Павел Пауков

Штурвал

Аннотация (возможен спойлер):

История в средневековом антураже, повествующая о попавшей в беду молодой воровке, которую преследует злобное чудовище.

[свернуть]

 

Ахая обхватила ствол упавшей в реку сосны и ощутила пробежавшую по телу волну облегчения. Ей уже не нужно было выбиваться из сил и барахтаться в холодной воде, чтобы держаться на плаву. Девушка несколько раз выдохнула и с лёгкостью подтянулась на руках, а вот повреждённую ногу на дерево закинуть вышло с трудом. Только выбравшись из реки, она поняла, насколько серьёзно ранена. Её высокий шнурованный сапожок был разрублен вдоль голенища до самой подошвы и держался на одной верхней манжете, нога под ним распухла и покраснела, на омытом водой длинном розовом разрезе одна за другой набухали алые капли. Борозду раны быстро заполняла кровь. “На покупку короткого платья к празднику урожая золото в этом году можно не откладывать. Если ты вообще доживёшь до праздника”, – подумала Ахая.

Выше по течению прозвучал громкий всплеск, словно с моста упала гружёная почтовая карета. Девушка резко привстала и очень испуганно посмотрела в сторону звука, на какой-то момент позабыв о боли. Она настороженно замерла, даже кровь почти перестала пульсировать в ране. Постепенно, сквозь неверие собственной удаче, к ней начало приходить понимание того, что произошло, и её искривлённые страхом губы превратились в улыбку. Ахая упала спиной на качающийся ствол и рассмеялась.

– Болван! – сквозь смех крикнула она в пасмурное небо. – Тупоголовый болван!

Эхо разнесло её крик в обе стороны по руслу Половьи, зажатой между высокими песчаными берегами. Ахая надеялась, что её преследователь услышит оскорбление перед тем, как пойдёт ко дну.

Девушка прилегла на ствол дерева. В такт с приходящим в норму дыханием на груди у неё поднималась и опускалась завязанная кожаная торба, за содержимое которой Ахае пришлось дорого заплатить. Раненная и вымотанная, она всё ещё продолжала платить. Хмурые облака грозили дождём, тусклое солнце не грело. Промокшая до нитки Ахая начала замерзать. Она села, зажала коленями торбу и вытащила из ножен короткий кинжал с изящной зелёной рукояткой. Девушка поднесла лезвие к шнуровке сапожка, но потом передумала и в одно движение перерезала тонкий лоскуток верхней манжеты. Она сняла сапожок с ноги, как в детстве снимала кору с засохшего дерева, чтобы, приделав к ней мачту из ветки и парус из лопуха, запустить по ручью на радость младшему брату. После Ахая вынула шнурок и сделала из него жгут. Скверный, стоило признать, слишком тонкий, он мог непоправимо передавить ногу. Плести из него косичку окоченевшими пальцами, как и искать замену, было долго, а время работало против девушки. Плевать, подумала она, на час должно хватить, а через час она выберется на берег, и её партнёры двойняшки Фабий и Флавий точно её отыщут, если, конечно, не запутаются в собственных именах.

Подволакивая покалеченную ногу и с трудом удерживая равновесие, Ахая прошла по стволу к берегу. Отвесный и вогнутый внутрь, он представлял собой непреодолимое препятствие даже для здорового человека, не говоря уже о раненном. Корни растущих наверху сосен нависали над Ахаей на высоте в два с лишним её роста. Противоположный берег выглядел так же. Без верёвки не обойтись. Причём сбросить её должны сверху.

– Фабий! Флавий! – позвала она в мыслях в очередной раз, чертыхнувшись от фантазии их папаши. – Я здесь, внизу!

Никто ей не ответил. Слышно было только журчание реки. И странный звук, напоминающий мышиный писк. Ахая посмотрела вверх, под ноги, в воду и, наконец, на себя. Она по-девичьи – что позволяла себе редко – вскрикнула, перенесла вес на раненую ногу и упала на стену берега. Мелкие существа сидели у неё на прилипших к коже тканевых штанах и кожаной куртке, пищали и моргали черными глазками на стебельках. Ахая смахнула нескольких с себя, и они попадали в реку. Остальные, проявив зачатки интеллекта, спрыгнули на ствол дерева сами, но далеко не отбежали, продолжив издавать непонятный писк и сверлить девушку взглядами.

««Рaulo diabolus», или в простонародье маленький чертёнок, – вспомнила Ахая урок в церковной школе, словно это было вчера. – Отродье размером не более лягушки, с отличительными стебельчатыми глазами... Прекратить смех! Прекратить, я сказал! Гравюра в учебнике не предназначена для увеселения. Прямоходящее, что никак не связывает его с родом людским, коий по образу божьему создан. Братом Витольдом тварь причислена к древней расе земноводных гадов, некогда разумной, но со временем деградировавшей по причине отказа от веры истинной и поклонению духам языческим. Является вреднейшим вредителем. По милости божьей почти стёрт со свету силами инквизиции. В данный момент сохранился разве что в ведомстве у колдунов, чародеев да прочих еретиков. За что те, помяните моё слово, ещё своё получат...»

Вспомнила девушка также и уроки своей полуслепой бабки Дамии:

«– Ну что, пришла послушать, как рыболовы на Царь-карася сети ставили?

– Нет, бабушка, расскажи про маленьких чертят.

– Чертят... скажешь тоже. Чертятами их по-учёному кличут, мы ж их засранцами зовём. Добрые зверята, безобидные, коли знать, как дружбу с ними водить. Только страсть как любят дербанить всё подряд, а потом по кучкам складывают.

– А зачем, бабушка?

– А хрен их засранцев поймёт! Любят, и всё. То лапти расплетут, то, бывало, замки с амбаров поснимают. У матушки моей однажды всю самопрялку на запчасти растащили – во где горя было! Вроде, кажется, что вредители, а всё ж и нет. У бывшего башмачника нашего как-то в мастерской поселились, так он сапоги старые за бесценок скупал и им отдавал, а они ж до последней заклёпки ему их разбирали. Сапожник потом из запчастей новую обувку делал, и ловко, и дёшево – резво мошну серебром набил. А матушка моя как прялки лишилась, стала в бане на чердак шишки кедровые класть, чтоб засранцы орехи выколупывали, а не вредничали. Так и жили мы с ними в согласии. И так со всеми жить нужно – в согласии.

– А сейчас они всё ещё на бане?! Можно им мою сломанную куклу оставить?

– Нету их там больше... Перестали мы им гостинцы оставлять после того, как к башмачнику церковники пришли, на двор его выволокли и перед всей деревней руки за связь с нечистой силой пообрубали. Матушка мне шёпотом на ухо тогда наказала про засранцев забыть и помалкивать. Вот они и сбежали... Эй, ты там что, плачешь, что ли? Подслеповата я стала, не разберу?

