Моисей Мирный

Провидец

Кажется, сегодня я видел призрака. А может быть вчера. Не помню. Время как будто утратило смысл.

За окном уже давно стемнело. Завывал ветер. Внизу, громко спорили пьяные мужики.

Аня их не слышала, она тихо спала, скрутившись калачиком. Я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее.

- ЕЩЕ РАЗ ТЕБЕ ГОВОРЮ... - громко донеслось снаружи. Аня даже не дрогнула - она уже привыкла.

Из открытого окна повеяло холодом. Ночь была морозной. Рука затекла, но я не шевелился, прислушивался и думал. Аня спала совсем как ребенок, прислонив большой палец к губам. Ее лицо было усталым, опухшим. Она плакала.

Снаружи, на удивление, все затихло, только вдали, еле слышно застучал проезжающий поезд.

Я посмотрел на часы - полтретьего ночи. Нужно было идти.

- Эх, ни свезло... - сказал мужик.

Ему никто не ответил.

В воздухе витала тревога. Кажется, это была ночь. Она наводила на меня ужас, но чего именно я боялся? Сказать было трудно. В детстве я боялся темноты, но сейчас повзрослел. Судить об этом было не мне. Порой, я замечаю течение времени только в зеркале. Вижу, как мои черты лица становятся острее. Нетронутыми остаются только глаза - зеленые, как и прежде, как и вчера. Со временем потускнеют и они.

В комнате стало холоднее. Я медленно поднялся: сначала аккуратно поднял одну руку, потом попытался освободить вторую. Аня что-то пробормотала. Она попрощалась со мной сквозь сон. Я накрыл ее еще одним пледом и пошел к выходу. Мои движения были тихими, но в кромешной тишине любой звук - слишком громкий.

Мне захотелось в последний раз посмотреть в окно. Я обернулся - там было тихо.

Дверь скрипнула, и я вышел.

 

***

 

Они стояли неподвижно, в темноте. Видно было только грузные силуэты и яркие красные точки - тлеющие сигареты. Мужики, молча, провожали меня взглядом. Я привлек их внимание, нарушил тишину. Они смотрели так, будто увидели призрака. Мне стало неуютно. Я ускорил шаг и пошел своей дорогой - домой.

Мой путь лежал через улицы старых спальных районов. Мне там нравилось. Особенно ночью.

Много веков назад на этой улице стояли красивые дома. Они и сейчас там стоят: старые и не менее красивые. К улице примыкал полуразрушенный парк, заросший плющом и кустарником. Там покоились склепы, каменные, замшелые - от них веяло чем-то прекрасным и будоражащим. Вся улица была такой - волшебной. Что-то волшебно-таинственное витало в воздухе. Это чувствовалось.

Однажды я встретил там загадочную женщину в красном. Она спускалась по улице к парку. Ночь тогда была холодная. Как сейчас. Женщина шла в одном только красном платье. Ее образ сильно впечатлил меня, и я почувствовал, что должен ей что-то сказать. Что угодно. Но я почему-то не решился, а она прошла мимо, не обратив на меня внимания.

Этой ночью атмосфера была другой. Тревога была удушающей, и вместе с ней было еще что-то. Чувство: странное, глубокое, нечеткое, оно зарождалось внутри. И я вдруг понял: меня где-то поджидала смерть.

- Это всего лишь чувство, - шепнул я и поднял руку - она дрожала.

Я взглянул на небо. Беззвездное. Луна светила ярко. Все вокруг поглотила тусклая тьма, только выше по улице, вдали, светился желтый фонарь.

Я пошел вперед, преодолевая дрожь. Парк в этот раз решил обойти. Там завывал ветер. Он будто говорил со мной. Но я не слушал.

«Ты никогда никого не слушаешь, - сказал отец. - Попомнишь мои слова...».

- Скажи ему... он не понимает... - донеслось откуда-то. - Посмотри в его глаза... он не способен понять... мало кто способен...

И тут я услышал крик. Это был крик младенца. Он доносился со стороны парка.

Я остановился: застыл и не мог пошевелиться. Младенец не плакал - он кричал. Он кричал, моля о помощи. Он лежал где-то там, на холодной земле и замерзал. Его оставили там, чтобы он замерз насмерть. Какая мать могла так поступить? Я не верил. Мои колени дрожали. Ноги примерзли к земле. Младенец кричал изо всех сил. Вдруг, я увидел, как спасаю его, как прижимаю к себе, как накрываю курткой и согреваю. Этот ребенок выживет. Я это знал. Я это чувствовал. Он выживет и вырастет здоровым и сильным. Назло своей матери. Он не будет знать о том, что с ним случилось в детстве. Он не будет знать, кто его спас. Он ничего не будет знать об этой холодной ночи. Она пройдет мимо него. И однажды он встретит человека - старого бездомного, умирающего с голоду, умаляющего. Этим человеком буду я.

«Где я? - с ужасом пронеслось у меня в голове».

Я будто отделился от тела. Такое бывало со мной во снах, но сейчас все было наяву. Все ведь было наяву? Ветки. Их оживил ветер. Он оживил деревья.

