Лия-Роза Выгон

Жертва

Аннотация (возможен спойлер):

Средневековым княжеством правит вампир, и хотя он взимает дань людьми, его земли процветают. Но недовольство растёт, и вскоре для вампира настанут тёмные времена.

[свернуть]

 

 

«Возможно, это мои последние слова, последняя запись. Я оставил всякую надежду задержаться в юдоли слез. Однако я верю, что Господь будет милостив к своему верному слуге, и вознесёт мою душу в своё Царство, даже если в Его планы не входит спасти меня от диавольского отродья, узурпировавшего княжеский престол Амиранты.

И я верю, что Божьим промыслом это письмо попадёт в руки человека, способного повести за собой заблудшие души, вытащить Амиранту из пучины ереси и, уже не боюсь этих слов, адского пламени.

Сегодня 1137 год от Рождества Христова, четвёртый месяц, двадцать пятый день, пятьдесят минут до утрени. Я Иоанн, монах ордена святого Бенедикта. Почти все мои братья в Амиранте искушены Диаволом. Евангелие от Матфея, 24:5, «...берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: «Я Христос» и многих прельстят». И верно, те, с кем я не так давно делил трапезу и молитву, убеждены, что Диавол в теле сына княжеского Ингая — не Диавол, а пророк, подготавливающий мир к приходу мессии. Я расскажу эту историю, чтобы ты, мой читатель, не поддавался на соблазн и спас свою душу, и, быть может, души жителей Амиранты.

Год назад, в третий месяц 1136 года от рождества Христова, сын почившего князя Валара, Ингай, был объявлен скоропостижно скончавшимся в своей постели. За день до восшествия на престол. Стоит ли говорить, что народная молва о том, что смерть Ингай принял от руки младшего брата, Тереха, скорее всего, оправдана. Много тьмы и греха в сердцах православных, сколь усердно бы ни молились мы, рабы Божьи.

Но в тот час, когда Терех преклонил колено, чтобы Архиепископ возложил на его чело корону Амиранты, распахнулись двери и явился Ингай, во плоти. Войско Амиранты, Совет и Орден немедленно присягнули ему на верность. Ингай изобличил неудачную попытку покушения Тереха, и казнил младшего брата. Казнил не повешением или четвертованием, а высосав из него жизнь... Говорят, он вонзил зубы и ногти в связанного родича, и вскоре тот упал замертво, бездыханный и будто обескровленный, хотя ни единой багровой капли не пролилось в княжеской зале.

Поначалу народ узрел в вернувшемся с того света Ингае Сатану, которым он и является. И под его началом их держал страх. Но алчность, алчность застила взор людской. «Когда ты сядешь за богатый стол, не раскрывай на него гортани твоей и не говори: «много же на нём!» Помни, что алчный глаз — злая вещь», Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, 31-13, 14. Ведь вскоре после принятия Ингаем — восставшим Ингаем — короны поля заколосились, жёны благополучно разрешились от бремени, и преступники заползли в свои норы. И тому причиной не Господнее благословение, а колдовские происки Ингая и его — ах, как страшно, отвратительно доносить до тебя, читатель, сию весть! — противоестественное насилие. Ежемесячно Ингай избавлялся от десяти, двадцати нарушителей закона. Как избавлялся? Всё так же, как от брата, Тереха: он пожирал их. Ходит множество слухов о том, какие части тел жертв Ингай любит больше всего, сердце ли, желудок или кисти. Это... гнусно и неважно. Ингай поглощает души людей. Пусть греховные, падшие души. Но только Господь покарает их и имеет право распоряжаться бессмертным. К тому же, Ингай забирает жизнь не только убийц. Он не гнушается мальчишками, своровавшими булку у торговца, а также их родственниками — чтобы не распространили слух. Много на свете нечестивых, но ещё больше прожорство Ингая, и он исправно удовлетворяет его.

И народ возрадовался. «Пришёл защитник, он изгонит нечисть из Амиранты!». Как мало они, несчастные, знают о том, что те, кто благоденствуют под покровительством Диавола, умножают грядущие страдания свои многократно.

Боюсь, пришёл мой час. Я старался открыть глаза людям Амиранты, и теперь мне, отступнику, по их словам, — Господь прости их, ибо не ведают, что творят! — надлежит предстать перед порочным судом Ингая и его приспешников. Я буду скрываться, сколь смогу, ибо неизвестно, закроет ли Бог меня своей всемогущей дланью, когда ирод станет высасывать мою душу. Только это ужасает меня, не попасть к вратам Рая. Мирские дела заботят меня отныне меньше, чем когда-либо. Нет такой жертвы, которая не стоила бы спасения душ».

 

Ингай II, внук Ингая, о котором шла речь в безадресном письме монаха, хмыкнул. Его дед был прожорлив, о, да. Как и все на свете. Аскетизм, проповедуемый этими болванами — высшая форма обжорства. Разве не хотят они получить просветление, прощение, доступ в покои Бога, самые сливки, одним словом? И все не за деяния, а потому, что чего-то не делали.

— Удалось найти что-то подходящее, ваше высочество?

Ингай, склонившийся между библиотечных стеллажей над найденным документом, резко выпрямился. Вошедший камердинер потупился. Никто из них не осмеливается смотреть в глаза. Особенно самые преданные.

— А я должен перед тобой отчитываться?

— Нет... прошу прощения... прибыл посол Эрибаса.

— Что? Так скоро? — взревел Ингай и смял в ладони переписанный придворными историками документ. Камердинер вздрогнул.

Отец всегда говорил, что будущее, как несмышлёное дитя, встаёт на ноги при помощи прошлого. Неудивительно, что порочащий деда текст заботливо помещён в раздел «Всё о вампирах и человеческом восприятии». Вампиры... Благородное наименование, но Ингай знал, что на улицах его звали чудовищем. Реже — святым. Перешёптывались прямо во время пышных пиров в честь урожая. Колдовские штучки, как же. «Мелиорация земель» действительно звучит для простолюдина, как заклинание.

— Так скоро? — повторил Ингай. — У них там в Эрибасе жрать нечего, и он приходит поужинать?

— Посол только сказал, что это срочно. Хотите, чтобы я узнал...

— Нет. Я встречусь с ним в тронном зале.

Ингай бросил под ноги испорченный пергамент. Широкими шагами он двинулся в тронный зал, за ним развевался чёрный бархатный плащ. Ещё один отцовский урок: порой нужно соответствовать даже самым глупым ожиданиям люда. Так им будет казаться, что они знают тебя. Что ты вампир, но не чужак. Лучше свой вампир, чем заморский царь.

