– Шайка Юсфильда совсем недавно проезжала этой дорогой, здесь полно следов. Я думаю, мы еще в полдень нагнали бы их, если бы только старина Плексиглас поднажал, – прервал молчание монах.

Повозка дернулась и ездоков знатно тряхнуло – это конь выразил свое неудовольствие от незаслуженной критики. Между тем, вечерело, и вдалеке из-за стройных стволов сосен проглядывало томное марево заходящего солнца. Девушка, правившая лошадью, устало сказала:

– Но ведь он же больше всех в этом деле и заинтересован – верно, Плексиглас? Чей рог отхватили паршивые воры?

Конь дернул мордой и отчаянно заржал. Из лба его торчал маленький обрубок рога, стыдливо прикрытый гривой.

Монах задумчиво почесал затылок и поинтересовался:

– А ты вообще уверена, что рог прирастет обратно... Что Плексиглас снова станет полноценным единорогом? Не пойми меня неправильно, просто обнадеживать зря – тоже не лучший выход.

– Попробовать стоит, и среди моих снадобий наверняка найдется что-то подходящее, – девушка перебросила монаху вожжи, которые он еле успел перехватить, и ловко перескочила на кучу трясущихся сундуков со скарбом вглубь повозки.

– Так, это не то, вот это тоже не оно... Ага! Вот это! Не мой рецепт, но для костей подходит, во всяком случае, отрубленный палец я себе вернула, – удовлетворенно сообщила девушка, обмотав ветошью и забросив пузырек с мутной голубой жижей в свою поясную сумку.

Девушку звали Элиза, и она была отличной знахаркой. От самого Эммервейса она и ее проблематичный единорог путешествовали вместе с монахом, который выручил знахарку из одной дурной истории. Монаха звали Брандон, и кочевал он по Соединенному Королевству уже бессчетное количество лун, аккурат с той самой Багровой ночи, когда драконы свергнутого короля атаковали святую обитель и соседние поселения региона Весты. Мирная жизнь Брандона в одночасье закончилась: обитель, где он чувствовал себя на своем месте, будучи отличным пивоваром, и большая часть его братьев, превратилась в прах. Голод и нищета преследовали его еще очень долго. Бродячий монах нередко спал на улице и ел раз в несколько дней. То было трудное время, но Брандон не мог заставить себя снять рясу и осесть в какой либо городской гильдии пивоваров, хотя запах хмельных таверен всегда заставлял его сердце сжиматься от легкой грусти.

– Не верю. Покажи палец, – попросил Брандон. Повозку сново тряхнуло на каменистом ухабе, и с его головы слетел капюшон, обнажая лысину с вытатуированным на затылке глазом и веточкой хмеля - ностальгическим напоминанием об обители.

Элиза растянула губы в хищной ухмылке и обнажила острые зубы. Ее длинные бесцветные космы волос были собраны в небрежный пучок и обвязаны ленточками с вышитыми листьями дуба, а зеленое ветхое одеяние лишь подчеркивало неестественную худобу и бледность кожи. Мизинец протянутой руки был кривоват, и у самого его основания виднелся небольшой рубец, что, вероятно, могло служить подтверждением эффекта чудодейственного эликсира. Брандон ткнул ее пальцем в бок и заметил:

– Что-то совсем худая ты. Сдается мне, все твое рвение не из-за Плексигласа – тебя просто голод замучил.

Глаза Элизы хитро блеснули.

– Одно другому не мешает!

– Ты, главное, сохраняй холодный ум. Мы же не знаем, сколько там разбойников всего. Надо действовать осторожно, а не как в прошлый раз – я с луком так до конца и не освоился еще.

– Естественно!

Разговор заглох и парочка поехала молча. Постепенно проблески марева затухли и цвета леса стали терять свою насыщенность. Наступающий мрак потихоньку приносил с собой туман и уныние.

