Солнца свет


В этот мир приходит время без страдания и бед,
Где насилию и войнам места больше нет.
Только этот день наступит через много-много лет,
А пока - да воссияет Солнца свет,
Эпидемия

Утро. Зябко. Под одеялом куда теплее и приятнее. Под ним и останемся. Что? Нет, сегодня же нужно...

- Вставай, сына. Сеять пора, - отец был мягок с ним, но неуклонен. Проще было их королевство сдвинуть, чем переубедить отца.

- Пап! Ну померзнет же! – сонно захныкал сын. Ему уже исполнилось десять.

- Не твоя печаль. С голоду не помрем. А если получится – будет лишняя краюха на продажу. Все проще налог платить. Поднимайся уже!

Сын лениво сбрасывает одеяло, вздрагивая от холода, натягивает рабочую рубаху, штаны, что отец сшил ему, и догоняет отца, который уже вышел. После того раза, когда парень все же уснул и не пошел помогать отцу, чувство вины съедало его изнутри. Как вспомнит лицо отца, когда он вернулся...

- Пап, лучше бы кукурузу посадили, как дядя Митяй! – уже более бодрым голосом прощебетал парнишка. Имя парнишке Иван, но чаще все же зовут Ванькой.

- Вот то Митяю и будешь толкать про кукурузу, огроном – от горшка два вершка, - буркнул отец из-за мешка, что нес на плече. - Не уродит у него кукуруза, второй год подряд садит, дурень.

Через минуту он остановился на дороге между двух полей, чтобы пропустить шарабан Митяя.

- Здоров, Петро!

- Здоров, Митяй!

- Что делаешь тут в такую рань?

- Так отдыхаю! Что нам, сельским, еще по утрам делать? Ешь да отдыхай, земля сама уродит!

Митяй захохотал и шлепнул свою лошадку хворостиной. Легонько, разумеется – с животными он умел обращаться. С землей пока разговор не ладился.

- Глянь, сын, какая красотища!

Они стояли на пересечении двух полей. Одно было вдовы Милавской, второе – Федора Хромого. Нет, он не был здешним королем, всего лишь главным по деревне, а хромым его прозвали за отсутствие ноги. Вдали только-только забрезжил рассвет – брызги солнца уже осветили горизонт, но самого светила еще не было видно. Поле уходило почти в самый горизонт, огибая два других холмика, поменьше. Отец любил этот пейзаж больше прочих. Наверное, поэтому и осел здесь.

- И у нас тоже кукуруза не уродит, сын. Помнишь ведь, что подсолнух на маслобойню отвозили в прошлом году?

- А почему так, пап?

- Наверное, силы у земли не вечные. Сам посмотри: пшеница тебе едва до пояса достает и тоненькая, а кукуруза и подсолнух иной раз выше меня вырастают, да еще и стебли, что твоя яблоня, аккурат еще бы месяц постояли – лес бы на поле вырос! – отец хохотнул и потопал дальше. Ваня побежал за ним.

На поле мальчишка в который раз был обескуражен отцовскими фокусами: он будто бы молился солнцу и в поле появлялись новые папы. Обычно штук пять и в трудолюбии не уступали отцу. В руках их были те мешочки, что и у отца на плече, но пустые.

- А почему у них мешки пустые? – озадаченно спросил Ваня.

- Они ненастоящие. Иллюзии, если по-научному. Как пустой мешок или тяпка, они подойдут. Но с закатом они пропадут, а вместе с ними – семена, что они бы принесли с собой. Силой нужно огромной обладать, чтобы семена солнца сеять. Я уж никогда, наверное, не смогу так.

Он насыпал в мешочки иллюзий немного пшеницы и отправил сеять.

- А меня научишь? – с надеждой спросил сын.

Отец придирчиво осмотрел парнишку и буркнул:

- Не в этом году. Может, в следующем. Мал ты еще, не выдержишь.

***

- Аккуратнее, ядрена вошь! Ты еще ребенок, работай с одной иллюзией, не распыляйся, - вещал отец голосом, которым укладывал непослушного Ваньку спать, когда тот был помладше.

- Да я пытаюсь! Но ты же не сказал, как это делается! – простонал Ваня.

- В этом весь смысл. Нутром прочуй процесс, чтобы в голове отпечаталось. Как когда я тебя плавать учил, помнишь?

- Помню, - буркнул Иван, вспоминая злополучную рыбалку, когда он едва не утонул.

Он стоял и пыжился, пытаясь воспроизвести отцовское искусство, но безуспешно. Наконец, отец устал на это смотреть.

- Попробуй для начала подумать о том, когда я призываю эти иллюзии?

- По утру, вроде бы. И еще пару раз было после обеда...

- После обеда тебе пока рано. Лучше скажи – а дождь шел в те дни?

- Нет. Да а если бы шел, на кой ляд нам эти люзии?

- Положим, когда мы второй сарай строили – пригодились бы. Но шел дождь...

Ваня крепко задумался. Одиннадцать лет – не тот возраст, когда легко переключиться от многолетнего труда к дедуктивным измышлениям.

- Солнце... - прошептал он.

- Умница. Попробуй еще раз.

Ванька напрягся, насупился и увидел, как на мгновение мелькнул его брат-близнец. Но лишь на одно мгновение.

- Понял, что не так?

- Нет, но подожди, не подсказывай!

Ваня задумался еще крепче. Задумываться, как оказалось, довольно весело и занимательно. Он пытался со всей силы заставить солнце подчиниться, отобрать его лучи для своей иллюзии. Ребенок, что с него взять?

- Солнце же далеко?

- Многие так говорят, - улыбнулся Петр.

- И лучи легкие, легче пуха у цыплят? – спросил Ваня.

- Ну да, наверное, - озадаченно произнес отец, тоже невольно задумываясь.

- А это значит, что нужно просто тихонечко их приплести... как будто Марфу попросить на лавочке подольше посидеть! – воскликнул Ваня и в один миг создал еще одного Ваньку. А после осознал, что ляпнул, и густо покраснел. Правда, его «брат» примеру старшего не последовал.

