Небо горело рассветным заревом. Не до конца поднявшееся солнце криво вытягивало тени деревьев в длинные полосы на освещённой рыжим светом аллее. Сырая земля ещё холодная после ночи, а тёплое дыхание девушки оставляло в воздухе быстро тающее паровое облако.

Девушка по имени София Кирпичева сжалась на лавочке автобусной остановки, удивляясь как может быть настолько холодно, ведь в обед обещали температуру в двадцать градусов Цельсия, а вчера днём так вообще, казалось, стояли все тридцать. Голубая джинсовка, проклятая с полудня бесполезно таскаться в рюкзаке, едва согревала девушку.

София распустила русые волосы и пустила их на плечи, стараясь хоть как-то оградить горло от холодного воздуха. Как же холодно, думала София. Зачем вообще было ставить консультация на нулевую пару? Нулевая пара... Что за бред! Такое только математичка могла изобрести. Неужели нельзя пересдать злосчастную самостоятельную в другое время, на перемене, например? Ещё и автобус не едет...

Улица Герцена, на остановке которой сидела София, обычно шумная и заставленная едва движущимся потоком машин, в шесть утра оказалась совершенно иной и редкую машину теперь можно было услышать за квартал.

София посмотрела в конец квартала, откуда должен был появиться злополучный автобус и снова опустила голову, стараясь унять дрожь. Её взгляд упал на предмет, который спокойно покоился на краю лавочки и остававшийся не замеченным до этой минуты.

Девушке понадобилось зациклиться на предмете, прежде чем она поняла, что это какое-то устройство, а потом ещё собрать в голове ряд ассоциаций чтобы понять, что это старый кнопочный плеер начала двухтысячных.

Плеер был маленький и чёрный, с каёмкой серого потёртого пластика по краю, крупным зеленоватым экраном и композицией кнопок под ним. На плеере много царапин, один угол вспузырен и морщинист, экран располосан тремя кривыми трещинами, когда-то серые кнопки протёрлись до белого основания. Плеер лежал на подушке из смотанных чёрных наушников как в гнезде.

На экране плеера серели пиксельные символы. София придвинулась чтобы рассмотреть, что там написано. Она услышала едва доносившийся шёпот музыки из наушников. Какая знакомая песня, думала девушка. Я знаю этот ритм... Или... Нет, всё-таки это что-то другое.

Резко вырос и прокатился грохот! София встрепенулась.

Мимо остановки несся нужный ей автобус, и он не собирался останавливаться. Девушка вскочила и тормознула его уже у конца остановочной полосы. Шустро поднявшись в транспорт и быстро положив возле водителя давно посчитанные монеты, София глянула на лавочку через окно автобуса, но плеера там уже не было. Упал, наверное...

Весь оставшийся день прошёл для Софии без примечательностей.

Недовольства по поводу консультации по математике в семь утра быстро развеялись, когда пересданная самостоятельная работа оказалась на высший бал. После математики и две стоявшие подряд пары рисунка не показались Софии скучными, а следующая за ними лабораторная работа по физике даже показалась девушке неплохо выполненной. Учебный день в техникуме окончился лекцией по материаловедению и обедом с однокурсниками в местной забегаловке.

Проделав долгий путь, София возвращалась домой в приподнятом настроении. Войдя в квартиру, она по привычке кинула джинсовку на лавку в коридоре, и та упала с непривычным стуком. София нахмурилась и приложила руку к заднему карману джинс, нащупала в нём мобильник и снова глянула на куртку. От возникшего предположения, что осталось в кармане джинсовки по её спине пробежал холодок.

София избавилась от кроссовок и взяла куртку. Осмотрела её карманы. Вынула из кармана плеер, обмотанный в паутину чёрных наушников...

Сначала она удивилась, потом её сердце быстро забилось. Плеер на ощупь не очень приятный, липковатый и грязный. В тишине пустой квартиры чётче раздавался шёпот музыки из наушников – мягкий волшебный ритм уговаривающий уютно его вкусить...