– Н-не-не-т...

– Ну, не реви, разбойница. Вытри сопли. Напугала тебя, старая?

– Не напугала, а расстроила... Вы-вы-выходит, нет больше засранцев и не у-увижу я их никогда?

– Почём знать, может, и увидишь ещё, коли, как твоя мать, в деревне не осядешь...

– Эх, дела... А теперь про Царя-карася хочу послушать! Что там за сети такие?

– Много сетей было, а он так и не попался, только хвостом по воде бил... но про это в другой раз. Теперь, давай, беги к матери, а не то опять ругаться будет, что тебя от работы отвлекаю...»

Упавшие в реку засранцы по дуге причалили к берегу и уже вприпрыжку бежали обратно к Ахае. Остальные продолжали настойчиво пищать. Откуда они тут взялись? Не в поваленной же сосне жили? Наверняка, прицепились к ней в доме кудесника.

– Забирайте! – Ахая указала на разрубленные и окровавленные остатки сапожка без шнурков.

Существа оглянулись глазками на стебельках, но интереса к дарам не проявили. Они смотрели на кинжал в ножнах.

– Обойдётесь! – поняла взгляд девушка. – Это подарок от бабки. Вот держите!

Она сняла второй сапожок. Один он ей незачем, а если вдруг придётся плыть дальше, то обувь вообще будет только мешать. В этом Ахая убедилась совсем недавно, несколько раз чуть не утонув. Без прелюдий засранцы начали раздербанивать подарок, радостно при этом попискивая. “Ну, хоть кто-то счастлив”, – подумала девушка.

Ахая оглядела берега – помощь к ней не спешила. Она снова решила позвать двойняшек, но не успела прохрипеть «Фаби...», как тут же осеклась. Издавать какие-либо звуки противилось всё её нутро. У девушки сработал тот же инстинкт, который не единожды заставлял её замереть в укрытии, когда один спящий караульный вдруг решал разбудить второго внезапным пердежом. Это не раз спасало ей жизнь, хотя сейчас, на первый взгляд, опасности рядом не было.

Засранцы прекратили пищать и рвать. Переглянулись, поморгали и запищали втрое громче. В считанные мгновения они спустили сапог на воду, попрыгали на голенище и поплыли прочь по течению. Удаляясь, они продолжали махать маленькими лапками, и Ахае казалось, что эти знаки адресованы ей, а инстинкт утверждал, что они выражают опасность.

Она осталась одна.

Поверхность реки всколыхнулась. Забив по волнам хвостами, мелкая рыбёшка бросилась врассыпную. Ахая приготовилась... но к чему?

Рядом с нависшим над волнами деревом забурлила вода. Со дна всплыл поток крупных пузырей. Вслед за ним из реки поднялся клинок гигантского меча. Он торчал над водой в человеческий рост, а гарда даже не показалась! Меч сдвинулся назад для замаха и молнией обрушился на поваленное дерево. Он разрубил его в один удар.

Ахая отпрыгнула к берегу. Она упала в путаницу водорослей, вынырнула и выплюнула воду. Течение подхватило и, переворачивая, протащило мимо неё отрубленную макушку сосны. Ветки с пожелтевшей хвоей коснулись волос девушки. Дрожь вновь пробежала по её телу, но, взяв себя в руки, Ахая нащупала ногами дно и кое-как встала.

Из реки навстречу к ней поднимался великан в латных доспехах. Илистое дно проседало под его весом, и от этого он шагал с трудом. С нагрудника свисала тина, из прорезей в шлеме изогнутыми струями выливалась вода, двуручный меч лежал на плече. Рыцарь, или кем бы он ни был, одной рукой откинул вторую половину сосны к центру русла и воткнул меч в отвесный берег с такой силой, что наверху закачались деревья.

– Ты должен был утонуть! – крикнула Ахая. – Как ты не утонул?!

Держась за меч, великан поймал устойчивое положение и свободный рукой, со звуком скрежета металла о металл, указал пальцем на девушку.

– Нет!

Рыцарь с тем же скрежетом повернул рукавицу ладонью вверх.

– Нет! – прокричала Ахая и прижала торбу к себе.

Она шагнула назад. Рыцарь дёрнулся в её сторону. Он медленно взялся обеими руками за меч и, перебирая пальцами, сдавил рукоятку. Ахая нырнула, и одновременно с ней рыцарь вырвал меч, отправив вдогонку за девушкой увесистый кусок берега. Земляная масса догнала её под водой. Разбухающие песчаные клубы мутили прозрачное течение, склизкие комья глины липли к телу, россыпь тонущих камней, словно косяк толстолобых рыб, толкала Ахаю ко дну. Девушка скинула с груди несколько валунов, освободила ноги от медузы из дёрна и корней. Она вынырнула и с жадностью вдохнула воздух. В ту же секунду гигантский меч обрушился на неё сверху. Клинок плашмя хлестнул по воде перед самым носом Ахаи. Волна откинула девушку прочь от рыцаря, но не успела та порадоваться удаче, как другая волна тут же потащила её обратно, в кратер на поверхности реки, образованный сокрушительным ударом. Великан пригнул колени, готовясь поймать добычу свободной рукой.

Ахая нырнула в последний момент. Металлическая рукавица с лязгом схватила воздух у неё над головой. Девушка проскользнула между широко расставленными ногами и оказалась позади рыцаря. Торба до сих пор была при ней, а развороченный берег впереди больше не выглядел непреодолимым препятствием – в месте, где великан вырвал кусок земли, образовался пологий подъем. Казалось, впереди её ждало спасение.

Она размышляла лишь мгновение. Рыцарь не успел развернуться, как Ахая прыгнула в воду и что есть мочи поплыла на середину реки. Удачно осевший берег – это ловушка. Такая же хитрость, как и трюк с ударом по воде. Её противник умён, он знает: ей ни за что не убежать от него с раненной ногой.

Оказавшись в центре русла, Ахая перестала грести и позволила холодному течению подхватить себя. Она оглянулась. Рыцарь шёл за ней. Меч лежал на плече, свободной рукой он махал в такт движению, чтобы сохранять равновесие. Медленно, с каждым шагом он глубже и глубже исчезал под водой.

 

***

 

Ахая вошла в перекошенную избу. Девушке пришлось пригнуться, чтобы пройти под осевшей притолокой. Внутри было тесно, серо и... липко. Засаленность ощущалась на всех поверхностях, даже если их не касаться. Худощавая женщина в лохмотьях перемешивала в котелке над очагом закипающее варево. Смрад из котла исходил отвратный.

