Началось с того, что бабушка сломала шейку бедра.

Бабуля у Алёши была старенькая. Точного её возраста не знал никто, даже она сама. Из паспорта выходило, что ей восемьдесят три года. Но вряд ли это было так, поскольку, со слов бабушки, в документе стоял примерный год, и уж совсем выдуманная дата рождения. Смутное тогда было время.

С тех пор, как умер дед, прошло девять лет. Бабушка жила одна в трёхкомнатной квартире, куда они с дедом перебрались из военного городка. Дважды в неделю её навещал сын – Алёшин отец. Или сам Алёша. Приносили продукты, лекарства, делали уборку.

Однажды бабушка села мимо табурета. Не выдержав такого испытания, хрупкая старческая кость лопнула. Начались страшные мучения, которые коснулись не только бабушку, но и её родных. Бабушку с загипсованной ногой на два месяца уложили на диван. Установили круглосуточные дежурства.

Алёша повернул ключ в замке, и легко прижал книзу дверную ручку. Дверь, подхваченная сквозняком, с размаху вклеилась в стену туалета. А на другом конце квартиры балконная дверь, звякнув стеклом, закрылась. Алёша никак не мог привыкнуть к этой особенности квартиры. Изголовье бабушкиной кровати находилось напротив коридора. Бабушка очнулась от дрёмы и повернула голову в Алёшину сторону, старательно вглядываясь в полумрак прихожей.

Закрыв бунтующую дверь, внук разулся и направился в комнату.

Каждая квартира обладает своим неповторимым запахом. У бабушки пахло старостью.

Бабушка приподнялась на локтях и, кряхтя, поздоровалась:

- Здравствуй, Алёша.

- Привет, Ба, - внук поправил сбившуюся подушку и помог бабушке устроиться в полулежачее положение.

- Как себя чувствуешь, - Алёша придвинул стул и сел.

Перестав кряхтеть, бабушка сказала:

- Ой, Алёша, видишь как, - и, оглядев своё иссохшее тело, тоже поинтересовалась:

- А почему Жанна не заходит?

- Она же была у тебя вчера. Сегодня – на работе.

- Я спрашиваю, чего она в комнату не идёт?

Алёша знал, что у его жены с бабушкой сложные отношения, но не до того же, чтобы придя проведать старушку, не зайти к ней в комнату.

- Она что, вчера к тебе в комнату не заходила, - уточнил Алёша.

- Как не заходила? Заходила.

- Ну?

- Я спрашиваю, чего ты её в комнату не зовёшь?

Алёша внимательно посмотрел на бабулю.

- Кого?

- Жанну. Кого же ещё? Какой-то ты непонятливый сегодня! Чего она в прихожей топчется, стесняется что ли?

Бабушка глядела в коридор за Алёшино плечо. Алёша повернул голову.

- Чего-то я тебя не пойму, Ба!

Бабушка немного выгнулась, чтобы лучше вглядеться в коридор. Жалобно заскрипел диван. Набрав воздух в изъеденные астмой лёгкие, она сдержанно осведомилась:

- Ты пришёл один?

Алёша пожал плечами.

- Ну да.

- Один, - переспросила бабушка.

- Один.

- Ты обманываешь, - она недоверчиво улыбнулась и посмотрела на внука так, словно он что-то скрывает, а ей об этом известно.

- Ты чего, Ба?

- А кто там тогда в прихожей стоит, - бабушка победоносно глянула на Алёшу. – Привёл кого-то из друзей? Так пусть заходят, я не кусаюсь. Чего там в темноте мяться-то? – она снова выгнулась и прищурилась.

- Да нет там никого.

- Заходи сюда, заходи, - обратилась она к прихожей.

Алёша ещё раз обернулся.

- Там никого нет, - повторил он и серьёзно посмотрел на бабушку.

- Ну как же, я ведь вижу, что кто-то там стоит, - смущённо, с наивной детской интонацией проговорила бабушка. – Алёша, скажи мне честно, кого ты привёл? Я ведь не против, чтобы ты кого-то приводил. Пусть себе заходит. Проходите, - снова обратилась она к гостю.

