Зелёный бархат

— Смотри-ка, там человек. Давай подойдём ближе.

Две лесовушки мягко спрыгнули с ветки на траву и побежали к тропинке. Лучи солнца падали на их зелёные бархатные спины, и казалось, что над землёй быстро движутся кочки, поросшие короткой травой.

Сквозь колючие кусты просвечивал белый силуэт: молодая девушка в длинном платье. К пению птиц примешивались незнакомые хлюпающие звуки.

— Это она так плачет? Надо спросить, что случилось.

— И так понятно. Вспомни, какой сегодня день. Середина лета.

Услышав это, лесовушка коротко ойкнула и прикрыла пушистой лапкой рот, а другая добавила:

— Бедняжка, к болотникам идёт. Обычно это вечером бывает, на закате. А эта, видно, сама попросилась, чтобы её утром отправили. Хотела напоследок на солнце полюбоваться.

Лесовушки неслышно крались вдоль тропинки и прислушивались к девушкиному плачу. Среди всхлипов и стонов иногда удавалось разобрать слова: «смерть моя пришла», «я и пожить не успела», «никто меня уже не спасёт».

Тропинка пока ещё петляла по ярко освещённому лесу, наполненному запахами цветов и весёлым чириканьем — этот тёплый летний полдень казался особенным, праздничным. Но совсем скоро с обеих сторон придвинутся колючие кусты, подталкивая путника в спину и не давая свернуть или пойти обратно. Дальше — только вперёд, в самую середину Великого болота, в места, где обитает злобный болотный народец.

 

* * *

Люди поселились в этом диком краю несколько веков назад, отвоевали у болота большой кусок земли и начали обживаться: построили дома, вспахали поля, вырастили сады. Но болотный народец не отступал, они окружили деревню со всех сторон и навсегда утопили в трясине единственную дорогу, по которой люди пришли сюда из соседнего города. Болотники пытались вернуть свои земли, и тогда Хозяин предложил им сделку: раз в год, в день середины лета, он будет отправлять болотному народцу угощение — приносить одного жителя деревни в жертву. Болотники согласились и честно выполняли уговор: землю не трогали, не превращали её в трясину. Вокруг деревни оставили широкое кольцо светлого и нарядного леса — того самого, который теперь охраняют маленькие лесовушки.

Но и людям приходилось держать слово, каждый год отправлять одного из них в болото. Они привыкли, сменилось уже несколько поколений с тех пор, как Хозяин пообещал кормить болотников человечиной. Никто не роптал, но иногда приходилось долго спорить, выбирая жертву. Первым делом избавлялись от больных или немощных, а ещё лучше, если кому-то ногу или руку оторвёт машиной для вспашки поля. А бывало, и бревном придавит, когда новый дом рубят.

Лекари хорошо умели поддерживать жизнь в слабеющем теле, старались, чтобы больной дотянул до середины лета. Жители навещали такого больного, задаривали лакомствами, развлекали. А в условленный день укладывали беднягу на носилки и провожали в последний путь. Доходили до конца тропы — туда, где за полосой кустарников, за россыпями мягких кочек она упиралась в болото, — и оставляли там носилки с жертвой. Прощались и, не оглядываясь, бежали домой. И каждый думал: слава небесам, на этот раз не я.

Изредка удавалось отправить к болотникам вора или душегуба. Люди в деревне жили смирные, спокойные. Воровать друг у друга даже не пытались: богачей среди простых жителей не водилось, только Хозяин и его помощники могли похвастаться красивыми нарядами и драгоценностями, а если кто-то на них позарится, его быстро найдут. Убийства тоже случались нечасто. Разве что в пьяной драке один селянин другого зарежет или толкнёт неудачно. Чтобы держать преступника под стражей до середины лета, пришлось построить особую избу, с решётками на окнах и крепкой дверью. Хотя дверь можно было и не запирать: со всех сторон непроходимые болота, уйти некуда. Потом всей деревней провожали преступника в лес и оставляли на тропе.

