Регина Сервус

Сказка о царевне Несмеяне, волшебном блюдечке да наливном яблочке

Баба Яга подняла полный тазик, ногой подтолкнула на его место новый и с тоской посмотрела на дыры в потолке, через которые все сочились и капали крупные слезы дождя.

- Йоженька, - подала голос Кикимора. - Что же ты тяжести такие таскаешь? Али мужиков у нас нет?

И она пихнула в бок сидящего рядом Домового. Тот недовольно заворчал, но Леший поспешно вскочил и махнул в сторону Домового рукой, мол: "Сиди уж!"

- Давай, давай я помогу, - он взял из рук Яги таз и пошлепал на крыльцо.

- Охохонюшки - хо-хо! - проговорила Яга, возвращаясь на свое место. - И сколько нам еще эту напасть терпеть?! - она горестно всплеснула руками.

- Дык, плачет же окаянная! - сердито воскликнул Домовой, но тут же вжал голову в плечи, опасаясь оплеухи от своей суровой супруги.

В тридевятом царстве шел дождь. Затяжной, обложной, хмурый да серый. Он начался в тот день, когда у царевны тридевятого царства Несмеяны Потаповны забрали голубое блюдечко да золотое яблочко. Его подарил ей принц тритринадцатого королевства Марус Сахарок. С того дня царевна не пила, не ела все в блюдечко свое глядела на чудеса разные заморские, на дива невиданные да на игрища неслыханные. Рассердился царь-батюшка Потап Евграфович, призвал ко двору Бабу Ягу, и забрала она у царевны тот подарок королевский. Забрала и унесла в леса дремучие заповедные.

Кикимора одарила мужа грозным взглядом и наставительно сказала:

- Не "окаянная", а ее царское Высочество, ясно солнышко Несмеяна Потаповна!

- Ясно солнышко! - ворчливо передразнил Домовой. - А мы-то когда красно солнышко увидим? Сидим тут, аки в темнице сырой: ни в реченьке поплескаться, ни на травушке поваляться!.. И-эх!..

Он с досадой махнул рукой и, насупившись, скрестил на груди руки. Тут открылась входная дверь, впуская промозглый сырой воздух и звук мелких капель дождя, неугомонно стучащих по крыльцу.

- Едет! Едет! - торопливо прикрывая дверь, прокричал Леший.

- Хто? Хто? Едет-то? - Яга кинула на него сердитый взгляд. - Толком скажи!

- Свет царь батюшка Потап Евграфыч едет! - поспешно сообщил Леший. - Сам сюды едет!

- Ой, ёшеньки! - воскликнула Яга.

Она вскочила, и они вместе с Кикиморой забегали по единственной комнате Яги, выполняющей роль и кухни, и столовой, и гостиной, и спальни. Яга торопливо переставляла какие-то горшки, плошки и чашки, двигала табуретки и чурбаки, перетаскивала мешки с картошкой. Кикимора тут же возвращала все на место, поэтому к моменту, когда на крыльце раздалось громкое: "Апчхи!", комната имела все тот же вид, что и до начала "уборки".

Свет царь-батюшка Потап Евграфыч, маленький, сухонький мужичок с реденькой острой бородкой и большими грустными глазами вошел в дверь и деловито оглядел собравшееся у Яги общество. Два дюжих молодца, шедшие следом застряли в дверях, складывая большой пестрый зонт, который никак не хотел закрываться.

- Милости просим, свет царь-батюшка! - прошамкала Баба Яга, пододвигая старое продавленное кресло, доставшееся ей "с царского плеча" (хотя, конечно, естественно совсем с другой стороны царственного тела). - С чем пожаловали?

- Ах ты, карга, старая, сперва добра молодца напои, на... - начал было царь, затем горестно сплюнул:

- Тьфу ты! Все в голове перемешалось!

Он подобрал полы своей длинной мантии и плюхнулся в предложенное кресло, повозился устраиваясь поудобнее, затем важно произнес:

- Прибыли мы - царь-батюшка, Потап Евграфыч, - просить совета у вас, нечисть лесная...

Заметив, как Яга с Кикиморой презрительно поджали губы, а Домовой и Леший сердито насупились, более миролюбиво закончил:

- ... все знающая и все понимающая, что делать нам с дочерью нашей единственной.

- Всыпать ей по первое число, пока она все царство в болото не обратила, - сердито проворчал Домовой, но тут же поспешно замолчал, получив сердитый тычок в бок от супруги.

- Рукоприкладство - не наш метод воспитания! - авторитетно проговорила Кикимора, одаряя Домового сердитым взглядом.

