В тот необычно снежный и холодный для конца октября день я возвращался с очередного проваленного собеседования. По дороге я зашёл в бар, где с горя спустил остатки денег, отложенных на месяц. Выйдя оттуда лишь после закрытия, в изрядном подпитии и скверном настроении, я поехал домой. В метро я угрюмо разглядывал загулявшую молодежь, наряженную чертями и вампирами, и злился.

Прокручивая в голове собеседование, окончившееся классическим «мы Вам перезвоним», я прикидывал, где в этот раз была моя ошибка. Конечно, где-то на периферии сознания теплилась робкая надежда – а вдруг и правда позвонят. Но мой опыт говорил об обратном. А ещё я думал о том, как бы по пьяни не изгваздать свою единственную приличную одежду.

В таких мыслях я доехал до своей станции. Дом был недалеко, но я решил ещё немного срезать, пройдя мимо длинного извилистого тупичка, образованного рядами гаражей и бетонным забором котельной. К ночи заметно похолодало, а после выпитого в баре мне хотелось отлить. Углубившись в тупик на десяток метров, я подошёл к стенке и принялся за дело. В голове всё ещё шумело от выпитого. Меня немого пошатывало и мутило, холод начал пробираться под одежду, а до окончания моего мокрого дела было ещё далеко. От нечего делать, я стал разглядывать приютивший меня тупичок. В свете единственного фонаря поблёскивал грязный снег, заваленный бутылками, окурками, какими-то коробками, использованными презервативами и шприцами, стены изрисованы всякой похабщиной...

Моя злость уходила вместе хмелем, и их место не спеша, но уверенно занимали жалость к себе и осознание того, какой же я неудачник. К счастью, поток из моего организма иссяк, я застегнул штаны и стал одевать перчатки на успевшие замёрзнуть руки. Уже уходя, я бросил прощальный взгляд на загаженную подворотню. То ли из-за другого ракурса, то ли из-за изменившегося освещения, но я заметил то, что заставило меня остановиться.

Из-за кучи мусора виднелись чьи-то голые ноги.

Нахмурившись, я медленно пошёл к ним, соображая, что делать. Скорее всего, это просто пьяный бомж, рассуждал я. Может, даже уже замерзший. Непонятно, правда, почему он с голыми ногами. Но всякое бывает... Зачем мне с этим связываться?

Подойдя ещё на несколько шагов, я разглядел подробности. Ноги выглядели слишком чистыми. И это были явно женские ноги. Конечно, это ничего не меняло. Бомж, бомжиха – все одно, связываться не стоит.

А что, если нет? Что если там обычная девушка, попавшая в беду? Хотя, может, и просто загулявшая по пьяни. Да, кто бы там ни был – нужно помочь! Если получится...

Или всё же нет?

Я достал мобильник, собираясь звонить в скорую и милицию. Но, обойдя кучу мусора, замер, так и держа телефон в руке. На снегу, обхватив себя руками за плечи, сжавшись в позе эмбриона, лежала девушка. Длинные светлые волосы скрывали лицо и плечи, но было понятно, что её руки тоже ничем не прикрыты. Выругавшись, я присел рядом и тронул её за плечо.

– Эй! Девушка, что с Вами?

Она не ответила. Я слегка потряс её, но она явно была без сознания. Или уже мертва. Взяв её за руку, я стал нащупывать пульс. Рука была холодной, но мягкой и податливой. Значит, жива.

Или трупное окоченение ещё не наступило.

Кисть была очень тонкой и изящной, но кроме этого почти сразу в глаза мне бросились глубокие рубцы и ссадины, покрывавшие её кожу. Такие же раны виднелись и на другой руке. И на ногах. А ещё я понял, что из одежды на ней только некое подобие грубой рубахи без рукавов. И в таком виде она лежит на снегу, в грязной подворотне посреди одного из самых страшных районов нашего отличного в целом города...

Я почувствовал пальцами её слабый пульс. Точно, жива.

На девушку явно напали, избили, раздели. Потом затащили сюда и бросили. Надо вызывать ментов. А потом ждать, когда они приедут. Я-то дождусь, а вот она...

Убрав волосы с её лица, я невольно залюбовался. На вид ей было лет двадцать, не больше. Глаза закрыты, губы плотно сжаты и все черты искажало болезненное напряжение, но даже это не могло скрыть какую-то упрямую красоту и благородство. Я смотрел на неё, а в голове вертелись слова «аристократичная» и «порода».

Потом я увидел кошачье ухо, торчащее из её волос. Ситуация начинала обретать некий смысл. Сегодня этот дурацкий бесовский праздник, по городу шляются ряженные бездельники... Видимо, эта девушка нарядилась кошечкой - ах как это мило и оригинально. Наверняка наряд оказался слишком вызывающим, а какая-нибудь компания парней слишком настойчивой...

Да какая теперь разница? Что это меняет? Я что, так и буду просто сидеть, и рассматривать её?!

Сняв пальто, я расстелил его на снегу. Эх, прощай последняя приличная одежда... Подхватив девушку, я положил её сверху и укутал, как смог. Потом аккуратно, стараясь не испачкать костюм, я поднял на руки получившийся сверток и направился к выходу из тупика.

Дорога к дому далась непросто. Шедший весь день снег к ночи прекратился, но ему на смену пришел холодный ветер. Дворы были безлюдными – все либо гуляли в центре города, либо уже сидели по домам.

Я шёл так быстро, как мог, и думал. О том, что при девушке нет никаких документов, и повстречай я сейчас милиционера – вопросов будет немало. О том, что поступаю глупо, и нужно везти её в больницу или вообще в ближайшем подъезде оставить. Там не замерзнет, да и брать с неё нечего. Думал, что, скорее всего, она наркоманка, сумасшедшая, ВИЧ-инфицированная и не стоит с ней связываться. Думал, что, может быть, всё это какая-нибудь тупая шутка, или жесткая разводка. И, конечно, я не мог не думать о том, как она красива. Её странная одежда и свежие раны на теле наводили на мысли, что она, наверняка, любительница всяких альтернативных сексуальных практик. Или сбежала из кружка реконструторов средневекового быта. Мне было стыдно за эти мысли, но, может, именно они дали силы дотащить её до дома, а не бросить по дороге.

Хотя и весила она немного, но до подъезда я дошёл из последних сил, дыша как загнанная лошадь и дрожа от холода. Все-таки это не в магазине упаковки с соком разгружать.

