"Мой беспокойный сон прервал резкий звук. Подобно зубам, разрывающим нежные волокна сочного куска сырого мяса, он разрезал серое безмолвие, что висело в воздухе облаком густого тумана. Я распахнул глаза. Обведя беспокойным взглядом земляные своды моего укрытия, я аккуратно поднялся на дрожащие от слабости ноги и тут же согнулся в три погибели от страшной боли, сковавшей все мое тело. И снова этот омерзительный булькающий звук - в животе урчит... Без сил, я упал на безразличную землю и вцепился в нее обломанными ногтями. Я так больше не могу, нет сил терпеть... Это естественная потребность и я не могу отрицать ее. Она часть меня. Я с ужасом уставился на свое отражение в вонючей лужице грязной воды, что оказалась прямо перед моим носом, с отвращением осознав, что это случилось вновь. Кусок одичавшего сознания сросся с жадной плотью. И я снова ощущаю его... Этот чертов голод. Страшный голод. Это чувство... оно уже стало чем-то большим, чем просто навязчивое желание... ровно как и то затухающее стремление выживать, что вновь начинает разгораться во мне ненасытным пламенем. Сколько времени прошло с первого налета Саранчи? Неделя? Месяц? А может целый год? Как знать, в этой тесной норе, в моем убежище я потерял счет времени. Я ничего не знаю о том, что творится там, снаружи. Но и знать этого не желаю. После Жатвы многое изменилось, и правила этого мира теперь чрезвычайно просты. Ешь или сдохни от голода. Поглощай или стань поглощенным. Стань диковинным лакомством для своих собратьев или убей их и устрой кровавую пирушку. Танцуй на их обглоданных скелетах, празднуй победу, пока еще можешь шевелить костлявыми конечностями или кричи от боли и зови на помощь, только помни, что их много, намного больше, чем только можно себе представить. И они приходят на шум. Что ж, я лучше буду один.

Страшно взвыв от острой боли, что вновь прошлась по всему моему телу ноющей волной, я весь скрючился и начал биться в бессильной агонии и продолжал до тех пор, пока в моем гаснущем сознании не проскользнула одна единственная чудовищная мысль, от которой по спине поползли колкие мурашки: Если я сейчас же не утолю голод, то непременно сожру себя сам.

Пересилив боль, я, опираясь о потрескавшуюся стену из песчаника, вновь поднялся на ноги и дотащил свое изнывающее тело к выходу из моей берлоги. Сквозь сухие листья, которыми я надежно укрыл вход в убежище, брезжил бордовый свет заходящего солнца. Я недовольно поморщился, когда тусклые лучи, которые казались моим привыкшим ко тьме глазам, чрезвычайно яркими, попали мне на лицо и спешно накинул на себя черный плащ, натянув на голову капюшон. Выудив из глубокого кармана потрескавшуюся от времени керамическую маску на пол лица, я вымученно улыбнулся и отодвинул преграду, загораживающую мне выход. И когда свинцовая туча, наконец, загородила солнце, из норы выполз я. Сгорбленный силуэт, похожий на человеческий, что весь высох и скукожился. Неуклюжая тень, мучительно медленно переставляющая тощие конечности. За мной уныло волочился чрезвычайно длинный и помятый плащ цвета вороного крыла. Я попытался выпрямиться, чтобы осмотреться в поисках съестного. Рыская голодными глазами по пустынной улице огромного и безлюдного города, я маниакально искал, чем же можно поживиться. Тщетно. Я поднял голову к небу и печально посмотрел на пустые панельные многоэтажки, гордо возвышающиеся неподалеку. Все что я видел это их разбитые окна, которые были раскрыты настежь в немом крике, подобно голодным ртам. Ничего. Абсолютно ничего.

Тяжелая туча скрылась вдали, подгоняемая жестокими порывами холодного ветра, и солнце, которое вновь осветило безжизненную землю, обнажило мою чудовищную натуру, пролив свет на ядовитые ногочелюсти, которые все это время скрывала тьма. Я надел маску и изо всех сил поспешил на поиски добычи. Сколопендра вышла на охоту.

Скользя по темным улицам, я настороженно прислушивался, силясь поймать хоть какой-то звук. Хруст ветки, ломающейся под неосторожной ногой Членистоногой жертвы, прерывистое дыхание Птицы, выбившейся из сил, да хоть что-нибудь. Но вокруг лишь тишина. Едва касаясь ногами земли, я, собрав всю волю и оставшуюся энергию в кулак, бежал по переулкам, петляя то в один закуток, то в другой. Я должен отыскать пропитание.