– Ничего не слышно. Но я чую кровь впереди, – привстав, Элиза вытянулась в струнку, – Близко. И там кто-то есть.

Монах нащупал нож за голенищем сапога. Где-то среди сундуков должен был быть припрятан лук, но искать его в опускающемся тумане было бы бесполезно. Плексиглас старался тянуть повозку как можно тише, и, казалось, взял управление полностью на себя, тогда как Брандон потерял вожжи в темноте. Туман был густой, вокруг стояла подозрительная тишина, и единственным звуком был скрип телеги и приглушенный цокот копыт единорога.

– Здесь! – шепнула Элиза, и спрыгнула в густой омут ветвей. Плексиглас остановился. Из кустов послышался сдавленный крик, шлепок и возня, а вслед за ними ругань Элизы. Брандон запустил руку в карман рясы и выудил склянку со светляками. Он потряс ее, встревоженные насекомые заметались и неуверенный зеленый свет выхватил из влажной тьмы кусок дороги, неказистый куст и Элизу, держащую за ухо щуплого мальчишку, измазанного в крови. Брандон ойкнул.

– Элиза, стой... Это ж ребенок.

– Сама вижу! – раздраженно огрызнулась девушка. – Ишь ты, а малец зубастый попался. Вот как руку мою грызанул. Там еще девчонка прячется. Что вы тут забыли? Выкладывай!

Мальчишка вцепился в руку, сжимающую его ухо и взвыл:

– Отпусти! Отпусти сказал! Мы здесь прячемся!

– Отпущу, если рыпаться перестанешь. – Элиза отпустила мальчишку, и он шлепнулся на землю, потер больное ухо и едва слышно запричитал:

– Я и не пытался убежать. Я, мы... Мы пережидаем здесь ночь, чтобы утром двинуться в Столлигхейм. Грабители атаковали наш караван пару часов назад и нам чудом удалось сбежать. Я пырнул одного ножом, когда он пытался забрать Кору, да так, что он мигом помер. Мы бросились прочь с поляны, где был разбит наш лагерь. На нас напали внезапно, и половина наших уже были мертвы к тому моменту, как мы дали деру. Я... Мы... Я ничем не мог помочь труппе, они... Эти гады наверняка всех перебили!.. – голос мальчика перешел в рыдание. В бледный свет необычного фонаря неуклюже выбралась чумазая девочка. Ее помятое платье было порвано и покрыто налипшими комьями глины, на лице застыл немой испуг. Мальчишка взял ее за руку.

– Это Кора, моя сестра. Мы, наверное, единственные, кто спаслись. А вы... Вы торговцы? Я прошу вас взять нас с собой, не для себя, а для Коры – она подвернула лодыжку, и не может идти сама. Вам все равно нужно развернуть повозку и отправиться назад в Столлигхейм, потому что иначе вы рискуете наткнуться на разбойников и вас постигнет та же участь, что и нашу труппу.

Элиза облизнулась. Ее хищная улыбка превратилась в звериный оскал в туманном свете.

– Пару часов, говоришь? Стало быть, мы скоро их догоним. А ты как думаешь? – повернулась она к монаху. Тот пожал плечами.

– Мы не повернем назад, мальчик.

Мальчишка схватился за голову.

– Да вы как никак не в себе! Они же убьют вас! И заберут вашу телегу, – взгляд мальчика упал на скромный скарб знахарки и монаха, – впрочем, жизнь наверное самое ценное, что у вас есть.

Элиза засмеялась.

– Сколько их там? Что ты еще можешь рассказать про них?

Мальчик покачал головой. Девочка обхватила руками колени и зарылась в них лицом. Раздался жалобный всхлип.

– Их человек восемь. Нас было две дюжины, и посмотрите, что случилось? Половину они перебили за пару минут. Подкрались из сумерек в то время, пока взрослые пили вино и делили пищу. Бард играл на лютне и никто ничего не услышал.

