Как и семнадцать лет назад, Пирс сидел на заднем сидении автомобиля, нависая своей тушей над Клифом, который вдавил педаль газа в пол. Они гнались по пустой грунтовой дороге среди поросших соснами холмов за уходящим Солнцем. Разница была в том, что шеви был собственностью Клифа, а не угнанной тачкой, и Пирс был в тюремной робе.

— Зачем так далеко ехать, Клиф? Ты мог покончить с этим двенадцать часов назад. Я же вижу ствол у тебя на коленях. Зачем ты вытащил меня? Какая разница, где сдохнуть! Не думал, что это ты пустишь мне пулю в лоб. Может, объяснишь, что происходит? — Клиф пытался поддеть друга, прикрывая бравадой все возрастающий страх.

Грунтовая дорога вилась длинной лентой по пологому склону вдоль узкой полоски берега Наханни и исчезала в быстро опускающихся на долину сумерках. Справа на другом берегу поднимались горы, и открывался чернеющий зев одной из пещер, ознаменовавшей врата в земли Безголовых. Русло здесь раздавалось вширь, и в ослабевшем течении мелкие водовороты напоминали язвы на серо-зеленом теле реки.

— Заткнись и прекрати нести чушь. Думаешь, я убить тебя хочу? Кретин, ты сам подписал себе приговор. Обратно в камеру? Ты и дня не продержишься. Зачем ты? Какого черты ты пошел против них один? Без группы, без ордера? По-моему, ты сам давно уже хочешь сдохнуть, так что не сваливай с больной головы на здоровую. И заткнись, Пирс, я очень тебя прошу. Иначе мне придется тебя вырубить, — дрожащей рукой Клиф действительно придерживал пистолет, но едва ли смог бы сейчас прицелиться и выстрелить. Нервы его разболтались окончательно, и ногу, которая давила на газ, свела судорога. Так что он не мог ей даже пошевелить и с трудом удерживал руль, чтобы они не перевернулись и не свалились в реку.

— Мне не по себе, старина. Это гребанная дорога в ад, не иначе. Клиф? Слушай, это все похоже на бред, но мне кажется, мы здесь не одни. В машине, — Пирс боялся повернуть голову и не сводил взгляда с лысеющего затылка друга. Боковым зрением он видел темную фигуру, обычное для него явление, но в этот раз он чувствовал, что тень зовет его и просит о помощи, — Ты что, плачешь? — Пирс не мог поверить, но его приятель всхлипывал и вытирал лицо грязным рукавом куртки.

— Чи сказал, ты не такой, как все. Сказал, ты силен духом, как гризли, и бесстрашен. Но это-то я знаю, с тех пор как мы познакомились, с первого класса, — в голосе Клифа появились умоляющие нотки, и Пирс понял, что вляпался в какое-то невероятное дерьмо.

— Этот идейский укурок тебя подговорил? Что вы задумали?

— Помоги ей, Пирс. Ты тоже чувствуешь, Бесси с нами, и она в беде.

— Что за дерьмо творится? Причем тут твоя дочь? Куда мы едем? Останови! — бросив мимолетный взгляд на соседнее сидение, Пирс на мгновение ясно увидел худышку Бесс в рваных джинсах и с широкой красной полосой на шее. Отвратительно красной.

— Послушай меня, Пирс, все кончено. Для тебя больше нет выхода, ты сам знаешь, ты шел к этому уже давно, с тех пор, как перестал носить бронежилет, перестал подчиняться приказам. Ты стал одиночкой в погоне за смертью, — Клиф заговорил быстро, как будто разученный по памяти текст. Он долго думал, как объяснить все Пирсу, когда придет время.

— Что за лирическое дерьмо? Лучше бы я в тюрьме сдох, чем твои сопли вытирать! Клиф, да что стряслось? — Пирс моргнул, и тень исчезла. Как всегда. Они появлялись и исчезали, нужно было просто не реагировать, не подавать виду, что он знает о них.

— Бесси пропала. Четыре дня назад они с друзьями ушли в поход. Никто не вернулся, связи с ними нет. Но она приходит ко мне. Ее дух, по ночам она появляется из темноты и плачет. Я предупреждал ее не ходить в ту долину! Я запрещал! Господи, почему подростки такие глупые! Обязательно надо проверить жизнь на прочность.

— Нет! Ты не говорил! — Пирс вздрогнул. Бесси нет в живых, это он знал наверняка, но то, что с ней произошло, могло быть намного хуже смерти.

— У тебя свои проблемы. Только закончился суд. Ты тоже ее чувствуешь, правда? Чи сказал, ты всегда их видел, мертвых, поэтому и находил тела первым. Ты никогда мне не рассказывал.

— Старый говнюк! Я бы и ему не рассказал, если бы он не напоил меня однажды какой-то дрянью, от которой я сутки отходил. Чего только я не нес, а он все запомнил. Зачем ты к нему таскался? Если Бесси умерла, прости, прости дружище! Но если она уже среди мертвых, чем ей можно помочь? И причем тут я? Подожди, неужели мы едем!... — Пирс навалился на друга и потянулся к рулю, на миг им овладел животный страх, — Стой! Тормози! Я сказал, остановись! Пристрели меня здесь, Клиф! Я не поеду в эту чертову долину! Живым ты меня туда не затащишь! Стреляй! Давай же, Клиф! Ты не можешь так со мной поступить!