Если бы бабушка вела себя, как сумасшедшая, не признала бы его, плакала, смеялась и т. д., Алёша бы всё понял. Но она была адекватна и спокойна. Алёша почувствовал некоторое возбуждение, свойственное случаям, когда размеренная жизнь сталкивается вдруг с чем-то новым, непонятным. Он подумал, что, может быть, не закрыл за собой дверь, и, пока сидел спиной ко входу, кто-то вошёл. Он пошёл проверить. Нет, дверь заперта. А может до его прихода кто-то проник внутрь? Чувствуя себя идиотом, он обследовал всю квартиру и, естественно, никого не обнаружил.

- Что, никого, - озабоченно спросила бабушка.

- Конечно – никого, - уже не улыбаясь, ответил внук. Бабушка-то не шутила.

- Не может быть, - пробулькала бабушка. Она несколько раз кашлянула, прочистила горло и сплюнула вязкий комок мокроты в пластмассовую баночку из-под масла. Алёша отвернулся и внутренне поморщился.

- А ну-ка, помоги мне, - бабушка решительно начала подниматься, превозмогая немочь и боль.

- Куда, - Алёша бросился на помощь. – Куда ты собралась?

- Я сама посмотрю. Подай костыли и поддерживай меня, я сильно боюсь упасть. Ведь если я упаду ещё раз, мне точно – конец!

Пока Алёша помогал ей сесть, а затем принять вертикальное положение, бабушка причитала о своём незавидном положении. И так этим увлеклась, что когда, наконец, встала, то забыла – зачем.

- ... я так боюсь упасть, так боюсь, держи меня крепко..., - она обратила внимание, что уже стоит. Осеклась и беспомощно уставилась на внука.

- Ну, пойдём, - напомнил Алёша.

- Да, пойдём, - бабушка сухими скрюченными пальцами оправила старую ситцевую юбку и сфокусировала глаза на пальцах собственных ног. Словно не верила в то, что, действительно, стоит. Затем перевела взгляд на сумеречный коридор, пересечённый полоской света из кухни, и осторожно сделала первый шаг.

- Вот там я его видела, вон там, - поскольку руки у неё были заняты костылями, для того, чтобы показать, где именно она кого-то видела, бабушка вытянула шею и указала направление подбородком. Алёша кивнул, мол: не волнуйся, сейчас всё проверим. Цель стала ясна спустя пять минут, за которые они одолели добрых три метра.

- Я видела его вот здесь. Он стоял и ковырялся в моей стиральной машине. В такой цветастой рубахе и серых брюках. Я ещё вначале подумала, что это Жанна. А потом смотрю – серые брюки. Откуда, думаю, у Жанны серые брюки? А он стоит и перебирает бельё в моей стиральной машине. Я ещё думаю, чего это Жанна будет перебирать бельё? Держи меня крепче, я так боюсь упасть! Я тогда села мимо табуретки, вот несчастье, и встать не могу, и больно, аж в глазах потемнело...

Долго ли, коротко ли они добрались до стиральной машины. Бабушка высвободила одну руку и немного отодвинула алюминиевую крышку. Алёша дотянулся до выключателя. Тусклый жёлтый свет обнаружил в агрегате несколько грязных наволочек и простыней. Бабушка попробовала их на ощупь, недоумённо хмыкнула и водворила крышку обратно.

Теперь их путь лежал в туалет, оттуда – в ванную и на кухню. Дойдя до плиты, бабушка изрядно вымоталась. Она попросила опустить её на табурет. Только, умоляла она, не мимо табурета, а именно на него. А то она уже однажды села мимо, и Алёша может видеть, что из этого получилось.

