Пешком до зелёной луны

Летняя ночь опустилась на Город Роботов. Квадратная Луна, щёлкнув, выскочила высоко в небеса.

– Хорошего отдыха, дочь ИР-3 и сын ЭР-4. Не забудьте отключить сенсоры и включить подзарядку, – ровным металлическим голосом напомнила мама.

– Но я не устал! – возмутился ЭР-4.

– Никто не устал, – возразила мама, – мы же роботы. Однако ночное время суток предназначено для отдыха и подзарядки.

– Но я ещё не разрядился!

– Когда разрядишься, поздно будет. Всему своё время, – строгим голосом подтвердил папа. Впрочем, он был контролёром-сортировщиком, и его голос всегда был строгим.

– Может, я не хочу быть роботом, – не прекращал упрямиться ЭР-4. – И не хочу отдыхать. Я пойду к себе в отсек, когда... когда ИР-3 отдаст мне светильник!

Сестра незаметно для родителей показала свой длинный пластиковый язык и жалобно протянула: – Мама, ну скажи ему!

– Ничего не понимаю, сын ЭР-4, – удивлённо развела манипуляторами мама. – Светильник – ваш общий. Почему ты не хочешь делиться с сестрой?

– Сестра тоже не хочет! – ЭР-4 повысил свою громкость аж на тридцать децибел. Мама всегда говорит «ничего не понимаю», она всегда на стороне сестры. Это обидно!

Папа сдвинул циркониевые брови и совсем уже сурово сказал (ЭР-4 сразу понял – спорить бесполезно):

– Рободевочкам необходимо уступать. Точно так же, как необходимо быть вежливым. На целый уровень более вежливым. – Помолчав две с половиной секунды, папа добавил: – Хорошего отдыха, рободети.

ИР-3 выдвинула пропеллер и полетела в свой отсек, помахав всем правым манипулятором, а ЭР-4 уныло покатился к себе. Его модель не предусматривала полёты, у него выдвигались только ролики. И это, между прочим, тоже было обидно.

Сенсоры он не отключил. Отдыхать не хотелось. А чего хотелось? Думать и расстраиваться. Плакать роботы, конечно, не умеют, но плохое настроение у них бывает. Бывает даже ужасное.

– Как у меня, – пробормотал ЭР-4.

В треугольное окно светил яркий квадрат луны, заливая отсек жёлтым светом. Казалось, луна готова внимательно его выслушать, и расстроенный робомальчик продолжил:

– Никто меня не понимает. И почему всё надо делать вовремя, а не тогда, когда хочется? И не то, совсем не то, что хочется! И уступать – когда не хочешь, и отдыхать – когда не хочешь, и... Не хочу быть роботом, хочу быть кем-нибудь другим! Хочу, чтобы всё было по-другому! Я хочу... Ой, что это? – удивился ЭР-4 и даже немного – сантиметров на двадцать – откатился от подоконника.

Дело в том, что луна покачнулась. Нет, ему не померещилось, он зафиксировал это своими собственными камерами!

А ещё через мгновение ярко-жёлтый небесный квадрат вдруг закрутился вокруг своей оси – всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее – щёлк! – и остановился. Только теперь Луна была не жёлтая, а зелёная, и это был не квадрат, а круг!

– Разве такое бывает? – растерялся ЭР-4.

Но это было ещё не всё.

Когда он отвёл наконец взгляд от позеленевшего светила, он понял... вернее, нет, не понял. Совершенно ничего не понял!

– Где это я? – Он был не у себя в отсеке, а в каком-то совсем другом, незнакомом месте. Над головою – ночное небо, а вокруг – множество деревянных избушек, натыканных беспорядочно как грибы и похожих друг на друга как две капли воды. – И... кто это я? На мне одежда! Я в кого-то превратился? Как в сказках?

До прошлого года, пока ЭР-4 не стал первоклассником, мама скидывала ему на жёсткий диск по одной сказке на ночь. Там было волшебство, были чудеса и превращения, но ведь то – сказки! Неужели такое может случиться на самом деле?

В кого бы ЭР-4 ни превратился, роботом он, вне всяких сомнений, уже не был. Он был больше не из титана. На ощупь – мягкий, оболочка – упругая и тёплая, а на голове... Что это? Какие-то волокна, много-много волокон. Или... ниток?

– Этак ты себе, чудак-человек, все волосы повыдергаешь! – донёсся голос из-за спины ЭР-4, и бывший робот, вздрогнув, обернулся.

Около ближайшей к нему избушки стояла...

– Стеша я. Только бабушкой не зови, обижусь! Я уж немолода, конечно, но в наших краях бабушкой только бабу Ягу называют, понятно? Да и то – когда просят, чтоб она их в печку не сажала или в котле не варила, понятно?