Автомобиль вырулил на обочину и остановился. Солнце зашло, и сумерки, спускавшиеся с гор, проглотили машину как щепку в море. Реку начал затягивать плотный туман, и Пирс почувствовал, что он в ловушке.

— Эта тварь... То, что живет там, мучает ее душу, понимаешь? Не отпускает! И Бесси очень плохо. Только ты можешь ее освободить. Чи сказал, ты очень сильный, ты можешь его ранить. Нет, не убить. Его - это нельзя убить, Чи говорит, оно никогда не жило. Но ты можешь причинить ему вред, и тогда оно отпустит Бесси.

— Клиф, я прошу тебя! Ради нашей дружбы, ради всего, во что ты веришь – выстрели мне в голову прямо здесь! Ты не понимаешь, о чем говоришь. А этот пьяница, который именует себя последним вождем исчезнувшего племени, просто давно свихнулся! Если ему так надо – пусть сам отправляется в путь и добавит свою патлатую голову к остальным, которые насобирала эта тварь. Я не знаю, с чего он решил, что я могу сопротивляться или сражаться с этим... Но я уверен в одном – я увижу их всех! Понимаешь ты это, урод! Стреляй! Жми на курок! Я увижу каждого, кому оно оторвало башку – десятки, сотни, кто знает? Тот мажор из Голливуда, разбившийся здесь на личном самолете, нашел пещеру с останками ста шестнадцати человек! Только в одной из десятков гребанных пещер в этой долине! Я не хочу так умереть! Я просто хочу, чтобы все закончилось. Клиф, я очень устал бороться с дерьмом на наших улицах и все время проигрывать. Просто сделай это, это моя последняя просьба!

Пирс выскочил из машины, открыл рывком переднюю дверь и попытался схватить пистолет, но Клиф опередил его и взвел курок, прицелившись в друга. Холодные хлопья тумана подкрадывались все ближе, и Пирс взвыл, как раненный зверь, когда почувствовал ледяное прикосновение чьей-то мертвой руки к своей щиколотке. Это было только начало, он знал. Пирс рухнул на колени перед другом, не в силах произносить слова онемевшим языком, он просто смотрел на Клифа расширившимися от ужаса глазами.

— Прости меня, Пирс, — Клиф всхлипнул и отшатнулся, — Тебе некуда бежать. Ты нажил слишком много врагов. Чи сказал, Белый гризли не должен умирать, как загнанный шакалами зверь. Он сказал, ты достоин последней настоящей охоты. И еще, запомни эти слова, Пирс, это очень важно. Чи велел передать тебе – что ты не должен забывать ни на секунду, охотник – это ты! Слышишь? Ты – преследователь! Чи обещал, что придет за тобой в конце, и что круг замкнется. Прости! — Клиф опустил пистолет и достал из кармана электрошокер.

Одним ударом он вырубил Пирса и, как только тот рухнул лицом в пыльную землю, перестал на него смотреть. Клиф спустился в заросли камыша и, зайдя по колено в реку, с трудом вытащил спрятанную весельную лодку. Погрузить здоровяка Пирса было тяжелым делом, Клиф пропотел насквозь и окончательно выбился из сил. Ему приходилось каждый раз отворачиваться, случайно бросив взгляд на бледное неподвижное лицо друга. Клиф боялся передумать, и только уверенность, что Пирс справится, придавала ему сил.

Он всегда был сильнее, крепче телом и духом, и никогда не вписывался в правила, которые устанавливало общество. Чи, их старый и пропитый друг из давно сгинувшего индейского племени, был прав, говоря, что в Пирсе живет дух медведя, и охота – за преступниками или дичью – его жизнь, а люди ему неинтересны. Может быть, поэтому он устал среди них жить. Никто не понимал, что вытворял Пирс последние два года. Он в одиночку убил двенадцать человек, истребил всю банду, и за его голову обещали внушительный куш. Тюрьма? Начальство не придумало ничего лучше, как посадить его. И Клиф ничего не мог с этим поделать. Да, застрелить Пирса было бы милосерднее. Но в душе он был согласен с Чи – последняя охота на по-настоящему сильного противника – вот что ему нужно. И Пирс был единственный, кто мог выручить его дочку Бесс. Клиф резким движением стер снова подступившие слезы и расцарапал себе лицо в кровь, но даже не заметил этого.

Только оттолкнув лодку от берега, Клиф последний раз взглянул в лицо другу и попрощался с ним. Ссутулившись и напоминая старика, он будто в полусне вытащил из багажника мешок с солью. Насыпал круг рядом со своей машиной и, разложив костер, стал подбрасывать в него сухие травы из плетенного мешочка, что подарил ему Чи.

Дым тонкой струйкой поднимался в ночное небо, и туман отступил. Ритмично раскачиваясь, Клиф напевал песни мертвых, которым его научил старый индеец, до рассвета, когда первые лучи Солнца показались из-за черного горного хребта. Слышала ли Бесс его молитвы, Клиф не знал. Он еще несколько часов стоял на берегу, наблюдая за неторопливым течением мутной реки и лесом на другой стороне, но не решился перейти невидимую границу проклятой долины и ближе к полудню уехал обратно к людям.