– Ты. – Сказала женщина, коротко взглянув на гостью.

Ахая усмехнулась.

– После стольких лет... как ты меня узнала?

Женщина, не оборачиваясь, фыркнула. А, может быть, она высморкалась в котелок – такую стряпню это явно не испортило бы.

Девушка скинула капюшон и встряхнула копну светлых волос.

– Кроме тебя меня в деревне никто не узнал.

– А это всё от того, что не в бельмы твои бесстыжие смотрели, а на гузно пялились! – зарычала женщина. – Мало было мужичьи портки нацепить, так ты ещё не по размеру взяла, чтоб зад во всей красе облипало. Тфу, мерзость, срамота!

Ахая прошлась вокруг грубого стола за спиной женщины. Перешагнула дырку в полу, прикрытую крышкой от бочки. Услышала лай двух псов.

– Как-то так я и представляла нашу встречу, – голос её самую малость вздрогнул, – матушка...

– Коли хотела по-другому, так оделась бы как подобает, а не словно шлюха с постоялого двора.

– Ну, уж нет, мам, девкам на панели за всю жизнь не заработать и на половину моего гардероба!

– Как запела, оторва! И кто же ты у нас теперь? Королевна?

– Так ли важно, кто я? – девушка взяла со стола глиняную кружку с отбитой ручкой. Второй кружки она нигде не увидела. Оловянная тарелка и гнутая ложка тоже присутствовали лишь в одном экземпляре.

– Где Гемон? – сменила тему Ахая.

– Я-то знаю, кто ты! – её мать менять тему не желала. – Сразу поняла кто, как услышала, что башню Заречного лорда обокрали. Никто другой не смог бы на неё забраться. Никто, кроме моей дрянной дочурки.

– Мне так приятна твоя похвала... – Ахая с ухмылкой поставила кружку на место.

– Богомерзкая воровка!

– Я не краду у бедных, да и не у любых богатых тоже.

– Вор есть вор! Свои оправдания попридержи до суда богов.

– Перед богами у меня долгов нет. Они сами мне чуток должны за ту судьбу, что уготовили. И долг этот я намерена взыскать.

– Не смей произносить такие слова в моем доме!

– Дом?! Серьёзно? Это конура, а не дом! Но ты уже смирилась, я вижу, и не собираюсь тебя разубеждать. Вот только скажи, неужели ты считаешь, что и Гемону тут место? Неужели ты хочешь, чтобы он жил... – Ахая окинула взглядом хату, – здесь?

– А я все гадала, зачем ты тут. Думала, хорохорится приехала, кичиться одёжкой своей. А нет же, сына у меня отнять хочешь?

– Он мой брат.

– Твой брат вырастет пусть и в скромности, зато подальше от таких, как ты.

– Ты уверена, что он вырастет? Что доживёт хотя бы до двадцати? Из чего у тебя каша в котелке? Из лебеды? Мха? Из топора?

Впервые за разговор Ахая по-настоящему задела мать. Голос женщины стал тише, смиреннее:

– Чем боги порадовали, тем и кормлю...

Девушка бесцеремонно подошла вплотную и заглянула в котелок. В бурлящем мутном бульоне всплывали и тонули бледные спирали крысиных хвостов.

– Отвали! – женщина отмахнулась половником, Ахая ловко отскочила. Брызги кипятка попали на засаленный стол.

Лицо Ахаи перекосило, не столько от отвращения, сколько от злости. В жизни ей приходилось хлебать помои и похуже, однако то был её выбор, осознанный, ради движения к цели стать той, кем она в итоге и стала. У Гемона выбора нет. Как нет и цели. Только путь, ведущий в никуда.

– Вся в свою бабку, – змеёй зашипела женщина. – Её кровь тебя испоганила, вечно вам на месте не сиделось...

Девушка промолчала, хоть и знала, что ответить. Детский голосок за спиной заставил её прекратить перепалку.

– Ахая?..

– Здравствуй, Гемон, – обернулась она.

– Ты вернулась к нам?

– Только к тебе.

– Я запрещаю с ней разговаривать, щенок!

– Почему, мама?

– Умолкни!

Ахая подошла и обняла брата. Худого, подстриженного под церковного послушника, в драной рубахе, без штанов и босого.

– Я заберу тебя отсюда, – прошептала она.

Тем временем случилось то, что должно было произойти уже давно. Избу обступили сбежавшиеся на крики соседи. Пригнувшись под притолокой, позади Гемона появился крупный бородатый мужик, видимо крысиные тушки доставались ему.

– Чё тута делается? – спросил он, закатывая рукава потной рубахи. – Ты добрых людей беспокоишь?

Ахая промолчала. И не в том дело, что смотрела она на собеседника снизу вверх, – дойди дело до драки, девушка знала, как победить, – а в том, что за дверью стояла ещё дюжина копий бородатого деревенщины.

– Я ухожу.

– Ещё бы... – прохрипел мужик.

– Помни, что я сказала, – кивнула Ахая брату.

Покидая избу, она накинула капюшон. Потом прошла сквозь толпу соседей, и некоторые уступали ей дорогу, а мамаши одёргивали от неё любопытные ручонки своих маленьких детей. У привязанной к забору кобылы тоже стояло много народу. Люди обступили лошадь, но никто её не трогал. Видимо, большинство думало, что кобыла принадлежит кому-то из господ – та и вправду выглядела соответствующе.

Ахая запрыгнула в седло и снова посмотрела на косую избу. Мать держала Гемона за шиворот, так крепко накрутив ткань на руку, что подол рубашки задрался у мальчишки выше голых коленок. Их обступали бородатые мужики. Может быть, кто-то из них был нынешним ухажёром её матери, а, возможно, все они были одногодками Ахаи по церковной школе. Чума бедности уродовала людей до неузнаваемости.

– Помни, Гемон! – крикнула Ахая, пустив кобылу в галоп. – Помни, что я сказала!..

Надолго запоминать обещание сестры Гемону не понадобилось. Та не стала ждать особого случая или стечения обстоятельств, единственным нужным ей условием была темнота. Она той же ночью вывела брата из дома через дырку в полу, прикрытую крышкой от бочки. Меры предосторожности, предпринятые почуявшей тревогу матерью, Ахаю не остановили. Одетая во все чёрное девушка незамеченной проскользнула под носом у патруля из мужиков с факелами и без колебаний отравила двух плешивых псов на подступах к хате, оставив у каждого трупа по серебряной монете. Её мать говорила правду – Ахая была воровкой. Превосходной воровкой.

 

Лошадь с двумя всадниками покинула владения Заречного лорда через два дня. Спустя ещё неделю всадники осели в Белом Гнездовище.