Втиснувшись в лифт, я поставил её, придерживая за плечи. Двери с грохотом закрылись, зажужжал электромотор, лампа под потолком мигнула и зажглась вполнакала. Я почувствовал, как девушка напряглась. Подняв голову, она осмотрелась расфокусированным взглядом и произнесла что-то едва слышимое. У меня внутри всё перевернулось. Радость, что девушка пришла в сознание, почти сразу сменилась страхом, что сейчас она начнет кричать и вырываться, испугавшись меня. Я пробормотал что-то успокаивающее и сильнее прижал её к себе. Она снова обмякла, и, когда двери лифта со скрежетом распахнулись, я аккуратно вытащил её на темную лестничную клетку. Несколько секунд я возился с замком, и наконец мы ввалились в квартиру.

Не разуваясь, я отнёс её в комнату и уложил на диван, который так и не застелил с утра. Банным полотенцем я быстро протер от грязи руки и ноги моей гостьи. При этом, кроме ран на её теле я заметил еще и замысловатые татуировки. Перевернув девушку на бок и накрыв несколькими одеялами, я достал из шкафа отцовский медицинский справочник, чтобы убедиться, что всё сделал правильно. При гипотермии книга рекомендовала ещё и дать пострадавшему теплое питье.

Поставив кипятиться чайник, я вернулся в комнату. Девушка лежала в той же позе. Напряжение ушло с её лица, и оно стало еще прекрасней. Пока я смотрел на неё, она дышала глубоко и ровно, что было хорошим признаком.

Мой взгляд упал на её накладные уши. Я потянулся снять их, чтобы во сне она не напоролась на проволоку, но, едва коснувшись, тут же отдёрнул руку.

Похоже, это были её собственные уши!

Не то, чтобы это испугало меня. В конце концов, бывают у людей и рудиментарные хвосты и перепонки на пальцах... Но кошачьи уши?..

И, чёрт возьми, это не выглядело уродством!

Что за фигня с это девчонкой?

Может, она сама расскажет, когда проснется.

Переодевшись, я вернулся на кухню, выудил из холодильника пачку пельменей, а из горы немытой посуды в раковине – кастрюлю почище. Сполоснув её и налив воды, я поставил кастрюлю на плиту рядом с чайником и уселся за стол.

Я не знал, что делать.

Я принес домой человека, без сознания и документов, да ещё и с признаками гипотермии, и до сих пор не вызвал скорую. Да и не собирался вызывать, честно говоря.

На подоконнике лежала полупустая пачка сигарет. Я потянулся было к ней, но сразу передумал. Снова начинать курить – значит проделать в своем бюджете ещё одну пробоину. Я выкинул сигареты в мусорное ведро. Следом отправил пустую пачку из-под пельменей, которые высыпал в кастрюлю, и снова уселся за стол.

И что же случиться дальше? На что я надеюсь? Что всё само собой как-нибудь рассосётся? Что девушка не схватит менингит, пневмонию или ещё что-нибудь? Отит, например? Что к утру она придет в себя и будет в полном здравии? Что её благодарность не будет иметь границ, и мы заживем долго и счастливо?

– Да, чёрт побери. А почему бы и нет? Должно же и мне иногда везти.

Собственный голос приободрил меня. Усмехнувшись, я выключил конфорки, снял с плиты пельмени и стал есть прямо из кастрюли.

Закончив, я достал мобильник. Часы показывали половину второго ночи, а будильник был установлен на шесть утра. Завтра мне нужно идти на почту, а после – в продуктовый магазин, где я подрабатываю. Благо, они рядом.

На меня навалилась усталость. После тяжёлого дня я разомлел, оказавшись в тепле и набив брюхо. Подставив еще один стул под ноги, я постарался устроится с максимальным удобством. Получилось не очень. Утром у меня будет страшно болеть шея, и, скорее всего, ещё что-нибудь, но это будет нескоро. Глаза сами собой стали слипаться, и я не заметил, как соскользнул в сон.

 

* * *

Разбудил меня пронзительный писк будильника. Открыв глаза, я сел и некоторое время прислушивался к ощущениям. Как ни странно, я чувствовал себя неплохо. Немного побаливала голова, спина и, почему-то, руки. Странно, пить-то я вчера пил, а вот тяжестей, вроде, не таскал...

И почему я проснулся на кухне?

– Ааа, чёрт!..

Вчерашние события за мгновение пронеслись у меня перед глазами. Вскочив, я бросился в комнату, совершенно не представляя, что ожидаю там увидеть. Но я был готов ко всему. Пустой диван. Пустая комната. Труп девушки со следами насилия, лежащий на диване...

А, может, просто моя комната? Может, весь вчерашний день мне приснился? Может, мне вообще приснилась вся моя жизнь?

Может, я все ещё сплю?

Девушка лежала на диване, завернувшись в одеяло. За ночь она перевернулась на другой бок и передвинулась почти вплотную к стене. Из-под одеяла высовывалась её стопа, кожа была здорового розоватого оттенка. Девушка жива и крепко спит, это очевидно. Нельзя сказать, что я испытал абсолютное облегчение, но, по крайней мере, худшие опасения не подтвердились.

Через полчаса мне идти на работу, и нужно было решить, как поступить с незнакомкой. Разумней всего было разбудить её прямо сейчас, расспросить, что с ней случилось, позвонить друзьям или родственникам, передать с рук на руки и забыть, как страшный сон...

Но...

Никогда прежде со мной не случалось ничего подобного. И заканчивать эту необычную историю такими вещами как телефонные звонки мне не хотелось. Сказать по правде, мне вообще не хотелось расставаться с этой девушкой. По крайней мере, так скоро. И по своей воле.

Собираясь, я поминутно бросал взгляд на неё. Она может проснуться, когда меня не будет. И она может испугаться, ведь при ней ни вещей, ни документов.

А ещё она может вынести мои вещи и документы. Хотя брать-то у меня особо нечего, это видно сразу. Да и способ проникать в чужие дома она выбрала, прямо скажем, странный. Что ж, будем считать, что она не воровка-аферистка.

Тогда – кто она?

Мне не давали покоя её уши. Никогда таких не видел.

Что это? Какая-нибудь мутация? Или новая дурацкая мода, типа разрезания языка надвое? Застегивая рубашку, я подошёл к дивану и снова стал рассматривать её. Одно треугольное ухо выглядывало из волос – торчало почти перпендикулярно голове. Ухо было покрыто светлым пушком и слегка шевелилось.

Девушка с кошачьими ушами. И татуировками. И травмами, характерными для... чёрт его знает, для чего!..

И это пока все, что можно сказать однозначно.

Кстати, о татуировках. Я был уверен, что моя гостья – обладательница какой-нибудь пошлой бабочки на затылке, унылого орнамента на копчике или иероглифов, перерисованных с банки китайской тушенки.

