– Танцуй Маркус, работка привалила, – проговорил мастер счётных машин Альберт, протягивая свиток с печатью торговой гильдии.

Он редко подрабатывал почтальоном, но когда поиски кружили вокруг заведения матушки Берты, дважды просить не приходилось. Трактир «Пробитая бочка» словно кенский магнит притягивал с округи, бездельников всех мастей, местных выпивох и просто желающих весело провести время. Манила уютная обстановка, славная печёная рулька, жареные свиные колбаски, капуста по-швабски и хмельное пойло на любой вкус. Не странно что, маркграф Дитрих, по достоинству оценив сноровку прислуги и седло барашка в пряностях, именным указом повелел: всегда иметь свободное место и две комнаты в апартаментах на втором этаже.

Принёсший радостную весть дед, оглядел полупустой зал, покосился на проводника, потеребил седую бородку и без приглашения плюхнулся на скамью, жестом требуя пива.

– Что так блестит! – наигранно восхитился он, переводя взгляд с Маркуса на его воспитанника, – неужто наш юный друг принят на службу?

– Да, – взволнованно отозвался тот, показывая начищенный перстень, – в Иоганнов день сдал экзамен по энгелике. Совершеннолетие отпраздновал два месяца назад, но вы и сами это знаете – приезжали за Гердой. А кольцо – куплено в столице, Ганс Рюгге привёз с оказией, и не сомневайтесь оно серебряное.

– Поосторожней, – с укоризной произнёс старичок, получая кружку с высокой шапкой белоснежной пены, – я не одел солнечных очков. Смотрю и кинжал сменил на оружие, достойное ученика столь известного своими рассказами авантюриста, конечно, в первоначальном смысле этого слова.

– Кошкодёр от Хуана Мартинеса, он хоть и широк, но баланс в рукоять, три дола и гарда с золотой насечкой. Правда, денег немного не хватило, но процентщик Курт, ссудил гинею и всего под шиллинг в месяц.

– Прекрасный выбор, – одобрил деревенский механик, делая первый глоток, – для атаки слабоват, но отбиться на большой дороге, сможешь.

– Не думаю, что это понадобиться! – воскликнул Гюнтер, – когда учитель обнажает шпагу, моё место в зрительном зале!

По лицу Альберта скользнула лёгкая улыбка, он вновь отхлебнул, зажмурился от удовольствия и замурлыкал модный мотивчик. Маркус поморщился и принялся подкручивать ус.

– Ах, вот он где! – раздалось от дверей. Девочка лет пятнадцати, в платье жёлтого цвета и сером переднике, обнаружила спину старика указательным пальцем. Затем сумрачной фурией подлетела к столику и вывалила всё, что накопилось за время поисков: – пришли обновления от почтовиков. Счётный барабан словил глюк. Сводка по погоде алхимикам не отправлена. Всё стоит необтёсанным колом, а он зенки с дружками заливает.

– Дорогая, к чему выть, словно адриатическая сирена? – деланно изумился, властелин сигнального шнура, командного серпантина и дисков Харта, – разве не заметно? Окропляем святой водой, обновку новоиспечённого следопыта ты же знаешь: на необмытый товар гарантия не распространяется.

– Вы квасите уже неделю! – взорвалась Герда, затем нашла гневным взглядом виновника торжества и с ядом в голосе, выдавила: – вот отчего, мон шер ами, я не удивлена, увидев вас в одной компании с этими беспробудными пьянчугами.

Седой ветеран бесконечной схватки с городским вычислителем встал со скамьи, поднял кружку, выказывая уважение обществу, и одним махом допил остатки пива. Ободряюще подмигнул Гюнтеру и слегка пританцовывая, пошёл к выходу.

– На словах есть что сказать? – угрюмо спросил проводник.

Альберт обернулся, и с забавной ужимкой проронил:

– Печатник, этот, ненасытный обжора, чуть не зажевал подпись гроссмейстера и сумму гонорара.

Маркус дождавшись, когда дед с внучкой покинут трактир, сломал печать, и развернул свиток. Гильдия торговцев не могла себе позволить рассылку писем через канцелярию эрцгерцога, и пользовалась сетью раскинутой, ещё при старой империи. Сотни тысяч счётных машин соединяли шнуры с внутренним волосом что, едва заметным дрожанием взад и вперёд, передавал деловые документы, торговые отчёты, военные реляции и обычные письма. При Ульрихе Великом, после изобретения пружины постоянного движения, размеры вычислителей уменьшились до простенького клавикорда. Столичные университеты, нумерологические училища и школы алхимиков, бросились, расталкивая локтями конкурентов, усложнять конструкцию, увеличивать скорость расчётов и двигать числовую грамотность в народ. По указу Генриха Заступника, уже каждой публичной библиотеке вменялось, купить и установить в читальных залах не менее пяти клавотекстов. Шли годы и ко времени повествования, каждая уважающая себя матрона, считала за добродетель, иметь в будуаре это чудо механики.

– Через перевал, в Эльм? – стараясь успокоить, бешено бьющееся сердце, поинтересовался Гюнтер, когда наставник отложил письмо.

– Нет, – объявились сумасшедшие. Ищут Камень Судьбы. Лет семь никого, и вот опять. Даже Алисия фон Гогенлоэ вернулась ни с чем. На моей памяти не нашёл никто. Так что в няньки к богатеньким бездельникам. Но вопрос – почему меня, а не Дирка, Лотор тоже свободен?

– Это как раз понятно! – вскинулся юноша. – Кто лучше всех ходит по звериным тропам, кто понимает знаки леса, кто защитит от острых стрел кровожадных альвов?