– Интересно, как долго ты протянешь?

Я обернулся на голос, и увидел, как на с небес на землю аккуратно приземлился человек с длинной шеей в алой маске Птицы с чернильно-чёрным клювом, с которого капала вязкая кровь. Его тощие руки дрожали от нетерпения, потрепанные крылья, из которых торчали выпадающие перья, воинственно топорщились. На меня выжидающе пялился тощий паренек с резкими чертами лица и длинными спутанными волосами, застыв, как изваяния. Он не шевелился и пристально сверлил меня взглядом, лишь его грязный плащ со свалявшимся белым мехом слегка развевался на ветру.

– Сколько ты уже не ел, Членистоногое? Несколько недель? Живучие вы, однако, твари.

Я настороженно смотрел в глаза своей новой потенциальной добыче:

– Ты, видно, тоже давно не утолял голод, - мой голос звучал тихо, едва слышно, походил больше на сипение, чем на речь. В нем явно прослеживались ядовитые нотки сарказма и зависти, – Думаешь, что нашел себе очередную жертву?

Незнакомец проигнорировал мой вопрос и хрипло проскрежетал:

– Бей или беги. Каждый должен выбрать для себя путь. Сделать выбор, будет ли он ловким охотником или беспомощной добычей, сможет сражаться с неприятелем, либо падет от рук своих же собратьев... Я же придерживаюсь несколько иной стратегии выживания.

Я подготовился к атаке. Мои ногочелюсти возбужденно подергивались, изо рта потекла слюна, из-под плаща показались рыжие лапки, покрытые хитином.

– Если ты думаешь, что я настолько глуп, что буду сражаться с тобой, то ошибаешься, – высокомерный голос Птицы вновь разрезал тишину, – Куда проще будет дождаться твоей скорой кончины, ведь тебе осталось всего несколько часов. Я могу и потерпеть немного.

Говорящий взмахнул крыльями и хотел было взлететь в воздух, но я не позволил. Пулей метнувшись в сторону парня, я вцепился ногочелюстями в его горло и прижал к земле всем весом своего тела, обвив его своим членистым "туловищем", которое все это время скрывал длинный плащ. Птица пронзительно закричала и принялась вырываться, но я только сильнее сжимал ее тело, не позволяя сбежать. Во все стороны летели серые перья и сыпались сиплые ругательства, последовала череда беспорядочных ударов. Но ни один не мог достигнуть цели, я держал крепко. В отчаянии наотмашь взмахнув рукой, парню удалось зацепить мое лицо своими длинными ногтями, которые были аккуратно заточены и на асфальт брызнула бородовая кровь, но я и не думал ослаблять хватку. Если отступлю сейчас, то проиграю.

Через несколько минут борьбы я почувствовал, как тело жертвы начинает слабеть, реакция становится заторможенной, действия, все более беспорядочными. Немного расслабившись, я на секунду потерял бдительность, за что в то же мгновение поплатился. Птица, собрав всю оставшуюся силу, рванусь и выскользнув из захвата поднялась в воздух, оставив на моем и без того безобразном лице борозды от когтей. Я слышал хриплое дыхание моего противника, который устало грохнулся на рекламный щит, оказавшись за пределами моей досягаемости. Яд прекрасно выполнял свою функцию. Птица проскрежетала, сдернув Маску со своего окровавленного лица:

– Пусть я и умру, но во благо своим собратьям! Стервятники смогут использовать мою плоть и восстановят немного сил, а позже доберутся и до тебя. Обглодают твой труп и оставят земле твои кости и панцирь. А потом... потом...

Парень закашлялся, и его лицо исказила гримаса, а через несколько секунд он осел на металлическую балку бездыханным куском плоти. Соскользнув с рекламного щита, он начал падать. Прямо в мою разинутую в победном оскале пасть.

