Folk history

Глава I. В Москву!

Матрена Балк, камер-фрау царицы Екатерины I, в середине апреля 1724 года возвращалась в Зимний дворец рано утром. Она ночевала у своей сестры Анны Монс в Немецкой слободе по причине ее недомогания. Подходя к дворцу, она увидела две кареты, заляпанные грязью. Мужчины, вышедшие из карет, говорили на ее родном языке. Сердце Матрены забилось от догадки:

- Немцы! Наверняка привезли платье для государыни!

В это время открылась дверь кареты и двое мужчин осторожно вытащили короб из ивовых прутьев. Матрена подошла к ним и заговорила по-немецки:

-Я камер-фрау царицы Екатерины Матрена Балк. А кто вы?

Самый старший мужчина, снял шляпу и поклонился:

-Позвольте представиться, я Иоганн Вебер, управляющий швейной мастерской. Мы прибыли из Берлина, привезли заказанное платье для царицы Екатерины.

-Мы вас давно ждем. Идите за мной, я провожу вас в покои государыни.

-Но мы еще не получили деньги за работу.

-Тогда вам надо к камергеру Монсу, он управляющий делами государыни.

-Да, да. Именно с ним мы заключали договор на пошив платья и вышивку.

Матрена мчалась впереди, за ней еле успевали портные с коробом. Камергер Монс, слава богу, оказался на месте. Матрена быстро ввела его в курс дела. Она держалась свободно, не делала книксен. Видя удивленные лица немецких портных, Монс пояснил, что эта дама - его родная сестра. Матрене хотелось побежать к государыне и сообщить о прибытии долгожданного платья, но она понимала, что Виллим не отдаст деньги за платье, не осмотрев его, и осталась ждать. Наконец, немцы открыли короб и стали доставать платье. Ткань была парижская, пурпурного цвета, по всему полю руками немецких мастериц расцвели серебряные диковинные цветы. Декольте и рукава украшали малиновые кружева. Красота! Но это оказалось не платье целиком, а отдельно лиф, юбка, рукава и мантия. Швов не было совсем, скреплено в двух- трех местах и все.

Иоганн Вебер стал пояснять:

-Размеров точных не было, ваш посыльный указал на нашу работницу, что царица примерно такая, на нее и ореинтировались. А образец вышивок Вы изволили выбрать сами в альбоме Паулюса Фюрста.

-Да, вышивки соответствуют, выполнены искусно. Матрена, зови кого-нибудь на помощь и неси платье в покои царицы, а мы здесь продолжим.

Матрена вышла в зал и увидела ювелирного мастера Самсона Ларионова, который с утра уже навеселе бродил по дворцу и приставал к каждому с рассказом как отблагодарил его царь Петр за изготовленную корону для коронации царицы. Подняв вверх указательный палец, он рассказывал:

- Вся корона переливается как солнце. В ней 2564 бриллианта, а под крестом рубин размером с булыжник!

Матрена окликнула его:

-Самсон! Помоги донести платье в покои царицы.

Тот с готовностью подбежал, и они вдвоем понесли короб с платьем. Дальше будуара Матрена ювелира не пустила. Тот расшаркиваясь и беспрестанно кланяясь, удалился. Матрена зашла в спальню государыни:

-Oh mein Gott!

Екатерина сидела на кровати в ночной рубашке и накинутом на плечи пеньюаре. Лицо опухшее, глаза тусклые, под глазами мешки. Перед нею маленький столик, уставленный солеными огурцами с рассолом, моченой брусникой, лимонами и стоит бутылка дангицкой водки. Точно так же одетая, прислуживает и суетится около стола камер-фрау, малокровная блондиночка Анна Крамер. Матрена сделала книксен и сказала на немецком языке:

-Ваше величество, прибыло платье для коронации, оно уже у вас в будуаре. Но оно не сшито, его надо подгонять по фигуре.

