Поздняя ночь, почти всё небо закрыто тучами, и прослеживается только блёклый свет убывающей луны. По старой, забытой и грязной дороге мчит богатый фиакр. Вполне удивительная, и почти что фантастическая картина для той местности, где можно изредка увидеть даже самую обычную повозку-развалину. Весь усеянный позолотой, царственными лилиями и символиками с различными редкими чудовищами, этот волшебный транспорт вёз в себе местного господа. Усидчивый и терпеливый маркиз Ульрик, и его провожатая служанка полуэльфийка Зиара. Фиакр маркиза мчался на всех порах в уже знакомые владения, где можно было бы благополучно отдохнуть и завершить этот утомительный и долгий день.

- Что-то я проголодался, неправда ли, Зиара? – ехидно подмигнул своей компаньонке Ульрик. Уже несколько часов он без устали провел в одном лишь положении сидя, и в нём разгоралось пока что слабое желание чем-то наполнить свой желудок, а если при этом он сможет выказать честь местному отродью, то любовь к нему – в его же владениях – будет ещё выше.

Зиара только посмеиваясь отворачивалась от маркиза, кокетливо заигрывая с ним, и лаская его высокое эго. Это льстило Ульрику, из-за чего он всё чаще и чаще обращал на полуэльфийку внимание, постепенно выставляя её в ряд доверенных лиц.

- Ах, там вдали я вижу свет, быть может, что трактир открыт так поздно! – Зиара почти что пропела эти слова, указывая своим тоненьким пальчиком куда-то в сторону далеко слабо мерцающего желтоватого сияния.

- Бурон, останови карету где-то рядом, мы с Зиарой посетим ту харчевню, да ужином угостимся. – Маркиз как-то лениво посмотрел на своего извозчика, который шепотом заговаривал фиакр двигаться вперёд, без какой-либо видимой движущейся силы. Бурон был ленивым, грустным и постоянно скучным, поэтому Ульрик уделял ему гораздо меньше внимания, нежели своей любимой компаньонке.

Подъехав к старому трактиру, давно уже покосившемуся на бок, и едва удерживающийся на гнилых брёвнах, фиакр остановился. Где-то сбоку на столбе красовалась вывеска «у чёрного кота». Оба пассажира вышли со своих мест; не приглашённый на ужин Бурон грустно сидел дальше на своём месте, послушно дожидаясь возвращения пассажиров.

- Ну и дело, право, что тут так гадко. Нагло холод меня кусает, да злобно округа пахнет, словно здесь какое-то богомерзкое таинство случалось. – Покинув фиакр, Маркиз ощутил на себе всю силу весенней ночи, его сразу же окутал сильный холодный ветер. Зиара же ещё ближе прижалась к своему господину, желая и себя согреть, и его утешить.

Дверь кабака открылась с страшным рёвом, будто отворилась пасть ужасного чудовища. Постояльцы и гости никак не отреагировали на вошедших, полностью привыкши к тому, что кто-то входит, да выходит. Никто даже глаз не поднял на маркиза и его спутницу; что уж там, даже трактирщик не проявлял интереса к возможным клиентам. Этот факт сильно задевал маркиза, но он представил, что стоит ему сказать лишь слово, как своим властным голосом он привлечёт к себе изрядно внимания.

- Добрый трактирщик, не соблаговолишь ли предоставить нам сносный ужин, коль есть здесь достойная пища! – с легкой улыбкой произнёс Ульрик.

Ничего вслед за этими приятными и громкими словами не последовало. Маркиз специально осмотрелся вокруг и заметил, что никто и глазом не повёл услышав столь достойную и величественную речь. Где-то в углу кто-то кряхтел и сплёвывал, но в основном вокруг царило полное молчание. Тупые морды бедняков и уставших мужей сидели за столами и смотрели то на грязный пол, то на измазанные чем-то столы. Здесь были самые разные представители низшего сословия: от зеленокожих и выносливых орков, до самых мерзких последствий кровосмешения рас.

Опечаленный таким результатом, маркиз вернулся к своему заказу, и тут как тут, кабатчик вылез из-под стойки с двумя крупными тарелками жаренных цыплят и кружками разбавленной медовухи. Огорошенный Ульрик вместе с хихикающей Зиарой нашли себе укромное место в углу, и принялись молча наслаждаться едой, желая забыть о случившимся конфузе.

Маркиз уже просто хотел быстрее кончить свой ужин, желая остаться в той тени, куда его кинули совершенным безразличием местные пьянчуги. Если бы сейчас на него обратили внимание, он бы посчитал это жестокой шуткой. Но стоило ему только привыкнуть к царящей вокруг тишине, как это идиллия была нарушена громогласным криком со стороны стойки трактирщика.

