Полина Громова

Добро пожаловать домой

Аннотация (возможен спойлер):

Был у тебя дом – да пришлось бросить, чтобы остаться в живых. Возвращаешься – и видишь, что твое место кое-кем занято. И этот кое-кто очень похож на тебя, словно так и надо, а то, что до сих пор не убило тебя, не теряет надежду довести начатое до конца.

[свернуть]

 

Парень ждал у старого дуба, как и условились. Был он (парень, не дуб) не то чтобы очень уж красивый, но ладный – спина прямая, плечи широкие. Подбородок гордо вздернут, хоть всего-то помощник бакалейщика. Светловолосый. Он упирался кулаками в бока, белая сорочка стояла на ветру пузырем. Парень оглядывался по сторонам, высматривая кого-то на неширокой улице. Наблюдая за ним, Аллис с улыбкой подмечала, что парень рисуется. Недолго ему осталось так стоять...

Она не пошла ему навстречу, а, сделав крюк, вышла к дубу узким переулком и теперь, прячась за пышными кустами бузины, украдкой любовалась юношей. Ничего страшного, что опаздывает. Так даже лучше.

Знали они друг друга не так уж давно, да и жила Аллис в этом городке всего три месяца. Но если жизнь твоя – странствие, почему-то острее чувствуешь одиночество не когда ты в дороге, а когда останавливаешься, чтобы какое-то время пожить на одном месте. Обрастаешь вещами, которые придется оставить, заводишь знакомства, которые предстоит забыть... Влюбляешься. Да, пожалуй. Иногда. Некрепко, чтобы, когда придет пора расставаться, было не очень грустно.

Аллис смотрела на парня. Тот уже начал хмуриться, беспокоясь из-за того, что девушка задерживается. Между бровей пролегла складка, повороты головы стали резче. Еще немного, и он уйдет. Возможно, вернется в лавку к оставленной ненадолго работе и будет сердиться на ветреницу, подшутившую над ним. Но, может быть, миновав лавку, пройдет еще один квартал, свернет за угол и выйдет на соседнюю улицу, где в одном из домов Аллис снимала комнату. Он попытается выяснить, почему она не пришла на свидание, станет разыскивать ее... Аллис знала парня еще недостаточно хорошо, чтобы точно предсказать, как он себя поведет. Но ей нравилось думать, что парень стал бы искать ее, если бы она так и не появилась.

Ветер раздувал белую сорочку, ерошил светлые волосы. Листва дуба негромко шумела, и, словно пестрые змейки, вились и переплетались яркие ленты, которые привязывали влюбленные парочки к ветвям дерева – на счастье.

Пора – решила Аллис. Она расправила подол платья, машинальным движением спрятала за ухо все время выбивавшийся из косы локон и шагнула в сторону. Она улыбалась – чувствовала, что улыбается.

Невидимая ледяная плеть хлестнула ее между лопаток. Аллис вздрогнула, замерла. Улыбка медленно сошла с ее лица.

- Так быстро?.. – прошептала она.

Озноб, хоть и поблек, не торопился исчезать. Аллис подвигала плечами, прогоняя его. Затем бросила последний взгляд на ждавшего ее парня – лица не увидела, он как раз смотрел в другую сторону – и, повернувшись, поспешила прочь. Он ее не дождется. Свидания не будет.

Вернувшись домой, Аллис принялась собирать вещи. Делала она это с расчетливой неторопливостью и педантичностью, точно зная, что следует взять с собой, а что лучше оставить. Например, щетка для одежды, платок и запасная пара обуви обязательно отправятся в путь вместе с ней. А вот салфетку, подаренную одной особенно довольной заказчицей, придется оставить, как и герань на окне, которую Аллис завела всего неделю назад. Кружево было домашнего, не слишком-то аккуратного плетения, такое не продашь. А о герани, будем надеяться, позаботится хозяйка комнаты или следующий постоялец.

Сундука у Аллис не было – его в руках не потаскаешь. Вещи убирались в простой дорожный мешок.

У Аллис оставалось два невыполненных заказа. Закончив со сборами, она сходила по обоим адресам и вернула задатки. Потом навестила хозяйку комнаты, в которой жила все это время, сообщила ей, что съезжает, и в свою очередь получила назад несколько монет, поскольку платила за жилье вперед. Аллис на это не рассчитывала и была приятно удивлена. До этого хозяйка не проявляла к ней никаких теплых чувств, а тут, заметив дорожный мешок у ног девушки, даже дала ей с собой половину мясного пирога. О большем трудно было бы и мечтать.

В сумерках Аллис покинула городок. Помощник бакалейщика, с которым она намеревалась провести этот вечер, или не застал ее дома, или действительно вернулся в лавку. Нравился ли он Аллис? Немного. Жалко ли было ей покидать город так скоро? Конечно.

Закрывая глаза, она видела яркие ленты, развевающиеся среди дубовой листвы.

В пути ей, можно сказать, не повезло: ее не нагнала ни одна повозка. Встречных не попадалось тоже, дорога была пустынна. Аллис шла несколько часов не быстрым, но и не медленным шагом человека, привыкшего к длительным пешим переходам. Около полуночи она свернула с дороги и устроилась на ночевку.

Холод дотянулся до нее еще раз, когда она уже засыпала, плотно завернувшись в плащ. Но это было лишь эхо прикосновения, и Аллис спокойно уснула.

На следующее утро, позавтракав сбереженным с вечера пирогом и запив его водой из родника, Аллис продолжила путь. Она жила так вот уже три года: приходила в деревню, село или город, находила крышу над головой и работу – в основном, несложные ходовые эликсиры, талисманы, простенькое бытовое колдовство и ведовство – а потом, когда Тварь находила ее, собирала вещи и отправлялась в путь. Когда Аллис двигалась, Тварь почему-то теряла ее и находила не сразу, поэтому какое-то время Аллис могла жить спокойно. Однако с каждым разом Тварь находила ее все быстрее. Аллис рассчитывала, что сможет прожить в этом городке еще, как минимум, несколько недель, а то и месяц, но ошиблась. С другой стороны, со временем и она научилась гораздо раньше замечать приближение Твари и точнее рассчитывать время, необходимое той, чтобы настигнуть Аллис.

Она вообще многому научилась за эти годы. Но оно того не стоило.