– Понятно... – еле слышно отозвался ЭР-4. Он всё ещё привыкал к своей новой внешности и к новому месту, в котором оказался. – А что это за место? – спросил он, поглядывая на избушки.

– Это, гость дорогой, Деревня Запустеша. Одна я тут живу, никого больше. Стеша из Запустеши, стало быть, понятно?

– Понятно. А меня зовут ЭР-4, – представился он. А про себя добавил: «Какой у меня странный, тихий, без всяких ноток металла голос!».

– Ах-ха-ха, – взвизгивая, засмеялась старушка и закрутилась так, что её длинная юбка стала похожа на колокол. Остановилась и спросила: – Так ты, чудак-человек, не иначе как из Города Роботов?

– Ничего смешного, – немного обиделся ЭР-4.

– А я не насмехаюсь, я радуюсь, – обиделась теперь уже Стеша.

– Что же тут радостного?

– Что ты, дурья твоя голова, когда из мира в мир перелетал, на кусочки не рассыпался! А когда сюда, к нам, свалился – не к бабе Яге в котёл, а ко мне, благонамеренной старушке, в Запустешу. Твой Город – в другом мире, понятно? И сам ты больше не робот. Ты – человек. Не робомальчик, а просто мальчик. А просто мальчиков не могут звать «ЭР-4». Теперь ты... Теперь ты – Эрик, понятно тебе?

– Понятно... И я никогда не смогу снова оказаться дома?

– Сможешь, сможешь. За это не бойся, – успокоила Стеша. – Окажешься, если постараешься. А я тебе помогу. В нашем мире за помощь иномирцу награда положена – я на десять лет моложе стану! – И Стеша гордо задрала подбородок прямо к небесам. К Луне, круглой и зелёной.

– А что мне надо сделать, чтобы вернуться домой? – спросил ЭР-4, а точнее – теперь уже просто Эрик, вслушиваясь в свой новый, всё ещё непривычный голос.

– Что надо? Идти, что же ещё! Как выйдешь к Долине зелёной луны – считай, что пришёл. Там, если ты закроешь свои мальчишеские глазёнки и потянешь вверх свои мальчишеские ручонки, коснёшься луны. А коснёшься – попадёшь туда, откуда явился.

– Это что, такой портал?

– Такая Долина. Про портал не знаю, не скажу. Но это не потому что я неграмотная-тёмная, из запустелой деревни! – спохватившись, замахала руками Стеша. – Я вполне современная старушка, мне наука с техникой ох как близки! Но про портал и впрямь не знаю, врать не буду. Может же современная старушка чего-то не знать?

– Может, конечно может, – поспешно закивал Эрик, хотя про старушек, современных или нет, знал не очень-то много, только по сказкам. – А вы пойдёте со мной?

– А то как же, Эричка? Ты же ведь даже не знаешь, в какую сторону шагать. Не знаешь?

– Нет.

– Вот! Будешь слушаться меня – выйдем прямо к Долине. А не будешь... – Стеша неодобрительно покачала головой и громко цокнула.

– Буду, конечно, – уверил Эрик, – я ведь...

Но он не успел договорить. Его перебило ржание. Самое настоящее лошадиное ржание. Быстро приближающийся табун маленьких разноцветных лошадок был похож на радужную шумную лавину.

– Это робокони? – У Эрика от удивления округлились глаза.

– Это пони-понимашки. Роботов в нашем мире отродясь не бывало, а понимашки всегда прибегают, если у нас гости.

– Зачем?

– Увидишь... – уклончиво ответила Стеша.

Пони тем временем достигли цели. Вожак табуна остановился у самых ног Эрика. О том, что это вожак, невозможно было не догадаться: он был самый яркий – ярко-малинового цвета, у него была самая длинная, самая блестящая грива, и он был выше остальных девяти, правда, даже при этом едва ли достигал Эрикова пояса.

Вожак выжидательно смотрел на мальчика. Тем же были заняты и остальные пони.

– Привет! – сказал Эрик, протягивая руку, чтобы коснуться длинной блестящей гривы. Но главный пони вдруг вскинулся на дыбы, громко заржал, а вновь опустившись на все четыре копыта, принялся энергично кивать, словно бы с чем-то безоговорочно соглашаясь. Девять других занялись ровно тем же самым.

– Что это они делают? Что это значит? Приветствие?

– Не совсем. – В голосе Стеши слышалась досада. – Так они показывают, что поняли тебя. Ты сказал «привет» – а они поняли, что ты их поприветствовал. И теперь они как бы говорят: мы поняли, мы очень хорошо тебя поняли!

Некоторое время Эрик молча смотрел на без устали мотающих головами пони, а потом попросил:

– Перестаньте, пожалуйста. Хватит уже.

На несколько мгновений пони замерли, а дальше всё повторилось один к одному: весь табун, во главе с вожаком, встал на дыбы, а после принялся так же старательно, как и прежде, кивать.