- А сейчас, вас всех расшевелит игра этих превосходных бродячих музыкантов! – громогласно пропел кабатчик.

С этими словами откуда не возьмись появилась маленькая горстка разноцветных фигур, одетых в грязные лохмотья. Лица их были прикрыты картонными масками, на которых были запечатлены самые страшные создания и чудовища из религий и мифом со всех уголков мира. Они были до неприличия шумные, всё время кривлялись и пытались чуть-ли не целоваться со всеми присутствующими. Все из этой маленькой банды начали играть странную мелодию, и один из них отделившись начал скакать по столам, напевая странную песню.

Шли мы бодро по полям,   Да пришли мы в гости к вам.   Много в жизни мы видали,   Грусть и радость пожинали!   Но пришли мы к вам затем;   Поглумиться лишь над тем.   Что средь грязи и зловоний,   Поселился кто-то кроме.

Тут, поющий и разноцветный фигляр вскочил на стол в центре кабака и указал своим скрюченным пальцем в сторону маркиза. Лицо его в миг переменилось страшной улыбкой; гнилые и кривые зубы выступали в оскале под картонной маской.

Милый, юный господин, и в постели он один.   Хнычет бойко он всю ночь, что младых девиц не прочь.   Только что-то в нём не так, все бегут! Царит в них страх!   Манишь их к себе в кровать, чтоб их хладный труп познать.   Только знай, богач, маркиз,   – Что-то больно ты прокис... –   Этой ночью в полнолунье,   прибежит к тебе колдунья.   Звать тя будет за собой,   Да придёшь к ней... не живой!

Ульрика окутал сильный страх и жар, он наконец-то получил некогда желанное внимание, но не то, которого заслуживал. Все присутствующие смотрели на него и ехидно улыбались. Весь кабак превратился в какой-то дремучий лес с дикими животными – каждый гость в зале то повизгивал, то визжал в каком-то примитивном удовольствии. Лица медленно превращались в какие-то звериные морды, и маркиз был в ужасе, что он попал в самый настоящий шабаш.

Ну а ты, девица, смела, – глубоко в ней королева!   Всё с подонком шашни крутит, – да никак и не закрутит!   Трон ей дайте, море денег, но потеряешь вскоре берег!   Глупо было с ним кутить, да на шабаш заходить!   Этой ночью, часа в два,   Прибежит к тебе беда.   Страстной будет та картина,   Но за нею ждёт могила!

Маркиз сорвался со своего места, и сжав рукой тоненькую ручку своей компаньонки побежал сломя голову из кабака. От оглушающей музыки, которой подыгрывали визжащие посетители и стучащие по столу кружки, сердце маркиза болезненно сжималось и ныло. Никто не стал задерживать убегающую пару, ни обезумевшие гуляки, ни музыканты с их сумасшедшим певцом. Все только начали громко хохотать над всей картиной, задыхаясь и захлёбываясь слюнями.

Бурон послушно ждал возвращения своего хозяина, и был сильно шокирован тем, что маркиз со стеклянным и каким-то потерянным взглядом запрыгнул с бегу в фиакр, и начал кричать: «Езжай! Езжай!». На Зиаре словно и лица не было, она будто бы выбралась из склепа.

Перепуганный не хуже своих господ, Бурон послушно помчал свой транспорт в безопасное имение. Не произнося ни слова, он молча вслушивался в то, как тяжело дышал его перепуганный господин.

Очень быстро фиакр оказался на территории усадьбы. Подъехав к дверям здания, Ульрик соскочил на землю, и было готов уже в страхе помчаться внутрь, как его остановил голос удивлённого слуги.

- Мой господин, прошу ответьте мне, что узнали вы внутри? – трясясь от ужаса промямлил Бурон.

Маркиза словно игла уколола прямо в сердце, он остановился на полушаге, словно превращённый в статую. Лежащая на заднем сидении Зиара только неожиданно вскрикнула и затряслась. Оба они были перепуганы, так как в словах слуги услышали тот самый дьявольский мотив, игравший совершенно недавно в проклятом кабаке.

- Да как ты смеешь, ирод! молчи, пока голову плечи держат! – вскричал было маркиз, искоса поглядывая на Бурона. Сам же голос Ульрика будто тоже был подвластен этой ужасающей игре, и в страхе перед этим преследователем, маркиз не разбирая дороги скрылся в здании.