Но и здесь меня ждала неожиданность. Я разглядывал рисунок, покрывавший её правое плечо. С невероятным художественным вкусом и вниманием к деталям там были изображены несколько батальных сцен. Вот лучники из крепости поливают стрелами армию, собравшуюся у её стен. Вот всего несколько стрелков, засевших на деревьях, целятся в каких-то монстров, идущих по лесной дороге. Вот стрела пронзает горло часового на башне, а если присмотреться, вдалеке видно лучника, который её пустил. Это было похоже на старинные гравюры в книгах, но мастерство исполнения было просто фантастическим! Каждая картина обрамлялась растительным орнаментом и имела что-то вроде подписи на смеси японских иероглифов и арабской вязи. Возможно, это было просто частью узора. Но, определенно, между всеми рисунками была связь. Они словно рассказывали какую-то историю.

А ещё по мышцам на руках было понятно, что физические нагрузки девушке совсем не чужды.

Она занимается спортом? Стреляет из лука?

Как бы там ни было, от своего решения сделать всё, чтобы по пришествию в сознание она тревожилась как можно меньше, я не отказался. В шкафу я нашёл чистые спортивные штаны и футболку. От них еще шёл слабый запах стирального порошка. Положив одежду на стул у дивана, я нашёл на столе огрызок карандаша и клочок бумаги.

«Доброе утро» написал я, но тут же обругал себя за глупость. Какое, на фиг, «доброе утро» будет для этой девушки?

Хотя... Оно, явно, добрее, чем прошлый вечер.

Подумав, я поставил запятую и дописал: «надеюсь». Дальше дело пошло проще. Я кратко рассказал, как нашёл её и указал адрес, где она находится сейчас. Потом я написал, что вернусь часов в семь вечера, и вынужден запереть её в квартире до этого. А ещё я добавил: «Не пугайтесь и не волнуйтесь. Чувствуйте себя как дома». Я положил листок поверх чистых вещей, и тут мой взгляд упал на домашний телефон. Переставив его на стул к одежде, я дописал в записку номер своего мобильного с пометкой «звоните, если что».

– Ну, вроде, сделал всё, что мог, – сказал я негромко, запирая входную дверь.

 

* * *

Весь день я провел, сортируя посылки и письма, а после – таская ящики с продуктами. Физическая работа хорошо успокаивает, помогает отвлечься. Быстро начинаешь думать о правильных вещах, а там и полезные мысли появляются.

Мне уже двадцать пять лет, высшее образование, по специальности не проработал ни дня, хотя и пытался. И чем дальше, тем больше я понимаю бессмысленность таких попыток.

Я не сижу сложа руки, ищу своё место. Не брезгую тяжелой работой. И пускай на почте платят гроши, а в магазине я работаю фактически за еду, но концы с концами сводить получается.

Я такой, какой есть. Я не гонюсь за большими деньгами, но хочу жить достойно, выбиться в люди. Или хотя бы знать, что когда-нибудь выбьюсь.

И я стараюсь! И это должно дать результат. Как говорят японцы – темней всего перед рассветом. И в моей жизни должна наступить светлая полоса. И когда ты делаешь работу, за которую хоть что-то да получаешь, кажется, что она становится чуть ближе.

В таких размышлениях и прошёл день. Лишь собираясь домой, я понял, что ни разу не вспомнил о своей странной гостье.

Интересно, как она там?

И снова голову наполнили глупые мысли и желания, но я не захотел гнать их прочь. Попросив в магазине авансом коробку конфет поприличней и бутылку вина, я отправился домой.

Вино и конфеты. Очередная глупость. Как я себе представляю нашу встречу?

Привет! Я нашёл тебя вчера в подворотне, куда зашел отлить, полуголую и избитую. Выпьем за знакомство? Кстати, как тебя зовут?

Но что-то подсказывало мне, что с этой девушкой не все так просто. Слишком уж странные обстоятельства. Или просто она слишком уж красива.

И еще эти уши...

Когда я подошёл к двери своей квартиры, в мыслях снова был полный бардак.

– Ну, была – не была, – пробормотал я, открывая дверь.

 

* * *

Она встречала меня. Стояла в полутемной прихожей, одетая в мою рабочую рубашку и джинсы. Эту одежду на прошлой неделе я кинул в бак с грязным бельём, потому что она пропиталась потом насквозь.

Она смотрела на меня без страха, но спокойно и с достоинством. И это окончательно выбило меня из колеи. Я замер на пороге, сжимая в руках вино и конфеты, хлопая глазами как последний придурок.

Выждав несколько секунд и решив, что каких-то активных действий от меня ждать не стоит, она заговорила.

– Приветствую тебя, человек! И благодарю за моё спасение.

У неё был невероятно мелодичный голос, она словно пела, а не говорила. Речь дополнял очаровательный акцент, опознать которой я не смог. Cвое обращение она завершила грациозным поклоном, а я так и стоял в дверях, уставившись на неё.

– Ты ведь человек? – спросила она, не дождавшись ответа.

– Эээ... Д-да, – пролепетал я, понимая, что даже для меня ответ не звучит убедительно.

– Что ж, никогда не думала, что буду обязана человеку своей жизнью. Меня зовут Армалиэль и я из клана Осенней листвы.

– Сергей... – представился я всё тем же неуверенным тоном.

– Я рада знакомству с тобой, Сергей, – пропела она, – думаю, у нас есть вопросы, которые мы хотим задать друг другу.

Я понимал, что худшего впечатления своим поведением произвести уже невозможно. Но я ошибался.

– А... Почему ты не одела вещи, которые я положил у дивана? Они чистые и...

Я осекся, проклиная себя. Лучший вопрос! Просто лучший!

Но она нисколько не смутилась.

– Я видела их. Прости, но от них уж слишком пахло чем-то неживым. Эта одежда, по крайней мере, хранит запах носившего её существа. Тебя, судя по всему. Я могу снять её, если...

– Нет-нет! Носи, если нравится! – несмотря на абсурдность нашего разговора, самообладание потихоньку возвращалось ко мне. – Как ты... вообще?

– Все в порядке, благодарю, – она еще раз поклонилась, а у меня внутри боролись два чувства: разочарование, что я притащил домой сумасшедшую, и какая-то непонятная тревога.

– Ладно... Раз такое дело, давай, что ли, пойдем на кухню, попьём чаю и спокойно пообщаемся.

Пить с этой девушкой вино мне расхотелось.

 

* * *

Пару минут спустя мы были уже на кухне. Я суетился сперва в поисках чистой чашки, а потом – разливая чай и открывая конфеты. Она же сидела и смотрела на меня, не то изучая, не то... сочувствуя, что ли.