Остановившись на перекрестке, Аллис окинула пустой в обе стороны тракт. Если она повернет направо, то через неделю или около того окажется в крупном портовом городе. Подзаработает и попробует переплыть Темное море. Тварь это вряд ли остановит, но задержать может, причем на куда больший срок, чем обычно. Однако тогда Аллис окажется в чужой стране без знания языка и законов. Придется заранее выучить хотя бы азы чужого языка и денег накопить побольше, экономя буквально на всем. Аллис уже не раз думала об этом варианте, но всякий раз откладывала его на крайний случай.

Если Аллис перейдет тракт и направится прямо, перебираясь от одной деревни к другой, рано или поздно найдет очередной городок, где сможет пожить какое-то время. Она старалась останавливаться в городах, потому что там были библиотеки и можно было найти мастера и попросить у него помощи – пусть не дела, но хотя бы совета. И сколько таких городов Аллис придется сменить, прежде чем у нее появится хоть какая-то надежда избавиться от Твари, неизвестно.

Наверное, рано или поздно Аллис могла бы встретить достаточно сильного и опытного мастера тайных искусств, который отправил бы Тварь туда, откуда она явилась. Но чем Аллис заплатила бы ему за работу? Вынужденная постоянно перебираться с места на место, она не имела возможности обзавестись постоянной клиентурой или богатым покровителем и заработать нужную сумму.

Дорога налево была Аллис знакома. Именно по ней много лет назад она ехала в маленьком фургончике, запряженном кудлатой рыжей лошадкой, вместе с отцом, матерью и старшей сестрой. Мать получила в наследство от умершей тетки домик в пригороде столицы, и родители решили перебраться из глуши в более сытые и оживленные места. Отец собирался плотничать. Мать строила планы насчет того, чтобы отдать дочерей в бесплатную школу при церкви.

Беленый домик был не таким большим и добротным, каким с детских лет его запомнила мама. Побелка отваливалась, обнажая берестяной переплет. Крыша протекала. Огород – крошечный клочок земли по сравнению с тем, что у них было прежде, - зарос бурьяном, единственная яблоня одичала. Сарай, чтобы держать в нем птиц и скотину, нужно было сперва отремонтировать. Но Аллис все равно здесь нравилось. Окна домика выходили на улицу, по которой то и дело кто-нибудь проходил. В окрестностях было много всего нового и интересного: большая канава с вяло текущей водой, лужайка для выпаса коз с развесистым старым деревом, чудной каменный столбик у перекрестка... Соседские дети, хоть и дразнились, были смешными, потому что неправильно произносили слова. С ними было весело. Вообще было весело.

Но не прошло и года, как Аллис в полусказочном белом домике осталась одна. Мать, отца, сестру забрала холера. Аллис было семь, она не очень-то понимала, что происходит и почему взрослые с другой стороны улицы смотрят на нее с такой жалостью, а то и вовсе отводят взгляды. Она продолжала возиться в огороде, как наказывала мама, и ухаживала за курятником – они успели завести только птиц. Аллис очень хотелось кошку, но одна умерла, отравившись чем-то, а другая сбежала. Теперь по округе бродило много осиротевших животных. Для коз, кур, свиней, коров, овец новые хозяева находились быстро. А вот собаки и кошки были никому не нужны. Может, Аллис и сумеет подманить какую-нибудь кошку или кота. Она не подозревала о том, что в скором времени может превратиться в подобие такой вот зверушки, которая бродит по окрестностям, ночует где придется и питается чужими объедками.

Однако все сложилось благополучно – если вообще можно говорить о благополучии в таких обстоятельствах. По мере того как эпидемия утихала, оставшихся сиротами детей брали под опеку другие семьи (за это городской магистрат выплачивал небольшое пособие) или церковь. Аллис взяла к себе одинокая женщина. Она была еще совсем не старой, а платье у нее было из красивой зеленой полушерстяной ткани. Правда, жила эта женщина за городом. И была ведьмой.

Наверное, не так уж важно, какую профессию осваивать: если ты достаточно прилежен, у тебя получится что угодно. Аллис была прилежной. В домике ведьмы, стоявшем на склоне за большим пологим холмом, ей тоже нравилось. Дом казался маленьким, но на самом деле в нем было просторно и пахло пряными травами. Только когда Аллис с небольшим узелочком вошла в него, к ней пришло понимание, что ее жизнь уже никогда не будет прежней, что она никогда больше не увидит маму, отца, сестренку... Она наконец-то осознала, что ее семьи больше нет на свете. Первое время она отчаянно тосковала и даже хотела убежать. Где-то в глубине души жила нелепая надежда на то, что, если она вот прямо сейчас покинет жилище ведьмы, спустится бегом с холма, вернется в город, к их славному белому домику, то навстречу ей выйдет мама, живая и здоровая, а потом появится и отец с сестрой. Однажды ночью она не выдержала и действительно ушла из дома – как была, босиком и в одной сорочке. Она заблудилась, устала и уснула прямо на земле. Ведьма нашла ее наутро в лощине за холмом. Не ругала, просто привела домой, отмыла, переодела, накормила и снова уложила в кровать. Напоила чем-то таким, отчего Аллис сразу согрелась и уснула. Больше она не убегала.

Ведьма учила ее всему, что приходилось к слову: любовные привороты и заговор зубной боли, поиск заблудившегося скота и создание талисмана для успешной торговли, наведение порчи на соседку-разлучницу и защита детей от дурного глаза... С чем люди к ведьме приходили, тому она и учила Аллис. А еще учила ее читать, считать, писать и разбираться в травах. Никакой особенной нежности ведьма к Аллис не проявляла. Но она была сдержанной по натуре, да и заботилась о девочке как следует. Вот только кошек на дух не переносила и ничего не хотела слышать о том, чтобы держать кошку в доме.

- А если у нас мыши или крысы заведутся?

- Не заведутся. Видишь этот клочок шерсти над дверью? Это защита от мышей и крыс. Сейчас объясню, как сделать...

Да, кое в чем с ведьмой было непросто. Ничем, кроме ведовства, она не интересовалась и любой разговор сводила к нему. Это могло отбить охоту и у самой прилежной ученицы. Но Аллис держалась. Все равно больше заняться было нечем.

