Над монастырём Рассветных Сестёр сгустилась ночь, и сквозь неплотную пелену облаков то и дело выглядывали любопытные звёзды. Джилл лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к затихающим в коридоре шагам и стуку собственного сердца. Внешние ворота давно заперты, скоро мать-настоятельница замкнёт крыло с кельями младших сестёр и удалится в свои покои. Тогда... Окно в её комнатушке не закрывает решётка, и оно достаточно широко – привилегия, достойная двенадцати лет служения. Но выйти отсюда – самое малое, что ей предстоит сделать.

Встав с кровати, девушка подошла к окну и всмотрелась в черноту за окном. В прорехах облаков мелькнула Ренна, следом засиял Ари – наконечник стрелы небесного Лучника, который вечно охотится на бегущего Тура. Едва слышный шёпот стал громче.

 

– Мам, почему звёзды так далеко? – спросила раскинувшаяся на густой летней траве смуглая девочка. Её голова лежала на коленях матери, ловко вязавшей венок из клевера, тысячелистника и свежесобранной мяты. Солнце уже скрылось за горизонтом, и в сгустившейся синеве неба одна за другой вспыхивали Триза и Ари, Корона и Мост...

Женщина погладила смоляные волосы дочери, ненадолго задумалась:

– Старые люди говорят, что Ночь зажигает огни на небосклоне, чтобы указать дорогу путникам. И тогда не только странник, которого темнота застала в пути, но и корабли далеко в море обязательно найдут дорогу домой. Звёзды должны светить для всех, поэтому они очень высоко – так, что не долетит ни одна птица и не коснётся никакой ветер.

– Значит, к ним совсем нельзя оказаться близко? И никто никогда не касался звёзд? – допытывалась девочка.

– Когда они наверху, уж точно не выйдет, – улыбнулась женщина. – Но бывает так, что звёзды сами падают на землю. Порой они приносят с собой металл, из которого умелый кузнец скуёт меч, достойный князя. Есть ещё легенды... будто иные звёзды, упав, оборачивались людьми. И тогда на земле творились дела чудесные и страшные. Только это было очень давно. Так давно, что как знать, вправду ли было...

Взволнованная девочка приподнялась на своей травяной постели, повернулась к матери.

– Наверное, правда, мам! Там, наверху, кто-то есть, я чувствую. Я их слышу.

Женщина ничего не сказала, лишь беспокойно нахмурилась.

– Они часто помогают советом; порой мне приходят видения волшебных стран по ту сторону неба. А иногда я просто слышу их шёпот, – тихо проговорила девочка. – Наверное, тогда они говорят друг с другом.

Мать только вздохнула:

– Ты ведь помнишь, чему я учила тебя, моя звёздочка? Редкий дар послали тебе боги. Но не всякому можно о нём рассказывать.

– Это из-за того, что дядя Бернат сказал? – спросила девочка. – Что в соседнем селении появился какой-то новый жрец? И он учит, что правда только в Солнце, а другие боги все обман, и ночью хорошего тоже не услышишь? Но ведь звёзды на самом деле помогают мне, мам!

– И поэтому тоже, – серьёзно сказала женщина. – Нет ничего плохого в твоём даре, но другие люди могут думать иначе. Мне ты можешь говорить обо всём, дяде Бернату тоже. А другим не надо. Уж больно необычно то, что ты чувствуешь и слышишь. Никогда не угадаешь, как такие слова отзовутся... и до чьих ушей долетят.

 

За дверью стало совсем тихо, и, насколько видела Джилл, в окнах не светилось ни единого огонька. Девушка подождала ещё немного, а потом высунулась в окошко и издала тихий свист. Раздалось хлопанье крыльев, и из непроглядного мрака внизу вспорхнула на подоконник птица. Её можно было бы принять за большого ворона, если бы не по-ястребиному загнутый клюв и хитрые золотые искорки в глазах.

Джилл погладила птицу по чёрным перьям, потом прижалась щекой, не переставая почёсывать спинку. Ночной гость приоткрыл клюв и тихонько поскрипывал от удовольствия.

– Пойдёшь со мной, Скрекк? – прошептала Джилл.

Птица дважды размашисто кивнула, отводя голову назад – словно пыталась проткнуть насквозь что-то твёрдое. Потёрлась об руку, выпрашивая новую порцию ласки.

– Это может быть опасно, милый, – вздохнула девушка.

Скрекк склонил голову набок и отчётливо проскрипел:

– Жилл, по-мо-гу.

 

За время жизни в монастыре главным делом и самой большой радостью для девушки стал птичник. Джилл готова была возиться с пернатыми сутки напролёт, легко находила общий язык и с бойкими цесарками, и с хищными соколами. Оценив её усердие, в конце концов девушку освободили от постылой работы в кладовой, чтобы она могла заниматься только птицами. Птичник монастыря Рассветных Сестёр был большим и отменно устроенным, так что о нём слышали и в столице. Здесь выращивали на продажу и породистых голубей, и охотничьих ястребов. Но главной заботой и гордостью монастыря были орны. Умные птицы могли не только понимать речь, но и научиться говорить сами. Надежные вестники и зоркие разведчики, они были одной из самых охраняемых тайн церкви Света Небесного.

Джилл всегда была рада переброситься словечком с умными обитателями птичника, но больше всего привязалась к Скрекку. Из-за серых пёрышек на спине он считался недостаточно породистым, зато был весёлым, любопытным и хитрым. В спокойные дни Скрекк охотно болтал с девушкой и другими орнами, дразнил палочкой возмущённо орущего ястреба в соседней клетке. Зато когда он понимал, что сегодня могут отправить с поручением, начинал очень трогательно хворать.

В последние дни, когда Джилл стала задумываться о бегстве, Скрекк что-то почувствовал. Ел мало и неохотно, беспокойно заглядывал девушке в глаза, скрипел "Жилл, не у-хо-ди ". После долгих колебаний девушка решила взять умную птицу с собой – это добавляло сложностей, но помощь Скрекка будет очень нужна.

 

Привязав верёвку к вбитому в стену крюку, девушка забросила на плечо приготовленную сумку и соскользнула в темноту. Высоты Джилл побаивалась, так что спускалась медленно, крепко вцепившись в верёвку. Наконец, она почувствовала под ногами грубые плиты двора. Орн немедля уселся на плечо беглянке, одобрительно скрипнул.