Екатерина любила Матрену за родной язык, за смышленность и веселый нрав. Платье ждали давно. Половина ее двора с февраля живет в Москве, уже все готово. Коронация объявлена на 7 мая, а еще ехать до Москвы две недели. Екатерина встрепенулась:

-Анна, беги за портнихами, да вели горячей и холодной воды для компрессов на лицо и творогу свежего под глаза!

Через пятнадцать минут все завертелось и закружилось в покоях царицы. Юстина Грюнвальд и Анна Крамер по очереди делали холодный и горячий компресс на лицо Екатерины, Матрена Балк растирала в миске творог, Иоганна Петрова готовила маску на лицо из меда и желтка. Через час свежая и помолодевшая Екатерина предстала перед портнихами.

А в это время управляющий делами государыни Виллим Монс докладывал Петру, что платье прибыло из Берлина, но его надо подгонять по фигуре.

-В Москве подгоните, завтра выезжаем. Покои в Кремле давно уже отделали, мне доложили, что все готово. Я один бывало, за три дня добирался, не спал совсем. А сейчас с бабами не знаю, сколько будем добираться.

- Но еще нет пряжки-аграфа для скрепления мантии.

-Как это нет? Кому заказывали?

-Ювелиру Рокентин. Мой секретарь Егор Столетов ходил к нему три дня назад, он сказал, что еще не готово, приходите через два дня. Столетов вчера пошел, а Рокентин весь избитый, говорит, что на него напали и аграф украли.

-А где напали? В мастерской?

-Не могу знать, ваше величество.

-В мастерской у него другие мастера, подмастерья. Неужели не могли отбиться? Что-то здесь не так. Позвать ко мне Петра Толстого. За день аграф найдем, а вы идите к государыне и объявите мою волю. Завтра выезжаем.

Начальник Тайной канцелярии, восьмидесятилетний Петр Андреевич Толстой, бодрый и моложавый, явился незамедлительно. Петр велел ему найти аграф за один день.

Толстой поехал на свою службу, что находилась, на углу Мясницкой улицы и Лубянской площади. Посовещавшись со своим помощником Андреем Ушаковым, решил, что времени нет. Надо срочно брать всех мастеров и подмастерьев, кроме самого ювелира Рокентин, и учинять допрос. Ушаков поехал в мастерскую с помощниками и через час все мастера и подмастерья, перепуганные до смерти, стояли перед Толстым. Ушаков стоял наготове.

-Веди их по очереди в пыточную,- распорядился Толстой, - и на дыбу, пока не скажут, где бриллиантовая пряжка-аграф.

Тут один из мастеров упал на колени и заорал от страха:

-Я знаю, я знаю где аграф, только не пытайте! Он у любовницы Рокентина, немки Шарлотты Беккер. Она жена пекаря Гюнтера Беккера, живут в Немецкой слободе. Эта Шарлотта три дня назад зашла в мастерскую, а Рокентин как раз заканчивал аграф. Та увидала и привязалась, мол, подари, а то я тебя близко к себе не допущу. Тот взял и отдал, потом говорит мне: «Останься вечером, ты мне нужен». Все ушли, я остался. Рокентин говорит: «Избей меня, чтобы синяки на лице видно было». Я и избил. А потом пришел секретарь камергера Монса, а Рокентин говорит: «Меня избили, а аграф украли».

Толстой поглядел на часы, четыре часа пополудни. Обратился к Ушакову:

-Держи их всех тут, пока не приеду. Бутурлин, со мной поедешь.

Шарлотта в домашней одежде и фартуке помогала мужу раскатывать слоеное тесто для штруделей, когда к дому подкатила карета. Бухнула дверь и на пороге пекарни выросла фигура начальника Тайной канцелярии Петра Толстого, за ним маячил Иван Бутурлин. Гюнтер сначала побледнел, потом побагровел.

-Не пужайся, -проговорил ласково Толстой,- мы не к тебе, а к твоей жене. Ну что,- схватил он Шарлотту за свежую щечку, - сама отдашь аграф, или нам весь дом разносить в щепки, пока не найдем.

- Я отдам, отдам. Сейчас, подождите,- залепетала немка и пошла в комнаты. Через минуту она вернулась, сделала книксен и подала аграф:

-Bitte.