– Теперь-то что? – нахмурился Эрик.

– Теперь они поняли, что ты хотел бы, что бы они перестали.

– Но они же снова начали!

– Вот чудак-человек! Они и не собирались тебя слушаться. Они же не слушалки, а понимашки. Только так они и умеют. Если нам не удастся от них избавиться, они пойдут с нами до самой Долины.

– И всё время будут вставать на дыбы и кивать как заведённые?!

– Да, – смущённо пожала плечами старушка, как будто извиняясь за то, что так уж устроен здешний мир.

Эрик озадаченно почесал затылок (ух ты! когда он был робомальчиком, ни разу так не делал). Может, понимашки и не роботы, но вели они себя как... как испорченные механизмы! От их быстрых непрерывных кивков уже в глазах рябило.

– Я понимаю, что ничего не понимаю! – выкрикнул Эрик.

Пони взметнулись на дыбы – и застыли.

– Хм. Молодец, – похвалила Стеша. – Смотри-ка, не поняли. Они, когда задумываются, застывают. Может, успеем уйти, пока...

Но нет, не успели. Постояв совсем немного без движения, понимашки снова оживились – опустили вздыбленные копыта обратно на землю и неистово закивали.

– Всё-таки поняли. Эх! – расстроилась старушка. – Ладно. Пойдём. Никуда нам, видно, от них не деться.

– Это мы ещё посмотрим, – вполголоса пообещал Эрик. А потом довольно громко и выразительно выкрикнул: – Слушайте, пони! Вы – рогатые!

Надоедливые разноцветные лошадки изумлённо захлопали карими глазками, а вожак наоборот – уставился на мальчика ошалелым немигающим взглядом.

– Всё очень просто, – придавая голосу убедительности, рассказывал Эрик. – Если вы чего-то не теряли, значит, это у вас – есть. Рога вы не теряли? Значит, вы – рогатые!

Пони взвились на свои обычные дыбы – и... так и замерли. Как заледенели.

– Хм, – снова хмыкнула Стеша. – Вот это да. Вот это ты придумал. Нескоро до них дойдёт, ох нескоро. Они хоть и понимашки, но ведь пони, а не кандидаты, понимаешь ли, наук. Может, так до утра и простоят!

– Я же говорил – ещё посмотрим, – улыбнулся Эрик. Он не стал уточнять, что о рогах он ничего не придумывал. Это парадокс. Сложная мысль, в которой так сходу не разберёшься и которая подумалась кому-то очень умному очень давно. Парадоксы проходят в школе, на парадоксологии. И у Эрика в этой четверти уже целых три пятёрки!

«Школа, дом...», – вспомнил Эрик, и ему стало грустно. Пусть даже мама сто пятьдесят раз скажет «ничего не понимаю», главное – она его любит. Лучше не понимать как мама, чем понимать как понимашки. Слёзы навернулись на глаза. Это роботы не плачут, а мальчики – вполне. Правда, вряд ли это очень уж здорово. Эрик быстро заморгал, чтобы Стеша не заметила.

– Давайте уже скорее пойдём к той волшебной Долине! – поторопил он.

И они пошли, не оглядываясь на застывший табун назойливых лошадок.

 

***

Долго ли, коротко ли (скорее долго – уже и утро настало, уже и солнце встало), но добрались наши путешественники до прозрачной извилистой речки.

– Красиво! И можно попить, – обрадовался Эрик, подбегая к воде.

– Если бы только красиво. А оно-то ведь ещё и холодно! – покачала головой старушка. И она была права: пьёшь – и зубы от холода сводит! – А ведь придётся переплывать, – предупредила она. – Плавать умеешь?

– Нет. Но я думал вон там – мостик... Во-он там. И кто-то рядом с ним сидит. Видите?

Через речку действительно было что-то перекинуто, а на берегу сидел...

– Бобр, – подсказала Стеша. – Бобр Твердолобр... Брр! Вечно я напутаю. Твердолоб то есть. А на мостик ты даже не надейся, понятно? Он тут ненадолго.

– Как это – ненадолго?

– Уплывёт он сейчас, вот как. Речка-то вон какая быстрёхонькая. Да это и не мост. Это брёвнышко. Твердолоб так начинает строить свою плотину – подгрызает дерево, пока оно не свалится. Потом его надо укреплять – камнями, глиной, ветками. Но он не укрепляет.

– Почему?

– Не знаю, – пожала плечами Стеша. – Спроси.

– Спрошу, но знаю и сам. Он просто ленивый, – тихонько бормотал себе под нос Эрик, подходя к Твердолобу поближе.

