Я ни разу не был в этом месте, но много слышал о нем. Это не рай и не ад, а что-то совершенно иное, непонятное. Место, где нет никаких мук, а есть лишь спокойствие, жуткое спокойствие. Здесь царят безмятежность и тишина, которую нарушает только шум волн, легко накатывающих на сырой песок. Это Берег нерожденных.

Сюда выбрасывает всех детей, которые по каким-то причинам не смогли появиться на свет, детей, у чьих жизней не было начала и у нее нет конца. Они лежат здесь, на мокром песке, барахтают своими маленькими ручками и ножками и смотрят куда-то вверх, на серое небо, которое здесь никогда не проясняется. Они никогда не плачут, эти маленькие создания, а лишь лежат лицом вверх и смотрят широко раскрытыми глазами. Кто-то из них улыбается, кто-то издает непонятные приглушенные звуки, но здесь не услышать плач, он им не свойственен.

Эта странная мысль, которая приходит мне в голову, когда я гляжу на всю эту картину, они никогда не видели жизни, они не смотрели на солнце, они не вдыхали воздух, их легкие никогда не расправлялись, они не слышали звуков внешнего мира, до них доносились лишь приглушенные отголоски, какой-то шум, который мог их лишь раздражать. Они никогда не видели того, что происходит там, снаружи и никогда не узнают,что с ними сделал бы тот мир, в который они не вошли. Он мог бы дать им шанс, конечно дал бы, он дает его всем без исключения. Ведь у всех есть шанс что-то сделать, но мало кто им пользуется. Да,мир дал бы им шанс, но потом он бы их растоптал, впихнул в общество таких же растоптанных и увязших в грязи созданий как они сами. Они бы смотрели на свое отражение в толпе других людей, сломленных и озлобленных. Кто-то бы из них мог поддаться и броситься в петлю. Или утопить свою прекрасную жизнь в бутылке дешевого виски и прострелить себе мозги однажды вечером. А кто-то бы дошел до конца, вытерпел то ужасное место, где каждый друг друга ненавидит, презирает, где каждый готов вцепиться в глотку своему товарищу просто за то, что тот носит пиджак не того покроя. Но человек, которого обитатели того мира ненавидят больше всего – это они сами. Они разрывают себя на куски, оставаясь в одиночестве, терзают свою душу и плоть и в конце концов душат себя, загоняют в клетку, в угол, не дают расправить плечи. Только лишь боль для них важна и ничего больше. Любовь? Да, прекрасно. Счастье? Тоже неплохо. Но только боль дает им настоящее удовольствие. Всеобщее страдание возведено в такой огромный квадрат, что корень из-под него давно уже пророс насквозь планеты и тянется куда-то в бездну.

Одиночество - самое страшное, что могло бы настигнуть их в том мире. Это беспощадный зверь, он вгрызается прямиком в сердце и выедает душу. Оно бьет по самому уязвимому, оно не дает покоя, стаскивает в яму отчаяния, выворачивает людей наизнанку и бросает в канаву на обочину, валяться в грязи. Такая перспектива не самая заманчивая, не так ли? В этом здешним детям повезло, здесь они не одиноки, но даже если и были бы, никто бы из них этого не понял. Они лишены каких-либо чувств и эмоций, максимум на что они способны, так это издать что-то вроде смешка, если с ними заговорить, или фыркнуть, если загородить им небо. Их можно назвать счастливцами. В какой-то степени. Им не пришлось выносить все те ужасы, которые выносят все же пришедшие в мир. Они не знают его, и не знают, что он может сделать с теми, кто все-таки туда попадает.

Я стоял позади них и смотрел на все это беззвучное спокойствие, и мне хотелось лишь одного, бежать, бежать как можно скорее отсюда. Эта тишина. Она завораживает, она как будто окутывает тебя с ног до головы. И вот тут тебя догоняет одиночество, оно подступает без предупреждения, откуда-то сзади и набрасывается резко. Но я уже умею ему противостоять. Не первый раз борюсь с ним. Я пошел вперед, проходя между детьми. Некоторые их них фыркали, когда я загораживал им обзор их любимого серого неба, другие дотрагивались до меня своими маленькими ножками. Они были холодны, как лед, обжигающе холодны.