— Ты не воин, маленький волк, тебе нужна стая! — Чи любил вечно ухмыляющегося угловатого Клифа и подолгу разговаривал с ним. Пирс только рукой махал и уходил на охоту в лес, оставляя их у костра с вонючим индейским чаем, — ты всегда сможешь найти друзей. Когда он уйдет, не отчаивайся, у вас разные пути. Туда, куда пойдет Большой гризли, никто больше не должен идти, — вначале эти слова растаивали Клифа, и он скрывал их от Пирса, твердо веря, что их дружба продлится до самой смерти.

А вышло так, что он и принес Пирсу смерть.

Клиф ехал медленно, и так же не спеша врезался в электрический столб на заправке, откуда открывался завораживающий вид на долину Безголовых.

 

Пирс открыл глаза и долго смотрел на затянутое серыми тучами небо и крупные хлопья снега, опускавшиеся на его лицо. Это было настолько невероятно, что он на некоторое время забыл обо всем, что с ним произошло. Возможно, когда он встанет, ему снова будет семь, и он пойдет разворачивать Рождественские подарки. Тело было налито тяжестью, не хотелось даже шевелиться, только смотреть в это сказочное небо и мечтать.

И тогда он услышал их. Шепот. Множество глухих лишенных тембра и окраски голос взывали к нему отовсюду.

— Бесс! — Пирс вскочил, ноги едва его слушались, и, не удержав равновесие, он перевернул лодку.

Течение вынесло его на середину реки. Холод вонзился тысячей острых иголок по всему его телу. Он захлебывался мутной ледяной водой, но все-таки сумел ухватиться за борт лодки и начал грести к берегу. Каждое движение давалось ему с трудом, будто кто-то уговаривал его отказаться. Отпустить и пойти на дно. Там спокойно. Там нет голосов. Но Пирс был из тех, кому чужды тонкие хитрости разума. Его сильное тело отчаянно боролось за жизнь. И только это имело значение.

— Тссс! Не двигайся, пока он не уйдет, — сплевывая воду, Пирс огляделся и увидел тощего вымазанного в грязи мальчика лет пятнадцати, разглядывавшего его из кустов и прижимавшего палец ко рту, — Тссс!

— Откуда ты здесь? — прохрипел Пирс, дрожа всем телом на холодном ветру. Снег продолжал сыпать, покрывая тонким белым кружевом густые заросли леса и сочную траву под ногами. Мальчишка в то же мгновение исчез, и до слуха Пирса донеслось тяжелое утробное рычание.

Он оглянулся и замер. В нескольких шагах от него через кусты к воде пробирался старый громадный медведь. Нос его был покрыт серебристым мехом и кровоточил, глаза затянула белая пленка. По всей видимости, он умирал и страдал от боли, терзавшей его тело.

Пирс сделал шаг назад. Бесшумно, подобно хищнику, но медведь уловил его запах и развернулся, готовясь броситься на него. Внезапно шепот стал громче. Мертвые окружили его, одновременно повторяя каждый о своем, так, что у Пирса закружилась голова. Он потерял равновесие и повалился на песок. Медведь встал на четыре лапы и уже занес переднюю для удара, выпустив огромные черные когти, способные располосовать человеческое тело до кости, как Пирс заметил черный дым, валивший из его раскрытой пасти и ушей. Этот медведь был мертвым. Давно. Настолько, что в некоторых местах его шерсть отвалилась и обнажила разлагающуюся плоть. Его переполняла тьма, она жила в нем, заставляя жалкое тело двигаться.

Пирс вскочил и приготовился к схватке. У него не было ничего, чтобы сражаться с медведем, но его врагом было не животное, а то, что поселилось в нем. Чи рассказывал, в те редкие минуты, когда Пирс сидел рядом и слушал, что битва с сущностями, с существами из другого мира или духами – это всегда состязание воль. Пирс приготовился и закричал внутренним голосом всей силой своего духа. Он зарычал, как дикий бесстрашный зверь и почувствовал наслаждение от своей силы.

Медведь замер. Несколько секунд он всматривался в Пирса почерневшим взглядом, после чего рухнул, как подкошенный, и остался лежать так навсегда.

— Ты озадачил и разозлил его, — мальчик появился так же неожиданно, как в первый раз, и позвал Пирса за собой, — идем! Скоро Солнце зайдет, здесь нельзя больше оставаться.

— Ты – живой? — Пирс настороженно приблизился к ребенку и положил руку ему на плечо. Мальчик крупно вздрогнул, но не стал вырываться, — как тебе удалось?

— Сохранить голову? — он грустно рассмеялся и потянул Пирса за собой, — нужно успеть попасть в пещеру до темноты. Меня Джесси зовут. А ты кто?

— Джесси Лоун? — Пирс рывком освободил руку и остановился, уставившись на мальчика округлившимся взглядом.

— Да, а откуда ты знаешь? Да что ты встал, дубина, мы так не успеем! И тогда нам обоим хана!

— Ну да, конечно, идем, — Пирс последовал за пустившимся бегом мальчишкой, — зови меня Пирс.