Пройдя через анфиладу, Ингай распахнул двери тронного зала. Посол, коренастый мужчина с всклокоченными волосами, согнулся в поклоне.

— Не далее как неделю назад я принимал вас в назначенный час, со всеми почестями. И сообщил, что мне требуется время, чтобы обдумать предложение князя Риувена. И что я пошлю к нему гонца, как только приму решение. Неужели князь Риувен не может проявить терпение? — Ингай возвышался над послом соседнего княжества, отбросив этикет. Смутно он чувствовал, что никакие политические пляски не спасут положения.

— Великий князь Риувен просит передать, что если в течение семи дней вы не согласитесь передать судьбу престола Амиранты в руки совета южных княжеств, его войска перейдут границу.

Кто-то из охранников еле слышно охнул. Ингай смотрел на посла, не поднимавшего голову, пытавшегося вжаться в деревянные доски. Случилось то, что назревало. Со времён Ингая Первого.

— В течение шести дней я сообщу Риувену, что намерен делать. Если он не отправит кого-то сюда ещё раньше, вновь.

Ингай развернулся, задев тяжёлым краем плаща посла. Игры больше не имели смысла. У правителя процветающего княжества Амиранты, и, по совпадению, вампира, есть только шесть дней, чтобы подготовиться к отражению крестового похода против себя.

 

Широкоплечий блондин в простой рубахе и холщовых штанах хлопнул собеседника по локтю и громко рассмеялся. В таверне было шумно, но смех Вихила заглушал и других посетителей, и звон бутылок.

— Спасибо, Дан. Это... это очень важно для меня, — Вихил понизил голос и поднял свой стакан, наклонив его в сторону Дана, намекая, что пьёт в его честь.

— Не за что. Подумаешь, продал со скидкой игрушку, которую хотела твоя дочурка. Моя б воля, я бы бесплатно... Но сам понимаешь, моим тоже есть надо.

— Конечно. Мне неловко ставить вас всех в такое положение. Чёртов пожар! Ну, ничего. Часть посевов уцелела, и осенью будет полегче. Скоро не придётся вам делать мне подачки, — Вихил покачал головой и одним глотком осушил стакан. — Ну, пойду. А то скажут, погорелец, семью бы кормить, а он за воротник закладывает.

— Никто ничего не скажет, Вихил. С ума сошёл? Ты выручал каждого из нас! Здесь все знают, что ты отличный парень.

— Да. Конечно. Жаль, огонь об этом не знал. Доброй ночи.

— Счастливо! Мы с тобой, дружище.

Вихил поднялся с выщербленной скамейки и пошёл к выходу, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Он знал, что все смотрят и жалеют его. Самый крепкий мальчишка в округе, самый работящий юноша, отхвативший самую красивую жену, подарившую ему смышлёных детей. И вот несчастье отобрало у него прошлогодние запасы, слизало шершавым пламенным языком дом. Вихил привык к зависти, но не к сочувствию.

Хотелось остаться в прокуренной таверне, подкалывать плотника Дана, обсудить слухи, поглумиться над Эрибасом. Говорят, грядёт война. Вихил считал — брехня. Никто не бросит вызов Ингаю. Князю, который собирает дань человеческими жертвами. К тому же Вихил не хотел размышлять о том, что будет, если сменится власть. Кровавые подати пока обходили его семью стороной, а вот провизия погорельцам из княжеских амбаров держала его на плаву.

Вдыхая уличный запах конюшни вперемешку с жареньями, Вихил брёл домой. Он рассыпал по ладони монетки и перебирал их. Теперь он знал содержимое своего поясного мешка до последнего медяка, просто подсчёт успокаивал, давал иллюзию контроля.

Вихил остановился, чуть не налетев на ватагу детишек. Не хватало четырёх медяков.

Лихорадочно ругаясь, мужчина развернулся и оцепенело, тяжело, словно осуждённый на казнь, пошёл к таверне по своим же следам. Он горбился и вглядывался в каждый сантиметр земли, стараясь углядеть монетки. Только что можно увидеть в сгущающихся сумерках?

И вдруг Вихил распрямился. Всё это время сознание подсовывало ему картинки последнего получаса, ведь где-то в этот промежуток времени он потерял медяки. Они были на месте, когда он платил Дану за ладного резного щенка, игрушку для дочери. Дети должны запасаться радостью на взрослую жизнь, даже когда судьба родителей катится под откос.

Да, деньги были при Вихиле. А потом, когда он отдал Дану то, что ему причиталось, мужчины обнялись. Выпивший Вихил ощутил прикосновение к своему бедру, и не придал значения. Отстранившийся после объятия Дан странно дёрнул руку себе за спину...

Вихил ворвался в таверну, рыча от злости. Прекратились разговоры. Уже осоловевший в компании друзей Дан медленно поднял глаза на друга.

— Вихил! Брат! Продолжим пирушку?

— Продолжим, как же. Гад! — Вихил смотрел на себя словно бы со стороны. Он сорвался с места, как необъезженный жеребец, уже в прыжке выставил вперёд кулак и попросту воткнул его в лицо Дана. Дан слетел со скамьи, остальные вскочили.

— Ты чего, эй, эй! Все в порядке? Если нужна помощь, Вихил... — заговорил один из общих соседей Вихила и Дана.

— Помощь? Помощь? — Вихил скривился и сплюнул на Дана, перекатившегося на бок и закрывшего руками лицо. Сквозь его короткие толстые пальцы текла кровь. — Мне не нужна помощь! Отец мог бы меня устроить, но я отказался. А что с вас взять? Я хочу, чтобы лучший друг не воровал у моей семьи то, что осталось. Зачем ты это сделал, Дан? Так неохота давать скидку? Ну и не давай, урод. Зачем? — Вихил пнул Дана в колено. Тот тупо смотрел на свои заляпанные кровью ладони, а теперь взвыл и снова прижал их к носу.

— У меня тоже долги, брат. Хозяин мастерской сгинул в темницах... Прости. Я не такой, как ты, никогда не был... Ты справишься, а вот я не смогу... Прости, брат... — гундосил Дан.

— Вот и забирай. Правильно. И пусть эти монеты завтра положат тебе на веки, — сквозь зубы сказал Вихил. Какой-то пьяный мужик победоносно бросил свою кружку об пол и икнул.

— Он наверняка и жёнушку твою имеет, — сказал мужик и захихикал. — Такую грех не...