Я прошел к самому берегу, к тому месту, где проходит граница воды и песка. Наклонился и попробовал ее, вода на удивление оказалась теплой, такой, что был бы я где-нибудь в другом месте, не удержался бы, чтобы не поплавать. Я встал и посмотрел на горизонт. Он был серый, с черной полосой у самой линии. Это бездна, то самое место откуда все эти младенцы и попадают в это море, а из него уже на берег. Оглядевшись, я пошел обратно. Пройдя сквозь нерожденных я снова взглянул на море, на все это спокойствие. Так тихо и странно. Как будто время застыло и не хочет идти вперед. Как будто и у времени бывает перерыв и здесь он длится вечность.

Легкий ветер обдул мое лицо и вместе с ним до меня долетели слова, произнесенные мягким женским голосом.

- Тебе не страшно быть здесь? Сюда редко кто заходит, в это место. Здесь не на что смотреть. А тишина здесь гнетущая, поэтому и оставаться нет смысла.

Я оглянулся и увидел молодую девушку в легком, почти просвечивающимся платье, она смотрела сквозь меня, на берег, или может куда-то еще дальше. Она бесшумно прошла мимо меня и встала спиной, глядя на бескрайний серый песок и темную воду.

- Да, местечко, конечно, жутковатое, ничего не скажешь. – я посмотрел на нее, пытаясь понять, как в этом месте вообще можно существовать. - Я даже не представляю, как ты можешь проводить здесь время, наедине с собой. Я и пяти минут не могу вынести. – с каждым мгновением мне становилось все более не по себе.

- Ты же хранительница Берега, – я нарушил тишину и подошел ближе, - единственная, кто пребывает здесь, кроме всех этих младенцев?

- Да, меня так называют. Я не могу уйти и оставить их. Я здесь, с ними, присматриваю, чтобы ничто не нарушало их покой.

- Но что может нарушить их покой?Они не восприимчивы ни к чему.

- Мало ли, никто не знает какие сущности могут сюда забрести и что они могут сделать.

- А ты никогда не хотела покинуть это место, этотБерег, уйти куда-нибудь, где будет хоть что-то, кроме тишины, песка, моря и небольшой рощицы?

- Конечно, хотела, - она смотрела вдаль, ее глаза были совершенно неподвижны, безжизненны, они померкли уже давно. – я хотела расстаться с этим местом, с этим безумством, его может выдержать только человек без каких-либо чувств. Точнее его может выдержать только тот, кто никогда не был человеком в полном смысле. Как они, - она кивнула в сторону берега, - они лежат здесь вечность и ничего не знают. Ни о том, кто они, ни о том, откуда они, и ни о том, что с ними могло бы быть, не попади они сюда. Но со временем, боль улеглась, я смирилась и сейчас я уже почти такая же как они. Я существую вне времени. Для меня не существует ничего. И я могу уйти, когда захочу, но я не хочу.

- Значит ты будешь здесь всю свою жизнь? То есть вечность? Будешь сидеть вот так на берегу и смотреть на море, и так из века в век?

- Да.

- И это никогда не кончится?

- Кончится. Когда кончится мир. Когда его поглотят хаос и лед, когда он сгорит в огне конца и раствориться в безвремении, в пустоте. Мы не знаем, когда этот день настанет. Я не знаю. Поэтому я сижу здесь и просто смотрю на море.

Я смотрел на нее, пытаясь разглядеть хотя бы одну эмоцию, но она была неподвижна: мертвый, потускневший взгляд, мертвецки бледная кожа и светлые, повисшие волосы. Когда-то она была красавицей, но те дни давно ужеканули в Лету.

- А как ты оказалась здесь? Ты же была человеком. Сюда почти невозможно попасть, кроме этих младенцев. Даже сущности не знают дорогу.

- Эта история, которую я уже почти забыла. Когда-то я помнила все, но из века в век куски моей памяти уносились куда-то далеко и не возвращались, поэтому я почти ничего не помню, кроме этого места.

- Но что-то ты помнишь. Где ты жила?