– Ты же знаешь что это? – Маркус указал на словно вытачанный из оникса коготь.

– Символ триумфа над достойным противником, – как на экзамене отчеканил его ученик, – вызов на бой равного по силам война из лесного народа и блестящая победа в честной схватке.

– Да ничего особенного. Хороший удар шпагой не более. То ли драка с бандой седого Седрика. Вот там пришлось попотеть.

– Поединок сразу с тремя головорезами, хотелось бы это видеть, – с благоговением прошептал мальчишка, затем оглядел харчевню и спросил: – а как мы узнаем клиентов?

– Таких не спутаешь. Это Русь.

***

В горах темнеет рано. Закончив свои насущные дела, в «Пробитую бочку» потянулись завсегдатаи. Шум. Гомон. Смех. Усталые путники с заветными ключами расходятся по комнатам. Служки, волочат за ними громадные сундуки, и седельные сумки. Скрипач Берг уже отбивает такт очередной джиги и вездесущие официантки с янтарными гирляндами кружек.

Гюнтеру нравился этот карнавал уходящего дня, но не кипеть в центре, играть в кости, обсуждать последние новости из Ашау или фаворитов на келеонском рыцарском турнире, а сидеть в сторонке, но непременно рядом. Часа через два раздвинут столы и устроят настоящий бал, придёт Герда можно, и потанцевать, правда, нынче вряд ли, давеча она рассердилась не на шутку. Игроки в штосс, сегодня тоже не в духе и вроде дружат не один десяток лет, но что-то не поделили, и когда разгорячённые жарким спором сцепились, на середину зала вошёл мальчишка в ливреи, трижды стукнул внушительной тростью и прокричал:

– Его светлость Глеб Микульский.

Все притихли. В дверях появился молодой человек в кафтане красной парчи, сафьяновых сапогах и саблей с витиеватой гардой, за расшитым кушаком красовался изящный ятаган. Он поднёс левую кисть к фибуле с зелёным камнем на шапке, приветствуя всех собравшихся, и громко стуча каблуками, направился к графскому месту. За ним величавы и полные царского достоинства – четыре девушки похожие словно сестрицы. В глазах зарябило от ярких красок, жемчуга и самоцветов. Сарафаны с высокой талией, платки вышитые золотом и шубы подбитые невесомым мехом, от увиденной роскоши перехватило дыхание. Одна из свиты вела на коротком поводке огромную белую кошку с чёрными пятнами и длиннющим хвостом, у идущей следом на плече восседал ястреб с клобуком на голове. Замыкал процессию грузный дядька с окладистой бородой и большой шкатулкой, обшитой пурпурным бархатом.

Гюнтер слышал о выездах вельмож, о смотрах войск в столицах, о пышных праздниках гильдий и цехов, но и представить не мог такого великолепия. Князь поднялся на гостевой подиум и церемонно подал руку той, что в бирюзовом. На стол уже расставляли посуду белоснежного фарфора, бокалы звонкого хрусталя и серебряные приборы, завёрнутые в шёлковые салфетки. Кот зевнул и улёгся в ногах, пристроив усатую морду на передние лапы, птицу усадили на перила балюстрады.

– Вот они, – проговорил Маркус и стал пощипывать ус, – во всём блеске. Завязали на себе все торговые пути. Караванами тащат шёлк, слоновую кость, пряности, обращая всё к чему прикоснуться в золото. Тысячи мануфактур, мельниц, мастерских. Дальше Гродно не пускают. Все перед ними стелятся, кроме драконьих принцев, конечно. Пива не пьют, только красное и не из дешёвых. На ангельском говорят лучше самих хозяев полярных башен. Надменные. Гордые до спеси. Уверяю у семьи этого князька, пашни больше чем ты увидишь за всю жизнь. Случись что...

Гюнтер неожиданно для самого себя перестал слушать учителя, а принялся рассматривать девушек. Первое впечатление отступило, они уже не казались похожими, такими же очаровательными, но разными, причём во всём, от улыбок и жестов до манеры сидеть. К князю на цыпочках подкрался управляющий Карл, привлёк внимание, волнуясь, зачитал с листочка длинную тираду, поклонился и указал в их сторону. Тот поднял глаза, приветственно кивнул, знаком сообщил спутникам, что должен отлучиться, встал и направился к ним. Паж в ливрее, уловив желания господина, схватил стул и бросился наперегонки, опередил, и в самых куртуазных выражениях предложил сесть.

– Если не ошибаюсь – Маркус Гуль? – спросил светлейший на хорошем бергском.

– Это так.

– Моё имя Глеб. Разрешите присоединиться к вашему застолью?

– Сочту за честь. У вас великолепный северный выговор.

– По матушке я происхожу из дома фон Зальца, – пояснил, не скрывая удовольствия, гость из снежного далёка, но решив, что довольно церемоний, сменил тон, – давайте о деле. Я имею счастье входить в свиту волшебницы Ольги Орловой, и мы намерены собрать ожерелье из алмазов истины достойное величия Цезаря. В Вюрцбургском университете нам удалось узнать, что один из Камней Судеб находится в предместье вашего замечательного городка. Не теряя понапрасну времени, мы отправились в путь.

– Боюсь, вы уверовали в легенду. За двадцать пять лет, что я вожу людей через перевал, его никто не нашёл. Все давно смерились, считают это хоть и красивой, но всё-таки сказкой.