Тот не ответил. Лишь время от времени Пирсу удавалось заметить его мелькавшую впереди тень и не сбиться с пути. Лес вокруг них становился выше и древнее. Сосны поднимались в небо, достигая невероятной высоты. Пирс шевелил губами, проговаривая шепотом информацию, которую получил из газетных статей и полицейских отчетов. Так было легче ее осознать.

Джесси Лоун пропал пятнадцать лет назад с группой подростков. Его тело, в отличие от остальных, долго не могли найти, и только год назад обнаружили останки ребенка без головы рядом с одной из туристических стоянок на выходе из долины. Анализы показали, что это Джесси Лоун в возрасте пятнадцати лет, погибший месяц назад. Как все это могло быть, никто не понимал. Но для долины Безголовых это было обычным делом. Пирс посмотрел на свою руку, которой он только что сжимал его костлявое плечо. Джесси Лоун прямо сейчас был жив.

 

Песчаная коса, вдоль которой они шли, становилась все уже, прижимаясь к отвесным скалам. Длинные корни деревьев время от времени свисали с обрыва и пытались схватить их холодными скользкими пальцами. Джесси торопился, ни разу не оглянувшись на своего спутника, и изредка бросал через плечо какую-нибудь фразу, по монотонному гудению Пирса в ответ убеждаясь, что тот еще жив.

— По реке можно выбраться. Оно не любит проточную воду, если только не утонешь. Здесь еще ничего, но впереди река становится быстрой. Чем ближе к водопаду, тем становится страшнее. Мы ведь и собирались туда с друзьями. Хотели увидеть Вирджинию, попытаться вскарабкаться на Цирк Непобедимых, или хотя бы Вампирские пики. Ты видел хоть раз эти скалы? Невероятная красота, черные гранитные исполины, будто с другой планеты среди непролазного леса, — Джесси зашел в воду по колено и стал что-то выискивать в отливающей металлом сине-зеленой воде.

Там, где они остановились, зуб скалы выдавался в реку на несколько метров, и чтобы продолжить путь, нужно было обогнуть его по воде. Пирс задрал голову, всматриваясь залитое вечерним золотом небо. Над ними нависал старый выжженный молнией тополь и, взобравшись на его поваленный ствол передними лапами, карибу изучал их, вытянув шею вниз и уставившись черными бусинками глаз.

— Как ты выживаешь здесь? — Пирс дышал глубоко, наслаждаясь прохладным вечерним запахом леса, напоенным терпкими ароматами трав, реки и земли. Это был прекрасный богатый край, где жизнь шла неторопливо, щедро одаривая своих диких обитателей всем, что им было необходимо. Край беспощадно расправлявшийся с людьми, которые решились нарушить его границу.

— Смотри, у нас будет неплохой ужин! — Джесси поднял из воды сплетенный из веток и водорослей садок, в котором бились две небольшие рыбины, — идем, нам нужно обогнуть Коготь, — мальчик кивнул на скальный выступ и зашел в воду по шею, медленно передвигаясь против течения и раскачивая садок над головой.

— Солнце быстро садится. Здесь всегда нужно быть начеку. Нельзя доверять времени. Оно тут идет, как ему вздумается. В любую сторону, — Джесси повернул голову и внимательно посмотрел на Пирса, пока тот сосредоточился на ходьбе по скользкому илистому дну. Пирс почувствовал его взгляд и, увидев голову Джесси над водой, вздрогнул от ужаса. На мгновение ему показалось, что голова – это все, что осталось от мальчика.

— Видишь расщелину? — Джесси улыбнулся, он гордился собой и покровительством над большим взрослым мужчиной, — заметил? Там каноэ, ну нечто, напоминающее его. Как мог, я вырезал его из старой сосны, кажется, целую вечность.

Обогнув Коготь, они вышли на широкий усеянный гнилыми ветками и водорослями пляж, к которому спускалась одна из пещер, окруженная молодой порослью леса.

— Каноэ? — Пирсу хватило одного взгляда, чтобы оценить самодельную лодку мальчишки и убедиться, что она выдержит только его вес, — ты только прежде чем решишь бросить этот приветливый и доброжелательный уголок природы, объясни мне, как ты выжил? Эй, Джесси, там случайно нет еще одного гризли?

— Нет, — мальчик усмехнулся, ему нравился Пирс, и было очевидно, что он очень соскучился по людям, — это пещера проповедника. Слышал о нем?

— Немного, — Пирс помог мальчишке разложить костер и взялся за рыбу, счищая чешую заточенным скользким камнем.

— Он тоже догадался, как можно прятаться от этой твари, только не смог продержаться. Сломался. Понимаешь, оно охотится за разумом. Чувствует и понимает наши мысли. Для него, мне кажется, нет ничего вкуснее человеческих мозгов. Поэтому единственный способ его обмануть – перестать быть человеком.

Пирс и Джесси внимательно смотрели друг на друга, пытаясь разобрать то большее, что оставалось недосказанным, но очень важным. Скрытые за словами смыслы бродили вокруг их костра, и Пирс занервничал, что не сумеет их уловить.

— Джесси, не юли! Это не шутки! Выкладывай все, как есть.

— Окей, дружище, — мальчик широко улыбнулся и сел на песок в позе лотоса, приготовившись поучать большого глупого мужчину, — меня этому научил один старый индеец. Кажется, его звали Чи...