Что происходило дальше, никто не знал. Про болотный народец ходили разные слухи, но мало кто его видел. Выглядели болотники как крупные комья грязи, бесформенные и уродливые. Весь год они питались землёй — вот почему люди не подпускали их близко к полям, вот почему окружили свой мир лесом и надёжной стеной колючих зарослей. Рассказывали, что во время еды болотник ползёт по земле, набирает её в рот и пережёвывает, а за собой оставляет полосу жидкой грязи.

 

Про лесовушек люди тоже знали мало. Кто говорил, что они добрые — если встретят в лесу путника, помогут дорогу найти, выведут к деревне. А кто и наоборот: злые, заманят человека в чащу, и никто его больше не увидит. Ошибались и те, и другие. Лесовушки людьми не интересовались, считали их скучными созданиями, которые только и делают, что пропитание добывают: летом поля возделывают и скотину пасут, зимой сидят в деревне, и только охотники в лес выбираются. Вот кого лесовушки не любили, так это охотников. И не то чтобы им было жалко лесных зверей, а просто не нравилось, что лесной покой нарушается: стрельба, крики, запахи неприятные. Да и встречаться с охотниками лесовушкам не хотелось: на белом снегу их зелёные шкурки уж очень заметны. Хотя стрелять в них охотники всё равно не стали бы: разве можно хранителей леса убивать?

Но в одном все соглашались: каждый мечтал хотя бы раз потрогать зелёный шелковистый мех. Старики рассказывали, что в прежние времена такое случалось: если уж лесовушки вывели кого-то из леса, то и прикоснуться к себе разрешали. Такой счастливец потом долго вспоминал, как это было. Говорил, что мех волшебный. Как только поднесёшь к нему руку, сразу почувствуешь тепло и необычный аромат: как будто цветами пахнет, но незнакомыми, не нашими. А когда коснёшься меха, тебя в дрожь бросит, и по всему телу словно искорки побегут, и станешь лёгким, как пушинка. Потом лесовушка отпрыгнет, встряхнётся, будто ты её запачкал своими грубыми ручищами. А ты стоишь, растерянный, и не знаешь, как теперь жить дальше, после такого чуда.

Люди иногда шептались между собой: а если кто-нибудь решится убить волшебного зверька и снять шкуру? Это ведь какой драгоценный материал получится! Хозяин, может, и не побоялся бы его купить. Хоть он и жадный, но за такое мог бы много заплатить. Но вслух такое не говорили: если донесут помощникам Хозяина, смельчаку не поздоровится, отправят его к болотникам за то, что посмел такое сказать о хранителях леса.

 

* * *

Тем временем белая фигурка остановилась, присела прямо на тропинку, не боясь запачкать платье, и утирала рукавом слёзы. Лесовушки переглянулись: и зачем такую хорошенькую болотникам отдавать, жалко ведь!

Девушка заметила, как из-за куста высунулись острые зелёные мордочки, похожие на ежиные, только крупнее. Она перестала плакать и молча смотрела на чудесных зверей.

— Куда путь держишь? —спросила одна лесовушка.

— В болото, — всхлипнула девушка.

— Жертвой назначили? — вступила в разговор вторая.

Девушка кивнула.

— А как тебя зовут?

— Анна. А вас?

— А нас никак не зовут, мы же не люди, — хихикнула одна из лесовушек.

— Ты ведь не хочешь в болото, да, Анна? Вывести тебя отсюда? — спросила другая.

— А вы можете?

— Конечно. Это же наш лес. Захотим — оставим тебя в болоте, а захотим — выведем.

Девушка сложила руки перед грудью и быстро заговорила:

— Милые, хорошие, прошу, не бросайте меня здесь, спасите меня от болотников. Я ведь ещё и пожить не успела...

— Ладно, вставай, — перебила её лесовушка. — Иди за нами.

Две зелёные фигурки остановились в черничнике и подождали, пока их новая знакомая раздвинет кусты ежевики, а потом поскакали вперёд, а девушка побежала за ними.

Вскоре они вышли на поляну, усыпанную цветами. Лесовушки заметили, что Анна запыхалась, и предложили ей отдохнуть, а сами начали прыгать от цветка к цветку: пили нектар, обгрызали самые сладкие лепестки и закусывали фиолетовой медуницей. У края леса из-под камня вытекал узкий ручеёк, Анна опустила босые ступни в холодную воду и сидела, печально приподняв брови. Одна из лесовушек спросила:

— Ты, наверное, пить хочешь? Не бойся, тут вода чистая.