- А, може, пусть ее! Вернем ей это блюдечко с яблочком - и дело с концом! А? - Леший умоляюще посмотрел на Бабу Ягу. - Как говорится, чем бы дитя не тешилось...

- А я-то что? - проворчала старуха. - Скажут вернуть, верну - мое дело маленькое! Ты за этим что ль, царь батюшка, пожаловал? - поинтересовалась она, доставая из сундука голубое блюдечко да золотое яблочко.

Царь заерзал на кресле: то ли оно было слишком неудобным для его царственного седалища, то ли он испытывал неудобства иного характера, - оглянулся на двух стражей, замерших за его спиной, затем наклонился вперед и как можно тише проговорил:

- Я к вам посоветоваться пришел, а вы, прям, совсем, как неродные!.. Вместе же решили царевну от этой гадости заморской отучить, а оно вона как получилось! Что нам теперь с пшеницы на рис перейти? Все поля по колено в воде, куды ни глянь - лягушки скачут да квакают...

- Дык кто ж знал, что в ней така сила проснется! - всплеснула руками кикимора. - Была ребенок ребенком, а оказалась ведьма ревучая, ива плакучая!..

- Но, но! - повысил голос царь-батюшка. - Я бы попросил все-таки о царской дочери поуважительнее выражаться!

- А я что? Я ничего, - пошла на попятную Кикимора. - Я к ясну солнышку, свет Несмеяне Потаповне, завсегда с уваженьицем... Вот только мокро - сил нет, - доверительно пожаловалась она, зябко поводя плечами.

- Тоды кличь кликать надо! - сердито проговорил Домовой. - Кто царевну Несмеяну рассмешит, потешит, тот ее и замуж возьмет...

- Что ты! Что ты! - замахал на него руками царь-батюшка. - Она ж дите еще совсем! Что ты говоришь-то такое?!

- А, може, и нам в энто самое блюдце-то посмотреть? - подал голос Леший. - Може, оно нам что путнее покажет, а?

Домовой с Кикиморой переглянулись.

- А почему бы и нет? - ответила за обоих глава семейства. - Вы как, царь батюшка? Что скажете?

- Глаза б мои эту напасть заморскую не видели!

Царь гневно завернулся в мантию и гордо отвернулся, призывая в свидетели своих безмолвных охранников. Выждав необходимое время, чтобы все присутствующее поняли его явное отвращение к сию предмету, он вновь повернулся в центр и быстро проговорил:

- Но если для дела надобно, то можно.

Все торопливо сдвинули свои табуретки, пеньки, мешки с картошкой к царскому импровизированному трону и нетерпеливо уставились на табурет, на который Баба Яга поставила голубое блюдечко и положила в него золотое яблочко.

- Катись яблочко по блюдечку, подскажи, что нам бедным, насквозь от царевниных слез промокшим делать, - проговорила она и посмотрела на Кикимору. Та одобрительно кивнула.

Яблочко сначала нерешительно двинулось, потом плавно покатилось, расширяя круги от центра к краям блюдца, оставляя за собой голубоватое сияние, которое постепенно стало превращаться в картину некоего странного жилища...

***

Женечка поставила последнюю тарелку на сушку, вытерла руки и торопливо чмокнула бабушку в щеку.

- Я пошла! - объявила она, скрываясь в прихожей.

- Куда опять? - крикнула ей вслед бабушка, поправляя очки, сбитые с носа порывистой лаской внучки.

- Сначала к Маринке, она просила показать, как вязать цветы, те, что ты научила меня вязать на прошлой неделе, потом мы с ней бежим на репетицию, а потом мы, наверное, с ребятами пойдем болеть за наших. Они сегодня с соседней школой в футбол играют.

- Да-да-да, - тихо проворчала бабушка. - "Драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота..."1

- На хор я пойду завтра, - сообщила Женечка, уже открыв дверь. - Ну, пока!

- Пока, пока... - задумчиво проговорила бабушка, доставая вязание.

Дверь хлопнула, но через мгновение снова открылась.

- Да! И еще сегодня у меня дежурство в обсерватории! К ужину не жди, буду поздно!

- Да-да-да... - еще раз тихо повторила бабушка. - Родители по экспедициям, внучка по репетициям...

Женечка бежала по улице, погруженная в свои, никому неведомые мысли и широко улыбалась.

***

- Какая хорошая... очаровательная девочка... - проговорила Кикимора и незаметно смахнула, выступившую от умиления слезу.