– Лети обратно, малыш, – шёпотом сказала Джилл. – Срежь у самого узла, хорошо? И что останется на крюке, забери.

Скрекк упорхнул вверх, и спустя десяток ударов сердца в руки девушки упала верёвка. Развязать узел орн не мог, а перекусить – запросто. Джилл запрокинула голову, пытаясь что-нибудь разглядеть. Судя по доносившимся звукам, Скрекк ухитрился закрыть снаружи окно. Почему бы нет – пусть у матери-настоятельницы будет больше поводов для размышлений.

Теперь нужно забраться в укромное место и связать петлю, которую Скрекк набросит на зубец внешней стены. За амбаром есть укромное место, где можно посветить, а она стащила несколько отличных солнечных камней (меньшее из всех прегрешений).

Закончив работу, девушка погасила свет. Прижалась спиной к бревенчатой стене, успокаивая дыхание. Она собирается оставить место, которое ровно половину жизни служило ей домом. Последний шаг, и дороги назад не будет. Как не было обратной дороги у испуганной девочки, много лет назад отданной под надзор монахинь.

 

Хижина травницы Доры стояла на краю селения, выросшего близ южного берега Телирны – впрочем, слишком далеко, чтобы с моря долетал освежающий бриз; новости тоже добирались в это захолустье нескоро. Муж Доры когда-то отправился на заработки в порт, да так и сгинул. Поэтому женщина сама растила единственную дочь. Но в те времена Джилл доводилось грустить нечасто.

Девочке нравилось помогать маме собирать травы, варить снадобья и лечить захворавших селян. Соседские дети дружили с ней охотно, хоть частенько называли Джилл выдумщицей. Дядя Бернат время от времени помогал по хозяйству, мог и заступиться за невестку перед селянами. Правда, девочка скучала по папе, которого едва помнила, но... он ведь обязательно должен был вернуться.

Только Дора мрачнела всякий раз, когда дочь загодя чувствовала перемену погоды, или легко находила пропавшие вещи, о которых никак не могла знать. Как ни старалась травница объяснять всё ведомыми ей приметами и сметливостью девочки, но слухи ползли. Особенно в тот раз, когда Джилл помогла вывести на чистую воду склочную бабу, которая стащила отрез дорогой льняной ткани и пыталась свалить вину на односельчанку (уж какой был скандал!). Старики говорили, что такой сильной ведуньи давно не бывало.

То, чего боялась Дора, случилось, когда Джилл исполнилось двенадцать. В село прибыл священник церкви Света Небесного с двумя стражниками, и девочку забрали у матери. Оказавшись в монастыре Рассветных Сестёр, она погоревала, но постепенно свыклась с новой жизнью. Мать-настоятельница и старшие монахини были холодны и суровы, но девочек её возраста было немало, так что Джилл скоро подружилась с несколькими одногодками и отчасти примирилась с судьбой. К тому же, оказалось, что хоть слуги небесного света признают только Солнце, они совсем не прочь использовать советы, которые нашёптывают звёзды. Однажды мать-настоятельница, прикинув возможные выгоды, решила показать Джилл важной персоне – епископу из великого города Телла, столицы всей Телирны. Девочка послушно поцеловала руку высокого гостя, ответила на скучные вопросы. Но потом епископ небрежно осведомился, говорят ли что-нибудь звёзды, например, о неурожае и голоде в восточных провинциях? Какое-то время Джилл молчала, словно глядя в неведомую даль. Потом сказала: "У крестьян мало земли, и она истощена, а оброк слишком тяжёл. Но земли хватает у знати, а ещё больше её принадлежит церкви. Пусть небесный свет поможет своим детям". В тот раз её неделю продержали в каменном подвале, в который почти не проникал свет. Не открывали, когда девочка кричала и билась о дверь. Тогда Джилл поняла, что угадать, чего от тебя ждут, важнее, чем сказать правду. Она приспособилась, и жизнь вернулась в привычное русло. Только звёзды говорили с ней всё реже, а потом и вовсе утихли.

Но этим летом что-то изменилось. Джилл услышала их снова – так громко и отчётливо, как не бывало даже во времена безмятежного детства. Всепроникающий шёпот отвлекал её от работы в птичнике, преследовал в часы отдыха, порой буквально сводя с ума. А неделю назад, когда девушка побывала с поручением в столичном храме-лабиринте – она поняла, что источник звёздного шторма находится там. Шум неведомых голосов стал подобен грохоту водопада, смутные видения обрели пугающую яркость, и что-то звало, тянуло её во тьму нижних уровней. Куда монашке из далёкого монастыря, конечно, не было ходу.

Вернувшись в дом Рассветных Сестёр, Джилл долго колебалась: то, что она задумала, было слишком страшно. Бросить привычную, не такую уж скверную жизнь, рискнуть всем, чтобы проникнуть в запретные подземелья, где находится... кто? Девушка не знала. Но чувствовала, что именно там – ожившая мечта, ответы на все вопросы, то, что озарит новым смыслом всю её жизнь. И что другого шанса, скорее всего, никогда не будет.

В конце концов она решилась. Проще всего было дождаться, пока её снова отправят в столицу. Но это случалось нечасто, а Джилл чувствовала, что не может ждать.

 

Выбравшись наружу, девушка в последний раз прикоснулась к шершавой стене и побрела к дороге. Какое-то время приходилось подсвечивать путь, но вскоре небо очистилось, и лёгкие облака лишь изредка туманили взошедшую луну. Звёзды мерцали безмятежно и свободно.

“Я верю вам, – прошептала Джилл. – Осветите мой путь".

 

* * *

 

Растянутый на дыбе человек был полностью обнажён. Ремни крепко стягивали его конечности, прижимая к видавшим виды доскам. Рядом возились двое; один перебирал разложенные на столе инструменты, другой тем временем раздувал угли в жаровне.

Угрюмые своды подземелья видели много подобных сцен, но эта явственно отличалась от прочих. Шею пленника, его запястья и щиколотки, охватывали свинцовые обручи, хоть это и не делало надёжней его путы. Кольца для факелов на стенах сегодня были пусты, и – редкая роскошь! – работу палача освещал солнечный камень, а курившиеся благовония почти заглушали приторный запах крови. И ещё – на лице связанного человека совсем не было страха.

– Зачем ты пришёл? Чего ищешь в Телирне? – спросил сидевший в стороне от пыточного станка немолодой мужчина. Его кресло располагалось так, что на него почти не падал свет. Сам же он смотрел на пленника с неотрывным вниманием.