Послышался стук поезда. В лицо ударило холодом. По телу пробежала дрожь. Я пришел в себя и побежал вперед. Я приближался, а крик становился слабее. Я бежал вверх по улице, бежал, что было сил. В глазах помутнело. Крик слышался все слабее и слабее, пока, наконец, не исчез.

Ребенка не было. Под деревом лежал мертвый ворон. Но никакого ребенка.

Я погрузился в себя. Перед глазами плыло. Кружилась голова. Все звуки и все голоса слились воедино, и время остановилось. Я смотрел на мертвую птицу. Она попала в сети и окоченела.

- Бедняга, - прозвучал хриплый голос. - Видать, запутался, и взлететь не смог.

Я обернулся и увидел старика в халате. Позади него старый дом и три большие сосны, возвышающиеся над ним.

- Дети дурачились, сетку на дерево повесили... - вздохнул старик.

- Место тут святое, а я ведь говорил, чтоб не лазили, да кто меня слушает...

Дом стоял на отшибе улицы и задним двором выходил в парк: на ту его часть, где раньше было кладбище. Мне всегда казалось, что много веков назад в нем жили прислуги. Они ухаживали за кладбищем и садом. Я любил представлять, как эти люди жили. Как пили чай по вечерам, при свечах. Как гуляли по парку перед сном и ранним утром. Мне ясно виделся образ одного человека. Он вставал посреди ночи, пока все спали, и глядел в окно, наблюдая за тишиной. Ожидая. Его мечты и мысли уходили в пустоту, и он сознавал, что скоро наступит конец, но ему не было горько от этого. Он наслаждался атмосферой ночи и ждал - того, кто сможет выразить неподвластные ему чувства.

Старик не спускал с меня глаз.

- Ты чего так поздно шастаешь тут, сынок? - спросил он.

Я молчал.

- Дрожишь весь, замерз что ли?

Я молчал.

Старик глядел на меня, нахмурившись, а я глядел ему за спину, не замечая его. Фонарь с улицы красиво освещал дом. У входа стояла высохшая скамья, усыпанная сосновыми иголками. Вверху, к ветке были привязаны качели - уже много лет нетронутые. Я засмотрелся на узкую каменную аллею, ведущую от дома к улице.

Старик обернулся, потом опять взглянул на меня:

- Никак призрака увидел, - сказал он и улыбнулся.

Тишина. Я не мог проронить ни слова. Не знал, что сказать. Что ответить.

- Знавал я таких как ты... молчаливых...

Мне всегда не хватало веры в людей. Я это знал, но все равно держался в стороне. От людей одни только беды. Я всегда так думал. Сейчас мне не хотелось думать ни о чем.

- Можно посмотреть ваш дом? - спросил я ненавязчиво. Словно, никакого молчания и не было.

Старик широко улыбнулся. Он не ожидал такой наглости. Но я как будто заранее знал, что он согласиться.

- В гости напрашиваешься? - с улыбкой спросил он. От него повеяло чем-то добрым. Я это почувствовал.

- Замерзаю... - тихо сказал я.

Он меня не услышал, но нахмурился.

- Давно ты здесь?

- Я не помню, - голос дрожал.

Он открыл калитку, приглашая меня войти.

- Так что случилось-то? - спросил он, зевая. - Небось, сбежал из дому, а?

- Нет, - сказал я.

- А чего тогда по ночи бродишь? Как мертвец.

Я промолчал.

- Идем, чаем тебя напою, отогреешься... - старик завязал полы халата и пошел назад - по тропинке.

 

***

Перед входом в подъезд висели два номера. Всего две жилые квартиры. Его квартира находилась у входа. Дверь была не запертой. Меня обдало теплом. Старик быстро шагнул вперед и скрылся за большой аркой. Я остался стоять в маленькой кухне, служивший одновременно и коридором. Тут была еще одна дверь - заколоченная. Как будто со скелетами. Не было ни раковины, ни плиты, ни холодильника. Только маленький столик в углу. Одна тарелка. Одна ложка. Больше ничего. Я постоял немного, потом разулся и шагнул вперед.

Передо мной оказалась большая комната, залитая желтым светом. Всюду были разбросаны книги. Тысячи книг. Повсюду. Старик ходил по комнате, переступая их. Меня поразило это зрелище. Я представил, как он сидит и только читает - днями и ночами. Только читает. Неспешно, наслаждаясь. И так проходит его жизнь. В этой тишине.

Он переступил несколько книг и взял с полки чашки и сахар. Закипел чайник. Я неуверенно шагнул в комнату, осматривая все вокруг.

- Неужели вы все это прочитали? - спросил я.

Старик поглядел на меня из-за спины и только улыбнулся. Круглый деревянный стол стоял посередине комнаты - в самом центре книжного моря. Он поставил чашки на стол, отодвинул мешающие книги и сел.

- Этой ночью я слышал нечто странное, - начал я.

- Тебе, сколько сахару? - спросил он.

- Крик.

- Чего? - старик накладывал сахар в мою чашку. Ложку за ложкой.

- Где-то неподалеку кричал ребенок.

- Где? - он придвинул чашку ко мне.