– А ещё вдоль границы бродят беспощадные альвы, – осторожно вставил юноша и, заметив, что его слушают, продолжил, распыляясь с каждым словом, – они охраняют священный ясень. И нет такой чудовищной казни, изуверской пытки, или кровавой расправы, которой не подверглись бы несчастные, рискнувшие без приглашения ступить на их порог. Мой наставник, не раз проверял, закалку своего клинка, в схватке с ними и всегда обращал обитателей лесных чащоб в бегство.

– Я рад, что бургомистр Ашау отрядил нам в провожатые, столь опытного и что важно отчаянного героя, – в глазах игривой искоркой пронеслось озорство, но сдержавшись, князь предложил: – у нас есть ястреб, можно осмотреть окрестности.

– Не стоит. Вряд ли его взором удаться увидеть, кроющуюся в высоких кронах опасность.

– Прекрасно! Сегодня мы приведём себя в порядок, а завтра намерены, отправится на поиски и вот тут, вся надежда на ваши знания, сноровку и доблесть.

Глеб слегка кивнул, встал со стула и, прихватив его, беззаботно улыбаясь, вернулся к графскому месту. Хозяйка заведения Берта лично принесла связку ключей и принялась их раздавать, снимая каждый с кольца и приседая в подобострастном реверансе. Первой поднялась ледяная красавица в алом, она взяла барса на поводок, и повела на второй этаж. За ней князь с явно главной в компании, затем после короткой, но задорной склоки остальные девушки. Последним удалился бородач, правда, перед этим успел: прочитать нотацию служке, пересчитать столовое серебро и нацедить кипятка в пузатый чайник.

***

Нет лучшего времени года в горах, чем поздняя весна. Позади бесконечные дожди и промозглость туманов. Молодая листва исполинских буков и вязов рвётся, ввысь растворяясь изумрудной зеленью лугов. И над всем этим искрящиеся в лучах солнца алмазы горных вершин и бирюза бездонного неба.

Мул Гюнтера мерно шлёпал копытами по грязи деревенской дороги. Утренняя мгла холодными пальцами ощупала бока, пробежалась по пуговицам камзола, тронула шею и, обнаружив слабину, полезла за шиворот. Парнишка вздрогнул, поёжился, снял треуголку и накинул капюшон. Оглянулся. С одной стороны крутой косогор с другой – бескрайний забор рваного камня. Наставника он заметил не сразу, хотя тот стоял на излюбленном месте, в тени плетей дикого винограда, между общинной конюшней и столярной мастерской. Маркус предпочитал серый цвет, дождливую погоду, и наблюдать из укромного уголка. Чаще молчал, но если брался рассказывать, его внимательно слушали. Смертельно серьёзен. Ежесекундно готов к схватке. В начищенных ботфортах и шпагой на перевязи.

– Позвольте, представить местных следопытов, – словно артист на подмостках балагана продекламировал князь, – Маркс Гуль и его юный помощник Гюнтер Рюгге.

Затем поднялся на крыльцо постоялого двора, продолжил:

– А это надежда и опора всея Руси, луч света в царстве снега и медведей – волшебница Ольга и три её наперсницы. Первая – несравненная Агнешка, повелительница снежных барсов, умна, родовита, а приданое таково, что невозможно подсчитать, потому что с каждой секундой становится больше. Вторая – гром и пепел поднебесья Варвара, знает всё и обо всём, дерзка, строптива, упряма, но заменяет собой Большую Бергскую энциклопедию. Третья, услада глаз моих – Марфа, добрым и весёлым нравом, очаровала ныне царствующего султана, похищена прямо из-под венца. Ну и, конечно, мой дядька Млад Годинович – это что-то между строгим учителем и нянькой, уверяю, если б не он, давно сидели бы на паперти. Кот, просто кот, – мы из его мяуканья не разобрали его имени, посему зовём, как приходится, всё равно никого не слушает и делает что хочет.

Барышни слегка кивали и приседали в жеманном книксене, приветливо улыбались и по-девичьи шушукались между собой. Беззаботное веселье задорным смехом зависло в воздухе, точно собрались не в пасть смертельной опасности, а на пикник в Ясную Поляну. Слова учителя о богатеньких бездельниках из воздушной, неосязаемой на ощупь ткани, превратилось в ядро, что каторжники таскают на цепи. Лишь важный, то ли воспитатель, то ли казначей, занимался делом. У выведенных из денников лошадей осмотрел сёдла и проверил расчистку копыт. Поправил уздечку у каурого и подтянул подпругу вороному. Охлопал седельные сумки. Достал моток тонкой бечёвки, изучил кончики, принюхался, остался доволен. Подошёл к проводникам разломил пополам персик, выбросил косточку и сунул его их ушастым савраскам. Те с удовольствием съели угощение.

– Сколько получаете в гильдии? – спросил он.

– Два шиллинга в неделю.

– Если пройдёт всё хорошо, получите по гинеи.

Ольга потешно наставляла барса не шалить и вести себя как добрый, милый котик. Конюший подвёл персикового в яблоках жеребца к крыльцу. Служка в ливрее, прикрывая утреннюю, ещё не подсохшую жижу, бросил на землю, стёганную ромбами попону. Девушка подошла и похлопала коня по холке. Тот склонился в реверансе. Немного поддёрнув сарафан, поставила расшитый золотом сапожек в стремя, подтянулась и села боком. Затем поменяла ногу и развернулась вперёд, пристроив правое колено на передней луке седла. Резко скомандовала и каурый поднялся.

– Чего ты хочешь – Русь, – ответил на незаданный вопрос Маркус, – их молоком кобылиц вскармливают.