— А разве она не из болота? — удивилась Анна.

Люди говорили, что все ручьи в лесу из болота выходят, и вода там ядовитая, пить её нельзя. И только деревенские колодцы так глубоко под землю уходят, что яды из болота в них не могут попасть. Анна тоже так думала. Лесовушки захихикали:

— Люди глупости болтают, хорошая тут вода. Это родник, он из подземных источников поднимается, а вовсе не из болота.

Анна склонилась над ручьём, зачерпнула воды в ладони, осторожно попробовала языком. Вкусно! А пока она пила, зверьки притащили ей угощение — свернули кулёк из лопуха и насыпали туда ягод. Анна таких не знала, деревенские жители их не собирали, опасались отравы. Красные, душистые, в жёлтых точках мелких семечек, а когда раскусишь, белые внутри. Когда девушка наелась, лесовушки уселись на траву напротив неё и затараторили, перебивая друг друга и размахивая передними лапками.

— От болота мы тебя увели, теперь тебя не сожрут, не волнуйся.

— Куда тебя проводить? Подумай, чего ты хочешь.

— Да, мы проводим. Только скажи, куда!

Анна еле успевала понять, что они говорят. Дождалась, пока они ненадолго умолкнут, и спросила:

— А в деревню отсюда можно пройти?

— Конечно, можно. Но зачем тебе туда? Если тебя на болото отвели, назад не примут, опять к болотникам отправят.

— Как же мне быть, куда идти?

— Так ведь вокруг целый мир. Знаешь, сколько там деревень и городов?

— За болотами? Откуда вы знаете?

— Сами видели. Мы же везде гуляем, и за болота иногда ходим.

— Как это? Туда же не пройти, трясина со всех сторон.

Лесовушки опять захохотали:

— Смешные вы, люди. Думаете, если болотники вашу единственную дорогу сожрали, так и пройти нельзя? Да тут столько тайных тропок!

Анна недоверчиво покачала головой:

— Не может быть. Люди бы знали, если бы за болотами что-то было.

— А куда, ты думаешь, некоторые жители пропадают? Слышала про такие случаи — ушёл в лес и не вернулся?

Девушка прижала руки к щекам:

— Неужели это правда?

Нахмурилась, помолчала, а потом сказала:

— Да нет, я не могу. У меня же ничего нет: ни знакомых, ни жилья, ни работы.

— Ну и что. Устроишься как-нибудь. Уж точно не хуже, чем снова в болоте оказаться. Тебя ведь всё равно обратно отведут. Выходит, зря мы тебя спасли.

Но Анна не поддавалась на уговоры, она решила вернуться в деревню. Пока они спорили, солнце уже покатилось к верхушкам деревьев: идти через лес по бездорожью — дело небыстрое. Лесовушки пошептались и сказали:

— До заката уже не успеешь, а ночью людям нельзя тут ходить, наши дозорные не пропустят. Правила у нас такие. Сейчас пойдём к нам в гости, мы тебе дадим моток паутины, и на рассвете он тебя выведет к деревне.

Анна обрадовалась, стала благодарить лесовушек, даже попыталась пожать им лапки, но зверьки отпрыгнули назад.

— Ой, простите. Я не знала, что нельзя вас трогать!

Зверьки фыркнули и снова поскакали по траве, ловко уворачиваясь от колючих веток, а девушка поспешила за ними. Лес становился всё гуще, и вот они оказались в тихой сумрачной чаще. Кроны сосен сплетались над головой и почти не пропускали свет, между их прямыми стволами росли кривые лохматые ёлки, а под ногами лежал толстый слой старых порыжевших иголок.

За ёлками виднелись крупные валуны, покрытые зелёным мхом — он казался мягким, как шелковистые шубки лесовушек. С тихим шипением, как волны, покачивались наверху ветки, и весело горели в полутьме янтарные глазки маленьких зверьков. Они подбежали к ближнему камню и позвали Анну:

— Иди сюда. Закрой глаза.

