1

– Ещё немного, господин. За теми холмами, дорожка покруче станется. Там мы под горку оставшиеся пару лиг за час пробежим, – надрывал хриплую глотку кучер, обернувшись через плечо. Спросонок еле открыв слипшиеся глаза, я приподнялся и обвел осоловелым взглядом пасмурный лес вокруг. Елки, овраги, понурые кусты крапивницы медленно скользили мимо уже третью седмицу пути, и по мне так ничего не предвещало его окончания.

Впрочем, истинный конец моей дальней дороги был еще совсем не близок. Это несколько дней назад, я приметил знакомое название, тихонько разглядывая из-за плеча карту, которую пара торговцев разложила на столе, сидя в трактире. Те долго спорили между собой о грядущей сделке, и, был миг, они уже готовы были вцепиться друг другу в глотки, решая, как выгодней избавиться от залежей подгнившей пшеницы. Тогда-то я и улучил момент, взглянуть на карту и сверить свой маршрут с подробнейшим планом местных дельцов.

Стыдно признаться, но в тот миг, мое сердце даже чаще забилось, когда между щучьим хвостом наяды и опрокинутой трубкой, мелькнуло название, потревожившее покрывшиеся пылью воспоминания. «Вальштац» – невольно вслух вымолвил я. «Уж не туда ли, отправился мой товарищ, Крадук, с которым мы бок о бок прожили несколько лет под крышей знахарского магистерия?

Лежа в темноте тесной каморки, под монотонное гудение мух и оглушительный храп хмельных глоток, который было слышно через тонкие стены, я смиренно созерцал воскресавшие в памяти видения узких замковых коридоров, гулких аудиторий и палат лазарета. Не покидали меня и догадки о том, какая судьба выпала на долю Крадука.

По утру переговорив с кучером, я велел ему свернуть с изначального пути и доставить меня в Вальштац.

Ах, отчего я столь твердолоб и упрям? Экая бестия потянула меня в сей нелюдимый край? Мошкара, сырость, заросшие вереском тропы, через которые едва просматривается путь – вот то немногое, о чем мой слуга, Квирен, предупреждал меня перед отправкой.

– Поглядите-ка! О чем бишь, я молвил-то? Вон она стоит, крепость ваша. Никуды не делася, – довольно щерился кучер, торжествующе поглядывая на меня. И правда, чуть поодаль из туманной долины проступили заостренные тени пик, подпиравшие собой отравленное молочное небо. Еще минуту я завороженно смотрел на косые горы, обступавшие высокие стены замка, пока повозка не нырнула по скользкой дороге вперед, укрыв крыши города листвой раскинувшихся ив.

Намотав поводья на руку, другой он расправил шарф и извлек бурдюк, к которому не замедлил приложиться. Однако, петляя по дороге, повозка наскочила на камень, и мою мантию оросили брызги красного вина.

– Вот чертовка! Просю прошчения, господин, – чуть склонил он голову, с ухмылкой наблюдая, как я тщетно пытаюсь стереть пятно с мантии. – Ничего! Скоро приедем. Местные прачки сделают вам все в лучшем виде. Держитесь лучше крепче! А ну, кобылка, пшла!

 

 

2

– Стойте! Я сказал, остановитесь или я отдам приказ стрелять! С чем вы прибыли в Вальштац?

– Что значит «с чем прибыли»? – покосился кучер на стражников, хмурившихся на нас с возвышения стены у ворот.

– Чего привезли, говорю? Репы, пшеницы иль овса, чего там у вас, показывайте! Сразу говорю, рыбу брать не будем даже из заозерного края. В прошлый раз от нее подохла еще дюжина горожан.

– Нет у нас никакой рыбы. И муки тоже нету.

– А чего приперлись тогда? Убирайтесь отсюда подбору-поздорову. Мы здесь, в Вальштаце, чужаков неприемлем.

– Ты шож, гнида, меня, великого странника, прям у порога развернешь? Меня, прошедшего тысящу лиг от Эйлирии до Агвенона? Да меня сам главный жрец Вездесущего Плуция благословил на этот путь.

– Плевать мне на твое благословение, и на Плуция твоего плевать. Пусть у себя в Эйлирии он отворяет тебе ворота. А нам жить здесь, на этой болотине. И выживать, как хочешь. Видно, боги вообще забыли об этом месте, – последнее он прибавил чуть тише, заметно помрачнев. Но товарищ мой только больше рассвирепел от наглости стража. Не находя слов от злости, он засучил рукава, и, верно, бросился бы с кулаками на ворота, однако я упредил его, вцепившись в его шарф, который окутывал его голову. Огромная фигура кучера поднялась было с места, как тут же повалилась навзничь.

– Вы што, господин? Шею мне свернуть изволили? – натужно откашлявшись, сипло выдавил он, лежа у меня на коленях и крутя округлившимися глазами.

– Лежи смирно. Дай, лучше я поговорю с ними, – сказал я, выкарабкиваясь из-под распластавшейся туши Квирена. Спрыгнув в вязкую лужу грязи под колесами повозки, я подошел к воротам, откашлялся и как можно громче окликнул стражника, уже скрывшегося за тесанными бревнами частокола. – Прошу прощения. А по какой причине вы отказываетесь пускать нас в город?

– Чего там? Вы здесь еще? Говорю, убирайтесь немедленно! По всему уделу свирепствует червивница, и то, что мы еще живы – заслуга градского знахаря, благослови Меркулус его душу.

– Знахаря, говорите, – ухмыльнулся я. – А не Крадуком ли зовут вашего знахаря?

– Вроде бы так. Но все равно, права на въезд это вам не дает никакого. И даже с позволения самого господина знахаря, против княжеского указа, я не имею права...

Вдруг за спиной среди шума лягушек и цикад, поднимавшемся с болот, заглушая голоса стражников, послышался скорый топот конских ног. Дозорные наверху отвлеклись от разговора, устремив взор в клубящийся туман за оврагами.

Густая пелена все расступалась, из него выскользнула фигура, отделившаяся от теней лесных чащоб. Перестук стремительно нарастал, все ближе и ближе, пока извозчик не окликнул лошадь, потянув, что есть мочи, удила на себя.

– Эгей, Михай! Что вы спите там совсем? На что уставились? Отворяй ворота! – крикнул ему он, смиряя рвение распаленного коня. Дозорный растерялся, нерешительно глянув на моего кучера, резко поднявшегося с козлов, но все же дал приказ открыть врата города.

– Эй, слухай, – дыхнул на меня перегаром кучер. – Счас они двери-то отворют. Я тогда как прищучу кобылку: следом за паном заскочим в город. Лезай в кибитку!