– Уши у меня маленькие, но я не глухой. И я не ленивый, я мудрый, – недовольно пробурчал Бобр. Он сидел на своем широком и плоском, как весло, хвосте. В его передних лапках была толстая ветка. Едва Эрик открыл рот, чтобы спросить, как Бобр уже ответил, не стал дожидаться вопроса. – Зубы затачиваю, – сказал грызун. – Они и так острые, а я всё равно затачиваю. Я всегда делаю только то, что хочу. Хочу – и точу. А плотина – подождёт. Верно я говорю? Мудро?

– Мудро... – не слишком уверенно ответил Эрик. – А как вы думаете, уважаемый Твердолоб, сможем мы перейти по этому бревну на ту сторону?

– Угу, – не задумываясь, буркнул Бобр и впился своими острыми зубами в толстую ветку.

– Разве можно полагаться на Твердолоба! – всплеснула руками Стеша.

– Но бревно всё ещё здесь, – не отступал Эрик. – Надо попробовать!

Наши путешественники дошли примерно до середины, когда раздался тихий хруст, бревно как будто вздрогнуло, крутанулось, скинуло незадачливых пешеходов и понеслось одиноким пароходиком по течению быстрой речки.

– Тону! – выкрикнул Эрик, захлёбываясь ледяной водой. Плавать он, конечно, не умел. Когда он был робомальчиком, никто его этому не учил.

– Балда! Неумеха! – выкрикнула в ответ Стеша.

И они пошли. Куда? Ко дну! Стеша тоже плавать не умела, тоже была балда и неумеха, хотя она в этом и не признавалась.

 

***

Эрик открыл глаза. Взгляд его упёрся в затянутый голубыми и серыми облаками небосвод. Во всём теле чувствовалась слабость.

«Наверное, я всё-таки разрядился...» – подумал он. И тут же вспомнил, что он больше не робот и что он – тонул! Так как же он оказался на берегу? Кто его спас?

– Судак-В-Спасении-Мастак наш спаситель, – отозвалась Стеша, словно бы умела читать мысли. Эрик повернул голову. Старушка стояла рядом, она отжимала свою длинную юбку. – Повезло, ох повезло, – приговаривала она. – Он нас с тобой по очереди с самого донышка поднял – и своей мощной спиной на берег вытолкнул! Да не просто на берег – а на тот, что нам нужно!

– Спасибо Судаку-Мастаку... – промямлил Эрик, собираясь с силами и садясь.

– Так не слышит он нас, уплыл! А Твердолоб – слышит, – зыркнула старушка на Бобра, сидевшего на противоположном берегу с самым что ни на есть безучастным видом. – У, чтоб ты провалился, глупый и ленивый зверь! – крикнула она, с чувством потрясая свои маленьким старушечьим кулачком.

Бобр даже не шелохнулся.

– Надо всё делать вовремя, плотина ждать не будет! – выкрикнул Эрик. Вернее попытался выкрикнуть. Получилось очень тихо, а в конце он ещё и закашлялся.

– Укатали сивку крутые горки, – сделала вывод Стеша.

– Какие ещё горки?

– Пословица такая. Про того, кто утомился. А утомился у нас – ты. С непривычки, стало быть. Ты ведь раньше так много не ходил?

– Не ходил.

– В речке не тонул?

– Не тонул.

– Судак тебя раньше не спасал?

– Не спасал. Это самый первый раз.

– То-то и оно. Надо бы тебе подкрепиться, вот что... Смотри-ка – а и вправду пора!

Как из под земли перед ними вырос домик. На двери – вывеска. «Неслучайная Чайная», – вслух прочитал Эрик.

– Неслучайная она потому, что появляется не случайно, а только когда кто-то сильно оголодал, – услужливо принялась объяснять Стеша. – Ну что, голодный мальчик Эрик, зайдём? Но учти: платить мне нечем.

– И мне, – расстроился голодный мальчик.

– А тебе – есть чем. В этой Чайной платят воспоминаниями. Мои воспоминания никуда не годятся – они старушечьи, дырявые. А ты – отдашь какое-нибудь, какое тебе не надо, и получишь вкусный крендель и чаёк. Большу-ущий крендель с двумя загогулинами – может, и меня угостишь. А я подумаю – и не откажусь.

Эрик не представлял, что это за крендель такой, но живот у него свело. Наверное, это и значило «оголодал».

И они зашли.

Внутри было очень уютно и совсем волшебно: прямо в воздухе призывно парили всякие вкусные вещи, а чашки с чаем выстроились в ожидании на круглом подносе.

– Эрик, это бублик. Бублик, это Эрик, – представила их друг другу Стеша, когда бублик оказался у самого Эрикова носа. Голодный мальчик клацнул зубами, но ароматное румяное изделие ловко увернулось.

Откуда-то из-за парящих в воздухе кренделей, бубликов и баранок вылетела белоснежная птица и уселась на стол, рядом с подносом.

– Так каким воспоминанием ты расплатишься, мальчик? – звонким голосом спросила она.

– Это Чайка-Из-Чайной, – шепнула Стеша.