Алёша успокоил бабулю и аккуратно усадил её прямо в центр табурета. Он презирал этот табурет не меньше бабушки. Бабушка проверила надёжность предательской мебели, слегка поелозив и покачавшись на ней. И только после этого позволила внуку отпустить её. Отдышавшись и немного успокоившись, она попыталась привести в порядок собственные мысли. По всему выходило, что внук её не обманывал, и ей кто-то почудился. Надо было скорее перебраться к себе на диван и хорошенько всё обдумать.

На следующий день Алёша вновь навестил бабулю. Померил ей давление, сварил картошку и вымыл пол, когда, тяжело вздохнув, бабушка изрекла:

- Сегодня опять его видела. И не только его.

Она произнесла эти слова обиженно, что ли, с какой-то затаённой печалью. При этом склонила голову набок, чем снова напомнила Алёше ребёнка.

В такие моменты он испытывал к бабушке особую нежность. Как к беспомощной маленькой девочке. Он оставил швабру, подошёл к ней, сел рядом и взял её за руку. Он не мог, не в силах был оторвать глаз от покрытой старческой пигментацией тёплой руки. С трудом подняв свой взор, и чувствуя в горле ком, Алёша посмотрел бабушке в глаза. Доверчивые слезящиеся, они с надеждой ждали от него ответа. Он отвернулся и мягко спросил:

- Кого ещё ты видела?

- Я видела, как кто-то опять рылся в стиральной машине.

Алёша смотрел на подрагивающий подбородок с коричневой родинкой и торчащими из неё тремя загнутыми седыми волосками.

- А ещё кого?

- Вон там плакала девочка, - бабушка показала рукой в сторону телевизора.

- Что за девочка?

- Маленькая такая девочка с косичками. Пяти или шести лет. Сидела рядом с телевизором и плакала.

Алёша посмотрел в указанную сторону. Он решил, что надо как-то осторожно прощупать бабушкин рассудок. Рядом с кроватью на столе в куче разного барахла лежала книга. Алёша нарисовал на своём лице заинтересованность и живо поинтересовался:

- Ба, а что за книжку ты сейчас читаешь?

Бабушка не сразу переключилась.

- Да вон, Шерлока Холмса.

- Ну как, нравится?

- Интересно, а чего-ж?

- А о чём там, Ба?

Алёша перехватил укоризненный взгляд.

- Ты что, меня проверяешь? Да я в своём уме. В своём! Всё соображаю. Доктор Ватсон, сэр Генри, собака Баскервилей и всё такое.

Алёша снова взялся за швабру. Тряпка уже достаточно насобирала на себя ломких бабушкиных волос вперемешку с вездесущими белыми чешуйками отмершей кожи. Он бросил тряпку в ведро с водой и принялся яростно её полоскать.

Он позвонил домой и предупредил, что останется ночевать у бабушки. Ей одной очень страшно.

Алёша сделал бабушке противопролежневый массаж и ещё раз померил давление. Затем принёс ей из кухни яблоко, и отправился в другую комнату читать книгу. Открыл форточку и прямо на сквозняке уселся в кресло. Рассеянно бегая глазами по строчкам, он думал о том, что завтра с утра надо будет искать врача. Он размышлял, какого именно доктора надо позвать. Ещё о том, что надо хотя бы на полдня отпроситься с работы. Не дай Бог никому такого, - думал он, засыпая.

Его разбудило невнятное бормотание. Было темно и свежо. За стенкой сосед играл на пианино. Рассеянный электрический свет мягко освещал часть коридора. Алёша ладонями стёр с лица остатки сна и, щурясь, пошёл на свет.

Наклонясь вперёд настолько, насколько позволял ей организм, бабушка полубоком сидела на своём диване и шарила под ним костылём.

- Ну чего ты там сидишь? Выходи! Не бойся, я тебя не обижу! Как тебя зовут?

Бабушка заметила внука и, не переставая елозить костылём, пожаловалась:

- Вот. Залезла под диван и сидит.

Потом, обращаясь к дивану:

- Сколько можно сидеть-то? Вылезай. Поговорим.

- Кто у тебя там?

- Девочка.

Алёша заглянул под диван:

- Нет там никого.

