Корни уходили глубоко под воду... Оплетали дно... Поднимались выше, пробирались в щели, проникали в недра холмов и гор... Корни были началом и концом, кругом, бесконечностью, центром... Огромные, словно исполинские колонны, спутанные, будто клубки змей, утонченно-витиеватые, как чугунные ограды в садах... И бесконечные... Бесконечные...То было основой всего, корнями самих гор, костями и жилами земли. И каждый раз, когда что-то древнее дышало, разбивая воздух на части, город уходил на пару миллиметров под землю... Но ни у кого не возникало ни страха, ни тоски. Из рода в род люди в этих краях усвоили лишь одну истину – все конечно, все вернется к корням, постепенно, и может быть, даже не на их веку... А потому, к чему все эти волнения? Когда рухнут их города, отстроят новые. Когда уйдут одни, придут другие. И их рано или поздно поглотят корни...

* * *

Ирри резко подскочил на кровати, задыхаясь и кашляя, как будто вынырнул не из сна, а из самой глубины горных озер. Этот кошмар снился ему уже не первую ночь. Его опутывало и утягивало, уносило куда-то вглубь... Он не пытался вырваться, не понимая даже, может ли сопротивляться, хочет ли? Но когда Ирри достигал самого предела этой бездны и начинал осознавать, что это все еще не рубеж, и там, за слизким покрывалом ила, существует что-то еще, что-то более глубинное, - он просыпался... Вскакивал. Выбегал на улицу. Трясущимися руками измерял уровень, на сколько осел фундамент. Пока все было по-прежнему, и все таким же далеким казался тот миг, когда силы, что неподвластны нашему осознанию, наконец возьмут свое...

- Мне снова снился этот сон... - мрачно поделился Ирри, только открыв дверь лавки.

- А я всегда говорила – ты просто сумасшедший. – Волоча из-под прилавка какой-то тяжелый тюк, выползла коренастая старуха. Переваливаясь и позвякивая браслетами на руках, она подошла к Ирри вплотную. – Забил себе голову всякой чепухой. – Старуха едва доставала парню до пояса, но почему-то даже когда она смотрела на собеседника снизу вверх, он казался сам себе незначительным и крошечным. – В этом году даже ни разу не трясло, а ты бегаешь, как умалишенный, все стремишься нас поскорее отправить к корням. – На этой фразе ее нахмуренное лицо вдруг разгладилось, и она скрипуче захохотала.

-Это не шутки... - Ирри вздохнул.

- Да-да... Моя сестрица тоже так всегда говорила. Это все с той поры, как ее окрутил этот юродивый! Но ты, мой дорогой, ты же не в отца... - Взгляд ее затуманился отрешенностью, и, сделав вид, что перебирает какие-то скляночки, она тихо пробормотала. – Я не спасла сестру. Но она бы гордилась, каким ты вырос.

- Хэц, ну ты чего? – парень подошел и неуклюже обнял тетку, согнувшись почти пополам.

- Ох, ну, полно... - Старуха переменила свое настроение в одно мгновение, деловито вырвавшись из рук племянника. – Сегодня будет непростой денек, а?

Ирри только кивнул в ответ. Еще пара часов, и город загудит и затрясется похлеще, чем когда дышит бесконечность, ведь приближается День Середины Года – самый масштабный праздник, известный всем обитателям этих мест. Середина Года – момент сакральный, почти мистический, ведь это точка, в которой начало и конец находятся друг от друга на одинаковом расстоянии, символ равновесия и относительности всего сущего. В этот день принято вешать на стены домов красные флажки и оранжевые ленты, надевать одежду только этих цветов и разрисовывать лица хной и углем. А под вечер через весь город прямиком по главной улице выставляют огромный стол (а точнее, практически все столы, что находят у себя горожане), и каждый приносит столько еды, сколько в состоянии был приготовить накануне. Поэтому в лавке у Хэц всегда толпы и дикий ажиотаж. Уже с самого утра то и дело прибегают возбужденно-озадаченные люди, и каждый старается успеть подготовиться к празднованию до того, как жрецы завершат ежегодный ритуал Обращения в Глубь Тверди. На самом деле, всем известно, что это скорее символ, образ, аллюзия, а не настоящая темнота самых недр земли... Но все безусловно и непоколебимо верят, что если обряд не будет проведен, случится как минимум что-то из ряда вон выходящее.