Когда она подросла, ведьма стала разрешать ей в одиночку ходить в город за покупками. Это случалось примерно раз в неделю. Аллис и радовалась таким поручениям, и нет. Ведьма жила уединенно, и девочка частенько грустила оттого, что не с кем было поиграть или хотя бы поболтать. В те дни она мечтала о времени, когда ведьма будет отпускать ее в город и она сможет общаться со сверстниками, как это было когда-то. Но теперь, когда она наконец получила такую возможность, обнаружилось, что общаться со сверстниками ее не очень-то и тянет. Они были простоваты, глуповаты, почти никто не умел читать, и поговорить с ними было не о чем. К тому же, статус ученицы ведьмы, которой та уже доверяет работать с некоторыми клиентами, не добавлял Аллис симпатии окружающих. Сверстники побаивались и сторонились ее.

Как-то раз, направившись в город, Аллис набралась смелости и на обратном пути прошла мимо того места, где жила когда-то со своей семьей. Участок и дом показались ей совсем крошечными. В доме никто не жил, крыша провалилась, в окнах стояла чернота, пустая и страшная. Огород соседи превратили в луговину для выпаса скота. Аллис не стала заходить на участок, просто неторопливо прошла мимо. Ей не было так уж больно и тяжело. Боль утраты давно притупилась, от тяжести на душе остался только призрак. Но почему-то Аллис показалось, что она задыхается. Только выбравшись из города и оказавшись на холме, среди редких кряжистых деревьев, росших на его обветренной макушке, Аллис смогла вздохнуть свободно.

Часть жизни она прожила с родителями и сестрой и ровно столько же – с ведьмой. В тот день она обнаружила это.

Ведьма оказалась непростым, но неплохим человеком. Однако слышать о кошке она по-прежнему не желала. Но ведь у настоящей ведьмы должен быть питомец-фамильяр, верно? Аллис уже самостоятельно принимала клиентов и иногда делала что-то, не советуясь с наставницей. Она считала себя настоящей ведьмой. А если нельзя завести обычную кошку, то, может быть, хозяйка не будет против волшебного питомца?..

Аллис знала, как призвать такое существо и обязать служить. В одной из книг, которые ведьма показывала ей, говорилось о подобных созданиях. Приводились их изображения, чертежи магических печатей, необходимых для вызова и заключения договора, тексты заклинаний. Аллис долго рассматривала изображения существ, изучала их умения и особенности. Ни одно не нравилось ей настолько, чтобы хотелось его призвать. Но была у ведьмы и другая книга. В ней изображались и описывались существа из демонического мира – редкие, сильные и опасные создания. Большинство их было довольно уродливыми: пупырчатые, с тонкими противными лапками и жвалами, нелепо выпученными глазами, слюнявой пастью с мерзким языком, напоминающим крысиный хвост... Но одно разительно отличалось. Оно было похоже на большого пушистого кота, разве что у него было три глаза, два хвоста и великоватая пасть. Из него мог бы получиться отличный фамильяр. Ну, есть же своя логика в том, чтобы попытаться применить магию вызова и приручения духа на демоническом создании, верно? Они ведь сходной природы.

Аллис готовилась к ритуалу тайно и долго. Наконец однажды ночью она расставила горящие свечи и нанесла рисунок печати на заранее расчищенный пол сарая. Прочла заклинание...

Откликнувшись на волшебные слова, за стенами сарая поднялся ветер. Он пронесся по чердаку, хлопнул створкой слухового окна. Пламя свечей задрожало. Сердце Аллис замерло. По линиям печати пробежали сиреневые огоньки, в воздухе резко запахло серой. Нечто темное, зловещее появилось в воздухе над печатью. Затем сформировался черно-лиловый переливающийся шар, и из него высунулась темная лапа с блестящими когтями. Лапа была кошачьей. Но какой-то подозрительно большой...

Шар увеличился, и из него следом за лапой показалось предплечие и голова чудовища, а затем вытянулось длинное гибкое тело. Наконец тварь целиком перешла в этот мир. Она действительно была похожа на кота, но размерами превосходила крупную лошадь. Аллис почувствовала, как ее ноги подкашиваются.

Ветер надрывался за стенами сарая. Тварь приподнялась, подалась вперед, повела мордой, словно принюхиваясь к чему-то. Пасть открылась, но не рев вырвался оттуда, а глухое хищное шипение. Аллис попятилась. Все заклинания, все волшебные слова вылетели у нее из головы. Тварь наклонила голову, увидела ее. Во всех трех глазах – двух изумрудно-зеленых и одном ярко-желтом – блеснул огонек узнавания. Тварь подалась вперед еще, раздвигая челюсти – и вдруг ее пасть стала расходиться дальше, вдоль шеи, грудной клетки, спины... В считанные мгновения тварь раскрылась, как стручок гороха, обнажив длинные мелкие острые зубы по краям своей чудовищной пасти и клубящуюся черно-лиловую массу внутри нее. Аллис пронзительно завизжала. Она сделала еще один шаг назад, споткнулась, упала. Тварь зашипела снова и обдала ее волной одуряющего серного запаха. Аллис закричала. Снаружи ветер шарахнулся о стены сарая, пророкотал гром. Тварь слегка повернулась, чтобы удобнее схватить свою жертву. «Да она же меня сожрет, - поняла Аллис. – Сейчас сожрет!..» Она не могла двинуться с места. Ужас размазывал ее по дощатому полу.

Вдруг дверь сарая распахнулась и ударилась о стену. На пороге стояла ведьма.

- Беги! – крикнула она.

И Аллис побежала.

Она не помнила, не понимала, откуда у нее взялись силы вскочить, выбежать из сарая мимо ведьмы и бежать во весь дух, не останавливаясь, пока не рассвело. Но даже тогда она не остановилась.

Тогда ей было пятнадцать лет. С тех пор она бежала три года, лишь изредка ненадолго останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Три года прошло с тех пор, как она покинула ведьму. Так, может быть, навестить ее, проведать? Как бы ни окончилась та страшная ночь, ведьма осталась жива, Аллис знала, чувствовала это.

Она повернула налево и пошла по обочине тракта в направлении столицы. По дороге ее нагнал обоз, возница согласился ее подвезти. Аллис устроилась между мешками с брюквой и земляными грушами. Лопатки чувствовали только жесткие выпуклости поклажи, и Алис расслабилась: Тварь потеряла ее. Запрокинув голову, она принялась рассматривать большие белые облака, медленно плывшие по небу. Облака направлялись в свою сторону, Алис – в свою.

Аллис была в столице к сумеркам. Она переночевала в гостинице и наутро отправилась домой... то есть, в то место, которое служило ей домом достаточно долго, чтобы так называться.