Наверное, в спешке убрала его в карман и не заметила, подумала девушка. Музыка играет весь день, и он до сих пор не разрядился?

Сказать, что Софию плеер очень заинтересовал, значит, ничего не сказать.

Не переодеваясь в домашнюю одежду, она сразу же воткнула в уши наушники и прилегла на кровать, дав покой ногам. Музыка наполнила её мягко и легко. Мелодия раздавалась не в ушах, она родилась прямо в центре головы крохотной искрой и разливалась, полыхала, согревала душу приятными ритмами, растя вместе с ними.

Композиция играла свежим ритмом на фоне приятного прохладного шороха басов. То сейчас, то позже пробегали звонкие звучные нотки, они точно птицы – вскакивали из травы основного ритма, делали рывок, громко крикнув и снова падали в траву. София почему-то представляла широкое зелёное поле, тех самых птиц, спокойствие в свежем воздухе, ясность дня и тепло солнца – вот, что передавала мелодия. Казалось, она чувствует этот сладкий аромат свежей травы с непривычки пьянящий до мурашек ...

Композиция закончилась. Мурашки остались.

София была в восторге. Какая чудесная мелодия, думала она. Что это за инструменты? Кажется, не было звуков похожих на инструментальные. Электромузыка? Нет, совсем не похоже, но мелодия определённо была написана на компьютере, а не отыграна в живую и записана. Это что-то исключительное...

Следующая мелодия вводила вступление равномерными тяжёлыми басами, приоткрывая свой глубокий сильный дух. В это время София внимательнее рассмотрела плеер. Царапин и мелких сколов оказалось ещё больше, чем ей показалось сначала. Наушники оказались накрепко склеены с портом какой-то чёрной застывшей субстанцией. Многие кнопки не работали, другие раз через раз, но при нажатии любой из кнопок экран плеера вспыхивал оранжевым светом. Все файлы оказались битыми – они отображались непонятными символами. Символы очень напоминали Софии то, что она не могла вспомнить.

Сама же София и не хотела вспоминать – музыка купала её в уютных волнах своих переливов. Мелодии то возносили девушку к облакам, то рывками бежали сквозь эпичные ритмы, то опускали в такую холодную нечеловеческую тоску, что у девушки слезились глаза. Через какое-то время у неё не осталось желания думать – всюду была музыка и София наслаждалась ею, какие бы эмоции она не вызывала у девушки. Софию восхищало то, что она слышит. Даже неудобные на вид наушники сидели так мягко, будто срослись с её ушами...

- Софи! – не попав в ритм раздалось имя.

Мелодия поднималась, ускорялась, подходила к своей пламенной кульминации. Отчего-то было страшно, отчего-то София жаждала этого взрыва звуков. Отсчёт подходил к концу, сейчас взорвётся, сейчас полетит!..

– София! – мать подошла к девушке и вынула из её ушей наушники. – Я зову тебя уже минут двадцать. Что это у тебя за поведение такое? Даже не поздоровалась со мной и телефон не берёшь. Ты мобильник давно в руки брала? Я там тебе смску кидала, просила домой хлеба купить. Ты купила?

София смотрела на мать растерянными глазами. Она не сразу поняла, что наушников нет на месте и это не внезапная тишина с сумбурным комплексом звуком в музыкальной композиции, а реальность. Это расстроило Софию. Она была так близка к «взрыву», она почти улетела...

– Софи, ты меня вообще слушаешь? – сказала мать, не дождавшись ответа.

– Да-да, мам. – девушка поднялась на локтях и села. Мама уже пришла? Но она же в семь вечера приходит. Я что три часа подряд слушала музыку? – Извини, задумалась о своём...

Мама Софии вздохнула и сказала спокойнее:

– Хватит отдыхать. Хлеб всё равно надо купить. Сбегай за ним и давай ужинать, я тоже хочу поскорее прилечь.