Глеб уже верхами. И когда успел? Вроде секунду назад рассказывал своему угольно чёрному жеребцу что-то смешное. Млад Годинович протянул тщательно очищенный от коры прутик. Волшебница с поклоном приняла его и слегка свиснула, конь повёл ушами и шагом двинулся к воротам. Следом потрусили мулы проводников, князь предпочёл остаться в арьергарде.

***

– А ещё эти чудовища сдирают кожу, сшивают мешком, набивают соломой и развешивают по границе.

Гюнтер с жаром вываливал всё, что знал о лесном народе. Ему хотелось донести всю опасность поездки и что легкомыслие, с каким они пустились в путь, не приведёт ни к чему хорошему. Сам он не видел альвов, поэтому пересказывал услышанное от учителя и его приятелей. С их слов выходило, что хранители серебристого ясеня кровожаднее трансильванских вампиров, и коварней удины болотной. Ольга с большим вниманием слушала, когда надо удивлялась, иногда ужасалась и мило изображала страх. Маркус хмурился, покусывая ус. Князь немного отстал и усердно прятал смеющиеся глаза.

– А гончие их просто фурии, несутся молниями по лесу и атакуют, визжа, как мантикоры.

Девушка обернулась к Глебу, тот поморщился, будто проглотил личинку майского жука.

– Это страшилище кричит не громче невинной девицы, наступившей босой ногой, на мёртвую мышь. Чёрный алхимик Гюстав Бессмертный, в своём создании пытался увековечить, умершую возлюбленную. Поэтому, лицо, лёгкие, а что главное – голосовые связки страхолюдине достались от прекрасной женщины. Про свирепость, тоже грязные наветы, как и оригинал, они разумны, ведь Гермиона славилась как знанием сотни языков, так и логикой.

– А как же изогнутый и напитанный смертельным ядом хвост скорпиона?

– Он, конечно, опасен, а чего вы хотите, из-за чешуйчатой шкуры, приливающейся всеми цветами радуги и голубой жёлчи, на них лет триста охотятся как на диких зверей. Сколько их встречал, обходилось без драки, два, три комплимента, приятная беседа, легко ведётся на персидскую поэзию.

– А Горыныч, второе его детище? – не унимался юноша, – эта помесь крокодила с осьминогом может всё живое испепелить своим зловонным дыханием.

– Он змей, и поэтому до крайности труслив, заметили, дайте уползти в кусты. Конечно, если вы рыцарь в полном доспехе и мчитесь на него с копьём наперевес, спалит за милую душу, но исключительно с испугу.

– Крест святого Августина, – проговорил старший проводник, показывая на заросший мхом камень – здесь заканчивается освещённая богом создателем земля.

Русь впервые за всё время построжела, подъехали ближе и с минуту молились, освещая себя крестными знаменьями.

– Неужели лесовики так свирепы и беспощадны? – вкрадчиво поинтересовалась волшебница, когда святыня скрылась за поворотом, – а отчего тогда маркграф Ашау, если не ошибаюсь, Дитрих, не соберёт благородное рыцарство и не искоренит зло.

– За перевалом начинаются владения ленивого Гука. Это серый тролль, ничего серьёзного, плати фартинг и проезжай спокойно. Но дальше, через речушку, горные ведьмы. Альвы их не терпят. Считая посох Трисмегиста, перевёрнутым отражением святого ясеня.

– То есть, их могут, используют как стражей границы.

– Наверное, – развёл руками Гюнтер, дивясь как такая простая мысль, ни разу не приходила ему в голову.

– А вот и их пограничные метки, – с усилием процедил Маркус.

На тонкой струне, больше похожей на тетиву, висела соломенная кукла, широко раскинув сплетённые руки, она плавно покачивалась на лёгком майском ветерке. Любимая игрушка деревенской ребятни, словно хотела остановить, не пустить дальше, предостеречь от какой-то страшной беды, верной гибели.

– Предупреждают. Спасибо. Вот только нам туда и надо,– хохотнул светлейший. Поднялся в стременах, потянулся и трижды постучал по стволу невольной виселицы. – Тук-тук. Простите что без приглашения.

Ольга одобрительно кивнула и свернула на широкую тропу.

Лес расступился, окружив пологом несущихся вверх исполинских деревьев. Пахнуло ароматом цветущего разнотравья и неосознанной тревогой. Гюнтер поёжился, глянул на учителя, тот усердно накручивал ус. Волшебница ловко присев на стремени нагнулась и сорвала травинку. На ладони поднесла к лицу, прошептала. Листочек почернел и свернулся сухой былинкой. Растёрла и сдула с кончиков пальцев.

– Тропа ведёт к водопою, озеро рядом. Олень, кабаны, четыре медведя и ни одного хищника. Даже рыси нет. Но всё вокруг просто пропитано тоскою и горем.

– Есть такое, – подтвердил князь и с печальной улыбкой добавил: – словно туман из невыплаканных слёз.

Свет, едва пробившись сквозь густую крону, распустился на причудливое сплетение призрачной канители, занавесил всё кругом расползающимся на нити саваном, но так и не коснувшись земли, растворился в воздухе. Повеяло стылостью близких ледников, какой-то жутью чужого, враждебного всему живому мира и невысказанной безнадёгой.

– Госпожа смотрите! – придушенно вскрикнул юноша, указывая на прибитую к стволу дерева гигантскую лапу то ли паука, то ли кузнечика.

– Неужто на месте? – с надеждой в голосе спросил Глеб.

– Сейчас взглянем, – откликнулась Ольга и завязала глаза шёлковой косынкой, что носила на запястье. Шумно втянула носом воздух. Замерла. – Он рядом. Но с тропинки придётся сойти.