Дорога к холму, на котором жила ведьма, была по-прежнему наезженной, а вот сам холм порос мелким кустарником. Кое-где виднелись и молодые деревца. Аллис со смутным чувством поднималась по тропе. Она здесь выросла и была рада вернуться сюда. Но в то же время она понимала, что не сможет остаться здесь надолго. Более того: она отнюдь не была уверена в том, что ведьма обрадуется ее приходу и пустит на порог.

Размышляя обо всем этом, Аллис поднялась на вершину холма. Оттуда можно было увидеть дом ведьмы. Он показался Аллис не таким большим, каким она его запомнила – уменьшился, съежился, как белый сказочный домик, унаследованный матерью от неведомой тетки. Но многое осталось прежним: полузаросший палисадник, куда ведьма время от времени выходила, чтобы сорвать нужные травы, и рассохшиеся качели на кривоватых подпорках, поставленные кем-то из клиентов ведьмы специально для Аллис, и посыпанная мелкими желто-серыми камушками дорожка, ведущая под холм, к собственному колодцу... Поймав себя на том, что все еще считает это место их с ведьмой общим домом, Аллис невесело улыбнулась. Ей следовало бы отвыкнуть от такого. Но, может быть, еще не все потеряно? Прошло много времени, она вернулась, и...

Дверь домика открылась, и на пороге показалась девушка с шайкой в руках. Она подошла к старым, но еще вполне крепким опорам, между которыми были натянуты веревки, и принялась развешивать стираное белье.

Аллис опешила. В первые мгновения она думала, что девушка ей мерещится. Невысокая, с длинными золотисто-рыжими, как у самой Аллис, волосами, примерно такого же возраста, она выглядела чужеродно, противоестественно в родной для Аллис обстановке. Словно кто-то без спроса влез в ее действительность и перекроил ее. Но время шло, и простые, рациональные мысли стали приходить в голову Аллис: почему бы ведьме не завести новую ученицу? Ей же нужна преемница и помощница по хозяйству... Аллис почувствовала болезненный укол в сердце: ее списали со счетов. Из-за ее оплошности, из-за одной единственной ошибки человек, сделавший для нее так много, вычеркнул ее из своей жизни.

Прикрыв глаза, Аллис перевела дыхание. Боль понемногу утихла. Когда она снова посмотрела на девушку, развешивавшую белье, присутствие той уже не ошеломляло. Чувство обиды и разочарование не прошли, но ослабли. Можно было вернуться в город, провести еще одну ночь в гостинице или сразу отправиться в путь, чтобы найти новое недолгое пристанище. Но Аллис направилась к жилищу ведьмы. Раз уж она здесь, то хотя бы зайдет, поздоровается.

Она стала спускаться с холма. Девушка заметила ее, выпрямилась, приложила ладонь к глазам – деревенский жест, беспричинно рассердивший Аллис. Девушка, еще даже не знакомая, уже не нравилась ей, и взгляд сам собой искал, к чему бы прицепиться еще. Вот, и юбка у девушки мятая, и белье она повесила криво – у простыни один край чуть до земли не достает... Девушка тем временем стояла неподвижно, глядя на приближающуюся незнакомку. Когда та наконец подошла, обе какое-то время молча рассматривали друг друга. Аллис заметила, что новая ведьмина ученица немного ниже ростом и плотнее, крепче – не иначе как от сытой жизни на одном месте. Руки у нее были широкие, рабочие, и лицо широкое тоже. Но, если не приглядываться, издалека ее можно было принять за Аллис, даже глаза были похожего цвета – зеленовато-желтые, разве что у Аллис они были потемнее и с крапинками, а у девушки напротив нее – светлые, прозрачные, словно наполненные водой. А вот косы были одинаковые, даже одинаково переброшенные через плечо.

- Здравствуй, - сказала наконец Аллис. – Я пришла к ведьме.

- Здравствуй, - ответила девушка. – Хозяйки дома нет. А что надо-то?

Аллис замялась, но тут же рассердилась на себя: чего она робеет перед этой девицей? Чай, она прожила здесь подольше нее...

Да, но ведь ей пришлось уйти. Это больше не ее дом.

Во рту вдруг отчего-то стало сухо, в горле запершило.

- Я когда-то жила здесь, - произнесла Аллис хрипловатым голосом. – Хотела повидать хозяйку. Меня зовут Аллис. Она не говорила обо мне?

Девушка улыбнулась.

- А, так это ты у хозяйки раньше жила? Она говорила. Подожди немного, я сейчас закончу. Или, если хочешь, иди в дом. Меня Салли зовут.

Она повернулась и, будто бы Аллис исчезла, принялась развешивать оставшееся белье. Выровняла то, что висело криво. Расправила складки. Когда наклонилась, чтобы поднять с травы шайку, Аллис сообразила, что юбка на девушке – та самая, помятая – когда-то принадлежала ей самой. Кто-то подарил ее Аллис, когда она была совсем маленькой – на вырост. Юбка была сшита из такой ткани, что мялась, как ее ни сложи.

- А, ты еще здесь? – удивилась Салли, обернувшись. – Я думала, ты в дом ушла.

Аллис неопределенно повела плечами.

- Это было бы невежливо.

- Пойдем. Ты же с дороги, да? Есть хочешь?

Они вошли в дом. Без нужды пригибаясь в дверном проеме, Аллис ощутила, как по спине пробегает привычная волна холодка. Была бы она кошкой, прижала бы уши.

Салли провела гостью на кухню, положила в миску холодной каши, налила в щербатую деревянную кружку киселя, протянула ломоть хлеба. Двигалась девушка порывисто, грубовато, но при этом ничего не задевала и не роняла.

- Ты посиди тут, ладно? Мне еще надо кое-что сделать.

И она ушла, переваливаясь с ноги на ногу, как уточка.

Аллис осталась одна. Она ела кашу, слегка согрев ее простеньким заклинанием прямо в миске, и запивала ее киселем, и думала, думала. Все вокруг было по-прежнему: посуда в шкафчике на стене, два ведра колодезной воды в темном углу, веревка от угла до угла с пучками сухих трав. В воздухе витал тот же древесно-пряный запах, который Аллис узнала бы из тысячи других. Если открыть люк в подпол, пахнет сыростью и затхлостью, а еще грибницей – пол там земляной. По крайней мере, в кухне ничего не изменилось с того времени, как Аллис пришлось уйти. Интересно, а что насчет остального дома? Ведь не может же быть так, чтобы та девушка... Салли – не может же быть так, чтобы ее присутствие ничего не изменило. Аллис прислушивалась к дому, к его тихим шорохам и звукам, к его тайному шепоту. Она ждала какого-то знака, чтобы почувствовать, что дом узнает ее и раскрывает ей объятья. Но вместо этого ощущала только настороженность и что-то вроде легкого недоумения или озадаченности. Аллис не понимала, чем это было вызвано.