– Новых знаний, новых открытий, быть может, новых друзей... хоть на последнее я уже не слишком рассчитываю, – с ноткой иронии проговорил связанный. – Постигать неизведанные миры – высшая радость для странника. Чего вы хотите от меня? – добавил он. – Почему лишили свободы?

– Сколько ещё подобных тебе существ прибыло в Телирну? Где остальные?

– Я прилетел один, – ответил пленник. – И не совершил никаких преступлений в вашем мире. Когда меня освободят?

Стоявший рядом с дыбой вытащил из жаровни металлический прут, прижал к бедру жертвы. Мужчина в кресле поморщился от заметавшегося под сводами крика.

– Когда сочтут нужным. А до тех пор ты должен не задавать вопросы, а отвечать на них. Быстро, точно. И правдиво. Если же нет...

Мужчина подал знак палачу, опять поморщился, прижимая к лицу пропитанный благовониями платочек. Дав жертве отдышаться, снова спросил:

– Сколько таких, как ты, прибыло в Телирну?

– Я прилетел один, – тяжело дыша, ответил растянутый на дыбе. – В этом секторе космоса слишком мало обитаемых планет, его редко навещают гости.

– Допустим, – проговорил мужчина. – И долог ли был твой путь? Как далеко город... место, в котором ты живёшь, и из которого прибыл?

– Это трудно объяснить... – сказал пленник. – Те, кто, подобно мне, странствует между звёзд, не привязаны к тверди. Лишь изредка мы спускаемся на поверхность, заключая духовную энергию в плоть. Радость свободного полёта и жажда открытий вечно зовут в дорогу, к новым светилам и новым мирам. Звёзды, которые кажутся вам лишь яркими точками в небе – на самом деле огромные сгустки огня, подобные вашему солнцу. Просто они находятся невообразимо далеко. Наши старшие братья подобны маякам в безграничной пустоте, и каждый может дать жизнь мирам, став для них своим солнцем. Откуда я прибыл... боюсь, вы не сможете понять. Чтобы достичь планеты, с которой я отправился сюда, свет вашего солнца должен лететь двести пятьдесят лет. Насколько мне известно, это ближайший к вам обитаемый мир.

Мужчина, ведший допрос, резко поднялся, стиснул кулаки:

– Ты, верно, думаешь, что мне можно скармливать любые небылицы? Будто свет не вспыхивает мгновенно, а может куда-то тащиться годами? А огоньки, которые по недосмотру небес ночами смущают умы маловеров, равны Солнцу?

– Послушайте...

– Довольно!!!

Мужчина шагнул к двери, через плечо бросил палачу:

– Поработай с ним как следует. Пусть протрезвится.

Тот почтительно поклонился:

– Да, Светоч.

* * *

Восходящее солнце залило центральную площадь Теллы нежно-розовым светом, озарив мраморные фигуры Пантеона и играющий струями фонтан. Купола храма Солнца Возрождённого сверкали тысячью граней и словно переливались расплавленным золотом – таково было мастерство стеклодувов. В солнечные дни на внутренних стенах храма, украшенных великолепными фресками, вспыхивали янтарные узоры.

Человек, который стоял у окна, любуясь этим великолепием, был бледен, сутул и, пожалуй, неприметен. Жидкие волосы обрамляли неестественно гладкое лицо, на котором выделялся крупный нос. Его блекло-серые глаза хорошо умели проницать маски, могли прятать на дне гнев, упорство, насмешку... но чаще не выражали ничего. Он отлично умел балансировать, налаживать связи и терпеливо ждать своего часа. Расшитые золотом одежды, усыпанный янтарём медальон и перстень с огромным рубином давали понять, что судьба вознаградила его с избытком. Таков был первосвященник церкви Света Небесного Тагелл Джомини Первый, Светоч Телирны, Истинный Глас Солнца.

Собравшись с мыслями, мужчина устроился за массивным столом из красного дерева. Напротив виднелся девиз: "Одно солнце в небе – одна воля на земле". Первосвященник сделал жест, и составлявшие надпись солнечные камни вспыхнули собственным светом. Словно придавая изречению силу непреложной истины.

До полуденной мессы оставалось ещё немало времени. Но хозяин кабинета не собирался звать секретаря или принимать посетителей. В уравнение сил, и без того непростое, добавилась новая неизвестная, и требовалось обдумать всё заново.

В столице власть Света Небесного была крепка, и дворец императора перестал быть центром силы ещё в правление предыдущего Светоча. Однако не все владыки удельных княжеств покорились Телле: на западе континента власть церкви была скорее номинальной. Впрочем, другие князья тоже стараются как могут: препятствуют набору в гвардию Света Небесного, а порой и зарятся на церковные земли. Право осуществлять собственное правосудие, закреплённое императорским эдиктом, помогло лишь отчасти: руки матери-церкви цепки, но порой недостаточно длинны. Трудно добраться до врагов на западе, ещё труднее на островах, где истинной вере пока приходится мирно уживаться с тамошними суевериями. Впрочем, и в своей глубинке ещё хватает сброда, который чтит старый языческий пантеон.

Промысловики с дальнего севера всегда были отдельной головной болью. В суровых местах, где за мёрзлую землю едва цепляются чахлые деревца, хватает богатств. Золото и янтарь, меха и рыба, какой не найдёшь в южных реках. Но достать эти сокровища может не всякий, и люди севера так же суровы, как природа их края. Даже тамошние князья предпочитают не ссориться с ватагами добытчиков, договариваясь ко взаимной выгоде. Истинная вера тоже приживается там с трудом. Особенно после того, как Свет Небесный прибрал под свою руку крупное месторождение солнечного камня. И попытался запретить сбывать самоцветы помимо церкви.

А в последнее время северян стало многовато в столице. Одно дело, когда в Теллу приезжает с севера купец – продать добычу подороже, закупиться инструментом и припасами подешевле. Но целые ватаги добытчиков появлялись здесь нечасто. Так что пришлось запретить впускать новых, пока не уберутся предыдущие.

Теперь ещё это странное существо со звёзд – явившееся мутить воду в то время, когда мути хватает и без него...

Где-то совсем рядом послышалось хлопанье крыльев, и Светоч Телирны поднял голову. Орны с вестями частенько прилетали в устроенный по соседству птичник. Владыка не рисковал принимать лично даже наисекретнейшие вести: кто знает, не подошлют ли враги птицу с нанесённым на когти ядом. Как это не раз делал он сам.