Вихил бил со всего размаху, колошматил пьянчугу ногами, когда тот безвольным мешком рухнул на солому. Он бы наверняка прикончил идиота, если б кто-то не позвал стражников.

Когда его тащили, Вихил впервые за много лет плакал. Он думал о жене и детях, которые будут волноваться, о друге детства, польстившемся на пару медяков, и лишь немного о том, что рискует стать ежемесячной данью князя Ингая. Мальчишки до самой тюрьмы бежали за стражей, волочившей преступника, наперебой вереща:

— Ему конец! Князь сожрёт его потроха!

— Он убил десять человек в таверне!

— Его дом сожгли, потому что он шпион Эрибаса!

Когда патруль с заключённым скрылись в подземельях замка, мальцы подрались за деревянного щенка, валявшегося в луже возле кузнечной мастерской.

 

Тем временем Риувен, князь Эрибаса, поморщился от визгливого крика своего пленника.

— Мы зальём всю палатку кровью.

— С радостью предоставлю свою, ваше высочество, — предложил высокий мужчина с широко поставленными глазами. Он как раз стоял над скрючившимся на земле парнем и держал в руках кинжал в красных пятнах.

— Кровь... Вот что любят ваш князь и его отпрыск, верно? — обратился Риувен к невольнику, не удостоив фразу своего советника вниманием. — Как они её пьют? Это правда, что всю процедуру человек не теряет сознания, и духи убиенных бродят по городу?

— Я не знаю, сэр. Бабушка рассказывала, что ей говорила её мать, что... — мужчина, голый по пояс, облепленный коркой грязи, пота и кровоподтёков, застонал. Он баюкал правую кисть, на которой не хватало пальцев.

— И? И? — Риувен схватил солдата войска Амиранты за волосы и дёрнул, заставляя его поднять голову. Никто из них никогда не смотрит в глаза — ни трусливые советники, ни солдаты.

— Сэр, когда-то давно наши князья собирали дань прилюдно. Говорят, при этом не проливалось ни капли крови. Высосанный человек похож на куклу, сэр... А сейчас его высочество Ингай...

— Не называй его так, ублюдок! — Риувен ударил солдата в висок кулаком, унизанным перстнями. Тот повалился на бок. — Лежи там, тварь, и говори про отродье, которое всех вас превратило в нехристей.

— Сейчас всё происходит в замке, все казни. Ингай не делает этого при нас. По мне, никакой он не вампир. Клевета олухов, — солдат заскрежетал зубами.

— Конечно. Я верю тебе, — Риувен сел на корточки возле пленника. Его советники, стоявшие кругом, инстинктивно сделали шаг назад. Они знали, что вкрадчивый, ласковый тон князя предваряет вспышку гнева. — Ведь как можно не верить соратнику Дьявола? Может, ты думаешь, что после смерти вылезешь из могилы, потому что вместе с Ингаем наелся сердец младенцев? Так вот, — Риувен положил руку на лихорадочно поднимавшиеся и опускавшиеся ребра солдата — я порву тебя на такие мелкие кусочки, что ты сгодишься своему князю только на закуску.

Риувен протянул наверх ладонь. Один из советников вложил в неё свой кинжал.

Когда с солдатом было покончено, Риувен потряс головой.

— Ненавижу, когда они орут. Даже через кляп. Просто уши закладывает. Прикажите почистить здесь. Ну и смрад, — Риувен брезгливо обошёл изувеченное тело и бросил рядом с ним орудие убийства. — Прогуляемся, господа.

Риувен и его советники вышли из княжеской палатки и тут же вляпались в весеннюю жижу. По голубому небу плыли вытянутые, тонкие облака. Заливисто пели птицы. Обычно в походном лагере кипела жизнь, но сейчас каждый знал, что повелитель разгорячён допросом, и военные сидели примолкшими группками, словно нахохлившиеся воробьи. Будто не заметно, как они стараются не глядеть в мою сторону, подумал Риувен. От них исходит густой, пряный запашок страха. Хочется подойти сзади и свернуть шею, как курице, которая не понимает, что происходит.

— Что думаешь, Назан?

— Сэр, мы уже пытали несколько человек. Все сообщают одно и то же. Слухи, россказни. Склонен считать, что больше им ничего не известно. Или они заколдованы.

Риувен пнул подвернувшийся камешек.

— Когда наши вонючие крестьяне осаждают мой замок с мольбами открыть амбары, в Амиранте собирают двойной урожай!

— Возможно, придворные знают больше.

— Значит, не перебейте их всех во время штурма, болваны.

— Постараемся, сэр. Катапульты — мощное оружие, но кто-то явно уцелеет.

— Когда войдём в город. Я понимаю, что вы мечтаете покрошить нехристей не меньше моего. Однако без команды грабёж и резню в замке не начинать. И Ингай. Кто угробит Ингая раньше, чем я узнаю, как превращать камень в золото, тот будет замурован заживо.

— Да, сэр, — хором ответили советники. Риувен удовлетворённо улыбнулся, закрыл глаза и подставил лицо нежному западному ветерку.

 

Ингай II, его сын Никош, жена Элисса и её брат Крон, ближайший советник князя, собрались в зале для совещаний. Четыре человека в огромном помещении без окон, севшие друг напротив друга за длинным резным столом, рассчитанным на двадцать мест. Сегодня здесь силами малого совета решались судьбы многих.

— Ваше высочество, таким образом, я предлагаю вооружить каждого, кто в состоянии держать хотя бы палку. Например, те строительные отряды, что последние полгода расширяли город. Вы всегда ценили мою честность, и я говорю открыто: даже с облегчённой амуницией наших войск им не выстоять против южного союза.

Крон закончил свой доклад. Он не садился, ожидал кивка или взмаха руки Ингая. Князь обмер и глядел на крошечного коричневого жука, ползущего по столешнице.

Вместо него наклоном головы советнику дал разрешение опуститься Никош. Шестнадцатилетний юноша уже был выше отца, а в его царственных жестах читалась одновременно твёрдость Ингая и отрешённость Элиссы. То ли по совпадению, то ли как часть проклятья, у каждого мужчины молодого вампирского рода рождалось за всю жизнь только по одному сыну. Зато младенец отличался отменным здоровьем.

— Отец, думаю, нам нужно согласиться со всеми пунктами, предложенными дядей. Более того, я приказал углубить рвы и поместить в них экспериментальные ловушки. Также я считаю, что все те, кто не успевают укрыться в стенах замка, должны не бежать сюда со скарбом, а прятаться или обороняться. Однако я не знаю, как донести эту мысль до простолюдинов.