Мама вышла из комнаты. Софи только сейчас заметила запах жаренной картошечки и её скворчание на кухне. Голод заявил девушке о себе нервным китовым ворчанием.

Софи глянула на плеер. На потухшем экране всё также сидели ряды непонятных битых символов. Девушка несколько раз нажимала на кнопки в попытках выключить плеер, но он только горел оранжевым экраном в ответ на это и продолжал играть.

Раздался голос с кухни:

– Софи, ну ты идёшь?

– Да, я уже. – девушка бросила плеер на кровать и вышла из комнаты.

А плеер, покинутый и одинокий, запустил в наушниках новую мелодию. Гневную и полную обиды.

Вечер прошёл для Софии как обычно – после ужина она села за уроки, и сама не заметила, как сильно устала, заканчивая их выполнение уже в десятом часу ночи. Она немного жалела, что потратила часы на прослушивание музыки и теперь у неё почти не хватало времени чтобы отдохнуть.

Свернув на компьютере текстовую программу с готовым рефератом на завтра, она глянула на плеер, спокойно шептавший мелодии на кровати.

Несмотря на то, что София была недовольна тем, что она потратила часы на прослушивание музыки, во время выполнения уроков она часто ловила себя на мысли, что композиции на плеере похожи друг на друга и невероятны в своё исполнении. Наверняка, их написал один человек, подумала девушка. Но кто именно?

Она провела около часа во всемирной информационной сети чтобы найти ответ на этот вопрос. Такие эмоциональные композиции не могли не стать популярными, поэтому София начала проверять композиции самых известных авторов, но все они и в подмётки не годились плеерным.

София взяла плеер и осмотрела его порты – они были заварены. Девушка удивилась. Плеер продолжать шептать ритмы.

Как жаль, думала София. Если бы можно было скачать пару песен на комп, я могла бы найти автора через аудиопоисковик. А так к его аудиофайлам даже не подступиться. И если он разрядится, то я даже не смогу его подзарядить. Хотя, у меня и подходящего провода нет для такого устаревшего порта...

Шёпот в наушниках свистел соло. На экране, на значке батареи, осталась одна засечка.

Завтра, наверное, его уже будет не послушать, и он стихнет навсегда... Значит, послушаю сегодня, пока в нём ещё есть заряд.

Девушка ненадолго отложила плеер чтобы принять душ и попрощаться с родителями перед сном. Потом вернулась в комнату, приготовилась к завтрашнему дню, поуютнее обустроилась в постели с плеером в руках. Мелодия в наушниках шептала едва слышно, словно в предвкушении.

София воткнула наушники и прилегла на подушку.

Музыка понесла её на крыльях лёгких ритмов, через обертона и сольные вскрики, прямо к томно надвигающимся басам за которыми её звало что-то, что она хотела поскорее услышать...

Но в этот раз мелодия не гнала её через эпичные переливы и не давила своей нечеловеческой тоской. Напротив, она, непривычно спокойная мягкая и ласковая, качала девушку на своих звуках точно на мягчайших облаках. Только почти заснув, София почувствовала, что её бездвижное тело и вправду укачивает, создавая внутри приятный лёгкий порыв – мягко в одну сторону, в другую... Стало непривычно тепло и спокойно, никогда ещё девушка не чувствовала себя в такой безопасности, а потом...

Она оказалась в поле.

Свежая трава пестрила первоцветами, ветра не было, ясное небо томится в серых сумерках. Вдали синевело море, София направилась к нему.

Она спустилась с оврага, отделяющего поле от песчаного пляжа. Внимание девушки почти сразу привлекла фигура мужчины в воде.

Мужчина сидел спиной к пляжу прямо на поверхности спокойной морской глади всего в трёх метрах от границы воды и песка. Со спины нельзя было сказать сколько ему лет. Но его обнажённый мускулистый торс был испещрён трещинами, будто его плоть своей плотностью равна камню. Мужчина сидел в позе лотоса, точно в медитации.