Но в одночасье все изменилось. Когда мои челюсти уже готовы были сомкнуться и поглотить поверженного Стервятника, объявился он. Высокий мужчина, все это время наблюдавший за нашим сражением из-за кучи мусора. Сверчок. Его уродливое лицо скрывала бурая маска, из головы тянулись отвратительные усики-антенны, которые мерзко подергивались и возбужденно изгибались. Темный фрак, под которым затаились мощные крылья, был заляпан какой-то тягучей жижей, руки покрывал седой налет, подобно медицинским перчаткам. Новоприбывший весь напрягся и без лишних слов ринулся на меня, буквально вырвав Птицу из моих рук. Раскрыв крылья, он с диким стрекотом исчез вдалеке, один прыжком скрывшись из моего поля зрения. И я остался совершенно один. Без пропитания, без сил. В полном одиночестве. Неспособный летать или далеко прыгать, обделенное природой создание. И когда я думал, что надежды на спасение больше нет, меня озарил яркий свет. Воздух загудел от шумных взмахов тяжелых крыльев, и я увидел ее. Великолепный узор покрывал одежду незнакомки, вокруг нее кружился таинственный вихрь, который окутывал все ее тело манящим сиянием. Аккуратно сойдя на землю, хрупкая девушка склонилась надо мной, обдав прохладным потоком ветра. С печальными нотками в голосе она принялась напевать грустную мелодию, звучание которой наводнило все окружающее меня пространство. Пение все не прекращалось, и вскоре горький мотив нашел отклик в моем сердце, и ко мне вернулась часть утраченных сил. Как по волшебству. Девушка заботливо обвила мое тело своими изящными руками, и я почувствовал аромат цветочного нектара, исходивший от нее:

– Позволь помочь тебе

– Но... но почему ты не поглотишь меня? Нежели тебе не нужны силы? – мой хриплый голос с трудом прорывался из пересохшего горла.

– Глупый, я же Бабочка, а не какой-то агрессивный Мотылек. Моя задача - помогать Членистоногим, попавшим в беду, а не пожирать их. Пусть этим занимаются Стервятники и другие падальщики. – говорящая прикоснулась тыльной стороной ладони к своей белоснежной маске, – Что до таких, как я, то мы лекари этого мира. Позволить одичавшим людям вновь обрести человечность - наша работа. Мы не можем просто наблюдать за тем, как вы занимаетесь каннибализмом.

Я беспомощно валялся на земле, созерцая прекрасное создание, которое появилось из ниоткуда и не мог даже пошевелиться. Ослабевшим голосом, я пробормотал:

– Я... я очень голоден.

Девушка печально улыбнулась и протянула мне флакон с чудесно пахнущим содержимым:

– Я давно наблюдаю за тобой, Сколопендра и считаю, что ты не заслуживаешь того кошмара, который творится с Членистоногими. Выпей Метаморфозу и переродишься Бабочкой, будешь сеять добро в этом жестоком мире. Тебе больше не придется голодать, твой разум очистится, и ты станешь один из нас. Ну же, смелее!

Девушка настойчиво тыкала в меня флакончиком с жидкостью цвета чистого аметиста. А я лишь смотрел на нее, немигающим взглядом темных глаз. Внезапно, будто очнувшись, я сипло прохрипел:

– Мне правда больше не придется голодать, если...

– Да, все так, глупышка. Выпей это и тогда все изменится навсегда.

Я тупо уставился на Бабочку и несколько секунд, молча созерцал прекрасное творение природы, после чего пробормотал, окрепшим голосом, который обратился в чудовищный визг:

– Мне правда не придется больше голодать, если Я СОЖРУ ТЕБЯ!

Выбитый из руки Бабочки флакончик упал на землю и разбился на тысячи крошечных осколков, окропленных свежей кровью. Озверевшим взглядом я наблюдал за тем, как мои ногочелюсти вгрызаются в нежную плоть хрупкого существа, разрывают на части алые волокна и вновь впиваются в тело моей жертвы. Поглоти или будь поглощенным, да, именно так и работает этот мир. Здесь нет места справедливости и доброте. Сожри или сожрут тебя. Бей или беги. Иного не дано. Отрывая куски теплого мяса, я восторженно смотрел на то, как из рваной раны хлещет кровь, наслаждался ее запахом, вкусом, цветом. Ничего больше не имеет значения. Я жадно глотал куски свежего мяса.

Наконец, голод прошел. Но что я получил взамен? Жажду. Жажду крови..."

 

– Эй, Нарх, снова читаешь свою мрачноту?

Дубовая дверь резко распахнулась, с громким стуком ударившись темной ручкой о деревянную стену.