– Только попробуй, сволочь! Я тебя вмиг к твоему Плуцию отправлю, – гаркнул стражник, направив на него самострел.

– Ты чего творишь, Михай? – оживился пан, до этого будто и не замечавший нас. – По гостям нашим палить удумал?

– Так ведь это. А приказ как же? Стрелять одержимых-то?

– Кто тут одержимый? – обиделся извозчик.

– Как же, как же! Рожи-то свои зеленые видели? Глазницы, аки у мертвецов. Здесь столько таких, как вы ходит. Проваливайте отсюдова!

– Экий ты зоркий! – вмешался вдруг всадник. – Я фельдшер, и то не вижу точно, кто здоров, а кто нет. А ты, стало быть, со стены, из-за частокола разумеешь, в ком зараза сидит?

– Да я ж... эт... – растерялся дозорный, но я перебил его, обратившись к человеку на коне:

– Значит вы фельдшер при господине Крадуке? Так ведь?

– А вы... неужто из столицы к нам? – тяжело слез с коня приземистый человек. Он улыбнулся во все оставшиеся зубы, протянул и горячо пожал мне руку. – Батюшки! Неужто вспомнил кто о нас?

– Да нет, извините. Я на побывку к вам приехал. Друга навестить, с которым мы многие годы вместе провели в знахарском магистерии. Уж и не знал, свидимся еще с приятелем или нет.

– Так вы, побратим, выходит, нашему Крадуку? Вот так встреча! Кто б мог подумать? Время вот вы только неудачно избрали для свиданий, – будто бы извиняясь улыбнулся фельдшер, разглядывая ботинки. – Несчастие наш край постигло. Зараза какая-то в краю обосновалась. Народ простой весь косит, не щадит, ни стара, ни млада.

– Простите, покорнейше, но вашего целителя, я никак не отвлеку от забот. Мне лишь бы свидеться с ним разок, да переночевать у огня под крышей. Такой путь проделали все-таки.

– Да, не стоит извинений. О том и молвлю я, что время неудачное вы выбрали: нет его ныне в городе. Отсутствует. Все по округе ездит, народ спасает. Мне завещал не отходить от Вальштаца, стоять на стреме, в оба глаза бдеть.

– Так вы, должно быть, знаете, куда он направился? Где мне искать его теперь?

– Эй, господин, вы что, с ума сошли? Скоро ж темнеть начнет. Куда мы по этим топям пойдем? Только заплутаем, – спохватился кучер, поглаживая нечесаную холку лошади.

– Слуга ваш дело говорит. В ночь ехать – только Плуция гневать, – сказал фельдшер, на что извозчик решительно закивал. – К тому же Крадук вот уже как седмицу отбыл из городу. Тогда на пару дней, а выходит и по ныне отсутствует. Видно, совсем тяжки дела в деревне. Вот и мне сорваться пришлось в ближайший поселок. Эх... ну что ж мы стоим тут? Ступайте за мной, устрою вас на ночлег.

 

 

3

– Слыхали? Молва идет, будто мор на нас от бестии некой пришел. Ночами та по реке шастает, людей утаскивает к себе в прибежище. Пшеницу травит.

– Да брешишь ты.

– А вот и не брешу. Клянусь, как есть говорю.

– Значит, наслушался из дурных голов. Сам бы не придумал такого. Небось Таная тебе на уши подсела?

– С чего ты взял, что она? Не она совсем.

– Да вижу, вижу, что она. На щеки свои малиновые глянь. Смотрите, каков подлец! А мне еще смеет клясться.

– Так я же не про то клялся! Ну пусть она, и что с того? Уж и словом перекинуться нельзя.

– Перекидывайся, сколько хошь. Только вот говорю я, что зараза пошла из-за вод речных. Из-за них и пшеница отравлена. Равно, как и рыба. Иль рыбу тож бестия потравила?

– А я почем знаю? Мое дело копием орудовать, и за тобой следить, чтоб в карауле не спал. Вон, дохтур сидит, у него и справляйся.

– Это где такой?

– Да вон, за столом тем, прямо, – указал в мою сторону солдат.

Фельдшер пристроил меня в трактире, стоявшем по соседству с городским лазаретом. Отправив кучера устраиваться спать в сенях, сам я спустился в корчму, и, углядев свободный угол, поспешил устроиться за ним.

Под низким потолком, о который я зашибил было голову, сходя с лестницы, мерно нарастал суетливый шум. Грохот стульев, скамеек, деревянных кружек и глиняной посуды, а также тревожный гул голосов все больше наполнял корчму по мере приближения ночи.

Скоро за соседним столом я приметил стражника, которого прежде видел на заставе. Они разговаривали и переругивались друг с другом, обсуждая сплетни. Слушал я их с таким неприкрытым вниманием, да так, что один из стражников в итоге заметил меня. Чтобы не оказаться застигнутым врасплох, я бросил взгляд на пол, и уже было поднялся, как бы собираясь уходить, но вдруг меня окликнули. Еще мгновение, я раздумывал, не избежать ли этого разговора и просто уйти, однако это показалось уж совсем глупо, и, собрав остатки мужества, я обернулся.

– Доктор, поди сюда! Присядь, поболтаем маленько. Скажи, вот смерть по улицам шастает, людей честных морит. Откуда зараза пошла?

– Признаться... всякое может быть. Это уж от характера болезни зависит. Случается, что хворь и желчь поражает, и тогда больной с животом мучается, как если бы яд принял. Человека тогда и лихорадит и в жар бросает, а сам жалуется, что его знобит. Вы больных видели сами? От чего они страдают?

– Так шут их поди разбери! Вроде как хворать начинают, полежат несколько дней, а там и в агонию впадают, бесятся, места себе не находят. Говорят, будто их души еще при жизни в адилище отправляются.

– А вы об этом, что сами думаете?

– Да почем же нам знать? На Крадука наша единственная надежда. Одно могу сказать, это все нам – наказание от Уравнителя Орда. Это он чумой карает грешников на земле.

– Вы же говорили, что будто бы от речной воды зараза началась? – осторожно заметил я, пытаясь развеять мглу из страхов, предрассудков и суеверий.

– Так о том и говорю я! Диавольские котлы уже вскипают и переливаются от падающих в них преступников и еретиков. Дым от них поднимается к земле и отравляет источники, а он травит всех, кто неугоден высшей воле.

– Что же, хотите сказать, из праведников никто не заболел? – спросил я. Сраженный вопросом, стражник переглядывался минуту с остальными, раскраснелся, да так, что на его лбу выступила испарина, и, наконец, сказал:

– Так ведь перво-наперво кого хворь поразила? Девок площадных, да тех, кто слаб до женского полу. Ясно тебе, господин эскулап? – выпятив грудь заявил он под одобрительный вой своих товарищей. – А ты, что, в справедливость Уравнителя не веруешь?