- Я жила где-то на юге, там тоже было море и красивый песчаный берег.Но я жила не на нем. На берегу была рыбацкая деревушка и мы ходили туда за рыбой с отцом. Я помню как он каждый раз брал меня и сажал себе на плечи, он был очень сильный, с черной, густой бородой и от него иногда пахло луком, а иногда вином, а иногда всем вместе. Мы приходили и он начинал выбирать рыбу, устриц, мидий и всех остальных обитателей моря. Эх, как жаль, что в этом море нет мидий, иногда я еще скучаю по хорошему ужину. – лицо девушки покрылось еле заметной тенью грусти, она рассказывала почти монотонно, без эмоций, но что-то все равно свербило в ее уже небьющемся сердце.

- Пока отец выбирал деликатесы, я играла с местными ребятами, мы бегали по всему маленькому рынку и мешали продавцам. Они давали нам какую-нибудь вкусную вещицу, лишь бы мы оставили их в покое, и мы с удовольствием пользовались этим. Когда отец заканчивал, он расплачивался с продавцом, иногда деньгами, а иногда мясом и шкурами. Он был охотником, охотился в горах и лесах, ставил силки и стрелял из своего лука. Он был отличным охотником и стрелком, его уважали в деревне. Когда мы шли домой, он давал мне какую-нибудь рыбину, чтобы я помогала ему нести. Мне это очень нравилось.Я, маленькая девочка, и помогаю взрослому папе донести рыбу домой. Это было невообразимо здорово.

Когда мы приходили домой мама уже готовила свежий хлеб. Его запах разносился по всему дому и я с младшим братиком бегала и отламывала от хлеба куски. Это были маленькие кусочки, равнозначны нашим маленьким ладошкам. Отец тоже ел хлеб, он обнимал маму и наливал себе стакан вина. Потом он чистил рыбу и овощи, мама ставила это все готовиться, а сам отец шел проверять силки в лесу. Это было беззаботное, прекрасное время, но кроме него я почти ничего не помню. Все стерлось, исчезло. Но это к лучшему, если бы воспоминания остались, я бы сошла здесь с ума и превратилась в какую-нибудь обезумевшую бестию.

- А что ты еще помнишь? – спросил я и заметил, что она почти не дышит, ее маленькая красивая грудь поднималась только несколько раз за весь ее рассказ. Если она и была когда-то человеком, то сейчас уже от человека в ней мало что осталось. Только ее последние воспоминания еще связывают ее с тем миром, который она, судя по всему, так рано покинула.

- Только это. И еще свой последний день. Но и от него остается все меньше и меньше.

- Расскажи.

- Я выросла и вышла замуж. Мой муж был молодым красивым рыбаком из деревни у моря. Это был один из тех ребят, с которым мы бегали и клянчили у продавцов разные вкусности, пока я ждала отца. Я уже совсем его не помню, только чуть-чуть, осталось пару отрывков. Я пытаюсь сохранить их, но каждый раз это все труднее сделать.

- Что сделать?

- Вспомнить.

Она замолкла и через минуту снова начала говорить. Я подошел поближе, потому что ее голос стал совсем тихим.

- В тот день он ушел в море.С утра было ясно, и погода была хорошая, но после она совсем испортилась. Лодки возвращались одна за другой, почуяв бурю. Каждые десять минут приходили все новые и новые суда, но его лодки не было. Я стояла на берегу и смотрела как море бушует, как огромные волны вздымались вверх и падали, поглощая все, что могли схватить. Дождь уже хлестал меня по лицу, да с такой силой, что было невыносимо больно, но я стояла и ждала. Я не могла уйти, я знала, что он сейчас где-то там, борется со стихией, борется с ней за то, чтобы остаться в живых и вернуться ко мне. Он знал, что я его ждала и я не могла его подвести. Если бы я ушла, он бы это почувствовал и тогда надежды не было бы никакой. Поэтому я стояла там и смотрела как море отнимает у меня самое дорогое, что у меня есть. Затем я увидела лодку. Ее заметили и другие люди, которые сидели под крышами на случай, если кто-то еще вернется из моря и потребуется помощь. Лодку мотало по черной воде, как игрушечный кораблик из прутиков, который пустили в слишком сильный водоворот. Половина мачты была отломлена, из кармы торчали щепки, но каким-то чудом она еще плыла. Кто-то вышел ко мне и сказал, смотри, это наверняка он, он спасся, пучина не поглотила твоего храброго рыбака. За этим человеком вышел другой и сказал тоже самое. Но никто из них не видел, как из моих глаз лились слезы, их скрывал ливень, который смыл в тот день не только их, но и жизнь с моего лица. Я уже знала, что это был не мой муж.