— Чтоб ему провалиться! — не выдержал Пирс и вспорол брюхо рыбе, выплеснув кишки себе на колени, — давай-давай, просто я тоже знаком с этим пьянчугой.

— Ну так вот, — мальчик обиделся и стал говорить тише. Раздражаясь все больше, Пирс разрезал себе руку и отбросил проклятую рыбину в сторону, чтобы оторвать край своей робы и замотать рану, — нужно перестать думать. Это как медитация. Ты должен добиться полной тишины в своем разуме. Внутреннего покоя. Можно сосредоточиться на каком-то предмете, будто бы опустить его в океан и смотреть, как он исчезает. Ну, мне так проще. Днем еще ничего, оно спит. Почти всегда. А ночами нужно медитировать. Ни в коем случае не бояться и не вспоминать ничего. Ты должен перестать существовать как человек от заката до восхода Солнца. Иначе крышка! — мальчишка медленно провел указательным пальцем по шее и оскалился.

— Мне бы вискаря сюда или того снадобья, что заваривает Чи — и не было бы проблем, — Пирс поднялся и заглянул в пещеру. Ему хотелось взять контроль над ситуацией и показать мальчишке, что он не так уж и беспомощен.

— А что преподобный? — Пирс вошел под влажный каменистый грот и с трудом сдержал приступ отборной ругани. Мальчику незачем такое было слышать.

Пещера уходила вглубь и разделялась на два рукава. Где-то вдалеке текла подземная река, и тихий шепот воды, отражаясь от стен, создавал постоянный звуковой фон, в котором Пирсу слышались голоса и крики. Но это еще ничего. Росписи на стенах – вот что было ужаснее всего. В нескольких метрах от входа было выдолблено каменное ложе, напоминавшее кровать, пара огромных валунов, обтесанных сверху, могла сойти за столик и стул. Прямо над изголовьем пастор вырезал простой небольшого размера крест, но после этого разум, по всей видимости, покинул его. Латинские буквы молитв плясали и путались, временами превращаясь в неизвестный язык, даже начертание букв которого приводило Пирса в трепет. Картины молящихся были смазаны и поверх них углем и, Пирс неосознанно перекрестился, кровью были изображены чудовища, поглощающие несчастных жертв, оторванные головы и раскрытые огромные пасти, усеянные клыками и выступающие из черноты.

— Господи! — Пирс отшатнулся и едва не упал, когда разглядел под ногами побелевший человеческий череп. Повсюду вдоль стен были сложены кости, похоже было, что мальчик аккуратно отодвинул их подальше, освободив себе место.

— Преподобный молился, но его вера была не так сильна, как страх. И оно пришло за ним. Давай ужинать, пока еда не остыла! У нас в запасе не так много времени перед тем, как окончательно стемнеет.

— Что это? — Пирс выскочил из пещеры и начал вглядываться в темный лес, — ты слышал голоса?

— Не ходи туда! — Джесси закричал и попытался обхватить Пирса, чтобы не пустить его в лес, но было поздно. В несколько шагов Пирс добрался до чащи и, раздвигая колючие ветки деревьев, пошел на звук нескольких напуганных голосов.

— Бесс! Ты слышишь меня? — закричал Пирс, эхо тут же подхватило его возглас и начало играть с ним, возвращая его отовсюду, — это дядя Пирс! Бесс, иди на мой голос!

Как дикий медведь, Пирс продирался сквозь густые чернеющие заросли в слепой надежде, что это был не мираж, и что Бесс действительно где-то близко. Джесси перепугался и спрятался в углу пещеры, закусив кулак, он стал раскачиваться и прикрыл глаза, но ему не удавалось отключиться, страх вцепился в его сердце слишком сильно, и мальчик заплакал от отчаяния.

— Боже мой, дядя Пирс! — исцарапанная, в порванной курке Бесс свалилась ему на руки и с силой впилась пальцами ему в плечи, — помоги! Оно идет за нами! — она подняла к нему заплаканное и опухшее лицо, и в ее глазах Пирс прочитал близкую смерть. Он слишком хорошо знал этот взгляд. Издержки профессии.

— Давай, держись крепче! — скрипнул зубами Пирс и потащил ее вниз по склону к реке и пещере.

Плотный молочный туман стелился по земле, преследуя их. Сзади слышались голоса еще двоих ребят, но у Пирса не было времени возвращаться за ними. Он только кричал им поторапливаться и следовать за ним. Когда туман нагнал их, и острые мелкие зубы, высунувшиеся из него, вцепились в ногу Бесс, она слабо вскрикнула и спрятала лицо на груди Пирса.

— Нет, Бесси! Не сдавайся! Еще не кончено! — он подхватил ее на руки и прыжками преодолел последний ряд кустов перед спуском на песчаный берег.

— Как это может быть? Тебя здесь нет, дядя Пирс! Ты... — она горько заплакала, — ты же в тюрьме!

Споткнувшись о толстый корень, Пирс полетел вниз вместе с девчонкой. Они скатились на пляж в тот миг, когда из тумана показались десятки почерневших рук и попытались схватить их. Пирс, чувствуя, как сердце вот-вот вырвется наружу, прикрыл собой Бесс, и выпрямился на коленях, готовый встретить то, что охотилось на них. Туман заскользил по траве вдоль пляжа, жадно высовывая белые языки, но не решаясь подойти ближе.