– Угощайся, – сказал я, когда все было готово, и уселся напротив.

От всего происходящего буквально веяло абсурдом. Но девушка вела себя уверенно и спокойно, и её спокойствие каким-то образом передалось и мне. Я всё ещё сомневался в её нормальности, но мне хотелось быть последовательным и во всем разобраться.

– Благодарю, – она откусила кусок от конфеты и запила чаем, поддерживая кружку пальцами за дно, как пиалу.

– Я... Что с тобой произошло? – спросил я.

– Ничего хорошего, – ответила она с грустной улыбкой, – и, боюсь, мои беды ещё не закончились. Теперь могу я спросить?

– Конечно, спрашивай!

– Где мы находимся?

Я назвал свой адрес, уточнив, на всякий случай, город. По её лицу было понятно, что это ей ровным счетом ни о чем не сказало. Мне вновь стало досадно, а девушка с самым серьезным видом задала следующий вопрос:

– Мир, в котором находится названное тобой место, называется Земля?

От неожиданности я поперхнулся. Прокашлявшись, я взглянул на неё и понял, что Армалиэль не сумасшедшая. Она просто издевается надо мной. Наверное, лучше и мне ей подыгрывать, а то мало ли что...

– Кхе-кхе... Прости. Да, наш мир называется Земля. То есть, Земля – это планета где мы живём. Она находится в Солнечной системе, а та, в свою очередь – часть галак...

– Галактики Млечный Путь.

– Да! Ну вот, видишь! Начинаешь понимать, что происходит?

– Лишь в общих чертах. Скажи, ваши мудрецы пока ведь не смогли доказать существование иных миров?

– Наши мудрецы? Ученые? Ну, они открыли уже много галактик. И звёзд, и планет...

– Они идут по дороге, взирая вдаль. Они не смотрят ни по сторонам, ни себе под ноги. Потому и иные миры пока сокрыты от них. Это так?

– Погоди, ты про параллельные вселенные? Ну, об этом есть теории... По мне, так чушь полная, но некоторые учёные всерьёз этим занимаются.

– Но переходы между мирами им пока не под силу?

– Хм... Насколько, мне известно, нет.

Едва заметная тень пробежала по лицу Армалиэль. В глазах мелькнула грусть, а поза неуловимо изменилась.

Её... разочаровал мой ответ?

– Постой-ка... Дай угадаю. Ты – из параллельного мира, да?

Я пристально смотрел на неё, чувствуя злую радость: было очевидно, что она собирается подтвердить мою догадку.

– Слушай, – начал я, стараясь не повышать голос, – с тобой случилась какая-то беда, и я помог тебе, как помог бы любому. Если не хочешь, не рассказывай, что там с тобой было. Наплевать. Не моё дело. Я помог тебе просто так! Я не буду ни приставать, ни требовать от тебя компенсации. Ты мне ничего не должна! Так что, если хочешь от меня отделаться – можешь просто уйти! Но не надо тут придумывать небылицы про параллельные миры и космические корабли, ладно? У меня своих проблем по гланды, и на всякую ерунду времени нет!

В конце я всё же не сдержался и стукнул кулаком по столу, отчего подпрыгнула посуда. Армалиэль поднялась, грациозно и уверенно пошла ко мне. В её взгляде я видел сострадание. Мне стало стыдно за свое поведение, и я опустил глаза.

– Человек... Сергей, – она присела напротив, – я вижу, ты расстроен. Я вижу, ты ждал другого от нашей встречи. Ты спас меня, и я благодарна тебе за это. Мне нечем отплатить тебе, и я сожалею...

– Мне ничего от тебя не надо, сказал же! – пробурчал я.

Она взяла меня за руки, я хотел вырвать их, но Армалиэль держала удивительно крепко. Мне показалось, что шрамы и рубцы на её руках стали выглядеть хуже: увеличились в размерах и стали... свежее, что ли? Инфекция? Вряд ли заражение крови могло начаться так быстро... Тогда что? Да что, чёрт возьми, с этой девчонкой?! Сбежала из секретной лаборатории?

– Я вижу, ты устал, ты разочарован. Ты проиграл слишком много битв, но ты не опустил руки. Я чувствую, что жизнь многих людей похожа на твою, но многие уже сдались.

Она посмотрела в окно. Я проследил за её взглядом, зная, что увижу. Из черных зарослей деревьев с облетевшими листьями, в пасмурное небо серыми обелисками тянулись многоэтажки. Окна светились желтоватым светом, а внизу нездоровой белизной отливал грязный снег. Армалиэль вздохнула и продолжила.

– Я ничего не знаю о твоём мире, и, видимо, мне не суждено вернутся обратно, в свой. Мне не нравится, что я вижу и чувствую здесь...

– Мне тоже, – одними губами произнес я.

– ...но выбора нет. Я не хочу более утруждать тебя, но вынуждена просить ещё об одной услуге.

– О какой?

– Помоги мне уйти достойно.

– Чего?

– Меня ждёт смерть, и смерть моя не будет легкой. Я не знаю, получится ли у меня принять её достойно... здесь. В этом мире, в этих условиях.

– О чём ты говоришь? Какая смерть? – я снова начал злится. Она продолжала издеваться, но ничем не выдавала себя! И я вскипел. – Я же сказал, нет у меня времени на всякую ерунду!

Вырвав-таки свои руки, я схватил Армалиэль за плечи и рывком поднял на ноги, с трудом удерживаясь от того, чтобы хорошенько встряхнуть. Я чувствовал, как под кожей у неё напряглись мышцы и понимал, что пожелай она вырваться, я не смогу её удержать. Но она не вырывалась. Она смотрела на меня всё с тем же хладнокровным спокойствием, и это немного отрезвило меня. Ослабив хватку, я мягко, но настойчиво усадил Армалиэль обратно на стул. Выдохнув, сел напротив.

– Слушай, извини. У меня правда много проблем... У тебя, видимо, тоже. Давай, не будем усложнять жизнь друг другу. Я готов помочь тебе... Но, давай без этого идиотизма про смерть и параллельные миры. Мне ведь проще вызвать скорую или милицию... - я посмотрел на неё. Она слушала, одновременно внимательно и как-то отрешенно и я опять осёкся. – Ладно... Ладно, Арма... как там тебя? Давай начистоту. Расскажи, что с тобой случилось? Ты сбежала из психушки, да?

– Сергей, я расскажу, но тебе будет неприятно то, что ты услышишь.

– Это почему же?

– Ты не поверишь мне. Ты будешь злиться, думая, что я обманываю тебя.