– Вот черт, Фрипси, – на одежде светловолосого паренька с книгой в левой руке, появилось крупное пятно, пахнущее свежей грушей: дернувшись от неожиданности, он разлил дюшес, чуть не замарав сладким напитком с забавными пузырьками толстую книжку, которая больше походила на чей-то рукописный дневник, – Сколько раз я просил тебя стучаться, прежде чем надумаешь врываться в мою комнату?!

– Я на весь дом орал, что вернулся с охоты на Прыгунков, так что думал, что ты в курсе, что я скоро приду к тебе.

– Все равно, было бы не лишним постучать, – Нарх решил не говорить вошедшему, что ничего не услышал, видимо слишком зачитался. Он встал со стула и посмотрел в голубые глаза своему брату, который с глупым выражением лица без капли сожаления глазел на разлитый лимонад, что аккуратными струйками стекал по яркой одежде Нарха. Та, в свою очередь всеми силами отталкивала от себя золотистую жидкость, – И ничего это не “мрачнота”, а крайне интересный рассказ, по всей видимости основанный на реальных событиях.

– Ну да, как же, – Фрипси демонстративно закатил глаза к потолку, будто прямо сейчас грохнется на пол и умрет от скуки, – И вообще, не о чем мне с тобой говорить. Наорал на меня, с утра даже не пожелал удачной охоты и вообще, кажется, забыл о моем существовании. Ну, еще бы, тебе ведь куда интереснее читать какую-то дрянь из Аномальной Зоны, чем веселиться вместе со мной.

Нарх аккуратно промокнул капли, попавшие на стол, белоснежным Платком, который с радостным писком принялся засасывать в себя жидкость, подобно губке, и посмотрел на своего брата холодными янтарными глазами:

– Мне очень скучно проводить с тобой время.

– Что? – в голосе паренька звучала обида, слова Нарха задели его и он с трудом сдерживал злые слезы. – Но... но ты говорил, что тебе понравилось ловить этих неуклюжих созданий. По-твоему охотиться на Прыгунков вовсе не весело?

Светловолосый медленно сел на стул и вновь, демонстративно раскрыв книгу, с каменным выражением лица отчеканил:

– Весело. Очень.

Фрипси, вернувшийся домой в крайне хорошем настроении, весь поник и молча смотрел на то, как его старший брат перелистывает одну страницу за другой, весь поглощенный этим процессом... Одна за одной, одна за одной, больше действия и меньше описания, больше, БОЛЬШЕ...

“Насытившись, я медленно поднялся на ноги. С моих рук стекала алая кровь, липкая жидкость, в которой я нашел умиротворение вместе с удовлетворением. Голод, выгнавший меня наружу, отступил, и теперь меня разрывало от желания получить больше. Силы вернулись ко мне и...”

– Эй, ты вообще слушаешь?

Голос Фрипси дрожал от гнева и бессильной злобы. Нарх раздраженно поднял свои безразличные глаза на своего брата:

– Нет, я не слушаю, можешь меня не отвлекать?

– Но...

Однако, светловолосый парень уже не слышал своего брата. Вновь впившись в книгу, он с жадностью перелистывал пожелтение от времени страницы. Назойливый Фрипси отвлек его от столь увлекательного занятия, так что пришлось перечитывать вновь.

"Насытившись, я медленно поднялся на ноги. С моих рук стекала алая кровь, липкая жидкость, в которой я нашел умиротворение вместе с удовлетворением. Голод, выгнавший меня наружу..."

– Ну и пусть, тогда я пойду один!

Дубовая дверь пронзительно скрипнула, и раздосадованный паренек выскочил из комнаты, громко шмыгая носом. Нарх скривился. И какое ему дело до того, чем сегодня будет заниматься его братец... Внезапно паренек подскочил как ужаленный. Сегодняшний Фестиваль! Он никак не может его пропустить.

Фестивалем в Мекрантиле, мире, в котором жил Нарх, однако называли вовсе не фестиваль, а некое собрание людей всех рас и сословий, на котором те обсуждали самые свежие новости. Коронация нового правителя, поздравление выпускников школ Магии и Обратной Магии, открытие новых Аномальных зон и тому подобные события, которые уже произошли или вот-вот случатся. Как один из лучших учеников Академии, парень обязан был присутствовать на Фестивале. Зачем, ему было неизвестно, но таковы правила. Не он их создал, ни ему их и нарушать. Выскочив из своей комнаты, Нарх со всех ног помчался вниз по лестнице, силясь догнать своего младшего брата. Наконец ему это удалось. Фрипси уныло волочился по песчаной тропинке, изредко пиная своими носатыми ботинками мелкие камушки, которые попадались ему на пути. Те недовольно ворчали и пытались сойти с пути паренька, но у них ничего не выходило, ведь у камней и ног то не было.