— Никак. Паника не признает авторитетов. Вы что же, мои дорогие муж и сын, лелеете надежду сделать из бедных крестьян первую волну защиты? Вы не настолько наивны, — Элисса откинулась на стуле и поправила безупречную причёску, обнажив из-под свисающего рукава платья кисть. В голосе княгини звучало презрение — её собственная первая волна обороны.

Все трое высказавшихся переглянулись и воззрились на Ингая. Когда он наконец резко поднял взгляд, Элисса кашлянула и потупилась. Ингай подал ей ладонь. Рука жены дрожала. Так же, как в день их бракосочетания. Элисса выносила в утробе наследника престола, но не переставала сторониться того, с кем возлежала. Как мать Ингая даже на смертном одре, держа руку отца, глядела на него пристально, словно пытаясь понять, с кем прожила сорок лет: с опасным демоном или проклятым человеком. Как бабка, покончившая самоубийством.

«Любовь у таких, как мы, ничем не отличается от любви обычного мужчины. Приносит ребёнка, а потом беды, и один никогда не знает, что видит в нём другой. Когда придёт твоё время, не печалься. Ты хотя бы точно знаешь, каков конец», — сказал отец Ингаю сразу после того, как мать отошла в мир иной.

— Посмотри на меня, любовь моя, — тихо попросил Ингай. Элисса повиновалась. Ингай не стал мучить её слишком долго и отпустил, напоследок крепко сжав тонкие женские пальцы.

— Значит, ты считаешь, у нас есть шансы, сын? — обратился князь к Никошу. Тот утвердительно сжал кулак. Образованный, смелый парень, но он не мог осознать, что на Амиранту движется не кучка варваров, а все окружные земли.

Мы сможем, — подтвердил Никош, напирая на слово «мы». Наследник слишком верил в ту слабую магию, которой обучил его Ингай. Князь не мог винить сына в слепой приверженности родовой гордости. Он сам вырос в подобной атмосфере.

— Ты прав, Никош. Немедля отдадим распоряжения по списку Крона, наложим защитные заклятья. Ловушки, которые ты упомянул — это здорово. Думаю, самое время их испытать. Ты ведь лично разрабатывал ядовитое содержимое? — Ингай улыбнулся сыну.

— Да. Я обнаружил, что навозные жуки выделяют кое-что, мягко говоря, неприятное для наших врагов. Если смешать это вещество с бычьим рогом и выдержать несколько часов внутри тела ещё живого человека, получается смертоносный порошок. Распыляется он вот как...

Ингай не перебивал сына, несмотря на то, что Элисса поморщилась и сомкнула губы с жалобно опущенными уголками, глядя на увлечённо повествующего сына. На него она смотрела без страха, но со смесью почти идолопоклоннической любви и отвращения к самой себе на лице. С тех пор как впервые приложила к груди.

Да и вообще, устройство ловушек и количество солдат не имело значения. Войну не выиграть. И все же Ингай внимал Никошу, одобрительно усмехаясь каждой его идее. После его рассказа он дал ещё несколько указаний Крону и отпустил советника немедля исполнять их.

— Иди и ты, Элисса. Я не хотел оставлять тебя в неведении, но вижу, что тебе претят подробности.

— Да, я, пожалуй, отдохну, — Элисса поднялась, шурша складками платья. Ингай уже поправлял неточности в химических представлениях сына, когда она обернулась и отчеканила громким металлическим голосом, словно вложила в эти слова последние силы:

— Мне плевать на подробности, если эти ваши штучки спасут нас и Никоша.

Князь положил руку на плечо наследника, пристально глядя поверх него на жену, давая ей немую клятву. Ему показалось, что Элисса одними губами прошептала: «спасибо», прежде чем отвернуться и выйти.

— Я хотел поговорить с тобой о чём-то очень важном, — сказал Ингай сыну после получасового обсуждения тактик. Князь придвинул свой стул к Никошу и опёрся локтями о колени.

— Если со мной что-то случится... И нет, не надо этих глупых фразочек! — Ингай выставил вперёд ладонь, пресекая возражения сына. — Оставь сожаления женщинам. Это война. Так что если я погибну, ты станешь князем. Ты готов. Я всему тебя обучил. Кроме одного. Ты слабый, Никош.

— Я... Я побил учителя по фехтованию, и... — Никош яростно, торопливо перечислял свои успехи.

— И я слабый, — прервал его Ингай. — Мы с тобой — самые слабые существа в этом княжестве. Потому что мы одиноки. Потому что когда трудно, люди сбиваются в стаи, а мы — князья, ещё и вампиры. Мне не удалось отыскать следов таких, как мы, ныне живущих. У нас нет стаи, понимаешь?

Никош моргнул.

— Люди боготворили нас много лет, но их боги никогда не могли с ними справиться. Так что всегда помни, что ты слабый. И выживай. Любой ценой. Нет благородства, нет правых и виноватых, есть только живые и мёртвые. Уж мы-то с тобой знаем.

— С тобой всё будет хорошо, папа. Я помогу тебе,— Никош обнял Ингая. Ингай прижал к себе сына, уповая, что тот услышал его.

 

Через глашатаев князь обратился к населению Амиранты и объявил, что жестокий конфликт с Эрибасом неизбежен. Князь Риувен и его союзники не согласились на выдвинутые условия. «Риувен жаден до богатств и власти, война была его первоначальным и единственным намерением», вещали люди князя со всех углов. Горожане паниковали. Ремесленники рано закрывали лавки, крестьяне запасали пропитание впрок, детей не отпускали гулять одних.

Ведь с начала правления Ингая I Амиранта ни с кем не воевала. Разумеется, были стычки, политические шероховатости. И всё же тогда слава вампира-правителя сослужила Амиранте хорошую службу. Княжество вышло из южного союза и стояло особняком, и на двести пятьдесят лет маленькую, пусть и непрерывно развивающуюся Амиранту оставили в покое.

Отцу Ингая удавалось перебить недоверие соседей хорошими товарами на продажу и обещанием охранять границы южного союза в случае вражды с северным. Но Риувен свергнул своего дядю, соблюдавшего нейтралитет с вампиром, и с новым князем Эрибаса Ингай вот уже пять лет находился на пороге войны. Он знал, что этот час настанет. И вплоть до последней недели изучал секретные записи своих душесосущих предков. Ингай подготовился к тёмному и решительному шагу. И ему нужно быть сытым и сильным, чтобы его совершить. Князь повелел привести из темниц пленника, второго за три дня.