Из-за двери донеслась мелодичная трель звонка.

"Да", – коротко сказал первосвященник.

- Отчёт от мастера Форнита, Владыка, – объявил вошедший человечек в алой сутане. Он просеменил к столу хозяина, вложил свиток в протянутую руку и поспешно вышел.

Первосвященник с нетерпением развернул свиток, пробежал глазами и довольно кивнул. Испытания нового оружия близки к завершению. Мастер Форнит должен найти иное применение солнечным камням. За счёт специальной обработки минерал породит концентрированный луч, способный испепелять воинов в доспехах. Правда, сам камень при этом быстро приходил в негодность, но не беда – за такую силу можно заплатить и большим. Слишком уж Телла зависит от провинций в поставках продовольствия, да и собственная гвардия пока чересчур мала. Но мощь, способная поразить объединённую армию Телирны, снимет все вопросы.

Владыка Света Небесного мечтательно улыбнулся. Через несколько часов он должен будет обратиться к пастве с наставлением. Какую же тему взять? Быть может, "карающие молнии и искупление грехов"?

 

* * *

Пыточная опустела, и теперь в ней возилась только оборванная женщина с пустыми глазами, механически вытиравшая на полу брызги крови. Вдруг она замерла, провела ладонью перед лицом, будто смахивая старую паутину. Женщина не помнила, как давно выполняет чёрную работу в подземельях храма-лабиринта. Она не помнила даже своего имени. Зачем, если жизнь состоит из сна в тесной каморке, заплесневевшей каши и бесконечной, до ломоты в суставах, возни в сырых нижних уровнях? И кому нужно имя малахольной замухрышки?

Но сейчас что-то изменилось, и причиной тому была кровь. Женщина много раз оттирала кровавые пятна на камнях, но никогда они так не жгли руки. Пробуждая смутные воспоминания – образы, то пугавшие, то заставлявшие болезненно сжиматься сердце. Порой голодное, но не такое уж скверное детство, добрый десяток братьев и сестёр. Работа по найму на богатых крестьян. Сделка, которую родителям пришлось заключить, когда дела пошли совсем худо. Отдав девочку в услужение церкви.

Сейчас что-то в ней медленно оттаивало, оживало, превращая из вещи в человека. Но вспомнить своего имени она всё же не могла.

 

* * *

 

В лицо звёздного странника бил яркий луч света. Он морщился, но не мог даже повернуть головы из-за стянувших ремней. Тело пленника покрывали многочисленные ожоги, а руки были до локтей замотаны бинтами.

– Никогда не верил в легенды, – сказал Истинный Глас Солнца. – Писания о пришельцах с небес, которые спускаются на нашу и без того грешную землю, разрушая империи и потрясая основы... Всегда считал их старыми сказками, годными лишь на то, чтобы развлекать чернь. Но легенды помогли распознать тебя, и подсказали, как тебя удержать. Так значит, остальное тоже правда? Твои соплеменники приходили в Телирну, чтобы устраивать мятежи и свергать законных государей? Зачем?

Пленник закашлялся, хрипло проговорил:

– Я не знаю, кто из моих братьев посещал ваш мир до меня. Но твёрдо уверен, что никто из них не желал зла обитателям Телирны и не стремился свергнуть законную власть. Не в наших обычаях силой вмешиваться в жизнь обитаемых миров. Мы можем поделиться знаниями и помочь советом, но и только. Однако, – продолжал пришелец, – есть вещи, которые происходят помимо нашей воли. Незримые нити связывают всё живое, и жители планет, будь то люди или иные существа, чувствуют наше присутствие. Колебания эфира расходятся как волны, и тогда... вспоминается давно забытое, рождается новое, обостряются противоречия... Что бы там ни было, все мы – дети звёзд. Частицы звёздной пыли. Пусть вы не в силах в это поверить.

Правитель поднялся, жестом остановил палача, собравшегося было снова припечь свою жертву. Тихонько засмеялся.

– Меня даже забавляет твоя дерзость. Вижу, мастер Рош хорошо потрудился над тобой (тут палач низко поклонился). Но ты продолжаешь болтать про далёкие миры и рассказываешь мне, что мы слеплены из звёздной пыли. Однако ты признал, что появление твоих сородичей может приводить к беспорядкам и бедствиям – неважно, прямо или косвенно. Что до разглагольствований о звёздах – в домах для умалишённых можно услышать истории и похлеще. В конце концов, если среди звёзд кипит столь бурная жизнь, отчего бы там не быть своим сумасшедшим? – усмехнулся хозяин Телирны. – А потому оставим небесные тайны и перейдём к земным делам. Ты говоришь, что есть вещи, которые я не в силах понять. Что твои знания превыше всего, что содержится в наших книгах и летописях. Так докажи, что твои слова стоит принимать всерьёз. Поведай, как выковать металл, который будет прочнее стали. Или сделать плодороднее наши земли. Быть может, оружие, которое сделает бесполезными мечи и луки? Итак?

– Я не успел понять жизнь вашего мира глубоко, – тяжело проговорил пришелец. – Но знаю – любой полученный секрет вы используете для укрепления своей власти. Поэтому я не вправе.

Первосвященник улыбнулся одними губами.

– Мастер Рош, для вас есть работа.

 

* * *

В столичном трактире "Пьяный гном", славном крепким элем и хмельными драками, было как всегда шумно. Однако местные вели себя непривычно скромно и, пропустив кружечку, спешили к дверям: в трактир набилась целая толпа северян. Добытчики обсели дубовые лавки, хлебали эль, орали и спорили до хрипоты. Один, мрачный мужик с растрёпанной седой бородой, не выдержал и ухватил соседа за грудки. Рядом подхватилась ещё пара человек, и казалось, что сейчас гости укрепят репутацию заведения получше завсегдатаев. Но тут грянул гром. С соседней лавки поднялся здоровенный верзила и хватил кулаком по столу – так, что из кружек, в которые вцепились бывалые соседи, фонтаном брызнул эль.

- Хватит!!! – проревел он, присовокупив пару крепких словечек. – Даг, Хельм, уймитесь, не то вломлю так, что зубы в глотке застрянут! Парни, – продолжил вожак, оглядев собравшихся, – много говорить не буду – сами всё знаете. Мы вкалываем на этих треклятых приисках, бьём зверя в глухих лесах, добываем сраные меха. Летом жрёт мошкара, зимой пробирает до костей холод – а эти... – тут оратор от души выматерился, – вкручивают нам налоги да норовят сбить цену на товар. Так что, орлы, – рявкнул вожак, снова обжигая товарищей бешеным взглядом, – есть тут такие, кому ихние налоги и указы поперёк горла не стоят?!