Следующие три месяца, если не в центре цивилизации, то неподалёку от него, превратили завшивленного голодранца во вполне представительного молодого человека, которого без труда принимали за сына купца или зажиточного ремесленника. Конечно, только в тех случаях, когда Гемон помалкивал. Стоило парню открыть рот, как необузданные «Ы», «Тю» и «Га» с потрохами выдавали его деревенское происхождение, но Ахая не сдавалась, надеясь со временем побороть и это. Сил на брата она не жалела. И средств – тоже. Еженедельная баня, здоровая кухня, занятия в частной школе с заслуженным профессором и уроки фехтования в подворотне с совершенно незаслуженным, однако не хуже профессора знавшим свою науку пиратом обошлись Ахае не в одну пригоршню монет с профилем короля.

Забота о брате доставляла Ахае искреннюю радость. Большую радость приносили только плоды этих забот, и главный из них – широкая улыбка Гемона.

«Купить у травника порошок от жёлтого зубного налёта», – пометила Ахая в записной книжке.

Так продолжалось, пока в один прекрасный день, или скорее в один дождливый вечер, Ахая не вернулась домой и не увидела лезвие ножа, приставленное к шее брата, а человек с дыркой вместо носа и следами ожогов на лысой голове не вышел из темноты и не сказал:

– Думала, если ты приведёшь братца в свой мир, твой мир его не испачкает?..

 

***

 

Того, кто держал нож у шеи Гемона, звали Болан, по прозвищу «Забойщик». В случае с ним кличка говорила сама за себя. Человек без носа, хотя определение человек ему не очень подходило, носил имя Кастор и, как ни странно, его уродливая внешность не нашла отражения ни в каком звучном прозвище, возможно от того, что поступки его были куда страшнее.

Кастор, оседлавший стул, подался вперёд ближе к огню единственной в канделябре свечи.

– Думала, если ты приведёшь братца в свой мир, твой мир его не испачкает?..

– Что тебе нужно, Кастор?

Бандит хрюкнул.

– Ты погляди, признала, и имя вспомнила, а я уж думал, что с такой рожей больше тебе не люб. Может, и поцелуешь тогда?

– Что нужно?

– Да как тебе сказать, Ахая? – бандит сплюнул на пол. – Решил я вот подрядить свою бывшую подружку, на одну плёвую работёнку, чистяк по её специальности. И все бы ничего, да только дошли до меня слухи, что милушка моя не херово так поднялась и перестала оказывать услуги за крышу над головой, миску каши да просьбу переломать пальцы конкуренту. Нет, нашептали мне по секрету, что оплату она теперь берет золотом и камнями...

– Сколько ты хочешь за жизнь брата?

– Да обожди, деятельная моя. Столько лет не виделись, а ты все о делах. Я, между прочим, репетировал.

Болан заржал:

– Ага, два вечера!

– Но ты понимаешь, – продолжил Кастор, – люди мы неимущие, золота и камней самим не хватает. Расстроился я, пером не описать... Пока не узнал, что подружка моя окромя драгоценных цацек ещё очень любит своего братца. Так я и решил, а расплачусь-ка с ней за работу её же братом. Понимаешь? Но, ты не поверишь, снова незадача, работёнка-то моя – плюнуть и растереть! Ну, никак такой пустяк не может целого брата стоить. Вот совсем никак. Мы посовещались и решили, что заплатим тебе, скажем, рукой и ногой, а остальное пока побережём, так, Болон?

– Можно ещё нос добавить, в качестве аванса.

– Да не, его парнишка мне отдаст. Так, малец? Как считаешь, подойдёт дяде твой носик?

Гемон не отвечал и вёл себя спокойно. Вряд ли мальчик обладал какой-то железной выдержкой, скорее привык терпеть угрозы и унижения от матери.

– Так что скажешь, Ахая?

Девушка молчала, перебирая в голове все возможные способы спасения.

– Отвечай, сука неверная! – вскочил со стула Кастор. Из дырки бывшего носа на щетину усов вылетела зеленоватая слизь. – Рука, нога и сраные уши твоего недоноска, это достойная плата?

– Нет, – возразила Ахая.

– Почему?!

Она поняла, в какую игру с ней играют.

– Потому что он мне нужен целиком.

Кастор оскалил зубы довольный собой и сел обратно на стул.

– Целиком? Ну не знаю... Что думаешь, Болан?

Забойщик хмыкнул.

– Ой, Ахая, только в память о том, что между нами было... Давай так, чтоб по-честному, за брата целиком ты выполнишь для меня работу посложнее.

– Что нужно?

Голос Кастора изменился – пропала театральная артистичность. Он начал отдавать приказы.

– Проберёшься в загородное поместье и выкрадешь... одну вещь.

– Какая охрана?

– Её нет.

– В чём подвох?

– Нужно вскрыть замок.

– Вскрытие замков – не мой профиль. Подыскать хорошего домушника?

– Ахая, дорогая моя, не строй из себя дурочку. Болан в одно движение может отрезать голову твоему сопляку. Одно моё слово и твой профиль резко поменяется. Ты станешь и домушником, и карманником, и грабителем, твою мать! Если я прикажу, то ты отправишься в келью верховного понтифика и насрёшь ему под подушку.

Ахая посмотрела на Гемона. Лезвие у горла обязывало того стоять, задрав голову вверх, но его глаза косились вниз, ища поддержки у сестры. По щекам текли слёзы.

– Я согласна.

– Вот и умница. Слушай адрес...

 

***

 

Ей не давал покоя замок. Она готовилась к сложному устройству со скрытым рядом штифтов, а, возможно, и с магической защитой, учитывая кому принадлежал дом, который ей предстояло обокрасть. Однако на входной двери Ахаю ждал обычный и к тому же ржавый навесной замок. Она управилась с ним за минуту. Почему Кастор выбрал именно её? Девушка ждала подвоха, чувствовала, как её затягивает в ловушку. Другое дело, что выбора у неё не было.

Спрятанный в сосновом бору дом чародея изнутри и снаружи выглядел заброшенным. Его хозяин либо давно сгорел на костре, либо томился в церковном подземелье, тоже очень давно. Гниль, сырость, пыль и хаотично разбросанный хлам помешанного на работе учёного смазывали границы между жилыми и лабораторными помещениями. На провисших от книг полках стеллажей и в грудах мусора на полу могло быть скрыто сколько угодно ловушек. Не переступая порог, Ахая взяла из мешочка на поясе пригоршню золотистого порошка и сдула его с ладони в глубину дома. Пыльца осела на стены и пол абсолютно бесшумно, только упав на небольшую клетку, она дала чахлую искру, выявив слабое магическое присутствие. Клетка была вроде птичьей, но с куда меньшей, почти сплошной ячейкой прутьев и к тому же пустая – ничего опасного. Ахая чертыхнулась. Пригоршня порошка, равная годовому бюджету её родной деревни, была использована зря. Куда более дешёвое мерило опасности – породистая лошадь, привязанная у входа – тоже не показывало тревоги и вело себя спокойно. Ахая вошла в дом. Уже проходя мимо пустой клетки, она увидела внутри кучку мелких латунных деталей, и какое-то старое воспоминания вспыхнуло и угасло в её голове.