Глубью Тверди называют небольшой грот на самой окраине города. В День Середины Года еще до восхода солнца по тихим сонным улицам проходит скромная, почти не заметная процессия, состоящая из верховных жрецов, высшей знати и княжеской семьи. Ни один зевака не выглянет из окна, чтобы посмотреть на них, никто не услышит, какие заклинания и заговоры они произносят, и даже караульные будут закрывать глаза и затыкать уши, услышав мягкие шаги и шуршание тканей... Что произойдет там, куда они направляются, тоже останется тайной. Среди горожан ходит множество слухов, толков и предположений, но, скорее всего, ни один из них не является истиной, а возможно истины просто-напросто нет. Однако вечером, когда город засверкает тысячами праздничных огоньков, они вернуться. Уже не таясь. Громко и шумно. В ярких одеждах, расшитых золотом и янтарем, процессия ворвется во всеобщее веселье, смеясь и распевая такие не свойственные этим людям песни простого народа. Ибо в этот день в мире царит абсолютная гармония, а значит, не существует ни статусов, ни рангов...

В детстве Ирри отчего-то боялся этого праздника. Его пугал неизвестный странный ритуал. Он сотни раз пытался представить себе страшную бездну, названную Глубью Тверди, и каждый раз представлял только нечто более жуткое, чем в предыдущий, а шум на улицах казался не весельем, а началом масштабного сражения... Однажды мальчику было настолько невыносимо жутко, что, невзирая на запреты, он тайно отправился к своему страху. То был самый обычный день, и Ирри не боялся встретить там ни жрецов, ни, тем более, обычных людей, обходивших это место стороной.

Грот спрятался среди зелени гор, совсем обычный и неприметный на фоне общего пейзажа. Мальчик долго сидел, глядя на воплощение своих ночных кошмаров из-за замшелого горячего от летнего солнца камня. Вокруг было очень тихо, только изредка щебетали птицы. Самые обыкновенные. Без страшных черных перьев, клыков и других атрибутов сторожей загадочных пещер. Просидев так около часа, Ирри наконец решился и, призывая на помощь свою волю, храбрость и всех известных божеств, подошел к Глубине Тверди. Вниз спускался ряд выбитых прямо в горе ступенек, порядком потертых и оттого блестяще-скользких. Выдохнув, мальчик осторожно спустился по ним. К его изумлению, путь к недрам мира оказался чрезвычайно коротким. Пара десятков шагов привели его в небольшой зал. В центре находился только массивный стол, на котором стояли то ли чаши, то ли кубки... Ирри побродил немного кругами, залез под стол, потрогал одну из чаш и ушел. С облегчением и небольшим разочарованием. Он больше не боялся ни Дня Середины Года, ни Глубины Тверди, но перестал понимать, зачем люди пытаются найти и оживить свой собственный страх. После он даже осторожно спросил у мамы, отчего взрослые придумывают то, чего нет, почему ищут везде зловещие тайны...

«Однажды ты поймешь, что некоторые выдуманные вещи существуют, чтобы мы помнили о чем-то важном и действительно настоящем...» - ласково улыбнувшись, ответила она.

Ирри так и не понял, что за правду спрятала она в своих словах, но больше не думал, ни о тайнах, ни об их смыслах... До этого года.

Кошмары начались внезапно, появились, будто из ниоткуда. Впрочем, сны всегда приходят именно так... Странно, необычно, непредсказуемо... Сначала Ирри не задумывался о них – с кем ни бывает? Но сны повторялись, становились навязчивыми, реалистичными. И, что самое противное, – они не хотели его предостеречь, запугать или что-то предсказать. Да это и не сны требовали от него чего-то, а сами корни... И тогда Ирри захотел понять, разобраться, выяснить. Он помнил, что когда страх становится невыносимым, он скоро рухнет, разлетится по ветру, как истлевшие листья поздней осенью.

За несколько дней до празднования Середины Года парень вернулся туда, где обитали прежде его детские кошмары. И на этот раз все казалось еще более маленьким и незначительным. Ступенек, ведущих вниз, оказалось ровно четырнадцать. Он ощутимо задел лбом теперь уже низкий проем каменной арки. В таком маленьком зале даже при большом желании не могло бы поместиться столько народу, сколько обычно входило в сакральную процессию. Ирри подумал, что, скорее всего, должен быть какой-то потайной зал, место, где происходит настоящее таинство, место, о котором он не догадался подумать в прошлую свою вылазку. Но, обшарив все стены, углы и камни, он не нашел ничего даже отдаленно подозрительного. И вновь ушел, пообещав себе выкинуть из головы эти дурацкие сновидения...