– Может, они и заночевать решили там же? На побоище. – озвучил свои предположения монах.

– Я не знаю. Я посадил Кору на спину и бежал, сколько было сил. Потом шел. Отдыхал. Шел. Я не знаю, как далеко позади осталась поляна.

Элиза прищурилась, прошла немного по ходу дороги. Втянула с сиплым звуком туманный аромат мокрых мхов и хвои. Брандон не ощущал абсолютно никаких необычных запахов, но девушка сказала:

– Хм, навскидку они в миле отсюда. Или чуть дальше. Пахнет жареной козлятиной и арамейским вином. Странно, что дым чувствуется слабо. Должно быть, они как-то по-хитрому разводят костер. Им не зачем таиться, ведь дым мешается с туманом.

Элиза уверенно повернулась к детям.

– Вы можете поехать с нами, мы собираемся разобраться с убийцами и продолжить путь в Хайме с утра.

Мальчишка обнял девочку и спокойно ответил:

– Тогда мы останемся здесь. Я вас предупредил. Вы идете на свою погибель.

Монах почесал лысину.

– Нет, мы не можем просто взять и бросить детей совсем одних. Они же замерзнут ночью или их задерет какое лесное чудище. Тем более, посмотри, в каком они состоянии, Элиза. Нам с тобой все равно не помешает, чтобы кто-то остался сторожить повозку. Старина Плексиглас определенно выдаст наше присутствие на подходе к лагерю, если мы не пойдем своим ходом.

Монах покопался в повозке, достал лук и колчан со стрелами, пару склянок, кремень и спрыгнул на упругий мох.

– Надо съехать с дороги немного вбок. Вот здесь вроде бы есть где стать, давай, коняга, проворнее... – Брандон провел единорога под уздцы аккурат за куст, в котором прятались дети.

– Там есть пару старых попон, вы можете накрыться ими. В зеленом холщовом мешке яблоки и хлеб. Мы вернемся через пару часов, так что располагайтесь. Плексиглас вас в обиду не даст.

Мальчик неуверенно посмотрел на странную парочку.

– Да все нормально, малец, лезь давай. Не задерживай нас, – поторопила Элиза.

Мальчишка поднял девочку и с трудом перекинул через край повозки. Она шлепнулась, как мешок, и тихонько захныкала. Затем мальчик перелез сам и укрыл ее попоной. Монах передал ему банку со светлячками и махнул рукой на прощанье. Тот долго смотрел в след странным путникам и затем медленно опустился на дно повозки.

Элиза уверенно и бесшумно шагала по тропе. Монаху же идти было тяжело, потому что совершенно ничего не было видно и ориентироваться приходилось лишь на слабый шорох шагов девушки, и он многократно оступался и чуть не падал, тихо ругаясь себе под нос.

– Не могла бы ты смешать какое-нибудь зелье, что позволяет видеть в темноте? – попросил он наконец. – Я уверен, что такие есть. А ты заставляешь меня страдать, чтобы потешить собственное эго.

– Ш-ш-ш, – шикнула знахарка. – Подходим. Мы уже близко. Ты не вмешивайся, пока не поймешь что мне нужна помощь. Я и вправду очень голодна.

– Договорились.

Еще некоторое время они шли в тишине, лес начал редеть. Вдалеке виднелась светлая точка, должно быть, поляна, на ней – костер.

– Никого вроде бы рядом нет. Они поди все там. Это упрощает задачу. У них нет часовых – доложила Элиза. Она шла крадучись и пригнувшись, от ее зловещей ухмылки монаху вновь стало не по себе.

Лес кончился, Элиза присела на корточки у высокой травы.

– Надо ползти.