То, что ей поручили украсть, просто лежало на столе в мастерской, словно и не представляло ценности. Девушка проверила стол на наличие механизмов нажимных пластин и ничего не нашла. Растяжек из лески, соединённых с заряженными самострелами, также рядом не было. Слишком просто, должно быть что-то ещё...

В углу комнаты, от пола до потолка, стоял непропорционально огромный меч. «Чем больше у вояки дубина железная...» – заговорил в голове девушки Фабий, «...тем меньше у него дубина кожаная», – закончил фразу голос Флавия. Ахая улыбнулась, вспомнив глупую шутку братьев. Так, ты теряешь концентрацию, сказала она себе, бери что нужно и уходи! Напоследок Ахая бросила на меч щепотку порошка и, убедившись в его амагичности, сунула поживу в кожаную торбу и устремилась наружу.

Первыми тревогу подняли её инстинкты. За ними, уже на полпути к выходу, на улице испуганно заржала лошадь. Ещё через десять шагов по пыльному коридору в мастерской позади заскрипел металл и загрохотало так, будто рухнули перекрытия второго этажа. Послышалась тяжёлая поступь, от которой задрожал весь дом. Плюнув на осторожность, Ахая побежала.

Она выскочила во двор. Одним рывком отвязала поводья и запрыгнула на беснующуюся кобылу, которая встала на дыбы, оглушив своим ржанием всю округу. Всадница повисла, едва не выпав из седла, и увидела, как слетела с петель деревянная дверь, и рыцарь под стать огромному мечу выбежал из дома. Точно так же, как он ломал потолочные балки, рыцарь разнёс головой в шлеме каменную притолоку. Её обломки ударили по копытам, окончательно лишив лошадь рассудка. Крыша дома обрушилась внутрь, а рыцарь рывком освободил из-под завала меч и из-за головы рубанул сверху вниз.

Удар сначала опустил кобылу с дыбов обратно на все четыре подковы, потом прогнул её спину, словно увесистая поклажа и, не прерывая движения, разделил животное надвое. Как из разбитой пополам скорлупы яйца на каменные плиты двора выплеснулись синевато-красные внутренности. Не перекувыркнись Ахая через круп, её постигла бы участь лошади. Девушка упала лицом вниз, от падения в голове зазвенело, а в ушах продолжал звучать хруст дробящихся костей. Она откатилась на спину и сразу отползла в сторону от растущей лужи крови и предсмертных судорог кобыльих ног. Ей было сложно понять, в какой момент порвался мешочек с порошком, но её враг начал искрить, как грозовая туча: тысячи золотых молний мельтешили на его доспехах, проскальзывали под забрало и вылетали из прорези для глаз.

Кое-как Ахае удалось отпрыгнуть, когда рыцарь попытался раздавить её латным башмаком. Она вскочила и побежала, но очень скоро её бег превратился в хромоту. Рассечённая нога переставала слушаться, хотя боли девушка не чувствовала. Великан позади неё выдрал башмак из треснувших и взбугренных каменных плит и кинулся в погоню. Он бежал быстрее.

Девушка протиснулась в щель между полотнами ворот. Она захлопнула их за собой и накинула цепь, прекрасно понимая, что рыцаря это не задержит. План её был в другом. Нужно выиграть хоть пару секунд.

Ахая побежала через лес, даже не пытаясь спрятаться. Ворота двора чародея выдержали два удара и с грохотом упавшей на мостовую бочки разлетелись на части. Тяжёлые шаги и лязг металла стремительно приближались. Ахая выждала момент и кинула за спину дымовую бомбу.

Воровка выбежала обратно на дорогу и позволила себе перевести дух. Фабий не соврал – бомба была что надо. Полусфера непроглядного дыма выглядела плотной и осязаемой, как свитое между деревьев гигантское паучье гнездо. Зелёные кроны сосен, торчавшие из дымовой завесы, вздрагивали одна за другой, слышались глухие удары.

– Ну ищи... ищи дорогу, тварь, – сквозь одышку простонала Ахая.

Она доковыляла до моста через Половью, пока рыцарь гремел латами где-то позади. Пока далеко, но не настолько, чтобы Ахая могла расслабиться. Именно на мосту, если, конечно, не считать того, что она была до сих пор жива, ей впервые по-настоящему повезло – поперёк него стоял воз с хворостом. Старенькая конструкция провисла под весом повозки и протестующе постанывала. Стон превратится в кашель крошащихся балок, когда великан последует за ней на тот берег, подумала Ахая, он утонет в реке, а её заберут Фабий и Флавий, нужно только успеть.

Она поспешила. Мост захрустел под ней, но девушку это не испугало, а наоборот, укрепило её уверенность в собственном плане. Только бы успеть.

Рыцарь нашёл выход из дымовой завесы и догонял. Ахая спешила, как могла.

Из-за воза вышла крестьянка.

– С дороги! – гаркнула Ахая.

– Вы ранены! – остолбенела женщина.

– Прочь, я сказала! – Ахая наставила на неё кинжал с зелёной рукояткой, но вместо того, чтобы пойти напролом, а то и пустить в ход оружие, она остановилась. Воровка увидела кисточку с дёгтем в руках женщины и, сквозь прорехи в куче хвороста, мужчину державшего колесо от повозки. Под ногами у взрослых вертелась девчонка в платьице лет пяти, успевшая хлеще родителей перепачкаться в чёрной смазке для колёс.

– Прошу, не трогайте нас... – прошептала крестьянка и осеклась, сквозь Ахаю она увидела рыцаря на краю моста. Тот ногой проверял прочность досок под собой – доски скрипели, трещали, но как-то держали его вес. Пока...

Муж, жена и ребёнок, встали, как вкопанные.

– Что, приросли к своей телеге?! Бегите, бестолочи!

Те не реагировали.

Рыцарь подходил. Готовый вот-вот рухнуть мост прогнулся к воде.

– Да ну вас... – Ахая попыталась обогнуть перегородивший путь воз.

Резкая боль раскалёнными гвоздями проткнула колено. Девушка упала, попыталась ползти. Двигаясь на четвереньках, она оказалась лицом к лицу с ребёнком. Малышка указывала пальцем на рыцаря, не замечая вздувшийся на носу прозрачный пузырь. Ахая посмотрела назад, потом снова вперёд.

