Тучи нахмурились, заслоняя собой лазурное небо; ветер взметнул песок, швыряя горожанам в лица. Впрочем, это не погубило их намерения украсить улицы к празднику. Лето на просторах Нормандии в этом году выдалось холоднее обычного. Кутаясь и дрожа, женщины пересекали ворота величественного замка Фалез. Во дворе накрывали столы для простого люда, в покоях — для знати. Город гудел подобно пчелиному рою, и каждый предвкушал пир в честь рождения королевского наследника.

Цветы благоухали на окнах, лавках трактирщиков и ремесленников, крепость тонула в чудесных ароматах. С наступлением темноты зажглись факелы, затрубили глашатаи, и на балкон вышел король Роберт в сопровождении наложницы — Герлевы. Скромная женщина улыбалась, потупив свой взор.

— Сегодня утром у меня родился сын! Наследник Нормандии! — прокричал король, поднимая кубок, и толпа взорвалась аплодисментами и улюлюканьем. — Да будет праздник!

Пировали до рассвета. Роберт на радостях опрокидывал кубок за кубком, и даже пустился в пляс, хоть и не любил самодеятельности. Чаще всего король выглядел угрюмо, и свита боялась его как огня. В разгар веселья он и не заметил, как Герлева покинула зал. Опомнившись, Роберт нетвердой походкой отправился на ее поиски, опираясь о стены.

Он был патологически ревнив, списывая недуг на то чертово проклятие: не зря же он в младенчестве перекусал груди в кровь у всех своих кормилиц! — ему всегда было мало. Как только Герлева возлегла с ним, он будто заклеймил ее, и буквально сходил с ума: обычно без повода. Уловив поблизости голоса, он постарался передвигаться как можно тише, но ноги отказывались переставляться беззвучно. Добравшись до двери, которая вела в один из его трофейных залов, король остановился: сердце у него бешено стучало, гнев закипал в венах.

— Герлева, ты же понимаешь, что этот праздник не достоин церкви, — пренебрежительно изрек архиепископ Ландриэль.

— «Надо было избавиться от него, пока была такая возможность», — подумал Роберт, тихонько хмыкая вслух.

— Король не удосужился заключить брак. В глазах церкви ты всего лишь наложница. Ей и останешься. А твой сын всегда будет бастардом.

— Роберт заключит брак! — резко прикрикнула она, и король задохнулся от возмущения. — Он не позволит омрачить будущее своему сыну! — от кротости Герлевы не осталось и следа.

— Неужели? — протянул Ландриэль. — Роберт Дьявол не способен любить, дитя. Уверен, ты слышала, почему его так прозвали.

— Какая чушь! — взревела она.

— Ты полагаешь, что церковь лжет?! — разъярился ее собеседник. — Твой король отмечен самим Дьяволом еще при рождении! Он никогда не прибегнет к церковному обряду! А ты никогда не станешь его королевой! Глупая Герлева! Если бы Роберта так самоотверженно не любил народ, церковь давно обрекла бы его на обет молчания! Он жил бы в келье и жрал с собаками!

Раздался металлический звон. Король ввалился в зал, вытащил из ножен меч и с размаху снес Ландриэлю его лживую голову.

***

Лишившись епископа, церковь встала на уши. Через неделю прибыли несколько служителей для разбирательства. Роберт был готов. Он знал, как они проворачивают свои дела. Когда-то, будучи герцогом, он лично одаривал их золотом и возвращал отнятые в набегах земли. Он не верил писаниям и молитвам, но, заручившись необходимой поддержкой, вошел на престол, и был таков. А теперь смерть жалкого слизняка побудила «папу» заявить о правосудии. Роберт напичкал замок стражей, солдаты ждали отмашку. Если ему потребуется пойти против «папы», чтобы удержаться в седле, раздумывать он не станет.

Прислуга оповестила о гостях, и он повелел пригласить их в зал. К его королевскому облегчению служителей было всего четверо. Они прошуршали балахонами к столу, нерешительно оглядываясь по сторонам.

— Король Роберт! — откашлявшись обратился к нему седобородый мужчина в годах, его голубые глаза обладали блеском, присущим драгоценным камням. — Архиепископ Ансгар, — представился он. — Мы прибыли по поручению «папы».

— Что ж, — усмехнулся Роберт, — присаживайтесь, угощайтесь. Один из служителей облизнулся, покосившись на запеченных рябчиков.