– А каким можно? – спросил Эрик. Он никак не мог сосредоточиться, переводя взгляд с птицы на летающие вкусности.

– Можешь заплатить самым ненужным. Чего ты не хочешь помнить? Есть такое? – наседала Чайка.

– Думай, Эрик, думай! – волновалась Стеша. – Вспоминай. Что у тебя было плохого? Может, то, как ты чуть не утонул?

– Нет, – покрутил он головой. Такое как раз стоило запомнить. Глупого Твердолоба, считающего, что он мудр только потому что всегда делает то, что ему хочется. Поспешное решение переходить быструю речку по ненадёжному бревну. Про такое папа бы сказал – поучительно! Или мама.

И вдруг у Эрика перед глазами возникла картина: он спорит с родителями, злится на сестру, обижен и расстроен, твердит «не хочу», «не буду», «не устал», «не разрядился»... Неужели всё это на самом деле было? Не хочется даже вспоминать!

– Вот что я хочу забыть! Забирайте это воспоминание!

И сразу же от его головы отсоединился прозрачный круг с этой невесёлой картинкой. Если бы наш бывший робот был познакомлен с блином, он бы сказал, что круг ну очень похож на блин. Прозрачный блин полетел прямиком к Чайке-Из-Чайной, остановился у самого её клюва и свернулся в трубочку. Дальнейшая его судьба была предрешена – разумеется, он был проглочен.

Птица махнула крылом в сторону гостей, и к ним слетелось всё то вкусное, что парило в воздухе.

– Угощайтесь, – сказала она, вспорхнула и полетела в глубину Чайной.

– А сколько... – начал спрашивать Эрик, но не успел. Птица, не обернувшись, скрылась из вида.

Однако за неё ответила старушка. С полным ртом (а она уже успела откусить и от бублика, и от кренделя) Стеша пояснила:

– Фколько угодно. Фмотри!

Настенные часы показывали не время, а бегущую строку: «У нас – акция, щедрости демонстрация! Сколько угодно – по цене одного!».

– Наедайся как следует. Чайная появляется только раз, больше не жди, – со знанием дела проговорила старушка, когда прожевала. – И птичку больше не жди, она не вернётся. Она обслуживает гостей, а потом становится маленькой, как рисовое зёрнышко, и плавает в баке с остывшим чаем – такой у неё, стало быть, водоём. Ты ведь знаешь, что чайки живут на водоёмах?

– Мугу, – согласился Эрик. Он тоже набросился на еду, и разговаривать ему было не очень-то удобно.

Сытые и довольные вышли наши путешественники из волшебной Чайной.

– Сейчас бы поспать – но надо идти, – вздохнула Стеша.

И они пошли, не оглядываясь на домик со вкусняшками, а если бы оглянулись, то увидели бы, что смотреть-то и не на что. Домик исчез.

 

***

Долго ли, коротко ли (скорее долго – уже и вечер подступал, уже и солнце к горизонту клонилось), но добрались наши путешественники до высоких прозрачных гор.

– Они как будто светятся! – восхитился Эрик. – Красота.

– Ещё бы не красота. Хрустальные, – похвасталась всеведущая попутчица.

Было и впрямь очень красиво. Лучи вечернего солнца пронзали хрусталь оранжевыми стрелами. Сияющая горная гряда напоминала огромный костёр, вытянутый в длину, и конца-края этому сиянию не было, ни влево, ни вправо. Никак не обойти. И вверх не забраться – слишком уж крутые склоны.

– Как же мы дальше пойдём? – приуныл Эрик, увидев, что дорожка их упирается прямо в хрусталь.

– А мы не пойдём. Мы полетим. Глянь-ка вверх.

Эрик глянул – и пришёл в полнейший восторг:

– Ура! Дрон!

– Да нет в нашем мире ни роботов, ни дронов, понятно тебе или нет? – нахмурилась Стеша и даже топнула ногой. – Это никакой не дрон, а Стрекоза-Чистая-Слеза. Ужасная вредина и нытик, имей это в виду. Но если мы её очень попросим, она перенесёт нас через горы.

Стрекоза опускалась всё ниже, и становилось ясно, что она – настоящий гигант. Такая громадина и впрямь способна перевозить пассажиров. Если, конечно, захочет.

– Здравствуй, уважаемая Стрекоза-Чистая-Сле...

– Ах, не называйте меня так! – плаксивым голосом перебила Стешу громадина. И всхлипнула. В её глазах блестели слёзы. А надо сказать, глаза эти были просто чудо какие огромные, каждый – как поднос из Чайной, только поднос был плоский, а глаза – выпуклые и словно бы из отдельных малюсеньких ячеек.

– Как же нам тебя называть?

– Ах, как угодно! Хоть Волк-Зубами-Щёлк, хоть Лисица-Сестрица. Стрекоза – это не про меня, и это моё последнее слово!