- Хе-хе-хе, ловелас, мать его! От горшка – три вершка! Но суть ты уловил даже лучше меня! Я-то из солнцепоклонников, мы его уговариваем. Правда, не как Марфу, а как ее маму, чтоб розгами не секла за невинные поцелуи на лавочке, - ехидно ухмыльнулся отец.

Ваня зарделся еще сильнее.

- Не переживай. Это нормально. Только не попадитесь попу.

- Хи-хи, попу, - прыснул Ваня.

- Ох, и куда эти дети думают? – проговорил отец, воздев руки к небу.

***

 

- Сын, пора бы проверить наше поле. Да сорняки прополоть, хоть по краю.

- Ладно, пап, сейчас побегу! – Ивану уже четырнадцать.

- Не надо. Утром пойдем. Сейчас жара такая – даром, что апрель.

- Хорошо, утром сам схожу, прополю.

- Куда ты поперек батьки в пекло? Мал еще, сам цельное поле одолеть. Через год посмотрим.

- Но я уже троих могу создать...

- Я сказал – через год. Что непонятно?

Сын угрюмо кивнул. Он уже перерос своего отца, но тот все еще был куда сильнее.

Мимо проезжал обоз с новобранцами – в такое мирное время поток добровольцев хоть и редел, но все еще не иссякал полностью. С первой повозки некто в конкретном таком подпитии, как выразился бы сельский пьянчуга-врач, закричал, глядя на Ваньку и его отца:

- Эй, работяги! Бросайте плуги да мотыги! Айда с нами, воевать!

- Дык ведь нет же войны никакой! – отозвался Петр.

- А это уже не моя забота – войны развязывать! То генеральские обязанности!

- Ну как генералом станешь, войну развяжешь – вот тогда и приходи! – весело хохотнул отец под заливистый смех будущих сослуживцев пьяного бойца. Самое странное – сам ударник-сомелье тоже хохотал над этой простецкой шуткой. Когда обоз свернул за угол, отец серьезно посмотрел на Ивана и спросил:

- Надеюсь, ты-то у меня не такой дурной?

- В каком смысле, пап? – недоуменно отозвался сын.

- В армию не собираешься?

Ваня грустно вздохнул и сказал:

- Конечно, покрыть себя славой, как Святой Александр Победоносный, и уважение заслужить – вещь хорошая. Да вот только Александр – один. А воинов в его полку полегло почти тысяча. А сколько калек возвращается – не перечесть. Вот и получается, вроде как в нарды с соседом играть – как кости лягут. А с хлебом все куда проще. Я лучше пшеницу выращивать буду.

- Молодец, сын. Правильно думаешь. А знаешь, что? Даже Александр Победоносный хотел кушать. И в основном на войне жуешь ты сухари да мясо вяленое. Так что мы, почитай, тоже военные силы. Хлеборобные!

Ванька захохотал вместе с отцом, под томными красными лучами закатного солнца.

***

- Бать, не пора ли убирать уже? – донесся до кровати отца бас сына. Сам отец уже почти не вставал – перелом ноги заставлял его нещадно хромать и ходить только с самодельным костылем. Еще отшучивался: «Во власть пойду, Федька хромой аккурат представится с года на год, так я за него буду. И что, что ноги на месте? Хромать и двумя можно!».

- Нет, завтра пойдем, рано еще!

- Да какой там рано! Поле все в золоте, пора уже.

- Ваня, вот когда ты то золото хоть за серебро продашь – тогда и будешь меня учить! А пока что – сиди и слушай отца. Вот тебе сколько лет, штук семнадцать?

- Двадцать!

- Ну ты и развалина, сын, - хихикнул отец, но увидев хмурую мину сына, переменил тон. – Иди сюда, не куксись.

Ваня подошел к кровати отца – работа в поле и во дворе выковала из него крепкого мужика, правда, отца по росту он не очень сильно обошел, едва ли на голову. Отец с трудом подвинулся, и сын плюхнулся рядом. Обнял отца.

- Недолго мне осталось, сын. Не шебурши, что я, никогда ран не видел? Еще мальцом был, когда меня из-под мамки твоей в армию утащили. Всякого повидал. Ты будь молодцом. Не, кхгр, черт, уже кровью кашляю. Видать, чего серьезного подхватил... Не переживай особенно. Да, одному будет сложно. Жинку найдешь – полегче будет. А там дети пойдут, совсем расслабишься, хе-хе-кха.

- Бать, хватит уже хандрить. Поправишься ты, вон, лекарь наш тебе что сказал? О, надо ж у курей яйца вытащить! – воскликнул Иван и выбежал вон.

- Эх, сына-сына. Он мне и сказал, что помру, - усмехнулся отец и упал на кровать.

Конечно, отец знал, что никаких яиц его сын не принесет. Ни для кого в деревне не было секретом, что влюбился Ваня в дочку кузнеца, Марфу. Да и девочка долго его не мурыжила – почти сразу во взаимности призналась. Вот и бегал он к ней, да на сеновал – больше тискаться, чем грешить. А значит, до поздней ночи не придет Ванька.

Чему отец несказанно обрадовался, когда за окном забренчали латы карательно-принудительного отряда «Плеть». Принуждали они, в основном, к военной службе во славу короля, но не чурались и прочих принуждений. В общем, крайне отвратительные простому люду бойцы.

Один из толпы вышел, выдернул парочку сослуживцев с собой и двинулся к хате Петра.

- Эй, хозяин! Сына буди! Королю доблестные воины нужны! – закричал воин, дубася в дверь латной перчаткой.

- И зачем тебе тогда мой сын сдался? Рано ему еще, и двадцати не стукнуло, - пробурчал с кровати отец Вани. – Ты заходи, дверь вроде не заперта.

Солдаты вошли в хату, по-деловому осматривая ее на предмет дезертиров. Впрочем, быть может, сыграл опыт мародерства и осмотр производился совершенно по иным причинам.