– Да, верую... – упавшим голосом ответил я.

– А слыхал я, знаете что? Будто вы, магистры, от богов наших отрекаетесь, в угоду силам неведомым, которые велят вам над покойными изгаляться. На части кромсаете и смотрите, чего внутри там. Ну-ка, скажи мне, резал ты покойников? – спросил меня страж, нависнув надо мной. Я бросил взгляд в сторону, в поисках спасения, но обнаружил, что и многие вокруг смотрят на меня с неменьшим любопытством. Конечно, я мог и не отвечать – по моему лицу можно было прочитать все. И от волнения, все сильнее одолевало меня желание ляпнуть какую-нибудь глупость, вроде: «Ну, что вы? Я и живых людей резал».

– Это что такое? – раздался за его спиной громовой возглас, в котором я едва узнал голос фельдшера. – Вы как с гостем ведете себя?

– Мы тут выяснить хотели...

– Бесстыдники! Я на вас жаловаться буду, и не капитану, а его высочеству! Пусть знает, какой прием почтенным гостям оказывают в его угодьях. Узнаешь, как нос свой на гостей задирать. Конюшни будешь чистить до конца своих дней!

Фельдшер меня окликнул пару раз, но понял я это только, когда он подошел и потянул меня за руку прочь. Под булькающие извинения стражника, влекомый неожиданным спасителем, я поплелся вслед, словно во сне, не веря, что обрел спасение.

 

 

4

– Вы уж простите, что так вышло. Народ тут дикой! Только вот вернулся из Нижнего Полесья, так там несчастную заподозрили, будто она на деревню их порчу навела. Так они ее вилами на дерево загнали, день продержали там и уже костер внизу разводили, пока я убеждал старейшин, что мор сам собой от воды пришел.

– Так, значит, правда, что от воды?

– Друг мой, не могу же я им втолковывать весь курс лекарского мастерства, начиная с гармонии четырех жидкостей. Им понятней объяснять нужно, а главное, чтоб никто от того не пострадал. Впрочем, не удивлюсь, если хворь их и правда постигла от воды. Поселок-то вниз по течению стоит, а в реку из города какой только дряни не сливают. Уж как не перемерли они раньше, не представляю. Но господин Крадук говорил, будто мор появился здесь сам собою. Сначала низы охватило у рыбного торжища, а потом даже в замке народу полегло. К счастью, Крадук вовремя изолировал больных, а врата крепости велел запереть, так что к королю сейчас ходу нет.

– Что же, они так и сидят там взаперти?

– Да, так и сидят. Против слова Крадука здесь мало кто сказать что-то может, – произнес фельдшер, глядя в узкое окно, выходившее на башни замка. – Ну, не буду вам мешать. Еще раз простите, что не нашлось комнаты лучше. Но господин Крадук, знаете ли, сам частенько ночевал прямо здесь в кабинете, особенно последний месяц.

– Не стоит извинений. Этого более чем достаточно, – ответил я и притворил за фельдшером дверь.

Ночлег и правда предстоял мне скромный. В дальнем углу светлицы была устроена постель между шкафными стеллажами. Прислушиваясь к глухим голосам с улицы, я прокрался по скрипящим половицам и устроился на жесткой кровати, опасаясь, что в любую минуту буду задавлен грудой книг, колб и склянок, вместе со всем их содержимым.

В течение получаса или больше, я переворачивался с одного бока на другой, пока кости совсем не заныли. Тревожимый самыми разными мыслями, я пытался отвлечься воспоминаниями об учебных годах. Помнил ли, Крадук, как мы выбирались в город из учебных корпусов и тайком от наставников доставали и проносили запрещенные книги, чтобы улучить минуту и под пологом ночи, приобщиться к сокровенным таинствам астракийских жрецов. Как хранили ее по очереди под подушкой и в сумках, разделяя друг с другом риск в один прекрасный день вылететь вон из магистерия, и как однажды, поверив наш секрет однокурснику, робкому мальчишке Микке, заставили его сохранить книгу у себя на время.

С того момента прошло не более недели, как разразился скандал. Кто-то из надзирателей, обходя комнаты, нашел злосчастную книгу в постели Микки, в чем мы с Крадуком усмотрели не иначе как влияние темных сил, заключенных в старом обветшалом фолианте.

После позорного публичного наказания во дворе магистерия, Микку выгнали из его стен прочь, и после мне даже не представилось случая принести парню свои извинения. Эти неприятные воспоминания стали терзать мои чувства. Не находя себе покоя, я наконец поднялся с постели, зажег свечу и стал блуждать в полумраке комнаты, разглядывая на полках, подоконниках и комодах хитрую медицинскую утварь.

На широком столе, за которым работал Крадук, были скиданы журналы, открытые книги, лежавшие вперемешку с хаотичными записями на лоскутах бумаг. Будущий врач и в юные годы не отличался спокойным нравом, что всегда привносило беспорядок в его быт, теперь, похоже, налетевшая буря забот заставила его бросить все как есть и сорваться в неблизкую дорогу.

Поднеся свечу ближе, снедаемый любопытством, я стал рассматривать его записи, пытаясь выявить, что же сам Крадук узнал о царящей вокруг болезни. Неровные строчки, увенчанные кляксами, скрывали в себе заметки о симптомах, анализах и средствах, примененных им в исследовании.

В одном из ящиков стола, вместе с наполовину початой винной бутылью лежала потрепанная тетрадь. Судя по истершейся обложке, владелец ее всюду таскал с собой и только по запарке оставил здесь.

И я не ошибся. С его страниц на меня смотрели числа, имена и наблюдения, похожие на те, что были на клочках бумаг, но были и более пространные замечания, записанные в спокойные вечера.

 

18, Цветень

Собрать крапивницы. Отправить фельд. в Острицкий удел. Не забыть про ужин у леди Янисы. Заболевших двое, один выписан.

29, Цветень

Умерло трое. Опять забыл про ужин.

2, Липень

Выздоровели двое. Помирился с Янисой. Пополнить у охотника запасы коростового жира.

9, Липень

Умерло двое. Нужно собрать вещи в дорогу.

16, Липень

Вернулся из Острицкого удела. Яниса разревелась, увидев меня. Неужели она влюблена? Надо велеть фельд. собрать для нее цветов. Гримуар следует перепрятать.