– НЕТ!!! – чуть не приподнял крышу трактира дружный рёв.

– Будем мы дальше терпеть всю эту хрень?!

– НЕТ!!!

– Покажем им, чего мы стоим?!

– ДА-А-А-А-А-А-А!!!

Тут добытчики снова заспорили – кто-то орал, что надо идти к императорскому дворцу, другие предлагали захватить податной приказ, кто-то вовсе звал громить лавки.

Вожак дал товарищам с минуту пошуметь, потом грохнул по столу увесистой ладонью.

– Разгромить лавку по пьяни можешь и дома, Рван! А про императора говорят, что тот мальчишка – пустое место, а всем заправляет ублюдочный священник Джомини, мать его, Первый. На податной приказ плевать – подати там считаются, да не там пишутся. Идём на центральную площадь – где главный храм и резиденция главы ихнего духовенства. Выкликнем Его Солнечное Величество или другую важную птицу на разговор. А не захотят выходить – сами в гости зайдём.

– Э, Хват, тогда драки не миновать, – подал голос из угла кто-то осторожный. Маловато нас будет. А гвардия...

– Ссал я на гвардию, – веско проговорил главарь, вытягивая из ножен на боку внушительный тесак. Городская стража и то боевитее будет, а эти горазды только на парадах ножками шаркать. А что маловато... – ухмыльнулся Хват, – так будет больше. Там под стенами ещё куча наших застряла, а здешние стражи за хороший куш родную мать продадут. Тряхнём мошной, парни? У Теллы девять ворот, через центральные пропустят навряд, а через остальные можно. Корин, Варт, займитесь, – главарь небрежно ткнул тесаком в двоих мужчин, одетых с купеческой роскошью, – уж кому, как не вам, в эти игры играть. Только не всей кучей сразу – помалу, да в каждые ворота. Даг, Фред и вы двое, – приглядите-ка за трактиром. Местные пивохлёбы попрятались, но надо, чтоб наш любезный хозяин или кто из прислуги не наболтал лишнего. Убытки мы возместим, – спокойно добавил Хват, глядя на побледневшего трактирщика, – а трактир пока закрой. Посидите здесь под присмотром, иначе, чую, сюрприза на площади не выйдет.

Вожак оскалил желтые зубы:

– Довольно столица помыкала Севером, не ведая, кому отдаёт приказы. Теперь уж познакомимся.

 

* * *

 

– Вы ничего не добьётесь, – прошептал пришелец со звёзд. Он лежал на том же мясницком столе из чёрных от крови досок, но теперь пленника удерживала только пара ремней: он всё равно едва мог шевелиться. Да и живых мест на теле оставалось немного.

– Ничего от меня не узнаете. Что бы ни делали.

Правитель придвинулся ближе, чтобы слышать пленника.

– Ты хочешь свободы. Но не говоришь ничего полезного. Так с чего же мне тебя отпускать?

– Быть может, из милосердия? Того, чему учит ваша вера, и о чём вы так редко вспоминаете?

Рядом беспокойно шевельнулся палач, но первосвященник остановил его.

– Я бесполезен для вас. Вы не верите, когда я рассказываю, откуда прибыл. И я не выдам ничего, что помогло бы вам добиться ещё большей власти. Если же вы боитесь мести – моему народу она чужда. Прошу, отпустите – и я сразу покину Телирну.

Правитель лишь криво усмехнулся – но пришелец со звёзд угадал ответ.

– Вы сами губите тот внутренний свет, который мог бы открыть дорогу к звёздам. Мне вас жаль.

Палач не выдержал:

– Повелитель, прошу, позвольте наказать ублюдка за дерзость!

– Нет, – спокойно ответил первосвященник. – Пусть его унесут.

Он подождал, пока четверо гвардейцев вынесли носилки с заключённым за двери. Потом обратился к палачу:

– Слушай меня внимательно, мастер Рош. Больше ты не будешь применять своё искусство к этому ... существу. По крайней мере, пока. Он слишком слаб, и теперь ты уступишь место лекарю. Пусть его переведут в камеру почище, как следует ухаживают и кормят. За это отвечаешь головой.

Палач низко поклонился. Истинный Глас Солнца прошептал:

– Я был бы глупцом, рискнув отпустить его на свободу теперь. Пусть он медленно лишится сил и угаснет во мраке темницы. Но убить его – значит освободить.

 

* * *

 

Палач ворочался без сна, лёжа в удобной, благоухающей чистым постели. Время было уже за полночь, и он осушил два кувшина вина – не какого-нибудь пойла из здешних трактиров, а отменного тебрийского со знойного юга. Обычно этого хватало, чтобы утопить тоску и провалиться в тяжёлый, но всё же приносивший покой, пьяный сон. Но в последнее время так не получалось, сколько ни выпей. И палач знал, почему: его руки жгла кровь человека, который говорил, будто прибыл со звёзд.

Теперь в памяти заново всплывали давние унижения и страхи, которые до сих пор удавалось держать в узде. А ещё он чувствовал, что всё содеянное никак не искупить и никому не отмолить – хоть самому Тагеллу Джомини Первому.

Палач мечтал о том, чтобы раны проклятого пришельца со звёзд поскорее затянулись, а ожоги зажили. Тогда он сможет причинить ему ещё большую боль.

 

* * *

Столица встретила Джилл приветливо: тёплым летним ветерком, весёлым гомоном цветочного рынка, отблесками солнца на куполах великих храмов Телирны. Но сегодня девушка не собиралась гулять по городским улицам, и, едва миновав ворота, окликнула извозчика. Теперь рыжая лошадка, бодро цокая копытами по мостовой, влекла её к цели.