Девушка послушалась. В тишине раздался скрип, дунул тёплый ветерок, растрепал русые волосы Анны, и она ощутила сладковатый цветочный запах.

— Всё, можно открыть.

Камня больше не было, он отъехал в сторону — Анна заметила глубокую борозду в земле, где копошились крупные мокрицы и разбегались в разные стороны неизвестные чёрные букашки. Впереди был спуск в пещеру. Одна лесовушка вошла первой, вторая пропустила Анну и показала ей выступ в стене:

— Смотри, завтра утром вот тут нажмёшь, чтобы выйти. Запомнишь?

— Конечно, — кивнула Анна.

Короткая лесенка вывела их в большой круглый зал. Посередине, внутри круга с каменными бортиками, горел огонь. Над ним в потолке пещеры темнело отверстие, туда уходил дым. Окон не было, но вокруг отверстия по каменным сводам тянулись светящиеся белые нити, похожие на паутину, и в зале было светло, как днём.

Недалеко от входа Анна увидела каменную чашу, в которую прямо из стены струилась вода — наверное, здесь тоже был родник, как и в лесу. Лесовушки предложили девушке попить, и она охотно согласилась: опустила лицо в чашу, умылась и сделала несколько больших глотков.

Дальше виднелось несколько тёмных проёмов, ведущих в неосвещённые коридоры. Вдоль стен пещеры стояли низкие столы, на которые были навалены охапки цветов. Это их запах почувствовала Анна, когда открылся вход.

— Почему здесь столько цветов? — спросила она.

— Это наш ужин.

— Вы вдвоём столько съедите?

— Нет, что ты. Нас тут много. Целая семья.

— Семья? Это как у людей, что ли? Родители и дети?

Зкерьки удивлённо смотрели на Анну: кажется, они не поняли. Она попробовала объяснить:

— У нас так: женщина выходит замуж, потом у этой пары рождаются дети. Мальчики, девочки. Потом они вырастают, мальчики приводят домой жён, девочки уходят в другие дома, к мужьям. У этих новых пар тоже рождаются дети, и получается такая большая семья.

— Нет, у нас по-другому. У нас есть старые лесовушки — они умные, много всего знают. И есть новые — они пока ещё не умные. Поэтому им надо жить вместе со старыми. Они нас всему учат. Это семья. У нас тут пять старых и пятнадцать новых. У каждой старой по три новых в учениках.

— Вот как. Значит, вас тут всего двадцать. А вы обе новые, да?

— Да, мы тут всего пять лет живём, мало что знаем.

— А вам разрешают сюда людей приводить?

Но лесовушки опять не поняли:

— Кто нам может это разрешать?

— Ну как же! Ваши старые лесовушки, которые умные — разве они вам не объясняют, что можно делать, а что нельзя?

— Объясняют, конечно. Вот, например, с болотниками нельзя разговаривать: они глупые и злые, могут сожрать, если мы им не понравимся. А с людьми можно, они хорошо умеют говорить, почти как мы. И не едят нас.

Анна замахала руками:

— Да вы что, как вас можно есть! Люди вас уважают, вы же лес охраняете.

— Вот именно. Некоторые люди нас даже боятся, — и лесовушки снова засмеялись, очень весёлые они были.

Одна из них показала Анне на столы с цветами:

— Угощайся. Другой еды у нас нет, а день был долгий. Ты же проголодалась, да?

Девушка взяла со стола яркий оранжевый цветок: пять округлых лепестков, длинный жёлтый хвостик. «Настурция», — вспомнила Анна. Пожевала, проглотила горьковатую слюну. Маргаритки и фиалки оказались вкуснее, но ничто не могло сравниться с лавандой. Анна прожевала несколько мелких цветочков, они показались ей кисловатыми, как сосновые иголки, и одновременно сладкими. Но, конечно, цветами не наешься, и она засунула руку в карман платья, где прятала кусок хлеба и ломтик сыра. Доставать их при лесовушках было бы невежливо — ведь они поделились со своей гостьей лучшими лакомствами. Поэтому Анна отламывала кусочки хлеба и сыра прямо в кармане, а потом незаметно подносила руку ко рту, притворяясь, что жуёт цветы.