- Я не видел.

- Может, кот?

- Кот?

Я не мог понять, серьезен ли он.

- Ты садись, садись, чай стынет, - он начал оглядываться по сторонам. - Куда я девал очки, черт бы их побрал...

Я сел.

- Не могу понять... вечно одни проблемы с этими очками...

Очки торчали у него из нагрудного кармана. Старик перекладывал книги на столе одну за другой и вдруг застыл. Что-то привлекло его внимание. Он взял в руки книгу в синем бархатном переплете, сдул с нее пыль и широко улыбнулся.

- Восьмой томик, потрясающий, - он показал мне, довольный. - Нашелся, наконец.

Он открыл книгу на закладке и машинально достал из кармана очки.

- Ох, как же давно это было... - он тут же погрузился в чтение.

Я внимательно посмотрел по сторонам. В углу, возле кровати, стоял большой граммофон. Под кроватью, вперемешку с книгами, валялись пластинки. Я улыбнулся.

Старик взглянул на меня поверх книги и тоже улыбнулся. Судя по всему, я казался ему умилительным.

На столе валялась трубка, возле нее табакерка.

- Вы курите? - спросил я.

- Эх, - вздохнул он. - Курил бы, да грудь болит, не знаю уж, что и делать. Всю жизнь курил без проблем, и на тебе... на старость... угораздило...

Старик тяжело вздохнул и отложил книгу. Он принялся за чай.

- Волшебное место... - тихо сказал я. - Улица... парк...

- Это не парк, а кладбище. Склепы видел? Каменные, старые...

- А какой век?

- А черт их знает... восемнадцатый что ли, может, девятнадцатый... - он аккуратно помешивал чай, стараясь не стучать ложкой. Его руки дрожали.

- А дом, какого века?

Старик поморщился.

- Дом позже строили, дед мой, кажется, дай бог памяти... - он задумался.

Его лицо приняло озабоченный вид. Он погрузился в прошлое. Но ненадолго.

- Не помню, - сказал он и улыбнулся. - Голова совсем дряхлая стала, ни черта не помню, слава богу, хоть лица помню без проблем. На лица у меня всегда была хорошая память.

- Лица... - шепнул я.

Старик смотрел на меня и улыбался.

- Я видел тут однажды женщину в красном... - сказал я и замолк.

Зачем ему это знать? Зачем я об этом рассказывал? В этом не было смысла.

Он взглянул на меня с интересом. Сделал глоток чая. Потом, задумавшись, посмотрел в окно. Фонарь осветил его лицо. Старик выглядел болезненно. Усталое морщинистое лицо осунулось, в глазах виднелась тоска.

- Мне вот, что интересно, - сказал я тихо, стараясь не тревожить. - Всего две жилые квартиры...

- Другие квартиры заброшены... мешками завалены...

- А раньше там что было? - это вырвалось у меня само собой.

Я не хотел донимать его вопросами.

Старик не ответил. Он только посмотрел на меня с улыбкой. Его взгляд как будто проходил насквозь.

- Ты напоминаешь мне сына, - сказал он. - Такой же любознательный...

С его сыном произошло что-то ужасное. Я знал. Чувствовал.

Не зачем было его расспрашивать о прошлом. Теперь он выглядел измученным. Из-за меня.

- Скажи мне, - сказал он. - Что все-таки стряслось?

Я потупил взор.

- Ну чего, неужели девушка бросила?

Старик глядел на меня, подняв брови. Он смотрел так, как никогда не смотрел на меня мой отец. Старик хотел помочь. Ему действительно было интересно. Но я не мог рассказать. Он бы не понял. Что бы я ему сказал? Я и сам ничего не понимал. Кто я? Что я? У меня не было ответов. Не мог же я просто сказать ему, что не человек. Это было бы для него не нормально - безумно. Даже сидя здесь я не до конца осознавал, что происходит. У меня не было уверенности ни в чем. Я не ощущал ни времени, ни пространства. Их не существовало. Меня не существовало. Вокруг были только чувства. Только видения. Далекие. Глубокие. Недостижимые. Пространство было только вокруг них. Они витали в нем... Настолько близко... Мне казалось я могу к ним прикоснутся. Это сводило меня с ума. И в то же время, вселяло надежду. Очень хрупкую надежду.

Старик взял со стола люльку и набил ее табаком. Аккуратно, стараясь не рассыпать. Раскурил, сделал затяжку. У меня на глазах выступили слезы. Он смотрел на меня. Внутри бушевали чувства. Я не мог сказать ему. Хотел объяснить, или хотя бы попытаться. Но не мог.

- Ты можешь, - сказал он.

Старик, простой, улыбчивый, смотрел внутрь меня. Он знал. Он видел. Мои руки дрожали. Слезы побежали по щекам. Я не мог вымолвить ни слова.

- Чтобы это понять, тут не нужно быть провидцем, мальчик мой, - сказал он, глядя на меня. Глядя внутрь.

Позади старика стоял человек. Призрак. Он глядел в окно и думал. Туманно.

А ветер все выл. И луна светила ярко. И по-прежнему было слышно как вдали, - стучит проезжающий поезд.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...