-Что это? – заинтересовался ее муж.

-Пряжка-аграф на горностаевую мантию государыни Екатерины для коронации. Рокентин сделал, а вот она выпросила ее у него,- пояснил Толстой, - а если говорит не отдашь, не получишь больше моих милостей.

Беккер побагровел снова, схватил скалку и ударил по спине свою жену. Та заорала, Беккер не останавливался и колотил свою жену куда попало. Визг стоял страшный. Толстой поморщился:

-Нам тут делать нечего. Езжай к Ушакову, пусть отпустит всех мастеров и подмастерьев, а я во дворец.

Через сорок минут Толстой доложил Петру о выполнении задания и отдал ему пряжку. Петр велел принести вина и закусок и стал расспрашивать Толстого, где нашли пряжку-аграф. Толстой с большими подробностями рассказал о визите к пекарю Беккеру. Петр хохотал и тут же приказал Толстому:

-Пиши мой указ. Ювелира Рокентин за кражу бриллиантовой пряжки-аграфа сечь на площади плетьми и сослать в Сибирь. Я самолично приеду на экзекуцию и царицу привезу. Сегодня же. Завтра мы уезжаем.

На следующий день Петр и царица с остатками двора и портнихами по Большой Московской дороге двинулись в Москву.

 

Глава II. Коронация

В Успенском соборе московского Кремля 7 мая 1724 года состоялась коронация Императрицы Екатерины I. В платье из пурпурной материи с богатым шитьем она изволила стать на колени на уготованную подушку. Архирей Феодосий Новгородский прочитал молитву, во время которой император Петр держал над головой своей жены державный скипетр. По окончании молитвы, нарушая традиции, он самолично возложил корону на голову Екатерины и накинул на плечи горностаевую мантию. У Екатерины при этом текли по лицу слезы и она пыталась целовать ноги своему мужу, но он с улыбкой отстранил ее и она поднялась.

Раздался звон во все колокола, случилось невиданное. Неграмотная крестьянская женщина Марта Самуиловна Скавронская стала коронованной императрицей всея Руси.

Петр повел императрицу на процедуру миропомазания. В толпе придворных Екатерина искала одно единственное лицо и нашла. Камергер Виллим Монс сиял как пасхальное яйцо. При виде этого красивого и бесконечно любимого лица у Екатерины забилось сердце и горячая волна прокатилась по телу. Умный, дальновидный, это он посоветовал Екатерине уговорить Петра провести обряд коронования. Однажды между поцелуями Виллим сказал:

-Катрин, ты пойми одно, император болен, стар. Ему уже пятьдесят лет. Ни сегодня, завтра помрет. Доктор Вильбоа говорит, что у него песок в почках и нарывы внутренние. Тебя с дочерьми сразу в монастырь определят.

Чего-чего, а монастыря Катерина боялась пуще всего. В 18 лет она попала в дом князя Меньшикова, днем она хлопотала по хозяйству, а ночью ублажала хозяина. Она пила вино и раньше, но редко и мало. У Меньшикова каждый прием пищи не обходился без вина и водки. Катерина и понравилась Меньшикову тем, что она пила с ним почти наравне, при этом не пьянела, а становилась веселой и остроумно поддерживала беседу. Эти же качества приглянулись царю Петру. Красивых и полнотелых женщин было много, а вот составить компанию мужчинам, пить с ними, хохотать, поддерживать беседу, а назавтра быть снова свежей и бодрой, это могла не каждая. Сейчас бы сказали «три в одном»: любовница, хозяйка, собутыльник. Но оказалось не три, а четыре. Катерина имела экстрасенсорные способности, могла после припадков Петра унять ему головную боль. По этой причине он вызывал ее постоянно, где бы не находился и она мчалась к нему беременная, и сразу после родов.

Двадцать два года жизни с Петром сделали из нее алкоголичку. Пить вино она начинала, едва встав с постели. А в монастыре, где взять любимое венгерское вино, вкусные французские ликеры, а на опохмелку дангицкую водку. Она умрет без всего этого.