В иное время Джилл обязательно прошлась бы по набережной, полюбовалась видами Теллы с Дозорного холма, заглянула на центральный рынок, где хватает диковинок из самых дальних краёв. Но сейчас она знала, что не может тянуть. Девушка добиралась до столицы два дня – то прибиваясь к попутным купеческим караванам, то отставая, чтобы дать Скрекку размять крылья. Умная птица и сейчас терпеливо сидела в сумке, а Джилл украдкой совала ей кусочки яблока. Беглецов, конечно, давно хватились, но недавняя монашка по опыту знала, как не любит мать-настоятельница выносить сор из монастыря. Сперва пошлёт орнов озирать окрестности, а сестёр – расспрашивать людей в ближних сёлах. После этого обратится к тамошнему епископу. Потом... Человека, знающего секреты обучения орнов и магию солнечного камня, никто не отпустит просто так. Рано или поздно о её бегстве узнают и в столице. Поэтому надо спешить.

Попасть в храм-лабиринт непросто, но и не так уж сложно. Храмовый комплекс – это не только величественная церковь Солнца Возрождённого и резиденция Светоча, но и хозяйственный двор с уймой построек попроще. Джилл не раз бывала здесь с различными поручениями, но на сей раз при ней нет ни птенцов орна, ни письма матери-настоятельницы. Зато прибавилось нечто иное. Чем ближе была цель, тем острее становились чувства девушки, тем чаще подсказывал ей неведомый голос. А настроение и мысли людей стали словно открытая книга.

Возле ворот Джилл углядела стайку девочек в бело-розовых одеждах послушниц. Легко виделось, что они нездешние, попали в столицу только этой зимой и очень горды своей службой близ источника веры. Так что девушка, поприветствовав их, с волнением спросила, доводилось ли им бывать на весеннем празднике тюльпанов. Те были рады похвастаться перед старшей монахиней, и в ворота Джилл прошла под неумолкающий девичий щебет.

Со стороны она могла бы сойти за наставницу в сопровождении учениц. Но девушка не стала испытывать судьбу и сразу направилась к отцу-эконому, сидевшему в сколоченном возле ворот деревянном домике. Сейчас там был не тот человек, которого Джилл надеялась встретить: высохшего ворчливого старичка она видела раньше лишь однажды, и тогда он был не слишком любезен. Но теперь она чувствовала его гораздо лучше. Одинокая старость, вечно ноющая спина, смутная обида на начальство, которое никак не хочет продвигать по службе. Джилл начала с того, что поблагодарила его за прежнее гостеприимство и поинтересовалась здоровьем. После рассуждений о пользе горячей ванны и растираний отец-эконом совершенно растаял, и Джилл получила пропуск без всяких расспросов. Нацепив на сутану выданный знак, она проследовала вглубь храмового комплекса.

Внутри не было ничего священного и просто интересного: бесконечные коридоры, по которым деловито сновали служители Света Небесного и обычные работники, таскали какие-то тюки и доносился грохот посуды. Джилл огляделась по сторонам, но внутренний компас, приведший её сюда, пока что молчал. Она знала, что вход в лабиринт, где скрывается самая главная тайна, совсем рядом. Но нижние уровни охраняются совсем иначе, туда нельзя попасть, просто с кем-то полюбезничав...

Поразмыслив, Джилл решила, что есть смысл навестить пристройки, в которых обитает прислуга. Кто-то из них наверняка бывает и внизу. Правда, на её диске белый узор гостя, а у тех, кто вхож в бараки прислуги, виден зелёный знак. Чтобы решить проблему, пришлось провести небольшую тайную операцию: Джилл обратилась к отцу-эконому с каким-то пустяковым вопросом, а залетевший в окно Скрекк цапнул нужный диск и был таков. Посетовав на обнаглевших ворон, девушка ещё несколько минут выслушивала истории о хищениях на складе.

Дом прислуги мало чем отличался от уже виденных мест: такие же коридоры, только грязнее, да ближе стал шум и запахи кухни. Но Джилл оглядывалась по сторонам с беспокойством, понемногу начиная злиться. До сих пор она отгоняла тревогу, уговаривая себя, что здесь никому нет до неё дела. Но если она продолжит так же бестолково бродить по здешнему лабиринту, рано или поздно дело найдется.

Когда вдруг... на отпечаток, который Джилл заметила в тёмном проходе, не обратил бы внимания никто другой. Пятно на полу тускло, но заметно светилось – и девушка поняла, что этот свет может различить только она. Пройдя чуть глубже, она заметила ещё две невидимо тлеющих отметки. Воздух здесь был затхлым, а чадивший на стене факел почти не давал света, так что девушке пришлось зажечь солнечный камень. Покрутившись по сторонам, она отыскала целую цепочку пятен, приведших к тесной каморке без двери. Там на охапке соломы, тихо посапывая, спала женщина в ободранном сером платье. Пряди седеющих волос не давали рассмотреть лицо, но важно было другое: её одежда и руки светились тем же невидимым огнём.

 

* * *

Сон был непривычно светел и ярок. Будто она снова едет с отцом на ярмарку, где ей обязательно подарят платье с вышитыми цветами – красивыми, как настоящие. Девочка со смехом спрыгивает с повозки прямо на поле, где цветёт клевер, розы, маргаритки – всё, чего пожелаешь. Она, не оглядываясь, бежит по траве, а когда смотрит назад, то повозка уже далеко. Но отец – или всё же не он, а кто-то другой, сильный и добрый? – зовёт её: "Ке...ра!.." Ей трудно различить слова, но она мчится, нет, летит над разноцветным лугом и знает, что всё будет хорошо... Когда лёгкое прикосновение к руке вырывает из сна.

Проснувшись, женщина мгновенно сжалась в комок. Внезапное пробуждение вполне могло принести пинок или зуботычину. Но лицо разбудившей её девушки совсем не было злым. В её руке мягко светился солнечный камень, давая увидеть, что у неё смуглая кожа, вьющиеся тёмные волосы и весёлые карие глаза.

– Здравствуй, Керри, – с улыбкой сказала гостья. – Нужна твоя помощь.

 

* * *

 

Обычно бесстрастное лицо первосвященника сейчас искажала ярость, руки вцепились в резные подлокотники кресла, словно когти. Перед ним стоял навытяжку осанистый седой мужчина в мундире церковной гвардии, отвечавший за охрану храма-лабиринта. Гвардейцу приходилось то и дело утирать со лба пот: капитан городской стражи и генерал-командующий гвардии ещё не прибыли, так что он отдувался за всех.

– Как это допустили?! – Тагелл Джомини скрипнул зубами, когда с центральной площади за окном вновь долетел гневный ропот. – Где гвардия?!

– Владыка, получив сообщения о разбойниках с севера, я выставил на площади усиленный караул. Но я не мог знать, что их так много. Городская стража...