— Извольте, — блеснули «драгоценные» глаза Ансгара. — Таких указаний у нас нет. С вашего позволения, я зачитаю. — Роберт раздраженно махнул рукой, и он достал свиток: — «Кощунство и варварство, Роберт Великолепный, — голос епископа не отражал тех эмоций, которые вложил в послание «папа». — Архиепископ Ландриэль не заслуживал избранной участи. Я поручаю задокументировать обстоятельства свершенного злодейства. И если будет хоть малейшее основание полагать, что вы повинны в смерти служителя Господа, я лично буду присутствовать при вашей казни». — Роберт захохотал так, что затряслись стены. Лица епископов побелели и вытянулись.

— Это... — начал было Ансгар, но король поднял руку, останавливая его.

— Я позволю вам вести записи. И даже позволю наблюдать... — оскалился он. — Но жить вы будете в части замка, предназначенной для прислуги. — Ансгар раздул ноздри, шумно втягивая ими воздух, цокнул каблуками и яростно зашагал прочь. Духовные братья, испуганно трясясь, потянулись за ним.

Роберт ворвался в покои наложницы. Завернутый в шелк малыш, громко заплакал. Крик сына смягчил нрав короля, и он осторожно забрал сверток у Герлевы: щечки малыша были розовыми как лепесток розы, губы пухлыми, серые глазки с интересом разглядывали грубое, бородатое лицо отца.

— Посмотри, какое красивое дитя родилось от самого Дьявола, — горько сказал он, криво улыбнувшись.

— Я не верю в это, — тихо ответила Герлева.

Она была красива: ее каштановые волосы волнами ниспадали на плечи, темные, почти черные глаза, выдавали силу, заложенную в нее матерью природой, аппетитные формы притягивали вечно жаждущий взгляд короля. Родители Герлевы по происхождению были выходцами из знатного рода, и она могла бы стать герцогиней, баронессой, или, на худой конец, женой какого-нибудь вассала, но выбрала судьбу, связанную с ним. Роберт понимал это, но гордость не позволяла ему прогнуться под устав религиозного братства, разросшегося до масштабов целого государства.

— Архиепископ со свитой прибыли вершить суд, — невесело хохотнул он, уворачиваясь от крохотной ручки, тянувшейся к бороде, и бережно передал ей сына.

— Роберт, если они... — мямлила она, испугавшись.

— Этому не бывать, — прорычал он. — Ландриэль оскорбил меня. Его смерть оправдана.

— «Папа» укрепил позиции. Я всегда была против этого.

— И потому так отчаянно рвалась совершить обряд венчания? — скривил он лицо, и она пристыжено отвела взгляд.

— Я просто хотела, чтобы мой сын имел права...

— Он имеет все права, — смягчился Роберт, присаживаясь. — Он будет великим, — мечтательно прошептал король. — Вот увидишь, имя моего сына будет у них на устах, — ласково коснулся он ее щеки. — Но принять их веру и подчиниться, я не могу.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.... — выдохнула Герлева, потянулась и поцеловала его в губы.

Разбирательства длились несколько месяцев. Ансгар подробно расспросил короля и наложницу, а затем взялся за прислугу. Служители не могли обзавестись сторонниками, а единственный свидетель был на стороне обидчика. Не раз они пытались склонить ее, обещая защиту и безбедное будущее для сына. Уставая от упрямства наложницы, архиепископ срывался и переходил к угрозам: отлучить от церкви, перекрыть дорогу крохе Вильгельму.

Из Рима часто приходили письма. Роберт знал об их содержании. «Папа» рвал и метал, желая расправиться с королем-убийцей. Однако не решался пойти против небольшой, но мощной державы, да и оснований у него не было. Как по заказу в Нормандии вспыхнуло восстание. Целуя свою женщину и сына, Роберт Дьявол вскочил на коня и отправился рубить головы с плеч: в бою он в очередной раз оправдал свое прозвище. Воцарился хаос и паника, гибли люди. Но не прошло и недели, и кровопролитие завершилось победой, восставшие вассалы были казнены, а оставшиеся в живых предпочли преклонить колено.

Король знал, кто всему виной, и попытался избавиться от Ансгара и его прихлебателей, но они ссылались на волю «папы» и упрямо твердили свое. Плюнув на них, он погрузился в себя.

 

***

Вильгельму исполнился годик, и отец устроил небывалый пир. Играла музыка, были танцы, столы ломились. Герлева не сводила глаз со своего обожаемого малыша, а Роберт с нее: словно хищная птица он преследовал ее, не выпуская из вида ни на мгновение. Советник присел на соседний стул и громко прочистил горло:

— Ваше Величество, не пора ли избавиться от гостей? — кивнул он в сторону Ансгара, неприкрыто флиртовавшего с одной из дам. — По замку ходят слухи, что они развлекаются с нашими женщинами и беспробудно пьют.