После коронации состоялся торжественный обед в Грановитой палате Кремля. Когда присутствующие захмелели, Петр потребовал от Толстого повторить рассказ об изъятии пряжки-аграфа у Шарлотты Беккер. Толстой рассказал, искусно изобразил гнев мужа и визг избиваемой жены. Все хохотали до слез. Петр сейчас же издал указ, согласно которому действительный тайный советник Петр Андреевич Толстой был возведен в графское достоинство, а вместе с ним его настоящее и будущее потомство.

Три дня Москва праздновала коронацию императрицы, закончилось все «огненными забавами» и двор двинулся обратно в Санкт-Петербург.

 

ГлаваIII Не просто любовь.

В сентябре Петр уехал на целебные минеральные воды в Подмосковье.

Для Екатерины и Виллима наступили счастливые денечки. Рассыльный между ними Иван Балакирев зачастил с записочками от Покровского к Преображенскому.

Любовь, вспыхнувшая в сердце тридцатидвухлетней Катерины восемь лет назад, не утихала. Она не давала ей покоя, ее преследовали грешные видения. Отныне весь смысл ее жизни в том, чтобы видеть его, слышать, чувствовать его дыхание. Она прекрасно осознавала, что будет с ней, если об этой связи узнает муж. Но ей вдруг стало наплевать на себя. Всю жизнь она угождала сильным мира сего, а теперь ей захотелось праздника, света и тепла для себя. Виллим резко отличался от мужчин, с которыми сводила ее судьба. Он был красивый, галантный, умел вести себя с женщинами, писал, читал по-немецки, по-русски, но больше всего поразило неграмотную Катерину его умение писать стихи. Матрена Балк читала ей его записки:

«Мне одиноко без Вас, только подле Вас я счастлив и спокоен». Ни один мужчина не говорил ей такие слова.

Для Виллима любовь, которую он воспламенил в сердце Катерины, давала ему ощущение гордости. И еще возможности обогатиться. Весь двор знал о связи между Монсом и Екатериной. К Монсу стали обращаться все, кто мог заплатить за его услуги. Самые запутанные дела Виллим решал в короткие сроки в пользу тех, кто одарил или заплатил.

Но жить так просто, сочетая приятное с полезным – это обманывать себя. Слишком много людей знали об их связи, в любой момент все могло открыться. И он решил действовать, но осторожно, не высказывая напрямую своих желаний. Недавно Катрин сказала ему, что Петр из-за мочекаменной болезни не может исполнять супружеские обязанности, но он то может. По его понятию она должна сделать выбор. На очередном свидании, после того, как довольная Катрин, откинулась на подушки, он сказал:

-Надо нам ядом запастись, мало ли что может случиться.

Она сначала испугалась, но потом приняла этот намек как спасение для себя и Виллима, если все откроется Петру. И сказала:

-Придворные шепчутся между собой, что Рейнгольд Левенвольде изготавливает яды.

Монс Рейнгольда знал прекрасно. Тот служил при дворе Екатерины камер-юнкером и имел бешеный успех у дам. Рене, так попросту звали этого красавца и щеголя дамы.

Виллим в разговоре с Рене, как бы нечаянно сказал:

-Ты не знаешь, где купить яд замедленного действия? Я заплачу хорошо, тройку лошадей из своей конюшни отдам.

Тройку лошадей! У Рене заблестели глаза:

-Я знаю, где раздобыть. Завтра же привезу ингредиенты.

Назавтра в Покровское явился Рене и привез небольшой сверток. Монс открыл его. Два пакетика травы и пакетик с серым порошком.

-А как готовить? Где рецепт?

-Дайте клочок бумаги, я напишу.

И Рене написал: « В воде объемом стакан и еще полстакана варить траву на медленном огне половину часа, остудить до теплого и всыпать порошок, помешивая».

Монс перевязал сверток красивой тесьмой, записку сунул в карман и они пошли с Рене на конюшню выбирать лошадей. На конюшне Монс увидал Ивана Балакирева, который чистил свою лошадку.