— Помогите! — чей-то отчаянный крик прервался, и из леса под ноги Пирсу вывалилось сотрясающееся в судорогах тело подростка без головы. Кровь хлестала фонтаном, заливая грудь и лицо Пирса.

— Ник! — всхлипнула сзади Бесс и закрыла руками лицо.

Шум в лесу только нарастал. До них доносились звуки погони и крики о помощи, но целью Пирса было спасение Бесс. Или погибнут все. Он хорошо это понимал. У него был большой опыт в передрягах.

— Сколько их там? — сухо поинтересовался он, по привычке оценивая потери состава.

— Трое, мы хотели... Мы просто...

— Черт тебя побери, Бесс! Разве ты не знаешь, что нельзя заходить в эту долину! — Пирс рычал и ругался, вытаскивая из расщелины незавершенное мальчишкой каноэ.

— Ты правда здесь? — Бесс дрожала от холода и страха и не сводила с грузной напоминавшей медведя фигуры Пирса изумленного взгляда.

— Отцу от меня привет передай! Давай залезай быстрее! — Пирс шлепком подсадил девчонку в лодку и с силой развернул ее носом по течению, — скажи Клифу – сочтемся!

— А ты? — река быстро понесла хлипкое каноэ вперед, подальше от затянутого туманом берега, где еще раздавались последние крики. Ветер отнес слова Бесс в противоположную сторону, и Пирс их не услышал.

— Не сходи на берег! Пока не доберешься до порогов перед Вирджинией, не покидай лодку! — орал Пирс, что было сил и махал Бесс до тех пор, пока не почувствовал холодное липкое прикосновение тумана к своей шее.

 

Джесси набросился на него молча. Схватив заточенный камень, которым Пирс потрошил их ужин, он запрыгнул ему на спину и попытался перерезать горло. Пирс мгновенно сбросил его на землю и ногой выбил камень из его руки. По горлу стекла тонкая струйка крови.

— Что ты творишь? — заорал Пирс и схватил мальчишку в охапку, приподняв над землей и сильно встряхнув.

— Ты – предатель! Мне теперь крышка! Все из-за тебя! Ненавижу! — Джесси ревел и выбивался, и только тогда Пирс сообразил, что, выручив Бесс, оставил его без средства ко спасению.

— Хватит! Мы тебе еще одно сделаем! Побольше, чтобы двоим хватило! Да успокойся ты! — Пирс отшвырнул мальчишку на песок, с отвращением наблюдая, как злоба и ненависть искривили его приятное детское лицо.

— Мы навсегда теперь здесь! — прошипел Джесси и исчез.

Туман медленно спускался с обрыва на берег, обволакивая каждый топляк, каждый камень на песке. Он проглотил Джесси, и Пирс услышал хруст костей, после чего наступила тишина.

Он стоял в пятне Лунного света, зарывшись пальцами в холодный песок, и наблюдал, как туман окружил его, будто прицениваясь, смакуя. Его мелкие острые когти скользили по коже Пирса, по его лицу и шее, по рукам, едва проникая под кожу, чтобы немного пустить кровь, но пока не вылить ее всю.

Пирс закрыл глаза. Он попытался рассеять свои мысли, но вместо этого перед ним запрыгали воспоминания и тревоги за близких, за Бесс и Клифа, сожаления и горечь за смерть Джесси. Пирс не заметил, как из под опущенных век по его щекам покатились слезы, но почувствовал, что тварь, охотившаяся на него, возликовала.

Он был вкусным. Чрезвычайно вкусным. Пирс почувствовал его наслаждение. Тонкие, словно паутина, острые иглы вонзились ему в голову, тело обдало жаром, и Пирс почувствовал, будто его голову откручивают от туловища. Он не мог не пошевелиться, не издать ни звука. Боль заполнила все его существо.

И тогда он снова услышал их. Мертвые стекались к нему со всех уголков этого проклятого леса. Он слышал в голове их шепот, видел сквозь веки их тени, смыкавшиеся кольцом возле него. Он был беззащитен, и они вошли в его разум. Голодные, отчаявшиеся, полные злобы они на миг обрели материальное тело, и Пирс был уже не собой, а теми многими, кто умер здесь. Ими всеми. И все они хотели растерзать тварь, отнявшую у них жизнь. Как ему не было страшно, Пирс согласился с ними и присоединился к мертвым в отчаянном броске на пожиравшее его чудовище.

Туман словно разорвали на куски. Он схлынул, а оставшиеся части растаяли в ночном воздухе. Пирс опустился на песок и свернулся, прижав колени к лицу. Так плохо ему еще никогда не было. Жар уступил место холоду. Те, кого он впустил в себя, не спешили уходить. Он ничего не мог сделать. Только лежать и ждать, пока он наскучит им, или он сам не умрет, став таким же призраком, как они. Пирс всегда знал, что такое страх, он не был глупцом, но он умел держать его в узде и даже использовать как движущую силу. Все рухнуло. Он чувствовал себя сломленным и беспомощным, и не хотел даже бороться за свою жизнь.

Когда Солнце взошло над горами, и первые лучи стали прогревать залитый кровью песок на берегу, Пирс оставался по-прежнему неподвижным. Он не умер, но перешел черту, отделявшую жизнь от смерти.