Когда зверьки наелись, Анна спросила, куда ведут коридоры.

— Там наши спальни, — охотно ответила лесовушка.

— Можно посмотреть?

— Да, сейчас покажем.

Они повели гостью в один из проёмов, и на стенах коридора тут же засияли такие же белые нити, как на потолке. Анна отметила, что этот мелкий лесной народец дружит с волшебными пауками: и в деревню её должен вывести клубок паутины, и светильники здесь паутинные.

В конце коридора оказалась небольшая уютная пещера с мягкими лежанками вдоль стен. Поверх сосновых иголок в каменных углублениях был постелен свежий зелёный мох, и Анне захотелось скорее прилечь: только сейчас она поняла, как сильно устала после целого дня ходьбы по кочкам и корневищам, без тропинок. Лежанок было четыре, и она спросила:

— А где мне можно отдохнуть?

Одна из лесовушек сказала:

— Нас тут четверо живёт, сама видишь. Одна старая и три новых. Но ничего, мы тебе одну кровать уступим, а сами вдвоём устроимся, правда? — она посмотрела на вторую, и та закивала.

— А где другие двое? — спросила Анна.

— В лесу, наверное. Ночь ещё не наступила. Скоро придут. Но ты не жди, ложись. Только сначала паутину возьми.

Лесовушки порылись в деревянном сундуке, который стоял между кроватями, и протянули Анне липкий серый комок.

— И что с ним делать?

— Как выйдешь наружу на рассвете, возьмись за кончик паутинки, а клубок брось на землю. Он покатится, а ты за ним беги.

— Но откуда вы знаете, что он меня в деревню приведёт?

— А куда же ещё? Его для того и сделали.

Анна спрятала клубок за пазуху, улеглась на мягкий мох, вытянула ноги, закрыла глаза. Перед ней замелькали картины прошедшего дня: утро в деревне, когда жители провожали Анну к болоту. Потом — тропинка, которая уходила всё дальше в болото и становилась всё уже, и Анна замедляла шаг, чтобы оттянуть неминуемую встречу с болотниками. Потом — две бархатные зелёные шубки за кустами и долгий путь по лесу. Потом — волшебная пещера со светящейся паутиной и горами съедобных цветов. И вот, наконец, спальня лесовушек.

Какие они всё же милые, эти зверьки. Так охотно помогают. Может, послушаться их совета и не возвращаться в деревню? Может, за лесом и правда есть другая жизнь? Но Анна боялась: там ведь никто не бывал. Неизвестно, что её ждёт, если она туда отправится. А дома всё родное, понятное. Разве можно от этого отказаться?

Мысли путались, реальность сменялась фантазиями. «Не спать, не спать», — твердила Анна про себя и вдавливала ногти в ладони, чтобы прогнать сон. Она слышала, как в пещеру прискакали ещё две лесовушки, как спрашивали о ней: мол, кого это вы к нам привели, да зачем ночевать тут оставили, а её утренние знакомцы отвечали, что спасли жертву от болотников. Зверьки немного повозились, устраиваясь на своих моховых кроватях, и через некоторое время всё стихло.

Анна открыла глаза.

Нити паутины под потолком пещеры погасли, и только на стенах остались небольшие светящиеся узоры. Они еле-еле освещали спящих лесовушек, как ночники в детской, чтобы малыши не боялись темноты. Анна осторожно села, потянулась. Бесшумно ступая босыми ногами по каменному полу, подошла к самой крупной лесовушке — наверное, это и есть старая, это она присматривает за новыми, которые привели сюда гостью. Зверюшка лежала, свернувшись калачиком, как небольшая собачка. Бархатный зелёный бок приподнимался и опускался, жёсткие усы на мордочке вздрагивали в такт дыханию.

Анна присела на корточки, вытянула вперёд подол своего плотного льняного платья и накинула его на голову лесовушке, а сама навалилась сверху, прижала зверька к моховой подстилке и держала, пока сильные лапы не перестали дёргаться. Встала, сделала несколько неглубоких вдохов, чтобы справиться с тошнотой. Потом, переходя от кровати к кровати, задушила остальных. Сняла платье, связала узлом длинные рукава, получился глубокий мешок. Сложила в него обмякшие тела.