- Надо ж, хлопотунья какая! - поразился царь Потап Евграфыч. - По дому все дела переделала и на петицию каку-то поскакала!

- На репетицию, Ваше царское величество, - поправила Кикимора. - Это от того заморского слова, что повторять все велит. Она видать артисткой какой стать желает али певичкой...

- Хорошая, - все также ворчливо согласился с супругой Домовой. - Только зачем это блюдце нам ее показало?

Баба Яга покосилась на царя, пристально вглядывавшегося в улыбающееся лицо девочки.

- А вам не кажется, что на кого-то она очень... Ну, просто, очень похожа? - медленно проговорила она, обводя взглядом собравшихся.

- Эвона! Посмотрите-ка, что творится, - всплеснул руками Леший и принялся выковыривать крошки, застрявшие в его густой бороде.

- Роднуля-красатуля, - обратился Домовой к супруге. - Вот там на спине... Блоха поди, окаянная! Ой не могу! Ох-ох-ох... Чешется - сил нет!..

- Давай, давай, домушенька, посмотрю, - подлетела к нему Кикимора. - Хорошо так?

Она с готовностью под руководством мужа принялась чесать ему спину, вовсе даже не замечая пристального взгляда подруги. Взгляд Бабы Яги остановился на царе. Некоторое время ему удавалось делать вид, что он все еще заинтересованно рассматривает изображение девочки, наконец он не выдержал и поднял на нее глаза.

- Ни за что! - четко проговорил он.

- Ну, как знаешь, - Яга развела руками. - Сам совета просил.

Царь усиленно делал вид, что очень заинтересовался интерьером терема, что показывало ему зеркальце.

- А то кабы все славно вышло, - снова начала Яга. - Вот бы царевна наша, ясно солнышко Несмеянушка, чему-то, что эта дева иномирская умеет, выучилась, - мечтательно проговорила она, не спуская пристального взгляда с царя-батющки.

Царь молчал.

- А для энтого-то и делать ровным счетом ничего не надо, - продолжала старая искусительница. - Только местами их поменять. Подмены-то никто не заметит! А царевна, авось, с переменой обстановки и сама изменится.

Леший, Домовой и Кикимора с надеждой уставились на государя.

- Да, как ты, вообще, о таком подумать могла, карга старая? - раскипятился царь, повернувшись к Яге. - Чтобы я свое родное дитятко... да не пойми куда... не пойми к кому... А вы что молчите?

Царь грозно посмотрел на остальных.

- Да... можно было бы... на самую малость, пока все просохнет хотя б... - неуверенно пропищала Кикимора и, оглядев с ног до головы своего маленького мужа и здорового Лешего, быстренько спряталась за широкую спину последнего.

Оказавшись лицом к лицу с грозным взглядом царя, Леший растерянно проговорил:

- А я что? Я - ничего... Сыро вот только... и холодно... А там она, глядишь, ума наберется... Научится чему-нибудь... Можбыть...

- Или все ж лучше всыпать по первое число! - сердито проворчал Домовой и быстренько шмыгнул за спину супруги.

- "Всыпать!" - передразнил царь. Он встал со своего места и устало прошелся из угла в угол. Сердито оглядел всех собравшихся и снова плюхнулся в кресло.

- Ну, вот что, - он опять покосился на стражников. - Только ненадолго. И глаз с нее не спускать, поняли?

Все четверо дружно кивнули.

***

Поначалу Женя, конечно, испугалась. Ну, как тут не испугаться: только достала она крючок и нитки, чтобы научить Маринку вывязывать цветок, вдруг - бах, трах, тарарах! Сидит она на троне, в голубом шелковом сарафане, сафьяновых сапожках, а на голове кокошник с полтонны весом. Она его первым делом с головы сняла, с трона слезла и вокруг огляделась.

Тут двери расписные растворились и толпа старушек да молодушек тоже в сарафанах да сапожках, да с кокошниками (правда куда меньших размеров) в комнату ввалилась.

- Ой, Несмеянушка, счастье наше! - кричат и в ноги ей валятся. - Плакать перестала! Радость-то какая! Солнышко ясное!

"Так, я, вроде, и не собиралась плакать", - удивилась Женечка, а потом смекнула, что Несмеянушка - это она и есть ( они как раз в школьном драмкружке про эту царевну-плаксу спектакль ставили!). Огляделась повнимательнее - и впрямь комната эта скорее на огромный тронный зал, что она в книжках с русскими сказками видела, похожа, значит, находится она не дома, а каким-то чудом угодила в одну из этих русских народных сказок. Ну, что теперь плакать прикажете? Нет. Женечка никогда плаксой не была! Да и когда еще настоящей царевной побыть придется? Будь то сон или колдовство какое - рано или поздно все должно разрешиться, а пока надо пользоваться той возможностью, что ей представилась!