Она доела хлеб и кашу, допила кисель, вымыла за собой посуду и привычным движением поставила ее куда следует. Затем вышла в сени. Салли лущила горох. Она сидела на низкой лавке, широко расставив колени. Ведро с целыми еще стручками и ведро с очистками стояли на полу, миска ютилась на краешке скамьи. Заслышав шаги, Салли подняла голову и улыбнулась.

- Поела? Я помою посуду потом. Ты устала с дороги, наверное? Хочешь – приляг, поспи.

- Я не устала, - Аллис села на лавку напротив девушки. – Посижу с тобой.

Салли кивнула и уставилась на руки, лущившие очередной стручок. Так просто – провести ногтем по месту, где срастаются половинки стручка, затем слегка надавить сверху и снизу, чтобы стручок разошелся. Потом зажать половинки стручка между большим и согнутым указательным пальцем и потянуть за хвостик другой рукой, чтобы горошины сами оказались в ладони, ссыпать их в миску, выпустить очистки, чтобы упали в ведро, и взяться за следующий стручок... Салли не просила ей помочь, а сама Аллис помощь не предлагала. Вместо этого она рассматривала девушку. Пожалуй, она была на год или два младше Аллис. Она казалась недалекой – а может быть, именно казалась такой, ведь не станет же ведьма возиться с деревенской простушкой, готовой открыть дверь нараспашку первому встречному... Не станет?.. А кто сказал, что Салли приняла ее за обычную просительницу? С чего Аллис решила, что Салли не распознала в ней молодую ведьму и ученицу собственной наставницы?.. Аллис не могла разобраться, как относится к этой девице. Вроде бы, расторопная и трудолюбивая – это хорошо. Вот только какая-то простоватая. Аллис считала себя поосторожней и поумней, но думать так означало растить в себе обиду на то, что ведьма променяла ее на кого-то хуже, чем она. А может, у этой девушки было что-то, чего Аллис пока не замечала? Какой-нибудь скрытый талант или дар... Аллис склонила голову на бок. Салли под ее пристальным взглядом продолжала чистить горох как ни в чем не бывало.

- Салли. А что тебе говорила обо мне хозяйка?

- Немного. Сказала, что до меня у нее жила одна девушка, но ей нужно было уйти.

Нужно было уйти – вот, значит, как... Да не уйти, а убежать, причем так быстро, что только пятки сверкали.

- Это все?

- Ну да. Еще вещи кое-какие отдала. Твои, наверное. У меня же не было ничего.

- А как ты сюда попала?

Аллис спросила осторожно, несильно надеясь, что девушка ответит. Но она ответила.

- К хозяйке? Она меня к себе взяла, когда у нас дом сгорел. Я сиротой осталась.

- Давно?

- Года два назад, - руки Салли на мгновение замерли. Девушка задумалась, губы ее шевелились. Если бы творилось колдовство, Аллис почувствовала бы это. Но Салли не колдовала, она что-то подсчитывала. Закончив, она кивнула и подтвердила: - Да, два года прошло.

- Ты и считать умеешь? – спросила Аллис, прилагая все усилия для того, чтобы ее слова не прозвучали как издевка. Салли кивнула.

- Да. И читать умею, по слогам, - ответила она с искренней и трогательной гордостью. – Буквы писать умею тоже, но не все получаются.

Аллис кивнула. Сама она читала и писала уверенно, даже гордилась четким убористым почерком, который выработала специально, чтобы тратить меньше бумаги. Спустя недолгое время после того, как она покинула дом ведьмы, она начала вести что-то вроде заметок. Пригодятся – решила она. Не ей, так кому-нибудь еще.

Может быть, этой вот гороховой девчонке.

Кто-то постучал в калитку. Салли встрепенулась, отставила миску и пошла встречать посетителя. Аллис смутилась – она не услышала шагов на тропинке и не заметила приближение гостя. А раньше, когда она жила здесь, могла почуять, что кто-то направляется к дому, когда пришелец был еще на холме. Пару раз, уйдя за водой на колодец, она торопилась вернуться, чтобы гостю не пришлось стоять у калитки.

Через распахнутую дверь до Аллис доносились голоса. Один принадлежал Салли, другой какому-то мужчине. Аллис не вслушивалась. Вскоре Салли вернулась в дом, затем снова вышла, затем вернулась опять и уселась на прежнее место. Стручки гороха вновь захрустели у нее в руках. Аллис не стала спрашивать, кто приходил и зачем, – не ее дело. Вместо этого она спросила о другом:

- Салли, а тебе здесь нравится?

- У хозяйки-то? Да. Нормально. Она хорошая. Не бьет меня. Работы немного. Раньше-то у меня работы было побольше... - Руки Салли вздрогнули. Несколько горошин покатилось по полу. Девушка не стала их поднимать. – У нас в семье пятеро маленьких было, все меньше меня.

Сердце Аллис екнуло.

- И что, никого не осталось?

Салли покачала головой.

- Никого.

Пальцы снова принялись за работу. Аллис вдруг сильно захотелось сделать для этой девочки что-то хорошее – примерно так же сильно, как до этого она хотела как-нибудь ей насолить.

- Давай я помогу тебе? – предложила она.

- А... Ну, давай.

Вдвоем они дочистили горох куда быстрее.

Остаток дня Аллис ходила за Салли хвостом. Ей не так уж и хотелось помогать той по хозяйству, но оставаться одной не хотелось сильней, а привычная работа успокаивала. К тому же, так можно было проверить, что здесь осталось прежним, а что нет. Салли была добродушной и словоохотливой. Вот только иногда лучше б ей было промолчать.

- О, ты уже и посуду помыла! – воскликнула она, когда увидела, что миска, из которой ела Аллис, стоит на своем месте на полке. – Молодец какая!

Аллис сдержалась – не ответила язвительной грубостью на эту снисходительную похвалу. Можно было подумать, что она за те годы, что прожила здесь, не прибирала на кухне... Кстати, почему-то так получалось, что дальше кухни в дом они не заходили. Аллис гадала, случайно это или намеренно и, если намеренно, то где бы Салли уложила ее, если бы она согласилась отдохнуть с дороги.