– Чёрт бы вас всех побрал... – сказала она, встала и перекувыркнулась через перила. Словно выброшенный труп, она упала в реку.

 

***

 

Прошло около часа с момента, когда рыцарь настиг Ахаю на поваленном дереве и, судя по солнцу, точно больше двух, как она бултыхалась между отвесными берегами, но выхода из ситуации девушка до сих пор найти не могла.

Ахая подняла голову из воды и громко вдохнула. В мутном течении ей ничего не удалось разглядеть, только услышать. Откуда-то снизу, со взбаламученного дна доносился исковерканный толщью воды хруст коряг и стук железных пластин. Враг преследовал её под водой.

По мере приближения к Царёвой плотине течение болезненно ослабло, и Ахая прикинула, что рыцарь немногим от неё отстаёт. Первая отмель или бугор на дне, и его меч её достанет. Вот только плыть быстрее она не могла – нога пылала даже в холодной воде. Сил тоже почти не оставалось.

Впереди замаячил песчаный склон – след от оползня, скорее всего, – и у Ахаи появился шанс выкарабкаться. Девушка по привычке оглянулась, на долю секунды позабыв, что преследователь внизу, а не позади, и аккуратно отклонилась от течения. Она помогала себе плыть лишь редкими движениями рук. Во-первых, Ахая берегла силы для рывка по склону. Во-вторых, она до сих пор точно не знала, как рыцарь постоянно её находит. Вряд ли всё дело было только в магическом притяжении украденной вещицы. Он также мог прекрасно реагировать на шум и вибрацию воды, и Ахая не собиралась лишний раз привлекать его внимание.

Она подплыла до склона без намёков на присутствие рыцаря, и её это беспокоило. Очень.

Ладно, уже поздно переживать, скомандовала себе девушка. Она размяла спину и суставы, проверив, насколько задубели мышцы в холодной воде. Рассечённая плоть не упустила случая огрызнуться в ответ: острой резью боль вонзилась в колено и бедро, застонала внизу живота.

Ахая стиснула стучащие зубы.

Плевать на неё! Плевать на ногу! Подогни, словно ты раненая псина. Забудь, а лучше представь, что её вообще нет!

Ахая несколько раз выдохнула и поплыла. Она преодолела короткое расстояние до берега, тратя последние силы на быстрые гребки. Когда стало совсем мелко, Ахая поползла на четвереньках, рассечённая нога волочилась за ней словно пустая штанина за калекой. Жгут из шнурка где-то потерялся, и рана снова начала кровоточить, помечая путь багровым пунктиром. Рыхлый склон проседал под небольшим весом Ахаи, её ладони проваливались глубоко в песок. Это хорошо, приговаривала она, хорошо... значит, великан не сделает тут и шага. Ближе к вершине, где рыцарский меч уже не мог её достать, берег стал круче, но вместе с этим в земле появились корни растений. Подтягиваясь на них, Ахая карабкалась вверх, до вершины её отделяло всего ничего.

Ожидаемо, однако, все равно неожиданно над головой Ахаи раздался треск, и сверху посыпались почерневшие дощечки, фрагменты прогнившей сетки и чьи-то мелкие кости. Затем, рассекая воздух, зазвенела металлическая цепь, и хлёсткий удар обнял спину Ахаи по диагонали. Девушка закричала. Удар прибил её к земле, и она почувствовала, как впивается в кожу каждое звено цепи.

Будто мимо проползла скованная из железных колец змея, звон металла удалился, но только чтобы снова начать рассекать воздух над шлемом рыцаря. Второй бросок раскрученной цепи обвил тянущуюся к самому верхнему уступу руку Ахаи. Рыцарь резко потянул на себя, отбросив девушку на середину с таким трудом давшегося ей подъёма. Цепь, некогда прикованная к забытой в реке ловушке на раков, сразу же слетела с руки Ахаи, хоть многого это и не изменило – по инерции девушка продолжала скатываться вниз. Рыцарь отбросил цепь и направил острие меча на жертву. Он сделал выпад, одновременно шагнув вперёд, но потерял равновесие на рыхлом песке и промахнулся. Меч вошёл в берег почти наполовину, а великан упал на колено.

Ахая сразу воспользовалась ситуацией. Она потеряла всего несколько секунд, пока отряхивала песок с лица и смотрела по сторонам. Сообразив, что к чему, девушка схватилась за меч, словно за лестничные перила, и, обдирая ладони о тупое, но зазубренное сколами лезвие, быстро захромала в сторону рыцаря. Не ожидавший подобного гигант попробовал наотмашь ударить перчаткой и снова не попал. Ахая подскочила вплотную. Она подняла из-под ног добрую пригоршню песка и засыпала в щель забрала.

В следующее мгновение Ахая поняла, кто бы ни скрывался под доспехами, он точно нем, как рыба. То, что творилось с рыцарем, ни одно существо не могло делать молча. Гигант взбесился, замотал головой и беспорядочно замахал руками. В одно движение он вытащил меч с такой яростью, что перебросил его через себя. Ахая в это время продолжала висеть на клинке и, будь она подальше от гарды, наверное, перелетела бы на другой берег. Девушка упала на центр русла, чудом не потеряв при этом торбу.

– Ну, ты доволен? – откашляв воду и сплюнув кровь, крикнула она.

Рыцарь взвалил меч на плечо, будто готовящийся к забою шахтёр кирку, и вновь погрузился в воду.

 

***

 

Собиравшая грибы старуха увидела с высокого берега бездыханное тело, плывущее по реке.

– Ох же ж... – простонала она.

Спеша скрыться в сосновом лесу, старуха забубнила отговор:

– Утопленник, плыви, ко дну иди, а за мной не ходи...

Ахая её не заметила, а если бы и увидела, то списала на бред ослабшего рассудка. Сама не зная благодаря чему, она всё ещё оставалась в создании. Река между тем уносила девушку к Царёвой плотине.

По мере приближения к недостроенной дамбе берега понемногу теряли свою неприступность, а течение разветвлялось на отдельные потоки. Часть из них утекала в затопленные прибрежные заросли, другая превращалась в опасные завихрения, грозящие утащить на дно. Попеременно Ахая попадала во власть каждого из них. Если раньше её путь можно было отразить плавной изогнутой линией, то теперь он напоминал то ли молнию, то ли чей-то импульсивный росчерк пера. Тем временем неутомимый рыцарь шёл за ней по прямой, словно тяжелогружёное судно, под управлением уверенного в себе капитана. Он показался из воды, когда девушку стало относить к отмели, и начал быстро сокращать дистанцию.

