Лана не могла пошевелиться: горячие губы обвивали ее шею и шептали слова на непонятном языке: они жгли кожу и сливались с ее страхом, ползли вниз и вспышками громких стонов разрывались в воздухе. Девушка чувствовала, что привязана запястьями к чему-то мощному и твердому. Ее пальцы касались углублений, бессильно лаская дерево.

Вокруг было очень шумно: пахло костром и еще чем-то знакомым, но что это, девушка сказать не могла. Глаза были словно засыпаны песком, и Лана не могла понять где находится. Она только глубоко вдыхала запах. Он был родом из детства, когда...

Все случилось очень быстро. Маленькая Лана играла в прятки с соседскими детьми. Дети резвились в саду, пока взрослые занимались ремонтом крыши. Отец девочки забрался очень высоко, прихватив с собой тяжелые инструменты.

Дом был старым, но очень красивым, поэтому родители Ланы решили отремонтировать жилище, в котором родились сами.

На улице стояла невыносимая жара. Казалось, что август душит своей теплотой. Лана решила спрятаться под навесом недалеко от крыльца. Малышка стояла, едва дыша от страха быть найденной. А еще ее мучила жажда. Она попыталась дотянуться рукой до стоящего на крыльце кувшина, как вдруг почувствовала в воздухе сладковато-приторный вкус. Казалось, что где-то рядом разлили целую коробку духов, аромат которых смешался с горячим ароматом лета.

Отец так устал от изнурительного зноя на крыше, что нечаянно уронил кровельный молоток.

Он видел, что дети играют вдали от дома, поэтому даже не стал кричать: Берегись!

Но вот ведь как в жизни бывает, все случайно довольно неслучайно. Его дочь, прячась от жары и жажды, стала случайной жертвой. Молоток попал точно в цель. Не было ни криков, ни лужи крови. Внезапно стало темно, и Лана провалилась в черную дыру.

Спустя четыре часа врач вышел из операционной и сказал, что Лане очень сильно повезло. При такой травме люди обычно не выживают. Но стоит понаблюдать за девочкой еще пол года, что бы понимать какими будут последствия. Врач сразу предупредил, что временная слепота в результате травмы может стать постоянной.

- Но медицина не стоит на месте! – сказал доктор добродушно и добавил: У нас есть один специалист, он может помочь. Конечно, не бесплатно.

- У нас совсем нет денег – устало сказала мать. – Надо молиться и просить у Господа помощи.

- Молитва – это конечно хорошо, - скептическая улыбка доктора озарила все вокруг, - но воля Ваша.

Лана научилась жить с повязкой на глазах, ощущая все кончиками пальцем и вдыхая ароматы. Она чувствовала злость, обиду, любовь и утешение. Взрослые проходили сквозь ее внутреннее зрение, отпечатываясь рентгеновскими снимками. Родители с самого начала поверили в худшее и даже не хотели слушать про реабилитацию. Но Лана не сдавалась и отчаянно боролась за право видеть. К ней ежедневно приходила врач с интересным именем Ясат, которая рассказывала о чудесах науки. Особенно девочке нравилось слушать истории о бионических глазах. Сама же врач всегда ходила в темных очках, словно скрывала в своих глазах какую-то тайну.

Однажды вечером Ясат пришла в палату Ланы и сказала: Настало время попрощаться с тобой, дитя. Ты очень сильная девочка, и заслуживаешь подарка.

- Ясат, мне ничего не нужно. - Смущенно произнесла Лана. Родители с детства учили ее не принимать подарки. Тем более от незнакомцев.

- Нет, дитя, - очень тихо произнесла Ясат, - еще как нужно. Просто после того как я уйду, перед сном открой коробку и вспомни обо мне.

Лана словно почувствовала всхлип, но так как зрение было еще размытым, она ничего не разглядела.

- Мы еще встретимся? – спросила девочка, пытаясь встать с кровати.

- Конечно, дитя. – Еле слышно произнесла Ясат и поцеловала Лану в лоб. Девочка ахнула от этого прикосновения. Губы были холодными, словно вылепленными из снега. Хотя на дворе стоял апрель.

- Спасибо... - как-то грустно произнесла Лана. Но ее слова разбились эхом в пустой комнате. Она осталась одна.

На прикроватной тумбочке стоял черный с сапфировым оттенком футляр. На его крышке, играя слабым свечением, светилась руна. Лана взяла коробку в руки и начала ощупывать: приятный к телу материал податливо ложился на подушки пальцев, завораживал покорностью. Лана не знала что делать, но желание заглянуть внутрь коробки было очень велико. Девочка ходила по больничной палате, глядя на тумбочку: то отходила от нее, то снова прикасалась рукой к футляру. В конце концов, она открыла крышку.