Мех мёртвых лесовушек не был таким, как рассказывали люди: ни тепла, ни чудесного аромата, ни ощущения волшебства. Но Анна не хотела об этом думать, сейчас важно добраться до деревни и сделать всё, как наметила. Она взвалила тяжёлый мешок на спину, взяла клубок и вышла из подземного убежища в лес. Ещё не рассвело, и Анна остановилась у камней, её ведь предупреждали, что по ночам тут опасно. Она поёжилась: в тонкой рубашке, без платья, было холодно. Положила мешок на землю, обхватила себя за плечи, чтобы согреться. Смотрела на небо, которое медленно бледнело. Темнота стекала за верхушки деревьев, как чёрная грязь под струёй воды. И когда небо стало бело-голубым, Анна обмотала конец паутины вокруг ладони, схватила мешок и бросила клубок под ноги. Он покатился — не слишком быстро, не пришлось бежать с такой ношей.

Дорога оказалась долгой, солнце уже висело высоко, а лес всё не кончался. О чём только не передумала Анна за эти часы.

Вспоминала тёплое майское утро, когда её жизнь переменилась навсегда. Они с Береном договорились встретиться у него дома сразу после воскресного поучения — в деревне было так заведено, что раз в неделю жители собирались в Доме тишины, где Хозяин глотал волшебный напиток и переставал быть собой. В такие минуты он становился голосом Верховного смотрителя, и этот голос — мощный, раскатистый, нечеловеческий — рассказывал селянам, как им себя вести и что разрешается делать в ближайшие дни, до следующего поучения. Потом Хозяин закрывал глаза и опускался в огромное кресло на возвышении, а жители молча покидали зал и собирались на площади перед входом, обменивались новостями, обсуждали свои дела.

В тот раз Хозяин уже стоял перед креслом, готовый начать поучение, а Берена всё ещё не было. Анна подумала, что её жених проспал, с ним такое случалось. Она выскользнула за дверь и побежала к его дому — огородами, чтобы не заметили случайные прохожие, опоздавшие к началу поучения. Анна пробралась через густую траву к приоткрытому окошку и осторожно влезла в комнату: хотела разбудить Берена поцелуем. Но из-за пёстрой ситцевой занавески, за которой стояла кровать, доносились приглушённые голоса и тихий смех. Анна рывком отодвинула занавеску. Её жених приподнялся, обернулся и встретился глазами с Анной. C подушки смотрела конопатая Трина, девчонка из соседнего дома, совсем молоденькая. Анна закричала, затопала ногами, зарыдала в голос.

А дальше всё было как в тумане: кажется, она махала руками, кидала вещи. Кажется, Берен ругался и говорил, что он свободный человек и спит с кем хочет. Трина бегала по комнате, стыдливо прикрываясь руками, и собирала свою одежду, а потом накинула сарафан и выскочила в окно, чтобы не проходить мимо Анны. Потом Анна почему-то оказалась рядом с буфетом — наверное, попятилась и уткнулась в него. Берен подбежал к ней, пытался утихомирить, заткнуть ей рот, чтобы не кричала на всю деревню. Но Анна сопротивлялась и отталкивала его. А потом у неё в руке откуда-то взялся нож, и она просто держала его перед собой, а Берен почему-то открыл рот и никак не мог вдохнуть.

Он опустил голову и смотрел на свой живот, и Анна тоже посмотрела. Костяная рукоятка ножа торчала из смуглой кожи, и это выглядело как нелепый ярмарочный фокус: ведь даже крови почти не было! А потом у Берена подкосились ноги, и он упал на пол. Анна опустилась вместе с ним и продолжала кричать. Захлопали двери, послышался топот. Анну схватили, оттащили от побледневшего жениха, а она рвалась к нему, хотела вытащить нож, перевязать его рану.

«Поздно, поздно», — говорил чей-то грубый голос у неё над ухом. Кажется, Анна потеряла сознание и очнулась нескоро, уже в темнице. Сторож, который по утрам и вечерам приносил воду и еду, разговаривать не хотел, но Анна всё же выспросила у него, что случилось. Берен умер, его похоронили, а его убийцу назначили жертвой для болотного народца.