— Ты беспокоишься за их души?! — громко расхохотался король, наклонился и прорычал ему прямо в лицо: — Не нужно волнений, ведь я уже их сожрал. — Советник подскочил и откланялся, а Роберт, все еще сотрясаясь от смеха, направился к архиепископу.

— Ваше Величество, — поклонился Ансгар, соблюдая правила приличия, но лицо выдавало его истинное отношение.

— Мои придворные жалуются на вас, — оскалился король, обратив все свое внимание на смеявшуюся с кем-то Герлеву.

— Не волнуйтесь. Скоро мы покинем ваши земли: близ Нормандии идут сражения. Мы не хотели бы рисковать.

— Проклятый граф Бретани надеется занять мой престол! «Папа» будет хлопать в ладоши, если это случится! — прокричал он громче музыки и шлепнул его по плечу, Ансгар произвольно содрогнулся.

— Не имею... — собрался он оправдаться.

— Да, да, это я уже слышал, — махнул король на него рукой и вышел из зала.

Звуки музыки стихли, шаги отскакивали эхом от стен. Ему нужно было уединение.

— «Граф Бретани — Ален третий видно сошел с ума, раз решил тягаться со мной», — раздраженно ворчал он. Граф ударил по его самолюбию, и Роберт сокрушался по этому поводу сильнее, чем по разразившейся войне.

Луну заслонили облака. Он вдохнул прохладный воздух ночи, оперевшись о балюстраду ладонями. Внизу, в темноте, за стенами замка горели огни домов, доносились звуки смеха. С самого детства он чувствовал небывалый груз на своих плечах, ведь должен был заботиться о них. Но, как оказалось, о себе Роберт заботился гораздо больше: амбиции затмевали весь белый свет, когда король-дьявол выходил из себя. Он не мог сдержать порыв, сжирая огнем все на своем пути. В лунном свете, где-то в вышине мелькнула тень. Она смахивала на хвост, и Роберт затряс головой. В ту ночь ему снились золотые с вертикальными зрачками глаза, грубый зловещий смех нарастал, леденя душу. Но как только Роберт проснулся, воспоминания о ночном госте растаяли.

Войска Бретани продвинулись, нацелившись на Фалез, и король присоединился к сражению, в надежде поднять боевой рыцарский дух. Кровь оросила нормандские луга, сотни воинов пали и столько же были ранены. Противник давил числом, приближаясь к стенам замка. Лязгание мечей и яростные выкрики приглушили на время звуки природы, ведь царь ее — человек, — сражался за право владеть дарами, которые по своей извечной глупости считал своими. Конь Роберта пал, изрыгая пену и кровь. В какой-то момент, размахивая мечом, король заметил призрачный силуэт и замер. Вначале силуэт не имел очертаний, а после зарябил, и они проявились: громадные рога венчали чешуйчатую голову, ноздри необъятных размеров фырчали. Чудовище разинуло пасть и с шипением обдало поле брани густым дымом. Плотная масса обволокла войско Бретани, лишая противника видимости, и нормандские рыцари победили. Ален третий пустился в бега. Захоронив павших, люди праздновали победу и оплакивали родных. Король Роберт не мог найти себе места.

— «Неужто я схожу с ума?», — думал он, кляня проклятье, преследовавшее его столько лет.

С того дня чудовище стало являться ему каждую ночь. У него были мощные когтистые лапы, острый гребень на спине, рогатая голова, и небольшой рог на морде. Оно часто меняло облик, но обычно было цвета свежей крови, и пахло соответствующе. Роберт знал этот запах — запах войны. Он ни разу не видел его целиком, но, судя по внушительным размерам передней части туловища, мог предположить, что оно исполинское. Существо внушало ему страх, — рядом с ним пробуждались самые глубинные его монстры. Королю казалось, будто он пребывает в своем личном Аду, где страшная тварь приставлена истязать его, как только Солнце заходит за горизонт.

Ведомый страхом, он начал перерывать библиотеку в поисках ответов, но из всего многообразия книг обнаружил лишь одно упоминание о духе Земли, уничтожавшем людей, выжигая целые поселения. Совместными усилиями шаманов он был когда-то заточен обратно. Краткая строчка, ради которой он прозябал среди пыльных полок, разозлила его, и он запустил книгу в стену.