– А ты будешь?

– Нет. Подумай, зачем мне это? Подумай, в чём моя выгода?

– Не знаю... Не знаю! Ты просишь меня об услуге... Ты просишь помочь тебе с самоубийством! В чём твоя выгода? Хочешь разбогатеть на страховке? – я нервно хохотнул. – Бред какой-то... Ты хоть сама понимаешь, как дико это все со стороны звучит?

– Многие вещи выглядят странными при взгляде со стороны...

– Хватит! Этой! Сраной! Философии! Хватит нести эту херню про мудрецов, про другие миры!.. Хватит делать из меня идиота, ладно?

Я допил чай и резким движением отставил в сторону кружку. Армалиэль молча смотрела на меня, а я старался взять себя в руки.

Почему всё так? Почему я веду себя, как мудак? Почему Армалиэль оказалась... Да, даже если она простая сумасшедшая с кошачьими ушами, чёрт возьми, она ведет себя достойней меня.

А может, это со мной что-то не так? Может быть, это я одичавший сумасшедший отшельник, который уже даже с людьми разучился общаться?

Я бросил взгляд на настенные часы, и это немного помогло.

– Ладно... К чёрту все! Расскажи, что с тобой произошло.

Она начала свой рассказ в половине девятого. И первый час я честно придирался к каждому её слову, пытался поймать на противоречиях и уличить в фантазировании. Я прерывал её резко и зло, задавал, как мне казалось, неудобные вопросы, и бесился, когда мне не удавалась сбить её, и она продолжала, как ни в чём не бывало. Но, я не отступал и цеплялся за здравый смысл изо всех сил. Потому что поверить в её историю мог только сумасшедший.

Или ребенок.

 

* * *

 

Она начала свой рассказ с того, что еще раз назвала себя. Армалиэль. Из клана Осенней листвы. Я спросил, что значит её имя, и она ответила «Серебряная Дева Войны». Она сказала, что пришла из другого мира. Мира, где создания подобные ей сражаются с другими.

Я расхохотался и спросил, за кого сражается она – за хороших или плохих. Подумав, она сказала, что не может ответить точно, потому как борьба в их мире идет между противоположностями. Хаос воюет с порядком, серость с контрастом, форма с безобразием, и что из этого хорошо, а что плохо, она не знает. Она знает лишь две вещи: как отличить тех, кто не такие как она, и как с ними нужно поступить. Я спросил, не считает ли она противоположностями добро и зло, и она ответила, что это зависит от точки зрения. И потому, они не используют эти понятия.

Тогда я спросил, кем она была в своем мире, и Армалиэль сказала, что воином. Стрелком в личной гвардии главы своего клана. Её отец был телохранителем верховного жреца храма Дерева-прародителя, а мать – младшей жрицей в этом храме. С самого детства она держала оружие в руках, и была готова жить и умереть в битвах. Это было абсолютно нормальным для их мира. Те, кто не воевали, трудились на благо своих армий, и все вместе они праздновали победы и оправлялись после поражений.

– А что значат твои татуировки?

Засучив рукав, она продемонстрировала мне левое плечо. На татуировке было изображено раскидистое дерево у подножья которого лежали опавшие листья.

– Это – герб моего клана. Ветви – рода, входящие в клан, листья на них – члены рода, опавшие листья – те, кто пал достойно.

– А это? – я кивнул на правое плечо.

– Битвы, в которых я участвовала, победы, которые одержала.

Бесконечная война в её мире наполняла смыслом жизнь каждого. Каждый знал, для чего он рождается, во имя чего живет и за что умирает. Я спросил, как их мир стал таким, и Армалиэль ответила, что таким его создали боги.

Она говорила, и меня всё больше пленял её рассказ. Может быть, дело было в её голосе, может, во внешности, а может, она говорила то, что я хотел услышать. В её словах я слышал ответы на свои вопросы. В мире Армалиэль царила жестокая, суровая, но

по-своему прекрасная гармония. И мне отчаянно хотелось поверить в реальность такого мира. Погрузится в него целиком, без остатка...

Но почему-то я продолжал сопротивляться. Изо всех сил.

– Ты рождаешься, убиваешь тех, кто не такой как ты, и умираешь, если оказался слабей. И это всё? В этом, для вас смысл жизни? Ты думаешь, я поверю, что замысел ваших богов настолько прост?

– Замысел любого настоящего творца прост. Всё сложное не слишком жизнеспособно. Но мне понятно твоё недоверие. В моём мире ведь тоже живут люди. А они склонны всё усложнять.

– Ха! Ну-ну. И на чьей же стороне они сражаются?

– В том-то и дело, что, в лучшем случае, они сражаются на стороне тех, кто больше заплатит. Сами они не могут выбрать себе ориентиры. А когда сделать выбор предлагает кто-то другой, они считают это обманом. Им не хватает силы духа чтобы встать на чью-то сторону. Они уже не живут Зовом Природы, как звери, и гордятся этим. Считают себя выше. Но их разум всё ещё слишком слаб и малодушен, чтобы принять

что-то другое. Всю свою жизнь они проводят в сомнениях и страхе, и часто, даже перед лицом смерти, они так и не могут ответить себе, для чего жили и за что умирают.

– Люди в вашем мире похожи на меня?

– Внешне довольно похожи. Что до остального... Я знаю лишь тебя. И недолго. Но, я вижу, что у тебя есть и страхи, и тревоги, и сомнения. Я вижу, что они не просто мешают тебе жить. Они и есть твоя жизнь. Может, люди везде одинаковы. Может, вас создали одни боги в каждом из миров.

Армалиэль говорила спокойно и без злобы. Мне показалось, что я улавливаю даже легкое сожаление в её тоне. Словно она извинялась, что не смогла исправить чью-то мелкую оплошность. Меня же душила обида. Мне хотелось возразить, но нужных слов я не находил. И я решил сказать хоть что-то.

– Знаешь, а я, между прочим, тебя спас. У вас там люди так не делают? Да и вообще, сама ты кто? Эльф?

– Моё племя зовется иначе, но можешь называть меня так. Так будет проще.

– Ладно, скажи-ка мне вот что... Эльф. У вас там что, все по-русски болтают?

– Ты спрашиваешь про язык, на котором мы говорим?

– Да. Мы с тобой понимаем друг друга, так, получается, там вы тоже по-русски говорите? Или это какой-то «общелюдской» язык? Вот наши мудрецы-то удивятся...

– Мы с тобой понимаем друг друга, это так. Но говорим мы на разных языках.

– То есть?