– Хорошо-хорошо, – не стала ей перечить старушка. – Может быть, ты ещё и передумаешь. Покапризничаешь, похнычешь – и подсобишь.

– Но как?! – возмутилась та. – Волки и лисы – не летают! – Она смахнула слёзы со своих огромных глаз и пошагала, важно ступая тремя парами лап, прямиком к горам.

– Что она собралась делать? – тихонько спросил Эрик. То, как вела себя эта вредина с выпуклыми ячеистыми глазами, что-то ему напоминало. Не хочет быть собой. Стрекоза – а хочет называться лисой. Странно. И где-то он такое уже видел. Или что-то очень-очень похожее. Но где – нет, не вспомнить...

В передних лапках стрекозы оказалась небольшая дощечка. Несколько секунд летучая вредина глядела на неё, словно бы оценивая, а потом поставила на горный выступ, как на полочку.

Эрик и Стеша подошли поближе. На дощечке была намалёвана стрекоза. Намалёвана – и зачёркнута.

– Закончилось наше с тобою везение, Эричка, – произнесла старушка так сокрушённо, что Эрик испугался.– Видишь знак? «Перелётов не будет», вот что он обозначает. Никуда мы отсюда не сдвинемся. Стрекоза-Чистая-Слеза не передумает. Видно, решила она стать окончательной врединой.

– Сколько раз повторять, чтобы вы меня так не называли!

– Врединой?

– Стрекозой! Да и врединой тоже. Ах, да что я с вами разговариваю! – Окончательная вредина разочарованно махнула передней лапкой и пешком направилась в обратную сторону – от гор.

– Интересно, что с нею такое случилось. Почему она вдруг расхотела быть тем, кто она есть. Какая же она лиса или волк? Ведь у неё крылья, она летучка, – задумался Эрик вслух, когда летучка удалилась так, что было видно только пятнышко вдалеке.

– Что с нею случилось? Вредность повысилась, вот что! – рассерженно ответила Стеша. – Когда она капризничала, никто ей замечаний не делал, и вот тебе пожалуйста. Теперь уже поздно!

– Ой. Смотрите. Она возвращается!

Старушка вгляделась – и пришла в такой ужас, что даже побледнела.

– Это, чудак-человек, не она возвращается, а Баба Яга собственной персоной к нам с тобой подбирается... – успела пролепетать Стеша, прежде чем хлопнулась в обморок. А Баба Яга всё ближе и ближе.

– Стеша! Очнитесь! – тряс её Эрик, но толку не было.

А Баба Яга всё ближе и ближе!

Она не летела в ступе или на метле, как в тех сказках, что скидывала мама. Это была какая-то другая Баба Яга – осликовладелица! Она сидела в двухколёсной повозке, запряжённой симпатичным длинноухим осликом, а на коленях у неё стоял котёл. Вид у Бабы Яги был самый устрашающий – седые волосы торчали из-под платка спутанной проволокой, два острых клыка желтели из-под верхней губы.

– Тпрр, – остановила она ослика, проворно выбралась из повозки и поставила котёл на землю. – Вода, теки! – приказала она, и прямо из воздуха в котёл потекла тоненькая водяная струйка. – Стешка-то, гляжу, опять перепугалась до потери сознания. Тьфу на неё, – пробурчала устрашающая старуха, а потом обратилась к Эрику, как будто только что его заметила: – Ну что, зайчик мой, пришла тебе пора в котёл повалиться, хочешь или не хочешь, в кипятке повариться!

– Я не зайчик, я Эрик... – только и смог выговорить он. Но через секунду спохватился и добавил: – Здравствуйте...

– Вежливый, значит? Хорошо. Вежливые вкуснее. Как-то помягче. А зайчиками я всех называю, кого в котле своём варить собираюсь. Вода, кипи! – крикнула Баба Яга. Вода перестала течь, и наполнившийся котёл забурлил.

– Но людей нельзя варить! – отчаялся Эрик.

– И в котле? – словно не поверив, уточнила старуха.

– Нигде!

– И почему?

– Я... я не знаю. Просто нельзя – и всё.

– Не знаешь, так нечего и говорить, – фыркнула Баба Яга. – А ну полезай в котёл! Мигом!

– Не полезу.

– Ну – воля твоя. Тогда котёл под тебя подлезет. А ну! – грозно глянула она на котёл, и тот, бурля и исходя густым белым паром, начал надвигаться на Эрика.

Эрик испуганно попятился, а потом развернулся и побежал, но котёл не отставал ни на шаг, а стоило остановиться, как он оказывался впереди, дыша своим обжигающим паром прямо в лицо.

– Хватит! – закричал мальчик, не желающий быть зайчиком. – Хватит, бабушка!