– Мы благодарны, что вы привели нас сюда, – серьёзно сказал князь, – возвращайтесь, или можете остаться и дождаться нас.

– Как можно! – вспыхнул Гюнтер, беспечность подопечных пугала, – здесь всё переполнено беспощадными альвами. А знак предупреждает об опасности – это известный символ вызова на поединок. У наставника на шее коготь от подобной клешни, он ещё до моего рождения истоптал тут всё вдоль и поперёк.

– Довести вас до указанного пункта в подорожной – наша работа, – поддержал ученика Маркус.

– Такая храбрость делает вам честь, – согласилась девушка, возвращая платок на руку, – что за светлое пятно, вот там справа?

– Небольшая прогалина.

– Камень где-то там.

На поляну выехали вместе. Еле продрались сквозь кусты. Посреди лужайки, усеянной весенними цветами, раскинув огромные лапища веток вздымался лесной великан.

– Не ясень случаем? – вкрадчиво поинтересовался князь.

– Это дуб, – с укоризной заметила Ольга.

– А это что? – вырвалось у Гюнтера, он вытер выступившую испарину со лба и указал на клубящуюся мглу с другой стороны луга,– туман в ясный день, я про такое даже не слышал.

– Сдаётся, мы на месте! – с азартным произнёс Глеб.

Волшебница вновь повязала косынку, замерла, прислушиваясь к ощущениям.

– Да. Не более сотни ярдов.

– Коновязь устроим здесь. Вот пояс. Держаться крепко. Давай Хэль, веди в преисподнюю. За тобой следопыты. Я замыкающим.

Девушка, не снимая повязки с глаз, спустилась на землю, намотала пёстро вытканную тесьму на ладонь и уверено, пошла к серому мареву.

– Стойте – раздался дребезжащий окрик.

Из тени векового исполина вышел старик, одетый в длинный плащ из грубой, неокрашенной ткани, в руках посох, а голову венчали оленьи рога.

– Здравствуй, житель священного леса, мы пришли с миром, – с почтением проговорил князь на энгелике.

– И вам здоровья странствующий паладин, – надтреснуто проскрипел друид, – я страж чащи и старейшина племени Альва. Моё имя Баот.

– Я младший из рода Микульских, со мною, ищущая истину Ольга и наши товарищи по путешествию.

– Рад принимать у себя в гостях достойных людей, но продолжать путь опасно, – это граница между мирами. Дара ведуньи, что идёт первой, может не хватить. Один неверный шаг и вы не вернётесь

– Мы благодарны за заботу, но цель путешествия так близка, до неё уже можно дотянуться. Всего две дюжины сажаний. Камень здесь, я не просто его вижу, чувствую сердцем.

– Лошадей хотим оставить как маяк и... – осторожно начал Глеб.

– Их не тронут. Под сенью ясеня нет места кровожадным хищникам. Я о другом. Пелена синапса не самое страшное, там за стеной мрака вас ждут безжалостные убийцы, мы их называем Шогу. Альвы хорошо их знают. Века бесконечной войны и жестоких поражений. И вот итог – всё, что осталось от моего народа ютиться здесь, на чужбине. Как можем, предупреждаем о грозящей опасности. Метим тропы, развешивая чучелок и соломенных кукол. На шее вашего спутника коготь этих чудовищ, прибивая их по округе, мы стараемся остановить отчаянных искателей приключений. Идти дальше равносильно смерти.

– Я волшебница и...

– Госпожа ваша душа пылает алым. Что решит ещё один Гальд истины. Сколько вы их собрали, шесть, семь, восемь?

– Двадцать пять, – вместо Ольги ответил её, то ли господин, то ли слуга, то ли верный друг.

– А ваша чернее смоли. Боюсь даже подумать, кто вы и куда идёте.

– Я молодой князь и посему у меня нет дороги, я уже мёртв.

– Дай бог создатель вам найти то, что ищете и Дагда в помощь.

Светлейший прикоснулся к фибуле на шапке, друид поклонился и скрылся за неохватным стволом дуба.

***

Мгла лоскутами мёртвой паутины заструилась по плечам, повисла тонкими нитями кисеи на треуголке, обшлагах, пуговицах. Потянуло сыростью сумеречного тумана, старыми могилами, и перепрелой листвой.

Гюнтер зажмурился. Сердце сжалась. В кулаке пёстро вышитый пояс. Сорок шагов и лицо обожгло ледяным ознобом. Юноша огляделся. Ночь. Небо, засеянное мириадами звёзд, и четыре луны заливают всё багровым сиянием. В кругу, застывшего стеной чёрного марева, стояли, лежали, громоздились кучами, сотни гигантских булыжников. Покрытые инеем, они точно надгробные плиты, грозили неминуемой смертью.

– Твердыня Роккотана, – с трепетом в голосе произнесла Ольга, подойдя к ничем не примечательному валуну. Глянула на Глеба, прося поддержки. Тот трижды стукнул себя в грудь. Девушка перевела дыхание и возложила ладони на камень. Столп четырёх стихий отозвался, её тут же пробило нервной дрожью, затем, неестественно выгнуло, она запрокинула голову назад и словно крылья раскинула руки. Из глаз вырвался голубой огонь. Не замутнённый кристально чистый как слеза ангела свет метнулся вверх. И когда лучи, расколов небосвод на две части, столкнулись с небесной твердью, мир вздрогнул, ослепил всё вокруг яркой вспышкой и рассыпался миллионами крошечных светлячков. Волшебница ухватилась за живот, резко вскрикнула и повалилась без сил, а из-за завесы клубящейся хмари угрожающе застрекотало.