– Ладно, – монах забросил на плечи колчан и лук и плюхнулся на живот, который так не вовремя скрутило. Он осознал, что не помнит, когда последний раз ел, и с завистью вспомнил о детях в повозке и холщовом мешке с провизией. Интересно, они попытаются заставить Плексигласа вернуться в Столлигхейм, или решат дождаться их? Собственно, сам единорог не двинется с места, но монаху все равно было любопытно. “В любом случае, совсем скоро это узнаю” – подумалось ему.

Элиза ползла словно змея, проворно и будто бы слишком легко. Брандону же приходилось прилагать немало усилий, чтобы поспевать за ней. Они подползли достаточно близко, чтобы он расслышал обрывки голосов, ругань и шум. Кажется, трое убийц сидело у костра, и один держал в руках что-то белое и длинное, мерцающее в сполохах пламени. “Это ж Плексигласов рог!” – догадался Брандон. Долетали обрывки фраз: “отличный улов”, “потешная лютня”. Монах посмотрел дальше и его всего передернуло – за парой сломанных повозок каравана была навалена неказистая куча человеческих трупов. Нелюди.

Внезапно он ощутил, что Элизы уже нет рядом. Монах заметил легкое колыхание травы в направлении одного из пары потрепанных шатров. “Что ж, теперь остается только ждать,” – Брандон нервно ощупал колчан и устроился поудобнее среди кочек.

Прошло около четверти часа, и один из разбойников нетвердой походкой побрел справить нужду неподалеку от монаха. Брандон занервничал еще больше и даже хотел было достать и пустить стрелу, но в последний момент сдержался – напомнил себе, что среди травы он совершенно незаметен. Тем более, Элиза давно не ела, она страшно обидится, если он не даст ей утолить голод.

Внезапно от костра раздался восхищенный возглас. Брандон бросил взгляд на шатер и, как и всегда, не смог поверить своим глазам, хотя видел преображение Элизы далеко не впервые. Около шатра стояла роскошная нагая богиня похоти, словно осененная не то райским свечением, не то адским пламенем. Медноволосая женщина была так дьявольски прекрасна, что монаху стоило большого труда отвести свой взгляд и заставить себя сосредоточиться на убийцах. Брандон прикусил руку до крови, чтобы снять наваждение и вернуть хладнокровие. Тем временем, женщина призывно протянула руки к разбойникам. Пьяные убийцы наперебой бросились к женщине. Один упал, другой споткнулся о его тело. Более трезвый подбежал к Элизе и толкнул ее в траву. Раздался хруст перегрызаемой глотки и хлюпающий вой.

Второй разбойник наконец поднялся, и, видимо, увидев расправу над товарищем, застыл в отрезвляющем недоумении. “Пришла моя очередь,” – подумал Брандон и вскочил, нащупывая стрелу.

Элиза медленно показалась из-за кочек. Наваждение спало, безумные бельма на ее глазах подрагивали в рваном свете костра, выдающиеся вперед острые зубы и подбородок были в крови и ошметках плоти. Женщина вскинула свои скрюченные кисти в неловкой попытке отгородиться от мигом протрезвевшего разбойника, который уже готов был метнуть в нее нож, однако тотчас пущеная стрела монаха поразила его прямо в глаз. Брандон достал вторую стрелу и неспешно отправил на тот свет последнего оставшегося в живых разбойника, который судорожно путался в ножнах в попытке достать свой кинжал. Разбойник повалился головой в костер. Брандон подошел к нему и вытащил стрелу, обтерев о траву.

– Сыта? - спросил монах подошедшую Элизу.

Сияние пропало, наваждение ушло. Жуткий облик был надежно упрятан под личиной человеческого существа. Перед ним была просто нагая Элиза, измазанная в крови.

– Я уже начинала слабеть. А так теперь мне надолго хватит их жизненной энергии. Двух зайцев одним махом, – сказала она она, вырвав рог единорога из руки мертвого разбойника. Взгляд ее упал на гору трупов за повозками и она произнесла со вздохом:

– Знаешь, наверное я все-таки жалею, что мы не успели сюда на пару часов раньше. Хотя наверное странно слышать такое из уст суккуба.