18, Липень

Неужели я нашел то, что искал так долго? Похоже тот торговец оказался не так прост. Еще вчера я думал, что заплатил за нее втридорога, а теперь, кажется, он недооценил своего товара. Надо сегодня пораньше закончить, чтобы вернуться к чтению.

21, Липень

Кажется, я заболел. Еще вчера у меня лишь слегка кружилась голова, а сегодня я еле держусь на ногах. Трое еще заболели, нельзя позволять недомоганиям взять надо мной верх. Да и что скажут при дворе?

23, Липень

Сегодня не пошел в лазарет. Ничего, подождут, фельдшер сам управится со всем. Сейчас важно другое. Похоже, что я приблизился к разгадке гримуара. Текст его написан одним из астракийских наречий, на языке, кажется, древнего, ныне вымершего народа. Вся книга – описание некоего литургического действа, связанное с божеством Оггадом. Интересно, что он довольно избирателен в жертве. Так, судя по моему переводу, в качестве донора божество требует обиженную душу. Не это ли новый соперник Уравнителя Орда, созидающего порядок?

27, Липень

Проклятье! Я так и знал. Сегодня меня вызвала через слугу Яниса. Она и ее муж, Клавдий, тоже пожаловались на здоровье. У обоих жар и недомогания. Немного напоил Янису кровяной настойкой – пусть придет в чувство, бедняжка.

28, Липень

Стоило вернуться в лазарет, как примчался гонец из замка, с просьбой навестить еще нескольких больных. И все бы ничего, но из торгового квартала приходят тревожные вести. Говорят, будто бы на людей нападает хворь. Хорошо бы отправиться в нижний Вальштац и увидеть все своими глазами, но пока хватает забот и с теми больными, что здесь. Всего их 16, и 5 из них только за сегодня. Если так будет завтра настанет пора предпринять решительные меры.

1, Жнивень

Сегодня предложил бежать Янисе из города. Времени на раздумья нет. В городе становится слишком опасно, а замок вот-вот придет в осадное положение, закрывшись на вход и на выход. Право прохода будет только у меня. Торговый квартал огорожен заставой, но то и дело появляются слухи о зараженных в разных концах Вальштаца. По моему приказу стражники доставляют в лазарет всех, на кого падает подозрение в заражении. Всего в лазарете 37 больных и как минимум 15 доносов горожан. Некоторых, впрочем, отправляю назад, ибо не могу сказать наверняка, больны они или нет, тем более, что лазарет давно переполнен.

4, Жнивень

Болезнь продолжает бушевать в городе, умерших становится все больше. Наконец, добрался до тел умерших. О, ужас! Внутри их чрева были полны червей. Неужели и мою плоть грызут они изнутри? Однако недомогания у меня пропали, но бедная Яниса... Иногда мне кажется, что я зря все это затеял. Невыносимо смотреть на ее мучения. Лазарет все также заполнен, но я выпросил у короля разрешение организовать прибежище больным в приходах. Хорошо бы туда наведаться. Однако мне становится дурно от одной только мысли об этом. А, между тем, народ рассказывает, что заболевшие появляются и в округе. Может, это трусость, но я снова возвращаюсь сюда, к месту наших коротких свиданий, чтобы припасть к этим тайным знаниям.

9, Жнивень

Прошла еще неделя. Как же я был глуп раньше! Теперь я должен объявить им все. Так надо, мне некуда деваться. Ничего, пусть узнают, этого не избежать. Слова, не дают полного понимания, хотя ... Эта мистическая связь между болезнью проявляется ... надо попробовать, попытаться еще раз ... только бы найти этот листок со стихом, куда же я его дел ... НАЙДИ ЕГО

 

На том записи кончались. Уже Златень подступал к концу, а, значит, со дня последней записи минуло немало времени. Следующая и дальше страницы были пусты, но я прикусил губу, раздумывая, как много всего они могли бы приоткрыть. «Хотя, быть может, лучше этого было не знать, – малодушно подумал я. – И все-таки, что же это за гримуар? А, главное, где он?». Обойдя кругом комнату, я пристально осмотрел полки, ящики стола, переворошил все бумаги, подняв в воздух клубы пыли, от которой зашелся удушливым кашлем.

Книги в комнате нигде не было, равно как и никаких иных следов ее пребывания здесь.

Крадук, куда же ты мог запропаститься на целую седмицу? – размышлял я, всматриваясь в чернеющую глубину ночи.

 

 

5

С кровати я подскочил, когда запыхавшийся фельдшер с громом ворвался в комнату. «Доктор, умоляю идемте!», – кричал он, едва не со слезами на глазах, таща меня прочь из комнаты за рукав. Спросонья, еще не понимая толком, где нахожусь, я покорно поплелся за ним следом, пока тот не вывел меня на улицу. Было раннее зябкое утро.

– Да, что же вы не одемшись пошли?! Куда вы на королевский двор без наряду пойдете? Скорее, скорее! Ланквия, что ты стоишь, глазами хлопаешь? Принеси доктору умыться, да белья ему чистого!

И тогда я сразу понял все. Дальнейший рассказ фельдшера о заболевшей дочери короля, только подтвердил мои подозрения. Конечно, как и водится в провинциальных уделах воля правителя была законом для всех и каждого. Княжеский лекарь отсутствовал в городе, но в случае трагического исхода, наказание за косвенную причастность к смерти чада постигло бы и фельдшера, и добрую часть клира, усердно молившегося о выздоровлении.

Разумеется, не играло на руку и то, что мой воспаленный вчерашним прочтением ум, позволил отойти ко сну лишь на рассвете.

 

 

– Полный покой! Никаких подруг, скоморохов и музыкантов. Оставьте одну няньку. Самую молчаливую. Душа вашей дочери ослаблена. Я дал ей 15 унций настойки теневицы и все, что ей сейчас нужно это целебный сон, – наставительно повторял я, строго глядя в бледное, зареванное лицо королевы. Влив ей в рот ложку сильнейшего успокоительного, я велел фрейлинам уложить ее в кровать. Суровый король хмыкнул и отошел к ополчению, приказав выдворить из замка всех, кто мог произвести малейший шум.

Знал ли я, что мне делать с этой хрупенькой фигуркой с подрагивавшими ресницами и жаром таким, что можно было бы вскипятить воды? Нет, не знал. А что бы делал Крадук на моем месте? Ну попадись мне только, негодник!

Скоро мы остались одни наедине с несчастной девочкой. Я уже хотел было выйти и высунул нос приотворив дверь, как тут же, стоявший за нею стражник, буркнул, что король велел никого не выпускать и захлопнул ее. «Неужто эти стены станут и моим последним прибежищем?» – меланхолично думал я, осматривая больную.