— Убийцу... — задумчиво повторила Анна, а потом испуганно огляделась и спросила: — Это кого?

Сторож посмотрел на неё, как на дурочку:

— Так ведь тебя. Кого же ещё.

У Анны потемнело в глазах, и она снова потеряла сознание. Так, то забываясь, то приходя в себя, она ждала казни. Через несколько дней она начала понемногу вспоминать то утро. Неужели она и правда убила своего жениха? Неужели теперь она тоже должна умереть? А ведь жизнь ещё даже не началась. Анна готовилась к свадьбе, хотела нарожать детей, до гробовой доски хранить верность Берену. И что вместо этого? Стать пищей для болотников, этих мерзких комьев грязи?

Днём и ночью Анна пыталась найти выход. Сбежать из темницы — это не поможет, одной в лесу не прожить, а в деревне никто не станет её прятать. Что же делать, как вымолить у Хозяина прощение? И Анна придумала. Зелёный бархат, драгоценные шкурки лесовушек — вот её спасение.

Если попроситься на болото не вечером, как обычно, а утром, то у Анны будет время: болотники вылезают кормиться только после захода солнца. И пока Анна весь день их ждёт, её наверняка заметят маленькие хозяева леса. А дальше — как повезёт. Если захотят, уведут её от болотников. А не захотят — тут уж ничего не поделаешь, придётся погибать.

Анне повезло. Доверчивые лесовушки и правда решили её спасти, вывели тайными тропами, впустили в своё логово. А там уж Анна не растерялась, придушила глупых зверюшек. И теперь она явится в деревню с драгоценной ношей, прямо к Хозяину: смотри, мол, какой подарок я тебе из леса принесла.

 

Волшебный клубок размотался полностью, пока вёл Анну. И вот она ступила на улицу, ведущую к дому Хозяина. Жители смотрели на неё так, будто она восстала из мёртвых. Стояли у калиток, молча провожали Анну глазами. Но ей было всё равно, она устало плелась по пыльной колее, израненные босые ноги болели, мешок как будто стал тяжелее.

Хозяин вышел на крыльцо, ждал. Анна остановилась, приподняла мешок:

— Это тебе. Посмотри.

— Что там? — сердито спросил Хозяин.

Анна огляделась: не хотела раньше времени раскрывать свой секрет.

— Может, в дом войдём? Там и покажу.

Хозяин кивнул, впустил Анну. Она развязала мешок, вытряхнула на пол лесовушек. Зелёный бархат слегка потускнел, но даже сейчас выглядел роскошно. У Хозяина загорелись глаза.

— Это мне?

— Кому же ещё. Только ты можешь меня спасти.

— Как я тебя спасу? Всё равно пойдёшь к болотникам. Они и так вчера без угощения остались, а если и сегодня никого не получат, начнут нашу землю жрать.

— А ты подумай. Таких подарков ещё ни у кого не было. Ты первый. Неужели не отблагодаришь?

Хозяин нахмурился и потёр лоб: неизвестно, чего теперь ждать от этой сумасшедшей. Может, колдовская сила лесовушек теперь и в неё вселилась. Надо с ней по-хорошему.

Анна посмотрела на закрытую дверь и тихо сказала:

— Я ведь знаю, кого ты в чулане прячешь.

Хозяин побледнел и схватился за сердце.

— Откуда знаешь?

— Я же швея. Жена твоя ко мне приходила, заказывала стариковскую одежду. Ты такую не носишь. Отец твой отдельно живёт, а тесть давно умер.

Зелёные тела лесовушек лежали на полу, притягивали взгляд. Хозяин долго вздыхал, шагал по комнате взад-вперёд, потом не выдержал:

— Ладно, так и быть. Зажился мой дед, ему уже за девяносто. Долго я его прятал, но, видно, время пришло. Пора ему к болотникам.

Анна перевела дух: вот и всё, расчёт был верный, не устоял Хозяин перед такой драгоценностью. И с дедом удачно вышло, Анна ведь не знала точно, только догадывалась.