 

Одинокая женщина стояла на коленях перед распятием. Она казалась удивительно неподвижной в окружении язычков сотен свечей, покачивающихся от сквозняков. Прежде чем подойти, священник позволил себе полюбоваться её спиной, переходящей в округлые бедра. Он хорошо помнил эту красивую прихожанку.

— Мадам, — он легонько тронул женщину за плечо. Та вздрогнула, открыла глаза и облизала пересохшие губы. — Вы молитесь уже несколько часов. Господь ценит ваше рвение, но также Он завещал нам заботиться о ближнем. Разве у вас нет семьи, которой в минуты надвигающейся войны нужна помощь и любовь?

— Вихил пропал. Говорят, его арестовали за драку в таверне, но в замке меня принимать не желают. Я молюсь, чтобы великий князь пощадил его, — женщина кивнула на скульптуру Ингая I, украшавшую боковой неф. Изваянный в камне мужчина гордо и непримиримо взирал на плоские, маленькие фигурки Тереха и его свиты, столпившиеся на барельефе. Он держал в руках шар — зеркало, одно из своих чудесных изобретений, направленное прямо на барельеф. Посмотрите на себя, глупцы.

— Знаете... — священник под локоть поднял женщину и усадил на скамью. — Многие приходят сюда с такой просьбой. Чтобы князь собрал дань с другой семьи.

Раскосые глаза женщины засверкали. Она подалась вперёд, её грудь взволнованно вздымалась. Бедняжка искала обещание благополучного исхода в любом слове, любом жесте.

— И всем я говорю вот что: Господь Бог выбрал Амиранту. Своих наместников на земле он сделал нашими князьями. И Господь первый пожертвовал своим сыном, чтобы очистить грехи людские. Теперь он ждёт того же от людей. Разве не были однажды счастливы дети, когда ваш муж кормил их досыта, одевал в прочные одежды? Разве не дарил он вам прекрасные украшения?

— Да, но...

— Потому что каждый житель Амиранты имел возможность быть ближе к Богу, не тревожась о насущном. Через Их Высочества Господь даровал нам свет. И каждый из нас теперь воистину по образу и подобию Его. Мы жертвуем, и через боль утраты получаем наполненную жизнь для наших детей. Жертва — это начало, а не конец.

— Я не понимаю... Вихил... С ним что-то случилось?

— Я не знаю, Одалла. Я знаю одно: если князь Ингай требует чьи-то жизни, значит, мы ещё не искупили своей вины. Быть может, на нас возложена тяжкая ноша расплачиваться за всё человечество.

— Это какая-то ошибка! Вы... — женщина осеклась под отечески строгим взглядом священника. Осознав, что он не может помочь, она разом потухла, ушла в себя. — Я помолюсь ещё, если вы не против.

— Сколько угодно, дитя моё.

Священник взял метлу. Подметая притвор, он поглядывал на застывшую перед алтарём несчастную. «Господь верит в них, даёт, даёт и даёт, а затем гневается и просит что-то взамен. И вот тут-то они приходят молиться по-настоящему. Очень изящна: такие рано или поздно навлекают на себя и своих родных грех».

 

— Князья казнили ещё одного. Пойдём убирать, — бросил начальник замковой гвардии своему помощнику. Он давно смирился с тем, что ему с таким высоким чином дают грязную работу. В конце концов, Ингай возлагал на него ответственность не болтать о количестве и состоянии трупов. Вот уже три века для Амирантой правят вампиры, но то, чего не видишь, быстро становится несущественным. А верный солдат радовался, что князь без лишних сожалений расправляется с нарушителями порядка. Без дисциплины на мир обрушится хаос.

Начальник уже десятки раз тащил на кладбище бледные, окоченевшие тела. Бездушные. Словно фарфоровые куклы. Начальнику нравилось, какие они спокойные. Не то, что жертвы обычных убийств. Те всегда застывали в неестественных позах, в глазах — неохватный ужас смерти. Одежда и лицо в крови, запахи борьбы, боли. Как будто душа всё ещё внутри разодранного тела, заперта навеки, корчится в немых муках. Мёртвые же данники Ингая лежали на каменном столе камеры умиротворённые, по-настоящему ушедшие.

В этот раз, войдя в специальное помещение, начальник гвардии охнул, прижал ладонь к груди и пошатнулся. Светлые растрепавшиеся волосы, массивный, мужественный подбородок, полные губы, из-за которых в детстве дразнились мальчишки ... Он узнал в казнённом Вихила, своего сына. Невестка передала весточку, что он пропал, но со всей этой странной подготовкой к войне у начальника личной гвардии появилось слишком много дел. Он был уверен, что сын загулял. Старый дурак! Вихил почти не пил после трагедии, старался каждый вечер проводить в работе и с семьёй.

— Вот чёрт... это что, Вихил? — помощник замер. Вместо ответа начальник упал на колени и закричал.

— Тише... Князь услышит, — помощник, избегая смотреть на тело юноши, опустился рядом.

— Князь услышит. И все услышат. Поганый кровосос заплатит, — сквозь рыдания прорычал начальник.

 

Претос, глава личной гвардии Ингая, и его помощник как всегда, быстро и без шума предали земле тело. Но не в общей безымянной могиле недалеко от замка, а на городском кладбище. Затем Претос разыскал камердинера и убедился, что Ингай удалился в свои покои.

— Только спать наверняка не будет. Всю ночь просидит с этими книгами. Вы знаете, что он придумал, Претос?

Претос только мотнул головой.

— Что с нами будет... Ведь у Риувена поддержка южного союза... Честно сказать, сэр, мне страшно.

Претос ничего не ответил, развернулся и спешно зашагал по коридору. Камердинер успел заметить слёзы в глазах старого солдата.

— Если даже он волнуется...плохи наши дела, — пробормотал слуга себе под нос.

Претос же направился в казармы. Одним окриком он разбудил всех, кто не дежурил в ночном карауле. Мужчины мгновенно подскочили.

— Спокойно, на нас не нападали. Но я должен кое-что сказать вам. Кое-что... важное, — Претос шумно высморкался на землю. Солдаты выдохнули. Кто-то зевнул, другие потирали пальцами веки.

— Может, хотите, чтобы я? — спросил помощник. Претос заговорил сам:

— Ни для кого не секрет, что князь Ингай не такой, как мы. Мы с вами живём с ним рядом и знаем об этом лучше простого люда.