– Доктор? – услышал я за спиной и вздрогнул от неожиданности. Осторожно в комнату прокралась девушка в сиреневом платье, с лицом кротким и чутким. Так же осторожно она вспорхнула и опустилась на край кровати. Похоже королева действительно выбрала самую тихую сиделку для дочери. – Простите, что напугала вас. Меня зовут Илана. А как там маленькая Юни?

– Я... честно говоря, не могу сказать ничего определенного. Нужно наблюдать за течением болезни несколько дней, но девочка итак не склонна справляться с недугами, и я не могу ничего обещать. К тому же меня не выпускают отсюда. Если она подхватила ту самую болезнь, которая валит с ног здоровых мужиков, как я должен понять, чем мне лечить ее?

– Господин Крадук искал ответ на этот же вопрос более месяца, но его попытки не увенчались успехом.

– С чего тогда король решил, что я смогу найти его быстрее? – вспылил я, глядя как мечтательно фрейлина поглаживает разбросанные кудри Юни.

– У вас нет выбора, – подняла она ясные глаза на меня. – Нет у вас ни месяца, ни даже недели. Вам следует отказаться от своих научных методов и довериться зову сердца. Да, только так вы найдете выход, истинный путь к спасению.

Услышав это, я на ослабевших ногах опустился в кресло. О, Крадук, где тебя носит? И фельдшер твой не лучше. Жалкий трус, побежавший за первое попавшееся укрытие, только бы свою голову спрятать. «Ну попадись мне еще только раз, пожалеешь, что король не повесил тебя прежде. Так ведь все равно ж повесит. И правильно сделает».

– Так странно. Лежит себе тихо, мирно, а мою бедную Янису все время бил озноб.

– Да, это потому что я дал ей настойку тене... Постойте, вы знаете Янису?

Но девушка не ответила мне, а продолжала расправлять локоны Юни. Откашлявшись, я привстал, чтобы переспросить ее громче, но вдруг она подняла лицо. По исхудалым щекам устремились вниз слезы.

– Яниса была моей сестрой. Моя несчастная Яниса... За что может человеку выпасть на жизнь столько страданий?

– Вы сказали «была»?

– Да, она пролежала в агонии и в бреду несколько дней, пока... пока в одну ночь не пропала из замка, – тихо завыла она, прижав к лицу подушку, чтобы не разбудить принцессу. Я сделал нелепый шаг ей навстречу, желая утешить, но она оторвала ее от себя и зашептала, глядя вниз. – Что, Клавдий, доволен? Такого исхода ты хотел для нее? Надеюсь, тебе никогда не обретешь покоя в пламени Шаггата.

– Супруги не ладили друг с другом?

– Не ладили? Он издевался над ней как мог! Он ее бил, изменял и таскался за другими барышнями прямо на ее глазах. А, знаете... это он убил ее, заразившись от какой-то потаскухи. Будь ты проклят, окаянный!

– Значит, вы видели, как она умерла? Видели ее мертвой?

Девушка замерла, обернулась и с подозрением глянула на меня.

– Почему вы спрашиваете?

– Не знаю... – растерялся я, стараясь принять беспристрастный вид. – Просто вы сказали, что она ушла, вот я и подумал.

– Нет, я не видела ее. Но мои чувства подсказывают, что ее постигла страшная участь. Если бы вы видели, в каком Яниса была состоянии. Куда она могла пойти? Доктор сказал, что многих больных одолевают странные идеи и видения, и они могут блуждать по ночам. Мы с подругами обошли все леса вокруг, прежде чем замок закрыли на въезд и выезд. Я умоляла короля разрешить продолжить поиски, но его сердце сделано из меди. Посмотрите, он не плакал, даже, когда его дочь оказалась смертельно больна. В конце концов я смирилась, ведь прошло так много времени, а, оставшись в лесу одной...

– Не теряйте надежду. Ее могли приютить и выходить крестьяне, – попытался я утешить ее. – Нет, правда. Среди простого народа встречаются искусные целители. Послушайте, я ведь врач и имею право отлучиться из города, чтобы разыскать вашу сестру. Король должен позволить мне покинуть замок, но сейчас меня держат под охраной, ей богу, как какого-то преступника...

– Он отпустит вас не раньше, чем вы исцелите его дочь. Делайте свое дело, – произнесла она громко. Я, было, приуныл, но вдруг заметил, как она поманила меня за собой. Девушка прошептала: – перелезьте через балкон в соседние покои. У короля не ладно с головой, раз он и впрямь считает, что вы справитесь без фельдшера и без лекарств. Королеву я смогу убедить в необходимости вашей свободы, но времени на это у вас нет. Вот, возьмите. Этот ключ я нашла у сестры. Она сжимала его в руках, находясь в бреду. Думаю, он вам поможет. Теперь идите. Только не попадайтесь на глаза королю!

 

 

6

Ступая по холодным коридорам, я крался, оглядывался, притаивался за гобеленами, шарахаясь от каждого странного звука, или бежал прочь от голосов, нарастающим эхом настигавших меня. Однако от этого я неизменно, пятясь, врезался в какую-нибудь служанку, привлекая тем самым только больше внимания.

«Проклятье! К чему мне этот дурацкий ключ от какой-то (я даже не знаю какой) двери. Все, что я сейчас сделаю, это сбегу отсюда подобру-поздорову. Хватит с меня! Приятно было увидеться, Крадук. Прощай, Вальштац», – зло думал я, высматривая стражников у внутренних ворот.

Но вдруг мой разум обожгло воспоминание, яркое, словно первый рассветный луч. «...на месте наши коротких встреч...», – всплыли в памяти слова из дневника, когда на глаза мне попалась светлица, отведенная под лазарет.

Пройдя через арку, я огляделся. Кроме издававших тихие стоны больных, там сидел лысый монах и похрапывал, откинувшись на спинку стула. Становилось понятно, что здесь мне искать нечего. Я уже собрался было уйти, как приметил дверь в дальнем конце палаты. «Чего мне терять?», – думал я, подкрадываясь к ней, нащупывая в кармане ключ, хотя еще сомневался: не бросить ли все и уйти сейчас же?

Наконец, мои сомнения разрешил монах, зашевелившийся где-то за спиной, и я тут же шмыгнул к двери. Ключ скользнул внутрь, в крохотный механический мир замка, застрял, потянулся назад и снова вперед, найдя сокровенный путь, открыв предо мной покрытые мраком тайны.

Я вошел и в нос ударил густой, спертый воздух. «Что же ты здесь такого нашел, друг мой?» – спрашивал я, оглядывая таящиеся в сумраке полок книги и свитки. Напротив них, под окном была операционная. С еле сдерживаемым отвращением я осмотрел заляпанный высохшей кровью стол, над которым кружили мухи. Уж правда, эту комнату следовало держать под замком, не дай Меркулус, увидеть ее простому смертному.