Спустя два месяца Лана уже могла хорошо видеть, но никому об этом не говорила. Боялась, что отец, который после несчастного случая поседел за одну ночь, снова сляжет в свои 35 лет с инфарктом. Тем более, родители оформили на себя пенсию по инвалидности и могли немного лучше жить. Но деньги не смогли заменить прежние семейные отношения и все рушилось. Словно в дом принесли съедобный песок, который хоть и притуплял чувство голода, но высушивал человека изнутри. В доме больше не читали книги, не заводили патефон, не смеялись. Мать во всем винила Лану, девочка и отец – сами себя. Поэтому очень часто Лана уходила из дома и сидела на краю заброшенного моста.

Возвращаясь поздно вечером, девочка тихо пробиралась в свою комнату и пыталась уснуть. Ей снился один и тот же город. Там было очень холодно и темно. Вместо солнца светили тусклые вереницы прожекторов, и казалось, что небо продырявили. Ни звезд, ни луны, только мерцание и постоянный гул. Разбросанные камни вдоль дорог, на которых стояли заброшенные и разбитые кареты (повозки). А где-то вдалеке стоя огромный готический собор. Словно язвы, сверкали его окна и витражи. Он звал Лану, просачиваясь сквозь высохшую траву, железнодорожной колеей. Он звал Лану к себе и шептал холодным ветром:

- Приди, дитя, отдай мне то, что тебе подарили...

Сны о той стране были липкими и царапающими сознание. Пять лет Лана во сне видела Ясат, ее вели под руки двое мужчин. В одно и то же время, стоя напротив Замка, девочка наблюдала за процессией, которая неспешно расползалась в разные стороны тропы. Готический собор вздыхал, открывая тяжелые ворота, и выпускал голодных шакалов, которые расходились на поиски еды. Невозможно было понять, кто эти люди и куда они идут: серые длинные балахоны и лысые головы, руки, которые сплетались в живой узел, у каждого на правом плече покоилась конечность предыдущего. Цепочкой они спускались и смотрели вдаль незрячими глазами. Вниз эти люди роняли вместо слез песок и мычали какую-то молитву.

Ясат шла предпоследней. В ярко-красной накидке она медленно спускалась за всеми. Мужчины почтительно держали ее под локти. И только это трио выделялось из серой массы. Словно без хлыста она подгоняла процессию куда-то вдаль. Ясат все время оглядывалась назад, словно искала потерянную вещь.

- Ясат! – кричала Лана. Но голос девочки терялся в гуле серого человеческого месива. – Я здесь! Пожалуйста, посмотри на меня! Голос срывался на всхлипы и сон обрывался.

Однажды Лана набралась смелости и подошла вплотную к идущим прочь от замка людям. Едва дыша, она хотела прикоснуться к ним и почувствовать человеческое тепло. Или убедиться, что она не сходит с ума.

Одно касание и капюшон идущего упал на плечи. Лана ужаснулась от увиденного и отпрянула назад. Но ее крик, как весенний быстрый ручеек, разнесся по пыльной пустоши.

- Хватай ее! – кричало эхо среди скалистых гор, подхватывая в воздухе тяжелый запах обреченности.

Внезапно Лана отчетливо увидела демонов, которые скрывались под темно-серыми рясами. Их пустые глазницы буквально прожигали холодом насквозь, а безжизненные ухмылки обнажали острые клыки. Не было ничего человеческого в этом облике, кроме внешнего очертания. Это были полулюди, иссохшие от худобы, с темно-синей слизкой кожей. Скелеты с ужасными гримасами, которые под покровом одежды казались людьми. Сгорбленные, безликие существа с впалыми глазницами. Было ясно, что эти твари выходили на охоту. Невидимым страшным взглядом смотрело это неведомое никому племя на Лану, постепенно смыкая возле нее живое кольцо. Бежать было некуда. Девушка услышала гул, который исходил от стен замка и закричала.

Ее вели по пустынным лестницам холодных коридоров. Лана видела пыльные гобелены и посеревшие картины, а под ногами валялись вещи. Там в углу одиноко стоял детский велосипед, и рядом лежала скакалка. Чуть подальше были разбросаны какие-то цветные фотографии.

«Здесь явно были люди». Лана чувствовала стук сердца, пробивающуюся сквозь многовековой мрамор. Но гробовая тишина сбивала с толку.

роцессия шла неспешно, но Лану все же подталкивали сзади костлявые руки с длинными когтями.

Громадные колоны расступались перед идущей толпой, и девушка искала в ней взглядом Ясат. Ведь женщина тоже шла вместе с этими страшными существами, похожими на гуглей. Где она и почему ее ведут под руки? – думала Лана про себя, при этом запоминая путь.

Толпа с пленницей приближалась к закрытой двери. На ней был вырезан какой-то странный иероглиф или руна. Было довольно темно, поэтому различить надписи было практически невозможно.

Два гиганта охраняли дверь. Они стояли в масках, под которыми лишь смутно угадывались какие-то черты. Они точно были людьми. Лана чувствовала в этой страшной пустоте огромной комнаты биение сердца. Оно звучало усладой для ушей и давало надежду.

- Я должна выбраться отсюда – думала про себя Лана. – Любым способом нужно убежать.

Вперед процессии вышел человек в черной рясе и взмахом посоха указал охранникам на дверь. Те молча поклонились и взялись руками за щеколды. С большим усилием дверь подчинилась и Лана ахнула.