- Как так – двадцати нет? А по нашим документам выходит, что ему почти двадцать четыре стукнуло? – пытливо спросил солдат.

- Дык говно ваши документы, коли так. Двадцать четыре года назад я даже его мать еще не повстречал...

- Ха-ха-ха! Так, может, и не родной он тебе? Нагуляла где-нибудь, под забором... - засмеялся второй солдат, но быстро умолк. Петр вскочил с постели, схватил костыль и мигом доковылял до дерзкого выскочки.

- Слушай меня внимательно, щенок! – процедил он сквозь сжатые от боли зубы. – Я такую шалупонь, как ты, еще в Гнилом Ущелье давил и в атаку кнутом гнал! Знаю вашу породу, крысы тыловые. Только против бабья и горазды воевать. А как дело до дела дойдет – пшик, да и только. Так что не смотри, что я – калека. Еще раз мою жену покойную так поносить будешь – голыми руками порву.

Солдат стоял, слегка побледневший от чего бы то ни было. Отец Ваньки повернулся и поплелся к кровати. Тут-то оскорбленный воин выхватил кинжал и бросился на калеку. Воткнуть в спину клинок у него не получилось, но рана была серьезная, от плеча до бедра.

- Что жена – шлюха, что ты – развалина бесполезная. Сам горазд языком трепать...- проговорил солдат дрожащим голосом.

Петр повернулся, рыча, молча отобрал кинжал и всадил под нагрудник наглецу, проламывая наспех сколоченную кольчугу. Оставшиеся два солдата кинулись на него, выхватывая мечи. Из хаты вышел только один ...

Возвращался Ваня уже под утро, обласканный и счастливый. Он плелся вдоль забора, когда увидел солдат во дворе и три каких-то волока, накрытых мешковиной. Солдаты в основном стояли и ужасались или вытаскивали мешки с зерном из амбара. Ванька хотел было побежать за подмогой и показать зачинщикам, почем фунт лиха, но тут его повалили на землю.

- Тише, Вань. Ты что, с дуба рухнул? Вот так, в лоб на них идти? – прошептал голос за спиной Ваньки.

- Димка? Какого хрена? Слезай с меня, кабан! – тихо прохрипел паренек.

- Сам ты кабан. Кузнец я, не жирный. Просто тяжелый, - обиженно шмыгнул носом старый друг.

- Кто это, Дим?

- Рекрутская рота. Собирают молодняк, на войну идти.

- Мать твою, опять война?

- Да. Наши не особо жаждут за этими северными на смерть идти. Думаем, в лес податься, пока не уляжется. Ты с нами?

- Надо отца предупредить, - сказал Ваня, всматриваясь во двор.

- Такое дело... я сам не поверил... - начал мямлить Дима, но тут Ванька сам увидел отцовский костыль у двери.

- Что с ним, Дима? – тихо спросил Иван.

- Третьим лежит. Справа. Видел, как вытаскивали.

Ваня молча встал и поплелся во второй сарай, за хатой. Оттуда вышел с вилами, прошел до того места, где лежали трупы, и с диким криком бросился на толпу ничего не понимающих солдат. Одного даже успел ранить, пока его не оглушили ударом меча по голове.

- Господин, кто это?

- Сержант, когда убиваешь чьего-нибудь отца, будь готов позже встретить его сына. Забирайте его, сожгите дом и выдвигаемся. Трупы с собой – позже похороним.

Солдаты ответили нестройным «Да, господин!», на что им ответили стройным залпом из длинных луков, о чем говорили стрелы по два локтя и срываемые с места солдаты. Капитан роты попытался укрыться в хате, но лишь открыл спину лучникам, и его пригвоздило к стене дома.

Молчаливые силуэты быстро пробежались по солдатам, собрали мечи и кинжалы, да скрылись во тьме. Странно, что Димка и Ваня тоже пропали, хотя один удирал со всех ног еще после первого залпа, а второй лежал без сознания...

***

Очнулся Иван уже затемно – голова гудела от удара, сердце ныло от потери отца. Да, судя по двум другим телам, отец ушел из жизни гордо – хромым да безоружным двоих солдат погубить! Но что с того ему, живому сыну? От полноты чувств, Ваня всплакнул слегка, утер слезы рукавом рубахи и решил оглядеться. Как оказалось, он был в лесу. Точнее, это был чей-то лагерь в лесу, судя по кустарным шалашам и небольшим ухищрениям в виде забора из терновника.

По лагерю сновали люди, хоть и без особой спешки, но тем не менее, сборы шли полным ходом. Вот только куда?

Из снующих людей выделился один, что направился к Ване. Сын хлебороба слегка насторожился, но на большее он уже не был способен.

- Эй, парни, он проснулся! – крикнул парень лет двадцати с коротким луком за спиной.

- Кто проснулся? – донесся вопрос из глубины сует.

- Ну ты совсем тупой или как?! – взъярился лучник. – Кого мы в Березанке подобрали?! Или у нас тут лекарская стоянка и спящих бойцов до жопы?!

- Да что ты постоянно так реагируешь, Миша? – рассмеялся голос, который, как оказалось, принадлежит человеку с гигантским луком за спиной. Оружие под стать воину: роста в этом смуглолицем брюнете было локтя четыре. – Привет, салага. Очухался?

- Наверное. Хотя голова будто в киселе плавает. Все медленное такое, - пробормотал Иван.

- Ладно, пока что сойдет. Мы тут когти рвем – кажется, остатки роты хотят отомстить за своего капитана. Ты с нами?

- Как совпало-то...- произнес Ваня, слегка шатаясь – ноги затекли от бездействия. – Я тоже хочу им отомстить. Но как?

- А чего там думать? Айда к нам, мы как раз сопротивление организовали, - пылко бросил великан, искоса поглядывая на молодца.

- Нет. Не гожусь я для войны. Я хлебороб, как и отец...