На письменном столе царил бардак, пуще того, что я видел в городском лазарете. Врачебные записи перемежались с клочками рецептов, какими-то рисунками, чертежами и словами на неизвестном мне языке. Припоминая последнюю страницу дневника, я перебирал их, зачарованно разглядывая весь этот ад, будто выплеснувшийся сюда из головы Крадука.

«Ага, вот здесь есть действительно кое-что интересное» – среди прочих страниц на меня смотрел одинокий лист со стихом. Я давно приметил, как он выскользнул из стопки других, но не сразу потянулся, чтобы его подобрать. Наконец, отложив остальное, я потянулся за ним и прочел рядом со неизвестными словами их перевод, сложенный Крадуком в стих:

 

Бежит через лес зайка скоро,

Нога угодила в капкан,

Зайка дальше бежит через горы.

Потому что у зайки лапки, нога – у тебя.

 

Слетелись на поле синицы,

И зерен склевали кулечек

За зернами следом зеницы –

Твои опустевшие очи.

 

Наполнись эфиром тлетворным,

Так тянет с полей душный гной.

В тиши ты услышишь дыханье –

Это смерть за твоею спиной.

 

Дочитав стих, я пребывал в оцепенении, боясь шелохнуться. Мне и впрямь казалось, что я был в комнате не один. Ледяной озноб пробежал по спине, волосы приподнялись дыбом. Обернуться сейчас было страшнее всего на свете, хотя какой вздор! Что еще за смерть могла оказаться у меня за спиной? И тем не менее еще секунду я колебался, собираясь с силами, преодолевая леденящий ужас.

Конечно, никого, кроме меня не было здесь, и напрасно я резко развернулся, слишком резко, так что острая боль скользнула где-то в суставе колена, и мне пришлось присесть на лавку, чтобы вернуться к листу.

Признаюсь, я догадывался, что это за стих. Такими обычно составляли проклятья, которые, как правило, передавались устно. Больше в народе имели ход «плачи», проклятия с призывом богов к отмщению, а таких как этот скорее опасались, рискуя навлечь на себя лишнюю беду.

Правда Крадука это никогда особо не страшило. Даже после того случая в магистерии, он тщился докопаться до каких-то новых глубин. Так уж он был сложен, и это всегда восхищало меня – его неуемное желание заглянуть под занавес этого мира.

«Пол фунта человечьей желчи смешать с артемисолом толуола в пропорции 1 к 3. Из полученной смеси через возгонку выделить среднюю фракцию (не менее 70%), имеющую золотистый оттенок. Напоить им жертву перед кровопусканием...» – чем дальше я читал, тем больше мне становилось понятно, что Крадук нашел то, что искал. Проклятья, просьбы, призывы, мольбы. Утирая пот со лба, я листал заклинания с жуткими ритуалами, предназначенными для вызова душ из самых темных уголков Шаггата, и теперь уже слухи о рыскающей по округе бестии переставали мне казаться простой народной выдумкой.

Кажется, он, и правда, приоткрыл дверь в потусторонний мир, но какой ценой? Истинный ад хлынул из Нави, принявшись утягивать за собой все живое. А, значит... а это значит, что пандемия – дело рук Крадука.

 

 

7

Вернуться. Назад, скорее в спальню. В мягкие шелковые, покрывала. Завернуться. Нет-нет. Там ведь малютка Юни, лежит и страдает, потому что я бросил ее одну. Хотя не бросил. Хотел только бросить, но я ведь хороший врач! Я не бросаю больных».

Поток мыслей увлекал меня за собой, по мутным коридорам. Взбираясь по причудливым лестницам, змеями, обвившими замок, я скрывался от навостренных взглядов слуг. Подданные следили за мной еще пристальней, чем раньше. Но зачем? Разве их просили следить?

Голые полы ударяли звонко о мои ботинки, и тогда я сворачивал и шел по коврам, ныряя между господ. Даже остановился спросить дорогу у какой-то дамы. Однако это было опасно, ибо все ковры сплетались в единую липкую сеть, от входа до самого трона, который занимал паук, следивший за тем, что происходит в его обители.

Там за поворотами рвались с поводков гончие, готовые сорваться, взять след и настигнуть жертву. Я уже слышал их топот за спиной, невнятные окрики и смирял животный страх и частое дыхание. Только не надо бежать, обнаруживать боязнь, и тогда все обойдется.

Вдруг меня рванули за рукав – сжав зубы, я приготовился теперь боль, но вместо нее, что-то охватило ее своей нежной теплотой.

– Господин доктор. Вы что, не слышите меня? Хорошие новости! – срывающимся полушепотом заговорил знакомый голос. Я обернулся. Лицо Иланы расплывалось от радости. – Я только от королевы. Она вняла моему голосу и согласилась... доктор, что с вами?

– Все в порядке.

– На вас лица нет. Вы хорошо себя чувствуете?

– Наверное, простыл в дороге, – признался я, прислушиваясь к легкой ломоте, отзывавшейся во всех членах. – Ничего, такое часто бывает.

– А вы не могли заразиться от кого-нибудь из больных? – спросила она, отшатнувшись.

– Конечно, нет. Меня не надо учить, как обращаться с зараженными, чтобы не пополнить их счет. Уверяю вас, я прошел столько чумных городов, что пренебреги я защитой, меня бы давно доедали черви, – улыбнулся я.

– Хорошо, – недоверчиво покосилась Илана. – Вам что-нибудь удалось узнать о лечении?

– Немного. Однако, кажется, теперь я могу сказать, что источник болезни – действие темных сил. Не смотрите так, я сам не верил, пока не прочел наблюдений Крадука. Известно ли вам, что и его настигла болезнь? Нет? А это так, и тем не менее, он все еще жив, а, значит, способ справиться с заразой нашел.

– Но зачем же тогда он уехал из города, бросив всех на погибель?

– Послушайте, Илана. Вы хорошо знали свою сестру? Обещайте, что будете верить мне, – вместо ответа она смотрела безмолвно. Выдержав момент, я продолжил, убедившись, что девушка внемлет мне. – У меня есть все основания полагать, что ваша сестра жива и, находится на пути выздоровления под пристальным вниманием Крадука. Мне стало известно, что его и Янису связывают нежнейшие чувства. Вы знали об этом? Нет! Не подумайте ничего плохого. Я уверен в честности вашей сестры. Но когда положение в королевстве приняло столь плачевный оборот, Крадук увез ее с собой, чтобы позаботиться о возлюбленной.