- Ну, ну!

Первым делом Женечка вывернулась из-под руки женщины, пытавшейся снова нацепить ей на голову кокошник.

- Я пока так похожу, а то у меня голова от него болит, - сообщила она.

Старушки и молодушки было заохали, но Женечка прикрикнула:

- Нечего охать! Поболит и перестанет! Вот. Перестала уже! Покажите-ка мне лучше, что у вас тут интересного есть...чем вы тут целый день занимаетесь? А то я подзабыла что-то, - поспешно добавила она.

- Так... что?.. - удивленно проговорила та, что пыталась надеть на нее кокошник. - Вот поутру, откушавши, садимся у окошечка на мир поглядеть, себя показать...

Все дружно загомонили и потащили лавки к большому, во всю стену окну.

- Садимся вот так, - продолжила молодуха. - И смотрим, смотрим... Так до обеда.

Все дружно закивали.

- Отобедавши, - продолжила молодуха. - Ведем Вас, свет ясно солнышко, Несмеяна Потаповна, в опочиваленку. Вы там сла-а-аденько спите, а мы Ваш сон стережем, мушек, букашек отгоняем...

- Сплю?! - не выдержала Женечка.

Все снова дружно закивали. Женька озадаченно взъерошила волосы.

- Потом Вы полдничать идти изволите, а после до самого ужина с папенькой разговоры ведете, а там, поужинавши, уже и спать пора!

Все дружно принялись зевать.

- С ума сойти... - пролепетала пораженная Женька. Теперь она прекрасно понимала, почему эта Несмеяна такая рева. На ее месте любой бы завыл, что белуга, от жизни такой. Девочка в раздумьях прошлась взад вперед перед троном, потом резко обернулась к своим мамкам-нянькам (наконец-то она вспомнила, как называется эта женская свита в сказках).

- С этого дня меняем расписание! - строго сказала она. - Утром играем в салки, жмурки, прятки, футбол, бадминтон и волейбол. Я научу, - добавила она, заметив недоуменные взгляды в толпе. - Кто не сможет в силу возраста - она покосилась на старушек, старающихся держаться поближе к стеночке. - Тот будет болельщиком. Я научу. После обеда вяжем и вышиваем. Тот, кто умеет, учит тех, кто не умеет. А если никто не умеет, - она вздохнула. - Я научу... И не возражать! Царевна я или нет?

- Царевна, царевна, - загомонили многочисленные мамки-няньки.

- А раз царевна, то все меня слушают! - распорядилась Женечка, ее новая роль уже понемногу начала ей нравиться. - После полдника танцы, - она снова покосилась на старушек из своей свиты, - и песни. А после ужина идем смотреть на звезды.

- А спать-то когда? - поинтересовалась мамка, что пыталась надет ей кокошник.

- А вот как все знакомые мне созвездия найдем, - хитро проговорила Женя. - Так и пойдем спать.

***

Несмеяна обнаружила себя сидящей в небольшой, но светлой горнице. Голые ноги и торчащие из дырявых жестких лаптей пальцы повергли девочку в шок. Более того оказалось, что на ней короткие штаны с большими карманами и сорочка с короткими рукавами, заправленная в эти штаны. В одной руке она держала какую-то железяку, а в другой клубок ниток. Одежда на девице, сидевшей напротив тоже выглядела весьма вульгарно, но ее голые ноги, по крайней мере, были до колен прикрыты подолом платья. Царевна завизжала от страха, бросила на пол железяку и нитки и привычно залилась слезами.

К ее вящему удивлению, мамки-няньки не сбежались на ее крик и вой, не подставили тазик под драгоценные слезки, за окном не полыхнула молния, и не ударил гром, не застучали капли дождя по крышам. Напротив, девица только рассмеялась и сказала:

- Эк, ты, Женька, натренировалась! Ну, чисто царевна Несмеяна! Валентин Петрович будет очень доволен. Да ну его, цветок этот! Завтра покажешь. Бежим скорее на репетицию - вот все удивятся!

Она совершенно бесцеремонно ухватила царевну за руку и поволокла за собой, не слушая, что та пыталась ей сказать.