- При всем уважении к твоему отцу, он еще и отличным воином был. Да, у него были причины разочароваться в войне, все мы немного удивились такому исходу... но он умер, как воин, чтобы кто ни говорил. И в твоих жилах его кровь.

- Но он учил меня не воевать, а сеять, пахать, убирать. Я не хочу убивать...

- Ты же помнишь, что случилось перед тем, как тебя оглушили? – иронично поинтересовался гигант.

- Не особо. Куда-то бежал?

- Ты бежал с вилами наперевес в толпу солдат при полном облачении! – хохотнул лучник.

- Именно. Хочешь ты этого или нет, но дух воина еще в тебе и от этого так просто не избавиться. А ты еще хочешь отомстить? Идеально же, нет?!

- Сколько вас? – спросил Ваня.

- Немного. Десятка два лучников, трое рыцарей да ты.

- Рота доберется сюда... через пару дней, так?

- Может, даже немного позже. А что? – с подозрением спросил великан.

- Если вас не затруднит, прошу, научите меня стрелять из лука. Конечно, я уже пытался когда-то, но у меня ничего толкового не вышло. Хочу попробовать отомстить прямо тут.

Великан с недоверием посмотрел на паренька и усмехнулся.

- И как же ты обрался отомстить сотне закованных в броню воинов?

- Солнечно тут у вас, однако, - улыбнулся Ваня.

- И еще неделю так будет! – крикнул лучник из другого конца лагеря. – Вон как облака высоко идут!

Иван глубоко вздохнул и закрыл глаза. По всему лагерю стали появляться его копии, все больше и больше. Когда он вновь посмотрел на огромного лучника, в лагере не осталось места – все было уставлено солнечными иллюзиями.

- И оружие тоже копируешь? – тихо спросил гигант.

- Вилы и серп уже копировал. Наверное, и с луком получится.

- Эй, парни! Мы никуда не идем! Василь Палыч, будь другом, выдай мальцу лук. Нет, давай что-то среднее, короткий тут не пойдет.

***

Воины «Плети» шли по лесу осторожно, с большой опаской ступая по, казалось бы, миловидному пейзажу. Лес и правда был довольно редким, солнце пробивалось сквозь листву, словно латная конница сквозь строй новонабранной пехоты. Птички вот только не поют.

Первая стрела звякнула о шлем замыкающего, следом полетели стрелы солнца от иллюзий Ивана. Шесть солдат свалились замертво с колосьями пшеницы, растущими из ран. Прочие солдаты вжались в деревья и подлесок, словно полагая, что это жест почтения и лес их больше не тронет. «Обряд» не сработал – Иван плакал, утирал рукавом слезы и продолжал методично вырезать отряд «Плети».

- Сотник, уводи людей! – кричал десятник, выдирая из плеча распускающийся пшеничный колосок.

- Куда я тебе их уведу?! Колядовать?! Не видишь – окружили нас! Все поляжем, но этих лесников поганых со свету сживем! Сомкнуть ряды! В атаку!

Смыкать ряды было почти что некому, однако, два десятка солдат все же услышали его призыв и соорудили стену из щитов. Ваня призадумался на миг и принялся садить стрелами по твердой щитовой доске. Массивные круги из дуба ощетинились колосками, доски старели и рассыпались, вот уже и солдаты за стеной стали вскрикивать и падать. В лесу раздавались сдавленные крики, крики отчаяния, ярости, даже парочка молитв. Живым никто не ушел.

- Дядь Вить, - сдавленно произнес Ваня, когда последний воин рухнул, а повстанцы победно закричали. – У вас лопата есть?

- Да, в том шалаше, где ты лежал, под правой лежанкой.

- Спасибо.

До самой ночи, пока в лесу оставался хоть один лучик солнца, Ваня и его фантомы хоронили своих первых жертв, утирая рукавом уже не слезы, а праведный трудовой пот. К закату дня в лесу прибавилось могил.

***

Вот уже два месяца молодой мститель живет с повстанцами. Грабит караваны, убивает людей, учится стрелять из лука. И подумывает уйти. С такими мыслями хлебороб засыпал в ту ночь, под хохот товарищей и треск костра.

Ваньку разбудил не стрекот сверчков, не тихая поступь филина – бедняга переминался с лапы на лапу, пытаясь отогнать паршивого светлячка, который портил всю малину. Даже треск костра, если не обращать внимания, не мешал спать усталому телу молодого мужика. А вот глухие вскрики товарищей и крик «Плеть!» - очень даже. Герой “битвы в лесу” вскочил на ноги под протяжный стон Виктора, вспышку света и тихий голос:

- Стой и не шевелись. Попробуешь колдовать – умрешь.

- Л-ладно. Стою. Не шевелюсь.

Незнакомец указывал на Ваню ярко светящейся стрелой, которая едва касалась тетивы его чудного лука. Прищурившись, паренек произнес:

- Композит на лиственнице? – все еще дрожащим голосом спросил Иван.

- Поразительное любопытство. Да, игрушка из детства. Отец сделал его на мое пятилетие. К несчастью, я даже тетиву натянуть не смог и отец спрятал его «до тех пор, покуда не станешь мужчиной!».

- И как, долго ждал?

- Примерно четыре года. А как получил его в руки – всадил отцу стрелу в колено. Ох и хохотала же мама, помнится...

- Можно еще полюбопытствую? – Ваня робел все меньше.

- Давай, жрец. Все равно мне еще основную группу ждать.

- Почему вы меня не убиваете?

- Король приказал вылавливать всех жрецов солнца. Живьем. Награда хорошая, да и работа не пыльная – знай себе жди захода солнца. Вы же беспомощные ...

- Да-да, а вот вы, к примеру, кто? И как призвали силу солнца?

- Вот же трещотка! Ладно, все лучше, чем молча в костер пялиться. Я – маг солнца. От жреца я отличаюсь тем, что не прошу у солнца силу, а беру ее.

- Выходит, вы слабее жреца? – спросил Ваня.

- С чего это?