Закончив волнительную речь, я поднял глаза не сразу, опасаясь, как она это воспримет. Еще секунду я смотрел в сторону, но краем взгляда увидел, как Илана вдруг покачнулась, и, лишенная чувств, она повалилась на пол. Лишь чудом мне удалось вовремя поймать ее.

– Ох, простите... – вздохнула она, оказавшись в моих объятиях. – Что-то голова закружилась.

– Идемте, – я помог ей присесть на раму окна, хотя нужно было идти – мы итак непозволительно долго были на виду у других.

– Что это с ней? – склонился седой, горбоносый слуга за моей спиной.

– Ничего, просто обморок, – ответил я, и тот развеял в воздухе нашатырь. Илана встрепенулась и окинула нас туманным взглядом.

– Ох, Аристар... этот человек спасет нас, – вымолвила она слабым голосом. Слуга посмотрел на меня строго из-под косматых бровей, но я поспешил охладить пыл ее надежд. Говорить о скором спасении было слишком рано. Зло не знает границ своего коварства, и теперь оно подобралось слишком близко, чтобы можно было в один момент скинуть его тугую петлю.

Теперь оно шныряло где-то возле стен города, показывая свои страшные клыки. Я не знал, что меня ждет впереди, но что бы это ни было, мне суждено встретится с ним лицом к лицу.

 

 

8

– Плуций, всемилостивый! Неужто вы, милосдарь?! Куды пропали? Как я вас рад видеть! Вы представляете, это олухи меня грозились палками отлупить!

Я поспешил расплатиться с трактирщиком за комнату и потащил Квирена наружу.

Быть может, оставить хворающую принцессу в замке и было решением опрометчивым, но в моем положении единственно возможным. Ничего, в конце концов, она сейчас под неусыпным присмотром Иланы, которой я вменил в обязанность поить больную по часам кровавой настойкой. Разумеется, я не смел обмолвиться о том, что за лекарство было приготовлено для нее, а для пущей безопасности перелил ее в непрозрачный сосуд. Не дай бог, кто-то из священников посетит ее покои.

Выбравшись из вязких пут замка, нетвердым шагом я двинулся в кипящий недугом город. Его удушливый смрад бросился в нос, угрожая вытравить теплившуюся жизнь в моем ослабшем теле. Казалось, прежде я к нему привык, но и теперь такая малость выбивала меня из колеи. А ведь там, где-то в глубине, на дне Вальштаца таилось нечто, порождавшее этот смрад и сеющее тлен вокруг.

Да, я был слишком слаб, чтобы бороться со злом в одиночку, но в городском трактире меня дожидался мой верный слуга и сподвижник. Я шел, крепче прижимая сборник псалмов под мышкой, и, как в прежние годы перед экзаменом, бубнил под нос заученные песнопения – не дай бог мне забыть хоть слово.

Конечно, Квирен в магистерии не учился и экзаменов никаких не сдавал. Однако мне часто приходилось наблюдать его усердие в богослужении, и даже, представьте себе, приязнь к грамоте. Это вселяло надежду, что и в наступивший час он окажет мне посильную помощь.

– Ерунда какая-то. Ничего не могу запомнить. Как вы там сказали? «С неба в бездну ты полетишь, Мою душу э-э-э... не укусишь?».

– «Не искусишь!» – гаркнул я раздраженно, насупившись ступая вперед по опустелым улицам портовым улицам. Квирен виновато плелся сзади, экая и мыкая, проговаривал стихи из псалмов. О, боги! Кого он мог изгнать этим хлюпаньем? Разве что рассмешить нечисть до уморы. В конце концов, терпение мое иссякло. – Довольно! Это безнадежно. Слушай сюда: если мы столкнемся со злом, я начну запевать. От тебя ничего не требуется, просто повторяй за мной. Это-то ты сможешь?

– Я? В смысле, чего вам? Подпеть что ли? Ну, это можно... что это? Смотрите, вон там! – притих он, указывая на отмель вверх по течению реки. На берегу опустелой бухты, где собирались рыбаки и торговцы, маячил огнями призрак, подвывавший и плывший в тумане среди безжизненных прилавков. Сердце мое заходило ходуном, холодный пот проступил по спине. Молитву надо было запеть сильно, звучно, но ее слова во мгновение смешались все в моей голове, и все на что я решился – тронуться за ним на цыпочках, перебираясь от одного укрытия к другому, жалко нашептывая молитву под нос.

Демон влачился между рядами, обшаривая закутки в поисках новых душ для своей армии мертвых. Я собирался переждать, когда он пройдет мимо, и подойти сзади, застав его врасплох, но, видимо, учуяв нас, он свернул в мою сторону. Приближался демон неумолимо, скрипя повозкой, шаря в темноте костистой рукой. Шлейф мертвечины, тянувшийся за ним, достиг и моего носа, заставив содрогнуться.

Ждать более было нельзя. Подскочив, я выбежал из-за укрытия, встал перед ним и затянул во весь голос песнь изгнания. Одинокий и слабый он звучал нелепейше, так, что в иной момент я бы сгорел со стыда. Хуже и быть не могло. Но тут вперед меня выскочил Квирен и, подхватив мою песнь фальшивейшим фальцетом, еще больше сбил меня с толку.

Я запнулся, замолчал и стал ждать, что зверь накинется, растерзает нас обоих на месте, однако фигура не шелохнулась, лишь прохрипела в ответ:

– Это меня изгнать что ли хочешь?

– Тебя, демон! Да восстановится справедливость на земле!

– Оставь свои горячие слова. Я всего лишь старый могильщик. Видно, ты слишком молод, раз не усвоил, что справедливости нет места на земле. И не будет, пока такие как ты принимают за демона меня. Второй месяц я собираю здесь тела, и не видел ни одного демона. Но я знаю, где они есть. Настоящие силы зла живут там, в замке наверху. Все, что ты видишь – результат их действий. Здоровый народ был заперт вместе с больными. Людей здесь умирает больше от голода, чем от болезни. Но ты, конечно, ничего не сможешь с ними сделать. Хочешь помочь в борьбе с чумой? Бери лопату и помогай хоронить умерших. Словами теперь мало кому поможешь.

Из повозки, которую могильщик влачил за собой, он достал лопату и протянул ее, стоявшему ближе Квирену. Изможденные схваткой с невидимым врагом, мы поплелись вслед за повозкой, раздумывая, как быть дальше. Даже не раздумывая – в голове моей просто кипел котел мыслей, желудок жгло изнутри. Проклятая червивница, распыляла изжогу в чреве. Вот-вот, я ждал, что его содержимое извергнется наружу, вместе и с клубком извивающихся копошащихся существ. Могильщик скрылся впереди, а я, изнемогая, спустился к берегу, чтоб зачерпнуть воды и хоть немного унять боль.