Когда стемнело, вернулась ведьма. Вот ее приближение Аллис ощутила отчетливо – словно колючим сквозняком потянуло из-под половицы или из угла на кухне, где обе девушки коротали время. Салли встрепенулась тоже, улыбнулась чему-то и отправилась встречать хозяйку. «Совсем как собачонка», - подумала Аллис, вновь ощутив приступ неприязни к новой ведьминой жиличке. Вскоре они появились вдвоем – ведьма вошла в дом, ступила в кухню.

Ведьма была невысокая и плотная, как белый гриб-боровичок. На ее плечах поверх темно-синего платья в мелкий цветочек лежал сложенный по диагонали белый платок с тонкой голубой полоской вдоль края. Спереди концы платка скрепляла большая овальная брошь с зеленым камнем. Толстая, серая от проседи русая коса была скручена на затылке в аккуратный узел. Лицо женщины было пухлым, приятным, темные глаза смотрели зорко и задорно. Ведьма выглядела лет на сорок или немногим больше, но каков был ее возраст на самом деле, Аллис не знала. Ведьма всегда была такой. Когда-то, когда Аллис была маленькой, ведьма казалась ей древней старухой, но тогда и восемнадцатилетние девушки были для нее старыми. Взрослея, Аллис осознавала, насколько ошибалась в определении возраста своей наставницы, и это было странно: ведьма как будто бы молодела, совсем не меняясь при этом.

Увидев гостью, женщина улыбнулась, но не так, как улыбаются, когда радуются при встрече близкого человека, а так, как улыбаются, когда кто-то, кому ты много раз указывал на его ошибки, наконец-то признал твою правоту. Салли прошмыгнула за спиной хозяйки и потащила в комнату какой-то маленький белый узелок. Аллис встала.

- Добрый... вечер.

- Здравствуй, Аллис, - ответила ведьма. Она прошла к умывальнику, плеснула в лицо водой, вытерлась краешком платка. – Как твои дела?

Вопрос прозвучал буднично, словно они расстались не три года назад, а всего-навсего позавчера.

- Нормально, - Аллис села. – По-прежнему.

За время своих странствий она отправила ведьме несколько писем, но не знала, дошли они или нет. Ответов она не получала, да и не могла получить: менять места жительства приходилось слишком часто, и она никогда не могла сказать заранее, где найдет новый недолгий приют.

Ведьма села за стол.

- Ясно... Ну, рассказывай. Где была, что повидала?

- Я сначала отправилась в Регген... - с готовностью начала Аллис. Ей стало хорошо оттого, что ведьма захотела выслушать ее историю. Стараясь скрыть свою радость, она все же набрала в грудь воздуха побольше, чтобы говорить долго. Но рассказ оказался странно куцым и блеклым. Городки, селеньица, деревеньки, просители и просительницы, привороты и остуды, поиски кладов, украденного добра и заблудившейся скотины, гадания и лекарство... И бегство, постоянное бегство. Даже когда спишь или ешь – все равно в мыслях ты бежишь, потому что страшная Тварь идет по твоему следу и дышит тебе в спину. Этого она, конечно, не сказала – не хотела говорить об этом при Салли, которая вернулась и принялась возиться на кухне, готовя ужин и накрывая на стол. Но мысли о Твари сами лезли в голову. Аллис ощутила, как в горле встал комок, и машинально взяла поставленную перед ней чашку с чаем. Больше всего она боялась, что сейчас, вот прямо сейчас она почувствует, что Тварь снова нашла ее, снова встала на ее след, а это значит, что пора бежать. Ведьма покивала.

- Ты надолго вернулась-то?

Аллис пожала плечами.

- Не знаю.

Это было честно. Ведьма кивнула вновь, словно что-то про себя сверяя.

- Ты бы отдохнула с дороги, поспала. Сейчас поужинаем, и ложись. Переночуешь в угловой комнате.

Сердце Аллис сжалось. Конечно, глупо было надеяться, что ведьма сохранит неприкосновенной ее комнату, особенно после того как в доме появилась Салли. Но если в мире происходит столько всего нелепого, почему бы не случиться и маленькому чуду?.. Аллис понимала, что вряд ли сможет скрыть от хозяйки свою досаду, но та как будто ничего не заметила. Она встала, потянулась к полке и вытащила из-за занавески пухлую тетрадь. Она протянула ее Аллис.

- На вот, почитай как раз. Все читай. Потом скажешь, что об этом думаешь.

Аллис взяла тетрадь. На коричневой затертой обложке было несколько пятен. Страницы были исписаны мелким, но совсем не таким же четким почерком, какой был у Аллис. И тянуло от тетрадки неприятно – чем-то затхлым, слежавшимся. Аллис поморщилась. Спрашивать, что это, не стала. Так уж у них с ведьмой было заведено: сказано читать – читай, все разговоры потом.

- И вот еще что, - сказала ведьма, вставая из-за стола. – Ты бы платье сняла дорожное. Тут найдется, что надеть.

И она вышла из кухни. Аллис слышала, как поскрипывают половицы. Вскоре отворилась и захлопнулась дверь в комнату.

Не то чтобы Аллис была разочарована, но ожидала она более теплого приема. То есть, нет, не так. Она ожидала чего-то другого – что ведьма устроит ей выволочку, а потом расчувствуется и прижмет ее к себе, всплакнет, может быть, даже, или обнимет, ничего не говоря, и погладит по голове, или рявкнет на нее так, как она одна умеет – что ноги подкашиваются и перед глазами все плывет – и прогонит от порога поганой метлой... Что угодно, кроме будничного приветствия и этого вялого, пустого разговора. А теперь ее отправляют спать в чужую комнату, сунув в руки чьи-то записки.

Аллис встала.

- Умыться на ночь хочешь? – спросила Салли. – А то и вся окатись.

Аллис подумала, что это хорошая идея. Она вышла в сени, принесла воды и медленно лила ее на себя, наслаждаясь тем, как тугие прохладные струи оплетают тело и смывают теплую дорожную пыль. Затем она вытерлась насухо и надела сорочку, которую оставила для нее на лавке Салли. Сорочка была незнакомой – то ли сохранилась с тех времен, когда ведьма была помоложе и постройнее, то ли кто принес в качестве платы за работу или подарка. Собственная одежда Аллис куда-то делась. Если Салли вздумалось постирать и ее, пускай – это у нее неплохо получается.