Князь сдержался, чтобы не кинуться на помощь. Сделал три шага навстречу непонятному звуку, с усилием провёл по губам большим пальцем, что-то шепнул и обнажил саблю.

Пелена расступилась. Сквозь сизую мглу царапаясь крохотными коготками и потрескивая узловатыми суставами, проступило очертания нечто ужасного. Огромные глаза, жвала с острыми клыками, жилистые конечности, тощие ходули с узкими пальцами и коленками назад. Вот какие они, войны народа Шогу. Терракотовую кожу прикрывали, пурпурные плащи с высокими колпаками капюшонов. Порождения чуждого мира не торопясь приблизились, построившись полукругом стараясь охватить со всех сторон. Последним выползло существо в три человеческих роста и сотней немощных ручек вокруг могучего торса. Оно завыло на низкой ноте и стало размахивать курящимися кадилами.

– Прикрой спину! – сухо бросил Гюнтеру Глеб. Левой рукой потихоньку потянул ятаган и мягкой, стелющейся поступью заскользил вперёд.

Юноша судорожно дёрнул кошкодёр из ножен и на негнущихся ногах засеменил следом. Это ничего что врагов так бесчисленно много, надо продержаться, а учитель не подведёт. Сзади раздался свист, и сразу послышались удары стали о кость. Четверо шестируких суетясь, вышли в тыл, издали нервный хрип и осторожно двинулись в атаку. Шаг, ещё один и тут на вчерашнего мальчишку снизошло безмятежное спокойствие и ясность мысли. Короткий клинок блеснул молнией, переполняя душу пьянящим восторгом. Он не отличался, ни ростом, ни силой, да и фехтовал скромно, но мир замер, время окоченело, сковав стрелки, выморозив песчинки вселенских часов, лишь десница бога в руке и мысль – «вам не пройти!». Блок. Удар. Выпад. Снова защита. Истошный визг разрезал пространство. Выродки на мгновение замерли и отступили, опустив смертельно опасные когти. Гюнтер обернулся. В трёх шагах князь, припав на колено, держал за нижнюю челюсть живоглота в золотом балахоне, воткнув засопожный нож ему в горло.

– Пощади – жалобно простонал многорукий. Стена стрекочущей нечисти дрогнула.

Глеб аккуратно положил притихшего упыря на траву. Нежить, жалобно пискнула и не поднимаясь, бросилась к своим, подволакивая покалеченные конечности.

– Мы уходим, – прошипел жуткий уродец, высыпая из курительных ламп благовония. Ещё секунда и туман растворил отвратительных порождений ехидны.

Гюнтер вложил меч в ножны, отыскал взглядом Маркуса, он даже не обнажил шпаги, так и стоял на другом краю кладбища камней. Неустрашимый воин ледяных пустошей, не сводя взгляда с места, где сумрак стёр из этого мира чудовищ, попятился назад, собирая оружие, оброненное в горячке боя, затем развернулся и кинулся к Ольге. Опустился на колени, поднял с земли и прижал к себе. Та обернулась и попыталась приглядеться, но вместо глаз прозрачные бельма. Она на ощупь отыскала лицо и погладила по щеке друга, прошептала несколько слов. Кожа девушки и так мертвенно-бледная покрылось тонкой паутинкой жилок синего цвета, они медленно вздулись и покраснели. Из ушей, носа, из-под век текла кровь. Князь поднял голову, от скул по подбородку струились слёзы.

– Это ничего, сейчас пройдёт, – с мукой в голосе проронил он, достал из потайного кармашка перстень, протянул следопыту, – Возьми по блеску алмаза найдёшь лошадей, привяжи бечёвку к седлу и жди. Боюсь, вытягивать придётся.

Юноша надел кольцо на указательный палец, сплёл петлю и, накинув её на один из гранитных голышей, сунул клубок Маркусу, затем пристегнул поводок, к поясу встав в горную связку. Обернулся. Глеб склонился над волшебницей и совсем тихонько запел, всё, что удалось разобрать – это рефреном «Баю-баю-бай».

Всего сорок ярдов, но они как целая жизнь. Прозрачный карбункул с каждым шагом становился всё ярче, обозначая дорогу. Туман рванул в разные стороны, выпуская ускользающую добычу, жгучий свет ослепил привыкшие к полумраку глаза.

Маркус подошёл к вороному жеребцу затянул двойной узел на рожке передней луки седла, остаток спрятал под потник. Сам сел на траву и обхватил голову руками. Гюнтер отстегнул поводок, аккуратно свернул и спрятал в перемётной суме мула. Шагнул к наставнику.

– Чего смотришь, как совесть монаха, – выдавил из себя проводник, – я испугался, струсил, сдвинутся, со страху не мог.

– Вы рассказывали...

– Я тридцать лет вожу всех желающих через перевал. Пятнадцать миль до Пфуля, восемнадцать по землям Гука до моста и ещё сорок две до гостиного двора в Эльме. Сам знаешь. Пять раз вместе ходили. Повседневная рутина неделю туда, подыскать клиента на обратную дорогу и ещё семь дней. За всё это время не встретил ни одной горной ведьмы, банды, даже шпагу ни разу из ножен не вытащил. Альва тоже видел впервые.

– А как же амулет?!

– Купил у антиквара. Как же я мечтал о приключении, схватке, попасть в настоящую переделку. Врал напропалую. Надо мной смеялись. Но я верил, что при случае докажу, из какой стали выструган. И что? Всё сложилось как нельзя лучше, врагов без счёта, степной удалец слева и ты прикрываешь спину. А я повёл себя как бездарный трус, простой до оскомины на зубах. Особенно горько, что все они: и Дирк, и Лотор, и старик Альберт оказались правы. Брехливая собака не кусает. Это дело мне поручили, чтобы погубить русских, в гильдии уверены, что я провалю всё, за что возьмусь.