- Ты хорошо посмотрел?

- Лучше некуда. – Он отряхнул колени и сел рядом с бабушкой.

- Вот опять. Слышишь? Ползает!

- Там никого нет, Ба!

- Я же слышу, как она ползает. О, в тот угол поползла!

- Откуда ты знаешь, что это – девочка?

- Как откуда, - возмутилась бабушка, - я видела её вот так, как сейчас тебя вижу.

- Где она взялась?

- Прошла из той комнаты вот так передо мной, села возле телевизора. Я ей говорю, ты чего пришла? А она уползла под диван. Обиделась наверное.

- Откуда, говоришь, она явилась?

- Оттуда, - бабушка указала на комнату, где он мирно храпел ещё пять минут назад.

Алёша ощутил неприятный холодок в солнечном сплетении.

- Она тебе хоть что-то сказала?

- Ничего, - бабушка пожала плечами. И совершенно буднично продолжила: - У меня уже был однажды такой случай.

- Когда, - Алёша расправил скомканную простынь, сел и приготовился слушать.

- В сорок седьмом. Мы тогда с твоим дедушкой и папой жили на Урале. Папа был ещё совсем маленький. Однажды утром я, как всегда, покормила дедушку завтраком, и отправила его на службу. Было холодно. Зима. Дедушка надел шинель и ушёл. А я села за стол – у нас был большой такой дубовый стол – на нём стояла швейная машинка. Трофейная. Вот села за стол и приготовилась строчить. Дедушка тогда принёс с работы ситцевый отрез и я шила себе платье. И только я потянулась к катушке с нитками, она вдруг ка-ак прыгнет со стола на пол! И давай кружиться, как юла!

Бабушка облизала тонкие губы и перевела дыхание.

- Я перепугалась, замерла и смотрю на неё заворожено. Тут как раз твой папа проснулся и начал кричать. А я не могу глаз оторвать от этой катушки! Она всё вертится и вертится. Я подошла к ней потихоньку, гляжу: а от неё нитка к двери тянется. Нитки-то на ней были коричневые и на полу незаметные. Оказалось, дедушка, когда застёгивал шинель, на пуговицу нитка случайно намоталась. Он ушёл и эту нить за собой тянул. Вот катушка и прыгала! – Бабушка улыбнулась. – Такая со мной была потусторонняя история!

Немного помолчав, она сказала:

- Ты, когда спал, Алёша, ко мне ещё какая-то женщина приходила. Она вышла из кухни, прошла по коридору, и здесь на пороге комнаты остановилась. Вся в чёрном. Такая чёрная шляпа с широкими полями, чёрное кашне, чёрный длинный плащ с поднятым воротником и чёрные туфли. Остановилась тут на пороге, руками размахивает, кричит что-то. Только беззвучно. Как рыба. А порог перейти не может. Я ей говорю, ты зачем пришла, что тебе надо? А она руками машет, кричит. Страшно!

- Ничего, Ба! Завтра приведу тебе врача. У пожилых людей иногда такое бывает. Попьёшь таблеток и всё пройдёт.

- Хорошо бы...

Алёша встал, подошёл к старому мутному, покрытому по краям чёрными пятнами трюмо, и пятернёй пригладил волосы. Боковым зрением в отражении он заметил, как из комнаты в коридор проскользнула тень. Он молниеносно обернулся. Сердце затрепыхалось, тело покрылось гусиной кожей. Во рту пересохло. Бабушка, как обычно, сидела на диване и перебирала пальцами грубый обмёточный шов на юбке. Алёша сглотнул.

- Ба, ты ничего не заметила?

Бабушка подняла выцветшие васильковые глаза.

- Ничего.

Алёша взял со стола ножницы, крепко стиснул их в правой руке, и, крадучись, двинулся в коридор.

Во дворе безумно выли псы. В окно светил молодой ещё совсем месяц. За стеной фальшиво гундосило пианино.

На следующий день Алёша не вызвал врача. И не вышел на работу.

Через день, и через неделю – то же.