-Иван,- окликнул он его, - доставь посылку для императрицы, да вот еще записка, передай лично в руки.

Иван Балакирев оказался злым гением для Монса и Екатерины. По дороге он развернул записку и прочитал. Он вырос в деревне, где не было врачей, лечились травяными отварами и никаких порошков не использовали. Зачем тут порошок? Он сразу сделал вывод – это отрава. Но кого решил отравить Монс? Конечно, царя Петра. Императрица уже коронована, а он при ней правитель. А этот выскочка Егорка Столетов еще больше возвысится. Он приехал в Преображенское, передал посылку и записку Екатерине и пошел в гости к своему знакомому.

Екатерина раскрыла посылку и позвала фрейлину Настасью Голицыну. Та вечно пьяная прочитала ей записку и заплетающимся языком спросила:

-Для чего это снадобье?

-Чтобы понести снова.

-Матушка! Катеринушка! Уж как мы были бы рады, если бы ты снова понесла, да родила бы мальчика,- и пьяные слезы потекли у нее по лицу.

-Бог даст, понесу,- Екатерина ушла в гардеробную, где у нее был тайник под половицей, и спрятала там сверток и записку. Позже она спросила у Монса:

- Вилли, а как скоро подействует яд, который ты мне передал?

И Вилли ответит:

-Через месяц или полтора.

 

Глава IY Разоблачение.

Иван Балакирев не собирался доносить на Монса, все таки он кормился от него. Но и оставлять так просто свои подозрения он не собирался. Иван пошел к своему знакомому, ученику обойного дела Ивану Суворову. Приятели пошли в трактир и там, опрокинув рюмочку-другую, Иван сказал:

-Поганая у меня служба и опасная. Сегодня отнес записку от Монса к императрице, а там рецепт яда.

Суворов подивился рассказу Ивана, но не забыл его. На другой день он рассказал об этом своему знакомому Михею Ершову. Какие соображения двигали Ершовым неизвестно, но донос написал он.

Пятого ноября 1724 года в сумерки Михей Ершов на Невской першпективе караулил кого-нибудь из лакеев Зимнего дворца. В это время мимо него проходил дворцовый лакей Ширяев. Ершов сунул ему в руки конверт. Ширяев разорвал его, там оказался еще один. На нем было написано «Царю Петру». Этот второй конверт он отдал кабинет-секретарю Макарову, а тот не вскрывая, Петру.

С этого момента, не привлекая никого, Петр начал вести расследование. Первым был арестован Михей Ершов, потом Суворов, следом Иван Балакирев. В тайной канцелярии нечего об этом не знали, людей привозили в дом Андрея Ушакова. Петр допрашивал каждого сам. При допросе Балакирева он узнал страшную для себя новость. Балакирев сознался, что передавал любовные записки царицы и Монса.

Ушакову он дал задание; в отсутствие Монса, проникнуть к нему в кабинет и забрать часть бумаг. Принесенные Ушаковым бумаги оказались прошениями на имя камергера Монса решить те или иные вопросы. Во многих сразу оговаривалась сумма вознаграждения. Это были лошади, кареты, деревеньки и просто деньги. А какие люди обращались к нему! Сам светлейший Александр Меньшиков, князья Долгорукие, Голицыны, Гагарины! Но любовных записок Екатерины не нашли. За неграмотную Екатерину писала Матрена Балк, и видимо брат, опасаясь за сестру, уничтожал их. Это и спасло Екатерину от скоропалительной расправы мужа.

Душу Петра разъедало сомнение. Петру не верилось, что Катерина ему изменяла, да еще так долго, восемь лет. Как показывал Балакирев, записки в основном были на немецком языке и прочитать он их не мог. А вот эта с рецептом была на русском. Сказать точно, что они были любовные, никто не мог. Это могли быть хозяйственные распоряжения. А рецепт мог быть лечебным. Все знали желание Екатерины родить снова.