Ахая металась перед ним, как раненый зверь перед охотником. Казалось, что второе дыхание далось для неё ценой хладнокровия и самообладания. Прижимая к себе кожаную торбу и работая одной рукой, она выписывала на воде странные фигуры: пыталась грести против течения, плавала зигзагами, огибала какие-то видимые только ей препятствия. Недолго, Ахая даже плыла навстречу рыцарю. Но, как бы она не старалась, река упорно выталкивала её на берег.

Предприняв последнюю, понятную только ей попытку спастись, девушка сдалась. Ахая проковыляла десять шагов вдоль кромки воды и упала на колени. Больше она не двигалась, только дыхание качало упавшую на грудь голову да ветер шевелил слипшиеся волосы. Рыцарь лишь немного скорректировал угол, повернув прямиком на неё.

Он вышел из воды по пояс. Смахнул со шлема тину. Поудобнее перехватил меч.

– Как думаешь, какой-нибудь царь побрезговал бы назвать плотину своим именем? – спросила Ахая. – Почему Царёва, а не Карлова или ещё чья-нибудь?

Рыцарь молчал. Он шёл к ней.

– Потому что людские цари тут не причём, понимаешь?...

Девушка усмехнулась.

– Бабка мне рассказывала, что её так назвали, потому что жил в этом месте Царь-карась, во времена, когда дамбы тут и в помине не было. По легенде он мог исполнить три твоих самых заветных желания, и сколько существовала легенда, столь его пытались поймать.

Грохоча доспехами, рыцарь побежал.

– Хочешь верь, хочешь не верь, – спокойно продолжала Ахая, – но даже в наши времена, когда в сказки уже давно никто не верит, рыбаки до сих пор пытаются его поймать... Правда, без толку.

Гигант резко остановился. Послышался треск натягиваемой верёвки. Ахая повернулась к нему и, не скрывая улыбки, сказала:

– Но, кажется, впервые за двести лет у них случилась первая настоящая поклёвка...

Рыцарь поднял ногу, но сделать шаг уже не смог; верёвка затрещала громче и, словно скаковые лошади со стартовой линии, из камышей вылетели две бочки-поплавка. Следующее необдуманное движение повесило на доспехи ещё несколько рыбацких сетей. Отступление назад – ещё.

– Да благословят боги местных браконьеров! – убрав чёлку с лица, орала Ахая.

Кем бы ни была тварь под доспехами, она запаниковала. До сих пор не подводившая привычка решать проблемы ударами меча, больше не помогала. Теперь и оружие увязло в натянутых под водой неводах. Рыцарь упал. Где недавно возвышался гигант, теперь бурлил поток пузырей. Края сетей плавали на поверхности.

– Хорошей рыбалки, ублюдок...

Ахая встала, но перед тем как пойти, несколько раз упала, теряя равновесие от боли, усталости и головокружения. Что бы ни произошло, ей все равно нужно идти к месту обмена. Гемон ждал её там с ножом у горла.

Наступала ночь. В последний раз взглянув на спокойную гладь реки, девушка заковыляла по дороге от Царёвой плотины.

 

***

 

Ахая подошла к воткнутому посреди тракта зажжённому факелу и вгляделась в чёрные силуэты придорожных кустов.

– Я тебя не сразу признал, – прозвучал из темноты голос Кастора, – поначалу принял за побитую собаку.

– Где Гемон?

– А где то, что я просил?

Ахая подняла торбу.

На границе света и тени появились трое. Как и в последнюю встречу, Болан держал нож у шеи Гемона, и можно было подумать, что в таком положении мальчишка провёл последние несколько дней.

– Бросай её сюда.

Ставить условия она не могла. Ахая подчинилась и бросила торбу. Бросок получился вымученный. Кастор выбежал вперёд и подхватил добычу у самой земли.

– Ты что творишь, баба?! Это тебе не хер берёзовый!

Знал бы ты откуда мы с ней только не падали, то так бы не переживал, подумала девушка. И сразу вторая мысль: а что если содержимое разбилось? Она ведь даже не проверила. Ахая затаила дыхание, пока Кастор смотрел внутрь торбы, но, кажется, бандит был всем доволен. Очень доволен.

– Отпусти брата, – выскребла Ахая из пересохшего горла.

Полностью поглощённый новым приобретением, Кастор кивнул подельнику. В отместку за неудачный бросок или просто из подлости, Болан отвесил мальчишке сильный пинок. Гемон упал к ногам Ахаи.

– Вставай, родной... – прошептала она.

– Твои друзья, – шептал в ответ Гемон, – те двое братьев, они их...

– Эй! – крикнул Болан. – Вот это не забудь.

Рядом с Ахаей упал мешок с чем-то... она знала с чем, но не хотела верить... слишком мягко упал, и этот хлюпающий звук... и чёрные пятна на мешковине...

– Там их головы, – сказал Гемон.

– Зачем?! – закричала она через плечо брата. – Зачем вы это сделали?

Бандиты молчали. Болан смотрел на Кастора, тот – в торбу.

– Ну?! Отвечайте!

– Кастор, ответь ты ей, ты ж репетировал...

Разбойник, нехотя, отвлёкся на происходящее.

– А? Репетировал, да, но это уже не важно, – растерянно пробормотал он. – В любом случае, в душе каждый знает, за что ему то или иное наказание... Правда, Ахая? Уходим!

Болан посмотрел на девушку, потом на мешок. Потом закатил глаза, пытаясь что-то вспомнить.

– Это... в общем, чтобы знала, как мы... как с нами... короче, что это мы так работаем. Вот дрянь, у Кастора лучше звучало.

Второй бандит скрылся в темноте. Вскоре послышался топот четырёх пар копыт по тракту.

Ахая протянула руку к мешку.

– Нет! – остановил её брат.

– Они были моими друзьями, предлагаешь их так оставить?

– Ты еле на ногах стоишь, куда тебе лишний груз? А я лучше помогу тебе. А ещё тут бродит стража! Если нас поймают перепачканными в крови да ещё с двумя головами в мешке...

Ахая молчала.

– Пожалуйста, давай уйдём. Сейчас нужно думать о живых, а не о мёртвых.

Девушка с трудом держалась на ногах.

– Мы вернёмся за ними позже, – продолжил Гемон. – Я даже знаю, где лежат их тела.

Врёшь, поняла Ахая. Я знаю, как работает Кастор, обезглавленные трупы давно плывут по реке, но ты прав, Гемон, важнее спастись самим. «Думала, если ты приведёшь братца в свой мир, твой мир его не испачкает?». Интересно, это она успела на него так повлиять или два дня в обществе разбойников?

– Уходим?

– Да. Но мешок возьмём с собой.

– Ахая!