И тут, как по волшебству, Баба Яга переменилась. Её клыки спрятались, волосы разгладились и под платок убрались, коварный блеск в глазах сменился на дружеский и тёплый.

– Ишь ты – «бабушка», – смущённо повела она плечом.

– Да, да, вы бабушка! – поспешно закивал Эрик. – Вы очень добрая бабушка!

– Фу-ты ну-ты. Неужто это про меня? – ещё больше засмущалась старуха. – Ну – раз уж я такое золотце... Котёл, стой! Раз-два. И не кипи. Охолони до льдышичек.

Пар из котла валить перестал, бурление улеглось, а вместо этого поплыли по воде крупные белоснежные льдинки.

– А это для чего? – Эрик спрашивал немного опасливо. Вдруг его захотят не сварить, а заморозить?

– Это, драгоценный мой, для того, чтобы очнулась твоя подружка.

Вряд ли Стеша была ему подружкой, но привести её в чувство – мысль просто замечательная. Солнце почти зашло за горизонт. Не хотелось бы остаться ночевать под открытым небом!

Эрик с любопытством наблюдал за Бабой Ягой... нет, он решил даже в мыслях называть её Бабушкой Ягой, чтобы не путаться. Бабушка Яга зачерпнула пригоршню ледяной воды и плеснула её прямо в лицо бесчувственной Стеше.

– Ох ты боже мой! – охнула та и на удивление быстро, почти сразу же вскочила на ноги. Правда, увидев прямо перед собою Ягу, она чуть снова в обморок не упала, но пригляделась – и не стала. К чему же обмороки, когда перед тобой ничего такого, что наводило бы ужас? Ни клыков, ни...

– ИА!!! – ни с того ни с сего завопил ослик, перебив Стешины размышления. Всё это время он стоял спокойнее статуи, про него даже как-то и забылось, и вдруг...

– Ослик, ты чего?

– Это ослица, – поправила Эрика хозяйка длинноухого, а точнее, длинноухой. – Ослица-Мастерица-У – так её зовут.

– Я знаю, что значит «У»! Умница?

– Может быть и так, драгоценный мой. Но перво-наперво она Мастерица. Тебе это поважнее будет. Тебе ведь, поди, на ту сторону надо, через горы?

– Надо, – подтвердил Эрик. – Очень.

– Так-таки и очень. Мне-то, положим, сильнее!

Бабушка Яга как-то по-особенному кивнула Ослице, и та снова замерла, как статуя, неподвижным взглядом уставившись на хрустальные горы.

И тут произошло что-то гораздо более неожиданное и чудесное, чем громогласное «ИА». Уши Ослицы медленно наклонились вперёд и начали вытягиваться в направлении гор. Вытягиваясь, они ещё и скручивались между собой и приобретали металлический блеск.

– Похоже на сверло, – заметил Эрик. Как бывший робомальчик, он не раз играл свёрлами и прекрасно знал, для чего они нужны. Для того, чтобы сверлить, конечно. Просверливать дырочки в поверхностях.

Именно этим и занялась Ослица, а точнее её уши, когда они наконец дотянулись до горного склона.

– Вжжжжжзззз, – взвизгнул горный хрусталь. Полетела хрустальная пыль, и хотя до Эрика она не долетала, он на всякий случай зажмурился. Он был уверен, что так же поступили и остальные.

– Хрусть!

После этого громкого хруста стало совсем тихо. Некоторое время Эрик не решался открыть глаза, а когда открыл, увидел, что Ослица-Мастерица-У в полном порядке – её уши больше не длиннющее сверло, они снова укоротились и стали самыми обыкновенными ослиными ушами, – а вот с горой кое-что произошло. Она раскололась! И между левой и правой её половиной образовался проход.

– Вперёд, драгоценные мои, – подбодрила Бабушка Яга. – Вода, исчезни! – приказала она, закинула котёл в повозку, запрыгнула туда сама и крикнула Ослице: – Нно! Поехали!

Ослица послушалась, повозка тронулась.

– Пойдём и мы. Да не отставай! – поучала, уже на ходу, Эрика Стеша. – Кто знает, сколько эти фокусы продержатся. А ну как всё схлопнется обратно!

– Схлопнется? – Он даже похолодел от страха. И не просто пошёл быстрее, а побежал!

Прохода в горе Эрик и Ослица достигли одновременно. В тот же миг, они, даже не взглянув друг на друга, оказались внутри. Ослица чуть припустила – и вот уже рядом с мальчиком не она, а повозка.

– Стоп! – скомандовала Бабушка Яга не то своей длинноухой подопечной, не то Эрику, а скорее всего им обоим, но было уже поздно. Повозка прижала его к самой стенке прохода. Было очевидно: они застряли.

– Сдавай назад! Сдавай, говорю тебе, Ослица-Мастерица-Упрямица! – крикнула Бабушка Яга.