– Стой, Фрипси, подожди меня, – Нарх подбежал к своему брату, который уныло поднял на него светлые глаза из которых в любую секунду готовы были брызнуть хрустальные слезы, – Я иду с тобой.

– Мне то какое дело, – очередной камень с диким визгом покатился по земле, – Можешь и не идти. Все равно всем плевать на то, буду ли я присутствовать на Фестивале или нет, да и ты тоже.

Парень печально вздохнул и продолжил свое молчаливое шествие к Порталу, который мог переместить их в любую точку мира. Нужно только сосредоточиться и четко представить себе место в котором хочешь очутится и вуаля, мгновенное перемещение туда, куда только душе угодно.

Нарх нахмурился и опустил глаза в землю, его раздражало нытье брата, но в то же время ему было стыдно, что он его снова обидел. Однако, гордость не позволяла извиниться, а ведь всего одна фраза могла изменить все навсегда... Но об этом позже. Так или иначе, долго Нарх об этом думать не мог, все мысли были лишь о книге, которую он обнаружил в Аномальной Зоне. Поскорее бы вернуться домой и продолжить ее изучение...

Очутившись прямо перед порталом, братья закрыли глаза и синхронно прикоснулись руками к его холодной поверхности. Привычный звук разнесся над ними, и пространство вокруг начало искажаться. Небо потемнело, окружающая парней материя превратилась в тягучую субстанцию, которая стремилась поглотить в себя все живое. Именно так и работал переход, разжижая одно пространство, портал сгущал другое, после чего все менялось местами, что и позволяло перемещаться. Осталось только представить солнечную поляну, на которой проходил Фестиваль и подождать, пока бренное тело засосет внутрь. Однако, вместо той самой солнечной поляны, Нарх представил нечто иное. И образ того, что он вообразил, был настолько мощным, что затмил собой все мысли Фрипси, из-за чего портал просто проигнорировал его запрос на перемещение. Нарх представил "...мрачный и одинокий город, что поражал своим таинственным безмолвием."

Загудела земля, и в портале образовалась темная воронка, в которую братья, недолго думая, вошли, а когда вышли, то «в ужасе застыли, как изваяния.

– Черт возьми, Нарх, г-где это мы?

Дрожащий голос Фрипси ослаб, и он грохнулся в обморок. Белобрысый успел подхватить своего брата и теперь созерцал место, в котором находился с ним на руках. Аккуратно положив парня на землю, он пробормотал:

– Неужели... Оно действительно существует...

Восторженно переминаясь с ноги на ногу на потрескавшемся асфальте, Нарх, как завороженный, осматривался. Окруженный холодными многоэтажками, которые тянулись к солнцу и горами мусора, что отвратительно смердели, он радостно улыбался. До тех пор, пока не услышал у себя за спиной противное чавканье. Нарх резко обернулся и остолбенел. На него голодными глазами испуганно смотрел исхудавший мужчина. Керамическая маска, скрывавшая его лицо, была запятнана свежей кровью, потрепанный плащ насквозь пропитался вязкой жижой, от которой несло железом. А рядом с незнакомцем лежало растерзанное тело Фрипси. Мужчина медленно поднялся на дрожащие ноги и сиплым голосом промолвил:

– Добро пожаловать в мой мир, Читатель!

– Ты!? Сколопендра..?

Незнакомец молниеносно рванулся к своей очередной жертве и вонзил ногочелюсти Нарху в горло, дернув его на себя. Брызнула бордовая кровь, и на асфальт упала очередная жертва Сколопендры. Очередной Читатель. Очередной корм.

– Бей или беги. Поглоти или будь поглощенным... Да, именно по таким негласным законам и живет этот мир."

Все погрузилось во мрак, свет померк, и не осталось ничего. Только замогильный голос, который проскрежетал:

– Интересно, это просто сюжет дешевой книжки или гнилая реальность? Так или иначе, думаю пора избавиться от этого рукописного дневника...

Послышался приглушенный смех, и запахло пеплом. И все снова погрязло в тягучей тишине. И вновь не осталось ничего. Только едва уловимый запах дюшеса. Дюшеса со вкусом членистоногих.