Впрочем, сегодня, после всей этой суеты, Ирри будет спать беспробудно, утопая не в темных водах Глубин, а разве что в красно-оранжевых бликах огней.

- Я прошу прощения... - тихий голос резко выделился среди гула прочих посетителей.

Парень вынырнул из-под яркого разноцветья свертков, лент и гирлянд. Перед ним нерешительно мялась женщина. Лицо ее почти полностью скрывал капюшон, открывая лишь губы, подкрашенные чем-то темно-рыжим, скорее всего, хной. Руки ее были открыты до самых плеч, хотя этого нельзя было сразу заметить под опутавшими их рисунками. Ирри немного удивило, что ее неприметное серое платье совершенно не вписывается ни цветом, ни фасоном в традиционную одежду праздника. Ее одеяние было скорее похоже на какую-то дорожную многослойную тунику, не обладающую ни тяжестью, ни мягкостью торжественного наряда.

- Что вам угодно? – вежливо поинтересовался торговец.

- Я покажу. Позвольте?.. - Женщина нежно улыбнулась, протянув руку.

Пожав плечами, Ирри уже почти взял незнакомку за руку, как вдруг яростно и стремительно откуда-то из-за полок с крупами вылетела Хэц.

- Брысь отсюда! – размахивая зажженной лампой и пугая посетителей, старуха накинулась на женщину.

Ирри опешил. К экспрессивному поведению своей тетушки он уже давно привык, но до сего дня не в ее правилах было набрасываться на покупателей.

- Этарри... - зашелестела толпа. - Это этарри...

- Впервые их вижу...

- Этарри поднялись наверх... - Люди расступались перед ней, словно перед неизвестностью, а необычная посетительница лишь еле заметно улыбнулась из-под капюшона.

- Сами корни привели меня сюда... - очень тихо произнесла она. – Ирри, я дам тебе время подумать... - И с этими словами она выскользнула из лавки так стремительно и бесшумно, словно ей даже не пришлось открывать неизменно скрипучую тяжелую дверь, увешанную колокольчиками, будто этарри просто прошла насквозь, просочилась песчаной струйкой в щели в полу и стенах.

- Что произошло? Кто это был? – озадаченно оглядываясь на внезапно заторопившуюся прочь публику, спросил парень.

- Этарри, чтоб их всех поглотила Твердь! – огрызнулась Хэц. – Сколько лет ты живешь на этом свете, а неужели ни разу о них не слышал? – как-то возмущенно удивилась старуха.

- Я не очень любил в детстве все эти россказни о Тверди, корнях и таинственных ритуалах, ты же знаешь...

- Да уж... - хмыкнула женщина. – Даже удивительно... С твоими-то родителями... Я думала, моя сестра даже глухого заставит слушать свои истории! Вот только, - она вновь помрачнела, - этарри – это не просто сказки... Людям свойственно забывать то, что им не нравится, особенно если это что-то пропадает на долгие годы с их глаз... Хммм... Интересно, что же в этом году пошло не так, раз в День Середины Года к нам решила наведаться этарри?

- Так кто они, эти твои этарри? – не унималось любопытство Ирри.

- Ох, про них много чего рассказывают... Одни говорят, что лица они скрывают потому, что у них просто нет лиц... Другие, наоборот, уверяют, что глаза их черные, как сама Глубь... И живут они, дескать, у самых корней... Видел руки ее? Они всегда их себе так разукрашивают... А, может, и не только руки, да кто там разберет под их балахонами? Когда я была еще совсем девочкой, этарри частенько выходили наверх. На самом деле, не знаю, действительно ли они живут под землей, но людям нравятся странные истории...

- А потом наверняка наши народы начали враждовать из-за какой-то ерунды, и этарри навсегда были изгнаны вниз? – усмехнулся парень.

- Ну и скептик из тебя вырос! – не без гордости в голосе отметила Хэц. – Но нет... Этарри ушли сами. Они всегда появлялись редко, тихо, почти незаметно, почти ни с кем не заговаривая, никому не мешая... Они исчезли в тот год, когда особенно сильно трясло... Ушли «плести корни», как у них это называется.