 

* * *

Хозяин велел жене присмотреть за Анной, а сам отправился в Дом тишины. Послал своих помощников бить в колокол, созывать людей. Объявил, что Верховный смотритель будет читать поучение прямо сейчас. Отхлебнул волшебного напитка, заговорил протяжно и торжественно:

— Соседи наши, болотный народец, вчера не приняли наше подношение, девица Анна не пришлась им по вкусу. И тогда послали нам свыше другую жертву, старца безымянного. И повелевает смотритель, чтобы мы сегодня же отвели этого старца в болото, угостили им наших соседей.

В толпе послышались вздохи и шёпот, но Хозяин повысил голос и продолжал:

— И сказал Верховный смотритель, что негоже его наместнику выглядеть, как простые люди, носить обычную одежду. И потому послал он девицу Анну, отвергнутую болотниками, на подвиг. И дал ей силу и храбрость, чтобы нарушить древний запрет, и помог ей забрать у лесовушек их волшебные шкурки. И повелел нам даровать девице Анне прощение за все её прошлые прегрешения, как только она сошьёт особое одеяние.

 

В тот же вечер дедушку накормили вкусным обедом, одели в чистую белую рубаху и с песнями отвели в болото. Хозяин обнял его на прощание, утёр слёзы и ушёл.

Анна с ними не ходила, Хозяин велел ей сразу сесть за работу. Три ночи и три дня она трудилась: сняла шкурки со зверьков, скроила кафтан, ловко сшила все кусочки. Ни у кого на свете не было такого наряда: мягкий зелёный бархат нежно струился под пальцами, ворсинки блестели и переливались, а цвет менялся от светлого травяного до глубокого изумрудного.

И всё бы хорошо, но в начале третьего дня Анна заметила, что её пальцы позеленели. «Наверное, шкурки линяют», — подумала она. Однако работу закончила, и в тот же вечер Хозяин в новом роскошном кафтане появился перед жителями. Толпа на площади затихла: все молча рассматривали это чудо, не похожее на обычную одежду.

На этот раз Хозяин не стал читать поучение в Доме тишины, а просто повторил свои прежние слова: с благословения Верховного смотрителя Анна совершила великий подвиг, раздобыла драгоценный мех лесовушек, чем и заслужила прощение за своё преступление. И теперь она может вернуться домой. Анна стояла рядом с ним и прятала руки под фартуком: они уже позеленели до локтей, и никаким мылом не удавалось оттереть эту зелень.

Когда все разошлись, Анна попрощалась с Хозяином и пошла в свой прежний дом, который пустовал с того самого утра. Дорожка от калитки к крыльцу покрылась густой свежей травой, а в комнатах всё заросло пылью и паутиной. Анна взяла тряпку, начала протирать стол, но у неё очень болели руки. «Ничего страшного, это от шитья. Три дня трудилась», — она бросилась на кровать и сразу заснула.

Утром ей не стало легче, Анна даже не смогла встать. А вечером Хозяин зашёл её навестить — нарядный, в новом кафтане из зелёного бархата, он прогуливался по деревне, а заодно решил показать искусной швее, как хорошо на нём сидит обновка.

В полумраке он не сразу заметил, что зелень расползлась по всему телу Анны. Девушка приподнялась на кровати, оперлась на руки, но они её не удержали: сначала пальцы превратились в сухую зелёную труху, потом руки до локтя, потом до плеч. Она открыла рот, попыталась что-то сказать, но не успела. А гость так и стоял молча, не в силах пошевелиться, и смотрел, как осыпается тело Анны. Вскоре на кровати осталась только горка праха.

Хозяин выбежал из душного неосвещённого дома на улицу и остановился: ласковое вечернее солнце подсвечивало кромку леса, стрекотали в траве кузнечики, пахло свежим сеном — мирная деревенская жизнь продолжалась, как будто и не было никакой Анны. Он вдохнул чистый прохладный воздух и сказал себе: «Сама виновата. Душегубам тут не место». Махнул рукой, словно отгоняя от себя все неприятные мысли, и бодро зашагал по дороге.

А его глаза уже наливались зеленью, она проступила на кончиках пальцев и медленно ползла по рукам вверх.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,75 из 5)
Загрузка...