Дальнейшая жизнь царевны походила на какой-то сон. Иногда он казался ей кошмаром, и она вновь собиралась расплакаться. Однако тут же вспоминала, что сейчас на ее слезы никто особо не обращает внимание. Единственная мамка-нянька, которую следовало называть "бабушкой", только говорила: "Ну. поплачь, поплачь, легче будет". Конечно, плакать тут же становилось неинтересно. Иногда жизнь в этом сне оказывалась настолько захватывающей, что она, наверное, жутко расплакалась бы, если бы проснулась. Самое удивительное было то, что здесь на каждом углу встречались самые разные волшебные блюдечки. Только были они прямоугольными, а яблочки - ненастоящими да еще и понадкусанными. Встречались и люди, которые неотрывно смотрели в эти прямоугольные блюдечки, и выглядели они жутко нелепо. "Неужто и я так выглядела?" - удивлялась про себя Несмеяна. Ей теперь редко удавалось полюбоваться блюдечными чудесами, да и не хотелось подчас - столько всего интересного было вокруг, столько всего сделать надо было, столько всего узнать!

***

В тридевятом царстве ярко светило солнце. Яга сидела у открытого окошка и блаженно щурилась. Леший развалился на поляне и благодушно урчал, словно довольный, объевшийся сливок кот, подставляя лучам то левый, то правый бок.

Домовой и Кикимора вышли из леса. Домовой, скорее, по привычке, нежели по надобности, что-то тихонько ворчал, при этом широкая счастливая улыбка не покидала его лица. Кикимора в полосатом купальнике, который она надела впервые и собиралась сегодня обновить, что-то тихонько нашептывала ему на ухо и хитро поглядывала по сторонам.

Раздавшийся звон колокольчиков привлек всеобщее внимание. Через некоторое время со стороны дороги показалась весьма забавная процессия: впереди бежала царевна Несмеяна, сзади, стараясь не отставать, семенил царь Потап, а далеко позади два его заметно уставших охранника.

- Вот! Вот, - весело кричала царевна. - Это аквилегия обыкновенная, но мы их называем попросту колокольчики! Кустовое растение до восьмидесяти сантиметров высотой. Листы сизо-зеленого оттенка, трижды рассеченные. Цветки синие или темно-фиолетовые, но могут быть розовые, белые, красные, лиловые и даже иссиня-черные до пяти сантиметров в диаметре! Этим цветам никакой мороз не страшен! А вот и ближайшие родственники колокольчиков: бубенчики лилиелистные! Кусты их значительно выше, а вот цветочки помельче, и цвет их более нежный, пастельный и, в основном, сиреневый. А там... Кикимора!!! - заверещала царевна и бросилась навстречу ошарашенной нечести. - Ну, как? - спросила она, словно родную, обнимая свою новую подругу. - Готова показать этим из тритринадцатого царства, где раки зимуют? Заплыв завтра. Я за тебя болеть буду!

И она побежала дальше в лес, заметив вдали какой-то новый, еще неизвестный ей цветок. Царь Потап жестом приказал стражником следовать за царевной, а сам тяжело опустился на крыльцо.

- Совсем забегался, - устало признался он, но глаза его светились радостью и задором.

- Не плачет больше? - спросила Баба Яга.

Царь радостно замотал головой.

- С тех пор как вернулась, ни слезинки не пролила, - похвастался он.

- А вы уверены, царь-батюшка, что она это она? - с подозрением спросил Леший.

Царь Потап даже обиделся:

- Что я дитятко родное не узнаю? - возмутился он. - Да и Женя эта на нее только на первый взгляд похожа. Разные они. Та все больше на небо глядит. Звезды ей интересны, вишь ли... А моя вона: растениями заинтересовалась. Изучает! - снова похвастался он. - Несмеяна! Не уходи далеко! Заблудишься! - крикнул он, поднимаясь и вглядываясь в глубь леса.

- Не заблужусь! - раздался голос с другой стороны избушки.

Несмеяна выглянула из-за угла и приложила палец к губам.

- Я с твоей охраной решила в прятки поиграть,- хитро улыбаясь, сообщила она.

- А охрана об этом знает? - на всякий случай уточнила Баба Яга.

- Скоро узнает! - хихикнула девочка. - И не зовите меня больше Несмеяной! - внезапно потребовала она.

- Как же тебя звать?

Царь и нечисть лесная переглянулись.

- Зовите меня Веселиной, - ответила царевна и радостно засмеялась.

Звуки ее смеха запрыгали, словно мячики, по лесной полянке, отразились от стволов деревьев, искупались в солнечных лучах, упали в траву и расцвели ярко желтыми цветами.

 

Примечания

  1. строка из стихотворения А.Л.Барто.

Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...