Во сне Роберт оказывался в пещере: место встречи никогда не менялось. Очнувшись там в который раз, он все еще старался унять дрожь. Клыкастая пасть обдала его воздушным вихрем, и он повалился, расцарапывая спину о камни. Глаза чудовища сверкали золотом даже в кромешной тьме, в отсутствии света. Слегка наклонившись, оно фыркнуло и раздался его громоподобный голос:

— Обо мне нет упоминаний среди людей, — короля прошиб пот. — Если бы ты был чуть умней, то искал бы у монахов, — интонация чудища создавала иллюзию, и Роберту казалось, что собеседник улыбается. Но в реальности улыбаться ему было нечем, над человеком нависала зубастая пасть. — Займись лучше земными делами. Например, позаботься о судьбе сына. — Короля колотила мелкая дрожь, зубы стучали.

— Что это значит? — выдавил он, обхватывая свои могучие плечи.

— Родитель должен заботиться о своих детях, — повернулось оно так, чтобы его видеть, сверкая ярким, слепящим, золотым глазом. — Твой сын — бастард. Кто направит его, когда тебя не станет? — чудовище издало звук напоминавший человеческий смешок.

Король вскочил в постели. Что бы это ни было, оно намекало ему на скорую смерть. Да и сновидения казались более чем реальными. Мысль о смерти крепко засела у него в голове. По наводке неизвестного существа Роберт отправился в графство Бретань и заключил мир с Аленом третьим. Единственным непреложным условием мира было наличие клятвы, которую он взял с графа. Она была задокументировала и скреплена печатями монархов. Совет всячески препятствовал его решению, считая Бретань не надежным союзником, но короля не волновали их опасения: он был преисполнен своими. Роберт рассудил, что лишь тот, кто отчаянно жаждет его трон, способен напутствовать Вильгельма после его кончины. Он чувствовал — время поджимает.

 

***

Герлева робко постучала в покои, и он слабо откликнулся. Она вошла, следом шмыгнул Вильгельм, с радостными возгласами бросаясь в объятия отца. Сорванец чуть не подпалил себя свечкой, приспособленной в ручке кресла для чтения, и помял старинные письмена. Роберт крепко обнял сына, наплевав на ценность бумаг, и потушил его подпаленный рукав. Герлева с нежностью и тревогой смотрела на своих мужчин, но как только король обратил на нее внимание, исправно сделала реверанс.

— Ваше Величество. Когда вы уезжаете? — спросил сын, устраиваясь удобнее у него на коленях. Вильгельму было всего пять, но смышлености ему было не занимать. Роберт потрепал его по русым, как и у него, волосам. — Я отправляюсь с рассветом. Надеюсь, ты присмотришь за своим наследием, пока я буду странствовать? — мальчик серьезно кивнул.

— Есть ли нужда, мой король? — грустно спросила Герлева. За все эти годы она стала ему больше чем женой: она была его продолжением, но официального статуса церкви так и не удостоилась. Впрочем, к статусам она не стремилась.

— Вильгельм, отнеси пожалуйста свитки в библиотеку, — попросил он сына. Мальчик похватал свитки и выбежал из покоев. Роберт широко улыбался.

— Это немыслимо, — холодно произнесла она, вставая так, чтобы он смотрел на нее. — Ты король. За что ты раскаиваешься? Паломничество? Ты никогда не верил, — скрестила она на груди руки.

— Я вершил судьбы, Герлева. Пришло время платить по счетам, — глухо ответил он, поднимаясь. — Не волнуйся, я вернусь очень скоро.

— Нет, — на глаза у нее навернулись слезы, — не вернешься. Ты умрешь в дороге, а я останусь одна, — отвернулась она, подавляя всхлипы рыданий.

— Какие мрачные мысли. Так просто ты от меня не избавишься, — обнял любимую Роберт.

Она не знала, что с ним происходит. И не должна узнать. Чудовище было секретом, самой страшной тайной, уничтожавшей его день ото дня. Он гнал тварь, кричал, размахивал руками, а она являлась снова и снова, насмехаясь и обличая его беспомощность. Так пролетели четыре года. Он успел совершить несколько крупных походов, страна процветала. Король был сильным лидером, эталоном для своих подданных, но потом состояние его стало нестабильным: он срывался на прислуге, поднимал руку на членов совета. Затем ярость сменилась апатией и отсутствием аппетита, и всего за несколько месяцев он превратился в высохшего старика. Роберт совсем перестал спать. Иногда, пребывая в каком-то вялом состоянии, ему казалось, что он отдыхает, но это было не так. Начались головокружения и ломота в теле.

Ненавистный им когда-то архиепископ, прижился в Нормандии и остался в замке Фалез. Он стал духовной тенью города, хоть это было непросто: упертый народ продолжать верить своим Богам, — но когда пылкие речи Ансгара возымели влияние на самого короля, он приблизился к цели.