— Да обычный он. Ну, убивает всякое отрепье для каких-то своих целей. Видал страннее, — перебил начальника один из мужчин. Многие закивали.

— Нет. Нет! Послушайте! — Претос сжал кулаки. Солдаты притихли. — Ингай — грёбаный вампир. Сколько раз мы с вами арестовывали мужчин и женщин за малейшую провинность? Вы прекрасно знаете, что когда князь голоден, умрёт очередной несчастный пьяница.

Солдаты переглянулись.

— Час назад я похоронил своего сына, Вихила, — голос Претоса сорвался. Помощник похлопал его по плечу. «Что случилось?», «Как?» — спрашивали солдаты. Претос совладал с эмоциями и продолжил:

— Ингай... Ингай высосал его. Как будто он... как будто...

— Я слышал, что Вихила задержали. Думал, ты тоже, — толстощёкий солдат почесал в затылке.

— За что? Кто-то знает? — Претос переводил взгляд с одного растерянного лица на другое. — Я знаю — за какую-то мелочь! Завтра Ингай слопает вашего отца или вашу жену. Он — не человек, и столь обезумел, что жрёт всех без разбора. Так в городе не останется не то что воришек, а вообще жителей!

— Если раньше нас не перебьёт войско южного союза, — сказал помощник, разглядывая засечки на каменных стенах.

— Именно. На нас идёт война, которую нам не выиграть. И почему? Потому что наш князь — исчадие ада. Потому что из-за него нас ненавидит весь мир. Я бы тоже уничтожил, выжег дотла земли, где правит вампир. Мы с вами попадём в ад, а те, кого Ингай высосал, и вовсе остаются без души!

— И что же делать? Уже поздно. Сколько лет мы ему служили, — ответил толстощёкий.

— Да, и наплевали на своих родных, забыли любую честь, тратя щедрую плату в лучших борделях.

Кто-то из солдат хихикнул, кто-то потупился.

— Нас уже не спасти. Вихила уже не спасти. Я виноват в ужасной гибели своего сына... Но мы можем избавить мир от чудовища. Он пошлёт нас на бойню с Риувеном, попирует на поле брани и сбежит с сыночком, обоснуется где-то, где его никто не знает. Начнёт зверства заново.

Не верите? А по-вашему, мы сможем отразить атаку? Мы проводим бесполезную подготовку и арестовываем любого, кто якобы нарушает комендантский час. А Ингай?

— Ингай придумал тогда засаду с двух сторон на варваров, помните? Они даже не дошли до наших крестьян. И сейчас что-то придумает.

— Нет! — Претос так яро затряс головой, что, казалось, его седеющая борода сейчас оторвётся. — Нет! На этот раз шансов нет, я вам говорю, как старый вояка. Ингай затворился у себя, якобы размышляет, а сам обедает боеспособными парнями! Наших близких он готовит себе на ужин, после штурма, когда их тела будут ещё тёплые.

Солдаты начали шушукаться.

— Разве кто-то не сооружает баррикады? — переспросил один. Начальник гвардии покачал головой и развёл руками:

— Они бесполезны.

— Кто из вас знал Вихила? — взревел Претос. Многие отозвались.

— Однажды князь забрал девушку, которая мне нравилась, за распутное поведение, — сказал вдруг толстощёкий.

— А у меня пропал хороший друг. И я больше никогда его не видел. Наверняка ты его выносил, Претос!

— Наверняка. И мою вину не искупить. Я виноват перед всеми вами, перед христианским миром, перед... — начальник гвардии периодически отворачивался, чтобы утереть глаза. — Перед сыном. Одному мне не справиться — я уверен, у вампира в арсенале магические штучки. Но все мы видели, как у него текла обычная кровь, когда он фехтовал и ранился. Как он уставал после тяжёлого дня. Вместе мы легко одолеем его.

— А если кто-то донесёт?

Претос обвёл взглядом казарму. На этот раз солдаты встретились с ним взглядом, у них гуляли желваки, многие тянулись к мечам.

— Тот, кто не согласен — волен уйти. Держать не стану. Но если кто-то сообщит Ингаю, Никошу или их советникам о том, что здесь было... Клянусь, я смешаю ваши кишки с вампирскими и скормлю псам.

 

Приказав солдатам передать весть о перевороте ночному караулу и следить за местоположением Ингая и Никоша, Претос покинул замок. Он прискакал к поместью Геборга Пашека, представителя старинного рода, всегда соперничавшего с родом Ингая за престол Амиранты. Ингай I пожаловал семье Пашеков множественные земли и титулы, чтобы избавиться от конкурента. И высосал жизнь из тех, кто продолжал тянуться к княжеской короне.

Сам Геборг несколько раз пытался сманить на свою сторону Претоса и его заместителей, но Претос уважал силу и не желал менять твёрдую руку Ингая на правление мелкорослого и распутного Геборга или его таких же неказистых братьев. До того рокового дня.

— Мы с вами никогда не ладили, сэр, но вампирам не место на троне. Если вы всё ещё хотите быть господином Амиранты, мои люди вас поддержат. При условии, что вы начнёте переговоры с южным союзом и остановите войну.

Не медля ни секунды, Геборг приказал оседлать своего породистого коня, созвал верных Пашекам солдат и помчался с Претосом к княжескому замку. Геборга не волновало, что заставило принципиального Претоса изменить мнение: он уже примеривался к звучанию «Геборг Пашек I, князь Амиранты».

 

Ингай обхватил руками голову. Только что он получил донесение, что уже через сутки Риувен будет у ворот города.

Паника нарастала. Советники ежечасно пытались пробиться к князю с вопросами. Ингай поручил Никошу и Крону принимать за него любые решения.

Князь дёрнулся к столу с перьями и пергаментом. Уже окунув перо в чернильницу, передумал. Историки всё равно все извратят и перепишут. Его наследием станет жизнь Никоша.

Может, оставить письмо Элиссе? Нет. Его признанием в любви также станет жизнь Никоша.

Потом он передумал и всё-таки записал ритуал, который собирался провести. Сын должен перенять всё, что может помочь.

Ингай перекрестился — забавная привычка, но ради подданных приходилось, а потом прилипло — и вышел из своих покоев. Вдруг к нему обратились стражники:

— Сэр, вам нужно сопровождение?

— Что? Если и так, я бы сказал. Несите службу и помалкивайте.

