, и тонкий шип втянулся обратно под кожу. Джудит уронила голову на грудь, по её щекам текли слёзы, но на губах проступала лёгкая улыбка.

Хакам встал, снял очки с толстыми линзами, протёр глаза; достал из кармана видавший виды желтоватый платок и аккуратно промокнул взопревшую лысину между двух жидких рядов седых волос; подошёл к небольшой трибуне.

- Тишина в зале! Чтобы ни единого звука! – распорядитель ударил деревянным молотком. – Ваш вердикт, господин Хакам.

Хакам посмотрел в большое окно, через которое в зал пробивался свет. Он думал о том, как приятно каждый раз забывать. Он думал о миллионе вещей, о которых никогда не сможет никому рассказать.

Он сделал то, для чего был создан.

Он сказал «виновна».


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 4,33 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...