Это автор, решила София. Это правда он? Похож...

Девушка подошла к воде, к мужчине.

– Здравствуйте. – сказала она.

Мужчина молчал.

– Вы меня слышите?

Мужчина медленно поднял руку и также медленно подозвал Софию жестом.

София не хотела мочить ноги, но когда посмотрела на них, то осознала, что уже стоит по щиколотку в воде. Девушка подошла ближе к мужчине, поравнялась с ним. Он был молод, но старше Софии. Из-под его приоткрытых век светился едва заметный оранжевый свет.

Его голос... Нет, скорее набор непонятных отзвуков, проигрывающих слова, прозвучал спокойно:

– Понравилось?

– Конечно! – воскликнула София, – Это невероятно! Как вы такое написали? Ваша музыка – шедевр! Столько эмоций! Столько переживаний я не у одного композитора не слышала!

Композитор едва ухмыльнулся:

– Больше никому не придётся слушать.

– Вы о чём? – не понимала София, – Вы бросаете творчество?

– Это не творчество. Это весь я...

– Я не понимаю...

– Вижу. Тебе и не нужно понимать, только простить меня.

– Простить вас? – воскликнула она, – Но за что?

Композитор медленно поднял и вытянул к ней руку:

– Не бойся.

София не понимала и не боялась. Она замерла, ожидая, что будет дальше.

Холодные гладкие пальцы молодого человека коснулись её лба и скользнули к кончику носа по тёплой коже. Вместе с этим жестом глаза девушки закрылись, а её тело расслабилось и упало в воду. Спокойная вода развернулось под девушкой синей бездной. София, бездвижно и медленно тонула в воде, уходя в глубины бессознательного вечного сна, спокойствию которого позавидовали бы даже усопшие.

Молодой человек тяжко вздохнул. Оранжевый свет его глаз горячо пылал. Он поднялся на воде, а за ним в море поднялись и волны. Они набегали на сушу и с каждым разом уходили всё дальше в поле, затапливая его, хороня под собой. Молодой человек сделал два шага по ходу волн. Он почувствовал хрустнувшие стебли первоцветов под своей стопой.

И шагнул на затопленный берег...

София резко вскочила в своей постели. Она жадно глотала воздух, хваталась одной рукой за грудь, другой за наушник, чтобы он ни за что не выпал.

Радужка её глаз горела оранжевым.

Композитор в теле Софии быстро пришёл в себя. Он снова чувствовал запахи и касание тканей с кожей, он снова чувствовал, как колотится его сердце... Впервые за столько лет он тихо засмеялся...

Композитор встал с кровати, не включая свет, достал из верхнего ящика стола Софии ножницы и бублик узкого скотча. Он прекрасно знал, где и что находится – он знал всё, что запомнила молодая девушка, тело которой он захватил.

Потом вышел в коридор и сразу в ванную, мимо спальни, где в неведении спали родители похищенной дочери.

Композитор встал перед зеркалом в ванной, критично осмотрел своё тело. Тощая, думал он. Не выдержит больших нагрузок без брони. И лицом хороша вышла, такую только под венец веди, портить противно. Ладно ещё когда отброс какой попадётся, такого морать не жалко, но прекрасную непорочную деву... Ох, за что же меня так боги не взлюбили... Придётся постараться, чтобы она выжила.

– Понял? Не вздумай оплошать на этот раз, придурок! – гневно выпалил он своему отражению. – Чёрт, и на Анну, как назло, похожа... – он на секунду поник. В наушниках завыла грустная нота и треснула басом, – Так хватить ныть! За дело.

Он взял ножницы и обстриг русые волосы, в редких местах оставив длину в пять сантиметров, но в большинстве срезав короче. Потом поплотнее прижал наушники и обмотал голову полосой скотча, создав из него кривой обруч, проходящий под подбородком и к затылку, крепко приклеив к ушам наушники. Потом снял майку и не обращая внимая на наготу молодого женского тела, зафиксировал плеер между грудей и также примотал его скотчем без шанса выскользнуть. Даже провода приклеил скотчем к коже – ничто не должно прервать связь этой девушки и плеера.