– А ведь по своей должности вы обязаны быть осведомлённым человеком, полковник, – неприятным голосом прервал его первосвященник. – Должны знать, что происходит в городе. У вас есть к тому все возможности. А теперь, – он гневным жестом указал за окно, – у меня под боком собралось никак не меньше тысячи этого сброда. Требуют их выслушать. Ставят условия – мне, высшей власти Телирны!

– Владыка, я положился на слова капитана стражи, что речь идёт лишь о сотне-другой этих мерзавцев, – с отчаянием проговорил гвардеец.

– Никчёмные, продажные... – лицо Тагелла Джомини пошло красными пятнами. Он со свистом втянул воздух, сжал кулаки. Какое-то время сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла.

– Доложите обстановку во всех подробностях, полковник, – не открывая глаз, спокойно сказал первосвященник. – Надеюсь, вы владеете ею хотя бы теперь?

– Да, Владыка. После того, как банда смела караул на площади, они было сунулись в храм, но там было много гвардейцев, и они не стали драться, лишь поставили свой заслон. Пытались ворваться и в ворота резиденции, но отступились, зато расставили вокруг свои посты. К тому же, они патрулируют прилегающие улицы. Мои люди доложили, что у мятежников есть щиты, копья, луки и даже осадные лестницы.

Тагелл Джомини недоверчиво покачал головой, зло рассмеялся.

– Владыка, осмелюсь сказать... Для вашей безопасности будет лучше покинуть храмовый комплекс. Тайный выход из лабиринта, который ведёт на Бастионную улицу, по-прежнему свободен.

Первосвященник смотрел на советчика немигающим взором до тех пор, пока от лица гвардейца не отхлынула кровь.

– Бросить храм, который есть сердце нашей веры? Бежать из собственной резиденции на потеху чёрному люду и удельным князькам? Вы разочаровали меня, полковник. Даю вам последний шанс. Знаю, у вас недостаточно сил, чтобы разогнать мерзавцев. Но удержаться вы обязаны. Снимите охрану с нижних уровней, забаррикадируйте наземные входы в резиденцию, удержите её и храм. А городская стража и гвардия разберутся с этим сбродом.

– Владыка, боюсь, в Телле недостаточно сил, чтобы гарантировать успех. Банда хорошо вооружена и действует по-военному. Это будет бойня с непредсказуемым исходом. Лучше оттянуть время, пока не подойдут части, расквартированные в пригороде.

– Не ваша забота, полковник, – холодно сказал Истинный Глас. – Займитесь делом.

Гвардеец вышел, а хозяин кабинета нетерпеливо позвонил в колокольчик. Сказал вошедшему распорядителю:

– Отправьте орна к мастеру Форниту. Он должен явиться сюда немедленно. Пусть пройдёт через вход на Бастионной; позаботьтесь, чтобы его пропустили. И главное – пусть захватит всё оборудование, необходимое для испытаний. Очень больших испытаний.

Первосвященник подошёл к окну и какое-то время разглядывал заполненную людьми площадь. Змеившаяся на его губах улыбка не обещала бунтовщикам ничего хорошего.

Весть о том, что здесь произойдёт, облетит всю Телирну. Славный получится урок.

 

* * *

Ход, сквозь который с трудом протискивалась Джилл, был тесным и пыльным, а с труб под потолком капало, но иного способа обойти посты не было. Сухая и тонкая, как ребёнок, Керри прошла сквозь лаз легко. Но стройной девушке это стоило исцарапанной спины и безнадёжно испорченной сутаны.

У неё на плече сидел Скрекк и тихонько, тревожно поскрипывал, а потом вдруг чихнул, вызвав небольшое эхо. Керри тревожно зашипела. Девушка уже начинала жалеть, что взяла птицу с собой, но теперь деваться было некуда.

Выбравшись на свободное место, Джилл отряхнулась, смахнула с лица налипшую паутину. Керри осторожно выглянула за угол.

– Никого нет. Скорее.

Немолодая женщина оказалась отличным проводником, знавшим каждый угол в коридорах подземелья. Они осторожно спустились по винтовой лестнице, затем укрылись в тёмной нише, чтобы пропустить двух гвардейцев.

– Ключи, – шепнула Керри. – В той комнате. Сейчас свободно. Должны быть на крючках слева от входа. Высоко, я не достану.

Джилл кивнула, чувствуя в животе ледяной ком. Быстро вышла из тени, и...

– Стой! Ты кто такая?!

Сердце забилось в груди, как испуганная птица. Но Джилл заставила себя повернуться спокойно.

Вышедший из-за угла гвардеец был тем самым, что чуть раньше прошёл мимо. Увалень с багровой физиономией и обвислыми усами подходил не спеша, но глядел мрачно. Из-за его спины выглядывал второй стражник, такой же толстый и угрюмый.

– Я монахиня, и служу в Резиденции Его Святейшества, – уверенно сказала Джилл. – Меня послали проверить состояние узника.

– Что за чушь? – сплюнул ближайший стражник. – С каких пор монашки шастают по темницам?!

– У меня есть разрешение, – возразила Джилл. – Вот, взгляните. – Она протянула вперёд руки и зажмурилась что было сил.

– Дерьмо! Вот дерьмо!!! Ничего не вижу!!! Проклятая тварь!!!

Вспышка обожгла даже сквозь сомкнутые веки. Джилл поморгала, отгоняя висящие перед глазами зелёные пятна. Она отшвырнула в сторону бесполезный теперь солнечный камень, вытащила другой.

– Скорее!

– Ключи! – Керри сорвала связку с пояса ближайшего из гвардейцев. Тот стоял на коленях, уткнувшись лицом в стену, и явно был не в себе.

Однако второму досталось меньше: когда девушка пробегала мимо, он вдруг рванулся и цепко ухватил её за ногу. Тут возмущённо заверещал Скрекк и, недолго думая, впился когтями в лицо врага.

Заметавшийся под каменными сводами вой мог бы поднять мёртвого. Девушка застонала от отчаяния – и что было сил ударила по голове гвардейца камнем. Тот затих, сполз на пол, зажимая рассеченный лоб.

– Веди, – бросила Джилл. – Мы должны успеть.

Когда они подбежали к нужной камере, сверху донёсся шум, но в коридоре по-прежнему никого не было. Стиснув зубы, Джилл принялась перебирать ключи с увесистой связки. Нужный нашёлся с третьей попытки. Девушка потянула на себя тяжёлую дверь и, пропустив Керри, вошла. Следом внутрь прошмыгнул Скрекк.