- Отбирать что-то у солнца – разве можно взять больше, чем у тебя есть? Нужно слишком много сил, чтобы подчинять себе лучи...

- Ну, это да! – усмехнулся маг. – Да вот только ночью – сам видишь. Ты – бесполезен. А я использую силу огня... - он тут же прикусил себе язык.

- Как вас зовут? – Ваня все еще был довольно далеко.

- Дмитрий. А тебя?

- Ванькой кличут. Дим, ты уж извини, что я по-простому... Скажи, а что за радость пользовать огонь костра, когда есть...

- ... луна? – закончила за Ваню предложение его иллюзия. И смачно приложила Димку по голове.

А Иван дал деру из лагеря повстанцев.

***

Спустя год движение повстанцев сошло на нет, война шла с переменным успехом и довольно вяло, больше у границы, чем где-то еще. Дмитрий ехал вместе с королевским сыном в карете, окруженный сотней солдат «Плети». Ехать им предстояло в одну южную крепость, дабы оградить наследника престола от посягательств вражеских шпионов, коими по традиции кишела столица.

- Чертовы деревья, - тихо буркнул королевич. – Долго нам еще ехать, Дим?

- Думаю, не очень, ваше высочество. Надеюсь, возница не перепутал дороги – все же мы сейчас идем вдоль границы.

- А это возможно?

- Кто знает? Я думал, что невозможно вести лошадей, если накануне выпить бочонок браги. Ан нет – сами видите, возможно.

- Ха-ха, - засмеялся наследник престола. – Так мы стали свидетелями преодоления грани возможного?

- Похоже на то.

Лес вокруг был тихим, только ветер, пробирающий едва ли не до костей, шумел в ушах. Солнце едва проглядывалось сквозь кроны, нависающие над дорогой – в общем и целом, настроение было окончательно испорчено, если не сказать нецензурно.

Но вдруг посреди дороги возникли воины. Разномастные бродяги, кто с вилами, кто – с копьем, у деревьев примостились лучники. А с тыла королевский кортеж подпер один рослый малый с чудным луком. Больше всего он напоминал плечи баллисты, выломанные с мясом для большего удобства.

- Кто такие? – крикнул сотник. – С дороги, челядь, не то зверье накормим вашими трупами!

- К чему такая агрессия? – крикнул детина сзади обоза. – Я тут не за королевичем, будьте спокойны. И ты, Дима, тоже не возбухай – можешь взять его будущее высочество и дуйте отседова, пока южане еще не прочухали, что вы на их территорию забрались.

- Что? Откуда ты меня знаешь?! – крикнул Дмитрий, вскидывая лук с магической стрелой.

- Неужто забыл, как чуть не пришил меня в лесу?

- Эдак мы до вечера будем о шитье болтать. Как тебя зовут.

- Ванькой меня кличут, - произнес детина.

- Твою ж мать, - буркнул Дима. – Так говоришь – королевич тебе не нужен?

- А что он мне сделал? Да и ты, хоть и вырезал повстанцев, но вышел один против трех десятков. Поступок воина, хоть и с оговорками – все же не в чистом поле бился, и не вызывал никого на бой. Нет, господа, ваши трупы мне без надобности. Я здесь, чтобы укоротить «Плеть».

Сотник напрягся, солдаты зароптали. Один десятник, что стоял в арьергарде со своим десятком, вышел перед своими солдатами.

- И что же мы тебе сделали, жрец? – спросил он, вытаскивая меч из ножен.

- Лёня, отставить! – крикнул сотник. – Никаких переговоров с повстанцами.

- Чудак-человек! Я ж сказал – ни к королевичу, ни к отцу его я ничего против не имею. А «Плеть» давным-давно, лет шесть-семь назад, убила моего отца.

- И как же они его убили?

- У отца был оцарапан один из позвонков, так что, думаю, что ударом в спину. Впрочем, это неважно. «Плеть» хоть что-то хорошее сделала за время своего существования? Грязные тыловые крысы, что славу добывают вот в таких вот кортежах да в караванах королевских! Парней молодых по деревням да селам гребете при каждом удобном случае, а потом у нас хлеб собрать некому и голод повсеместный! Что скажешь, сотник?! – крикнул Ваня в приступе ярости. – Или не так все?

- Никаких, - сотник вытащил саблю из ножен. – Переговоров, - пришпорил коня. – С повстанцами!

Иван стоял смирно, покуда конь не прошел половину из той сотни саженей, что разделяло воина и жреца, а после натянул тетиву и просто отпустил ее. Без стрелы. Но сотник все равно рухнул с коня, разбрызгивая кровь по пыльной дороге. А Ваня ухватил испуганную животину и, как смог, успокоил.

- В общем, условия обозначил. Дим, решай сам и быстрее. Я уже начинаю, - произнес Иван, вновь натягивая тетиву.

Дмитрий схватил ближайшего коня, сбросил с него воина «Плети», перекинул через седло королевича и поскакал к жрецу солнца.

- Как?! – крикнул он, едва поравнялся с конем сотника. – Почему ты настолько силен в такой тьме?

- Какая тьма, Дима? Или ты поверил в мои декорации?

Внезапно лес вокруг превратился в чистое поле. Южное поле, судя по флагу на деревянном форте, стоящем в полуверсте от мага.

- Что?! Какого...

Фантомы тем временем в беззвучной атаке уже ринулись на солдат «Плети».

- Увези королевича, - довольно усмехнулся Ваня, глядя на резню, устроенную его иллюзиями. - Мне потом не хочется объяснять королю, что это не я убил его наследника, а чересчур удивленный маг.

- Столько смертей... Зачем? Если так печешься о голоде - отпустил бы парней домой. Тех, кто согласился бы...

- Думаешь, хоть один решится? Бросить друзей на верную смерть, вернуться домой и жить изгоем, пока очередной отряд “Плети” не доберется до него и не повесит? Эй, парни! - крикнул он робеющему войску. - Дезертиров держать не буду. Кто хочет домой - оружие на землю и гуляй себе!