Композитор вернулся в комнату и оделся. Ему повезло найти среди вещей девушки крепкий спортивный топ и толстовку с капюшоном, также он надел джинсы и кроссовки. Уже готовый к уходу, Композитор заглянул в комнату родителей Софии. Обычно, он пишет записки родственникам тех, кого ему по неволе приходиться похищать, но в этот раз он не стал писать письма от лица Софии. Эта девушка должна вернуться домой. Нет, она точно вернётся, решил он.

Композитор вышел на балкон, легко перепрыгнул на внешнюю сторону и повис. А потом рывками, точно белка по веткам, взобрался наверх с необычайной для человека скоростью. Это тело не даёт двигаться быстрее, с досадой подумал он.

Он вышел на плоскую крышу под покровом чистой синей ночи. Со всех сторон город горел огнями. Композитор снова удивился тому, как изменился мир с его последнего пришествия.

Он расчистил небольшой участок настила крыши от пыли и грязи, прокусил губу и обмакнув палец в свежую кровь, начертил на полу упорядоченные по кругу знаки и символы – печать призыва. Ряд жестов и непонятных слов, и вот из ниоткуда на печати появился огромный сундук, в который легко можно было бы спрятать двух семилетних детей. Сундук сам милостиво распахнул крышку перед своим хозяином.

Внутри сундука были уложены стопки шкатулок и свёртки красивой ткани, но главное, во всю диагональ сундука лежал в ножнах огромный полутораручный меч. Глаза Композитора радостно вспыхнули при виде давно оставленных вещей.

Светало, когда Композитор заканчивал приготовления.

Теперь на левой руке девушки темнели тёмно-фиолетовые перламутровые письмена и печати. Её тело ещё дрожало от огромной дозы принятых зелий и, если бы София и вправду была здесь, она бы уже третий час кричала от боли. Но Композитору было всё равно на это чувство, даже напротив, после такого долго периода без доступа к реальному миру он радовался, что может снова чувствовать боль, особенно не такую сильную, какую ему прежде приходилось испытывать.

Латы, к сожалению, были слишком велики на Софию, поэтому Композитору пришлось обойтись кольчугой, чарами и большим количеством алхимических снадобий.

На рассвете Композитор закрыл сундук и достал из ножен маленький кинжал из синего металла. Композитор сосредоточился, прежде чем совершить удар.

Удар! Клинок рассёк воздух и прорезал в нём огромную брешь, преломляющую воздух вокруг, точно если бы она была раскалена до тысячи градусов. Композитор вошёл в неё, и она хлопком закрылась за ним.

Он оказался в высушенной пустоши. Земля здесь плотная и безжизненная, по ней даже перекати-поле не ходит. Небо тучится, но оно не даст влаги. Только камни и клыки острых скал россыпями встречаются по округе. А там вдали, пятью шпилями вырос нерукотворный замок, построенный ни для живых и ни для мёртвых. Ошибки нет – Композитор попал именно туда куда собирался.

Он спокойно пошёл через пустошь по направлению к замку. Он знал, что в пустоши нет опасностей, но его сердце всё равно колотилось от волнения.

Замок быстро вырос перед ним, и он вошёл в открытые ворота. Его уже давно ждали.

Замок был выстроен из черных блоков с редкими белыми полосами, они напоминали грозовое небо, обращённое в каменные блоки. На стенах рядами вились маленькие ниши, а выше, в более крупных и одиноких нишах, сидели каменные фигуры неизвестных человеческой мифологии существ. Композитор рассмотрел трещины на телах существ и с ностальгией вспомнил как раскалывал их, когда в первый раз пришёл сюда. Его даже немного расстраивало, что из-за появившихся трещин они теперь не могут дать ему честный реванш.