– Я их так не оставлю, пусть мы и рискуем. Это раз. И два: мы вместе работали. Об этом многие знали. Думаешь, опытный сыскарь не сложит два и два, когда найдёт их головы? Гемон, хочешь быть бессердечным – пожалуйста, но и этому нужно учиться. И кстати, если ты думал, что похищение – это повод пропускать занятия, то ты глубоко не прав. Идём на ту поляну, сейчас будешь учиться обрабатывать рану с помощью трав...

 

***

 

Болан нервничал. Ему не давал покоя завывающий ветер и ночной мрак за пределами круга света от костра. Кто угодно мог прийти на пустырь, где они заночевали, и до последнего оставаться неуслышанным и незамеченным. К тому же собирался дождь, а Болан ненавидел мокнуть. Но больше всего бандита напрягал его подельник, который преспокойно лежал у огня, занятый принесённой Ахаей хреновиной.

– Кастор, у тебя харя довольная, как у деревенской шалавы, на которую позолоченной мишуры навешали.

На провокацию подельник ответил ухмылкой.

Болан фыркнул. Штуковина в руках Кастора, напоминала ему компас. Что-то похожее он однажды забрал с трупа моряка, которого зарезал в подворотне за таверной.

– И на черта нам компас? Будем сокровища искать?

– Это не компас...

Болан вскочил и прошёлся взад-вперёд.

– И почему мы отпустили воровку? Почему не закололи её вместе с сопляком, как тех двоих? Что если она уже собрала людей и едет за нами? И если так, то почему мы торчим на этом болоте?

– Болан.

– Ну!

– Захлопни пасть, будь добр.

– Знаешь что?! Да пошёл ты...

Болан не закончил. Он услышал лязг рыцарских лат. Совсем близко! Проклятая девчонка привела стражу! Бандит выхватил меч. Кастор тоже оживился, но с расстеленного на земле плаща вставать не стал.

– Бежим!

– Заткнись.

Он вышел из темноты быстро и внезапно. Настоящий великан. Рыцарь занёс меч для удара, и острие клинка оказалось так высоко, что свет костра до него не доставал. Болан отступил, споткнулся о собственный плащ и упал задом на землю. Он понял, что сейчас умрёт.

Великан застыл словно статуя.

Бандит ничего не понимал. Слева от него на периферии зрения Кастор улыбался шире прежнего. Потом с той же стороны прозвучал звонкий механический щелчок, и рыцарь сделал шаг назад. Второй щелчок заставил рыцаря встать по стойке «смирно».

– Как?.. – пересохшим ртом прохрипел Болан. – Как ты это сделал?

– Компасом.

Болан молчал, приводя мысли в порядок.

– Так значит, кудесник говорил правду?

– А ты бы лгал с клещами на яйцах?

Он встал, хоть ноги его почти не держали, и подошёл к рыцарю. Теперь, когда способность здраво мыслить к нему вернулась, он первым делом почему-то подумал, что всегда мечтал о таком же огромном мече.

– Постой, Кастор...

– Ну?

– Так выходит, всё это время, пока твоя девка бегала от этого страшилы, у неё был с собой... как его правильно?

– Штурвал.

– Штурвал... – Болана позабавило, что его ассоциация с морским делом оказалась верна, правда, он не знал что такое «ассоциация», да и куда больше разбойника развеселило другое. – И Ахая могла... – бандит пытался сдержать смех, – могла в любой момент его...

– Заставить остановиться.

– Вот овца! – сказал Болан, и оба бандита заржали.

Ветер закружил их смех над пустырём.

– Ой, не могу! – катался по земле Болан. – В правду говорят, у человека может быть только одна проблема – это бабой родиться!

– Верно говоришь!

– А отпустили мы Ахаю, чтобы опять натравить на неё этого верзилу?

– Нет. – Отрезал Кастор, ясно показав, что говорить об этом не желает.

– О-ох! Каждый раз с твоими мочалками так. Тебе бы одну из них прирезать, глядишь, следующая уже посмиреннее была.

Кастор не ответил.

– Твоё дело, – махнул рукой Болан. – Может, одумаешься ещё, вот потеха будет, если он за Ахаей второй раз придёт.

– Угу...

– Кастор, послушай-послушай, а скомандуй ему согнуться, хочу посмотреть, кто там под шлемом!

– На здоровье.

Щелчок. Рыцарь сел на одно колено. Болан встал рядом с ним на мыски и остриём своего меча поддел и сдвинул вверх забрало.

– А я думал это ты урод, Кастор... – сказал он.

Из шлема на них смотрели три небрежно сшитых вместе человеческих черепа: челюсть одного стучала по скуле второго, а у третьего изо рта выходили какие-то трубки, в чёрных дырах глазниц пульсировали клубки светящиеся червей.

Болан обвёл лицо в религиозном жесте:

– И как это богохульство называется?

– Некромеханика, вроде бы.

– И что это значит?

– Понятия не име...

Щёлкнул штурвал. Рыцарь встал. Болан попятился назад.

– Кастор, ты что делаешь?!

– Это не я!

Щелчок. Великан схватил Болана за плечо, бандит заорал, возбуждённо и часто застучали челюсти черепов.

– Ты что творишь, дубина?! – кричал Кастор. – Я ничего не нажимал!

Щелчок. Щелчок. Щелчок.

Рыцарь сдавил бандиту плечо, а заодно и половину грудной клетки. Кровь хлынула, как сок из зажатого в кулаке перезревшего плода, как семечки, между пальцев железной перчатки выскользнули белые обломки рёбер. Гигант отбросил изуродованный труп в костёр. Резко стало темнее.

Окровавленной рукой рыцарь схватил рукоятку меча.

– Стой! Я приказываю, стой!

Рыцарь подходил, замахиваясь оружием. Кастор беспорядочно тыкал пальцами в кнопки штурвала. Ни одна клавиша не прожималась.

– Да чтоб тебя!

Он надавил сильнее, и кнопка «отмена» поддалась. Сначала туго, но потом резко и с хрустом она улетела вглубь механизма. Рыцарь замер. Но только на секунду. Мгновением позже, под пение выпрыгивающих в разные стороны пружин, штурвал развалился на части прямо в руках разбойника. Как? Сердце Кастора перестало биться. Почему это произошло, судорожно соображал он?

Ответ был прост. Среди россыпи латунных деталей, золотом сверкавших в свете затухавшего костра, он разглядел мелкие фигурки двух по-лягушачьи зелёных существ. Тряся глазками на стебельках и роняя из лапок винтики и шестерёнки, они вприпрыжку убегали в темноту.

– Чёртовы засранцы... – последнее, что успел сказать безносый разбойник перед тем, как рыцарский меч размозжил ему голову.

Великан замер. Потух костёр. Начался дождь.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...