– Подождите, господин! Разве вы не знаете, что воды реки отравлены, – отдернул меня Квирен. Я поднял на него туманный взгляд. В самом деле, отчего река несет болезнь? Странная идея найти ответ на этот вопрос сорвала меня с места. Не помня себя, я двинулся скорым шагом вдоль берега вверх по мелководью. Шел долго, оставив предместья города позади, пробирался дальше через туман, словно одержимый, будто нащупав истину. Слуга еле поспевал за мной, крича вдогонку, топая сзади по воде, но вот и его шаги пропали в шуме ночного леса.

Как заведенный, я шел час или больше вверх, взбираясь на холмы, навстречу приближавшейся горе. Вдали темнело ущелье, из которого проступал широкий ручей. Мне показалось, оттуда вместе с его журчанием доносились голоса. Может, пение? Я прошел внутрь по холодным камням, между которых нырял поток, собираясь запалить огниво, но темноту, оказалось, рассеивал тусклый свет.

– Не может быть! Вот так встреча! – прозвенел эхом знакомый голос. Среди тлевших в сумраке свечей из темноты проявилось лицо Крадука. – Видно, сама судьба привела тебя сюда.

– Что происходит, Крадук?

– Чудо! Здесь происходят чудеса. Я приоткрыл завесу, которую старые боги набросили на истину. Я видел все! Это откровение господне. Сам Оггад читал его мне, и я все записал. Хочешь прочту? «И вкусили тогда они от древа познания, и попрали они пылающим мечом херувима и серафима»... Что скажешь?

– И ты копаешься в этих записях вместо того, чтобы искать лечение?

– Что? Я нашел противоядие! Кстати, у меня осталось еще немного. Ты такой же ищущий, как я, и недостоин страданий. Это диэтиловая настойка красновдовицы. Травит паразитов и заживляет червоточины, – в этот момент желудок вновь свело судорогой. Я принюхался и отпил из принесенной Крадуком склянки.

– Но почему ты не спасаешь город?

– Милый мой, эпидемия – и есть гениальный замысел Оггада! Погоди... ты тоже прочитал тот стих. Да? – от радости Крадук захлопал в ладоши. – Оггад распространил болезнь через меня. Я стал проводником его воли, прочитав текст проклятия! Через него болезнь проникла в меня, а потом в мою бедную Янису, – сказал он, глядя вниз в темноту, потом склонился и свет свечи выхватил заострившееся лицо мертвой девушки. – А, благодаря твоему любвеобильному мужу, скоро поразила и остальной город!

– Ты убил Янису, чтобы принести в жертву?

– Жертва бессмыслена, не имей она ценности для жреца. Впрочем, я человеколюбив, и остальных, лежащих здесь мне также жалко. Но мы будем вознаграждены сполна. Мы искали истину с тобой долгие годы, и потому я поручусь за тебя перед Оггадом.

– Не лучшая идея.

– Ну что ты? Я дам тебе заглянуть в мой гримуар. Уверен, ты искал его. Иди сюда. Посмотри, каким слогом выдержаны роковые псалмы! А знаешь, чье око загорается каждый вечер и утро на небесном склоне?

Вдруг я понял, что сижу в кресле, с гримуаром на коленях, а, обхватив меня сзади, нависнув надо мной, Крадук перелистывает страницы, шепотом рассказывая про свои изыскания.

– А эта страница откроет тайны, только если знаешь, что делать. Я подскажу: тут нужна небольшая жертва, – в его руке появилось лезвие. Он взял мою руку, повернул ладонью вверх и провел по ней острием. Я хотел было отдернуть ее, но как будто не владел ни ей, ни телом, и мне осталось наблюдать, как густая кровь струится на страницы.

Тут над головой раздался глухой удар. Меня толкнуло сзади, и я повалился на пол вместе с Крадуком.

– Вот чертяка, – громыхнул сверху Квирен, видно все же нагнавший меня по следам. В руках он стискивал лопату могильщика. Из развороченного черепа Крадука струилась густая кровь. – Что ж это? Рана у вас, господин! Подымайтесь, скорее, да дайте замотаю чем-нибудь. Ох, что же вы убежали от меня, а? Всюду присмотр за вами нужон.

 

9

К рассвету я вернулся в город, уже ясно ощущая, что болезнь оставляет меня. Туман рассеялся, и солнце впервые за многие дни лениво поднималось над Вальштацом. Крадук остался лежать там, в холодной мокрой пещере, унеся с собой секрет изготовления зелья, но, если он не обманул, у меня была существенная зацепка в поисках панацеи.

В замок я вошел, как победитель, велев страже объявить о моем прибытии и намерении говорить с королем. По коридорам я шел знакомой дорогой, так что стражники еле поспевали. Но только я вошел и остановился в приемной зале, он втолкнули меня вперед, как провинившегося слугу.

– Вы как со мной обращаетесь? – вспылил я в ответ.

– Значит, теперь ты диктуешь здесь условия? – услышал я и оторопел. Я повернулся, поднял глаза и не поверил им. Рядом с королевской четой передо мной стоял сам Крадук! Он надменно улыбался, глядя на мое замешательство. Король хмурил седые брови:

– Ты сбежал из-под стражи, украл ключи и шарился по моему замку. А потом бросил мою дочь на погибель, напоив ее кровяной настойкой!

– Это он, он заразил вас всех! – воскликнул я, пытаясь оправдаться, указывая на Крадука. – Он связался с дьяволом и подверг опасности вашу дочь!

– Интересно. У меня иная версия, – ответил король, глянув на принцессу, сидевшую в обнимку с куклой.

– Но Яниса... он увел ее за город и убил, принеся в жертву демону!

– Что он этим хочет сказать, Крадук?

– Ничего, – ответил ласково он отошел в сторону и приобнял за плечи девушку. О, святые угодники, это была Яниса! Но взгляд ее тупо уставился в ковер, она стояла еле покачиваясь, ни живая ни мертвая. – Доктор просто устал. Простите его, ваше высочество. Пусть идет себе с миром.

Я стоял еще минуту, пока стражник не толкнул меня к выходу. Уходя, в толпе я поймал взгляд пристальных глаз. Это был полный слез взгляд Иланы. Прости меня, вымолвил я, зная, что она меня не услышит.

Назад я вернулся, словно во сне и скорее забрался в повозку:

– Трогай, – велел я Квирену и откинулся назад, стараясь забыть все, что увидел, как ночной кошмар.