 

Прошли сутки, за которые Пирс не сдвинулся с места. После полудня пара буйволов спустилась на водопой, пробежала лиса, мелкий дождь начался и закончился. Туман, оплетший долину своей молочной паутиной, также остался безразличен к нему. Все это время Пирса не было в теле. Он был за гранью, где слышал и слушал мертвых. Тех, кто жил в этом веке и предыдущем, и за сто лет до них. Пирс заходил все дальше в сумрак, пока не почувствовал узнавания. Задолго до того, как он родился Пирсом О` Брайаном, он знал первых, кто прошел по этому пути. Тех, кто встретил Нечто с другой стороны, и с ними он, наконец, заговорил.

 

Когда на второй день перед закатом он поднялся на негнущиеся ноги и пошел в пещеру, он начал монотонно повторять древние песни, которым Чи научил Клифа, но, в отличие от друга, Пирс понимал их смысл. Теперь он помнил только одно наречие, на котором разговаривало индейское племя, исчезнувшее в этой долине несколько столетий назад. И никто из живых не смог бы ответить Пирсу, язык умер вместе с его носителями. Вспомнив о Чи, Пирс улыбнулся холодным оскалом хищника. Да, живых, кто понимал бы его сейчас, не было.

Ему нелегко далось совладать с окоченевшим телом. Не только переохлаждение, мышечная память, рефлексы мешали Пирсу сделать то, что было необходимо. Он собрал возле костра, который снова разжег, несколько самых больших человеческих костей и взялся за заточенный камень, еще испачканный его собственной кровью. Руки не слушались его, подкатывавшая дурнота несколько раз отвлекала его от дела, но он должен был переродиться. Должен через это пройти. Он не знал больше страха или смерти, Пирс стал ими, ему оставалось только убедить свое тело поддаться ему. Подавить желание выжить, спрятаться или бежать. Пирс вырезал из костей несколько острых зубьев и, соединив их шнурком от ботинка, одел на шею. Зачерпнув пепел из костра, он вымазал им лицо, шею и руки. Покончив с этим, он вернулся в пещеру и сел среди сваленных в кучу костей ждать темноты.

Смерть окружала его, ее атрибуты украшали Пирса, он заставил себя проглотить свой страх и превратиться в ее орудие. Здесь только один охотник, и это – он, Пирс. Настоящий охотник никогда не превращается в дичь.

С заходом Солнца снова пошел снег. Скатываясь по сочной зеленой листве, он собирался невесомыми хлопьями в уголках стеблей и превращался в красные капли крови. Пирс знал, где было его убежище. Он равнодушно шел по лесу, оставляя кровь, капающую с деревьев, стекать по покрытой сажей коже. Туман не появился. В ясную звездную ночь Пирс мог различить каждого мотылька или затаившуюся в траве мышь.

— О Господи! Из пещеры выходит пустота! — повторило эхо крики мертвых.

Неподалеку был разбит туристический лагерь. Стояли машины, и воздух звенел от треска сбоящего оборудования. Прогремел выстрел, вскрик и среди шелеста листвы и скрежета веток был слышен треск ломаемых костей.

Пирс не остановился и не стал сворачивать к ним навстречу. Все это уже не имело значение. В каком бы «когда» и «где» были эти туристы, он не сумеет их спасти. А смерть его больше не пугала, поэтому он не сбавил шаг и, когда все окончательно стихло, вышел ко входу в пещеру, так напугавшую туристов.

Небольшое отверстие было наполовину скрыто обрушившимся сводом. Влажный мох тянулся по невысокому склону, обрамленному незамкнутым кольцом из толстых пушистых сосен. Десять величественных гигантов, сквозь которые навстречу Пирсу струилась черная лента. Разглядывая и примериваясь, она разделялась на все новые рукава, пока не окружила Пирса.

— В этот раз я к тебе пришел, — произнес Пирс на наречии и, будто обжегшись, чернота спряталась в пещеру.

 

Протиснувшись внутрь, Пирс поскользнулся на осыпающихся камнях и полетел вниз, больно ударившись спиной о пол пещеры. Воздух был сырым и пропитанным сладковатым запахом гнили. Пирс передернул ноющими плечами и пошел вперед.

Бледные мерцающие огни скользили по каменному своду, убегая вверх на необозримую высоту. Он уже покинул свое «здесь» и «сейчас», догадался Пирс. Пещера была огромных размеров, во много раз превосходящих ту, что он видел снаружи.

«Сердце», — подумал Пирс, наблюдая, как четыре небольшие реки соединяются в центре пещеры и падают в округлую пропасть. Подземный водопад, о котором никто не знал, но то, что поднималось из этой пропасти, полностью захватило воображение Пирса.

Невероятных размеров дерево, ствол которого смогли бы обхватить только трое взрослых мужчин, толстые смоляные корни которого уходили в скалу, а гигантская крона вилась по стенам пещеры и исчезала во тьме наверху. Оно будто бы росло на черной перетекающей пустоте, заполнившей пропасть.

— Боги, — выдохнул Пирс и крепче сжал зубы.