Солнечный камень в её руке светил ярко. Девушка смотрела на человека, лежавшего на кушетке, и не могла поверить глазам. Она медленно подошла, убеждаясь, что зрение не подвело.

Заключённый был мёртв или близок к смерти. Бинты покрывали его конечности почти целиком, а голову наполовину закрывала пропитанная кровью повязка. Бинты выглядели чистыми, а столик с лекарствами говорил о том, что пленник получает хороший уход. Но, судя по наполнявшему камеру запаху гнили, это не помогало.

Девушка бессильно опустила руку, опёрлась о стену, чтобы не упасть. "Вот твоя мечта. Ответ на все вопросы, – сказала себе Джилл, глядя на мёртвенно бледную Керри. – Услышать последний вздох мертвеца и отправиться на смерть вслед за ним".

– Джилл, – прозвучавший шёпот был бесплотным, как призрак. Девушка вздрогнула, шагнула к кровати. Показалось?

Губы умирающего шевельнулись снова.

– Спасибо, что пришла... Добились своего... Уже не подняться...

– Значит, всё напрасно? – устало спросила девушка. – Мы пришли на смерть?

– Слушай... Остался последний способ... – умирающий замолчал, собираясь с силами. – Могу... перейти в другое тело... пока не окажусь наверху... вместе сможем...

Джилл недоверчиво покачала головой. Бредит?

– Нет, – просипел пленник. – Решайся... Иначе... ни вы... ни я.

– Как это возможно?

– Возьми меня за руку... Держи... Крепко...

Глубоко вздохнув, девушка коснулась безвольно лежащей руки, сильнее сжала замотанную бинтами ладонь.

Она ощутила всё это сразу – обжигающий жар неведомых солнц и ледяной холод пустоты, свободный полёт и властные путы тяготения, страшную боль и немыслимое блаженство. Цепь воспоминаний, более долгую, чем самая длинная летопись. Тоску по небу, которое надо увидеть во что бы то ни стало, восстановив утраченную связь. И то, что время уходит.

– Идём. Скорее, – Джилл взяла за плечи дрожащую Керри. – Есть другой выход? Не там, откуда пришли?

– Только к храму, – низко опустив голову, прошептала женщина. – Там стража...но храм большой. Можно спрятаться.

– Идём!

Они снова бежали по бесконечным каменным коридорам, а Джилл чувствовала, как существо со звёзд осторожно устраивается внутри. Стараясь пощадить распухшую голову, не предназначенную для таких испытаний. Сердце будто хотело вырваться из груди, но одновременно девушка чувствовала внутри оазис небывалого спокойствия и ясности.

Удачно разминувшись с гвардейцами, прогрохотавшими по винтовой лестнице, они поднялись наверх, оказавшись перед широкими мраморными ступенями. Наверху виднелась массивная дверь, разукрашенная золотым орнаментом, за которой...

– Назад! – прошипела Джилл и потянула за руку Керри. Но было уже поздно. Три вооружённых мечами гвардейца вырвались из дверей так, будто за ними полыхал пожар. Долго раздумывать они тоже не стали.

– Это ещё кто! А ну стоять!!!

"Уступи мне", – сказал тихий голос где-то внутри. Девушка отпустила своё тело, чувствуя, как движется помимо собственной воли. Она быстро шагнула навстречу гвардейцу, который хотел было сгрести беглянку за шиворот. Ткнула в лицо напряжёнными пальцами, заставив его бессильно растянуться на мраморе. Тут не выдержал Скрекк, который всё это время висел, вцепившись в наплечный ремень. Он с воплем кинулся на оставшихся стражей, заставив тех испуганно вскинуть руки. Ближайший получил в пах носком ботинка и согнулся вдвое. Но второй взмахом меча отогнал орна, бросился к девушке... когда ему под ноги с криком метнулась Керри.

Рядом уже грохотали шаги бегущей снизу подмоги. "Поздно", – бессильно подумала Джилл. – Но чуждая воля заставила её взлететь по ступенькам, рванув на себя массивную дверь. Теперь она бежала по мозаичным плитам храма, а эхо множило дробь её шагов под необъятными сводами.

– Эй, ты откуда взялась?! Кого ловим, ребята? – Впереди из бокового прохода вышел добрый десяток гвардейцев. Повернувшись, девушка убедилась, что сзади их тоже хватает. Теперь стражи шагали неторопливо. Как полагается охотнику, чьей добыче некуда деться.

Джилл подняла голову, посмотрев сквозь стеклянный купол в вышине. Вечернее небо было ясным. В зените безмятежно сиял Ари.

В следующий момент необоримая сила вспыхнула, развернулась внутри, увлекла её к мерцающим в тёмном небе звёздам. Напоенный энергией воздух дрожал. Джилл не нужно было оглядываться, чтобы увидеть, как трескается мозаика на полу, взрываются падающие с купола осколки стекла, разбегаются во все стороны гвардейцы. И видеть саму себя, застывшую с поднятой головой. Вот остался позади купол храма, и перед ней во всю ширь раскинулось звёздное небо. Принеся момент абсолютного, сверхчеловеческого прозрения.

Теперь Джилл знала, что спустя считанные минуты случится на площади. Знала, что за конструкцию из зеркал и линз сейчас готовят на видневшейся неподалёку башне. И ещё знала, что нити, связывающие её с земным телом, натянулись до предела. Стоит ей пожелать – и пришелец разорвёт эти путы. Подарив свободу, о которой она не могла мечтать.

Трудно сказать, что удержало её от последнего шага. Оставшиеся в подземелье женщина и птица? Кровь, которая вот-вот прольётся внизу? Или понимание, что именно сейчас она может всё изменить?

Вновь ощутив под ногами землю, Джилл медленно осмотрелась. Осколки стекла не задели ни её, ни потрясённых гвардейцев. Теперь недавние преследователи обступили девушку, а из глубины храма подходили другие – уже не стражники, просто люди. Тень прозрения, озарившего её душу, коснулась и их. Джилл понимала, что миг ясности будет краток. Немного времени нужно, чтобы все вновь вернулись к предначертанным ролям – пастухов и стада. Палачей и жертв... Но сейчас они ждут её слов.

– Свет Небесный разучился слышать своих детей, – негромко, но слышно сказала Джилл. – Сегодня мы его заставим.