– А их-то за что?

– Слишком близко сошёлся цезарь с нашим эрцгерцогом. Мало им заразы отступничества, голода после эдикта о свободе, Крестового похода против ведьм. Хотят нас ещё и с Русью рассорить. Как они представили себя в трактире – комедия масок на выезде. С лица князя не сходила улыбочка. Хихикающие девицы и снежный барс, словно котёнок, гоняет клубок шерсти. Интриганам в гильдии подумалось, подсунем-ка им в провожатые неумеху, и пропадут, сгинут. Как же они всех провели. Ты не видел – отбивался от своих. Глеб схлестнулся сразу с шестью. Не защищался, сам навязывал и, темп и направление боя, четверых уложил на месте. Встал на колено, делая вид, что устал. И тут на него бросился вурдалак в золотом, сдаётся, его специально выводили для решающего удара. Он в три выпада отрубил ему все когти, опрокинул и хотел прикончить тварь. Представляю, что он может устроить на пару с волшебницей.

– Учитель, что станется с Ольгой?

– Думаю, всё обойдётся. Коней оставили подальше, чтобы не напугать. Перстень. Моток верёвки. Они такое переживали и не раз.

– Это двадцать шестой камень.

– Завораживающе кромешным ужасом судьба, о такой я грезил ночами. Так что совет – собирайся и в дорогу, если, не хочешь превратиться в беспробудного пьянчугу. Чтобы не пришлось отираться по кабакам и рассказывать выдуманные небылицы. С Русью и уезжай, если возьмут, конечно. Хотя ты их прикрыл в бою, они такое ценят. Патент торговой гильдии есть, язык знаешь, что ещё надо? Поверь, мне больше нечему тебя учить.

Маркус замолчал и надвинул шляпу на глаза.

Бечёвка встрепенулась. Гюнтер проследил её до тумана. Из сгустков мглы вышел князь, за ним опираясь на его руку Ольга. И тут сердце зашлось от щемящего восторга, неведомая мощь пронеслась по венам, метнулась к голове и зашептала – «Твоё!». Он ущипнул себя за мочку уха, пытаясь отогнать наваждение. Затем снял с пальца кольцо и протянул хозяину.

– Отличная работа, друг мой, – проговорил Глеб, пряча перстень в карман, – смотай верёвку, оставим её, глядишь, и выручим кого.

Девушка, слегка пошатываясь, подошла и коснулась лбом морды жеребца, немного постояла, оторвалась, окунула лицо в ласковый солнечный свет.

– Жизнь всё равно прекрасна! – чистенько пропела она.

– В седло влезешь, или помочь?

– Я же деревенская. Справлюсь.

– Тогда отступаем! Быстро, но без суеты.

***

Обратная дорога всегда короче, пускай на исходе силы, и навалилась свинцовой веригой усталость, впереди брезжит огоньком надежды родной очаг, маня радостью встреч, уютом и теплом.

Величественный страж благословенного мира – обтёсанный валун с высеченным крестом, показался из-за поворота. Маркус, ехавший первым, подошёл к святыне прочитал молитву, обернулся к остальным и, показав на дорогу, спускающуюся петлями серпантина, сказал:

– Мой дом внизу.

– А деньги? – вырвалось у девушки, но спохватившись, добавила в голос мягкости и попыталась улыбнуться, – всё сложилось идеально. Нам хотелось бы вас отблагодарить.

– Я не заслужил премии сверх жалованья гильдии, – проводник церемонно снял шляпу и, пряча тоску в глазах, склонил голову, – а вам спасибо, что дали шанс, хотя всё знали наперёд.

Глеб и Ольга переглянулись и молча, ответили на поклон.

Убитый скверными мыслями следопыт пришпорил мула, и тот засеменил по мощённому булыжником тракту. Не прошло минуты, и он скрылся в молодой листве буков.

Волшебница подвела жеребца вплотную к вороному, и быстро заговорила на льющемся звонким ручейком языке. Князь впервые после происшествия улыбнулся, пожал плечами, устало кивнул и коротко с чем-то согласился, затем слегка качнул коня вперёд, тот осторожно сошёл с брусчатки и, переступая передними ногами, заскользила на задних вниз, по косогору.

– Госпожа, а не проще догнать по мостовой, несчастное животное переломает ноги.

– Пустяки, Валет выученный мальчик он ещё и не такое умеет.

– А, правда, что у вас, младенцев вскармливают молоком кобылиц.

– Нет. А вот у соседей и взрослые его пьют – кумыс называется, но и в седле они держатся куда лучше нашего. Поедем к конечному пункту из подорожной. На постоялом дворе Млад Годинович отсыплет тебе серебра.

– Нам платят в магистрате Ашау, – буркнул под нос Гюнтер, – да и задание поручили Маркусу, чтобы погубить, завести невесть куда и...

– Тоже мне новость! – отмахнулась Ольга, – когда эрцгерцог нас увидел, чуть не поседел, а великая – лучезарная фон Гера, бухнулась в обморок. Они подумывали – арестовать нас и отправить во Владимир под конвоем.

– Ваша милость, а кто такое молодые князья? И почему Глеб сказал, что мёртв?

– У нас на Руси есть старшие, им переходит всё наследство, средний он идёт в служение богу, все остальные, стало быть, младшие – в степь. И оттуда их не ждут. Восемь лет ежедневной войны на границе. И когда, возвращается выжавшие счастливчики, им не рады, ни казна, ни родня, ни они сами.