Через иссохший сад с разбитым фонтаном Композитор вошёл в главный вход, в холодные коридоры нерукотворного замка. Он уютно чувствовал себя почти в полной темноте и по памяти шёл в главный церемониальный зал, поднимая своими шагами годами не тронутую пыль. Несколько поворотов, одно восхождение по лестнице и вот он уже шёл по коридору, упирающегося в огромную приоткрытую дверь. Щель двери выпускала в коридор длинную полосу голубоватого света и шорохи с той стороны. Композитор толкнул дверь и вошёл внутрь.

Церемониальный зал был разделён на три части двумя рядами колонн с резным барельефом. На одной стене светился ряд окон с померкшими витражами, несущих в себе мрачные сюжеты. У левой меньшей стены стоял огромный камин, но вместо огня в нём горели кристаллы, освещающие голубым светом большую часть зала. У камина стоял диван и столик со стеклянной столешницей. На столешнице красовался хрустальный графин на половину, заполненный алым напитком, а на диване спиной к Композитору сидела женщина с бардовыми волосами, аккуратно собранных в причудливую причёску с золотыми птичьими косточками и цепочками.

Над камином висело зеркало, отражающее часть зала, Софию, с глазами горящими рыжим огнём и пустой диван рядом со стеклянным столиком.

Композитор поправил лямку ножен. И недовольно вздохнул при виде зеркала. Учится на ошибках, упырыца, думал он. Когда в прошлый раз также сидела – без башки осталась, а теперь придумала как следить за всеми, кто входит.

Тишину зала пронзил непривычно громко раздавшийся томный женский голос:

– О, какая прелестная молодая леди. – тихим рокотом раздался её смех, – Выглядит аппетитно, Вильгельм. Ты как знал, что мне нравятся непорочные красавицы.

– Я тебя не кормить сюда пришёл.

Женщина встала. Развернулась и вышла к Композитору, названному Вильгельмом. Она была в чёрном длинном платье с корсетом в кружевном узоре. Её кожа была белая как мел, а голубые глаза холоднее льда. Алая помада на губах казалась пятном крови на снегу. Оголённые руки к кончикам пальцев постепенно чернели и кисти рук уже были тёмно-фиолетовые, неживые.

Она высокомерно смотрела на Композитора и, казалось, в зале появилось почти незаметное гудение. И тем не менее, она улыбнулась:

– Маленький глупый Вильгельм... Ты прожил полтысячи лет и до сих пор не научился выполнять обещания?

– Я не обещал, ты заставила меня поклясться. – гневно перебил он.

– Ха-х! Брось. Ты сам попросил моей помощи, всё честно – я спасаю твою дорогую Анну от чёрной смерти, а ты приносишь мне пять сотен чистых душ.

– Это слишком много!

– А разве не ты сам мне говорил, что она стоит того? Я сдержала своё слово – твоя милая Анна выздоровела и прожила счастливую жизнь без нужды...

– И без меня, сука! – выкрикнул он, крепко сжав кулаки. – Стоило ей очнуться ты запихнула меня в музыкальную шкатулку! Я только через две сотни лет смог выбраться через сына портного! – его сердце кольнуло, – Анна к тому времени была уже давно мертва... – музыка в наушниках заныла.

– Ну, а кто ж тебе виноват, что ты так долго учишься захватывать тела? – развела она руками. – Я была не против того, чтобы ты прожил со своей барыней счастливый век и только потом взялся бы за отдачу долга.

– Зачем же было запихивать меня в шкатулку?!

– Мне нужна была гарантия, что ты сдержишь слово. – холодом раздавался её голос, – К тому же так у тебя больше времени и не приходится вытягивать твою душу из иного мира. И, как видишь, это было очень предусмотрительно – ты ведь до сих пор не выполнил уговор.

– Я и не собираюсь. Ты хитростью прокляла меня. – он вытащил меч из ножен, – Я тебе этого не прощу.

– Да мне и не нужно твоего прощения. – пожала она плечами, – Только четыреста восемьдесят три души, которые ты не донёс.