Это была комната пыток, проведения ритуалов: сантиметры страшного немого присутствия орудий для пыток и запах ужаса окутывали с самого порога. Посередине комнаты стоял вертикальный столб, напоминавший алтарь. А чуть подальше в стене все четче просматривалась ниша. На ней рядами стояли колбы. Словно на кукольной фабрике, на Лану таращились глаза!

Карие, синие, зеленые – они смотрели на нее с немой мольбой и просьбой о помощи. Они как будто были игрушками, которые с завидной педантичностью были выставлены в точные ряды играющими детьми. Невозможно было сразу сосчитать количество этих колб, которые смотрели на Лану прямо в упор. Витрина уходила ввысь, и невозможно было сосчитать количество этих ужасных стеллажей.

О, Боже! – простонала девушка. Ей было невыносимо смотреть на ряды стекла. Лишь редкие лучики света играли между окнами, и поэтому казалось, что глаза мерцают.

- Они похожи на зеркала! – мелькнула молнией мысль в голове у Ланы. – Они забирают у людей бесценный дар. Глаза – это же отражение души. Эти твари воруют не только зрение, они крадут души!!!

Процессия резко остановилась посреди огромного зала. Тишину разрезал натужный скрип. Было слышно, как с большим усилием открывалась тяжелая дверь. Этот звук ужасной болью начал заполнять голову, он выворачивал все тело наизнанку, и Лана снова ощутила запах родом из детства. Вокруг нее все пахло смертью. Она начала терять сознание, когда один из этих тварей начал оттягивать верхнее веко. Это существо издалека напоминало дряхлого старика: от его одежды пахло смолой и медью. Лана заметила на тонкой шее медальон. На нем было изображено что-то до боли знакомое.

-Это же те символы, которые нарисованы на коробке. Подарок от Ясат! – подумала про себя Лана.

Скрюченные холодные пальцы царапали нежную кожу и впивались холодными тисками. Струйка крови поползла вниз теплым ручейком и девушка поняла, что это конец.

- Руки прочь! – Внезапно эти два слова прорезали нависшую над всеми тишину. Я приказываю тебе, Давл! – услышала Лана где-то позади себя. Не смей трогать то, что тебе не принадлежит!

Это был голос Ясат. Он мощным вихрем ворвался в холодную пустоту старинного замка и разрезал его пополам.

- Ты думаешь, что сможешь провести обряд инициации, не будучи Верховным Жрецом? – спросила грозно Ясат и расхохоталась. Ее смех бил прямо в барабанные перепонки и оглушал. – Ты знаешь, что сейчас собираешься забрать то, что принадлежит мне?

Что-то острое рассекало глазницу, было так больно, что Лана потеряла сознание...

- Не думай, что мы здесь все глупцы, хоть и слепые! – послышался на удивление красивый баритон. – Вот, посмотри на этот медальон. Я имею право забрать у этой девчонки все, что пожелаю. Пока ты раздавала дары, из-за которых погибает наш народ, меня избрали Верховным Жрецом.

- Ты вор! – прошипела Ясат. И подошла к Жрецу еще ближе.

- А ты, что, лучше? - ехидно улыбнулся Далв. - Как ты можешь отдавать смертным то, что принадлежит нам, Демонам вечности и времени???

- Я имею право по крови. – гордо ответила Ясат и подошла ближе к Лане. – Не смей больше прикасаться к ней. Она избранная.

- Ну хорошо, - яростно шепнул Давл. – Так тому и быть.

И в тот же самый миг, когда Ясат вплотную подошла к Лане и начала интуитивно искать ее связанные запястья, чтобы освободить, Давл нанес сокрушительный удар. Женщина истошно крикнула, что даже Лана пришла в себя.

- Дитя, тебе нужно убираться отсюда. – шептала Ясат. Струйка чего-то похожего на кровь стекала с уголков ее рта и терялась среди ярко-красной накидки. – Закрой глаза и произнеси три этих слова...

Блаженным звуком магические буквы отозвались в самом сердце девушки. Она зажмурилась так сильно, что даже стало немного больно и начала шептать: Pater, Vade animas

Где-то рядом пахло свежей выпечкой. Лана шевельнулась и начала открывать глаза. Но что-то ей мешало. Неужели ей все это приснилось, и она снова находится в больнице? Слепая и одинокая?

Лана сделала усилие, дотянулась до прикроватной тумбочки. Если сейчас она нащупает футляр, подаренный Ясат, значит, все было на самом деле, и она не сходит с ума.

Девушка беспомощно хватала пальцами пустоту и продолжала судорожно искать футляр. Она задела что-то рукой, и услышала неприятный глухой звук, который отразился неприятным эхом на полу и в ухе.

«Что это было: Пульт от больничной кровати, ночник, футляр?» - спрашивала себя девушка и боялась услышать ответ. Ее начал пробирать озноб. Лане было страшно и в то же время хотелось поскорее посмотреть, где она находится.

Лана начала потихоньку открывать глаза...