— Хотя бы сообщите, где вас можно будет разыскать.

— Не отвлекайте меня нелепыми просьбами.

Солдаты странно, нерешительно переглянулись. У Ингая не было времени на испуганный люд. Он спустился по узкой тайной лестнице и шагнул в ночь. Накрапывал дождик, пахло влажной землёй, терпким дымом печек и кислым железом, кровью.

«Это оружейные или войско Риувена несёт с собой душок убийств?» — подумал Ингай.

Вот оно. Кладбище, где Претос и его помощник, а до них солдаты отца и деда хоронили княжеских данников. «Может, эти люди преступники, но их жертва и пример служат на благо общества. Поэтому им место подле моего замка», — проповедовала вампирская семья народу. «На самом деле тебе могут понадобиться эти души. Надеюсь, что нет», — рассказывал отец Ингаю.

 

Претосу донесли, что князь отправился к братской могиле данников.

— Предвкушает разгул живота, — бросил Претос. Геборг хихикнул.

Начальник гвардии оставил на постах только необходимое для дозора количество солдат. Остальные разделились на две группы: одна разыскивала Никоша, а вторая в полном вооружении выдвинулась к кладбищу, утопая в сырой почве. Многочисленные слуги недоумённо вопрошали и даже пытались остановить отряд, но воины отмахнулись от них, как от назойливых мух.

Ингай, в одних штанах, сидел на коленях прямо посреди могильника. Он что-то причитал и раскачивался, загребая пальцами чёрную землю.

— Мало ты унёс жизней своих верных людей, кровосос? Глумишься? — Геборг, почуявший власть, выступил вперёд Претоса. Но Претос жаждал мести. Он потеснил Геборга плечом — злопамятный дурень потом может хоть повесить его, уже не важно — и гаркнул:

— Ты знал, кого убил сегодня, мой князь? Знал?

Ингай обернулся. Болезненно искривлённый рот, вздувшиеся вены на лбу, выступающие ключицы. Претос никогда прежде не видел, чтобы Ингай выглядел столь безумно. Не изменились только глаза, проницательные и мрачные. Каждый раз, когда Претос встречался взглядом с Ингаем, он испытывал благоговение, даже сейчас, в эту ужасную ночь.

— Кого-то дорогого тебе?

— Ты убил моего сына! Сына!

Ингай поднялся с колен. Солдаты забряцали мечами. Князь горестно засмеялся.

— Спокойно. Я не умею умертвлять одной лишь мыслью.

— Сына! — повторил Претос.

— Я не стану извиняться перед тобой, Претос. Такова моя природа. Я не выбирал, кем родиться. Триста лет назад Терех не просто всадил моему деду нож в сердце, но и провёл тёмный ритуал, попытался отобрать его силы, его годы жизни. Никто не извинился перед моим родом за это.

— Терех заплатил свою цену, — прошипел Геборг.

Ингай смахнул с носа упавшую каплю.

— А я заплачу свою. И вы все свою, однажды.

— Мы уже отдали тебе достаточно! Друзей, знакомых, тех, кто мог бы исправиться, мог бы стать достойным жителем Амиранты! — крикнул толстощёкий солдат. Остальные громыхнули оружием об латы.

— То была их личная дань. Впрочем, неважно. Не сейчас. Претос, зачем ты притащил этого скользкого Пашека? Его ты планируешь посадить на престол? Этот человек не стоит и пальца Никоша, и ты это знаешь.

Претос заметил, что когда князь говорил о сыне, его взгляд заметался — он искал его, возможно, связанного, среди бунтующих. Но солдаты явно не обнаружили вампирёнка, и Ингай выдохнул. Он снова выглядел грозным, непоколебимым.

— И где же сейчас Никош, князь? Где твой сыночек, ещё не закончил трапезу нашими детьми?

— Я не знаю, где он. Но только мы с ним можем отвести от вас беду.

— Отвести беду? Ты про войско Риувена? Из-за тебя, только из-за тебя на нас ополчился весь южный союз. Когда тебя не станет, Геборг заключит со своим троюродным братом, Риувеном, соглашение. Без смертей наших солдат. Ты, вампир, спасёшь Амиранту, когда наконец сдохнешь.

— Вот на что у вас расчёт... На то, что благородный Риувен и доблестный Геборг расцелуются? Я знал, что люди под влиянием эмоций в одночасье меняются, но чтобы настолько ошибаться... Ты скорбишь, Претос. Но сам подумай. Геборг любит золото и почести, и Риувен такой же. И ещё он любит кровь. Страдания.

— Как и ты.

— Нет. Мне нужны человеческие души, чтобы продолжать существование. Он наслаждается муками, как вином или девками.

— И что? Настоящий мужчина любит сражения. Ничего не может быть хуже вампира, жрущего беспомощных детей, — ответил Геборг.

— Я никогда не поглощал души детей — они слишком незрелые, и это попросту жестоко.

— Твои предпочтения нас не интересуют, — перехватил слово Претос. Сына я не спас, но не позволю тебе погубить чужих парней в этой войне.

— Риувен не остановится. Не заключит с вами мира. Он хочет эти земли, хочет подмять под себя весь юг, а затем и север. Хочет зайти сюда и разграбить дома, изнасиловать женщин. Он уже пообещал своим людям богатство и радость убийств.

— Из-за тебя! — закричали сразу несколько человек. Ингай увидел, что на кладбище сбежалась прислуга. Они зачарованно наблюдали за сценой, не замечая, что промозгло дрожат.

— Пусть будет так. Пусть из-за меня. И я, как уже сказал, заплачу свою цену.

Нам не придётся сражаться с людьми Риувена. Всё равно коалиция южного союза слишком могуча. Зато нам послужат три поколения данников. Их смерть не была напрасной. Я пришёл сюда, чтобы поднять тех, кто уже мёртв, на защиту Амиранты. Ни один волос не упадёт завтра с живых. Этого достаточно вам?

Гул голосов полетел над кладбищем. Некоторые закрывали рот рукой, некоторые хмурились, возмущённо поднимая тяжёлые мечи к зияющей пропасти неба.

— Воскресить? Мёртвых? Такого святотатства ты не посмеешь совершить. Мой сын уже предстал перед Богом. Только попробуй потревожить его! — Претос сделал выпад. Ингай видел, что он не решается напасть лишь потому, что не уверен, на что способен князь.