– Пока тебя не было, я изучала твои книги. И я смогла прочесть некоторые из них. Мне стало понятно, как устроен ваш язык. Он сложнее того, на котором говорят люди из нашего мира, но намного проще моего родного языка.

– Ты за несколько часов выучила русский?

– Не совсем. Я поняла, как нужно общаться. Я не говорю с тобой на твоём языке, я лишь даю понять, что хочу сказать. Всё остальное делает твой разум. Превращает мои мысли в понятные ему. Это одна из способностей моего племени. Мы можем говорить со многими разумными созданиями, если поймем, как это нужно делать.

– Но я же вижу, что ты говоришь! Я слышу, как ты произносишь слова!

– Да, это так. Я произношу слова. Но они лишь похожи на твой язык. Твой разум предаёт им окончательное сходство и тебе кажется, что я говорю на твоём языке. Я думаю, что нам так будет проще общаться.

– Хочешь сказать, что ты можешь залезть в мой мозг? Это такая магия, да?

– Сергей, ты склонен называть магией то, что не в состоянии объяснить или увидеть. Это не магия. Это ремесло. Я знаю, что нужно делать, чтобы понимать других существ. Это может быть проще или сложнее, но это получается, если всё делать правильно.

– Технология, да? - я хмыкнул со всей иронией, на которую был способен, и тут мой взгляд упал на старый радиоприёмник, стоящий на полке. Включишь его – и из крошечной коробки польются музыка и голоса. Вот уж действительно – магия. Для кого-то. А на самом деле – всего-то радиоволны. Которые ещё совсем недавно нельзя было ни увидеть, ни объяснить.

Я глянул на Армалиэль. Она смотрела на меня всё с тем же спокойствием, но... она улыбалась. Не губами, не глазами, но я ощущал это. Это была улыбка понимания, словно она прекрасно знала, о чём я только что подумал. Не выдержав её взгляда, я отвел глаза. Осмотрел свою запущенную, унылую кухню. Такой она была вчера. Такой же она будет завтра. Как и пейзаж за окном. Как и всё в моей жизни.

Настенные часы показывали без трех минут полночь. Я опустил глаза и уставился на свои руки. Я чувствовал бесконечную усталость. И понял, что готов поверить Армалиэль. Просто поверить, не требуя доказательств и не испытывая сомнений.

Я ещё раз посмотрел на неё. Что-то неуловимо изменилось в чертах её лица, я почувствовал, что она словно подбадривает меня. Глубоко вздохнув я сказал:

– Расскажи, как ты оказалась в нашем мире.

– Если коротко, то эта была попытка моего спасения. Не самая удачная попытка.

– Я хочу услышать всю историю целиком. Расскажи мне.

– Что ж, пожалуй, мне будет интересно рассказать. Это начиналось как обычный военный поход. Мой отряд выбил врага из небольшого форпоста на краю Молодой Пущи. Мы заняли укрепление и должны были удерживать его до подхода основных сил. Вероятно, это была ловушка. Мы не успели толком перегруппироваться, когда Орда Хаоса пошла в контратаку. Мы отбили две волны, но потери были слишком велики. Нам удалось организовать отход раненых. Те же, кто ещё могли держать оружие, приняли последний бой. Я была среди них.

– Почему ты не ушла с остальными?

– Мои ранения были легкими. Я осталась сражаться. Для меня было делом чести победить. Или умереть с оружием в руках.

– Но ведь ты... девушка. Почему ты осталась? Зачем тебе это?

– Мой отец был воином. Одним из лучших в нашем клане. Я унаследовала его таланты. Пусть и не в полной мере. Я прекрасно освоила лук, но была недостаточно способна для рукопашной схватки. Но моих умений хватало, чтобы считаться воином. Чтобы приносить пользу в бою. Потому я и осталась.

Армалиэль немного помолчала прежде, чем продолжила.

– Стрелы сдерживали Орду некоторое время. Но их было слишком много. В конце концов, они ворвались во внутренний двор и смяли нас. Наши воины сражались до последнего, но силы были не равны. Когда мой лук оказался бесполезен, я взялась за кинжал. Мне удалось сразить нескольких врагов, пока меня не заметили... Тот бой остался не за нами. Мой доспех пробили, оружие в руках я удержать не смогла.

Армалиэль замолчала и, кажется, впервые, опустила голову. Я почувствовал, что она испытывает страшную смесь ярости и стыда. Мои руки сами собой сжались в кулаки и дышать стало тяжелее.

– Что было потом? Ты погибла и перенеслась в наш мир?

Она покачала головой и посмотрела на меня с грустной улыбкой.

– Нет. Я осталась жива. И попала в плен.

Я пододвинулся к Армалиэль поближе и осторожно взял её за руку. Она не сопротивлялась. Раны на её коже выглядели всё хуже. Мне показалось, что они начинают гноится. Я смотрел на них, чувствуя всё нарастающую злость.

– Тебя пытали, да? Вот откуда эти раны...

– Да.

– Зачем они делали это?

– Потому что могли. Такова их природа. Они пытали всех, кого взяли живым. К сожалению, я оказалась в их числе. Я не смогла ни победить, ни достойно умереть. Я запятнала свою честь, и они знали это. Знали они и то, какую боль мне это причиняет.

В бессильной злобе я лишь сильнее сжимал её тонкую, изящную руку, пока до меня не дошло, что ей может быть больно от этого.

– Ох, Армалиэль... Прости... Мне так жаль, - пробормотал я, и тут же возненавидел себя за эту нелепицу. – Если бы я мог... Если бы можно было... отомстить! Они бы у нас умылись кровью!

– Со многими так и произошло. Нас держали в замке Серая Скала. Вскоре его штурмовали наши войны. Они хотели освободить нас любым способом. Поэтому с ними был Архитектор Путей. Если бы к нам не пробились, он открыл бы Переход, и мы все равно сбежали.

– Как? В другой мир?

– Да, именно так. Нашим Архитекторам Путей под силу открывать Переходы в другие миры. К сожалению, на открытие Перехода в известный и безопасный мир нужно очень много времени. Но Переход в случайный мир можно установить довольно быстро.

– Получается, других миров много?

– Да. Их великое множество. Одни похожи на мой родной мир, другие гораздо мрачнее твоего, третьи невозможно даже описать. В одних раны залечиваются сами собой, в других воздух ядовит, в третьих его нет совсем. В одних есть известные Переходы в наш мир, в других приходится искать тех, кто поможет их установить, а из некоторых миров совершить обратный переход и вовсе невозможно.

– Какой смысл тогда в этих переходах? Если даже не знаешь, вернёшься ты назад или погибнешь...