Чем сильнее становился страх, тем ближе Роберту был епископ, и тем спасительнее его речи. Однажды он открыл ему свою тайну. Внимательно выслушав историю о чудовище, Ансгар предложил избавиться от него паломничеством в город, где зародилась религия — Иерусалим, и лично проложил маршрут.

Они отправились в путь, преодолели земли Франции и Рима, и через Константинополь зашли в Иерусалим. Там Роберт скинул груз с души, и чудище перестало ему являться. Расценив это, как знамение, он успокоился. Первая их остановка по дороге домой состоялась в Никее, где знатных путников приветливо встретили. Расположившись в поместье близ озера, они пировали, выпивая за обретенную королем свободу. Набравшись вином, Ансгар окосел и уснул прямо за столом. Какое-то время Роберт смотрел на храпевшего спутника и его тоже потянуло в сон.

Он погружался на дно моря. Вода скользила по одежде, отчего-то ее не касаясь. Она была чистой, где-то вдалеке колыхались течением длинные водоросли. Роберт повернул голову и увидел пещеру. Разумом он понимал: там может таиться опасность, но тело упрямо приближалось ко входу.

Король шагнул внутрь, вода исчезла, мокрые стены блестели тысячью маленьких огоньков. Чем дальше заходил он, тем светлее становилось вокруг, и тем шире была пещера. Яркий свет резанул по глазам, и он заслонил лицо рукой. Отскакивая от стен, грубый голос заполнил пространство: — Как жаль! Роберт Дьявол!

— Я тебя изгнал! Ты не настоящий! — закричал король срывавшимся голосом, и попятился.

— Ты сделал неправильный выбор, — спокойно ответило чудище, — и будешь расплачиваться за него множество жизней. Иди же Роберт, беги в объятия к тому, кому ты вверил свою душу...

Свет согревал его с головы до пят, с потолка посыпались камни, ноги оторвались от земли. Он летел, вода оставалась далеко позади, облака обволакивали его тело. Он растворялся в поднебесной. Вначале отделились мысли, затем воспоминания. Роберт расщеплялся и уже не понимал: кто он и где находится. Ощущения исчезли вместе с памятью, и король окончил свое существование.

Ансгар вернулся в Фалез один. Глаза его приобрели тусклый оттенок — подобие прежнего цвета. Узнав о смерти любимого, Герлева оказалась на грани помешательства, ведь сбылись самые худшие ее опасения. Конечно же она ощутила внутреннюю пустоту еще неделю назад, но не желала себе в этом признаться.

— Дорогая, я бы советовал покинуть замок. Вашему сыну оставаться здесь небезопасно, — уверял ее архиепископ.

— Мой сын король, — смотрела она в одну точку.

— Вильгельм бастард. Ваш с Робертом брак не был свершен по правилам. «Папа» его не признает. Начнется борьба за трон, и мальчик может пострадать, — Ансгар коснулся ее руки, и она пронзила его яростным взглядом.

— Я не стану скрываться! И мой сын тоже! Роберт желал, чтобы он стал королем! И он станет!

Ансгар покинул покои раздавленной горем вдовы, надеясь повторить разговор при лучшем ее расположении. Он чувствовал, что должен помочь, хотя бы ради памяти друга. Герлева же утерла ладонью горькие слезы и взяла в руки перо.

Прошло несколько дней. Она сидела в тронном зале, держа на коленях своего наследника сына. Одежды ее блестели в солнечном свете, переливаясь богатством и статью. В зал вбежал запыхавшийся рыцарь, возвещая о важном госте. Не успел он это произнести, как его отодвинула свита, пропуская высоченного мужчину с женоподобными чертами лица. Его вьющиеся волосы были зачесаны назад, улыбка казалась радушной.

— Герлева! Рад встрече! — поклонился он неуклюже.

— Разрешите представить, — прогнусавил старичок из свиты, — Граф Бретани — Ален третий. — От волнения у нее из груди чуть не выскочило сердце.

Отправив Вильгельма в покои, она осталась наедине с графом. Он опустился в кресло у камина, закидывая ногу на ногу.

— Что ж, — хмыкнул граф, — я обещал королю Роберту, что позабочусь о его сыне. Но я и представить не мог, что обещание придется сдержать так скоро.

— Наследники объединились, — присела напротив Герлева. — Я обратилась к вам, зная о просьбе Роберта, но не смела надеяться... — потупила она взгляд.

— Вы все сделали правильно. Наследники не смогут противостоять воле людей. Именно поэтому мы и выступим перед ними.

Так они и поступили. Народ был потрясен новостью о том, что регентом станет иноземец, но их успокоила преемственность сына короля. Ален остался в замке и регулировал все процессы. Он был грамотным государственным мужем.