– Скажите, а как сложно выучить русский язык?

– Непросто. Но к чему такой неожиданный вопрос?

– Я бы хотел присоединиться к вам, – как ребёнок, нараспев проговорил Гюнтер и, поняв, что главные слова сказаны, затараторил, – у меня малый патент торгового союза империи, это позволит, не обращаться в гильдию по каждому пустяковому вопросу. Не нужно просить у баронов разрешение на проезд по их владениям, я вправе вносить подать от своего имени.

– Не представлять войту подорожную и не отчитываться перед графами о цели поездки,– задумчиво произнесла волшебница, – значит, сможем путешествовать инкогнито, путать следы и спрятаться в любой момент.

Зависла осторожная пауза, девушка пробежалась рассеянным взором по белоснежным вершинам горного хребта, затем обернулась и, лязгнув сталью в голосе, приказала:

– Посмотри мне в глаза.

Юноша вздрогнул, робко поднял взгляд и наткнулся на два горящих зелёным пламенем изумруда. Тело пробило ледяным ознобом. Грудь стянуло, словно корсетом в фехтовальном зале, а сердце сжали, так что оно пропустило три удара. Ещё мгновение и морок отступил.

– Вы можете примкнуть к нашей весьма беспокойной компании, – утомлённо выдохнула Ольга, слегка стегнула прутиком жеребца, тот помотал гривой и неохотно пошёл в сторону харчевни.

***

В горах, как и в жизни, нет простого пути. Скалы, трещины, ревущие водопады не позволят и шага ступить к сокровенной цели по прямой. Соберите все силы и волю в кулак, ищите потайные тропки, обходите утёсы и валуны, не стесняйтесь отступать, но только не упускайте из виду заветную мечту. Ведь лучше в сотый раз разбить колени в кровь после страшного падения, или очнуться переломанным вдрызг в богом забытой расщелине, чем спуститься в долину и плыть по течению великой реки по имени тоска.

Очередной поворот серпантина дороги и трактир с сенным сараем, амбарам и пивным погребом как на ладони. Недалеко от конюшни, на лужайке пёстрыми кляксами сарафанов девушки. Они бросают красный мячик для гарпастума, барс, рыча и задорно поскуливая, мечется между ними. Чёрный жеребец у коновязи рассёдлан и лакомится чем-то из надетой на морду торбы. Около изгороди топчется Герда, на ней лиловое платье с подсолнухами по подолу в нём она ходит только к причастию да на танцы.

– А это внучка нашего мастера счётных машин – Гертруда Шульц, – пряча лукавую улыбку, отрекомендовал подругу Гюнтер.

Пойманная врасплох девочка, резко развернулась, округлила глаза и пошла бурыми пятнами. Яркая наполненная нездешним очарованием картина, настолько захватила, что она не заметила подъехавших всадников.

– А я ведающая истину, из далёкой Руси, Ольга дочь Степана.

Герда открыла рот – ответить, но в груди не хватило воздуха, мгновенно пересохло в горле, а язык онемел и не желал шевелиться. Затем всё-таки собралась, правой рукой поставила на место отвисшую нижнюю челюсть, и как смогла, изобразила книксен.

– Да, друг мой. Если вы окончательно решили присоединиться к нам. Завтра ближе к полудню, мы отправляемся в Ашау, и проведём там всю неделю, до Карлова дня.

Волшебница хлопнула ладонью по крупу скакуна, и тот послушно зашлёпал по грязи к крыльцу гостиницы.

– Уезжаешь? – буркнула девочка, отвернулась и, взявшись за плетень, уставилась на веселящихся русских.

– Ты три раза на дню говоришь про то, что живём в дыре, про скуку, про толпу оборванцев, – напомнил обидные слова Гюнтер, слез с мула и подошёл к забору, – а тут случай подвернулся. Да ты сама разоделась как на пасху и пришла, потаращиться, хотя бы издалека, на их сказочный мир, вот только это всё спектакль. Они...

– Ирбиса зовут, кому, как нравиться, а откликается он на Август, – тихо, стараясь сдержать слёзы, процедила Герда, – высокая – Агнеша, строгая и важная как принцесса. Марфа та, что в бордо, постоянно спорит обо всём и со всеми. Маленькая Варвара самая весёлая она над всеми хохочет и звонко поёт коротенькие куплеты. А бородатый дядька суровый, как медведь, но все его слушаются.

– Ты плачешь?

– Нет, попало что-то в глаз.

– Дай посмотрю.

– Нет. Будет только хуже.

– Хочешь, останусь ради тебя?

– Чтобы стать Маркусом версия два ноль, и до пробки заливался пивасом в Бочке? Тебе выпал счастливый билетик, выбраться из нашего захолустья, – внучка деревенского укротителя клавотекстов, замерла, чтобы не выдать нахлынувших чувств, – только почтовик не меняй и отмечайся в гильдии.

– Тебя поймают. Давеча, когда потрошила переписку Круэллы де ла Тур, чудом отскочила, – с укоризною проговорил наш герой. – Я заведу страничку в лицевой книге, и сам стану писать.

– Хорошо, – согласилась девочка, не отнимая ладоней от заплаканного лица, – а теперь уходи, я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

Гюнтер взял под уздцы ушастого товарища и пошёл к балюстраде трактира. Минута, что навсегда изменит его жизнь, приближалась с каждым шагом, с каждым стуком часов на башне ратуши в Ашау, с каждым ударом сердца. Вы спросите, – «Как же Герда?». А какой путешествующей компании помешает опытный цифровой взломщик.