Петр велит Екатерине восьмого ноября пригласить на ужин своего управляющего. Екатерина на ужин надела новое платье, волосы уложила в красивую прическу. От Петра не скрылось, что она возбуждена, у нее прекрасное настроение. Монс тоже был в ударе. Стал рассказывать анектодичный случай, который произошел с Рене Левенвольде:

- Недавно Рене пригласил на свидание в один день трех дам. Но то ли он назвал неправильно время, то ли они перепутали, но на первое свидание явились сразу две дамы. Хорошо, что первая пришла буквально на минуту раньше второй. Не успел Рене проводить ее в свою спальню, как постучалась другая. Под предлогом, что он делает срочные расчеты, он попросил ее прийти через сорок минут. Выпроводил первую, пришла вторая, а через минуту за ней третья. Он повторил рассказ о срочных расчетах. Быстро управился со второй и выпроводил, чтобы та не столкнулась с третьей. Но уже с третьей не спешил, целый час читал ей Библию.

Екатерина смеялась, вытирала слезы платочком, хотя слышала этот рассказ раза три от разных людей. Прощаясь, Виллим очень нежно поцеловал ручку Екатерины, а та чуть не выдала себя, хотела поцеловать его голову. Петр понял, они любовники.

Ноябрь – последний месяц осени. Живая природа впадает в зимний сон. За окном унылый пейзаж, голые деревья, между которыми гуляет холодный воздух. Но в каменном доме Виллима тепло. Огромные печи из разноцветных изразцов хорошо протоплены. Множество китайских напольных ваз сияют яркими красками, на стенах картины в золоченых рамах, статуя из чистого золота радуют глаз. Богато живет камергер императрицы всея Руси Екатерины I, необыкновенно красивый, романтичный мужчина, при этом честолюбивый и алчный.

Виллим, приехав с ужина с царственными особами, собирался лечь спать, как вдруг к нему вошел камердинер и доложил, что в дом пожаловал начальник Тайной канцелярии Петр Толстой и стража. Он надел парчовый халат и вышел в гостиную. Толстой встал и зачитал Указ об аресте Виллима Монса для проведения расследования по фактам взятничества.

Монс поначалу не испугался. Катрин найдет управу на Толстого. В карете ехали вчетвером, Монс, Толстой и два солдата. Карета остановилась, но Толстой не встал, а сказал Монсу:

-Идите в дом, вас там ждут.

Монс и солдаты вышли. Виллим стал озираться, но это не Лубянская площадь. Узкая улица с глухими заборами. Вдруг калитка открылась и человек с факелом позвал его. Монс пошел за ним и оказался в небольшой комнате. У стола в кресле сидел император Петр I. Виллим упал в обморок.

 

Глава Y Казнь.

На Виллима вылили ушат воды и он очнулся. Его усадили на табуретку напротив Петра:

- Твои дела про взятки мне хорошо известны. Это дом Ушакова, здесь нас никто не слышит и я хочу услышать от тебя одно, был ли ты в любовной связи с Екатериной или нет.

Монс поглядел в глаза Петра и увидел там свой смертный приговор. Терять было нечего и он произнес:

-Да!

Петр сразу встал:

-Тебя переведут в Петропавловскую крепость, но смотри, проговоришься на следствии об Екатерине, я тебе лютую смерть приготовлю, а будешь молчать – легкую.

Следствие шло пять дней. Арестовали Матрену Монс, как сообщницу брата. Допрошенные просители показали, что сначала надо было обратиться к Матрене с подарком, а уж дальше она решала, стоит браться Виллиму за это дело или нет.

Приговор зачитали тринадцатого ноября. Казнь назначили на шестнадцатое ноября.

Все эти дни Екатерина не видела Петра. Он не обедал и не ужинал с ней, не разговаривал и Екатерине день и ночь мерещился монастырь. Ладно она, но ее девочки! И она подсуетилась. Голштинский герцог давно жил в Петербурге, надеясь на обручение с любой из великих княжон. 22 ноября 1724 года долгожданный брачный контракт между Голштинским герцогом Карлом и великой княжной Анной был подписан.