– Мы бы не успели раньше. Ты и так это знаешь. И потом, я не уверен, что твои чары помогли бы нам успешно пришить их всех не застав врасплох. Нам повезло, что убийцы напились и не ожидали гостей.

– И то верно, – вздохнула Элиза. – Возьми вот, – протянула она рог Плексигласа – а я пойду заберу свою одежду.

Монах положил рог в карман своего помятого балахона, забросил лук обратно за плечи и подошел к куче трупов. Он произнес молитву над злополучной труппой и попросил прощения за что, что не может похоронить их достойным образом. Потом подошел к костру, достал одну палку, вознамерившись использовать ее как факел, и затушил костер, раскидав и затоптав угли. Так он стоял в своих мыслях на пепелище еще какое-то время, пока на его плечо не легла рука Элизы. Он вздрогнул.

– Ну что, возвращаемся? Мародерствовать сегодня мне совсем не по нутру. Смотрю, ты без света никуда, а?

– Мне чертовски надоело спотыкаться, уж извини.

Обратно они шли молча. Впрочем, Элиза начала напевать что-то себе под нос. Сытая, довольная, она как всегда демонстрировала уверенность в себе. Перед глазами монаха появилась другая картина из прошлого: вот столб, привязанное к нему худое, немощное тело, птицы клюют покрытые язвами ключицы, космы некогда медных волос ниспадают на впалые груди. Суккуба тогда поймали и держали в темнице несколько месяцев, а потом выставили на всеобщее обозрение.

Что сподвигло его тогда спасти это бездыханное тело? Он и сам не знал ответа. Может, остатки какой-то магии тогда еще теплились в полумертвом суккубе?

Монах помотал головой, отгоняя воспоминания. Оставшийся пусть он думал о яблоках, о хрустящей корочке хлеба и о припасенной где-то в недрах холщового мешка бутылке с горячительным.

Когда они вернулись к повозке, света мотыльков почти не осталось. Мальчишка спал, и только девочка вынырнула из-под попоны и на ее лице отразилось подобие улыбки. Она подняла банку над повозкой, не удержала и уронила на дорогу. Стекло треснуло, насекомые разлетелись. Мальчишка дернулся, но продолжил спать в обнимку с похудевшим продовольственным мешком.

Плексиглас вперил свои глаза в монаха и стал тихонько перешагивать с копыта на копыто и потряхивать хвостом, изо всех сил сдерживая свое нетерпение.

– Да принесли мы его, успокойся – прошептал Брандон. Он достал из кармана недостающую часть единорога и бросил Элизе. Та ловко схватила рог, достала склянку с “чудодейственным” зельем, смазала ею и рог, и обрубок на голове лошади. Приладив его, протянула ветошь монаху:

– Ну же, помоги перевязать. Я подержу факел.

Монах отдал палку знахарке и туго зафиксировал рог на прежнем месте. Ему казалось, что ветошь не сможет держать кость, но получилось довольно крепко. Плексиглас укусил Брандона за бедро. Монах ойкнул.

– Вот это благодарность, называется? Ах ты, – потрепал он единорога по холке. Безнадежно посмотрел на мешок с провизией в руках у мальчишки. Элиза уже забралась в повозку, накрыла девочку и легла поодаль, среди своих драгоценных сундуков.

– Ты ложишься или нет? Нам предстоит тяжелый день, надо выспаться, - бросила она, отворачиваясь от света. Монах хохотнул, затушил факел и залез в глубь повозки, нашел себе еще одну попону и соорудил подобие постели. Голод все еще давал о себе знать. Монах улыбнулся, зевнул и перевернулся на спину. Сквозь туман в небе виднелись тусклые звезды. Он всегда хорошо засыпал, глядя в небо. Облака плыли, обнажая луну. Она была похожа на годную головку сыра.