- Так отчего тогда ты их не любишь? Зачем прогнала ее?

- Знаешь, почему она протянула тебе руку? У этарри есть такое правило – они не могут ничего сделать с человеком, ни увести его, ни попросить о чем-то, пока он не дотронется до них добровольно...

- И как это относится к моему вопросу?

- Твой отец был наполовину этарри. Твоя мать была наполовину этарри. Видимо, сама Твердь хотела свести их вместе. И в тот год, когда сильнее всего трясло, они увели их с собой «плести корни»...

- Так, значит, ты тоже одна из них?

- Ну что ты... – покачала головой старуха. – Моя младшая сестра была дочерью другого человека, пришедшего от самых корней много после смерти моего отца... Твоего же отца, как ты знаешь, подкинули младенцем к порогу храма...

- А я?.. – только и смог выдавить из себя Ирри.

- А тебя я им не отдам, – отрезала Хэц.

* * *

Праздник продолжал сверкать и грохотать где-то далеко за спиной. Немного одуревший от этого шума и сумбурный от хмеля, Ирри стоял на самом краю города. Мысли хаотично мелькали у него в голове, но он отмахивался от них, как от назойливой мошкары, жадно вдыхая ночной воздух и разглядывая темные силуэты гор. Как вдруг он отчетливо услышал, что за его спиной улыбнулись. Этот звук был неосязаем, будто звучал на другом уровне восприятия, где-то в сознании. Но он услышал его. Хмель и безбашенность испарились, оставив место сосредоточенной холодности.

- Я никуда с тобой не пойду, – не оборачиваясь, отчеканил он.

- Я никуда тебя и не звала... - тихо прошелестела в ответ этарри.

- Что значит, «плести корни»? – после затянувшейся паузы как-то невпопад спросил парень.

- Человеку вовсе не стоит этого знать... - Каждое слово женщины звучало как полнолуние на водной глади.

- А если я совсем немного один из вас?

- Тогда ты и сам все знаешь...

- Я все равно с тобой не пойду.

- Я и не просила... – немного помолчав, она добавила, – рано или поздно корни поглотят этот город. Это неизбежно. Но до этого момента еще ни один век... Мы можем его оттянуть или приблизить... Но в масштабах вечности это не будет стоить ровным счетом ничего...

Ирри не оборачивался, стараясь дышать как можно тише, будто боялся спугнуть или разозлить этарри. Он чувствовал ее присутствие холодным ветром по спине...

- Если мы поднимемся чуть выше, что там будет? – Голос женщины шуршал почти над самым ухом.

- Там будет... озеро... - чуть слышно ответил парень.

- Знаешь, что на дне этого озера? – Этарри вдруг материализовалась прямо перед ним. Ирри отпрянул, а незнакомка ухмыльнулась, и улыбка ее зазвенела в тишине.

- Глубь Тверди... - С этими словами она скинула капюшон. Ее лицо полностью было покрыто такими же странными рисунками, что и руки, а глаза были белыми, как у слепых. Она резко развернулась и направилась по горной тропе наверх, а Ирри, будто зачарованный, последовал за ней.

* * *

Этарри привела его к черному горному озеру, спрятанному среди спутавшихся между собой деревьев. Ветви переплелись между собой куполом. Стволы кривились, наклоняясь к воде, темнея от времени... Ониксовым зеркалом не двигалась ни единой рябью поверхность озера...

У самой глади женщина обернулась и вновь протянула Ирри руку.

- Корни зовут тебя уже целый год... Позволь им поговорить с тобой...

В то же мгновение парень, будто вновь погрузился в мрачные глубины своих кошмаров. Он почувствовал корни, опутывающие его, уносящие к самой Тверди. Туда, где похоронены камни каждой предыдущей цивилизации, где погребены века и эпохи...

Ирри пытался скинуть с себя эти липкие черные путы, но они не отступали.

- Позволь... - еле различимо шелестел голос этарри.

И тогда в нем вспыхнуло чувство, родившееся еще в детстве у ритуального грота. Тьма не могла быть страшнее его представлений о ней. Мрак не может быть чернее, чем он был задуман миром. Глубь Тверди где-то закончится, даже если пройдут тысячи лет...

Парень резко распрямился и, сделав шаг, протянул руку этарри. Звеняще улыбнувшись, она взяла его за руку, уводя на дно озера. Ирри, конечно же, не мог видеть, что глаза его стали серебряно-белыми...