Вместо листьев исполинское дерево было украшено отрубленными головами. Почерневшие от времени и те, с которых еще капала кровь. Пирс пошатнулся, заметив голову Джесси, и не увидел, как черная лента подобно змее, спускается по растрескавшемуся стволу и тянется к его шее блеснувшими в тусклом свете острыми клыками.

Пирс успел повернуться и встретиться взглядом со своим врагом. Этого было достаточно. Тело слушалось его и не сопротивлялось. Главная битва была состязанием их воль. И на мгновение, Пирс испугался, что тварь, поглощавшая умы и души людей десятилетиями, слишком сильна для него, но потом он прошел сквозь этот страх и продолжал идти дальше. Столько, сколько будет нужно. Через боль, холод и всю ту бесконечную ярость отчаяния своих жертв, которую тварь изливала на него, словно яд, пытаясь сломить его дух, заставить его испугаться и стать уязвимым.

Из пропасти поднялась еще одна черная лента и обвила Пирса поперек туловища. Кровь пропитывала его одежду и смывала сажу, но он не чувствовал этого, продолжая свой внутренний путь.

Вдруг пещеру пронзил дикий стон, зубы твари клацнули и разжались. Слишком поздно она догадалась, куда он ведет ее по этому сумраку. Жадная и злобная, она рвала его сознание на части и не заметила, как Пирс привел ее к началу, в тот день, когда она только появилась в этом мире и к тем, кто дал ей отпор сотни лет назад. Они ждали ее, и разрезали острыми ножами своих воль на растворившиеся в небытии куски черноты.

Пирс упал на колени. Его голова бессильно свалилась на грудь, и он заглянул в пропасть, куда уходило корнями отвратительное дерево. Он успел увидеть прилив, прежде чем навсегда покинул свое тело. Те, с кем он расправился, были всего лишь дети. Огромная тварь, взбешенная гибелью своего потомства, выпрыгнула на него из того мира, где жила, и заполнила пещеру тьмой. Абсолютной, в которой исчезло все. Она поглотила свое собственное укрытие, в которое выбиралась кормиться, и, разъяренная, бросилась наружу, не ожидая, что встретит барьер и еще одного противника.

Перед выходом в пещеру сидел седой и тощий индеец Чи. Он развел небольшой костер и подкидывал в него веточки засушенных трав, дым от которого тонкой струйкой огибал сотрясаемый судорогами холм.

— Ну вот все и исполнилось, Белый гризли. Ты не хотел идти с нами одной дорогой и ушел из племени. Долго скитаясь по миру, ты прожил много жизней, но теперь ты понял, что это наш долг. Запечатать этот проход и удерживать, пока стоит этот мир. Я заждался тебя, малыш, — Чи усмехнулся растрескавшимися тонкими губами и запел.

Его сухой скрипучий голос обретал силу в ветре и шепоте листвы. Лес наполнился тихой давно забытой песней, несущей покой и жизнь всем, кто ее слышал. И духи ушли, мертвые тела навсегда застыли. Сосен стало одиннадцать, и Чи одобрительно похлопал одну по гладкому шелковому стволу.

— Вот мы и снова все вместе.

Тень, отбрасываемая тощей фигурой Чи, стала расти и, захватив его тело, вытянулась вверх, пуская глубокие корни в землю и раскидывая ветви-руки, чтобы ухватиться за других. Круг замкнулся. Двенадцать совершенных гигантских сосен. Холм опустился, каменный свод рухнул, и вместо него появилась черная лишенная травы низина, со дна которой раздавался приглушенный рокот, но запертый в кольцо из деревьев, никто его не слышал.

 

— Паап? — Бесс сползла со стула за барной стойкой и удивленно уставилась на понурого уборщика, бесцельно размахивавшего метлой возле кухни.

Мужчина попятился и спрятал взгляд, его худые плечи затряслись, и он готов был убежать в подсобку, но Бесс успела его перехватить и развернула к себе.

— Не может быть! Что произошло с тобой? Мы же виделись неделю назад? Господи, ты постарел лет на десять! — Бесс выпустила его и, стесняясь своей грязной разорванной курки и синяков, отступила на два шага.

— Ты не поверишь, что со мной случилось! Это дядя Пирс, он меня спас! Не знаю, выбрался ли он сам, но он очень сильный! Наверняка выкарабкается! Он велел тебе передать привет! — Бесс сделала большой глоток пива, выставленного ей барменом, пока спасательная службы была в пути.

— Бесси!...

Старик, в котором едва можно было узнать Клифа, разразился рыданиями и прижал дочку к себе костлявыми руками.

— Ведь так и есть, дочка! Десять лет прошло, как ты пропала!

Бесс отодвинулась от отца, не доверяя его словам, но, оглядевшись в баре, начала замечать, что многое изменилось, слишком многое для одной-двух недель.

— Я знал, я верил, что он тебя выручит! — твердил Клиф и приложился к кружке с пивом, — он что-нибудь еще сказал?

— Па, я не знаю, — растерянно прошептала Бесс, — кажется – сочтемся...

— Да, — кивнул отец, чуть не ударившись лбом о барную стойку, — скоро свидимся, старина Пирс, — и Клиф потерял сознание.

Снаружи послышался вой сирен скорой помощи и спасательной службы. Бесс выглянула в окно и остановилась взглядом на раскинувшейся внизу притихшей долине, которую местные окрестили Долиной Безголовых.