- Немного погодя лодка все же приплыла и оттуда вышло несколько моряков, они рассказали историю своего спасения и то, что видели, как лодка моего мужа разбилась о скалу и разлетелась в щепки. Никто не мог выжить в таком крушении на небольшой рыбацкой лодке. Их рассказ не был для меня открытием, тогда я уже все поняла, я поняла, что потеряла его. Он ушел в море, а я ждала его на берегу, но вернуться ему было, увы, не суждено. Я не могла совладать с собой, слезы перехватили горло, и я бросилась в море, я бежала по песку под ударами огромных капель, я кляла всех, я изрыгала проклятия на каждое существо, виновное в моем горе, каждого морского духа, который не уберег моего человека от беды.Каждое морское божество, какое я только могла вспомнить в тот миг, я спрашивала почему они не защитили его и не привели его назад, ко мне, побитого, искалеченного, истрепанного, но живого. Но ни один мне не ответил, лишь грохот волн, ударявшихся об скалы где-то за дымкой дождя разрезал воздух, но и его заглушал ветер.

Я стоял близко, но ее голос порой уносило от меня, как будто его кто-то подхватывал и отбрасывал в сторону, как воду из горного ручья. Но ее голос больше не был мягким и приятным, он стал твердым и каким-то грубым. Я хотел сказать, чтобы она не мучила себя и не рассказывала мне эту историю, свое одно из последних воспоминаний, которое еще доступно для нее в этом месте.

- Я знаю, что ты хочешь сказать, - тихо произнесла она после паузы, - спасибо, что проявляешь обо мне заботу, но позволь мне говорить, позволь мне вспомнить, хоть даже это воспоминание наполнено болью и скорбью, я хочу его вспомнить, быть может только так я еще разок вспомню, что значит быть человеком, быть может я вспомню его, его фигуру, его лицо, его имя...и свое тоже.

Она замолчала и опустила голову, первое ее движение за все то время, что она вела свой рассказ. Я услышал что-то, как будто упала какая-то большая хрустальная ваза и разбилась вдребезги. На фоне вей этой тишины, царящей здесь, этот звук был оглушающим. Я посмотрел на девушку, она повернулась ко мне и, в ее до того безжизненных и недвижимых глазах стояли слезы, две крупные слезы, а ее лицо покрылось вуалью печали. Одна из слез скатилась по ее щеке и упала на землю, и я вновь услышал этот звук бьющего хрусталя или стекла.

- Здесь не бывает слез, поэтому они так тяжелы в этом месте и бьются с таким оглушающим звуком. – она опустила голову и вытерла следующую слезу, затем подняла глаза и посмотрела на меня. – Последний раз я плакала, когда сюда попала, поэтому это место не видело слез уже целую вечность. Смотри – она указала рукой на берег, - видишь, как эти малыши реагируют на этот звук, для них он раздражителен.

Я взглянул на берег, туда, где мирно лежали на песке миллионы нерожденных и увидел, как они задрыгали своими ножками и ручками так рьяно, что это не было похоже ни на что, что мне приходилось видеть до этого. Чуть позже до нас донесся крик, такой высокий, что даже немного кольнуло в ушах. Когда все успокоилось я снова взглянул на нее.

- Так как ты сюда попала? Ты не помнишь этого?

- В тот день, на берегу, когда волны разбивали об скалы лодки и людские жизни, я ждала не одна. Со мной был наш ребенок. Нерожденный. Я была беременна и уже собиралась рожать, но та буря помешала этому. Она не дала родиться этому ребенку, лишила его жизни, которой у него еще не было. Лишила жизни мужчину, который вышел в море, чтобы добыть пищи для своей семьи. И лишила жизни девушку, которая, стоя под ледяными ударами дождя и ветра верила до самого последнего момента, что сейчас из-за волны появится рыбацкая лодка, которая была ей так знакома. Меня затащило в бурю, я не помню как, видимо подняло волной и ударило обо что-то. На этом все оборвалось. Дальше я помню лишь женщину, она была стара, худа и высока. Она вела меня куда-то какой-то неизвестной мне до этого тропой, на руках у нее был ребенок, укутанный в темный кусок какой-то мешковины. И затем я оказалась здесь.