— Пусть лучше Риувен разорит город и перебьёт вас всех, не так ли? Чтобы скорей собраться вместе с Богом! Претос, мне неизвестно, что там, после смерти. Но если я похитил души этих людей, вряд ли им доступны райские кущи или адские котлы. Они все здесь, во мне. И я верну им ту силу, что забрал, на один день. А потом они растворятся в небытие. Как и я. Я умру сегодня, Претос. Так как, дадите мне не допустить кровопролития? Жаль, что нельзя уберечь юнцов в войске Риувена, но тут либо они, либо мы.

Начальник гвардии увидел, что Ингай мелко трясётся, словно в лихорадке, взгляд князя блуждает. Его лицо, грудь и руки побелели и истончились, стали похожи на тонкие ледышки.

— Смерть вампиру! Во имя Господа нашего Бога, во имя погибших, во имя Амиранты! — так громко закричал Претос, что захрипел.

«Досадно, что ничего уже нельзя поменять, нельзя заставить мертвецов сожрать и этих неблагодарных свиней. По крайней мере, отвлечёт их на время», — было предпоследней мыслью Ингая. Последней он попытался передать сообщение Никошу, ушедшему в подземные лаборатории тестировать яды.

Ингай достал из ножен, висящих на поясе, кинжал, и перерезал себе горло. Князь рухнул, ручейки крови потекли по земляным бороздкам.

Рванувшиеся по приказу Претоса солдаты замерли. А когда увидели, что почва зашевелилась, будто внутри копошились тысячи червей, и вовсе начали отступать неверными шагами.

— Что за... Что это такое? — ахнул Геборг.

Над кладбищем показались десятки голов, затем рук, затем плеч. Карабкаясь друг по другу, трупы вылезали на поверхность. Одежда на большинстве истлела за десятки лет, но сами тела выглядели такими же гладкими и похожими на древнегреческие фигуры, как те, что хоронил Претос. Серебристые в потоках обрушившегося ливня, мертвецы с бесстрастными лицами нескончаемо вырастали из земли, будто сплетённые корни одного гигантского дерева. Они как намеренно заслонили собой Ингая. Последний раз подданные увидели своего князя, его сползавшее в расслаивающуюся землю тело. «Эти пёрли наружу, а вампира как будто сам дьявол тащил вниз, в преисподнюю» — рассказывали потом очевидцы.

— Что нам делать? — наперебой спрашивали гвардейцы. Но Претос вглядывался в мельтешение бледных лиц, надеясь — и страшась — увидеть Вихила. Только потом он понял, что сын лежит в другом месте.

Тем временем восставшие заполонили собой все видимое пространство, и от белизны их нагих тел ночь словно превращалась в ранее утро. Когда первые ряды приблизились к оцепеневшим солдатам, те начали рубить направо и налево. Им потребовалось несколько минут, чтобы понять, что никто не атакует. Толпа мертвецов попросту шагала мимо, не обращая на потери в своей армии внимания. Их сверхъестественная, жуткая апатия окончательно разбередила умы живых воинов. Они бросились наутёк. Даже продираться сквозь безбрежную колонну мягких безразличных трупов со стеклянными глазами было столь омерзительно, что многие солдаты упали ничком и беззвучно вопили сквозь залепленный мокрой грязью рот.

 

«Сегодня 1384 год от Рождества Христова, шестой месяц, двенадцатый день. Запись сделана Аквинтием Хеконским, историком при дворе Геборга Пашека I, князя Амиранты.

Намедни короновали князя Геборга. Церемония и праздник прошли скромно в память о трагических предшествующих событиях. Люд боится выходить на улицы, хотя Геборг I и заявил, что армия мертвецов растворилась без следа, а вампир, его жена и отпрыск казнены. А вот за границей города всё ещё лежат тела зверски убитых солдат южного союза. Геборг I выразил глубочайшие соболезнования княжеской семье Эрибаса, отправил им богато украшенный гроб с мучеником князем Риувеном и сообщил о своих дружелюбных намерениях. К сожалению, южный союз отказался вести какие бы то ни было дела с Амирантой. Геборг I на коронации заявил, что потребуется время, дабы развеять дурную репутацию княжества, столько лет находившегося во власти грязных вампиров. Народ готов усердно трудиться и доказывать братьям христианам, что мы одни из них.

На первом же собрании вече герцоги предложили избавиться от нескольких адских машин, изобретённых при вампирах и явно нашёптанных сатаной. Геборг I также приказал провести обряды очищения в княжеском замке и засыпать ужасное кладбище, где вампир хоронил убиенных, и откуда не далее как неделю назад они восстали...

Указом Их Высочества новым начальником личной княжеской гвардии назначен Лориус Жванек. Причиной послужила пропажа Претоса Салимского, прежде занимавшего сию должность. Впрочем, большинство людей, лично контактировавших с Ингаем, смещены со своих постов или покинули их добровольно. Трудно поверить, что те, кто закрывал глаза на бесчинства чудовища, способны вести Амиранту благонравным путём. Следует извлечь урок и забыть имена вампиров и их деяния, как величайший позор в истории. Штурмом взята церковь, где баррикадировались служители культа Ингая. Еретики не смогли оказать сопротивления. Похоже, вампир не распространял на них свои магические силы.

Я лично и жители княжества словно очнулись от дьявольского наваждения. Из-за слабости нашего духа погибло множество православных людей, и долго ещё мы будем расплачиваться за сей тяжкий грех. Слава Богу, князь Риувен и его войско смогли ценой своих жизней остановить жутких мертвецов, вырванных из ада вампиром. В городе объявлен траур: мы обязаны почтить союзников, спасших наши души. Их жертву невозможно оценить».

 

Семья крестьян, нашедшая на время сражения пристанище под стенами замка, возвращалась на свои земли. Вязкая темнота сгущалась. Мужчина, женщина и четверо детей устроились спать возле своей телеги, на голодный желудок. Провиант, который они успели запасти перед побегом из дома, уже кончался. Младшая дочь хныкала. Мать перетащила свой ворох тряпья, служащий постелью, ближе к ней, и гладила девочку по волосам, напевая старую колыбельную, путая слова.

Никош не собирался ложиться спать голодным. Он затаился за деревьями на холме и ждал.

А после ужина он тоже отправится домой. Ночь за ночью сделает с городом то, что благодаря Ингаю не сделал Риувен. Отомстит за отца и мать. И обязательно выживет.

Потому что в Эрибасе тоже есть, кем поживиться. И в Брэртоне. И в Строхуле.

Тихое нежное пение сменил храп. Дрожа от возбуждения, Никош выскользнул из укрытия.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...