Прихватив свечу и тетрадь, Аллис направилась на второй этаж, в угловую комнату. В ней никто не жил, но были кровать, тумбочка и платяной шкаф с покосившейся дверцей. Аллис забралась в постель, натянула тонкое одеяло до носа, как делала в детстве. Пару минут она пролежала, не двигаясь и не думая ни о чем. Потом вспомнила о тетрадке и потянулась за ней, открыла на первой странице.

«Чтобы выбелить льняную ткань, нужно вынести ее лунной ночью на первый снег, расстелить на земле и обойти три раза, произнося такие слова: как чист и бел снег, так чисто и бело станет полотно мое. Обходить полотно следует строго с востока на запад. При необходимости можно переложить ткань на новое место и повторить ритуал».

Аллис поморщилась. Люди белили полотна снегом испокон веков, вот только делалось это не тогда, когда выпадает первый снег, а, наоборот, весной. Полотна вымачивали в процеженной кислой сыворотке, потом стирали с мылом и золой, а после расстилали на снегу и оставляли на целый день. Никакой это был не ритуал, а обычное ремесло. Заклинаний не требовалось. Она стала читать дальше.

«Как превратить козу в мальчика. Прежде всего нужно отыскать особое место – глухую поляну в лесу или пустырь. Там следует разжечь костер из веток можжевельника и ивы, бросить в огонь цветы волчьей белобородки и бабкин корень. Козу следует привязать к колу, вбитому точно по центру места. Далее нужно пустить ходить вокруг козы нецелованную девушку. Пока она обходит козу, ей на голову надо лить вино и петь венчальную песню. После того, как девушка сделает семь кругов, коза превратиться в маленького мальчика (если ритуал был выполнен правильно)».

Аллис потерла лоб. Описанный ритуал был совершенно нелепым и бессмысленным. Ни о каком превращении козы в ребенка не могло быть и речи – да и зачем такое вообще нужно-то?..

«Чтобы приворожить любимого (любимую). Очень сильный приворот! Нужно в полнолуние пойти на кладбище и отыскать могилу человека, которого звали так же, как предмет обожания. Могилу можно найти заранее. В ночь, когда пойдете совершать ритуал, никому не говорите, что собираетесь делать, а по дороге на кладбище ни с кем не здоровайтесь и не оглядывайтесь. Придя на кладбище, обернитесь вокруг себя три раза и скажите: матушка-луна со мной, мой возлюбленный будет мой (для мужчин: со мной луна - матушка моя, моя возлюбленная будет моя). Затем потрите ладонью оградку выбранной могилы. Мужчинам следует тереть ладонь о дверку, женщинам – о столбик (для верности можно о два). Говорить при этом нужно такие слова: ой ты, мертвец (имя рек), в земле лежащий, сном беспробудным спящий, проснись и помоги мне, (имя рек), по земле ходящей, зазнобу мою (имя рек) ко мне приворожить, в постель пуховую со мной уложить. Как тебе, мертвецу (имя рек), в земле лежать, не служить, так и мне с моей зазнобой (имя рек) жить – не тужить. Да будет так...»

Аллис не выдержала, отшвырнула тетрадь. Щеки у нее вспыхнули, но не от смущения, а от гнева. Зачем наставница, далеко не глупая женщина, никогда, вроде бы, не считавшая глупой и Аллис, сунула ей эти записи, да еще и наказала прочесть полностью? Мало того что приходится разбирать корявый, как птичьи следы, почерк, так еще и заговоры представляют собой глупости и нелепости. Даже если в тетради есть что-то действительно полезное, неужели ради него нужно продираться через весь этот суеверный бред? Хотя, может быть, в этом и состоит задание – найти среди бессмыслицы то, что может пригодиться? Что ж, тогда Аллис сделает это, даже если придется дивиться сочетанию человеческой глупости, пошлости и изобретательности.

Подняв тетрадь, Аллис продолжила чтение с того места, на котором остановилась. Дойдя до десятой страницы, она уснула, уронив голову на пахнущий луком и чернилами разворот.

Ей снилось, что она снова возвращается домой. Долго, неимоверно долго, как бывает только во снах, идет по тропе через холм, затем спускается к домику ведьмы. Издалека она видит фигуру в дверном проеме и понимает, что это Салли, хотя еще не знает ее. Салли улыбается ей, но когда Аллис подходит к крыльцу, она говорит:

- Ты зачем сюда пришла? Иди обратно.

И развернув Аллис, она толкает ее в спину. Толчок выходит такой силы, что Аллис не удерживается на ногах, летит вперед и падает, падает...

Аллис очнулась и поняла, что не лежит, а сидит на кровати. Свеча давно догорела и погасла, тетрадь свалилась на пол. Спина Аллис ныла, словно кто-то и в самом деле ударил ее между лопаток – вот только совсем не ладонью. Лицо девушки исказила досада. Как всегда после очередного бегства, она рассчитывала, как минимум, на несколько спокойных недель, а то и месяцев. Но не прошло и пары дней, как она в этом доме, а Тварь уже учуяла ее, вышла на след и была так близко, что не оставалось времени на раздумья – нужно было немедленно отправляться в дорогу.

Аллис почувствовала себя усталой и разбитой. У нее не было сил думать о том, как вышло, что Тварь отыскала ее так быстро. Отыскала – что ж, значит, приходить сюда было ошибкой. И теперь нужно покинуть это место как можно скорее.

Выпроставшись из-под одеяла, она спустила ноги на пол и передернулась от холода. Сбитый было сон возвращался, накатывал волнами. Покинутая постель так и манила. И Аллис вдруг подумала: а что если никуда не уходить? Если остаться здесь? Нельзя же бегать от Твари вечно. Когда она придет, ведьма, может быть, сделает что-нибудь такое, отчего Тварь оставит Аллис в покое. Ее наставница ведь опытная, не может быть, чтобы она не знала, как укротить Тварь, чтобы она не сумела это сделать... Но даже если и нет – пусть так. Пусть останется в стороне. Тварь ведь не опасна для нее, ей нужна только Аллис. И когда существо из нижних миров, заполучив наконец долгожданную добычу, вернется в свою юдоль, ведьма сможет и дальше спокойно жить в этом доме со своей новой ученицей, которая, кстати говоря, не очень-то отличается от предыдущей, если смотреть со стороны. Может быть, и та ученица, с которой ведьма занималась до Аллис, выглядела так же. Может быть, ведьме так было проще...