– Душа Софии не в счёт.

– О, ты так уверен? – улыбнулась она, – Как показывает практика, вероятнее всего, её тело погибнет здесь, как и все предыдущие до неё. Я заберу её душу, а ты снова отправишься в мир живых, заключённый в музыкальное устройство. Меня вполне устраивает этот вариант – своими неудачными попытками убить меня ты рано или поздно придёшь сюда в пятисотый раз, и я наконец получу желаемое...

– Этого не будет! – он крепче сжал меч в руках.

– Да чем ты не доволен-то? Ты – вечная душа, способная захватить любое тело. Ты можешь переживать тысячи жизней, отдаваться дурманам, идти на риски, творить всё, что тебе взблагорзумится! Но вместо того, чтобы воспользоваться моим даром, ты цепляешься за прошлое и безосновательно меня ненавидишь.

– Безосновательно? – воскликнул он. – Ты оставила меня без Анны!

– Ох, подумаешь. Одним разбитым сердцем меньше. – она небрежно взмахнула рукой. – Ты же в курсе, что она тебя не любила?

– Да как ты смеешь!

Быстрый удар мечом рассёк воздух, где стояла упырица.

Она неслышно оказалась за Вильгельмом и положила свою холодную руку ему на плечо.

– Маленький глупый Вильгельм. Ты так ослеплён чувствами, что не можешь отличить истинных намерений людей к себе.

Он резко развернулся и отбил её руку с плеча, встал в боевую стойку. Плеер на груди играл грозный ускоряющийся марш.

Женщина усмехнулась:

– Искренне не понимаю причины твоего упрямства. Пятьсот душ – не такая уж и большая цена, людей даже не обязательно убивать, они и сами с этим прекрасно справляются. Достаточно лишь походить по полю битвы или подождать у скал самоубийц. Тем более сейчас, когда людей стало слишком много. И в том числе много и тех, кто лишён права называть себя человеком и своей смертью прибавит тебе чести.

– Дело не в плате, а в твоей подставе! – прорычал Вильгельм, меняя стойку.

– Поверь, это меньшее из зол, что тебя ждали. Я тебе помогла, ты был бы обязан мне по гроб жизни, которую бы я сделала вечной, но мы с торговались на мешочек душ. А теперь вместо того, чтобы честно сдержать своё слово и спокойно отправиться к своей шлюхе Анне, ты жаждешь убить меня за одну непрожитую скверную жизнь?

Вильгельм на секунду смутился. Упырица вздохнула:

– Я закрою глаза на твою дерзость, Вильгельм. Надеюсь, твоя глупость исцеляется временем. Но если хочешь знать, как ты выглядишь со стороны человека, который знает тебя всю жизнь, я отвечу – ты как умалишённый долбишься в непробиваемую стену прошлого, в надежде, что там тебя ждёт непрожитая жизнь. Но твоё спасение не в том, чтобы долбиться лбом в стену, а в том, чтобы наконец развернуться от неё и пойти вперёд. И пока ты это не поймёшь, ты продолжишь ненавидеть, драться и проигрывать, а нужно ли это тебе?

Длинный меч припал ниже к полу. Вильгельм замер, его глаза забегали.

Женщина сказала:

– Чую, ты давно ничего не ел. Я налью тебе вина, пусть поднимет тебе настроение. Еды предложить не смогу, сам понимаешь, мне она ни к чему. – она развернулась и двинулась в сторону небольшой двери в стене.

Вильгельм уставился на неё. Она снова пытается меня провести, думал он. Откуда она можешь точно знать на счёт Анны? Откуда она может знать на счёт меня? Трепло! Она мутит мой разум чтобы я сдался! Пусть пятьсот душ — это немного, но только вот что она с ними сделает? Приобретёт стойкость к солнцу? Вдохнёт с помощью них жизнь в свою очередную машину смерти? Использует в качестве энергии в проклятии? Ведьме Синей Руки нельзя верить! Она выкосила пол-Европы своими «благо дельными» замыслами, если бы не инквизиция в своё время, мир бы давно пал под ней.