Никто не шелохнулся.

- Я так и думал, - буркнул Ваня.

- Твоего отца это не вернет, - сказал маг.

- Мой отец учил меня сеять и пожинать, а не убивать, - тихо произнес Ваня.

- А сейчас ты что делаешь? Сеешь? Или пожинаешь? – усмехнулся Дима и вместе с недоумевающим и напуганным королевичем ускакал к границе.

- Сорняки выпалываю, - прошептал жрец солнца, спуская очередную невидимую стрелу.

***

 

Крепость «Скорбная юдоль» долгое время была таверной, довольно огромной по меркам питейных заведений. Потом ее захватили наёмники – без криков и крови, просто стали приносить большую часть прибыли, а также перенесли в нее свои сборища, именуемые «штабами». А после того, как тут попытались укрыться повстанцы, произошел некий инцидент, в народе прозванный «Резней в медовый день». Тогда-то король и заметил, как стратегически выгодно стоит эта халупа на отшибе и пора бы на ее месте выстроить новую крепость по последнему слову военной науки. И даровать наконец-то «второй гвардии» - воинам «Плети» - свою базу. Сказано – снесено – сделано! Не прошло и трех лет, как крепость торчала на месте «Скорбной юдоли», а название так приглянулось новым «завсегдатаям», что его и менять не стали. Тем более, что идеологически оно было вполне себе приемлемым...

Дмитрия вызвали туда спустя неполные восемь лет со дня «пограничного инцидента», когда доблестный, но молодой королевич завел сотню «Плети» в относительно глубокие тылы противника и в яростном бою положил всех солдат, покрыв себя шрамами и славой. Шрамы сделали у первого же пограничного столба – королевич стойко вынес пару порезов и ссадину. После еще приносил извинения перед строем воинов, за свою дерзость и безрассудство.

Вызвали мага солнца неспроста. Все эти восемь лет Ванька вырезал «Плеть» с остервенением престарелой бабули в палисаднике, которая будто личную вендетту объявила каждому побегу мало-мальски некультурного растения. Из более чем трех тысяч воинов, колесивших по королевству, а также резерва в полтысячи душ, расквартированных в «Скорбной юдоли», топтали землю едва ли тысяча человек. Конечно, резерв был нетронут, но такие потери у тылового подразделения сильно расстраивали короля. До зубного скрежета, казней и трехэтажного мата на военных советах огорчали монарха такие незапланированные потери, когда на фронте все, в общем-то, хорошо.

Сам Дмитрий очень долго собирал куцые сведения о деятельности Ваньки: где базируется, чем живет, кто прикрывает. Выходило, что нигде, ничем и никто. Больше того – никто даже не слышал, чтобы хоть один солнечный жрец был настолько силен и изощрен в искусстве убийства. Парень действительно самородок. Однако, для ввода в курс дела тысячников «Плети» хватит и того, что он, Дмитрий, знает.

Мага встретили у ворот два десятка караульных. Усилились они знатно. Двое отправились проводить его в ставку. По пути у него отняли лук, амулет, дважды попытались убить его, узнав, что он – маг солнца. Челядь никогда не поймет фундаментальной разницы между...

- Просим прощения, сир Дмитрий. Наши солдаты немного напряжены... - сказал тысячник Рудольф. Не местный, с дальнего севера.

- Да, не держите зла на них – молодые, зеленые еще, - добавил второй тысячник, Данила.

- И добро пожаловать в «Скорбную юдоль», - закончил третий, Андрей. – Надеюсь, мы тут еще немного задержимся.

- За этим я и прибыл, господа. Пройдемте к карте, мне нужно понять, что у нас за ситуация.

- Полно вам, - усмехнулся Рудольф. – Да, он талантлив, но один жрец солнца против целой «Плети»...

- Если ты не заметил, Рудя, мы лишились из-за этого «одного жреца» почти двух тысяч воинов за восемь лет. Более того – мы толком не можем набрать новых бойцов из-за слухов про него.

- Собственно, давайте с них и начнем, - раздраженно произнес Дима. – Вы же тысячники! Что за инфантилизм? Соберитесь!

- Ваша правда. Прошу прощения, - буркнул Рудольф.

- Продолжим. А вернее сказать – начнем. Началось все, если мне память не изменяет, в лесочке под Персияновкой, где вашу сотню положили две дюжины повстанцев. Довожу до вашего сведения – заросли пшеницы в том лесу говорят о том, что это была едва ли не первая работа нашего Ваньки. Это его настоящее имя, фамилия неизвестна. Отец – бывший сотник «Плети», из первых отщепенцев. Да, я знаю, - упредил ремарку от Андрея Дима, - вы их уже не осуждаете. Я тоже. Просто факт. Еще один факт – ваши люди убили его отца в потасовке. Видимо, у того были проблемы с ногой и он был безоружен. Иначе бы это он сейчас вырезал ваши сотни, а сына был бы на подхвате.

- Вы не совсем правы, Дмитрий, - проговорил Данила. – Если отец парнишки обладал схожим даром, то мы легко установим его личность.

- И что нам это даст? Отец мертв, господа тысячники, примите это как факт. Парень – сирота. О прошлом отца ничего не знает. Рычагов давления у вас нет. Разбираемся дальше. Второй раз он удивил всех дерзким нападением на конвой его высочества. Мой промах – не распознал иллюзию. Все же жрецы в этом вопросе куда искуснее магов. Далее – через три месяца, в Гнилом урочище, две сотни не поделили приказ о назначении, а в итоге полегли под перекрестным огнем с четырех сторон.

- А вы уверены, что это он? Как вообще вы это выясняли? – спросил Рудольф.

- Пшеница. Парень много чего сажал, но, как я понял, лично ему нравятся поля пшеницы. И на месте каждого побоища остается дармовой хлеб. За это, к слову, его в народе очень любят, хоть еще и не знают, кого именно. Так, вернемся к подвигам Ваньки. Года три назад он прошелся по вашим дальним базам – еще полтысячи человек, разумеется, под корень. Пленных он не берет, что, конечно, грустно, но и в этом есть плюсы. Он дольше ищет ваши убежища, гоняется за сотнями «Плети» по стране. Поэтому вы еще живы, поэтому он возится с вами восемь лет, а не год.