Теперь никто не посмеет тронуть Анну. Насчет Елизаветы Петр вел переговоры о свадьбе с герцогом Бурбон, но окончательного решения принято не было.

День 16 ноября оказался пасмурным и сырым. Екатерина на казнь не ездила, но ее фрейлины были там. Голову отрубили только Монсу, Матрену Балк высекли кнутом и отправили в ссылку в Тобольск, Егора Столетова и Ивана Балакирева также секли кнутом и отправили на каторгу.

На следующий день Петр позвал Екатерину покататься по городу. Попетляв по городу, карета остановилась на Троицкой площади, где на шесте красовалась отрубленная голова Монса. Катерина не потеряла мужества и сказала: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности». Петр ничего ей не ответил, привез во дворец и прошел с ней в ее покои. Оказавшись там, он кулаком ударил по венецианскому зеркалу и зловеще процедил: «Ты следующая». А через несколько часов в покои царицы принесли колбу с заспиртованной головой Виллима и поставили около кровати. Слугам было приказано смотреть, чтобы колбу не накрывали и не выносили.

Екатерина сутки проплакала, прерываясь только на прием венгерского вина. Потом пьяная стала чокаться с колбой, а потом и разговаривать:

-Виллим, тебе сейчас хорошо, а что нам с Лизанькой делать? Анну то я сосватала. Ну, ты жениха знаешь, герцог Голштинской Карл.

Виллим из колбы ей ответил:

-Рад за Карла. Он давно ждал вашего согласия. Попробуй, попроси прощения.

-Прощения? Я сейчас, жди меня.

Екатерина пошла к спальне Петра, встала на колени и простояла так три часа.

Петр не вышел, не заговорил. Екатерина встала и пошла к себе.

-Не простил, даже не вышел. Что же будет, что же будет?

-У тебя яд есть. Вели траву кипятить полчаса в полутора стаканах воды.

Екатерина вышла в будуар, там спала Анна Крамер.

-Анна, на траву, иди на кухню, пусть кипятят полчаса. Воды полтора стакана.

Потом Анна принесла отвар, всего полстакана. Екатерина отправила ее спать дальше.

-Теперь высыпай туда порошок и мешай ложкой, -руководил ее действиями Виллим,- а завтра пошли Лизаньку к отцу, пусть пригласит его на ужин. Бокалы для вина возьми серебряные. В его бокал влей это заранее.

Екатерина все так и сделала. Петр, польщенный тем, что Екатерина при всех стояла на коленях три часа, согласился на ужин. После ужина Катерина пришла к себе в спальню и сказала:

-Вилли, все, дело сделано.

Вилли засмеялся:

-Буду ждать его в преисподней.

После этого ужина Петр заболел. Ночью у него появился сильный озноб, жжение в животе и острая задержка мочи. Медики не отходили от него. Но ему становилось все хуже и хуже, он кричал от боли так, что слышно было не только во дворце, но и на улице. Петр больше не приказывал и не распоряжался. Фрейлины, заметив, что Екатерина разговаривает с мертвой головой, велели унести колбу в Кунсткамеру. Екатерина про голову больше не вспоминала. День и ночь проводила у постели больного. 28 января в 6 часов утра Петр умер.

P.S. Благодаря поддержке гвардейских полков, которые заявили, что разобьют головы старым боярам, если те будут против их матери Екатерины. Сенат подчинился. 28 января 1725 года Екатерина I взошла на престол Российской империи. Ненадолго пережила она двух самых главных мужчин своей жизни. 6 мая 1727 года она умерла. Всю жизнь она хранила табакерку, трубку, лорнет своего камергера. И клочок бумаги, на котором Виллим Монс в ночь перед казнью написал стихи на немецком языке:

Итак, любовь – моя погибель,

В груди моей горел огонь страстей,

И он – причина моей смерти.

Моя погибель мне известна,

Я отважился полюбить ту,

Которую должен был лишь уважать,

И все же я пылаю к ней страстью.