Когда я вышел в первый раз и понял, что прошло двести лет, то даже обрадовался, что эта тварь сдохла, но нет! Она приняла вампиризм и теперь не собирается уходить на тот свет! Надо же было изобрести такое чудовищное проклятье!

Тут дело не только в Анне. Синяя Рука – могущественная и злобная ведьма. Не важно, что она говорит – я знаю, что она делала. Она ослабела, раз не выходит за пределы своей маленькой Вселенной, но, если она получит свои души и сможет с помощью них вернуть своё могущество... Нет! Я не позволю!!!

Вильгельм взял меч крепче. Спина ведьмы была прямо перед ним.

Резкий рывок, выпад колющим ударом вперёд! Меч вошёл по рукоять, крепко засев в спине упырицы.

Её голос раздался сзади:

– Маленький глупый Вильгельм.

Вильгельма резко бросило в холод. Он с ужасом посмотрел на живот. Из него выступал клинок его собственного меча. Кровь полностью обагрила его и теперь стекала с лезвия тончайшей струйкой.

Вильгельм пошатнулся. Спустился на колено. КАК???

Синяя Рука жадно вдохнула и сказала с восторгом:

– О-ох! Как же вкусно пахнет! Жаль, что я недавно поела. – она медленно обошла его и присела перед ним. – Знаешь, в чём твоя самая большая ошибка, глупый Вильгельм? Оставшись один, ты злишься, роешься в прошлом, строишь планы мести, надеешься, что в этот раз тебе повезёт и ты победишь. Я же, оставшись взаперти здесь, – она окинула глазами зал, – трачу время на приобретение новых навыков, изучаю все изменения и горжусь тем, как я выросла по сравнению с моей прошлой «Я». У меня уже даже достаточно знаний и умений чтобы прикончить тебя без боя. А ты так и остался на месте, маленький глупый Вильгельм.

Оранжевый свет в глазах мерк, готовый угаснуть. Вильгельму было сложно сдерживаться – глубоко под его морем кричала и вырывалась на поверхность от боли София.

– Эта прекрасная леди скоро будет здесь! – хищно воскликнула упырица. – Не переживай, мы отлично проведём время. Ну, а ты...

Она резко встала и пнула Композитора в плечо. Он перевалился и упал на бок не в силах пошевелиться. Тело онемело, неподатливое точно камень. Чёрт!!!

– Ты снова во всём виноват, глупый Вильгельм. Если бы при тебе было достаточно душ, я бы сохранила это тело, и ты мог бы его вернуть. Но, из-за того, что из тебя каждую душу приходиться выдавливать силой, ты просто не оставляешь мне выбора.

Она рывком разодрала кольчугу и кофту, обнажив приклеенный плеер, кожа вокруг него уже покраснела. Ведьма легко сорвала плеер с места и сжала в ледяной руке. Композитор смотрел на него с глазами полными ужаса, но ещё больше его трясло от того, что он ничего не может сделать.

– Похоже, полная изоляция всё больше тебя отупляет. Но не волнуйся, я дам тебе новую оболочку, которая позволит тебе оставаться на связи с миром, и, надеюсь, наша следующая встреча обернётся иначе. – она придвинулась к нему и сказала убедительно, – В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем поднимать свой меч на руку, которая однажды оказала тебе помощь.

Она взяла провод от наушников натянула его между рук.

– До встречи, маленький глупый Вильгельм.

И разорвала провод.

А дальше тишина...

Композитор не мог знать, что творится снаружи он снова оказался посреди моря своего сознаний внутри музыкального устройства. Один и полный ненависти, он уничтожал самого себя изнутри.

А на алее в парке оказался вполне себе современный и новый смартфон с ярко горящим оранжевым индикатором на экранной панели.

Через час смартфон поднял мальчик лет десяти...