– Это даёт шанс избежать позорной смерти.

– Значит, атака не удалась?

– Скорее всего. Серая Скала – это хорошо укрепленный замок, гарнизон в нём немалый и состоит из опытных воинов и сильных колдунов. Нас пятерых держали в подвале. Когда стало понятно, что на замок кто-то напал, мы приготовились пробиваться наверх. Нам удалось отбить у охраны мечи и кинжалы. С таким оружием мы добрались до лестницы, но смогли подняться лишь на один этаж. Дальше были длинные простреливаемые коридоры, преодолеть которые мы бы никак не смогли. Путь наверх нам был отрезан, а снизу уже поднималось подкрепление. Рано или поздно нас бы окружили. Мы приготовились к обороне, надеясь продержатся пока нас не найдут.

Армалиэль замолчала и нахмурилась. Я ждал, когда она продолжит, чувствуя, что словно бы вернулся в детство. Словно мне снова двенадцать лет и в середине летнего дня я убегаю из нашего деревенского дома, далеко-далеко, как мне тогда казалось, на границу леса и пшеничного поля, чтобы почитать любимую книжку. Словно, как и тогда, герои, принцессы и драконы со страниц оживают, и ты дышишь вместе с ними, живёшь вместе с ними, любишь и мстишь вместе с ними. И мир книги кажется тебе реальней...

Это было давным-давно. Когда ещё были живы родители. Когда я не думал, что останусь совсем один...

А сейчас я сижу на давно не прибранной кухне, и девушка с кошачьими ушами рассказывает мне о мире, из которого пришла...

– А что было дальше? – спросил я.

– Мы отбивались некоторое время. Кародан и Алрохан были убиты. Стало понятно, что нам не спастись. Враги пошли в атаку с двух сторон. Эларад взялся удерживать лестницу, ведущую наверх, Илигон – лестницу вниз. Я оказалась между ними, и должна была помогать, по мере возможности. Мы простились друг с другом, потому что снова попадать в плен никто не собирался. Я уже видела на стене тени врагов, спускавшихся к нам, но в этот момент перед нами раскрылся Переход. И прежде, чем я успела хоть что-то сделать, Илигон толкнул меня в него и Переход закрылся.

Армалиэль снова замолчала и по её лицу прошла мрачная тень. Она поморщилась, словно от внезапной боли, и её поза стала напряженной.

– Илигон спас тебя, да? – тихо спросил я.

– Думаю, он хотел дать мне шанс на спасение. Он не дал мне умереть с честью в бою. Но он дал мне возможность вернутся в строй. Мне жаль, что всё получилось так, как получилось. В любом случае, он попытался.

– Он любил тебя? – быстро спросил я, почувствовав укол совершенно необъяснимой ревности.

Армалиэль устало улыбнулась мне. Все той же снисходительно-сострадающей улыбкой.

– Сергей, я знаю, ты будешь удивлен...

– Прости, зря я это. Можешь не отвечать...

– ...но отношения мы строим на гораздо более простых вещах.

– На каких?

– На доверии и уважении. Я сражалась с Илигоном бок о бок. И с Элорадом, и с Алроханом, и с Кароданом. Я доверяла им свою жизнь и уважала их за это. Надеюсь, они испытывали тоже самое ко мне. Думаю, я могла бы их любить, будь я человеком.

Мне было неприятно это слышать, и я решил больше не развивать эту тему.

– А что было потом? Когда ты вошла в Переход?

– Похоже, я просто лишилась чувств. Я ничего не помню до момента, когда пришла в себя здесь, в твоём доме.

Она замолчала, и наступившая тишина показалась мне гнетущей. Я прокашлялся и заговорил. Больше для того, чтобы просто что-то сказать.

– Я нашёл тебя, когда возвращался домой. Ты лежала в снегу, была без сознания. Я думал, ты загуляла просто... Ну там, перебрала, выпила лишнего... Хотел скорую вызвать... Потом, просто к себе отнёс...

Мой рассказ показался каким-то нелепым и нескладным. Но Армалиэль слушала меня и терпеливо ждала продолжения.

Я не знал, что сказать дальше. За окном была уже глубокая ночь, и в доме напротив горела всего пара окон. Я взглянул на Армалиэль – она всё также сидела с задумчивым видом, прекрасная в своем спокойствии и неподвижности. Меня охватывало какое-то животное отчаянье. Прекрасное наваждение, созданное Армалиэль, таяло, но я любой ценой хотел его сохранить.

– Ты очень красивая... - пробормотал я наконец.

Армалиэль пошевелилась, изменив позу. Она обхватила себя руками за бока, как будто ей было холодно или у неё болел живот, а уголки рта искривились.

– Что с тобой? Тебе холодно?

Она покачала головой и грустно улыбнулась мне.

– Я умираю, Сергей. Моё время подходит к концу.

– Почему? – только и смог выдохнуть я.

– На мне Проклятие Крови. Я не могу больше сопротивляться ему.

– Что ты такое говоришь? Какое ещё проклятье?

– Колдуны из Серой Скалы наложили его на нас, чтобы мы не смогли сбежать. Наши чародеи смогли бы его развеять, но даже соверши мы побег, Проклятие Крови убило бы нас прежде, чем мы добрались до своих.

– Так что это за проклятие такое? Что от него бывает?

– Оно убьет меня. Это будет непростая смерть. Моя кровь отравлена и разрушает тело. – Армалиэль вытянула руки, демонстрируя сочащиеся гноем раны. – Моя плоть сгниет и станет прахом. Это произойдет быстро. Но разум будет ясным до последнего.

– И ты молчала про это? – я подскочил к Армалиэль и обнял её за плечи. – Почему ты не сказала про это раньше?

Она покачала головой.

– Сергей, это лишено смысла...

– Почему? Мы поедем к врачу! Я отвезу тебя!..

Часы показывали пол третьего ночи. У меня не было денег на такси, но я бросился к шкафу, надеясь, что в каком-нибудь кармане завалялась хотя бы пара сотен...

– Сергей, я вижу, ты хочешь помочь, и я благодарна тебе за это, но...

Боковым зрением я заметил, как Армалиэль поднялась, сделала неуверенный шаг и оступилась, схватившись за стол. Я успел удержать её.

– Ты... хочешь помочь мне? – с трудом произнесла она.

– Конечно! Говори, что делать! – в отчаянии прокричал я.

– Я – воин... Я должна умереть с оружием в руках... Вложи мне его в руки... когда всё начнется... Это важно...

Армалиэль слабела. Я подхватил её на руки и отнёс на диван. На одежде проступали тёмные влажные пятна. Они стремительно расползались, сливаясь друг с другом. Кожа на её руках и лице стала серой.