Она вновь отвернулась от меня и уставилась куда-то вдаль горизонта, туда, где темнела черная полоса и нас вновь окутала эта мрачная тишина.

- Наверное, ты последовала за нерожденным. – я выждал паузу, - раз вы погибли вместе, значит связь между вами была очень крепкая. – я старался говорить мягко, но голос мой почти срывался. Ком, который подкатил к горлу все рос и рос, и мне стало не хватать воздуха. – но может есть способ разорвать эту связь и освободить тебя?

- Зачем? – она обернулась и взглянула на меня все тем же непроницаемым взглядом, каким смотрела до этого, а в ее голосе не осталось ни капли от тех человеческих эмоций, которые она вспомнила вместе с теми днями. – мое место здесь. А где твое место? Что ты здесь делаешь и зачем ты сюда пришел?

- Я ищу одну редкую вещь, которую можно добыть только здесь. – я помолчал, - и которую я могу получить только с твоей помощью. Мне нужна слеза нерожденного.

- Слеза нерожденного? – она взглянула на меня безжизненным взглядом, - Но нерожденные не плачут. Никогда.

- Да. Я знаю, но может быть есть какой-то способ. Это очень важно, это последний шанс.

- Знаешь, - сказала она, - я провела здесь уже целую вечность, сначала я слонялась между этих маленьких тел, я хотела найти своего ребенка. Он же тоже был нерожденным, значит должен был попасть сюда. Я бродила по берегу, вглядывалась в каждого из них. Но это было бесполезно, они все одинаковые. Так проходила вечность за вечностью. Но однажды, на берег выбросило одного младенца, я подошла посмотреть и сразу поняла, кто он. Это был мой ребенок. Я почувствовала это, где-то внутри, что-то заиграло, какая-то мелодия. Я ни разу не чувствовала здесь ничего такого. Я взяла его на руки и понесла сюда, к деревьям. Я шла и шла, а он все смотрел на меня своими глазами. Он не фыркал и не брыкался, хотя я загородила ему небо. Может он тоже что-то почувствовал? Не знаю. Мы сидели так очень долго. Я прижимала его к себе, а он тянулся ко мне. Но через какое-то время он заплакал. Нерожденный заплакал. Он смотрел на меня, а слеза текла по его щеке. Я знала, что произойдет, когда она скатится, но я не могла ничего сделать. Я просто смотрела на него, завороженно. Слеза упала. И тот звук был таким оглушительным, что то, что было сегодня после моих слез не имеет никакого сравнения. Земля затряслась и все, кто был на берегу разом закричали. Я встала, поглядела на море и увидела как из него поднимается волна. Огромная и черная волна. Как в тот день, когда мой муж в последний раз ушел в море. Я стояла и смотрела, а она все приближалась. Она обрушилась на берег и смыла всех детей, унесла их обратно в море, а на их место выкинула новых. Я глянула на своего ребенка. В последний раз я смотрела на него так близко. Теперь я держусь от него на расстоянии.

- И ты не спросишь зачем мне слеза?

- Раз ты добрался сюда, до места, где тысячу вечностей не было никого, это должно быть что-то поистине важное.

- Да, - я грустно улыбнулся, - это очень важно. Я должен спасти одного человека. Самого дорого для меня. И я пришел сюда, в место, которое никто никогда не видел, чтобы найти слезу, и я нашел ее. И нашел здесь тебя.И я понимаю, почему ты хочешь остаться. – я посмотрел в сторону, куда был устремлен ее взгляд, там лежало маленькое тельце, барахтая своими маленькими конечностями.

Если я когда-нибудь услышу историю о девушке, под шквалами бури ждущую рыбацкую лодку, историю о том, как она выдержала удары ледяных капель и выстояла под порывами безумного ветра, только чтобы где-то там, борясь с бушующей пучиной и самой смертью, ее любимый знал, что его ждут и это придало ему сил.Я узнаю, может кто-нибудь еще помнит эту девушку, ее семью, ее имя.И имя ее любимого. Тогда я выясню все, даю слово, я выясню. И я вернусь сюда. Вернусь, чтобы рассказать тебе о твоей жизни.

- Пойдем – сказала она после паузы, и на ее бледных губах вдруг мелькнула улыбка - я дам тебе слезу нерожденного.