- Итак, на этом достаточно. У нас, несмотря на потери, тоже есть доклад разведки короля. Ваши предложения?

- Самым простым выходом, как и всегда, было бы просто самоубиться всем подразделением. Но мы же не хотим легких путей, верно? Думаю, лучшей стратегией было бы нанять убийцу. Не меня – я ему не ровня. Кого-то из бывших наемников. Лучше лучника, но и боец с кинжалом будет к месту...

В дверь нервно постучали.

- Кто там? – спросил Андрей.

- Господин тысячник! Там Михей из восьмой сотни! Той, что полегла вся под Звенигородом.

- Живой?! – вскричал обеспокоенный Андрей.

- Так точно! Только в лопатке колосок засел – мы вот и прибежали за господином магом. Нам бы помочь вытащить заразу, не то помрет... Михей-то...

- Твою душу мать... - выругался Дмитрий. – Хорошо, иду. Господа тысячники, трубите тревогу – видимо, он уже здесь.

- Разумеется. Я тебе больше скажу – никакого тысячника Андрея в «Плети» с роду не существовало, - улыбнулся Ванька, убирая иллюзию.

- Ты?! – вскричал Рудольф. – Но как? Я же помню, как служил с Андреем под Смольным, еще в юности...

- Пару месяцев, ведь так? Сложно было бы заменить вам слишком много воспоминаний, на год меня бы не хватило. А пару-тройку недель муштры лет тридцать назад – кто вспомнит всех, с кем учился воевать? – рассмеялся Иван. – Но к делу, товарищи падальщики. Во дворе уже построены ваши воины, за каждым – по маленькому гному с копьем. На стенах – тоже мои иллюзии, уже, значица, с луками. Не то, чтобы я угрожал – я убью вас в любом случае. Просто хотел бы услышать извинения...

- Но не мы убили твоего отца! Да, наши люди, но сам же видишь – за то, что происходит вне штаба, мы не можем нести полную ответственность! – запричитал Рудольф. Ванька послушал его, послушал, да грустно вздохнул. И бравый тысячник рухнул с пробитой грудью, не по-дворянски разбрызгивая кровь.

- Извините уж, он был первым. За моего отца уже извинились – много кто. Один под Гнилым Урочищем, еще пятеро – у Звенигорода. Я не за отца мщу, мне за державу обидно. Гробите простой люд, налоги ломите – хоть сам иди и вешайся вслед за мышью, прямо в амбаре. За них извинись, Данила. А там...

- Да что ты творишь, Ваня?! – воскликнул Дмитрий. – Чего ты хочешь добиться?!

- Как чего? Вырежу «Плеть» да и пойду себе домой. Ясно же, как день.

- Ты, миролюбивый мальчик, что хотел отомстить за отца, вырезал две тысячи таких же парней, кого старше, кого – моложе, но таких же, как ты! И сейчас готов еще тысячу положить?

- Они же сами решили воевать за «Плеть», разве нет? – с сомнением спросил Ваня.

- Хе-хе-хе! – рассмеялся Данила. - Да ты, парень, еще молод душой, как я погляжу. Из тех, кто стоит во дворе, не осталось ни одного добровольца. Неоткуда им браться. Да, они преданы нам, но ни в чем из того, что ты тут нам приписал, мы не повинны! Не больше, чем прочие войска.

- Прочие войска пусть сами свои грехи искупают. Я имею претензии только к «Плети»...

- Ваня, хватит, прекрати лить кровь. Я вижу, ты не хочешь...

- Глаз тебе не хватает, Димка, - горько пробормотал Ваня.

Лучники во дворе дали залп. Ни одна стрела не попала в цель. Все воины «Плети» стояли по пояс в свежевыращенной пшенице.

- Считай, что мы квиты, Данила. Захочешь меня найти – я буду в том лесу, где меня впервые нашел Димка... извиняюсь, Дмитрий... как там тебя по батюшке?

- Безродный я! – крикнул Дима, спуская солнечную стрелу из сложенных ладоней.

«Андрей» улыбнулся и с легким хлопком исчез. Во дворе захлопали лучники. Вскоре в «Скорбной юдоли» не осталось ни одного фантома... кроме какого-то клочка бумаги.

«Ужь ат каго, ат каго, а от тибя, Дим, я такого не ожидал. Вобщем, я болше не воюю. Мне теперь столька приступлений искупить нужна, что, пожалуй, могет и жизни не хватить. Так что начну сийчас. Увидемся на окраине нашиго Южного леса через три года.

И напоследок: еще раз папробуешь долбануть мне в спину своими стрелами – я тебя до полусмерти изабью.

Второй напоследок: Ты ж не думал, что я так мало вырос за восемь лет?»

***

 

Дмитрий стоял у старой покосившейся избушки на окраине леса и молча восхищался величественной стеной древ. С первого взгляда было ясно, что, без дозволения хозяина леса, в эти дебри никто и шагу не ступит. Собственно, его-то маг и дожидался этим ранним утром.

- А ты не торопишься! – крикнул Дмитрий в чащу, с явной надеждой предугадать появление лесовика.

Ждать пришлось еще минут десять.

- Ты уж извини, задержался, - простодушно пробасил громадный человек, на пару голов выше мага. Ваня явно вымахал за последние пять лет. Чем его тут кормят?

- Небось, услышал мой крик и решил повременить с выходом, - проворчал Дмитрий, продираясь вслед за хозяином леса. Лук за его плечом то и дело цеплял ветки, даже содрал с малинового куста пару ягод. - Да что ж такое-то!

- А, не обращай внимания. Малина вообще любвеобильная, а лиственница приветствует старую знакомую. Часть твоего лука была сделана из здешнего дерева, - обыденным тоном произнес Ваня, и будто повинуясь его голосу, тропинка стала шире, ветви отступили на расстояние почтения, и даже малина присмирела.