Прошел уже час, как маркиз вернулся домой со своей компаньонкой. Всё это время он и носу не высунул из своей комнаты; Зиара же под долгими уговорами извозчика, бледная и исхудавшая также отправилась в свои покои. В доме царила гнетущая тишина, слуги не знали, что им делать, так всех перепугало состояние маркиза и его служанки. С ними пытались было поговорить, но те лишь гнали всех прочь, не желания никого-либо видеть, ни что-либо слышать. И вскоре все постепенно начали успокаиваться, кроме самого Ульрика и Зиары.

Маркиз всё сидел на своей кровати, держа в руке – покоя ради – свой меч. Он не знал, чего именно ему стоит боятся, и чего всё-таки он боится, но какой-то неизвестный страх не давал ему покоя. Через открытое окно проникал нежный лунный свет, и он был единственным освещением в тёмной комнате. Ульрик постоянно оглядывался и мотал головой, так и предвкушая то, что откуда не возьмись возникнет нагаданный гость. Также страх рос и оттого, что сумасшедший певец в кабаке говорил про Ульрика полную правду, о чём никто не мог – и не должен был – знать.

«Ульрик, свет очей моих!» - раздался где-то голос, от которого по всему телу пробежались мурашки. Он звучал, то как отдалённый крик, то как лёгкий шепот на ухо. Никого вокруг маркиза не было, он был совершенно один.

«Ульрик, любимый мой! Как-же сердце моё жаждет твоей ласки, как-же хочется, чтобы ты прикоснулся своими пальцами к моей нежной коже» - повторил голос.

Услышав ещё раз как его зовут, маркиз уже не был удивлён и напуган. Он не мог понять источник звука, но что-то подсказывало ему, что звали его с внешнего двора. Медленно шагнув к окну, маркиз увидел вдали прекрасную деву. Она стояла в одной полупрозрачной сорочке, привлекательно подчёркивая её строгий стан. Кожа её была бела, как снег, а под ночным светом она практически светилась на подобии звёздам. Это была бы нимфа из древних картин или яркая иллюзия от горящего огня, если бы не её гипнотически-алые губы. Заламывая руки она тянулась к силуэту маркиза в окне, так и прося его сойти к ней вниз. Её тело гибко извивалось, выставляя все формы. Эти грациозные движения напоминали элегантные па.

Эта утончённая призрачная фигура сильно привлекла внимание Ульрика. «Это она! Она жаждет меня! Она будет моей!» - вскричал он и с нелепой улыбкой выбежал из своей комнаты.

Никто же не слышал этих криков, никто и не видел никакую деву во дворе. Уйдя по приезде к себе в покои, Маркиз так и не вышел.

Всё это время Зиара, без какой-либо возможности бороться с собственными страхами спряталась на кровати, плотно накрыв себя шерстяным одеялом. Она вся дрожала, жадно прислушиваясь ко всем звукам, но вокруг были только шаги прислуг, да звон посуды. Прошли минуты, за ними минул и час, но девушка всё никак не могла успокоится; она со мгновения на мгновение ожидала чего-то ужасного.

- Зиара... - раздался чей-то добрый и спокойный голос со стороны приоткрывшейся двери.

Полуэльфийка смутилась, она не смогла понять, кому именно принадлежал этот голос, но он показался смутно знакомым и приятным. Выглянув одним глазом из-под одеяла она увидела знакомую фигуру маркиза, который уставши стоял у дверей.

- Зиара... - тихо повторил он.

Девушка посмотрела в глаза своего господина и увидела до необычного ласковый взгляд, которым он никогда её не награждал. Этот тон, взгляд, поза, они предавали некогда неловкому и подвыпившему маркизу совершенно другой вид, доселе невиданный. Перед Зиарой будто открылся совершенно другой человек, что раскрыл всю свою душу, и, похожий порыв ощутила в себе и сама девушка, когда всё её тело начало гореть.

- Зиара...

Третьего раза она не смогла выдержать. Он звал её, её звало её будущее, богатое и властное, светлое и пьянящее. Выпрыгнув из одеяла она помчала в объятия маркиза, чтобы раз и навсегда перестать быть какой-то там служанкой.

Тем времен на улице за имением стоял Бурон. Он остановил свой фиакр под навесом, и находился рядом со своим другом, что заботливо протирал экипаж от засохших пятен грязи. Эта поздняя ночь была какой-то слишком холодной и тёмной, будто после отъезда из кабака, весь мир переменился. Только ветер носящийся по полям, издавал довольно необычные и забавные звуки.

- Какой мрачный мотив напевает этот ветер... - тихо проговорил про себя Бурон.