«Так вот что значит «У». Она не Умница, а Упрямица!», – подумал Эрик. Но почему-то совсем не разозлился. Он сказал:

– Не ругайтесь на неё. Это я виноват. Я должен был ей уступить. Если бы я там, ещё на входе, пропустил её вперёд, мы бы не застряли.

– ИА! – и Ослица-Мастерица-Упрямится перестала упрямиться. Она сдала назад!

Эрику удалось пройти туда, где проход был чуточку шире, и только после этого Ослица снова двинулась в путь.

– Что у вас тут происходит? – непонимающе хлопала глазами подоспевшая Стеша.

– Уже ничего. Просто идём.

И это была чистая правда. Больше не происходило ничего особенного. Повозка маячила впереди, а наши путешественники просто шли, отставая от неё всё дальше. Очень скоро совсем стемнело, и они потеряли её из виду.

– Надо мне было сказать им «до свидания», – посетовал Эрик.

– Так уж и надо, – насмешливо хмыкнула Стеша. – Ты и так очаровал Ягу своей вежливостью.

– Но ведь так гораздо лучше! Попробуйте называть её Бабушкой Ягой. Ей нравится, и она добреет.

– Я? Её? Бабушкой? – Стеша возмутилась так, что задрожали хрустальные стенки. – Может быть, мне её ещё и по имени-отчеству называть, Яга Егоровна? Обойдётся! Мы с ней почти одногодки. Мне сто пятьдесят годков – а ей двести четыре. Бабушкой – никогда, понятно тебе или нет?

– Понятно...

– Шагай давай скорее. Сейчас уже дойдём.

И они дошли. Оглянулись на гору – а прохода как не бывало.

– Я же говорила – схлопнется! – как будто радуясь своей догадливости, напомнила Стеша.

– Хорошо, что мы успели. – Эрик тоже был рад. Папа часто говорил: хорошо всё, что хорошо кончается. Как хорошо, что проход не исчез, пока они были внутри! И ещё об одном хорошем он подумал. Хорошо бы уже поскорее снова стать роботом! Добраться к папе, маме и сестре. Домой.

 

***

Перед Эриком и Стешей раскинулось бескрайнее, совершенно ровное, без единого холмика, пространство, залитое изумрудным лунным светом.

– Это и есть Долина зелёной луны, – сказала Стеша.

– И всё-таки странно... – задумчиво отозвался Эрик. – Странно, что луны надо коснуться именно отсюда. Ведь с вершины горы до неё намного ближе.

– Не всё то близко, что близким кажется, – выдала старушка, назидательно подняв указательный палец. – Ну? Помнишь, что надо делать? Закрываешь глаза...

– Вот так сразу? – удивился он.

– А чего нам ждать? Если хочешь обратно в свой мир – пора. Закрываешь глаза...

Эрик очень хотел обратно в свой мир. Он закрыл глаза.

– Поднимаешь руки...

Он поднял руки.

– Счастливого тебе пути! Удачно развоплотиться в робота!

Эрик почувствовал, что коснулся чего-то очень-очень холодного и быстро вращающегося и тут же отдёрнул руки и распахнул глаза. Не от страха. От неожиданности.

Первое, что он увидел – прекрасная, квадратная, ярко-жёлтая луна его родного Города Роботов.

– Я вернулся! – звенящим, как металл, голосом выкрикнул Эрик... Нет. Уже не Эрик. ЭР-4. Он снова был из чистого титана! И снова стоял у окна своего отсека.

ЭР-4 вызвал календарную строку и обнаружил, что в Городе Роботов – всё та же ночь.

– Это что же получается? Никто и не заметил, что меня не было? Никто не обрадуется, что я вернулся? – немного расстроился он.

И вдруг из межотсекового перехода завиделись прерывистые световые сигналы.

– Лампик! Это ты!

Через мгновенье в отсеке появился радостный светильник. Мигая индикатором и виляя своим коротеньким шнуром, он подскочил к ЭР-4.

– Вот кто всегда мне рад. – ЭР-4 погладил его по сферическому рассеивателю. Это очень здорово, когда тебя встречают, и всё-таки робомальчик сказал: – А теперь возвращайся к ИР-3. А то она решит, что это я тебя забрал, и мы с нею снова поссоримся.

Что-что, а ссориться и спорить ЭР-4 не хотел точно.

Когда Лампик ускакал, он включил подзарядку и отключил сенсоры, как говорила мама. Всё надо делать вовремя, теперь он это знал наверняка. Ещё он знал, что его ждёт просто чудесное утро. С мамой, папой и сестрой. И совершенно без глупых обид и капризов!

До утра в его отключенных камерах мелькали странные картинки – Стеша дружила с Бабушкой Ягой, Ослица перелетала через горы на Стрекозе, а горы превращались в огромные чайные чашки. Раньше с ним такого не бывало. Наверное, это были сны.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...