- Обжился тут? – голос уже почти что старика был куда теплее, чем должен.

- Конечно. Тут хорошо, в общем-то. И никакой войны.

- У нас тоже война закончилась, если ты не в курсе...

- Да знаю я. Только вчера полдесятка южан на опушке лечил подорожником.

- Что?! Разведчики?! – вскинулся Дима под насмешливым взглядом отшельника.

- Нет, дезертиры. Ты не подумай – я сохраняю нейтралитет. Всех лечу. Были и разведчики. Ваши, в основном. И лечить им пришлось головы. Где это видано – мужикам по сорок лет, а фразу «Валите нахрен из моего леса» не понимают! – делано возмутился Ваня.

- Ты уж извини. Я, конечно, за разведку не отвечаю...

- Нет-нет! Ты себя не кори. Хочет король проверять на прочность свою разведку – милости просим. Могу им даже маленькое посольство организовать в лес, если уж так неймется.

- Очень великодушно - пускать короля в лес, который тот считает своим, - усмехнулся маг. – Как же тебя теперь величать?

- Тебе память отшибло на старости лет? – удивился лесник. – Ваня я. Если угодно – Иван Петрович.

- Я, Иван Петрович, к тебе вот по какому делу... Хотя и в гости тоже, но ты же знаешь – государственный человек животина подневольная...

- Знаю-знаю. Или ты думаешь, что наш несдержанный монарх ограничился парой разведчиков? – улыбнулся Ваня. – Уже и солдаты приходили, с толпой лесорубов. Пришлось немного напугать...

- Так дракон – это твоих рук дело?! – пораженно спросил Дмитрий.

- Конечно. И огонь у него вполне себе горячий – я его зимой создаю, поменьше, чтобы в избу вмещался.

- Тебе бы ее подлатать, Вань. Хочешь, помогу? Я, в общем-то, поднаторел в бытовой магии...

- Так ты ж ее еще не видел. У входа не моя стоит. Старушка какая-то поселилась еще во времена позапрошлого монарха, я и не стал гнать ее. Пусть живет. Белок-озорниц не прогнал, а ее и подавно не за что, - усмехнулся Иван, отодвигая ветку, что скрывала вход на поляну.

Вот это уже была всем избам избушка. Массивная, вся оплетенная ветками, будто сама выросла из соседних деревьев...

- Да она, в общем-то, сама и выросла. Я только солнышко направлял, чтобы расти ей было веселее.

- Хватит мысли читать! Некультурно же! – возмутился маг.

- Извини. Мысль короля мне понятна. Документ у тебя с собой?

- Да, но его содержание может тебя не устроить...

- Не переживай, поправим. Так... вот черт, давненько не читал юридические писульки... Так, уважаемый, ага... угум... пакт о ненападении – отлично... вассальную повинность мы вычеркнем... считать своими землями – пусть, но вот тут допишем «присвоить лесу статус заповедника и запретить вход с оружием или иным инвентарем на его территорию. Безопасность безоружным посетителям гарантирую». Так оно будет веселее, как думаешь? – спросил Диму Иван Петрович.

- Ты как чернила стер?

- Выжег. Аккуратным лучиком. А потом им же дописал. Сложно, но я тут недавно от трутовиков деревья лечил – вот там пришлось попотеть. Теперь мастером солнца сделался!

- Раз формальности улажены, может, в хату гостя позовешь?

- Нет, пока у нас и тут дел хватает. Да и Марфа спит еще. Я ее особо не напрягаю – первенца ждет. Дуб божился, что парень будет! – гордо произнес Иван. Потом сбегал до крыльца и притащил странный колчан. Из него торчали практически обычные стрелы – с дюжину золотых и одна серебряная.

- Это что за чудо у тебя? – спросил Дима, принимая колчан в руки.

- Серебряная – это для короля. Нет, успокойся! – тут же вскинул руки вверх, будто сдаваться собрался, Ваня. – Договор отошли ему. Просто выстрели повыше, на версту или боле. А золотые – расстреляй по округе. Только целься в поля пустые. Я тебя направлю...

Первой скрылась в небесах серебряная стрела, обернутая договором между отшельником и королем. Наконечником ей служил обрубок гвоздя, чтобы никого не поранить ненароком. А вот золотых красавиц венчали колоски – такие же золотые, буквально пышущие силой солнца.

- Куда сначала? – осведомился маг.

- Сначала – в Персияновку. Это примерно вон там. Но цель почти в самое небо – стрела сама долетит. Просто так ей будет сподручнее.

Тихий треск натянутой тетивы, глухой щелчок от спущенной – и золотистая вспышка в редких облаках.

- Теперь давай на Бобовку, чуть правее. Еще... вот, пойдет!

Вторая вспышка озарила небо.

Ближе к полудню проснулась Марфа, отругала мужа, что не разбудил ее, когда гости прибыли. Порывалась самовар растопить, да только маг и жрец солнца не дали ей и ложечки помыть – все сами в порыве галантности и сделали. Посидели, повспоминали. Дима Кузьмич вспомнил благодарных солдат из своей гвардии, которые помнили великодушие Вани в той злополучной битве под Верхнекамском. В общем, знатный получился вечерок.

- Вань, а на что мы эти колоски разбрасывали? Никак, и в селах у тебя недруги завелись?

- Чегось? Нет, что ты! Из этих колосков вырастут целые поля многолетней пшеницы. Собирать будет сложно, однако сеять можно будет раз в пять лет. Хоть села голодать не будут, - улыбнулся Иван Петрович.

- А ежели опять война? Конница же от этих полей ни колоска не оставит!

- Хотел бы я посмотреть на того монстра, что справится с моими колосками, - хмыкнул Ваня.

День клонился к ночи, закат вовсю разгулялся по красному небу. В мире, где плуг так и останется плугом, а меч так и останется на стене.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...