Ощутив, что не только глаза у нее почти закрылись, но и сама она, стоя посреди комнаты, начала сонно покачиваться, Аллис усилием воли заставила себя проснуться и мысленно отругала себя за малодушие. Она не должна пускать все на самотек, не должна сдаваться – по крайней мере, не так легко. Рано или поздно она отыщет способ избавиться от Твари. А пока она просто продолжит бежать.

Словно уклоняясь от нежных объятий сна, потянувшегося к ней от постели, Аллис покружила по комнате в поисках своей одежды и вспомнила, что она осталась внизу, а сейчас на ней была одежда, принадлежавшая Салли. Ладно, переодеться-то она успеет... Ладонь Аллис толкнула дверь, но та не поддалась. Девушка толкнула сильнее. Результат оказался тем же. Сон как рукой сняло. Аллис толкнула дверь обеими руками, потянула на себя – ничего. Аллис замела. Неужели ее заперли? Но зачем?..

Знакомый холодок вновь пробежал по спине. А что если ведьма решила скормить ее Твари – чтобы это страшное и опасное существо прекратило разгуливать по земле?..

Аллис вновь заметалась по комнате, вдруг сделавшейся крошечной и очень душной. Теперь, когда девушка окончательно проснулась, чувства ее обострились и близость Твари ощущалась явственно и безоговорочно. Как же так вышло?..

Чуть не плача, Аллис кинулась на дверь. Никакого результата. Была ли с обратной стороны щеколда? Кажется, нет, но...

Девушка резко повернулась к окну, в два шага достигла его, налегла на раму, распахнула ее. В комнату ворвался холодный влажный воздух. Аллис захлебнулась им, а когда к ней вернулась способность дышать, она почувствовала на лице и руках водяную пыль. Ночь была непроглядно темна. Аллис помнила, что под окном есть скат – крыша веранды. Но она свернет себе шею, если попытается спуститься по мокрой крыше в такой темноте. Свернет же? Или все-таки попробовать?..

Аллис дрожала, стоя у распахнутого окна в одной сорочке. Вдруг снизу послышался шум. Что-то грохнуло, треснуло, грохнуло еще, кто-то закричал. Аллис подскочила на месте и едва не вскрикнула сама – Тварь еще никогда не подбиралась так близко, но девушка не сомневалась, что это именно она. Пол закачался под ее ногами, словно кто-то приподнял его сначала с одной стороны, затем с другой. Аллис вцепилась в раму обеими руками. Снизу снова послышался шум. Аллис взглянула в окно, потом – с тоской – на дверь. Ей было очень страшно. И странная мысль пришла ей в голову: не надо было открывать окно. Нужно немедленно его закрыть и задвинуть шифоньером. Он тяжелый, но Аллис справится. А потом нужно подтащить кровать к двери. Она тоже не легкая, но это даже хорошо, так Аллис будет в большей безопасности. Она сможет переждать здесь какое-то время, она затаится – до тех пор, пока не...

Снизу снова что-то грохнуло, и Салли – Аллис больше не сомневалась в том, что это была она – пронзительно, отчаянно закричала. А потом ее крик превратился в неразборчивые причитания, прерываемые короткими взвизгиваниями, от которых кружилась голова и леденела кровь.

Аллис метнулась к двери и с разбега врезалась в нее плечом. Была по другую сторону задвижка или нет? Кажется, все-таки нет – от этого удара дверь наконец-то поддалась. Плечо Аллис заныло от боли, но она отступила и врезалась в дверь снова. И снова дверь поддалась – ненамного, но достаточно для того, чтобы понять, что задвижки действительно нет, просто с той стороны стоит что-то тяжелое. Перед мысленным взором Аллис возник старый дубовый комод, который всегда стоял в простенке за дверью. И точно: ударившись о дверь в третий раз, она смогла просунуть в образовавшуюся щель пальцы и нащупать волокнистую плоть старого дерева. Сообразив, что большего простыми ударами она не добьется, Аллис налегла на дверь всем весом и принялась толкать. По спине тек пот, в ушах шумело. Аллис развернулась, уперлась в дверь спиной, а ладонями в косяк, надавила изо всех сил – и дверь, словно миновав какую-то определенную точку, вдруг пошла легче. Еще немного, и она отошла от косяка настолько, что Аллис смогла выбраться из комнаты. Разодрав платье на спине, она пролезла в образовавшуюся щель, вывалилась в коридор... И поразилась тишине, воцарившейся в доме. Ни криков и рыданий или хотя бы всхлипывания, ни единого шороха. Тишина стояла такая, что звенело в ушах.

Пошатываясь, Аллис побрела к лестнице. От страха и только что приложенных усилий ее подташнивало, перед глазами плыло. У лестницы девушка остановилась, чтобы перевести дыхание, а потом стала спускаться. Ступени поскрипывали под ее босыми ногами. Наконец Аллис остановилась. С этого места уже была видна комната, разгромленная изрядно, но не настолько, чтобы нельзя было навести порядок. По центру на полу углем был начерчен большой призывный круг, но не все линии остались целыми и не все символы можно было разобрать, потому что пол поверх них был щедро залит кровью. В середине лежал длинный лоскут от платья Аллис – того самого, которое она оставила в сенях, променяв на одолженную одежду Салли, - и одинокий, перекушенный пополам башмачок. Аллис смотрела на все это и осознавала, насколько неслучайным было ее сходство с Салли. Даже совпадение букв в их именах, по всей видимости, имело значение.

Что-то в страшной картине вдруг двинулось, и Аллис с удивлением обнаружила, что рядом с призывным кругом стоит ведьма. Подол ее домашнего платья был слегка забрызган кровью. А в руке она держала за холку шкуру Твари – держала буднично, как промокший коврик, который нужно повесить во дворе, чтобы высох. Аллис с трудом оторвала взгляд от своего выпотрошенного кошмара и посмотрела в глаза ведьме.

- Чего уставилась? – сердито спросила та. – Забыла, где ведро с тряпкой стоит?

Аллис мотнула головой – нет, мол, не забыла. Ведро с тряпкой для мытья пола стояло за дверью в сенях. Аллис спустилась с последних ступеней лестницы и пошла за ним. Если взяться за дело сейчас, она закончит с уборкой еще до рассвета.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...