– Сергей... Поспеши...

Оружие, оружие... Где, чёрт возьми, я найду оружие?

Выдвинув ящик письменного стола, я увидел старенький пневматический пистолет. С ним я охотился на ворон, когда был ещё школьником. Рядом лежала пара баллонов и полупустая жестянка с пульками. Трясущимися руками я зарядил пистолет, пальнув разок вхолостую, чтобы убедиться, что всё работает.

Это сойдет за оружие? Армалиэль знает, что такое пистолет?

В растерянности я оглянулся по сторонам. На стене висела фотография отца и его друзей на охоте. Ружья уже давно не было, а вот охотничий нож валялся где-то на антресолях. Запрыгнув на табурет и распахнув дверцы, я сразу увидел кожаные ножны и потёртую деревянную рукоять. Нож был в пыли, но обнажённый клинок всё ещё тускло блестел в свете лампы.

Оружие.

Лучшее, что у меня есть.

Присев рядом с диваном, я протянул обе находки Армалиэль. На пистолет она даже не взглянула, а нож взяла обратным хватом и прижала к груди. Кожа на её руках потемнела и текла, словно плавящийся парафин, свисала лоскутами с концов которых капала слизь.

– Этот клинок... знает вкус крови. Позволь мне встретить... смерть... с ним в руках.

Её лицо уже тоже оплавлялось, искажая и уродуя свои черты. Я был не в силах смотреть на это. Меня душили страх и злость от осознания своей беспомощности. К горлу подступили слезы. Зажмурившись, я припал к груди Армалиэль и крепко обнял её.

– Спасибо тебе, – чуть слышно произнесла она.

– Прости меня... что всё так вышло, – всхлипнул я в ответ.

Её тело сотрясала крупная дрожь, я чувствовал, как кожа теряет остатки упругости, становится склизкой, стекает вниз и быстро высыхает, превращаясь в прах. Ужас парализовал меня, и я не открыл глаза даже когда Армалиэль начала кричать, лишь сильнее сжал её в объятиях.

Потом я почувствовал, как размягчились и стали сгибаться её кости и крики стихли. Моё лицо стало медленно погружаться в то, что раньше было грудной клеткой Армалиэль, ткань рубашки насквозь пропиталась тягучей, плохо пахнущей жижей. Я сделал вдох, и она хлынула в мой нос. Отпрянув от дивана, я сполз на пол по стенке, кашляя и плача. Успокоившись, я набрался смелости и взглянул на Армалиэль.

На диване, усыпанные жирным пеплом были лишь мои джинсы и рубашка, поверх которой лежал нож.

До самого рассвета я так и просидел на полу, глядя на диван. В голове не было никаких мыслей. Точнее, я боялся даже прислушаться к ним. За окнами прошел короткий осенний день и снова стемнело.

В какой-то момент я понял, что мне нужно в туалет. Словно во сне, я поднялся и побрёл в ванную.

Пока я шёл, с моего лица и одежды осыпался пепел, некогда бывший Армалиэль...

Вернувшись в комнату, я сел на пол у стены. На меня накатила апатия. Не знаю, сколько я так просидел, но потом вдруг, почувствовал силы что-то делать.

На тех же антресолях нашлась большая деревянная коробка из-под кубинских сигар, которые когда-то привезли отцу в подарок. Я пересыпал туда всё, что осталось от Армалиэль.

 

* * *

 

Утром следующего дня, я упаковал в рюкзак коробку, одежду, простыню, наволочку и пододеяльник, бросил сверху охотничий нож, взял с собой немного еды, бензин для зажигалки и спички и поехал на электричке в соседнюю область, в полувымершую деревню, где уже много лет стоял заброшенным дом моих бабушки и дедушки.

Во дворе рос старый каштан. Он был похож на древо с татуировки Армалиэль, и я решил похоронить её у его корней. Ничего полезного в доме уже давно не осталось – всё растащили бомжи и мародеры, так что я копал промерзлую землю ножом. Когда могила была готова, я хотел положить нож в коробку с прахом, но он туда не помещался, и я просто оставил его поверх крышки. Закапывать могилу пришлось голыми руками. Потом я развёл костёр, в котором сжёг остальные вещи, и лишь когда погасли последние язычки пламени я наконец разрыдался.

 

* * *

 

С тех пор прошло два года. Моя жизнь не сильно изменилась. Я всё также не нашёл своего дела, и я всё так же одинок. Я всё меньше понимаю, зачем продолжать это...

Иногда становиться совсем невмоготу и тогда я сажусь на электричку и еду в деревню. Я прихожу к Армалиэль и подолгу сижу рядом с ней. Я вспоминаю время, которое провёл с ней. Но мне всё сложнее продолжать верить, что это было на самом деле. Те несколько часов кажутся теперь, то ли отрывком из фильма, который я случайно увидел, то ли главной из недочитанной книги, то ли просто сном.

Я вспоминаю с какой гордостью и достоинством Армалиэль представилась при встрече. С какой уверенностью и спокойствием она отвечала на мои вопросы. Она не старалась произвести впечатление, не врала и... не боялась.

Быть может, её мир был слишком прост, чтобы бояться.

Возможно, именно этой простоты так не хватает мне, чтобы перестать испытывать страх. Хотя бы один из множества...

Сейчас я понимаю, что так до конца и не поверил Армалиэль. Несмотря на то, что своими глазами видел её и то, как она умерла – не поверил. Я испугался. Испугался признать абсурдность и неважность того, что называю «моя жизнь», к большей части которой я равнодушен, а то и вообще, испытываю ненависть.

Интересно, многие ли приходили к такому противоречию?

Меня немного успокаивает мысль о том, что в любом случае ничего бы не изменилось. И даже если бы мне хватило духа на перемены, пускай я даже не понимаю, на какие именно – один в поле не воин. Донёс бы я до кого-то важность того, что осознал сам? Не думаю. Судьбы других людей меня никогда особо не волновали.

Да и вообще, всем наплевать.

Наш мир слишком сложен, чтобы не быть эгоистом. Слишком сложен, чтобы не испытывать страх. Слишком сложен, чтобы во что-то верить.

И из него никуда не денешься. Во всяком случае – пока.

Возможно, в этом и есть его красота.

А возможно, таким его видят только люди...

Впрочем, кое-что всё же изменилось в моих привычках. Теперь, когда я куда-то иду, то внимательно смотрю по сторонам. Особенно туда, куда обычно никто не смотрит. Я надеюсь, что мне снова повезет увидеть другой мир. И я надеюсь, что в этот раз всё будет иначе.